А. В. Карташев Вселенские Соборы

Вид материалаДокументы

Содержание


"О Трех главах" (544 г.)
Не дозволять пересмотра
Подобный материал:
1   ...   46   47   48   49   50   51   52   53   ...   84

"О Трех главах" (544 г.)


Курьез истории состоит в том, что этот знаменитый эдикт, из-за которого пролито столько чернил, пота, слез и крови человеческих, из-за которого раскалывались на столетия церкви, так и не сохранился до нашего времени полностью. Дошли до нас лишь отрывки на латинском языке в полемическом трактате против Юстинианова действа (Pro defensione trium capitulorum), вышедшем из-под пера Факунда, епископа Гермианского (Африка). Известно еще общее содержание эдикта из собственного письма Юстиниана к африканскому епископу Понтиану.

Вот три отрывка из Факунда:
  • "Кто называет правильным нечистивое послание, приписываемое авторству Ивы (quae dicitur ab Iba esse facta), или кто поддерживает его, а не анафематствует как дурно отзывающееся о Кирилле... и порицающее 12 глав Кирилла, нападающее на первый Ефесский собор (т.е. 431 г.), а Нестория защищающее и Феодора Мопсуестийского похваляющее, — тому да будет анафема.
  • Кто утверждает, что мы изрекли с целью уничижения или устранения св. отцов, бывших на Халкидонском соборе, тому да будет анафема.
  • Стоит только заглянуть в послание к Маре, чтобы увидеть, как оно все сплошь безбожно и нечестиво, почему восточная церковь и анафематствует Феодора".

Благодаря совпадению числа этих трех пунктов-анафематизмов (глав, κεφαλαια) с числом трех осуждаемых "главарей" антиохийской школы (т.е. Феодора, Ивы и Феодорита), термин "три главы" стал неточно и двусмысленно употребляться и в приложении к этим троим.

Юстиниан, раз успешно вступивший на путь автократического декретирования по вопросам веры, и в данном случае не задумался потребовать бессоборных, индивидуальных подписей всего епископата. Патриарх Мина не без колебаний подписал декрет с условием взять подпись обратно, если папа римский не даст своей подписи. Диакону Стефану, новому апокрисиарию римскому (Пелагий уже уехал в Рим), епископы "синодос-эндимуса" жаловались, что вслед за Миной они "вынуждены" подписаться. Стефан уперся и порвал сношения со всеми подписавшимися, начиная с Мины. Протестовали сначала и Ефрем Антиохийский, и Зоил Александрийский, но под угрозой низложения сдались и подписали, правда, обусловив окончательную действительность подписи согласием на то же и римского папы. Петр Иерусалимский сначала объявил акт Юстиниана противным Халкидонскому собору, но, вызванный в Константинополь и после уговоров Феодоры и Аскиды, сдался и подписал. Так же нехотя и по примеру старейших подписывались и провинциальные епископы. Все ждали, как отнесется к императорскому декрету папа Вигилий, ставленник Юстиниана и Феодоры и потому морально несвободный. Вигилий поначалу не смел и подумать пойти против византийского двора. Но пака он медлил, весь Запад единодушно восстал. Датий Миланский, оказавшийся в момент издания эдикта в столице, немедленно отправился в Италию поднимать протест. B Константинополе остался его единомышленник, молодой и литературно одаренный епископ Гермианский Факунд, подробно изложивший вскоре всю аргументацию западной церковной мысли, отвергавшей в корне затею Юстиниана. Это знаменитые "Libri XIII pro defensione trium capitulorum" (предмет магистерской диссертации проф. А. П. Доброклонского). В самом Константинополе агитировали диаконы Пелагий и Анатолий. Они уведомили владевшего пером диакона Карфагенской церкви Фульгенция Ферранда, чтобы он протестовал от лица всей Африки. И тот начал писать свой протестующий трактат для соборного оформления голоса африканского епископата. Трактат известен под названием "Письма в Рим". Юстиниан с Феодорой решили извлечь из римской среды Вигилия и привезти в Константинополь. Благовидным предлогом была ненадежность сидения папы в Риме. Остготский король Тотила почти осаждал Рим. Защитная армия сконцентрировалась в заречной части города (ныне Transtevere). Папа был там в церкви св. Цецилии. Секретарь императора Анфим явился с приказом эвакуировать папу в Сицилию, в Сиракузы. Вигилий был погружен на барку, которая по Тибру доставила его в Остию, а там папу пересадили на морской корабль, идущий в Сиракузы. Сицилийское пребывание Вигилия было местом свободного воздействия на него всего западного церковного мнения. Сюда прибыл Датий Миланский для открытия глаз папе на опасность подрыва авторитета Халкидонского собора, заложенную в Юстиниановом ультиматуме. В Сиракузы доставлено было из Карфагена и соборное отрицание африканцев, опирающееся на доклад Фульгенция Ферранда. В середине лета 546 г. прибыли и посланцы от Зоила Александрийского, готового взять назад свою вынужденную подпись под императорским декретом. Осенью 546 г. Вигилия доставили в Византию, выгрузили в Патрасе и через Иллирик повезли сухим путем. Встречаясь и здесь с протестами против злополучного эдикта, Вигилий утвердился в своем решении также сопротивляться ему и написал об этом заранее и Юстиниану, и патриарху Мине.

