Geum.ru

Сказка о трёх царях

Вид материалаСказка
Подобный материал:
1   2   3
Глава XXII
Давид стоял, глядя с балкона садовой террасы дворца. Огни домов Святого города мерцали под ним. Сзади подошёл человек. Давид вздохнул и, не оборачиваясь, заговорил: "Да, Иоав, что такое?" "Ты знаешь!""Я знаю", он ответил тихо. "С каких пор ты знаешь?" спросил Иоав с взволнованным удивлением. "Несколько месяцев, лет, возможно десятилетие. Возможно, я знал все тридцать лет". Иоав не был уверен, после такого ответа, говорят ли они об одном и том же. Авессалому ведь было немногим более тридцати. "Господин, я говорю об Авессаломе", он сказал, немного колеблясь. "И я тоже", сказал царь. "Если ты знал так долго, почему ты не остановил его?" "Я только что задавал себе этот вопрос". "Хочешь, я остановлю его за тебя?" Давид вихрем обернулся к нему! Сомнение Иоава мгновенно разрешилось. "Не смей! И не говори ему ни слова. И не осуждай его. И не позволяй никому другому обсуждать его или то, что он делает. И, тем более, не смей останавливать его". "Но разве он тогда не захватит царство?" Давид снова вздохнул: мягко, медленно. Мгновение он колебался между слезами и улыбкой. Затем он слегка улыбнулся и сказал: "Да, возможно, так". "Что ты будешь делать? У тебя есть планы?" "Нет. Никаких. Вполне откровенно, я не имею ни малейшего представления, что делать. Я сражался во многих битвах и повидал много осад. Обычно я знал, что делать. Но для данного
случая у меня есть только опыт моей юности, из которого я могу почерпнуть что-нибудь. Тот путь, по которому я шёл в то время, кажется мне лучшим и для данного момента". "И что это был за путь?" "Не делать абсолютно ничего".

Глава XXIII
Давид вновь был один. Медленно, тихо, он разгуливал вдоль висячего сада. Наконец, он остановился и заговорил вслух сам с собою. "Я ждал, Авессалом; ждал и наблюдал годами. Я спрашивал вновь и вновь: "Что в сердце этого юноши?" Теперь я знаю. Ты хочешь сделать неимоверное. Ты хочешь расколоть царство Самого Бога. Всё остальное болтовня". Мгновение Давид молчал. Затем, почти в ужасе, он заговорил, его голос притих. "Авессалом не боится расколоть Божье Царство!" "Теперь я знаю. Он ищет сторонников. По крайней мере, он их не отвергает! Хотя он кажется необыкновенно чистым и потрясающе благородным, тем не менее, он за раскол. Его сторонники растут, хотя он убедительно утверждает, что у него их нет". Долгое время Давид не говорил ничего. Наконец, со следами юмора в словах, он начал обращение к себе. "Хорошо, добрый царь Давид, один вопрос у тебя решён. Ты среди разделения и вполне можешь лишиться трона. Теперь ко второму вопросу". Он сделал паузу, поднял руку и почти обречёно спросил себя: "Что ты будешь делать?" "Царство на весах. Похоже, у меня два выбора: потерять всё или стать Саулом. Я могу остановить Авессалома. Мне только нужно быть Саулом. В мои-то годы становиться Саулом? Чувствую, Сам Бог ожидает моего решения". "Стать ли мне Саулом?" он спросил себя снова, на этот раз вслух. Голос сзади него ответил: "Добрый царь, он не был Давидом с тобой". Давид повернулся. Это был Авесса, который приблизился без объявления. "Людное место эта терраса", язвительно заметил Давид.
"Господин?" сказал Авесса. "Ничего. Достаточно сказать, что без посетителей я сегодня не был. День, когда я бы предпочёл уединение. Что ты сказал мне? Вернее, что я сказал?" "Ты сказал: "Стать ли мне Саулом по отношению к Авессалому?" А я ответил: "Он не относился к тебе, как молодой Давид".
