Geum.ru

Радиотехнический университет

Вид материалаМетодическое пособие

Содержание


Н.а. бердяев
Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939. С.103-110
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20

Н.А. БЕРДЯЕВ


Различение культуры и цивилизации стало популярным со времени Шпенглера, но оно не есть его изобретение. Терминология тут условна. Французы, например, предпочитают слово цивилизация, понимая под этим культуру, немцы предпочитают слово культура. Русские раньше употребляли слово цивилизация, а с начала XX века отдали предпочтение слову культура. Но славянофилы, К. Леонтьев, Достоевский и др. уже отлично понимали различие между культурой и цивилизацией. Ошибка Шпенглера заключалась в том, что он придал чисто хронологический смысл словам цивилизация и культура и увидел в них смену эпох. Между тем как всегда будут существовать культура и цивилизация и в известном смысле цивилизация старее и первичнее культуры, культура образуется позже. Изобретение технических орудий, самых элементарных орудий примитивными людьми есть цивилизация, как цивилизация есть всякий социализирующий процесс. Латинское слово цивилизация указывает на социальный характер указываемого этим словом процесса. Цивилизацией нужно обозначать более социально-коллективный процесс, культурой же – процесс более индивидуальный и идущий вглубь. Мы, например, говорим, что у этого человека есть высокая культура, но не можем сказать, что у этого человека очень высокая цивилизация. Мы говорим духовная культура, но не говорим духовная цивилизация. Цивилизация означает большую степень объективации и социализации, культура же более связана с личностью и духом. Культура означает обработку материала актом духа, победы формы над материей. Она более связана с творческим актом человека. Хотя различие тут относительное, как и все установленные классификацией различия. Эпохой цивилизации по преимуществу можно назвать такую эпоху, в которой преобладающее значение получают массы и техника. Это обыкновенно говорят о нашей эпохе. Но и в эпоху цивилизации существует культура, как и в эпоху культуры существует цивилизация. Техника, охватывающая всю жизнь, действует разрушительно на культуру, обезличивает ее. Но всегда в такую эпоху есть элементы, которые восстают против победного шествия технической цивилизации. Такова роль романтиков. Существуют гениальные творцы культуры. Но культурная среда, культурная традиция, культурная атмосфера также основана на подражательности, как и цивилизация. Очень культурный человек известного стиля обычно высказывает обо всем мнения подражательные, средние, групповые, хотя бы эта подражательность сложилась в культурной элите, в очень подобранной группе. Культурный стиль всегда заключает в себе подражательность, усвоение традиции, он может быть социально оригинальным в своем появлении, но он индивидуально не оригинален. Гений никогда не мог вполне вместиться в культуру и культура всегда стремилась превратить гения из дикого животного в животное домашнее. Социализации подлежит не только варвар, но и творческий гений. Творческий акт, в котором есть дикость и варварство, объективируется и превращается в культуру. Культура занимает среднюю зону между природой и техникой и она часто бывает раздавлена между этими двумя силами. Но в мире объективированном никогда не бывает цельности и гармонии. Существует вечный конфликт между ценностями культуры и ценностями государства и общества. В сущности государство и общество всегда стремились к тоталитарности, делали заказы творцам культуры и требовали от них услуг. Творцы культуры всегда с трудом защищали свою свободу, но им легче это было делать при меньшей унификации общества, в обществе более дифференцированном. Ценности низшего порядка, например государство, всегда стремились подчинить и поработить себе ценности высшего порядка, например ценности духовной жизни, познания, искусства. М. Шелер пытался установить градации ценностей: ценности благородства выше, чем ценности приятного, ценности духовные выше ценностей витальных, ценности святости выше духовных ценностей. Но совершенно несомненно, что ценности святости и ценности духовные имеют гораздо меньше силы, чем ценности приятного или ценности витальные, которые очень деспотичны. Такова структура объективированного мира. Очень важно определить соотношение между аристократическими и демократическими началами в культуре.

