Юрий Богданов. Это было строго секретно для всех нас. Часть вторая
| Вид материала | Документы |
- Книга веры, 930.12kb.
- Простота это крайний предел опытности и последнее усилие гения., 192.96kb.
- Структурализм: «за» и«против», 483.95kb.
- Лингвистика и поэтика, 462.81kb.
- Доклад Вячеслава Марача и дискуссия. Часть 2 Марача, 586.38kb.
- Конец декабря это время для подведения итогов и составления некоторых планов на будущий, 1371.32kb.
- Свою школу Пифагор создает как организацию со строго ограниченным числом учеников, 36.96kb.
- Мир огненный часть вторая, 1387.24kb.
- В нашей семье у всех было одно и то же хобби, 11.35kb.
- Наверное у многих осталось варенье,которого уже не хочется. Но можно ему дать шанс, 762.7kb.
Юрий Богданов. Это было строго секретно для всех нас. Часть вторая
Основной канвой повествования книги является жизненный и служебный путь генерал-лейтенанта Николая Кузьмича Богданова, в течение 30 лет занимавшего руководящие посты в органах государственной безопасности СССР. На основании изучения значительного объема секретных архивных документов автором выдвинуты собственные версии причин “массовых репрессий” и иных событий, происходивших в Советском Союзе в недавнем прошлом.
16. СЛЕДСТВЕННЫЕ ДЕЛА 1938 ГОДА
В этом году с 1 февраля Лужский оперативный сектор, объединявший 5 районов, возглавил старший лейтенант госбезопасности Антонов, сменивший на данном посту своего коллегу лейтенанта гб Баскакова М.И., который вернулся в Москву и получил повышение, став помощником начальника в своём 7 отделении 4 отдела ГУГБ НКВД. Отметим, что дальше служебная карьера Баскакова М.И. продолжала успешно развиваться в очень тяжелое для страны время. 28 июня 1938 года он был назначен заместителем наркома Карельской АССР, а в самом конце года стал наркомом этой Автономной Республики, поменявшей своё название на Карело-Финскую АССР. Ещё через год 17 января 1939 года Баскаков М.И. был произведён через одну ступень из лейтенантов в капитаны госбезопасности [Л.67, стр.101]. В последующем нашем повествовании с этим будущим генерал-майором нам придётся ещё не раз встретиться.
Вернувшийся после лечения (и промывания мозгов со стороны начальника УНКВД ЛО) Богданов Н.К. фактически с июня месяца 1938 года приступил к своей основной работе в Лужском райотделении. Одновременно он продолжал оставаться заместителем (а при отсутствии своего шефа и исполняющим обязанности) начальника оперсектора с правом подписи.
Из следственных дел упомянутого года представляется возможным наиболее полно рассмотреть материалы по обвинению студентов Лужского педагогического техникума Арбейтера А.К., Дрикита И.И., Тамберга К.А и Ямбурга А.К. (все латыши по национальности, граждане СССР) в антисоветской агитации в составе группы соучастников.
Управление НКВД ЛО направило в Лужское райотделение материалы в виде копий протоколов допросов о том, что в Ленинградском Латвийском педагогическом техникуме была вскрыта антисоветская националистическая организация, руководители которой арестованы. В своих показаниях эти руководители в качестве соучастников назвали в том числе фамилии перечисленных выше четырёх студентов, которые после закрытия Латвийского техникума были направлены в Лугу, чтобы продолжить там образование в местном Педагогическом училище. В соответствии с поступившими указаниями предлагалось установить перечисленных лиц, арестовать и привлечь к ответственности, что и было выполнено в июне 1938 года.
На первом установочном допросе, проводившемся 13 июня 1938 года помоперуполномоченным Лужского райотделения сержантом госбезопасности Сергеевым, задержанный Тамберг К.А своё участие в какой-либо контрреволюционной деятельности отрицал, заявив лишь, что с другими арестованными он был в хороших отношениях как с товарищами по учёбе, проживал с ними в одной комнате общежития. Однако на следующий день Тамберг К.А. и Ямбург А.К. написали на имя начальника Лужского оперативного сектора НКВД заявления. Существо содержания их обращений характеризуется следующей выдержкой из бумаги, подписанной Тамбергом К.А. 14 июня 1938 года: Я искренне раскаиваюсь перед органами НКВД в своём неправильном и караемом поступке. Я был завербован в контрреволюционную организацию при Латвийском педагогическом училище в 1937 году в ноябре месяце. Завербован я Эретоном [А.13, док.38].