"Я никогда не бросал вызов Саулу. Никогда не пытался расколоть его царство. Ты это имеешь в виду?" "Более того", отвечал Авесса твёрдо. "Саул питал злобу к тебе и сделал твою жизнь пыткой. Ты отвечал только уважением и страданием в себе. Всё плохое, что происходило в те дни, шло с одной стороны. Всё зло валилось на тебя. При том, что ты мог разделить царство и, вероятно, смог бы сбросить Саула. Вместо этого ты собрал вещи и оставил царство. Ты бежал, чтобы не вызвать раскола. Ты рисковал своей жизнью ради единства и закрыл рот и глаза на все его обиды. У тебя было больше причин для восстания, чем у любого другого человека в истории этого или любого другого царства. Авессалому придётся изрядно потрудиться, чтобы вызвать в памяти обиды из которых значительных немного, должен заметить. Авессалом когда-нибудь вёл себя так? Авессалом уважает тебя? Авессалом стремится сохранить царство? Авессалом отказывается выступать против тебя? Авессалом отказывается от сторонников? Авессалом оставляет землю, чтобы не допустить разделения? Авессалом почтителен? Авессалом переносит страдания молча? Зло валится на Авессалома?" "Нет, он чист и благороден!" Последние слова Авесса будто рубил. Затем он продолжил снова, на этот раз более печально.
"Повод для его недовольства ничтожен в сравнении с твоими справедливыми обидами на Саула. Ты никогда не обращался с Саулом плохо. И ты никогда, никоим образом, не был несправедлив к Авессалому". Давид прервал с усмешкой "У меня, кажется, дар заставлять стариков и молодых людей ненавидеть меня без причины. В моей юности старики нападали на меня; когда я состарился, нападают
молодые. Чудесное достижение". "Я к тому", продолжал Авесса, "что Авессалом не Давид. Поэтому спрашиваю тебя, почему ты не останавливаешь его
"Осторожно, Авесса. Помни, он ещё и царский сын. Мы не должны говорить плохо о царском сыне".
"Добрый царь, я напоминаю тебе, что ты ни единого раза не поднял меча или копья против Саула. Я повторяюсь. Авессалом денно и нощно выступает против тебя. Однажды очень скоро он поднимет армию против тебя. Нет, народ. Этот народ! Молодой Авессалом не Давид в молодости. Я советую тебе
остановить его!" "Ты просишь меня, Авесса, чтоб я стал Саулом?" Давид ответил тяжело. "Нет, Я говорю, что он не Давид; останови его!" "А если я остановлю его, буду ли я по-прежнему Давидом?
Если я остановлю его, не стану ли я Саулом?" спросил царь, устремив взгляд на Авессу. "Авесса, чтобы остановить его, я должен быть или Саулом, или Авессаломом". "Мой царь и мой друг, я говорю тебе с любовью: я иногда думаю, что ты немного не в своём уме". "Да, я вижу почему", усмехнулся Давид. "Дорогой царь, Саул был плохим царём. Авессалом является, в некоторой степени, его юношеским воплощением. Ты только и постоянен. Ты навсегда пастушок с сокрушённым сердцем. Скажи мне правду, что ты замышляешь?" "До настоящего момента я колебался. Теперь я знаю точно: в юности я не был Авессаломом. В старости не стану Саулом. В юности, по твоим собственным словам, я был Давидом. И в старости я намереваюсь по-прежнему быть Давидом. Даже если это будет стоить мне трона, царства и, возможно, головы".
Какое-то время Авесса молчал. Затем медленно он заговорил, проверяя, правильно ли он понял значение решения Давида.
