Антология Москва «Academia»

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   48   49   50   51   52   53   54   55   ...   59


После окончания «холодной войны» обострение этого исторического антагонизма получило широкое признание со стороны представителей обеих цивилизаций. Например, в 1991 году Барри Бью-зен писал, что существует целый ряд причин, чтобы социетар-ная холодная война, в которой Европа окажется на линии фронта, развертывалась между Западом и исламом. «Такое развитие событий, — указывал он, — частично связано с противостоянием светских и религиозных ценностей, частично — с историческим соперничеством между христианским миром и исламом, частично — с завистливостью западных держав, частично — с недовольством господством Запада над постколониальной политической структурой на Ближнем Востоке, и частично — с ядовитым и оскорбительным характером сопоставлений достижений исламской и западной цивилизаций за последние два века». Помимо этого, отмечает Б.Бью-зен, складывающаяся ситуация послужит делу всеобщего укрепления европейской самобытности, причем в такое важное время, когда формируется Европейский союз. Поэтому «влиятельные круги на Западе могут не только поддержать социетарную "холодную войну" с исламом, но и пойти по пути такой политики, которая будет к ней подталкивать»7. В 1990 году Бернард Льюис, один из ведущих западных специалистов в области ислама, осуществил анализ «корней мусульманской нетерпимости» и пришел к следующему выводу: «В настоящее время, — писал он, — стало совершенно очевидно, что мы являемся свидетелями таких настроений и таких движений, которые далеко выходят за уровень проблематики и политики, контролируемых правительствами. Речь идет ни много ни мало как о столкновении цивилизаций, об этой, может быть, иррациональной, но, вне всякого сомнения, исторической реакции извечного соперника на наше иудейско-христианское наследие, на наше сегодняшнее нерелигиозное бытие, на общемировую экспансию и этого наследия, и этого бытия. Чрезвычайно важно, чтобы мы, со своей стороны, не поддались на столь же историческую, но и столь же иррациональную реакцию по отношению к этому сопернику»8.


К таким же выводам приходят и представители исламской цивилизации. «Есть бесспорные признаки того, — утверждал в 1994 году Мохаммед Сид-Ахмед, один из ведущих египетских журналистов, — что усиливается столкновение между иудейско-христианс-кой западной этикой и исламским движением возрождения, которое сегодня разворачивается от берегов Атлантического океана на Западе до Китая на Востоке». Видный индийский деятель, исповедующий ислам, в 1992 году предсказывал, что Западу «следующее столкновение придется пережить с исламским миром, причем это совершенно бесспорно. Борьба за новый мировой порядок начнется именно с исламскими нациями, протянувшимися от Магриба до Пакистана». А для одного из ведущих юристов Туниса эта борьба уже началась: «Колониализм пытался извратить все культурные традиции ислама. Я не отношусь к числу исламистов и не думаю, что речь идет о конфликте между религиями. Речь идет о конфликте между цивилизациями»9.


В 80-е и 90-е годы для ислама в целом была характерна антизападная тенденция. Отчасти это является естественным следствием исламского возрождения и реакцией на то, в чем усматривают «гхар-бзадеги», то есть «вестоксикацию», отравление мусульманских обществ Западом. «Возрождение и утверждение ислама, формы какой бы специфической секты он ни обретал, означает отвержение европейского и американского влияния на местное общество, политику и мораль»10. Было время, когда в тех или иных случаях мусульманские лидеры говорили своему народу: «Мы должны пойти по западному пути». Если бы какой-нибудь мусульманский лидер в последнюю четверть XX века заявил нечто подобное, он растерял бы всех своих сторонников. Вряд ли от какого-нибудь мусульманина, будь то политик, официальное лицо, ученый, бизнесмен или журналист, можно услышать что-нибудь хорошее в адрес западных ценностей и институтов. Вместо это постоянно подчеркиваются разли- чия между их и западной цивилизациями, превосходство их культуры и необходимость сохранения ее целостности в условиях натиска со стороны Запада. Мусульмане испытывают страх и отвращение перед могуществом Запада, перед лицом той опасности, которой она грозит их обществу и их вере. Западную культуру они считают материалистической, продажной, упаднической и безнравственной. Одновременно они уверены, что она полна соблазнов, и поэтому еще больше подчеркивают необходимость противостоять ее влиянию на их образ жизни. Мусульмане все больше поносят Запад не за то, что он придерживается неправильной, ошибочной религии, которая как-никак является «религией Книги», а за то, что он вообще не следует никакой религии. В глазах мусульман западный антиклерикализм, нерелигиозность и, следовательно, безнравственность являются еще большим злом, чем западное христианство, которое их породило. В ходе «холодной войны» Запад клеймил «безбожников-коммунистов»; в конфликте цивилизаций, последовавшем за «холодной войной», мусульмане клеймят «безбожный Запад».