Через несколько дней Тамберг К.А. в своём следующем заявлении написал ряд подробностей, относившихся к антисоветской и националистической агитации, проводившейся в педагогическом техникуме [А.13, док.34]. Допрос обвиняемого проводился 20 июня 1938 года начальником Лужского районного отделения НКВД лейтенантом гб Богдановым [А.13, док.37]. По материалам заявления и протокола допроса вырисовывалась следующая картина.
В Латвийский педагогический техникум в Ленинграде Тамберг К.А. поступил в 1935 году. На следующий год в составе преподавателей появился педагог по художественному воспитанию Пуренин, который с первых же дней дал понять, что является врагом Советской власти и убеждённым националистом. Всё, что касалось сегодняшней жизни, он критиковал в антисоветском духе. Знакомя студентов с картинами Репина и других известных художников, Пуренин доказывал, что Советский Союз не имеет развития в этой области искусств и что в СССР талантов нет и не будет. Всё, что выставлено в музеях - это труды старых мастеров, которые жили при царизме. Выставки советских художников студенты не посещали. На экскурсиях искусствовед-воспитатель особенно восхвалял Латвию, доказывая, что при существующем порядке управления там все виды искусства получили небывалый расцвет. Только фашизм, по его выражению, может двигать человечество вперёд. При работе самих студентов на занятиях живописи педагог отмечал, что краски теперь стали плохие, полотна гнилые, не такие, как раньше. При бытовых встречах и беседах со студентами Пуренин говорил, что в данный момент Латвия объединяется с Германией. Этому примеру последуют и другие Прибалтийские страны, а тогда они все вместе нападут на Советский Союз и разгромят (скувырнут) его.
Сам Тамберг К.А., как и другие арестованные вместе с ним студенты, разделял взгляды Пуренина, поскольку считал себя националистом и потому был вовлечён своим педагогом и студентом старшего курса Эрентоном А.А. в качестве участника в контрреволюционную националистическую организацию, существовавшую в Латвийском педтехникуме.
На сборищах группы в фотокабинете, который, не вызывая подозрений, мог запираться изнутри на ключ, Пуренин заявлял, что задачей нашей организации в данный момент является необходимость развёртывания среди студентов националистической пропаганды, восхваления Латвии и существующего порядка в ней. При этом Пуренин говорил, что скоро все участники группы станут педагогами и будут работать в советских школах. Всегда они должны помнить одну задачу: как только возможно дать меньше знаний советской молодёжи, переводить из класса в класс и выпускать из школы неграмотных людей. Персонально Тамбергу К.А. как и другим участникам группы была поставлена основная задача по организации контрреволюционно настроенной латвийской молодёжи, которая в случае нападения Латвии на СССР смогла бы выступить с оружием в руках в тылу Красной Армии и тем самым помешать ей вести оборонительные действия. Для этой цели участники организации должны были проводить систематическую обработку молодёжи в националистическом духе [А.13, док.34, 37].
В дополнение к этим сведениям обвиняемый Ямбург А.К. на допросе показал, что учёба и воспитание молодёжи, состоявшей исключительно из латышей, были подчинены задачам контрреволюционной националистической организации. В связи с этим каждый из студентов мог свободно, не опасаясь какого-либо разоблачения, вести подрывную контрреволюционную деятельность. Всем учащимся под разными предлогами втолковывалось, что они являются националистами, должны любить свою родину Латвию. Жизнь в Советском Союзе, рост народного хозяйства, достижения во всех отраслях производства преподносились в искажённом виде и в большинстве случаев изображались в антисоветском духе. Наоборот, фашистские страны, Германия, Латвия и другие, представлялись цветущими, где жить хорошо и привольно. Такая постановка воспитания молодёжи приводила к неправильному пониманию состояния дел и создавала враждебную настроенность к существовавшему в СССР строю.
