История магии и оккультизма

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Учебник белой магии, 902.38kb.
• Животные в магии, 1046.57kb.
•      Вконце XIX века Артур Уэйт писал, что все, что касается происхождения "Магии Арбателя",, 423.89kb.
• Петров андрей Валентинович Теургия: социо-культурные аспекты возникновения философски, 1822.87kb.
• Искусство магии элементов. Холод Вторая по сложности система элементарной магии магия, 21.24kb.
• Института Магии Атлантида. 2008 Предисловие. Эта книга, 3221.07kb.
• Д. М. Крэг: Современная сексуальная магия, 2684.78kb.
• Л. И. Василенко о магии и оккультизме в наследии отца Павла Флоренского, 284.74kb.
• Эдред Торссон Северная магия: мистеpии геpманских наpодов, 1358.97kb.
• Т. О. Г, 495.44kb.

А проку так и не достигли.

Сказал нам Аристотель вещий:

"Неизменяема суть вещи"(.

Брандт ссылается на "Метеорологию" Аристотеля, где тот утверждает, что искусственным путем изменять вещества вообще невозможно - можно лишь изготовить металлы, похожие на серебро или золото. Это заслуживает внимания, ибо средневековая схоластика (вытесненная ко времени Брандта платонизмом) опиралась именно на теории Аристотеля. Большинство аргументов против алхимии, таким образом, обнажали сухость и бесплодие схоластики, которая изжила себя и - особенно в своих крайних формах - выродилась в бессмысленные спекуляции и силлогизмы, основанные на ложных предпосылках.

Подобными силлогизмами не гнушались и авторы конца XVII века. "Если бы алхимия, - заявляет один изощренный схоласт, - существовала на самом деле, ее знал бы царь Соломон. Ибо разве не сказано в Писании, что ему была открыта вся мудрость небес и земли? Но Соломон посылал корабли в Офир за золотом. Кроме того, он собирал подати со своего народа. Если бы Соломон владел философским камнем, он поступал бы иначе. Следовательно, никакой алхимии не существует!"(. Апологет алхимии Иоганн Бехер выдвигает контраргументы, основанные на столь же праздной игре воображения:


Действительно, Соломон обладал всей полнотой мудрости. Но разве знал он до мельчайших деталей каждое дело, которым могут заниматься люди? Разве был он мастером во всех искусствах и ремеслах? Разве он умел рисовать, резать по камню, тачать сапоги или ткать ковры? Несомненно также, что он не предвидел многих изобретений будущего, таких как печатный станок или порох. Да и вообще, Соломон вполне мог обладать философским камнем. Неизвестно, с какой целью он на самом деле посылал свои корабли. Непонятно также, могла ли эта легендарная экспедиция на самом деле состояться в ту эпоху, когда еще не был изобретен компас. Известно, что германскому императору Леопольду I удалось получить золото. Но разве это заставило его вернуть из плаваний все свои корабли и отменить подати?((


Книга Бехера вышла в свет в 1664 году. Значительно раньше, в 1572 году, гейдельбергский ученый Фома Эраст опубликовал трактат "Объяснения", направленный, главным образом, против Парацельса. Эраст - подлинное воплощение схоластического бесплодия и образец склочности. Посредством все тех же беспомощных силлогизмов он изо всех сил старается опровергнуть возможность трансмутации. Не веря в алхимию, Эраст, тем не менее, убежден в реальности ведьмовства. В своих "Диалогах" он злобно поносит доктора Иоганна Вейера, который осмелился утверждать, что ведьмы - это, по большей части, всего лишь несчастные женщины, страдающие душевным расстройством.

Отказывался уверовать в трансмутацию и Пьер ле Луайер, ученый судья из Анжера. В 1605 году он писал: "Что же касается трансмутации, то я не представляю себе, как обосновать ее с позиции разума. Металлы можно фальсифицировать, но не превращать... Раздувая [мехи], они истощают свои кошельки, они пытаются умножить все и не получают ровным счетом ничего. Да, я не верю, - и пусть простят меня философы, если соизволят, - не верю в то, что алхимики способны превратить в золото любой металл". Эту исповедь скептика ле Луайер опубликовал в увесистом томе ин-кварто, звучное название которого - "Беседы и истории о призраках, видениях и явлениях духов, ангелов, демонов и душ, предстающих перед человеком в зримом облике" - позволяет предположить, что в отношении других спорных материй автор настроен не столь скептично.