Культура основана на аристократическом принципе, на принципе качественного отбора. Творчество культуры во всех сферах стремится к совершенству, к достижению высшего качества. Так в познании, так в искусстве, так в выработке душевного благородства и культуре человеческих чувств. Истина, красота, правда, любовь не зависят от количества, это качества. Аристократический принцип отбора образует культурную элиту, духовную аристократию. Но культурная элита не может оставаться замкнутой в себе, изолированной, самоутверждающейся под страхом удаления от истоков жизни, иссякания творчества, вырождения и умирания. Всякий групповой аристократизм неизбежно вырождается и иссыхает. Как не может творчество культурных ценностей сразу быть распространено на бескачественную массу человечества, также не может не происходить процесса демократизации культуры. Истина аристократична в том смысле, что она есть достижение качества и совершенства в познании, независимо от количества, от мнения и требования человеческих количеств. Но это совсем не значит, что истина существует для избранного меньшинства, для аристократической группы, истина существует для всего человечества и все люди призваны быть приобщенными к ней. Нет ничего противнее гордости и презрительности замкнутой элиты. Великие гении никогда не были такими. Можно даже сказать, что образование касты культурно утонченных, усложненных людей, теряющих связь с широтой и глубиной жизненного процесса, есть ложное образование. Одиночество почитающих себя принадлежащими к культурной элите есть ложное одиночество, это есть все-таки стадное одиночество, хотя бы стадо было малой группой, это не есть одиночество пророков и гениев. Гений близок к первореальности, к подлинному существованию, культурная же элита подчинена законам объективации и социализации. Это в ней вырабатывается культуропоклонство, которое есть одна из форм идолопоклонства и рабства человека. Подлинный духовный аристократизм связан с сознанием служения, а не с сознанием своей привилегированности. Подлинный аристократизм есть не что иное, как достижение духовной свободы, независимости от окружающего мира, от человеческого количества, в какой бы форме оно ни явилось, как слушание внутреннего голоса, голоса Бога и голоса совести. Аристократизм есть явление личности, не согласной на смешение, на конформизм, на рабство у бескачественного мира. Но человеческий мир полон не этого аристократизма, а аристократизма изоляции, замкнутости, гордости, презрения, высокомерного отношения к стоящим ниже, т.е. ложного аристократизма аристократизма кастового, порожденного социальным процессом. Можно было бы установить различие между ценностями демократическими и ценностями аристократическими внутри культуры. Так ценности религиозные и ценности социальные должны быть признаны демократическими, ценности же, связанные с философией, искусством, мистикой, культурой эмоций, должны быть признаны аристократическими. У Тарда есть интересные мысли о разговоре как форме общения. Разговор есть порождение высокой культуры. Можно, различать разговор ритуальный, условный, утилитарный и разговор интеллектуальный, бесполезный, искренний. Именно второй тип разговора и есть показатель высокой культуры. Но трагедия культуры в том, что всякая высокая качественная культура не имеет перед собой перспективы бесконечного развития. Цветение культуры сменяется упадком. Образование культурной традиции означает высокую культуру, при этом являются не только творцы культуры, но и культурная среда. Слишком же затверделые и закрепленные традиции культуры означают ослабление культурного творчества. Культура всегда кончается декадансом, в этом ее рок. Объективация творчества означает охлаждение творческого огня. Эгоцентризм и изоляция культурной элиты, которая делается более потребительской, чем творческой, ведет к подмене жизни литературой. Образуется искусственная атмосфера литературы, в которой люди ведут призрачное существование. Культурные люди становятся рабами литературы, рабами последних слов в искусстве. При этом эстетические суждения бывают не личными, а элитски-групповыми.

Культура и культурные ценности создаются творческим актом человека, в этом обнаруживается гениальная природа человека. Огромные дары вложил человек в культуру. Но тут же обнаруживается и трагедия человеческого творчества. Есть несоответствие между творческим актом, творческим замыслом и творческим продуктом. Творчество есть огонь, культура же есть уже охлаждение огня. Творческий акт есть взлет, победа над тяжестью объективированного мира, над детерминизмом, продукт творчества в культуре есть уже притяжение вниз, оседание. Творческий акт, творческий огонь находится в царстве субъективности, продукт же культуры находится в царстве объективности. В культуре происходит как бы все то же отчуждение, экстериоризация человеческой природы. Вот почему человек попадает в рабство у культурных продуктов и ценностей. Культура сама по себе не есть преображение жизни и явление нового человека. Оно означает возврат творчества человека назад, к тому объективированному миру, из которого он хотел вырваться. Но этот объективированный мир оказывается обогащенным. Впрочем, творчество великих гениев всегда было прорывом за грани объективированного, детерминированного мира, и это отразилось на продуктах их творчества. Это тема великой русской литературы XIX века, которая всегда выходила за грани литературы и искусства. Это тема всех философов экзистенциального типа, начиная с бл. Августина. Это тема и вечной распри классицизма и романтизма, которая идет в глубь веков. Классицизм и есть не что иное, как утверждение возможности достижения совершенства творческого продукта в объективированном мире при совершенной экстериоризации этого продукта от самого творца. Классицизм не интересуется экзистенциальностью творца и не хочет видеть выражений этой экзистенциальности в творческом продукте. Поэтому классицизм требует конечности в оформлении продукта творчества, видит в конечном признак совершенства и боится бесконечности, которая раскрывается в экзистенциальной сфере и не может быть выражена в объективированной сфере как совершенство формы. Чистого классицизма никогда не существовало, величайшие творцы никогда не бывали чистыми классиками. Можно ли сказать, что греческая трагедия, диалоги Платона, Данте, Сервантес, Шекспир, Гёте, Лев Толстой и Достоевский, Микеланджело, Рембрандт, Бетховен принадлежат к чисто классическому типу? Конечно, нет. Романтизм верит в возможность достижения совершенства творческого продукта в объективированном мире, он устремлен к бесконечности и хочет это выразить, он погружен в мир субъективности и более дорожит самим экзистенциальным творческим подъемом, творческим вдохновением, чем объективным продуктом. Чистого романтизма также никогда не существовало, но дух романтизма шире романтической школы в собственном смысле слова. В романтизме есть много дурного и бессильного, но вечная правда романтизма – в этой раненности неправдой объективации, в сознании несоответствия между творческим вдохновением и творческим продуктом. Необходимо яснее понять, что значит объективация творчества в ценностях культуры и в каком смысле нужно восставать против нее. Тут возможно большое недоразумение. Творческий акт есть не только движение вверх, но и движение к другому, к миру, к людям. Философ не может не выражать себя в книгах, ученый в опубликованных исследованиях, поэт в стихах, музыкант в симфониях, художник в картинах, социальный реформатор в социальных реформах. Творческий акт не может быть задушен внутри творца, не находя себе никакого выхода, совершенно неверно отождествлять реализацию творческого а с объективацией. Объективированный мир есть лишь состояние мира, в котором приходится жить творцу. И всякое выражение творческого акта вовне попадает во власть этого мира. Важно знать трагическую ситуацию творца и порожденную им трагедию творчества. Борьба против рабства у объективированного мира, против охлаждения творческого опыта в продуктах творчества заключается совсем не в том, что творец перестает выражать себя и реализовать себя в своих творениях, это было бы нелепое требование – борьба эта заключается в максимальном прорыве замкнутого круга объективации через творческий акт, в максимальной экзистенциальности творений творца, во вторжении максимальной субъективности в объективность мира. Смысл творчества в упреждении преображений мира, а не закреплении этого мира в объективном совершенстве. Творчество есть борьба против объективности мира, борьба против материи и необходимости. Эта борьба отражается в величайших явлениях культуры. Но культура хочет оставить человека в этом мире, она прельщает человека своими ценностями и своими достижениями имманентного совершенства. Творческий же огонь, возгоревшийся за фасадом культуры, был трансцендированием, но трансцендированием пресеченным. И вся проблема в том, как с пути объективации перейти на путь трансцендирования. Цивилизация и культура творятся человеком и порабощают человека, порабощают высшим, а не низшим.