Согласно показаниям Ямбурга, преподаватель Пуренин при проведении уроков рисования ориентировал студентов на необходимость учиться только у буржуазных художников, так как в СССР достижений в этой области нет. Предлагавшиеся студентам для обозрения копии картин из журналов являлись исключительно работами художников капиталистических стран. Участник организации преподаватель математики Каулин, давая студентам задачи, использовал учебник, отпечатанный в одной из типографий Латвии, в котором приводились факты о деятельности торговцев, спекулянтов и т.п.. Директор техникума Эйзеншмидт, когда делал доклады о международном положении, систематически восхвалял Латвию и особенно фашистский строй. Разоблачение врагов народа Зиновьева, Каменева, Тухачевского, Эйдемана вызвало среди нас сожаление, так как деятельность этих людей была направлена на уничтожение Советского Союза и соответствовала задачам нашей контрреволюционной организации. В этих людях мы видели своих единомышленников. Но мы считали, что проведенные разоблачения не ликвидировали всех формирований контрреволюционных организаций. Студент старшего курса Эрентон как лицо, близко стоявшее к руководству, систематически информировал студентов о мероприятиях, которые должны провести они как участники контрреволюционной организации [А.13, док.35].
Какие-либо активные действия развёрнуты не были в связи с арестом в октябре–ноябре 1937 года ряда преподавателей и последовавшей за этим ликвидацией Латышского педтехникума. Оставшиеся студенты были направлены в педучилища других городов.
На основании добытых материалов помощник оперуполномоченного Лужского РО НКВД сержант гб Сергеев 23 июня 1938 года составил обвинительное заключение по следственному делу, в котором сказано следующее.
Лужским оперсектором УГБ УНКВД ЛО вскрыта и ликвидирована молодёжная контрреволюционная националистическая латвийская группа, являвшаяся частью существовавшей в Ленинградском Латвийском педагогическом техникуме шпионской, контрреволюционной националистической организации.
Проведенным по данному делу следствием установлено, что обвиняемые Арбейтер А.К., Тамберг К.А., Дрикит И.И., Ямбург А.К., будучи вовлечены в разное время в контрреволюционную, националистическую организацию педагогом Латвийского техникума Пурениным и студентом того же техникума Эрентоном (арестованы), систематически в 1936–1937 годах в общежитии техникума организовывали и присутствовали на контрреволюционных сборищах, где среди студентов техникума проводили контрреволюционную националистическую пропаганду. Восхваляли политику латвийского правительства, направленную на блок с Германией против СССР. Обсуждали вопросы воспитания латвийской молодёжи в контрреволюционном националистическом духе с целью создания кадров для повстанческих отрядов в тылу Красной Армии на случай войны между СССР и капиталистическими странами.
На основании сделанного резюме подследственным были предъявлены следующие обвинения.
Арбейтер А.К., латыш, из крестьян, отец и дед арестованы за контрреволюционную деятельность в 1937 году, обвинялся в том, что в начале 1937 года был завербован студентом техникума, латвийским разведчиком Эрентоном в контрреволюционную националистическую латвийскую организацию. Систематически присутствовал на контрреволюционных сборищах последней. Среди студентов техникума проводил контрреволюционную националистическую пропаганду. Принял задание Эрентона по окончании техникума воспитывать молодёжь в фашистском националистическом духе, проводить вербовочную работу среди латышского населения по созданию повстанческих отрядов на случай войны Германии и Латвии против СССР. В перечисленных деяниях, предусмотренных в качестве преступления статьёй 58, пунктами 10 и 11 УК РСФСР, виновным себя признал полностью и изобличается показаниями обвиняемых Дрикита, Тамберга и Ямбурга.
Этим трём подследственным были предъявлены аналогичные по сути обвинения, но с некоторыми вариациями в деталях. В соответствии с приказом наркома внутренних дел № 00485 следственное дело направлялось на рассмотрение НКВД СССР, то есть на Особую Тройку.