Отъявленным наглецом, материалистом, угнетателем, носителем животного и упаднического начала Запад предстает в глазах не только имамов-фундаменталистов, но и тех, кого хотелось бы здесь считать своими естественными союзниками и сторонниками. Немногие из книг мусульманских авторов, изданных на Западе в 90-е годы, удостоились такой хвалы, как книга Фатимы Мернисси «Ислам и демократия», которую превозносят как смелый шаг современной, либерально настроенной мусульманки. Однако Запад в этой книге изображен далеко не лестным для него образом. Он является «милитаристским» и «империалистическим», он «травматизировал» другие нации путем «колониального террора». Индивидуализм, являющийся отличительной чертой западной культуры, служит «источником всех несчастий». Западное могущество вызывает страх. Запад «один принимает решения о том, как использовать космические спутники: чтобы служить делу образования арабов или чтобы сбрасывать бомбы на их головы... Он выхолащивает наши возможности, он активно вторгается в наши жизни при помощи своих импортных продуктов и телевизионных фильмов, заполонивших эфир... Это та сила, которая ломает нас, осаждает наши рынки, контролирует наши и без того скудные ресурсы, сдерживает наши инициативы, лишает нас последних возможностей. Именно так мы воспринимали сложившуюся ситуацию, а война в Персидском заливе оконча- тельно убедила нас в этом». Запад «обеспечивает свое могущество при помощи исследований в военной области», а затем продает результаты этих исследований менее развитым странам, которые выступают в качестве его «пассивных потребителей». Чтобы выйти из этого подчинения, исламская цивилизация должна готовить своих собственных инженеров и ученых, создавать свое собственное оружие (ядерное или обычное, она не уточняет) и «сбросить с себя военную зависимость от Запада»11. Напомним, эти слова принадлежат отнюдь не какому-нибудь седобородому аятолле в чалме.


Вне зависимости от своих политических или религиозных убеждений мусульмане сходятся в том, что между их культурой и культурой Запада существуют различия коренного свойства. «Суть состоит в том, — заявил шейх Гхануши, ~ что наши общества основываются на иных ценностях, нежели западные». Американцы «приходят сюда», как выразился один из представителей египетского правительства, «и хотят, чтобы мы на них были похожи. Они ничего не понимают ни в наших ценностях, ни в нашей культуре». «Мы совсем иные, — соглашается египетский журналист. — У нас иные основы, иная история, поэтому мы имеем право на иное будущее»12. И в рассчитанных на широкого читателя, и в претендующих на интеллектуальную серьезность публикациях в мусульманской печати постоянно присутствуют сюжеты, подаваемые как западные заговоры и замыслы, направленные на подрыв, унижение и подчинение исламских институтов и исламской культуры.


Антизападная реакция просматривается не только в основной тенденции исламского возрождения, но и в изменении отношения к Западу со стороны правительств мусульманских стран. В первые годы постколониальной эпохи они, как правило, придерживались западной ориентации в своих внутриполитических и экономических доктринах и практике и прозападной — во внешней политике (отдельными исключениями были Алжир и Индонезия, получившие независимость в результате национальной революции). Прозападные правительства, однако, одно за другим уступили место правительствам, которые в меньшей степени идентифицировали себя с Западом или выражали явный антизападный настрой: речь идет об Ираке, Ливии, Йемене, Сирии, Иране, Судане, Ливане и Афганистане. Менее радикальные изменения, но в том же направлении, произошли в ориентации и политических пристрастиях иных государств, включая Тунис, Индонезию и Малайзию. Два самых стойких мусульманских военных союзника Соединенных Штатов по «холодной войне» — Турция и Пакистан — находятся под сильным внутренним политическим давлением со стороны исламистов, и судьба их связей с Западом все больше оказывается под вопросом.


