Geum.ru

* книга роза мира и ее место в истории глава роза мира и ее ближайшие задачи

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   37   38   39   40   41   42   43   44   ...   47
ГЛАВА 1. ВОСПИТАНИЕ ЧЕЛОВЕКА ОБЛАГОРОЖЕННОГО ОБРАЗА


Во всей своей определенности и во всей своей полноте

Грядущее ведомо только Всеведущему. Перед нами же оно предстает

как непрерывно ветвящаяся цепь дилемм. Каждое звено этой цепи

двойственно: оно составляет пару взаимоисключающих

возможностей.

Мы никогда не смеем сказать с абсолютной уверенностью: при

наступлении такого-то звена человечеством будет сделан выбор

именно этой, а не другой возможности. Я не могу сказать,

например: Роза Мира придет к власти тогда-то и так-то; я даже

не могу сказать, придет ли она к власти вообще. Но если, в

момент наступления определенного исторического звена,

определенной пары возможностей, человечеством будет сделан

выбор в сторону призвания Розы Мира к власти, то с железной

логичностью перед ним вскоре предстанет необходимость выбора

одной из двух следующих возможностей. И если будет сделан выбор

в такую-то сторону, вскоре возникнут очертания новой, третьей

пары; если же в другую - следующая пара возможностей возникнет

перед ним тоже, но она будет иной.

Чем зорче метаисторическое зрение, тем дальше в туманах

будущего различает оно эту цепь ветвящихся дилемм.

История знает и такие явления, даже таких личностей,

которые подготавливались могущественными началами - светлыми

или темными - так тщательно, так издалека, им придавалось такое

огромное значение и столько сил было на эту подготовку брошено,

что они сделались фактически неизбежными. Но как именно

осуществятся эти явления в истории, будут ли они завершены или

прерваны, выполнены согласно мечтавшемуся идеалу или искажены,

а если искажены, то в какой именно степени - этого предрешить

было невозможно, и не только людям, но и разуму высоких

иерархий, потому что невозможно было предучесть, принадлежа к

одному из мировых станов, соотношение борющихся сил в роковую

минуту их решающей битвы.

Еще на рубеже XX века, например, определилась неизбежность

мировой войны. Но будет ли эта война единственной и последней

или предстоит целый тур их, и кто победит в первой войне, и

каков будет - в точности - состав обеих коалиций - это было

ведомо только Богу. Человеческий же взор мог различать лишь

неизбежность мировой войны и наступление вместе с ней эры

великих международных потрясений. Самое большее, на что этот

взор был способен, это проследить, какая новая пара

возможностей возникнет перед историей в случае, если победит

одна сторона, и какая - если победит противная. Лишь взор

величайших духовидцев мог бы тогда, и может теперь, проследить

грядущую цепь дилемм до четвертого или пятого звена.

Таким образом, некоторые узловые события больших процессов

пребывают в грядущем как бы незыблемо предрешенными точками. Но

их чрезвычайно мало, да и они, осуществляясь в истории, могут

принять тот или иной вид, ту или иную степень желаемой полноты.

Рождение Планетарного Логоса в человечестве было предрешено на

тысячелетия раньше, чем оно совершилось в Палестине. Но в каком

народе и в каком веке оно произойдет, стало определяться

несравненно позднее. Вопрос же о том, закончится ли оно Его

победой, полным завершением Его миссии, частичным ли ее

выполнением либо даже временным поражением, - этот вопрос

оставался непредрешенным и непредрешимым до тех пор, пока

борьба не закончилась предательством Искариота. И никто, кроме

Всеведущего, даже Сам Иисус, не мог заранее знать степени

победы или поражения.

Иногда мистический разум и мистическая интуиция испытывают

прозрения и несколько особого характера. Порою взору

прозревающего предстают события далекого грядущего не в

качестве звена будущей цепи дилемм, а в виде более или менее

изолированных картин, неопровержимо убедительных своею яркостью

и оправданностью. При этом целый ряд звеньев, промежуточных

между ними и нашим временем, ряд дилемм более близкого будущего

остается неосвещенным, непонятым или понятым лишь частично.

Такие картины отображают те узловые моменты Грядущего, которые

издавна предрешены и незыблемы, либо же они сказываются

предвидением одной из возможностей исторической

действительности, наиболее вероятной, но не абсолютно

неизбежной и во всяком случае не абсолютно точно воспринятой.