Многие схоласты, твердо верившие в реальность ведьмовства, заявляли, что все усилия алхимиков тщетны. Они не сомневались, что дьявол может являться в облике козла и что ведьмы способны превращаться в кошек, волков и улиток. Метаморфозы духов и людей были для них неоспоримым фактом, - однако доверчивые простаки, верившие в трансмутацию металлов, вызывали у них возмущение и гнев. Так, над сторонниками алхимии насмехался Пьер де Ланкр, знаменитый разоблачитель ведьм: "При таком изобилии герметических идей, - писал он, - во всем королевстве не должно было уже остаться ни одного больного, ни одного нищего, ни одного невежды. Какое несчастье для адептов, что одними идеями трансформацию не совершить!" Маг-неоплатоник Агриппа (1486 - 1534), автор трех книг "Об оккультной философии", поразил ученое сообщество своей эпохи, неожиданно опубликовав трактат "Тщета и ненадежность наук". Свято веруя во все чудеса, он окончательно запутался и принял радикальное решение: все попытки человека проникнуть в тайны природы - сплошное заблуждение. Отрекшись от своих убеждений, он внезапно заявил, что алхимия - не более чем безумие, и изобразил адептов "великого искусства" в трагикомических чертах. Ослепленный новыми предубеждениями, Агриппа не осознал, что эти люди, столь пылко отдающие все свои силы исследованию неведомого, заслуживают скорее внимания и сочувствия, чем насмешек. "Нет большего безумия, - говорит Агриппа, -


чем вера в то, что можно выделить и удержать неуловимую субстанцию или овладеть невидимым и испаряющимся веществом. Но запахи угля, дыма, навоза, ядов и мочи становятся для них слаще меда - великим удовольствием. И это длится до тех пор, пока все их достояние, полученное от отцов, имения и вотчины расточаются, опустошаются, растрачиваются попусту и превращаются в дым и пепел. И вместо вознаграждения за свои труды, вместо груд золота, вечной юности и бессмертия, которым они посвятили все свое время и деньги, после стольких лет и расходов - под конец жизни их ждут старость, голод, лохмотья и паралич, полученный из-за ртути, которую они использовали в опытах. Они стали богаты лишь нищетой и столь убогими жалкими, что душу готовы продать за три фартинга. Метаморфоза, которую они хотели произвести с металлами, произошла с ними самими, потому как не алхимики они, а псевдохимики, шарлатаны, не доктора и магистры, а нищие бродяги, не целители, а ярмарочные торговцы - сброд и посмешище для честных людей. Они, не желавшие в юности жить по средствам, старятся среди своих химических бредней и, впав в крайнюю нищету, встречают отовсюду лишь презрение и насмешки; наконец, нужда толкает их на путь преступления, и они делаются фальшивомонетчиками. Потому-то это искусство не только было изгнано из Римской республики, но и запрещено постановлениями святой Церкви.

[Илл. на стр. 116. 47. Лаборатория алхимика.]


Весь сарказм Агриппы бледнеет по сравнению с язвительностью Питера Брейгеля, с чьего рисунка мастерски выполнил гравюру Хиероним Кок из Антверпена. Брейгель Старший (1525 - 1569), певец человеческой глупости, счел алхимика достойной моделью для своей излюбленной темы. Ужасный беспорядок в алхимической лаборатории отражает состояние ума ее владельца. Жена алхимика с пустым кошельком - воплощение немого отчаяния. Два ассистента выполняют указания мастера; один из них в дурацком колпаке, как нельзя лучше идущем к его тупой физиономии; на лице второго, истощенного и одетого в жалкие отрепья, написано явное отвращение и недоверие. Дети в поисках еды забрались в шкаф, но нашли только пустой котел. Через широкий проем в стене видна площадь перед богадельней; монахиня встречает новоприбывших нищих. Это члены семьи злосчастного адепта: совершив последнюю - и неудачную - попытку достичь своей цели, он бесследно исчез, и один из помощников привел его жену и детей в богоугодное заведение. Две эти сцены следуют непосредственно друг за другом, так как у одного из детей до сих пор на голове котел, найденный в шкафу. Персонажи Брейгеля - это аллегорические образы бесплодной учености, глупости, заблуждений и несчастья. Какой поразительный контраст с горделивыми герметическими аллегориями!