В 1995 году только одно мусульманское государство занимало откровенно более прозападную позицию, чем десять лет назад: Кувейт. Близкими друзьями Запада в мусульманском мире являются сегодня страны, подобные либо Кувейту, Саудовской Аравии и эмиратам Персидского залива, зависящим от него в военном отношении, либо Египту и Алжиру, зависящим в экономическом плане. В конце 80-х годов, когда стало очевидно, что Советский Союз больше не может обеспечивать экономической и военной поддержки странам Восточной Европы, коммунистические режимы рухнули. Если бы выяснилось, что Запад больше не в состоянии поддерживать своих сателлитов в мусульманском мире, их правительства ждала бы похожая участь.


Рост антизападных настроений в исламском мире сопровождается все большей обеспокоенностью Запада перед лицом «исламской угрозы», исходящей прежде всего от мусульманских экстремистов. На ислам смотрят как на источник расползания ядерного оружия, терроризма и—в Европе — незваных иммигрантов. Эту озабоченность разделяют как широкая общественность, так и государственные деятели. В ходе опроса, состоявшегося в 1994 году, из 35 тысяч американцев, относящих себя к числу тех, кто интересуется внешней политикой, в ответ на вопрос о том, представляет ли «исламское возрождение» угрозу для интересов США на Ближнем Востоке, утвердительно ответили 61%, а отрицательно — только 28%. Год ом ранее, во время произвольного опроса общественного мнения, на вопрос о том, какие три страны представляют наибольшую угрозу для Соединенных Штатов, большинство опрошенных назвали Иран, Китай и Ирак. Аналогичным образом, в 1994 году в ответ на просьбу назвать «главную угрозу» для Соединенных Штатов 72% граждан и 61 % государственных деятелей, работающих в области внешней политики, назвали распространение ядерного оружия, а 69% граждан и 33% государственных деятелей — международный терроризм, то есть те две проблемы, которые тесно связаны с исламом. Помимо этого, 33% граждан и 39% видных деятелей усматривали угрозу в возможной экспансии исламского фундаментализма. Аналогичного отношения придерживаются и европейцы. Например, весной 1991 года 51% французов считали, что главная угроза Франции исходит с Юга, и только 8% видели ее на Востоке. Четыре страны, которых французы опасались больше всего, относились к мусульманскому миру: 52% опрошенных назвали Ирак, 35% - Иран, 26% - Ливию и 22% - Алжир. Аналогичные опасения выражали западные политические лидеры, включая канцлера Германии и премьер-министра Франции, а Генеральный секретарь НАТО в 1995 году заявил, что исламский фундамен-тализм «по крайней мере так же опасен для Запада, как был для него опасен коммунизм»13. <...>


После того, как угроза военной опасности с Востока практически свелась к нулю, деятельность НАТО все больше ориентируется на отражение потенциальной опасности с Юга. «Южный пояс», как отметил в 1992 году один из американских военных теоретиков, приходит на смену Центральному фронту и «быстро превращается в новую фронтовую линию НАТО». Для того, чтобы противостоять этой угрозе, южные члены НАТО — Италия, Франция, Испания и Португалия — приступили к совместным военным операциям и планированию, одновременно начав процесс консультаций с правительствами Магриба относительно возможных путей борьбы с исламскими экстремистами. Наличие такой теоретической опасности также используется в качестве обоснования для дальнейшего заметного военного присутствия США в Европе. «Пусть даже американские силы в Европе не являются панацеей для решения проблем, создаваемых исламскими фундаменталиста-ми, — отметил один из бывших ведущих государственных деятелей США, — тем не менее они оказывают внушительное влияние на военное планирование во всем этом районе. Помните успешное развертывание американских, французских и британских вооруженных сил в Персидском заливе в 1990—1991 годах? Население этого региона, по крайней мере, об этом помнит». И вспоминают они об этом, добавим мы от себя, со страхом, отвращением и ненавистью.