"Ты не был Авессаломом; ты не хочешь быть Саулом. Сударь, если вы не хотите силой подавлять

Авессалома, то я предлагаю вам приготовиться к эвакуации из царства, потому что Авессалом наверняка придёт к правлению". "Так же наверняка, как Царь Саул убил пастушка", ответил мудрый старый царь. "Что?" сказал Авесса удивлённо. "Подумай, Авесса. Бог однажды избавил беззащитного пастушка от могучего бешеного царя. Он может избавить и старого правителя от честолюбивого молодого бунтаря". "Ты недооцениваешь своего противника", возразил Авесса.
"Ты недооцениваешь моего Бога", спокойно отвечал Давид.
"Но почему, Давид? Почему не сразиться?" "Я дам тебе ответ. Если ты помнишь а ты там был я однажды дал тот же самый ответ Иоаву в пещере много лет назад! Лучше я буду поражён, даже убит, чем научусь поступать как Саул, или как Авессалом. Царство не настолько важно. Пусть он возьмёт его, если такова воля Божья. Я повторяю: я не буду учиться у Саулов или Авессаломов. "А теперь, будучи стариком, я добавлю слово, которого я не мог знать тогда. Авесса, ни один человек не знает своего
собственного сердца. Я, конечно, не знаю своего. Только Бог знает. Защищать ли мне своё маленькое царство именем Бога? Метать ли мне копья, плести ли интриги и замышлять расколы и убивать души людей, если не их тела, для защиты моей империи? Я не поднял и пальца, чтобы стать царём. Не подниму и чтоб остаться. И чтоб сохранить царство. Даже царство Бога! Бог поставил меня сюда. Я не должен брать или удерживать власть. Разве ты не понимаешь, что это, возможно, происходит по
Его воле? Я подозреваю, что если Бог захочет, Он сможет защитить и сохранить царство даже сейчас. В конце концов, это Его царство". "Как я сказал, ни один человек не знает своего сердца. Я не знаю своего. Кто знает, что на самом деле в моём сердце? Может, в Божьих глазах я уже больше не достоин царствования. Возможно, Он уже закончил со мной. Возможно, царствование Авессалома Его воля. Я честно не знаю. Но если Его воля такова, я желаю её. Бог, может, закончил со мной!" "Любой юный бунтарь, поднимающий руку на того, кого он считает Саулом; любой старый царь, поднимающий руку на того, кого он считает Авессаломом, может на самом деле поднимает руку на волю Бога". "Ни в том, ни в другом случае, я не стану поднимать руку! Не будет ли немного странно, если я буду пытаться сохранить власть, когда Бог желает моего падения?" "Но ты знаешь, что Авессалом не должен быть царём!" отвечал Авесса в расстройстве. "Я знаю? Никто не знает. Только Бог знает, а Он не говорил.
Я не буду сражаться, чтоб быть царём или остаться царём. Пусть Бог приходит сегодня вечером и берёт трон, царство и голос Давида дрогнул, "и Его помазание с меня. Я ищу Его воли, а не Его власти.
Повторяю, я жажду Его воли более, чем власти. Он, может, закончил со мной". "Царь Давид", раздался чей-то голос из-за спины. "Да? А-а, посланник. Что такое?" "Авессалом. Он хочет видеть вас на минутку. Он хочет попросить разрешения сходить в Хеврон принести жертву". "Давид", сказал Авесса хрипло, "Ты знаешь, что это на самом деле значит, да?" "Знаю". "И ты знаешь, что он сделает, если ты разрешишь ему пойти?" "Да". "Ты разрешишь ему?" Давид повернулся к посланнику. "Скажи Авессалому, я немедленно буду". Давид взглянул в последний раз на тихий город внизу, повернулся и пошёл к двери. "Ты дашь ему разрешение пойти в Хеврон?" настаивал Авесса. "Да", сказал царь всех царей. "Да, дам". Затем он повернулся к посланнику. "Это мрачный час для меня. Когда я закончу говорить с Авессаломом, я подам в отставку. Завтра пусть один из пророков придёт ко мне для совета. Или книжник. Потом пусть придёт ко мне Садок, первосвященник. Спроси его, не составит ли он мне компанию здесь после вечернего жертвоприношения". Авесса позвал ещё раз, на этот раз мягко. Восхищение светилось на его лице. "Благодарю тебя, добрый царь". "За что?" спросил озадаченный царь, поворачиваясь в дверях.