[Илл. на стр. 118. 48. Памфлет против алхимиков.]


В столь же неприглядном виде предстает перед нами карикатурный доктор Раухмантель ("дымный плащ"), алхимик с гравюры Вильгельма Конинга, опубликованной на обложке памфлета в 1716 году. Мизерное количество жидкости, которое ему удалось дистиллировать, не внушает особых надежд, да и толстые пальцы алхимика явно не годятся для столь ювелирной работы. С огромными усилиями Раухмантелю удается выжать лишь пару капель, - красноречивый символ тщетности всех алхимических трудов! Трудно распознать в этом плюгавом невежде наследника таких великих светил алхимического искусства, как Роджер Бэкон или Альберт Великий. Раухмантель появился на свет, когда звездный час алхимии давно миновал и "священное искусство" превратилось в мишень для шутников и острословов. Но постараемся выяснить, столь ли разумной, как полагают многие, была "эпоха разума", ознаменовавшая собой восемнадцатый век.

Знаменитые трансмутации.

"Несметные сокровища дарует тот,

Кто обращал ветви в золото,

А булыжники - в драгоценные камни" (из гимна Иоанну Крестителю).

Луи Фигье, специалист по средневековой алхимии, в 1856 году писал: "Современное состояние дел в области химии не позволяет нам счесть трансмутацию металлов невозможной; на основе недавно полученных результатов и учитывая характер развития химии в настоящее время, можно предположить, что преобразование одного металла в другой достижимо". Впрочем, Фигье добавляет, что цель эта пока не достигнута. Схожую точку зрения выражал Марселен Бертло в 1884 году. Посвятив целую главу своего труда "Происхождение алхимии" сопоставлению алхимии с современной химией, Бертло пришел к выводу, что в теории эти две науки, хотя и не обнаруживают близкого сходства, все же не вполне чужды друг другу. "Алхимия, - утверждает он, - представляла собой философское учение, рационально объясняющее превращения материи". Кроме того, Бертло упоминает атомистские воззрения "тех, кто считает так называемые простые тела состоящими из некого числа аналогичных элементов, объединенных между собой, и стремится свести все эквиваленты простых тел к рядам числовых значений". Бертло ссылается на своих коллег - Шанкуртуа, Менделеева, Ньюлендса и Мейера, - которые пытались выстроить в систему все числа, выражающие атомные веса химических элементов, и говорит об арифметических проблемах, связанных с такими попытками.

"Трансмутацию", в которую верили Бертло и Фигье, осуществила на практике Мария Кюри, труд которой был опубликован в конце XIX века. Теперь мы знаем, что можно не только преображать одно вещество в другое - например, ртуть в золото, - но и создавать путем химических реакций новые металлы. Так воплотилась в реальность семнадцативековая мечта адептов, и нам остается лишь надеяться на то, что люди, владеющие ее секретом, никогда не утратят "чистоту сердца", без которой, согласно алхимикам, не может быть науки.

Обладали ли алхимики достоверным научным знанием о трансмутации? Трудно ответить на этот вопрос утвердительно, ибо алхимические принципы радикально отличались от научных. Чтобы развилась настоящая химия, нужно было искоренить герметические воззрения. В отличие от других древних областей знания - например, хирургии, которая постепенно совершенствовалась и избавлялась от заблуждений, - алхимию следовало отбросить целиком и полностью. Принципы хирургии поддавались научной корректировке; принципы алхимии же относились не к сфере научного познания, а к сфере философской мудрости, проникнутой мистицизмом. Главные ценности алхимии имели духовную природу; герметист был родным братом мистика.

