Geum.ru

Б. С. Орлов проблематика осмысления прошлого

Вид материалаДокументы

Содержание


Сталинград – Волгоград: Кульминация встреч ученых России и Германии
Л.Г. Ивашова
Фолькера Фенора
В.П. Любин
Хайнца Тиммерманна
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   22

Сталинград – Волгоград: Кульминация встреч ученых России и Германии


Как мы могли убедиться, встречи ученых России и Германии проходят в различных местах российского пространства. И все-таки кульминацией таких встреч является то место, где практически решался окончательный исход Второй мировой войны – на берегах Волги, там, где лоб в лоб столкнулись две военные машины. Где каждый метр земли был пронизан осколками, пропитан и кровью убитых. Откуда колесо побед Советской Армии покатилось на Запад и докатилось до стен германского райхстага. Сталинград-Волгоград – это не просто география, это судьба двух народов. Это покаяние и прощение. Это место, где о прошлом можно говорить правду и только правду.

Такие беседы проходили в рамках Волгоградского университета. Эти встречи отражены и в соответствующих сборниках. Начало положил первый выпуск под названием «Вехи российско-германских отношений (40-90-е годы ХХ века)». В нем опубликованы материалы Международной научной конференции, которая состоялась в Волгограде с 24 по 27 мая 2001 г. Редактор-составитель сборника Н.Э. Вашкау.

В сборнике опубликованы статьи известных ученых России и Германии. Среди них мне хотелось бы остановиться на эссе известного литератора, Льва Александровича Аннинского, которое он назвал «Моя Германия».

Мироощущение Л. Аннинского образно воспроизведено в следующем пассаже: «Русские и немцы приглядываются друг к другу… За кровавым изнеможением двух мировых войн, в которых обе страны понесли самые страшные потери, за удушающим полустолетием войны «холодной», из которой раздробленная на части Германия сумела выйти великой и цельной, а великая и цельная Россия вышла раздробленной, за безумным Двадцатым столетием, само безумие которого, словно клеймом мечено русско-германским разломом, встает что-то… То ли это ностальгическое будущее, где мы и немцы, «распри позабыв», составляем в мечтах некий общий обруч, который не дает распасться евразийской цивилизации, то ли ностальгическое прошлое, где мы и они, еще не ввязавшись в братоубийство, составляем в воспоминаниях некое ядро, вокруг которого эта евразийская цивилизация закрутилась.

Что же все-таки в прошлом? Они «дают» нам династию. Мы им – геополитическое пространство. Они нам – строгую философию. Мы им – преображение строгой философии в пламенную духовную практику. Они нам – Гегеля и Ницше. Мы им – Толстого и Достоевского. Они нам – Шнитке. Мы им – Кандинского» (Аннинский, с. 152).

И в самом конце своей статьи Л. Аннинский делится впечатлениями об одной истории с пленными немцами, работавшими на стройке под охраной нашего старшины. «Когда наступал конец работы, старшина вынимал часы и, радостно матерясь, объявлял, чтобы строились. Однажды старшина куда-то отлучился. Немцы продолжали спокойно работать. Потом один из них вынул часы, посмотрел и сформулировал:

– Es ist gerade Zeit “iopptvojumat” zu sagen!

С этой репликой, заключает Аннинский, «война с немцами» в моей памяти закончилась. И ненависть испарилась» (Аннинский, с. 158).

Полагаю, что переводить слова пленного немца нет необходимости. И так все ясно.

Хотелось бы отметить, что контакты ученых из России и Германии волгоградским университетом не ограничиваются. Уже много лет в городе действует «Общество друзей Вилли Брандта». Им руководит энергичный ученый Виктор Николаевич Попов. Вместе с Фондом Фр. Эберта он проводит научные конференции. Одна из последних публикаций по материалам таких встреч – сборник «Вторая мировая война и послевоенная демократия».

Книга открывается статьями М.А. Гареева («Важнейшее событие в мировой истории») Л.Г. Ивашова («Геополитика великой победы»), Н.А. Нарочницкой («За что и с кем мы воевали»). Основной пафос этих статей – критика тех исследователей, которые, по их мнению, бросают тень на значение Сталинградской битвы в ходе Второй мировой войны, на заслуги Сталина как руководителя и организатора побед советского народа в этой войне.

Познавательный интерес представляет собой статья Фолькера Фенора «Размышления о месте Сталинградской битвы в коллективной памяти немцев» (Фенор. Размышления о Сталинградской битве).

Вначале Ф. Фенор приводит некоторые статистические данные. При введении понятия «Сталинград» в систему поиска «Google» результат поиска включает 219 000 зарегистрированных текстов и сообщений, среди которых 29 000 размещены на немецких сайтах. Таким образом, 13,6% всех текстов так или иначе связаны с обсуждением немецкими и немецкоязычными авторами битвы за Сталинград (Фенор, с. 235). Точка зрения Ф. Фенора «Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что по сравнению с другими сражениями Сталинградская битва занимает центральное место в памяти немцев» (Фенор, с. 236).

Еще один вывод Ф. Фенора: «В Сталинграде германский вермахт лишился своего нимба непобедимости. Потерю 6-ой германской армии (около 120 000 убитыми, около 90 000 пленных) даже в такой стране, как тоталитарная Германия, с большим трудом можно было скрыть, замолчать или полностью утаить… «Сталинград» похоронил правдивость нацистской пропаганды» (Фенор, с. 237).