Нелепо было бы просто отрицать культуру и особенно призывать к состоянию докультурному, как нелепо просто отрицать общество и историю, но важно понять противоречия культуры и неизбежность высшего суда над ней, как и над обществом и историей. Это не аскетическое отношение к культуре и творчеству, а отношение эсхатологическое, я бы сказал революционно-эсхатологическое. Но еще в пределах самой культуры возможны творческие прорывы и преображения, возможна победа музыки, величайшего из искусств, музыки и в мысли и в познании. Еще в самом обществе возможны прорывы к свободе и любви, еще в мире объективации возможно трансцендирование, еще в истории возможно вторжение метаистории, еще во времени возможны достижения мгновений вечности. Но в массовых процессах истории, в остывших и кристаллизованных традициях культуры, в формировавшихся организациях общества побеждает объективация и человек прельщается рабством, которого не сознает и которое переживает как сладость. Человек порабощен нормами наук и искусств. Академизм был орудием этого порабощения. Это есть систематическое, организованное угашение творческого огня, требование, чтобы творческая личность была вполне подчинена социальной группе. Требование «объективности» вовсе не есть требование истины, а социализация, подчинение среднему человеку, обыденности. Человек порабощен разуму цивилизации. Но этот разум не есть божественный Логос, это разум средненормального, социализированного сознания, которое приспособляется к среднему духовному уровню и к низшей ступени духовной общности людей. Так подавляется целостная личность и не дается хода ее сверхрациональным силам. Так же порабощает человека добро цивилизации, добро, превращенное в закон и социализированное, обслуживающее социальную обыденность. Человек попадает в рабство к идеальным культурным ценностям. Человек превращает в идолы науку, искусства, все качества культуры, и это делает его рабом. Сиентизм, эстетизм, снобизм культурности – сколько форм человеческого рабства. За идеальными ценностями в свое время стояли пророки и гении, творческое вдохновение и горение. Но когда пророкам и гениям поставлены памятники и их именами названы улицы, образуется охлажденная серединная культура, которая уже не терпит нового пророчества и новой гениальности. Всегда образуется законничество и фарисейство культуры и всегда неизбежно восстание профетического духа. Культура – великое благо, путь человека, и нельзя позволять варварам ее отрицать. Но над культурой неизбежен высший суд, есть апокалипсис культуры. Культура, как и вся земля, должна быть преображена в новую жизнь, она не может бесконечно длиться в своей серединности, в своей законнической охлажденности. Об этом будет речь в последней главе. Есть ложь, к которой принуждает цивилизация и культура. Пулен верно говорит, что эта ложь есть систематизированный, прикровенный раздор. На поверхности же царит единство. Лжи необходимо противопоставлять правду, хотя бы эта правда казалась опасной и разрушительной. Правда всегда опасна. Ложь накопляется потому, что цели подмениваются средствами. И так давно средства превратились в цель, что до целей уже добраться невозможно. Цивилизация возникла как средство, но была превращена в цель, деспотически управляющую человеком. Культура со всеми своими ценностями есть средство для духовной жизни, для духовного восхождения человека, но она превратилась в самоцель, подавляющую творческую свободу человека. Это есть неотвратимый результат объективации, которая всегда разрывает средства и цели. Актуализм цивилизации требует от человека всевозрастающей активности, но этим требованием он порабощает человека, превращая его в механизм. Человек делается средством нечеловеческого актуального процесса, технического и индустриального. Результат этого актуализма совсем не для человека, человек для этого результата. Духовная реакция против этого актуализма есть требование права на созерцание. Созерцание есть передышка, обретение мгновения, в котором человек выходит из порабощенности потоком времени. В старой культуре бескорыстное созерцание играло огромную роль. Но исключительная культура созерцания может быть пассивностью человека, отрицанием активной роли в мире. Поэтому необходимо соединение созерцания и активности. Самое же главное, что человек и в отношении к культуре и в отношении к технике должен быть господином, а не рабом. Когда же провозглашается принцип силы и сила ставится выше правды и выше ценности, то это означает конец и смерть цивилизации. И тогда нужно ждать новых могущественных верований, захватывающих человека, и нового духовного подъема, который победит грубую силу.

Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939. С.103-110


В.С.ПОЛИКАРПОВ

На пути к планетарной цивилизации

В настоящее время происходит становление глобальной цивилизации, очерчиваются ее контуры, т. е. развитие человеческой цивилизации вступает в новый, во многом переломный пе­риод, для которого характерно обострение целого ряда про­блем планетарного масштаба. Они охватывают чрезвычай­но широкий круг вопросов, начиная экологическими, демог­рафическими, экономическими и кончая вопросами социаль­ного (СПИД, терроризм, преступность, наркомания) и мо­рального плана, связанных с общими мировоззренческими установками человека, его культурными ценностями. «Не­трудно заметить, что становление глобальной цивилизации сопряжено с обострением трагического противоречия между различными ее зонами, в одной из которых человек распола­гает всеми ее благами и достижениями, а в другой — гораздо более обширной — царят голод, болезни, нищета. Именно это противоречие создает наиболее опасную угрозу, — счи­тает Г. Дилигенский, — целостности глобальной цивилиза­ции, без его разрешения вряд ли будет возможным ее даль­нейшее поступательное развитие» (Дилигенский Г.Г. «Конец истории» или смена цивилизаций? // Вопросы философии.1991.№3.С.30).

Многие социологи, политологи, культурологи, футуро­логи отмечают противоречия, связанные с формировани­ем новой, планетарной цивилизации. В начале нашего сто­летия П. Сорокин дал великолепную и точную характерис­тику этого процесса, выражающегося в экстраординарном кризисе: «Это — не просто экономические или политические неурядицы, кризис затрагивает одновременно почти всю за­падную культуру и общество, все их главные институты. Это — кризис искусства и науки, философии и религии, права и морали, образа жизни и нравов. Это — кризис форм соци­альной, политической и экономической организации, вклю­чая формы брака и семьи. Короче говоря, это — кризис поч­ти всей жизни, образа мыслей и поведения, присущих запад­ному обществу. Если быть более точным, этот кризис заклю­чается в распаде основополагающих форм западной культу­ры и общества последних четырех столетий» (Сорокин П. Указ. соч. С.429).

Экстраординарность кризиса XX столетия, описанного выше, связана с космическими процессами и прежде всего с начинающимся возрастанием активности Солнца. В свое время выдающийся русский ученый А.Л. Чижевский объяснил волнения на Земле, коллек­тивные психозы, войны процессами на Солнце (См. Чижевский А.Л. Космический пульс жизни.М.,1995). Уста­новленная П. Сорокиным закономерность смены типов куль­туры прекрасно коррелирует со структурами циклов Эдди, где прослеживается что-то вроде 900-1200-летнего цикла со­лнечной активности, слагающегося из длинного (600-700 лет) и короткого (200-300 лет) полуциклов. Например, в наше время начинает повышаться уровень солнечной активности, следующий за так называемым минимумом Маундера. Вместе с тем «чувственная» культура XY-XX вв. приближается к своему пределу, ее начинает сменять «идеациональная» культура. Во всяком случае име­ется определенная синхронность между вызванными солнеч­ной активностью изменениями на нашей планете и истори­ческими событиями крупного масштаба (понятно, что не сле­дует забывать и значимость чисто исторических и социаль­ных факторов).

Несомненно то, что сейчас человечество и его цивилиза­ция столкнулись с фундаментальными процессами планетар­ной шкалы, которые ставят вопрос о существовании нашей цивилизации. Одни из них связаны с жизнеспособностью цивилизации Запада, другие – с устремлениями цивилизаций Незапада в сложившейся ситуации. На международной конференции «К новой цивилиза­ции», проходившей в июле 1992 года (Москва), выступил с докладом С. Лем, в котором он подчеркнул, что в результате человеческой деятельности непомерно перегруженная биос­фера сама не способна вернуться к состоянию равновесия. По его мнению: «Неверно, что с арены истории уходит лишь коммунизм, не оправдавший себя как социотехническая идея. Классический капитализм тоже уже не в состоянии справиться с проблемами, которые он порож­дает» (Лем С. Планета Земля. Век XXI // Комсомольская правда.11.07.1992).

Самая фундаментальная проблема — это регулирова­ние численности населения Земли путем активной деморегуляции, чтобы на протяжении жизни трех-четырех поколе­ний снизить его до 2—2,5 млрд. человек. Вести борьбу с из­быточной прокреационной способностью человека можно при помощи псевдогормональных препаратов, добавляемых в пищу, воду и даже воздух (в атмосферу). Но для этого необ­ходимо решить острую проблему выбора между цивилиза­цией как глобальным правлением знатоков-экспертов и ци­вилизацией как правлением политических лидеров. В целом следует подчеркнуть то существенное обстоятельство, что глобальная стратегия выживания человечества в условиях дефицита энергетических, сырьевых и пищевых ресурсов состоит в ограничении потребления. В силу нежелания цивилизации Запада сократить потребление мировых ресурсов возникает проблема выбора между «революционным», западным и «эволюционным», восточным образами жизни. «Первый ориентирован на потребление и в то же время на быстрое развитие общества, науки, культуры. Но это ведет к огромным тратам ресурсов и приближает конец света. При восточном образе жизни часто можно ограничиться малым, получать удовольствие от простого созерцания. При этом продолжительность существования цивилизации продлится» (Крылов О.В. Ограниченность ресурсов как причина предстоящего кризиса // Вестник РАН.2000. Т.70.№2.С.145). Понятно, что цивилизация Запада вырабатывает ряд средств для сохранения своего образа жизни, начиная с проекта значительной депопуляции населения цивилизаций Незапада (концепция «золотого миллиарда») и кончая упованием на развитие науки и технологий.