Невзирая на это, Юстиниан встретил папу с официальным почетом и поместил во дворце Плакидии, игравшем роль римского посольства. Но тотчас же началось и дипломатическое давление на папу. На разрыв с патриархом Миной последний ответил вычеркиванием имени Вигилия из диптихов. Это было для Вигилия только ничтожным началом все возраставших мучительных искушений.

В декабре на поддержку Вигилия прибыл в Константинополь из Рима Пелагий в новой экстренной роли посла от завоевателя Рима Тотилы с предложением мира Юстиниану. За отсутствием папы диакон Пелагий являлся вождем и возглавителем римского клира. Несмотря на временное уничижение Рима варварским завоеванием, церковное самосознание западного епископата было твердо оппозиционно компромиссному догматствованию византийской власти. Вигилий в Константинополе мог и должен был опираться на эту законную соборную базу. Но сам Вигилий, без помощи такого знатока восточного богословия, как Пелагий (который в начале 543 г. должен был вернуться в Рим), плохо разбирался в восточных тонкостях. A здесь, в "гостях" у Юстиниана и Феодоры, он подвергся настойчивой обработке. Папу заставили перечитать специально подобранные цитаты из неведомых ему писателей: Феодора Мопсуестийского, Ивы Эдесского и Феодорита Киррского. Папу уверяли, что осуждение отдельных мыслей лиц, хотя и оправданных в целом Халкидонским собором, не разрушает авторитета собора. Но какими великими приобретениями для церкви вознаградится эта маленькая уступка! Будто бы чуть не все монофизиты вернутся в ее лоно. Папа надломился, уступил. Он обещал устно не противиться осуждению в условленном смысле трех восточных авторитетов. Но императорская чета вырвала у него нечто большее. Вигилий выдал ей под видом ручательства твердо стоять на указанном осуждении еще два письма, секретных. Трудно удержаться от естественной гипотезы, что эта малодушная уступка Вигилия была расплатой за грубую государственную протекцию ему в получении папской кафедры. Но после этого патриарх Мина 29 июня (день Петра и Павла) 547 г. немедленно вступил с папой в общение, восстановил его имя в диптихах. Юстиниан на радостях хотел сейчас же вырвать у Вигилия подпись и под своим эдиктом о "трех главах". Но папа в публичном собрании имел смелость заявить Юстиниану: "Я ваш пленник, но еще не сам апостол Петр". Нужно соблюсти привилегии Римской кафедры, судить обо всем сначала самостоятельно. Указал на наличность уже взволнованных и собравшихся в Константинополе в количестве около 70 епископов западного патриархата, не подписавших эдикта. Папа должен с ними сначала иметь соборное совещание и вынести законное суждение пο этому вопросу. Конференция состоялась. Слово взял специалист по вопросу, уже работающий над своими "Libri XIII pro defensione trium capitulorum" епископ африканской Гермианы Факунд: "Покорнейше прошу, Ваше Святейшество, расследовать вопрос: действительно ли было принято на Халкидонском соборе послание Ивы, которое эдикт осуждает как несторианское? По моему мнению, осуждение Феодора Мопсуестийского — дело не столь важное, чтобы из-за него идти на разрыв с Миной. Этого осуждения, конечно, нельзя одобрить, но все же можно с ним мириться. Я лично прервал общение с Миной просто потому, что убежден, что все это дело клонится во вред Халкидонскому собору".