Германское политическое и военное руководство, продолжает Ф. Фенор, превратило немецких солдат под Сталинградом буквально в «пушечное мясо» и лишило их индивидуальности. Война показала под Сталинградом свое бесчеловечное лицо. Хотя Гитлер, выступая по радио 8 ноября 1942 года в Мюнхене перед «старыми боевыми товарищами», заверил, что он не хотел делать на Волге «нового Вердена», реальности «котла» – голод, борьба за дома, ранения, болезни и смерть свидетельствовали о другом» (Фенор, с. 239).

Оценивая место битвы под Сталинградом с современных позиций, Ф. Фенор пишет: «Ответственность за трагедию под Сталинградом лежит на национал-социализме, а не на немецком послевоенном поколении» (Фенор, с. 240).

Рассказывая о том, как отражается история Сталинградской битвы в учебниках, исторических исследованиях, кинофильмах, в частности второй фильм «Сталинград» режиссера Йозефа Вилсмайера), Ф. Фенор приходит к такому заключению: «Битва за Сталинград в «коллективной памяти» немцев не составляет монолитное единое воспоминание. По содержанию оно простирается от материалов, имеющих научное значение, до представления битвы как Вагнеровской трагедии, которая даже напоминает песнь о Нибелунгах» (Фенор, с.243).

Вторая часть книги посвящена процессам, протекавшим в Европе после Второй мировой войны. В.П. Любин профессионально изучающий одновременно фашизм в Италии, национал-социализм в Германии и сталинизм в СССР, в своей статье «Восстановление демократии в Италии (1945-1953 гг.) приходит к такому выводу: «Несмотря на острое противостояние левых и правых сил, страна все же не сорвалась в гражданскую войну, что объясняется принадлежностью Италии к сообществу государств с демократической политической культурой. Именно в этом и состоит особенность западноевропейской, в том числе и итальянской демократии. Её здание начало заново выстраиваться после Второй мировой войны на прочном фундаменте универсальных демократических ценностей» (Любин, с. 363).

О процессах, проходивших в странах Восточной Европы после Второй мировой войны, пишет в своей статье «О некоторых дискуссионных аспектах изучения проблемы сталинизма в Восточной Европе в 40-е – 50-е годы ХХ века Т.В. Волокитина. Воспроизводя ход дискуссии и позиции каждой из сторон, Т.В. Волокитина пишет в заключение следующее: «Говоря о роли Москвы, нельзя не отметить, что для советской стороны важным был прежде всего результат – утверждение у руля власти в странах региона ортодоксальных коммунистов, готовых к выполнению воли Москвы. Выбор же «фигурантов» политических процессов осуществлялся на местах, то есть национальным руководством. Москва оставляла за собой право реагировать. Именно национальные руководства создали «дела» Л. Райка, Л. Пэтрешкану, Т. Костова, Р. Сланского и других видных коммунистов – своих вчерашних соратников… Непредвзятый подход приводит к выводу об ответственности не только Москвы, но и представителей национальных коммунистических элит за происходившее в каждой из стран региона» (Волокитина, с. 410-411).

В книге помещена, видимо, одна из последних посмертных статей Хайнца Тиммерманна – глубокого знатока происходившего в СССР, а затем в новой России. Она названа «Осмысление краха Советской империи в сознании россиян», и в ней как бы подводятся итоги тем процессам, которые наблюдал лично Х. Тиммерманн все эти годы в нашей стране. Если вспомнить его оптимистические прогнозы, представленные даже в виде развернутой программы отношений объединенной Германии с новой Россией на памятной встрече в «партийном бараке» СДПГ в 1991 г., то в данной статье содержатся в основном критические констатации. В разделе «Итоги» Х. Тиммерманн пишет: «С момента распада Советского Союза в 1991 году прошло уже 18 лет. Если сравнивать с 75 годами коммунистического господства, то это очень короткий промежуток времени. В России, в отличие от Германии, не состоялся в действительности разрыв с прошлым. Более того, из большого количества конкурирующих между собой идентичностей сформировалась одна объединяющая, широкая, но ни в коем случае не гомогенная культура памяти в России» (Тиммерманн, с. 434).

Полагая, что в России произошел отказ от демократической культуры памяти, Х. Тиммерманн так поясняет свою точку зрения: «На Западе первоначально исходили из того, что Россия после первой фазы успешных трансформационных процессов войдет в число либерально-демократических государств, в их систему ценностей и в евроатлантический контекст. По целому ряду причин эти ожидания не оправдались… В отличие от государств Восточной и Центральной Европы, демократические традиции, которые можно было бы использовать для культуры памяти, не утвердились в коллективном сознании населения. Примечательно, что ни для одной из дат, когда происходили демократические восстания, не нашлось места в календаре официальных праздников новой России – ни восстания демократического толка 1825 года при Николае I, ни отмена крепостного права в 1861 году при Александре II, ни созыв Государственной думы 1906 года под напором масс при Николае II или демократическая революция февраля 1917 года. В память о несостоявшемся путче в августе 1991 года и связанным с этим демократическим прорывом в России на площади перед Белым домом на Москва-реке собралось 13 лет спустя 50 демонстрантов» (Тиммерманн, с. 434).

В заключение Х. Тиммерманн предостерегает российских политиков от опасности самоизоляции.