Сейчас формируется новая цивилизация. Она будет настолько глубоко революционной считает Э. Тоффлер, что изменят все наши старые представления, так как мир, развивающийся в направлении новых ценностей и техноло­гий, новых геополитических отношений, новых стиля жизни и форм коммуникации, с необходимостью требует новых идей и аналогий, классификаций и понятий(См. Тоффлер Э. Третья волна.М.,1999). Она — событие более глубокое, чем Первая волна, возникшая боле 10000 лет назад благодаря изобретению агрокультуры, или Вторая волна, вызванная промышленной революцией.

Новая цивилизация характеризуется «демассированным» производством и распределением. Если традици­онное индустриальное производство ориентируется на вы­пуск идентичных изделий в миллионах экземпляров, то «демассированное» — на выпуск небольших серий, рассчитан­ных на определенного потребителя. При этом продукция отраслей Третьей волны остается столь же дешевой, обще­доступной и разнообразной, как и продукция массового производства.

Существенным является то, что в цивилизации третьей волны происходит (в определенном смысле) возврат к до-индустриальному производству, но на более высоком тех­нологической основе. Здесь главным объектом собственнос­ти станет информация (наряду с собственностью на землю и средства производства). Вполне понятно, что основная мас­са людей в информационном обществе не будет заниматься принятием политических решений, их будут выбирать и про­игрывать при помощи компьютеров представители правя­щей элиты. Вот и возникает вопрос о том, какая форма правления осуществится, какая цивилизация будет доминировать в мире? «Международная система XXI века, - отмечает Г. Киссенджер, - будет характеризоваться кажущимся противоречием: фрагментацией, с одной стороны, и растущей глобализацией, с другой. На уровне отношений между государствами новый порядок, пришедший на смену «холодной войне», будет напоминать европейскую систему государств XYIII – XIX веков. Его составной частью станут, по меньшей мере, Соединенные Штаты, Европа, Китай, Япония, Россия и, возможно, Индия, а также великое множество средних и малых стран»(Киссенджер Г. Дипломатия.М.1997.С.15). В связи с этим рассмотрим различные возможности, связанные с необходимостью регулирования развития планетарной цивилизации. То есть речь идет об управляемой истории, что пытаются делать уже сегодня в разных регионах планеты те или иные силы, которые стремятся доминировать в мире.

На мировое господство теперь претендует ислам (выше шла речь о неосуществленном сценарии завоевания Западной Европы ис­панскими мусульманами). «Ислам вступает в XXI век, — от­мечает И. Жданов, — как одно из направлений человечес­кой цивилизации, как система воззрений и политической практики, материальной и духовной культуры. Ислам — это и миллионы верующих, партии, движения и международные организации»(Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка.М.,1991.С.4.

Ныне стоит в теоретическом и политико-практичес­ком плане проблема исламской альтернативы мирово­го порядка. Так как ислам является мировой, «универсальной» рели­гией, то исламская концепция миропорядка исходит из уни­версализма, означающего необходимость принятия мировым сообществом ислама. Неудивительно, что Исламским сове­том в 1981 году была принята Всеобщая исламская декла­рация прав человека, нацеленная на установление ислам­ского порядка. В ней изложено 14 пунктов, среди которых:
  1. равенство всех людей, независимо от происхождения, цвета кожи, пола я языка;

— сохранение, защита и почитание института семьи как основы общества;

— равная ответственность перед законом (шариатом) правителей и управляемых;

—священный характер любой земной власти, данной на время, определяемое законом;

— правовая защита каждого в соответствии с законом в случае нарушения его прав;.

— избавление человечества от всякой эксплуатации, не­справедливости и угнетения (См. Там же.С.10-11).

В августе 1983 г. проходил международный семинар (Лон­дон) на тему «Государство и политика в исламе», организо­ванный Мусульманским институтом исследований и плани­рования. На нем была принята декларация, которая дета­лизировала исламскую концепцию миропорядка и пути ее достижения. Ее основные положения таковы:

— Вся власть принадлежит Аллаху, и поэтому любое му­сульманское государство, которое по своей воле подчинилось неисламской власти или идеологии, выступает, по существу, против правления Аллаха.

— Религия и политика (политическая практика) состав­ляют неделимое целое, и любое отделение ислама от религии и политики является неприемлемым для «Уммы» (общины мусульман, которая является объектом «божественного от­кровения»).

— Политическая роль ислама и политическая роль бого­хульства (неверия) являются двумя противоположными тен­денциями в истории, и ни одна из них не имеет ничего обще­го с другой.

— Концепция деятельности политических партий в за­падных демократиях приводит к расколу общества и, следо­вательно, не устраивает «Умму».

— Джихад (борьба в защиту и распространение ислама) является основным долгом мусульманина во все времена и должен стать неотъемлемым элементом современного ислам­ского движения.

Были сформулированы политические цели «Уммы»:

— Ликвидировать всякую власть, находящуюся в кон­фликте с Аллахом и его пророком.