Стоит, однако, вспомнить, что опыты адептов повлекли за собой множество впечатляющих химических открытий, - тогда как под грязными скальпелями средневековых хирургов пациенты выживали редко. Алхимикам не удалось открыть то, что они искали, - однако они совершили массу неожиданных открытий. И полезно будет перечислить хотя бы некоторые из них.

Альберту Великому (1193 - 1280) приписывается изобретение едкого кали. Он же первым описал химический состав киновари, свинцовых белил и свинцового сурика. Раймунд Луллий (1235 - 1315) изготовил бикарбонат калия. Базиль Валентин (XV в.) открыл серный эфир и соляную кислоту. Парацельс (1493 - 1541) первым описал цинк, ранее неизвестный. Он же начал использовать в лечебных целях химические соединения. Ян Баптист ван Гельмонт (1577 - 1644) ввел термин "газ". Иоганн Рудольф Глаубер (1604 - 1668) обнаружил сульфат натрия (глауберову соль), сочтя его философским камнем. Гамбургскому бюргеру Хеннингу Брандту (ум. в 1692 г.) приписывается открытие фосфора. Джамбаттиста делла Порта (1541 - 1615) изготовил оксид олова. Иоганн Фридрих Беттихер (1682 - 1719) стал первым европейцем, которому удалось получить фарфор. Блез Виженер (1523 - 1596) открыл бензойную кислоту. Эти примеры, перечень которых далеко не полон, наглядно свидетельствуют о том, что "ненаучные" исследования алхимиков пошли на пользу не только избранным адептам, но и человечеству в целом.

Учитывая это, теперь мы имеем полное право рассмотреть несколько случаев успешной трансмутации, выбрав самые интересные истории из числа тех, что записаны серьезными учеными-современниками, честность которых не подлежит сомнению, и подтверждены сильными мира сего, обмануть которых было бы не так-то просто. Отчеты об этих случаях производят поразительное впечатление, поскольку, как кажется, исключают всякую возможность мошенничества.

Иоганн Фридрих Швейцер, более известный под псевдонимом Гельвеций, один из самых ожесточенных противников алхимии, рассказывает, что в ровно полдень 27 декабря 1666 года в его дом вошел незнакомец - человек с лицом серьезным и честным, с властными манерами и гордой осанкой, одетый, однако, скромно, как пастор-менонит. Спросив Гельвеция, верит ли тот в философский камень (на что знаменитый доктор ответил отрицательно), незнакомец открыл маленькую шкатулку слоновой кости, "в которой лежало три кристалла вещества, похожего на стекло или бледную серу", и заявил, что это и есть камень и что такого количества достаточно, чтобы сотворить двадцать тонн золота. Гельвеций подержал в руке это таинственное вещество и поблагодарил посетителя за доброту, а затем стал умолять алхимика поделиться с ним хоть малой толикой камня. Алхимик наотрез отказал, после добавил уже более мягким тоном, что не смог бы расстаться с этим чудесным веществом за все богатства Гельвеция, "по причине, разглашать которую он не имел права".

Тогда Гельвеций предложил ему доказать свою искренность и провести трансмутацию. Незнакомец ответил, что вернется через три недели и покажет Гельвецию нечто удивительное. Действительно, он явился в назначенный день, но отказался проводить операцию, заявив, что ему не дозволено открыть тайну. Однако на сей раз он смилостивился и вручил Гельвецию крупицу камня "не больше рапсового семени". Доктор выразил сомнение в том, что столь крошечная песчинка сможет оказать какой-либо эффект. Тогда алхимик разломил зерно пополам, половину выбросил, а остальное вернул Гельвецию со словами: "Довольно будет с вас и этого". Тогда честный ученый сознался, что еще во время первого визита незнакомца ухитрился отломить несколько крупинок камня, но свинец под их воздействием превратился не в золото, а в стекло. "Если бы вы закатали свой трофей в желтый воск, - ответил алхимик, позабавленный этим признанием, - тогда он смог бы проникнуть в свинец и преобразить его в золото". Он пообещал вернуться на следующее утро в девять часов и совершить чудо... но не явился ни на следующий день, ни еще день спустя. Тогда жена Гельвеция убедила его приступить к трансмутации самостоятельно.