Данное обвинительное заключение, в тексте которого 20 раз повторялось слово контрреволюция, согласовано с начальником Лужского РО НКВД лейтенантом гб Богдановым и утверждено начальником Лужского оперсектора старшим лейтенантом гб Антоновым [А.13, док.10]. Каких-либо мер физического воздействия к обвиняемым не применялось, что они сами подтвердили комиссии УНКВД, проверявшей тюрьмы после 17 ноября 1938 года и беседовавшей со всеми заключёнными [А.11, док.4 л.13, 14].
Решением Особой Тройки УНКВД Ленинградской области от 29 сентября 1938 года обвиняемые Тамберг К.А. и Дрикит И.И. были осуждены к 10 годам исправительно-трудовых лагерей за контрреволюционную деятельность, а Арбейтер А.К. и Ямбург А.К., которым, как показано выше, предъявлялись точно такие же обвинения, через некоторое время из-под стражи были освобождены [А.13, док.32].
При таком обороте дела осуждённые Тамберг К.А. и Дрикит И.И., встретившиеся в пересыльной тюрьме в Ленинграде, решили с учётом советов более опытных товарищей по несчастью от своих прежних показаний отказаться и всё свалить на применение к ним незаконных методов воздействия со стороны следователей. Из мест заключения они оба стали посылать жалобы в Прокуратуру и Верховный суд СССР.
Существо этих жалоб, имевших почему-то гриф секретно, сводилось к следующему. Следователи путём обмана заставили написать под диктовку явную ложь и несправедливость. Очных ставок и свидетелей не было. Следствие велось небрежно, грубо, со всевозможными угрозами и стойками. Себя осуждённые характеризовали как выходцев из крестьянских семей. Родители были батраками, а Советская власть дала им землю. По первому зову вступили в колхоз. В школе учились хорошо, как ответ на заботу партии и правительства. Только в Советской стране могли получить так много. Жизнь с каждым днём становилась радостнее и зажиточнее. Находясь в лагере, к работам относились добросовестно, без замечаний [А.13, док.11, 13].
На основании поступивших жалоб прокурор Отдела по спецделам Леноблпрокуратуры 24 марта 1941 года проверил в порядке надзора данное архивно-следственное дело и нашёл следующее. Тамберг К.А и Дрикит И.И. осуждены за то, что в 1937 году были завербованы латвийским разведчиком Эрентоном и Пурениным в контрреволюционную националистическую организацию и вели ту работу, о которой сказано в обвинительном заключении. Принимая во внимание то, что осуждённые в своих жалобах отказались от своих прежних показаний, что проходившие по этому делу Арбейтер А.К. и Ямбург А.К. освобождены из-под стражи, что кроме взаимных обличений фактически единственным доказательством вины осуждённых являлись показания Эрентона от 9 апреля 1938 года, прокурор признал необходимым направить дело на доследование [А.13, док.32]. Результаты дополнительного разбирательства нам не известны.
Из дальнейшей судьбы молодых страдальцев есть сведения о том, что через полтора десятка лет 20 августа 1956 года Тамберг К.А. и Дрикит И.И. были реабилитированы [А.13, док.28], а все грехи за это дело приписали Богданову Н.К., которого обвинили в необоснованно проведенном аресте и незаконном ведении следствия. Как мы и говорили, первое и последующие рассмотрения любого судебного дела серьёзно отличаются друг от друга.
Более трагично сложилась судьба четырнадцати эстонцев, из которых решением Особой Тройки от 7 октября 1938 года 13 человек были приговорены к высшей мере наказания, а один - к 10 годам ИТЛ. Все они обвинялись как участники единой контрреволюционной националистической повстанческой группы, проводившей среди населения антисоветскую агитацию, восхвалявшую фашизм [А.13, док.25].