Рождение Звенты-Свентаны в одном из затомисов совершенно

предрешено. Предрешено, следовательно, и рождение Розы Мира в

человечестве. Но когда именно, как именно и с какой степенью

полноты совершится это историческое событие, предвидеть в

точности - свыше наших сил. Ближайшей к нам во времени великой

дилеммой, нависшей над нами как дамоклов меч, является выбор

между третьей мировой войной и всеобщим мирным

сосуществованием. Если война будет развязана, человечество

будет отброшено так далеко вспять, а демонические полчища так

усилятся вследствие обилия гавваха, что со временем станет

возможной даже четвертая мировая война и физическое

самоубийство человечества либо нескончаемая цепь более

локальных войн и переворотов, либо, наконец, объединение мира

под эгидой американского или еще какого-нибудь из уицраоров. В

промежутке же хотя Роза Мира и возникнет в человечестве, но,

вероятно, лишь как подспудное течение, как едва терпимая (а

позднее и вовсе нетерпимая) организация, как слабый светоч в

крипте катакомб. О ее приходе через всемирный референдум к

этическому контролю над универсальным государством думать,

вероятно, уже не придется. Универсальное государство вступит на

путь к универсальной тирании. Промежуток между нашими днями и

приходом антихриста сократится во много раз и во столько же раз

возрастут его физические и, главное, духовные жертвы.

Если же теперь будет сделан выбор в сторону мира - шансов

на это, к сожалению, немного, - Роза Мира получит возможность

проявиться во всей полноте, но - еще только возможность. Само

ее возникновение окружится совершенно иною атмосферой: она

появится в условиях демократического уклада многих стран,

постепенно распространяясь везде и вовлекая в свои ряды лучших

представителей человечества. Тогда предстанет следующая

дилемма: это будет возникшая перед людьми необходимость выбора

между объединением земли под этическим руководством Розы Мира

либо объединение на какой-то иной основе, может быть на основе

космополитической концепции Америки, во всяком случае, на

основе менее духовной, безрелигиозной, морально ущербной. Если

будет выбрано первое - Роза Мира придет к власти и перед ней

откроется дорога к осуществлению всех ее задач. В противном

случае она сойдет на такое же положение едва терпимой, почти

никакого влияния не имеющей организации, на каком оказалась бы

она после третьей мировой войны, с тою, однако, разницей, что

за период от первой до второй дилеммы она успеет достигнуть

широкого разветвления, создаст многочисленные кадры, выдвинет

немало выдающихся деятелей, окажет свое влияние на ход общего

культурного развития и разбросает семена по всему лицу земли.

Обращая взор на различные возможности будущего, я

сосредоточусь только на некоторых из них, чтобы не затеряться в

бесконечности. Я буду говорить о том, как представляется мне

деятельность Розы Мира в том случае, если благоприятное

разрешение цепи ближайших дилемм даст ей возможность поставить

перед человечеством вопрос о ее приходе к универсальной власти.

Чтобы сузить проблему, и без того огромную, и не отвлекаться в

сторону, я с этой минуты не буду более касаться возможностей

отрицательных, то есть таких, какие могут в будущем поставить

перед Розою Мира непреодолимые преграды на пути к осуществлению

ее задач в универсальном масштабе. Будем пока говорить лишь о

светлом! Сердце истерзано ужасами прошлого и настоящего. Озарим

же круги нашей души размышлениями о самых прекрасных из всех

возможностей Грядущего!

Уменьшение жертв темного стана - вот основная из ее задач.

Эта задача - создание в человечестве такого духовного климата,

при котором просветление души переживут не сотни и тысячи, как

теперь, а миллионы. Эта задача - отвращение от миллионов, даже

может быть миллиардов человеческих душ, опасности их

порабощения грядущим антихристом, то есть от гибельного

ущербления их существа и вступления их после смерти на

длительную дорогу искупительных страданий.

Если ставить перед собой такую цель, из нее неизбежно

Если сердце хочет гибели,

ряда задач, разрешаемых последовательно или параллельно.

Поэтому напоминаю еще раз об основных задачах Розы Мира:

воспитание человека облагороженного образа; водворение

всеобщего материального достатка; помощь развитию в

человечестве высших способностей и светлых творческих начал;

консолидация усилий со всеми учениями светлой направленности;

преобразование планеты в сад, а Всемирной федерации государств

- в Братство.

Есть среди этих задач одна, к разрешению которой Роза Мира

сможет приступить еще задолго до своего прихода к универсальной

власти: воспитание человека облагороженного образа. Потому что

для заложения основ этой новой, наиболее одухотворенной

педагогики, не будет еще требоваться всемирного контроля над

всеми школами земного шара. Новая педагогика сможет

формироваться в нескольких отдельных учебных заведениях,

находящихся в распоряжении Розы Мира. А такими учебными

заведениями она сможет располагать, даже пребывая еще на уровне

религиозно-благотворительной организации в условиях свобод,

нормальных для всякой, действительно демократической страны.