"Не за то, что ты сделал, а за то что ты не сделал. Спасибо за то, что ты не кидаешь копья, не восстаёшь против царей, за то, что не разоблачаешь человека у власти, когда он уязвим, за то, что не раскалываешь царство, не нападаешь на молодых Авессаломов, которые очень похожи на молодых Давидов, но ими не являются". Он сделал паузу. "Спасибо тебе за страдание, за желание лишиться всего. Спасибо тебе, что ты дал волю Богу закончить и даже разрушить твоё Царство, если это угодно Ему. Спасибо тебе за то, что ты пример для нас всех". "А больше всего, он усмехнулся, спасибо за то, что не обращаешься к колдуньям".


Глава XXIV
"Нафан!" "ЧтоА, это ты, Садок". "Ты простишь моё вторжение, но я наблюдаю за тобой уже несколько
минут. Ты, наверное, собирался войти к царю в тронный зал?" "Да, Садок. Намерение было, но больше нет. Царь не нуждается во мне". "Я разочарован, Нафан. По-моему, царь очень нуждается в тебе. Пред ним величайшее испытание в его жизни. Я совсем не уверен, что он сможет пройти столь тяжёлое испытание, как это". "Он уже прошёл это испытание, Садок", парировал Нафан с уверенностью в голосе, достойной истинного пророка Божьего.
"Уже прошёл это испытание? Прости меня, Нафан, но я не представляю, о чём ты говоришь. Кризис, как ты хорошо знаешь, только начался". "Садок, твой царь выдержал это испытание уже давно, когда
он был юношей. "Ты говоришь о Сауле? Но это, мой друг, было совсем другое дело". "Совсем нет. Это в точности то же самое. Абсолютно нет никакой разницы. Как Давид относился к своему Богу и поставленному над ним человеку в то далёкое время, так же он будет относиться к своему Богу и к человеку под собой сейчас. Не может быть никакой разницы. Никогда. "Правда, обстоятельства могут измениться немного. Очень немного, я бы добавил. Но сердце!.. О, это сердце всегда одно и то же."
"Садок, я всегда был благодарен за то, что Саул был нашим первым царём. Я содрогаюсь при мысли о том, какая была бы беда, окажись Давид молодым человеком под другим царём. Практически нет разницы между человеком, обнаружившим Саула в своей жизни, и тем, кто нашёл Авессалома в своей. В любой из этих ситуаций развращённое сердце найдёт своё "оправдание". Саулы этого мира не смогут никогда увидеть Давида, они могут увидеть только Авессалома, Авессаломы этого мира никогда не смогут увидеть Давида, они могут увидеть только Саула". "А чистое сердце?" спросил Садок. "А-а, теперь это действительно редкая вещь. Как сокрушённое сердце и сокрушённая воля поступят с Авессаломом? Так же, как с Саулом? Скоро нам предстоит это узнать, Садок!" "Ты и я не были удостоены чести присутствовать там, когда пришёл час Давида и Саула. Зато нам оказана честь быть здесь в его час с Авессаломом. Я, например, собираюсь очень внимательно наблюдать разворачивающуюся драму; при этом у меня добрые ожидания, что я получу один-два урока. Попомни мои слова: Давид проложит свой путь через всё это, и пройдёт это испытание с тем же изяществом, которое он проявил в юности". "А Авессалом?" "Авессалом?" "Через несколько часов он вполне может стать моим царём,
ты это имеешь в виду?" "Такая возможность существует", ответил Садок почти с юмором. Нафан рассмеялся. "Если Авессалом получит трон, да сжалятся небеса над всеми Саулами, Давидами и Авессаломами царства!" "По моему суждению, наш юный Авессалом станет превосходным Саулом", повернувшись, продолжил Нафан, и зашагал по длинному коридору. "Да. Превосходный Саул. Потому что во всём, кроме возраста и положения, Авессалом уже Саул".