Признавший себя руководителем группы обвиняемый Андерсон А.А. на допросе 4 июля 1938 года, проводившемся помощником оперуполномоченного Лужского РО НКВД сержантом гб Горюновым и представителем местной прокуратуры оперсотрудником Алексеевым, показал, что он служил в армии белых, в которую вошел в июне 1919 года, оставив свой пост члена Красногорского волостного исполкома. В качестве причины перехода назвал то, что являлся врагом Советской власти и был против существовавшего строя. После разгрома белой армии осел в Лужском районе, где был завербован своим родственником Андерсоном Р.Р., нелегально переходившим из Эстонии для ведения шпионской деятельности в пользу разведки своей страны. После этого получил задание о создании контрреволюционной группы из местных эстонцев-националистов. Сам завербовал 6 человек, а они (особенно Тыч В.К.) завербовали ещё ряд единомышленников. Проводили антисоветскую агитацию, при войне Эстонии с СССР намеревались выступить с оружием в руках против Советского Союза [А.13, док.15].
Если в то время расстреливали только за принадлежность к определённой национальности, то ещё странно, почему одного из группы эстонцев приговорили к лагерям. Через 20 лет при перепроверке архивно-следственного дела по жалобе Турро Е.П., являвшейся женой одного из расстрелянных, допрошенные свидетели показали, что все осуждённые занимались сельским хозяйством, первыми вступили в колхоз, к работе относились добросовестно, никаких высказываний от них не слышали. Упоминавшийся в деле Андерсон Р.Р. приходил из-за границы просто в гости. На этом основании постановление Особой Тройки было опротестовано [А.13, док.25].
В связи с тем, что начальник Лужского райотделения Богданов Н.К. почти полгода на службе отсутствовал по причине лечения полученного им при покушении ранения (хотя сам указывал, что болел), следственные дела вёл его заместитель Варицев вместе с другими следователями. Так как поток расследований не иссякал, а райотделение без начальника пребывало в существенно ослабленном составе, скапливалась масса бумаг, которые ждали своей очереди на оформление. После возвращения в строй по окончании лечения Богданов Н.К. стал помогать своим сотрудникам переписывать документы начисто. Теперь это было не просто товарищеской помощью, но и необходимой тренировкой, поскольку для уверенного письма с одним правым глазом требовался определённый новый навык. В этом читатель может сам убедиться, если попробует написать хотя бы несколько листов, оставив открытым один только свой глаз. Когда через двадцать лет отцу предъявили обвинение в том, что он фальсифицировал протоколы допросов, так как они написаны его рукой, а подписаны его подчинёнными Богданов Н.К. не стал в своё оправдание приводить высказанный нами аргумент о выработке навыка письма, считая более правильным сохранить молчание об отсутствии у него левого глаза.
Ещё одно неприятное обстоятельство протянулось за отцом из этих трудных лет к будущим служебным разбирательствам. Так как начальник Лужского райотделения имел право подписи вместо отсутствовавшего начальника оперсектора в качестве исполняющего обязанности, то Богданов Н.К. утверждал своей визой обвинительные заключения и другие документы, представлявшиеся из остальных четырёх районов, входивших в Лужский оперсектор. Конечно, лучше было бы дождаться штатного начальника, но все спешили, и Богданов Н.К шёл коллегам навстречу, беря тем самым на себя бремя ответственности за чужие документы. Оправдала себя рекомендация никогда не делай лучше - получится хуже, и отцу со временем предъявили его подписи на документах Батецкого, Плюсского и других райотделений НКВД как участие в массовых репрессиях.
Подводя итог проводившимся в Лужском районе следственным делам, можно отметить, что в соответствии с поступавшими из Центра установками в те страшные годы по малейшему подозрению, доносам, оговорам пострадало много простых людей. Все они, как и исполнители воли партии на местах, сами не осознавая того, стали жертвами Операции прикрытия, нацеленной по задумке Сталина на создание в стране такой обстановки, при которой невозможной стала бы утечка любой информации о начинавшейся широкомасштабной подготовке всей страны к наступательной освободительной войне. Следует отметить, что в Лужском райотделении НКВД не практиковалось применение к арестованным физически мер воздействия, связанных с избиениями, пытками, хотя в соответствии с требованиями начальства стойки применялись.