Гельвеций последовал совету незнакомца. Он растопил три драхмы свинца, поместил камень в оболочку из воска и бросил в растопленный металл. И свинец обратился в золото! "Мы тотчас же отнесли его к золотых дел мастеру, и тот сразу же объявил, что никогда в своей жизни не видел такого чистого золота, и предложил заплатить за него по пятьдесят флоринов за унцию". В заключение Гельвеций сообщает, что до сих пор хранит это золото как доказательство успешной трансмутации. "Да хранят святые ангелы Господни его [безымянного алхимика], этот источник благости для всего христианского мира! От всей души молюсь за него и за нас".

Известия об этом удивительном событии мгновенно облетели всю Европу. Спиноза, которого трудно назвать легковерным простаком, пожелал расследовать это дело. Он посетил золотых дел мастера, который испытывал золото Гельвеция. Отзыв ювелира был более чем благосклонным: при сплавлении серебро, добавленное к этому золоту, также преобразилось в золото. Этот ювелир, Брехтель, был чеканщиком самого герцога Оранского. Усомниться в его квалификации было невозможно. Трудно представить себе, чтобы он мог стать жертвой мошенничества или намеренно обманул Спинозу. Кроме того, Брехтель проводил анализ золота в присутствии многих свидетелей, заслуживающих доверия. Выслушав все это, Спиноза направился к самому Гельвецию. Тот показал ему золото и тигель, в котором совершил трансмутацию. На внутренних стенках тигля все еще оставались следы золота; и наконец Спиноза, подобно прочим, поверил в чудо.

В 1621 году профессор Мартини, читавший лекции в Гельмштедтском университете в Германии, принялся объяснять своим студентам, почему трансмутация невозможна. Один из студентов возразил воодушевившемуся профессору, прибегнув к достаточно тонкой аргументации, и завязался спор. Наконец студент потребовал принести ему тигель, печь и свинец, после чего под бдительным надзором самого Мартини и других студентов совершил трансмутацию: просто-напросто взял и превратил свинец в золото! Вручив сосуд потрясенному профессору, он произнес: "Domine, solve mi hunc syllogismum" ("Господин, опровергните этот силлогизм!"). Но Мартини было нечего сказать. В своем "Учебнике логики", опубликованном после этого события, он засвидетельствовал непоколебимую веру в достоинства алхимии.

[Илл. на стр. 121. 49. Медаль, выпущенная в честь трансмутации, совершенной в Праге в 1648 году.]


В 1648 году некий адепт Лабужардьер почувствовал, что скоро умрет, и отправил своему другу Рихтхаузену в Вену письмо с просьбой приехать и забрать философский камень, который хранился у него в особой шкатулке. Рихтхаузен поспешно выехал в Прагу. Друга в живых он уже не застал, но шкатулку нашел. Граф Шлик, богемский дворянин, на службе у которого состоял Лабужардьер, заявил о своих правах на пресловутую шкатулку. Но Рихтхаузен подсунул ему копию, а настоящую шкатулку представил ко двору императора. Фердинанд III сам был алхимиком и был отлично осведомлен о том, к каким мошенническим трюкам прибегают его коллеги. А потому он принял все мыслимые меры предосторожности. При эксперименте присутствовал министр горнорудного дела граф Рутц, а опыт император производил собственноручно. Добавив в тигель всего лишь крупицу порошка из шкатулки Лабужардьера, Фердинанд превратил два с половиной фунта свинца в чистое золото. В честь этого достопамятного события была выпущена медаль. На ней был изображен солнечный бог Аполлон с кадуцеем Меркурия в руке. Надпись на медали гласила: "Божественная метаморфоза произошла в Праге 15 января 1648 года в присутствии Его Священного Императорского Величества Фердинанда III". Чтобы окончательно развеять сомнения, император произвел еще одну трансмутацию - и снова преуспел. Рихтхаузену был дарован титул барона Хаоса. Он забрал шкатулку и долго странствовал по всей Германии, устраивая показательные трансмутации в разных городах, пока не кончился чудесный порошок.