Глава XXV
"Спасибо, что пришёл, Садок". "Мой царь?" "Ты священник Божий: ты не расскажешь мне историю давно минувших дней?" "Какую историю, мой царь?" "Ты помнишь историю Моисея?" "Помню".
"Расскажи её мне". "Она длинная, рассказать её всю?" "Нет, не всю". "Тогда какую часть?" "Расскажи мне о восстании Корея". Высокий священник устремил на Давида горящий взгляд. Давид устремил свой взгляд в ответ: его глаза тоже горели. Оба понимали. "Я расскажу тебе историю восстания Корея и поведения Моисея среди этого восстания". "Многие слышали историю Моисея. Он высочайший пример помазанника Господня". Божье истинное правление опирается на человека, нет, на сокрушённое человеческое сердце. У Божьего правления нет формы или порядка; есть только человек с сокрушённым сердцем. Моисей был таким человеком". "Корей не был таким человеком, хотя он был двоюродным братом Моисея. Корей хотел власти, которая была у Моисея. Однажды мирным утром Корей проснулся. Не было никакого разногласия среди Божьего народа в то утро, но до окончания дня он нашёл 252 человека, согласных с его обвинениями против Моисея".
"Выходит, у народа были проблемы и тогда, когда правил Моисей?" спросил Давид. "В царствах всегда существуют проблемы", ответил Садок. "Всегда. Более того, способность видеть эти проблемы воистину невеликий талант". Давид улыбнулся и спросил. "Но, Садок, ты знаешь, что были несправедливые царства и несправедливые правители, и притворщики и лжецы на разных уровнях власти. Как может простой народ узнать, где царство с недостатками, но возглавляемое людьми Божьими, а где царство недостойное людского подчинения? Как различить?" Давид остановился; он понял, что натолкнулся на то, что хотел знать больше всего. С трудом он заговорил снова. "И царь как он может узнать? Может ли он узнать, справедлив ли он? Может ли он узнать, достойные ли обвинения? Есть ли какие-нибудь признаки?" Последние слова Давида звучали взволнованно. "Ты ищешь некий список, спущенный с небес, Давид. Даже если бы и был такой список, даже если бы и был способ знать, нечестивые люди устроили бы так, что их царства подходили бы под него! И если существовал бы такой список, и хороший человек достигал бы по нему совершенства, то нашлись бы те, которые заявили
бы, что он не отвечает ни одному пункту, перечисленному в нём. Ты недооцениваешь человеческое сердце, Давид". "Тогда как людям узнать?" "Им не узнать". "Ты хочешь сказать, что среди сотен голосов, делающих тысячи заявлений, простой народ Божий не может знать, кто истинно помазанный нести Божью власть, а кто нет?" "Они никогда не будут знать наверняка". "Кто тогда может знать?"