"Вот этого-то я и не знаю, — возразил Вигилий, — в этом-то я и не уверен, что так называемое Послание Ивы было принято на Халкидонском соборе". — "B таком случае, — уверенно заявил Факунд, — благоволите разрешить мне первому представить на это доказательства. Я надеюсь прояснить, что факт принятия этого послания собором отвергают совершенно напрасно. Позвольте мне открыть секретную сторону этих затей, направленных против авторитета Халкидонского собора". Грозно засверкавший прожектор такого уверенного предисловия привел папу Вигилия в трепет. Он явно испугался обнажения его лукавства и робких секретов. Смутился и закрыл заседание, предоставив епископам каждому индивидуально выразить письменно свое суждение. Факунд свидетельствует, что императорский чиновник дал покинутым папой епископам ультимативный срок для ответов — всего 7 дней, из них два — праздничных. Правительственное давление возымело свое действие. Подавляющее большинство из солидарности и жалости к своему папе, явно подавленному очевидным дворцовым пленом, негласно узнав о его готовности к компромиссу, согласилось принять византийский опыт осуждения "трех глав" ради высших интересов церкви. Получив в свои руки письменные заключения от епископов, Вигилий в том же духе написал и свой judicatum (законное суждение) с сильными оговорками в пользу авторитета Халкидонского собора. Всю эту пачку документов Вигилий передал во дворец. B частности, judicatum свой он адресовал патриарху Мине в Великую субботу 11 апреля 548 г. На допросе западных собратий, почему он так поступил, Вигилий как-то растерянно и неубедительно говорил: "Я, право же, как и вы, не за это предприятие, противное авторитету Халкидонского собора, и не желал хранить у себя эти компрометирующие бумаги. Еще, пожалуй, попадут в архив нашей св. римской церкви, и кто-нибудь после подумает, что мы и в самом деле одобряли осуждение "трех глав". Я отнес их во дворец, и пусть делают с ними что хотят". Жалостное впечатление производят эти "словеса лукавствия", маскируемые наивностью. Все та же длящаяся расплата Вигилия за карьеру. Еще горше на деле оказывалось то, что буква judicatuma'а была бесполезна для Юстиниана в деле снискания благоволения у монофизитов. Ни один из них не мог согласиться с прославлением Халкидона.

Смерть 29 июня 548 г. Феодоры принесла папе значительное облегчение. Отпало одно личное давление как раз в тот момент, когда опубликование judicatum'а, ничуть не покорив сердец монофизитов, подняло бурную волну протеста Запада, частично de facto уже независимого от Византии (Галлия, Испания), полузависимого (Италия, Африка) и зависимого (Далматия, Иллирик). Так соборность Запада подрывала de facto самое торжественное высказывание папы ex sese, sed non ex consensu ecclesiae. B церкви всегда так было и будет, вопреки несчастной формуле Ватиканского собора 1870 г48.

Литературным выразителем богословских настроений Запада явился ясно мыслящий и блестяще писавший диакон Карфагенской церкви Фульгенций Ферранд. K нему не без оснований обратились римские диаконы Пелагий и Анатолий. A потому он свое сочинение и озаглавил как ответное "Письмо в Рим".

Фульгенций Ферранд считает все дело Юстиниана вредной затеей, выгодной только монофизитам. Осуждение "трех глав" равносильно вмешательству в компетенцию Халкидонского собора, умалению его авторитета... Зачем эта война с мертвыми? "Вы — νεκροδιωκται — гонители умерших". Выражение, ставшее крылатым.