Вольфганг Динхайм, профессор Фрейбургского университета, относился к алхимии весьма скептически - пока под давлением фактов не вынужден был признать возможность трансмутации. Честь переубедить его выпала знаменитому шотландскому адепту Александру Сетону. Сетон узнал тайну трансмутации от некоего голландца Джеймса Хауссена, которого приютил у себя в доме после кораблекрушения. В 1602 году - явно не в добрый час - Сетон отправился в путешествие по Европе. После того, как он предоставил немало убедительных доказательств своей способности трансмутировать свинец в золото, его схватили по приказу Христиана II, курфюрста Саксонии. Несчастного адепта протыкали иглами, пытали расплавленным свинцом, жгли огнем, но все было напрасно. Палачи выбились из сил, а Сетон так и не открыл своей тайны. В конце концов ему удалось бежать с помощью другого адепта, польского дворянина Сендивогия. Но оказавшись на свободе, Сетон вскоре умер.

С Вольфгангом Динхаймом он встретился еще до того, как попал в темницу, во время путешествия по Швейцарии. Динхайм и Сетон плыли на одном корабле из Цюриха в Базель. "Вы всю дорогу смеялись над алхимическим искусством, - сказал Сетон своему попутчику, когда они наконец добрались до Базеля. - Я пообещал ответить вам; вы кое-что увидите. Я рассчитываю также убедить еще одну особу". Сетон имел в виду Цвингера, профессора медицины из Базельского университета, автора "Истории немецкой медицины". В компании этих двух светил науки Сетон направился к некоему рабочему с рудника. Цвингер принес с собой несколько пластинок свинца; тигель позаимствовали у золотых дел мастера; по дороге купили самой обычной серы. Рудокоп развел огонь в очаге. Сетон расплавил в тигле свинец и серу. Через четверть часа он сказал: "Бросьте эту бумажку в расплавленный свинец, но только точно в середину, чтобы ничего не попало в огонь". Один из профессоров выполнил указание. В бумажку, по словам Динхайма, был завернут какой-то желтый порошок; порошка было совсем мало, и толком разглядеть его не удалось. Еще пятнадцать минут смесь перемешивали железными прутьями. Затем огонь погасили. Свинец превратился в чистое золото. "Ну, - обратился Сетон к потрясенным профессорам, - что вы на это скажете, педанты? Видите вы эти неоспоримые факты и эту истину, которая сильнее всех ваших софизмов?" Золото разделили на части. Цвингер взял себе кусок на память, и эту реликвию в его семье бережно хранили на протяжении нескольких поколений. Но затем один из потомков профессора стал алхимиком и, потерпев неудачу, вынужден был продать это золото, чтобы расплатиться с кредиторами. К своему рассказу Динхайм добавляет: "Вы, недоверчивые скептики, должно быть посмеетесь над этим правдивым рассказом. Но я жив и всегда готов под присягой засвидетельствовать, что видел все это своими глазами. К тому же жив Цвингер. И он не будет хранить молчание, он подтвердит мои слова".

Умирая от пережитых мучений, Александр Сетон передал остатки философского камня своему освободителю, Сендивогию. Совершив множество трансмутаций, Сендивогий прославился не меньше, чем его покойный учитель. За ним послал император Рудольф II. В Праге Сендивогия приняли весьма любезно и с большими почестями. Придворный этикет требовал ответной любезности, и адепт счел за благо вручить императору некую толику философского камня. С помощью нескольких крупиц этого желтого порошка Рудольф II произвел успешную трансмутацию. В память об этом на стену зала, где совершался эксперимент, повесили мраморную табличку с надписью: "Да свершат и другие то, чего достиг поляк Сендивогий". Придворный поэт-алхимик Мордекай Делльский восславил это событие в напыщенных стихах, а Сендивогий получил титул советника Его Величества и медаль с портретом императора. Покинув Прагу, он после нескольких неприятных приключений добрался до Польши. В 1604 году его призвал к себе Фридрих, герцог Вюртембергский. В замке Фридриха в Штутгарте польский адепт совершил несколько эффектных трансмутаций, что весьма обеспокоило придворного алхимика, графа Мюлленфельса.