С учетом того, как мусульмане и жители Запада привыкли смотреть друг на друга, а также с учетом расцвета исламского экстре- мизма, вряд ли можно считать неожиданным, что после иранской революции 1979 года началась необъявленная война между исламской и западной цивилизациями. Необъявленной она остается по трем причинам. Во-первых, далеко не весь ислам сражается с далеко не всем Западом. Два государства, где правят фундаменталисты (Иран, Судан), три государства, где у власти стоят нефундамен-талистские правительства (Ирак, Ливия, Сирия), а также множество различных исламских организаций, пользующихся финансовой поддержкой со стороны других мусульманских стран, таких, как Саудовская Аравия, ведут войну с Соединенными Штатами и, временами, с Великобританией, Францией и другими западными государствами и группами, такими, как Израиль и евреи в целом. Во-вторых, война остается необъявленной в силу того, что, за исключением событий 1990—1991 годов в Персидском заливе, она ведется ограниченными средствами: терроризм, с одной стороны, и удары с воздуха, подрывная деятельность и экономические санкции — с другой. В-третьих, война остается необъявленной потому, что, несмотря на продолжающиеся насильственные действия, они не носят непрерывного характера. Они представляют собой эпизодические действия, предпринимаемые одной стороной, которые провоцируют реакцию другой стороны. Однако необъявленная война тем не менее остается войной. Даже если не считать десятки тысяч иракских солдат и мирных жителей, погибших под западными бомбами в январе-феврале 1991 года, жертвы исчисляются многими тысячами, и начиная с 1979 года это длится из года в год. Гораздо больше жителей Запада погибло именно в этой необъявленной войне, чем в «настоящей» войне в Персидском заливе.


Отметим, что обе стороны называют этот конфликт именно войной. В свое время Хомейни с полным основанием заявил, что «Иран практически ведет войну с Америкой»14, а Каддафи то и дело провозглашает священную войну с Западом. Мусульманские лидеры других экстремистских групп и государств пользуются такой же терминологией. Что же касается Запада, то, по классификации Соединенных Штатов, семь стран являются «террористическими государствами». За исключением Кубы и Северной Кореи, пять из них входят в число мусульманских государств (Иран, Ирак, Сирия, Ливия, Судан). Это означает, по сути, что они отнесены к числу врагов, поскольку нападают на Соединенные Штаты и их друзей, используя наиболее эффективное оружие, которое только имеется в их распоряжении; в конечном счете это представляет собой признание состояния войны с этими государствами. В их отношении американские официальные лица то и дело используют такие термины, как «стоящие вне закона», «антиморальные», «преступные», тем самым отводя им место вне международного цивилизованного порядка и рассматривая их в качестве легитимной мишени для контрмер многостороннего или одностороннего характера. Организаторам взрыва во Всемирном торговом центре правительство Соединенных Штатов предъявило обвинение в намерении «развязать войну городского терроризма против Соединенных Штатов» и утверждало, что заговорщики, обвиняемые в планировании последующих взрывов на Манхэттене, являются «солдатами» в борьбе, «включающей войну» против Соединенных Штатов. Если мусульмане утверждают, что Запад воюет с исламом, а представители Запада утверждают, что исламские группы воюют с Западом, то есть все основания говорить о том, что происходит нечто, действительно весьма похожее на войну.


В этой необъявленной войне каждая страна опирается на свою собственную силу и на слабость противника. В военном отношении это в основном антитеррористические акции в виде ударов с воздуха. Исламские фанатики пользуются открытым характером западного общества и атакуют избранные цели при помощи бомб, подложенных в автомобили. Западные военные специалисты пользуются открытым характером исламского воздушного пространства и атакуют избранные цели при помощи «умных» бомб. Исламисты организуют покушения на видных западных деятелей, Соединенные Штаты организуют свержение экстремистских исламских режимов. По данным Пентагона, за пятнадцать лет, с 1980 по 1995 год, Соединенные Штаты приняли участие в семнадцати военных операциях на Ближнем Востоке, причем все они проводились против мусульман. Никакие представители других цивилизаций не были объектом американских военных действий подобного масштаба.


Если не считать войны в Персидском заливе, то ни одна сторона пока что не идет на крайнее обострение конфликта, воздерживаясь от таких актов насилия, которые могут быть расценены как военные действия, требующие полномасштабного ответного удара. «Если бы Ливия приказала одной из своих подводных лодок пото- пить американский лайнер, —отмечал журнал «Экономист», —Соединенные Штаты расценили бы такую меру как военные действия со стороны правительства, а не ограничились бы требованием выдать командира подводной лодки. Взрыв самолета, организованный ливийской секретной службой, принципиальным образом ничем от этого не отличается»15. При этом воюющие стороны прибегают в отношении друг друга к гораздо более насильственным действиям, чем Соединенные Штаты и Советский Союз в ходе прямого противостояния во времена «холодной войны». За редкими исключениями, ни одна из супердержав не шла на целенаправленное уничтожение гражданских жителей или даже военнослужащих противной стороны. Что касается сегодняшней необъявленной войны, то это происходит сплошь и рядом.