— Ликвидировать национализм во всех его проявлениях и формах, и в особенности в форме «нация-государство».

— Объединить все исламские движения в единое глобаль­ное движение с тем, чтобы создать исламское государство.

— Преобразовать исламский мир в систему исламских го­сударств, связанных друг с другом такими институтами, ка­кие являются необходимыми для выражения единства «Уммы».

— Ликвидировать все политические, экономические, со­циальные, культурные и философские влияния западной ци­вилизации, которые внедрились в исламский мир.

— Возродить доминирующую, глобальную исламскую цивилизацию, основанную на концепции «таухид» (объеди­нение).

— Создать необходимые институты, чтобы следовать принципу: «Не делай ничего греховного и сторонись постыд­ного».

— Установить справедливость во всех человеческих от­ношениях на всех уровнях в мире (См. Там же.С.11-12).

Панисламизм провозглашает исключительность и богоизбранность всех мусульман. Считается, что миру ислама противостоит мир «нового варварства», поэтому необ­ходимо установить теократию. Не случайно в идеологичес­кой машине шиитского духовенства возникла идея «созда­ния» великого исламского сообщества», или «великого ис­ламского государства», сначала в пределах Азии, Африки и некоторых других развивающихся стран, а затем и на всем земном шаре» («Исламский фактор» в международных отношениях в Азии.М.,1987.С. 126).

Панисламизм — теория мусуль­манского космополитизма. Из-за противоречий в мире ис­лама возникла гибкая концепция «исламской солидарности», конечной целью которой является образование единого ис­ламского государства. Политики считают необходимым вы­ход мусульманских стран и организаций из ООН и образо­вание Организации объединённых мусульманских наций со своим Советом Безопасности, создание мусульманского «об­щего рынка» и объединенных вооруженных сил с единым военным командованием. Как в связи с этим не вспомнить В. Соловьева, который указывал на значимость Мухаммеда и основанной им религии в общих судьбах человечества: «Если же признавать в истории внутренний смысл и целесообраз­ность, тогда без сомнения такое огромное мировое дело, как создание Ислама и основание мусульманской культуры, до­лжно иметь провиденциальное значение» (Соловьев В.С. Собрание сочинений.СПБ.,1896. Т.YI. С.555]. Не случайно Запад ныне начинает осознавать угрозы со стороны мусульманского Востока, особенно если он вступит в союз с конфуцианской цивилизацией. Во всяком случае, для идеологии и практики исламского фундаментализма характерны отрицание западных моделей развития, приверженность идее особого пути, основанного на фундаментальных ценностях ислама вкупе с достижениями технической цивилизации(См. Малышева Д. Исламско-фундаменталистский проект в реалиях современного мира // Мировая экономика и международные отношения.1999.№7).

Не ослабевает и стремление 3апада играть первую скрипку в становящейся планетарной цивилизации. Английский исследователь Дж. Робертс, показав в своей книге «Триумф Запада» причины ошеломляющего успеха западной цивилизации, де­лает вывод о том, что направление современной истории (рас­сматриваемой с 1700 года) характеризуется «доминировани­ем» Запада. Под «доминированием» понимается два момен­та: во-первых, история всей мировой цивилизации под влия­нием Запада приняла необратимый характер; во-вторых, не­европейские культуры воспринимают западные, идеи, ценности и цели, изменяя тем самым локальное движение истории (Roberts I.M. Op. cit. P.427-428). И далее он утверждает: «Парадок­сально, что мы можем теперь войти в эру своего вели­чайшего триумфа, но не через государственные структуры и экономические отношения, а через умы и сердца всех людей. Возможно, они все теперь вестернизируются» [Там же.С.265, 429). Это утверждение основано на принципе, что «ничто в истории не повторяется». Это значит, что история изменена Западом, который сделал мир Единым Миром, что это совершено благодаря деятельности европейских админис­траторов, миссионеров и учителей. Ибо они принесли цен­ные дары неевропейцам, включающие в себя более мягкие стандарты поведения в отношении слабых, идеал более объ­ективного правосудия, интеллектуальную строгость науки, дающую плоды в сфере здравоохранения и технологии и пр.

Необходимо отметить влияние цивилизации Запада на цивилизации Незапада, которые адаптируют чужие социокультурные модели к своим условиям. Хотя на первый взгляд кажется, что цивилизации Незапада подверглись значительной вестернизации. Многим политикам и исследователям Запада восточная Азия представляется ярким положительным примером влияния государства на общество. Так, ныне в Японии обсуждается документ «Японское видение XXI века», согласно которому следует так реформировать народное образование, чтобы из «царства групп» страна превратилась в «царство личностей», что диктуется изменившимися условиями. «Для этого необходимо, - отмечает В. Овчинников, - внести коррективы в традиционные нормы этики и морали, культивировать автономию индивидуума. До недавних пор считалось, что Япония первой доказала: модернизация отнюдь не обязательно означает вестернизацию, отказ от азиатских ценностей в пользу западных. Теперь, когда Японии приходится расплачиваться за отрицание индивидуализма, на Западе ждут, что она наконец шагнет в сторону американской модели. Но Страна восходящего солнца вряд ли станет подобием США в эпоху глобализации и информатизации»(Овчинников В. Страна восходящего английского. Япония рвется в «царство личностей»// Российская газета.18.03.2000). Япония, как известно, всегда изменялась благодаря освоению чужого социокультурного опыта, однако всегда переделывала его на свой лад.