Для сравнения (но не в оправдание) отметим, что бывший начальник Лужского оперсектора Баскаков М.И., ставший, как мы уже отмечали в начале главы, заместителем наркома Карельской АССР, напротив, позволял себе широко применять меры физического воздействия. Вот как описал секретарь самого крупного в этой республике райкома партии Иванов И.А. издевательства над ним после его ареста 4 августа 1938 года за участие в троцкистско-зиновьевской оппозиции 1925–1926 годов. Расследование проводил лейтенант гб Баскаков М.И. в обстановке чудовищного произвола и жестокого садизма. Сначала велась психологическая обработка арестованного как врага народа. Потом пришёл тогдашний нарком внутренних дел республики полковник Матузенко С.Т. (арестован 26 декабря 1938 года, расстрелян 29 января 1940 года), который сам ударил обвиняемого, как бы дав тем самым разрешение на избиения. Начались оскорбления, запугивания, страшнейшие побои. Больше всех старался Баскаков, но и следователи не отставали. В камеру отправляли в бессознательном состоянии. Боли были страшные. Врач составить акт отказался. Затем оставляли на дозревание, то есть заставляли круглые сутки стоять на ногах, лицом к стене и не спать. Баскаков подходил к арестованному, ударял его и отправлялся по своим делам. Следователи били за то, что полученные показания Баскакову не нравились. От бессонницы начались галлюцинации и бред при открытых глазах. Под утро дали подписать протокол допроса [А.13, док.74].
Прямо могу сказать, что как ни собирали компромат на моего отца, но подобных безобразий обнаружить не могли, поскольку Богданов Н.К. в своей нелёгкой службе такого никогда не допускал.
Общее резюме по делам 1937–1938 годов можно подвести словами генерал-полковника Бельченко С.Г., сказанными в беседе со мной: Да, тогда мы наколбасили [Б, 15].
Очевидно, что к исходу 1938 года Сталин остался удовлетворён требовавшейся ему общей социально-политической обстановкой в стране и потому дал команду на прекращение репрессий, вывернув при этом всю юридическую основу работы правоохранительных органов с изнанки на лицевую сторону. В упоминавшемся нами постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года говорилось, что существовавшее в те годы (забыв отметить, что законодательно целенаправленно вменённое) упрощенное ведение следствия и суда привело к недостаткам и извращениям в работе органов НКВД и прокуратуры. Отсутствовала надлежащая агентурно-оперативная работа (которая при спускавшихся разнарядках на аресты совершенно не требовалась), результаты следствия не подкреплялись показаниями свидетелей, вещественными доказательствами и актами экспертизы (достаточно было только признания обвиняемым своей вины). Констатировалось, что имели место подлоги, фальсификация следственных дел и арест невинных людей (без этого Операцию прикрытия провести не представлялось возможным) [Л.3, стр. 189]. Однако о мерах физического воздействия вообще не упоминалось, будто такого вопроса и не существовало. В общем, виноваты во всём оказались работники НКВД, а безгрешные партийные вожди были вовсе не при чём.
От разрушительной работы теперь предлагалось перейти к общепринятой. Отныне органам внутренних дел (таившим в себе и подразделения государственной безопасности) запрещалось самим выдумывать массовые операции по арестам и выселениям (если потребуется - команду дадут сверху). Аресты разрешалось производить, как во всём цивилизованном мире, только по постановлению суда или с санкции прокуратуры. Ликвидировались Особые тройки, но Особое совещание при НКВД СССР сохранялось. В оперативных отделах создавались следственные части, которые в своей работе обязаны были соблюдать всеми позабытый Уголовно-процессуальный кодекс [Л.3, стр.189].
За два прошедших года репрессий, когда перечисленные выше элементарные юридические нормы законодательно допускалось не соблюдать, было арестовано свыше полутора миллионов человек, из которых 681 692 человека расстреляно [Л.18, стр.486]. Но, как говорят специалисты, поскольку пострадало менее 1% населения, то эти репрессии нельзя назвать массовыми. Действительно массовыми явились не сами аресты, а сопутствовавшие им всенародные мероприятия по поимке шпионов, или шпиономания, в моральном, материальном или житейском плане затронувшая практически каждого человека. Одним из главных “достижений” волны репрессий оказалась новая обстановка, заставившая всех граждан страны Советов исключить из своих понятий слово заграница и сформировавшая для них в любом иностранце образ врага и шпиона, с которым надо вести себя настороженно, ни в коем случае не общаться, а тем более не сообщать какую бы то ни было информацию. Делиться со своими друзьями или знакомыми служебными вопросами также стало невозможно, ибо за такие разговоры на тебя кто-то просто обязан был донести. Говорить оставалось только о том, что написано в газетах, в разрешённых книгах и в “Кратком курсе” партии. В жестоко сформированных условиях Сталин отныне имел возможность проводить самые различные мероприятия по подготовке похода в Европу без излишних опасений, что это станет известно за рубежами СССР.