Американские государственные деятели утверждают, что мусульмане, принимающие участие в этой необъявленной войне, представляют собой немногочисленное меньшинство, а насилие, к которому это меньшинство прибегает, встречает осуждение со стороны основной массы умеренных мусульман. Не исключено, что дело именно так и обстоит, однако доказательства этому отсутствуют. Меры насильственного характера, направленные против Запада, не вызывают в мусульманских странах абсолютно никаких протестов. Мусульманские правительства, даже диктаторские режимы, дружественные Западу и зависящие от него, ведут себя на удивление сдержанно, когда речь доходит до осуждения антизападной террористической деятельности. Европейские правительства и общественность, со своей стороны, в целом поддерживают и редко подвергают критике меры, принимаемые Соединенными Штатами против их противников в мусульманском мире, что представляет собой резкий контраст по сравнению с периодом «холодной войны», когда европейцы нередко решительно осуждали действия Америки, направленные против Советского Союза и коммунизма. В отличие от идеологических распрей в конфликтах между цивилизациями люди одной крови еще больше сплачиваются.

* - Weizsaecker E., van, Lovins A.B., Lovins L.H. Factor Four. Doubling Wealth — Halving Resource Use. L., Earthscan Publications Ltd., 1997. Copyright — Weizsaecker E., von, Lovins А. В., Lovins L.H. 1997. Текст воспроизводится с согласия Э. фон Вайцзеккера.

1 - См.: Meadows D.H., Meadows D.L, Randers J. Behrens III, W.W. The Limits to Growth. N.Y., 1972.

2 - Мы называем так эту модель потому, что существовали также модели World 1 и World 2. World 1 была первоначальной версией, разработанной профессором Массачусетсского технологического института Дж.Форестером в рамках проводившегося Римским клубом исследования взаимозависимости между глобальными тенденциями и глобальными проблемами. World 2 является окончательной документированной моделью, представленной профессором Дж.Форестером в книге: Forester J. World Dynamics. N.Y., 1971. Модель World 3 была создана на базе World 2, в первую очередь как следствие изменения ее структуры и расширения количественной базы данных. Мы должны отметить, что профессор Дж.Форестер является безусловным вдохновителем данной модели и автором используемых в ней методов.

3 - См.: Meadows D.H., Meadows D.L., Renders J. Behrens III, W.W. The Limits to Growth. P. 24.

4 - Vargish Th. Why the Person Sitting Next to You Hates Limits to Growth // Technological Forecasting and Social Change. Vol. 16. 1980. P. 187-188.

5 - См.: Pipes D. In the Path of God: Islam and Political Power. N.Y., 1983. P. 102-103, 169-173.

6 - [Автор приводит слова византийской принцессы Анны Комнин]. Цитируется по кн.: Armstrong К. Holy War: The Crusades and Their Impact on Today's World. N.Y., 1991. P. 3-4, и Toynbee A. Study of History. Vol. VIII. L, 1954. P. 390.

* - Weizsaecker E., van, Lovins A.B., Lovins L.H. Factor Four. Doubling Wealth — Halving Resource Use. L., Earthscan Publications Ltd., 1997. Copyright — Weizsaecker E., von, Lovins А. В., Lovins L.H. 1997. Текст воспроизводится с согласия Э. фон Вайцзеккера.

7 - Buzan B.G. New Patterns of Global Security in the Twenty-First Century // International Affairs. No 67. July 1991. P. 448-449.

8 - Lewis В. The Roots of Muslim Rage: Why So Many Muslims Deeply Resent the West and Why Their Bitterness Will Not Be Easily Mollified // Atlantic Monthly. No 266. September 1990. P. 60.

9 - Mohamed Sid-Ahmed. Cybernetic Colonialism and the Moral Search // New Perspectives Quarterly. No. 11. Spring 1994. P. 19; [мнение индийского политического деятеля М.Дж.Акбара цитируется no) Time. 1992. June 15. Р. 24; [позиция тунисского правоведаАбдельвахаба Бёльваля представлена в] Time. 1992. June 15. Р. 26.