Опыт, накопленный в течение такого подготовительного периода,

впоследствии сможет быть перенесен на всеобщую воспитательную и

образовательную систему.

Когда мне случилось говорить о системе воспитания

коммунистического, я отмечал уже некоторые из самых

существенных ее достижений, хотя эти достижения были обкорнаны

и обесценены рядом воспитательно-идеологических подмен. К ним

относились воспитание воли и твердости, правдивости и чувства

товарищества, смелости и стойкости, жизнерадостности и

идейности. Конечно, и человек облагороженного образа будет

смелым и волевым. Но смелость и воля направятся в нем не на

борьбу какого-либо коллектива за гегемонию над остальными, а на

деятельность, имеющую в виду совершенствование сперва себя,

потом условий, в которых формируется другая личность, и,

наконец, не насильственное, а исполненное любовью

совершенствование других. Эта деятельность будет устремлена к

бескровному объединению человечества, к уменьшению страданий

всех живых существ, к возрастанию в человечестве общей суммы

любви и счастья и к доведению Энрофа нашей планеты до

возможного состояния гармонии между всем живым, что населяет

его.

Конечно, такой человек не сможет не обладать в полной мере

высокой правдивостью и чувством товарищества. Ложь может быть

оправдана лишь тогда, когда через ее посредство страдание

другого человека перекладывает на себя или отвращает от

кого-нибудь опасность. Но разглашение чужой тайны, выдача

товарища или донос, в какое благообразное одеяние он ни был бы

облечен, останутся в глазах такого человека постыднейшим из

предательств.

Не может быть чужда такой душе и жизнерадостность. Но эта

жизнерадостность не вырождается в нарочитый оптимизм,

избегающий всего, что намекает на теневые стороны жизни, на

скорбь и угрюмость некоторых иных миров или на опасности

грядущего. Явления жизни и культуры будут вызывать к себе

отношение в зависимости не от того, на оптимистические или

пессимистические выводы они наталкивают, а от того, сужают или

расширяют они диапазон личности, возвышают или снижают уровень

души. содействуют в конечном счете свободе и любви или же

ненависти и порабощению. Такая натура достаточно мужественна,

чтобы смотреть любым чудовищам в глаза, и достаточно развита

духовно, чтобы любить жизнь не только такой, какова она теперь

и здесь, но и такой, каковой она предощущается в мирах

восходящего ряда или в будущем просветленном Энрофе.

Воспитание способности вносить во всякий труд творческое

начало останется одним из краеугольных камней педагогики. Если

потребность в творческом труде не станет неотъемлемым свойством

личности, то в условиях общего достатка и прогрессирующего

сокращения рабочего дня человеку будет грозить пресыщение,

опустошение, паралич духа. Но следует быть готовым к тому, что

представление о пользе и оправданности того или иного вида

труда, о его месте в иерархии творчеств претерпит значительные

изменения. Труд, хотя бы и творческий, направленный на

умножение страданий живых существ, - будь то изобретение

смертоносных средств, или печатание развращающих книг, или

уничтожение животных ради развлечения, ради чревоугодия, ради

так называемой научной пользы, - всякий такой труд будет

восприниматься как атавизм, как нечто дикое и постыдное. И

напротив: многие формы внутреннего труда, раньше

приравнивавшиеся к безделью, найдут свою правильную оценку.

Созерцание, размышление, религиозная деятельность во всех ее

видах, общение с природой, развитие тела, гораздо более

многообразное, чем нынешний спорт, экскурсии или паломничества

к великим очагам и памятникам культуры, занятия, пусть самые

скромные, литературой и искусством, творческая любовь женщины и

мужчины, духовно оплодотворяющее общение друзей, - во всем этом

усмотрится элемент подлинного внутреннего труда, необходимого и

благословенного, и вместо жалких крох досуга этим занятиям

будут отводиться почетные и полноценные часы. Потому что, если

дело способствует углублению, расширению, возвышению или

облагораживанию хотя бы одного, этим самым оно способствует

совершенствованию мира. Если же руководящим стремлением

сделаются в данном случае поиски личного наслаждения,

господству такого стремления объявится непримиримая душевная

война. Потому что незыблема аксиома, что человек, живущий

только для себя, есть даже не нуль, а отрицательная величина в

человечестве.

Кажется, достаточно ясно, чтобы имелась надобность в

специальных разъяснениях, что жажда знаний есть стимул,

всемерно и тщательно развиваемый. Но эта жажда не ограничится

областью знаний, приобретаемых на научных и художественных

путях, но включит в себя познания метаисторические,

трансфизические, религиозные. Разовьется не только жажда

знания, но духовная жажда вообще.