Теперь, чтобы спрятать концы в воду, следовало ликвидировать тех, кто слишком усердствовал в период проведения великой чистки (точнее, затуманивания) человеческих мозгов. В первую очередь это касалось высшего руководства НКВД, которое слишком много знало. Если в начале 1938 года был расстрелян бывший нарком внутренних дел Ягода Г.Г. и затем ликвидировано большинство его сподвижников, то к концу года репрессиям подверглись все заместителя репрессивного наркома, включая много раз упоминавшегося нами Заковского Л.М.
Что делать с самим Ежовым Н.И. (так же как чуть раньше с Постышевым П.П.) Сталин, очевидно, не совсем себе представлял. С одной стороны, наподобие Куйбышевскому секретарю обкома, с помощью ежовых рукавиц удалось успешно провести Операцию прикрытия в масштабах всей страны. Но с другой стороны, с именем этого наркома теперь были связаны все ужасы массовых репрессий. Посему Николаю Ивановичу дали возможность немного погулять на свободе до 10 апреля 1939 года, а после ареста обвинили во всех действительных и мнимых грехах. Рассмотрев 4 февраля 1940 года дело бывшего наркома НКВД на закрытом заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР, через день Ежова Н.И. расстреляли [Л.18, стр.456].
Из руководителей областного масштаба 12 ноября 1938 года, опасаясь ареста, покончил жизнь самоубийством начальник УНКВД Ленинградской области Литвин М.И. Его отработавшие своё заместители Шапиро-Дайховский Н.Е. и Хатеневер А.М. были арестованы и за неправильную карательную политику, аресты невинных людей и применения незаконных методов допроса приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. Такая же участь постигла и некоторых рядовых работников [Л.18, стр.173,182].
Список наркоматовских жертв был очень большой. В общей сложности за 1934–1939 годы оказалось репрессировано 21 800 сотрудников карательных органов страны Советов [Л.18, стр.228].
Моему отцу в той мясорубке удалось выжить. На мой взгляд, это явилось не просто случайностью, а было связано с умением Н.К.Богданова общаться и ладить с разными людьми, сохраняя собственное лицо.
На новом этапе Сталину потребовались иные люди на ключевых постах, а именно те, кто умел организовывать и налаживать хозяйственную работу с учётом её “социалистических особенностей”. Вот почему во главе наркомата внутренних дел вождь народов поставил Л.П.Берия. Что бы мы ни говорили сегодня об этом верном ученике и ближайшем соратнике И.В.Сталина, как бы ни поминали бериевщину за допускавшиеся бесчинства, но ради исторической объективности вынуждены отдать должное Лаврентию Павловичу за его большие организаторские способности, смелую инициативу, умение вести масштабную работу. Под руководством великого Сталина нарком Берия Л.П., удостоенный звания комиссара госбезопасности I ранга, стал стремительно структурно преобразовывать и наращивать вверенное ему ведомство с тем, чтобы ко Дню М, когда начнётся небывалая наступательная операция, оно могло успешно выполнить возлагавшиеся на него функции, о которых в главе 11 при беседе в беседке вдохновлённо докладывал придуманный нами персонаж старший лейтенант госбезопасности Николаев Н.Н. В 1940 году Наркомат внутренних дел имел в общей сложности более 60 структурных подразделений – управлений, отделов, отделений, секторов, служб и др. О масштабах этого разросшегося монстра говорит тот факт, что на 1 января 1940 года только в центральном аппарате по штатам числилось 32 642 человека [Л.7, стр.24,25].