Практические выводы Фульгенция Ферранда таковы: 1) Не дозволять пересмотра Халкидонского собора и хранить в полной силе его определения; 2) Не возбуждать соблазнов между живыми из-за умерших собратьев; 3) Никто не должен путем принудительных подписей претендовать для своих писаний на авторитет, подобающий одному только Св. Писанию. Для блага церквей будет весьма полезно, если никто не станет предписывать церкви, чему она должна следовать, а будет держаться того, чему она учит.

Итак, Италия и Африка восстали против затеи Юстиниана и вовлечения в нее личности папы. Особенной твердостью отличалась Африка, с известной пылкостью ее темперамента и со свойственной ей искони защитой ее местной церковной свободы даже и против папского Рима.

Епископ Карфагенский Понтиан отвечал на запрос Юстиниана: "Писания Феодора Мопсуестийского неизвестны в Африке и никого не смущают. Но и вообще не следует осуждать покойников, ибо они уже не могут исправиться... Ради самого Господа не возмущай мира церкви, чтобы не пришлось тебе, задумав осудить мертвых, казнить смертью многих живых за неповиновение".

Вся эта западная богословская публицистика ценна, как зеркало западной ментальности, но далека от точности и тонкости восточной мысли. Нельзя ограничивать церковной истины ни гранью времени, ни гранью между живыми и мертвыми. Церковь всеобъемлюща. B ней снимаются все эти грани. По слову Христову, Бог не есть бог мертвых, но живых, ибо у Него — все живы. Стало быть, и для церкви тоже. Стало быть, и суд ее не может быть назван судом только "человеческим" и историческим. Он может и должен быть и сверхисторическим, и сверхчеловеческим, т.е. богочеловеческим по природе самой церкви.

Когда со смертью Феодоры отпал ее моральный "террор" не только над Вигилием, но и над множеством "западных" (главным образом с Балканского Иллирика) епископов, созывавшихся в столицу для подписи judicatum'а, то и ближайшее окружение Вигилия начало его покидать, сливаясь с поднявшейся волной оппозиции всего Запада. Два диакона Вигилия (а диаконы Римской церкви — это фигуры выдающиеся, обычно кандидаты в папы и их заместители) — Севастиан и Рустик, последний даже племянник Вигилия, — демонстративно покинули его с умышленным шумом и скандалом в самый день Рождества Христова в 549 г., когда должны были сослужить с ним литургию в св. Софии. Их соблазнили два африканских монаха Лампридий и Феликс, распространявшие тут же в столице свои листовки против judicatum'а. Вигилий запретил своим диаконам и целой толпе примкнувших к ним клириков римской юрисдикции выполнять их священнические функции впредь до раскаяния.

Забурлили и начали противиться judicatum'у соборно целые области Запада. Епископы Иллирии свергли за принятие judicatum'а своего примаса — епископа Юстинианы I (т.е. Ахриды-Скопле) Бенената.

Африка, по традиции, поступила смелее. Под председательством Репарата, епископа Карфагенского, африканские епископы просто отлучили папу Вигилия впредь до раскаяния и послали протест Юстиниану.

В Галлии не знали в точности положения дела. Но в тревоге епископы в количестве 71 собрались (28 октября 549 г.) на собор в Орлеане и повторили осуждение ересей Нестория и Евтиха. A епископ Арльский Аврелиан послал своего клирика Анастасия для личного осведомления. При нем-то и наскандалили близкие Вигилию его диаконы. Вигилий был рад случаю обработать Анастасия в благоприятном для себя смысле. Вигилий убедил Анастасия, смягчая всю остроту вопроса, что дело идет просто о хулителях св. Кирилла Александрийского, и сам написал в Арль успокаивающее послание с утверждением чести Халкидонского собора. A самого Анастасия настроил и в пользу judicatum'а, и даже политики императора Юстиниана.

Вообще же, вся эта картина протеста всего Запада против личного judicatum'а папы есть опыт доказательства погрешимости папы в догматах, когда он отрывается от соборности церкви. Иначе сказать, разрушение ватиканской формулы, что папа непогрешим ex sese, sed non ex consensu ecclesiae.