Об этом свидетельствует опыт той же Японии, а также Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, Таиланда и Малайзии, в построении восточно-азиатской модели благополучия. Успех здесь достигнут благодаря использованию модели «летящие гуси», чья суть состоит в механизме передачи импульсов от страны-лидера (Японии) к следующим за ней Южной Кореи, Тайваня, Гонконга, Сингапура и других новых индустриальных стран Восточной Азии(См. Брагина Е.А. Модель развития новых индустриальных стран // Вестник РАН.1998. Т.68.№1). Эти страны смогли шагнуть из доиндустриальной в пост- индустриальную эпоху благодаря сильному государству, конфуцианской культуре, проявившейся в экономике и политике, повиновения, гармонии и дисциплины. Восточно-азиатский опыт показывает пренебрежительное отношение к западному благополучию и превосходство восточных ценностей над западными, т.е. успех восточно-азиатской модели благополучия достигнут в силу приверженности ценностям конфуцианской культуры(См. The East Asian Welfare Model. Welfare Orientalism and the State / Ed. By Roger Goodman, Gordon White and Huck-ju Kwon.N.Y.,1998). Вполне естественно, что в научной литературе высказывается идея о взаимодополнительном характере китайской и средиземноморской цивилизаций, что служит их сближению в последнее время (См. Карапетьянц А.М. Китайская цивилизация как альтернатива средиземноморской // Общественные науки и современность.2000.№1). Развитие науки на протяжении XX столетия дало возможность применить кросс-цивилизационный подход, позволяющий в определенной степени выяснить соизмеримость и несоизмеримость различных цивилизаций.

О возможности осуществления одного из вариантов Им­перии — «Пакс Американа» — говорил наш отечественный мыслитель Г. Федотов: «В случае победы Америки, Анг­лии и их союзников единство мира должно отлиться в форме действительной, а не мнимой федерации. Такова сама струк­тура и Соединенных Штатов, и Британского Содружества, В настоящее время англосаксы и не представляют себе влас­ти, организованной вне самоуправления. Даже молодой империализм Америки, при всей жадности к стратегическим базам, начинает с освобождения своих старых колоний. Опас­ность Атлантического варианта Империи не в злоупотреб­лении властью, а скорее в бездействии власти. У свободных народов нет вкуса к насилию, и это прекрасно. Но в настоя­щее время у них нети вкуса к власти, и это опасно» (Федотов Г. Судьбы империй // Знамя.1992.№3-4.С.194). Не следует забывать, что это написано в 1947 году, поэтому поражает предвидение Г. Федотова, его удивительная исто­рическая интуиция.

Вероятно, отсутствие «вкуса к власти» не позволило За­паду решить ряд проблем. Прежде всего существенно то, что на Западе не решена адекватно проблема «индивид — общество», это привело к утрате способности веры и духов­ного порыва. Известный западный ученый К. Леви-Стросс говорит: «Отлучив человека от всего остального мирозда­ния, западный индивидуализм лишил его защиты. Человек, верящий в безграничность своих возможностей, обречен на самоуничтожение» (Интервью с Клодом Леви-Строссом // Курьер ЮНЕСКО.1990. Декабрь.С.7).

Далее, следует учитывать и проис­ходящие процессы в сфере культуры Запада, особенно американской культуры. Оказывается, тот же американец вдруг обнаруживает неустойчивость своей культуры, ко­торая стала трещать по всем швам. Ее идеи, служившие ему ориентиром в жизнедеятельности, превращаются в ненужные и бессмысленные «механизмы» (здесь проявляется закономер­ность развития культуры — ее старение и деградация). Перед американцами стоит проблема создания аутентичной культуры — им, подчеркивает Л. Сеа, нужно вырастить дре­во культуры и выработать собственные концепции (Zea L. O filozofii amerykanskiej // Studia filozoficzne. 1987.№12.S.4-5).

Проведенный российским исследователем Л.В. Лесковым синергетический анализ возможных вариантов будущего Запада к 2025 г. показывает, что «в течение тех десятилетий, которые последуют за границами нашего прогноза… почти наверняка начнется соскальзывание Запада к одному из неблагоприятных, тупиковых сценариев» (Лесков Л.В. Футуросинергетика западной цивилизации // Общественные науки и современность.1998.№3.С.158). Речь идет о сценарии сохранения современного положения, когда осуществляется контроль ТНК над мировым рынком, когда происходит обновление технологической структуры развитых стран, когда будет высокий уровень валового мирового продукта. Так как именно Америка составляет ядро Запада, то синергетическое моделирование показывает о большой вероятности ее упадка.

По данным Н.Н. Моисеева, ТНК владеют 30% всех производственных фондов планеты, осуществляют 80% торговли высшими технологиями, контролируют более 90% вывоза капитала (Моисеев Н.Н. Расставание с простотой.М.,1998.С.359). Рыночное хозяйство, оказавшееся под контролем ТНК, приобрело общепланетарный характер, что является следствием ряда революций в науке и технике. Они привела к тому, что в последние десятилетия XX века западный мир осуществил переход к пятому, информационному технологическому укладу. Согласно Ю. Яковцу, в настоящее время до 40% валового внутреннего продукта США относится к информационной производственной сфере, а по данным С. Глазьева, скорость роста пятого уклада в США составляет 2—2,5% в год (См. Яковец Ю.В. История цивилизаций.М.,1997; Глазьев С.Ю. Геноцид. Россия и новый мировой порядок. М., 1997). Идеологи информационного общества вроде самого богатого человека планеты президента корпорации «Майкрософт» Б. Гейтса обещают резкое повышение уровня жизни людей, так как управление хозяйственной деятельностью станет более разумным (Гейтс Б. Дорога в будущее.М.,1996). Однако райское информационное общество представляет собой скорее всего очередную социальную утопию, поскольку всеобщая информатизация порождает новые проблемы, связанные с усилением не только человеческого интеллекта, но и глупости, почти к потере общения индивидов друг с другом (См. Лесков Л.В. Указ. соч.С.152).