Коммунистическая педагогика, которой мне удавалось лишь

так бегло коснуться здесь, имела в виду развитие также еще трех

свойств натуры, трех отличительных свойств огромной важности:

подчинения личного общему, духа интернационализма и устремления

к будущему.

Не будем касаться того, в какой мере удавалось работникам

этой системы добиваться выращивания этих свойств в воспитанных

ими поколениях. Во всяком случае система добивалась, чтобы

примат общего над личным прочно был усвоен сознанием

воспитуемого. К сожалению, при этом совершались незаметно две

идейные подмены. Под "общим" подразумевалось не человечество и

даже не все население в целом одной или нескольких стран:

подразумевалась часть человечества, объединенная общей, твердо

очерченной идеологией. Все же, оказывавшиеся по ту сторону

этого очертания, расценивались либо как враги - и пощады им не

было, - либо как сегодняшние союзники, причем будущее должно

было решить: станут ли эти союзники вполне "своими", включатся

ли в расширяющийся воинственный коллектив или же сделаются

врагами и тогда будут уничтожены. Такова была первая подмена:

подмена общего групповым. А вторая подмена заключалась в том,

что утрачивалось представление о пропорциях: мелкая, ничтожная

выгода, которую мог извлечь коллектив из самоотречения

личности, считалась выше, чем интерес этой личности как

таковой, даже иногда чем ее жизнь. Мелкое правонарушение

рассматривалось как государственное преступление, а

естественное нежелание человека оторваться навсегда от своей

семьи ради многолетней работы на недоступно далекой периферии

встречало на своем пути целые баррикады, нагроможденные

государством, партией, общественностью.

Новое отношение между личным и общим должно быть

освобождено от этих подмен. Не групповой интерес, не интерес

данного государства или данного общественного движения имеет

право довлеть над личным - такие групповые тираны суть вампиры,

идолы и Молохи, - но благо всего человечества. Человечество не

едино, - возразят многие, - оно разбито на антагонистические

классы, группы и т. д." - Да. разбито, и общее благо его именно

в том и заключается, чтобы оно перестало быть разбито. И

перестало не за счет отсечения одних частей и насильственного

переделывания других, а за счет развития в человечестве

центростремительных сил и изживания центробежных. Чтобы это

единение не обошлось опять человечеству в сотни миллионов

насильственных смертей, в еще большую сумму личных трагедий и

превращение части человечества в обитателей тюрьмы. Уместно

здесь это напоминание или неуместно, но слишком обожглось наше

поколение на этих подменах и этой лжи. И я готов твердить об

этом вновь и вновь. кстати или некстати, лишь бы мой

предупреждающий голос дошел хоть до нескольких умов и сердец,

которым еще предстоит со временем созидать и жить, а может

быть, и таких, которым еще предстоит родиться. - Только так

понимаемое общее достаточно весомо, чтобы претендовать на

примат над личным элементом. Но и этот примат не имеет права

быть абсолютным: правильное соотношение заключается в том,

чтобы большие жертвы со стороны личности приносились ради

действительно больших результатов, а ради мелких, частных

результатов достаточно и мелких жертв.

Тезис интернационализма - это грандиозная сила, и в основе

ее лежит абсолютная правда. Но ложь не замедлила вкрасться и

сюда: мысль, будто все народы по своим характерам, по своей

одаренности и по своему историческому долженствованию равны

между собой, - пустая демагогия. Разумеется, одного или

нескольких народов, особо предпочтенных Божеством перед

остальными и которым поэтому позволено больше, чем остальным, -

нет. Но каждый народ провиденциально предназначен - если

угодно, избран - для решения некоторых особых исторических и

культурных задач; и эти миссии неповторимо своеобразны. Есть

народы - обычно они бывают и численно весьма велики. -

предопределенные к колоссальным ролям планетарного значения:

другие - к заданиям более частным, более узким. Но кому больше

дано, с того больше и спросится. Как для личности, так и для

народа повышенная одаренность и масштаб суть основания не для

повышенных требовании к другим. а только к самому себе.

Одаренность и масштаб обязывают к большему, а вовсе не дают

права на то, на что остальные смертные не имеют права. Вообще,

исключительность не дает абсолютно никаких дополнительных прав:

она накладывает только дополнительные обязанности. Именно такое

понимание заключает в себе опровержение любых расистских или

националистических теорий. Когда нас пытаются уверить, будто

маленький, отсталый, почти ничего не внесший в общую

сокровищницу народ равен народу китайскому, британскому,

германскому или индийскому, - это неубедительно и вздорно,

потому что такой тезис нельзя защитить никаким щитом против