"Бог всегда знает, но Он не говорит". "Тогда нет никакой надежды для тех, кто должен следовать за недостойными людьми?" "Их внуки смогут увидеть события ясно. Они будут знать. А захваченные драмой? Они никогда не будут знать наверняка. Тем не менее, всё это к добру". "Как это?" "Так же неизбежно, как восходит солнце, людские сердца подвергаются проверке. И, несмотря на все претензии и обвинения, скрытые мотивы в сердцах всех участников выявятся. Это может не показаться важным в глазах людей, но в глазах Бога и ангелов такие вещи являются центральными. Сердце должно обнажиться. Бог об этом позаботится". "Презираю такие испытания", ответил Давид устало. "Терпеть не могу такие вечера. Но всё же Он, кажется, посылает много, много всего в мою жизнь, чтобы испытать моё сердце. Этот вечер ещё раз подтверждает, что моё сердце на проверке". "Садок, есть кое-что, что волнует меня больше всего. Может, Бог уже закончил со мной. Разве нельзя мне как-нибудь это узнать?" "Я не знаю другого правителя во всей истории, который даже задал бы такой вопрос, добрый царь. Большинство других людей уже разорвали бы своего противника или даже воображаемого
противника в клочья до сего момента. Но, отвечая на твой вопрос: я не знаю ни одного способа, дающего уверенность в том, что Бог закончил или не закончил с тобой". Давид вздохнул и подавил рыдание. "Тогда продолжи рассказ. У Корея было 252 сторонника, так? Что случилось потом?" "Корей подошёл к Моисею и Аарону со своими войсками. Он сообщил Моисею, что у того нет права на всю власть, которой он пользуется". "Да, мы, евреи, последовательны, правда?" засмеялся Давид.
"Нет, это сердце человеческое последовательно, Давид", ответил Садок. "Скажи мне, каков был Моисеев ответ Корею?" "В сорок Моисей был заносчивым, своевольным человеком, не лучше Корея. Как он мог поступить в сорок, я не могу сказать. В восемьдесят он был сокрушённым. Он был "Кротчайшим человеком из всех живущих", прервал Давид.
"Таким человеком, каким должен быть несущий жезл Божьей власти. Иначе народ Божий будет жить в ужасе. Да, перед Кореем предстал сокрушённый человек. И я полагаю, ты уже знаешь, Давид, что сделал Моисей. Он не сделал ничего". "Ничего. О-о, какой человек". "Он пал на лице своё пред Богом. Это всё, что он сделал".
"Почему он так сделал, Садок?" "Давид, из всех людей ты должен знать. Моисей знал, что только Бог поставил его над Израилем. Ничего не нужно было делать. Те 253 человека захватили бы царство или Бог защитил бы Моисея. Моисей знал это". "В глазах людей, такую жизнь подделать трудно, правда? Ведь притворщик нарочно так сдаться бы не смог. Но скажи мне, как Бог подтвердил права Моисея?"
"Моисей сказал людям вернуться на следующий день с кадильницами и фимиамом, чтоб Бог решил вопрос". "Так!" закричал Давид. "Так!" он воскликнул вновь ещё громче. "Иногда Бог всё же говорит", сказал он возбуждённо. "Что случилось потом?" "Корей и двое его друзей были поглощены землёй. Остальные 250 умерли при "Это неважно. Достаточно сказать, что власть Моисея была подтверждена Богом! Бог Сам сказал! Люди узнали, кто на самом деле имел власть от Бога, и наконец, Моисей мог успокоиться". "Нет, Давид. Он не обрёл покой, и люди не были удовлетворены
Божьим ответом! Прямо на следующий день всё общество возроптало против Моисея, и умерли бы наверно все, если бы не Моисеевы молитвы".
"И люди сражаются за то, чтобы быть царями!" Давид замотал головой в недоумении. Садок, помолчав, продолжил: "Давид, я чувствую, тебя терзает вопрос о том, что такое настоящая власть, а что нет. Ты хочешь знать, что делать с восстанием, если это на самом деле восстание, а не рука Божья. Я верю, ты найдёшь то единственно чистое решение, и поступишь так. Тем самым ты научишь нас всех".
Дверь открылась. Ворвался Авесса "Милостивый царь! Твой сын, твоя плоть и кровь, провозгласил себя царём в Хевроне. Похоже, что весь Израиль перешёл к нему. Он намеревается захватить трон. Он движется маршем к Иерусалиму. Некоторые из людей, близких тебе, перешли к нему". Давид отошёл. Он что-то сказал себе, но это было недосягаемо для ушей всех остальных. "Израильский третий царь? Разве настоящие вожди Божьего царства приходят таким образом?" Садок, не уверенный, надлежит ли ему слышать слова Давида или нет, заговорил. "Мой царь?" Давид обернулся. Его глаза были влажными. "Наконец", сказал Давид тихо, "Наконец всё разрешится. Может завтра кто-то, кроме Бога, будет знать". "Возможно", сказал Садок, "А возможно и нет. Такие вопросы могут оставаться спорными даже после нашей смерти". "Это всё же может быть завтра", смеялся Давид. "Иди, Авесса, скажи Иоаву. Ты найдёшь его в башне восточной стены". Авесса отбыл, как и вошёл, второпях и в ярости. "Интересно, Садок", задумчиво произнёс Давид, "может ли человек сделать что-нибудь, что заставит Бога сказать?"

Глава XXVI
Авесса пересёк внутренний двор, ворвался в открытую дверь в основании восточного бастиона и понёсся вверх по винтовой лестнице. Сверху лестницы на него пристально смотрел Иоав. Затем, схватив факел, он начал стремительно спускаться вниз. Они встретились в мерцающем свете факелов, вперив взгляды в лицо друг другу. Затем Авесса заговорил. "Ты слышал, Иоав?" "Слышал! Да тут полгорода не спит от этой новости. Как это может быть, Авесса: сын против собственного отца!" "Когда царства уязвимы, люди могут увидеть страшное", отвечал Авесса, уставившись вдаль. "И пожертвуют всем, чтобы удовлетворить своё честолюбие", злобно добавил Иоав. "Как тебе это всё, Авесса?" "Как? Как?" повторил Авесса, добавляя к злобе Иоава свою ярость. "А вот как! У Авессалома нет никакой власти в царстве. Ни власти, ни должности и всё же он восстал, чтоб расколоть царство. Он поднял руку против самого Божьего помазанника против Давида! Давида, который никогда не делал и не говорил ни одного злого слова против него". "Как?" голос Авессы возвысился. "Вот как: если Авессалом, не имеющий никакой власти, совершит этот поступок. Если Авессалом, который есть ничто, расколет царство самого Бога", теперь его голос грохотал как гром. "Слушай, если Авессалом сделает всё это зло сейчас, то что, во имя благоразумия, может сделать такой человек, стань он царём?"

Глава XXVII
И вновь Давид и Садок наедине. "А теперь, что ты будешь делать, Давид? В юности ты не говорил ни слова против недостойного царя. Что ты будешь делать сейчас со столь же недостойным юнцом?"
"Как я сказал", отвечал Давид, бывают времена, которые я ненавижу больше всего, Садок. Всё же, против здравого смысла, в первую очередь я сужу своё собственное сердце и поступаю против его интересов. Я буду делать то, что я делал при Сауле. Я оставлю судьбу царства в Божьих руках. Может быть, он уже закончил со мной. Возможно, мой грех слишком велик и я уже не достоин быть царём. Только Бог знает, так ли это, и, кажется, не скажет". Затем, сжав кулак, но всё же с оттенком иронии в голосе, он добавил подчёркнуто: "Но сегодня я дам волю случаю, чтобы открылся наш несказанный Бог. Я знаю только один способ, как вызвать такое исключительное событие: не делать ничего! Трон не мой. Я не имею права ни иметь, ни брать, ни защищать и ни хранить". "Я оставлю город. Трон принадлежит Господу. Как и царство. Я не буду мешать Богу. Никакое препятствие, никакое действие с моей стороны не будет встревать между Богом и Его волей. Нет препятствий, способных помешать Его воле. Если я не должен больше править, наш Бог без труда сделает Авессалома царём Израиля. Теперь это возможно. Бог да будет Богом!" Настоящий царь повернулся и тихо вышел из тронного зала, из дворца, из города. Он шёл и шёл. В души всех людей, чьи сердца чисты.