Необходимо учитывать и тот существенный момент, что, как заметил Э. Тоффлер, начался конец «белой интерме­дии» — господства белых над всем остальным миром. Он пишет «В действительности ухе произошел сдвиг в расовом распределении власти в мире... непохоже, что мы когда-либо вернемся к прежнему исключительному положению. Арабс­кое представительство является сейчас и будет продолжать оставаться частью мировой структуры власти. Прибавьте к этому драматический рост Японии, Тайваня, Гонконга, Син­гапура и Южной Кореи в последние годы и чрезвычайно быс­трый уровень экономического роста в большинстве регионов Восточной Азии и Океании... По мере того как компь­ютеры распространяются в Азии, по мере того как китайцы (и китайцы, проживающие за пределами) развивают свои собственные речеразличающие системы, способные обраба­тывать их идеографический язык... по мере того, как дипло­мированные специалисты Индии или Сингапура создают программы для компьютеров в Манхэттене или Миннеапо­лисе, мы, вероятно, можем также стать свидетелями мощно­го потока финансовых, культурных и прочих влияний Востока на Запад» (Новая технократическая волна на Западе.М.,1986.С.279).

Активное подключение незападных, восточных культур к проблеме компьютеризации, традиционным схемам запад­ного мышления, может существенно изменить культуру За­пада, может привести к громадным последствиям не в поль­зу Запада. Уже сейчас в связи с широким распространением визуальной информации (она подобна идеографическому языку дальневосточной цивилизации) обнаруживается ее преимущества перед передачей информации фонетическими языками, каковым является английский, а именно: во-первых, экономия времени по сравнению с использованием английского языка в программном обеспечении, во-вторых, визуальные изображения гораздо быстрее, чем фонетические символы, воспринимаются человеческим мозгом, представляющим собою хранителя и процессора информации, в-третьих, понимание таких символов является межкультурным. Китайская иероглифическая система в цифровую эпоху имеет значительные «сравнительные культурные преимущества» перед письменными фонетическими системами Запада (См. East Asia by the year 2000 and Beyond / Ed. By W. Pape.N.Y.,1998.P.24-25). Cледует отметить, что сейчас программное обеспечение для германской компьютерной компании Siemens осуществляется в Пекине обученными китайцами. Основное состоит в том, что Западу приходится считаться с Востоком в разработке самых современных систем передачи визуальной информации, начиная с телевидения и кончая компьютерной техникой.

Сложившейся ситуацией озабочен Л. Сеа, раз­мышляющий об опасности роста азиатского влияния в мире. Ведь то, что азиат взял из европейской культуры, не яв­ляется собственно культурой, т. е. не является способом эк­зистенции, мировоззрением, а только орудиями и техни­кой Азиат считается наследником прастарой культуры, ко­торая передавалась от отца к сыну; он чувствует себя господином собственной и аутентичной культуры. Его мировоз­зрение резко отличается от европейского, хотя он и вынужден был из-за экспансионистских устремлений европейца взять у него технику. «Современность показывает нам,—пишет Л. Сеа, — на что способен азиат, использующий евро­пейскую технику и собственное, совсем иное, мировоз­зрение. Будущее европейской культуры ему безразлич­но и он, очевидно, будет стараться ее уничтожить, если она и дальше будет проникать в его собственный мир» (Zea L. Op. cit. S.5).

Вспомним, что В. Соловьев в конце прошлого века про­рочески заметил, что в будущем Китай будет господствовать над Европой, используя ее достижения в области науки и тех­ники и собственное мировоззрение; он также предсказывал предстоящее столкновение двух культурных миров — Евро­пы и Китая. Во всяком случае, к аналогичным вы­водам пришел и Э. Тоффлер: «Если говорить в долгосроч­ных исторических терминах, то я думаю, что белая ин­термедия будет заменена «трехцветным будущим» (Новая технократическая волна на Западе.С.280). Интересно, что прозрение В. Соловьева и прогноз Э. Тоффлера получают неожиданную аргументацию и со сто­роны экологии. Отечественный биолог Г.Н. Симкин на ос­новании четвертьвекового исследования природных экосис­тем всех уровней.— от механизмов популяционного гомеостаза до ландшафтных природных систем и целостной биос­феры включительно — пришел к фундаментальному выво­ду: «Если человечеству действительно удастся избежать глобальной ядерной катастрофы, угрожающей планете рас­колом земного шара, то глобальной гибели биосферы не бу­дет, а возможно и не быть: слишком сложны, устойчивы, многократно сдублированы ее функциональные биохимичес­кие блоки. Намного реальнее картина локальных (региональ­ных) катастроф, на наш взгляд, в первую очередь угрожаю­щих наиболее индустриально развитым странам и цивили­зации «белого человека» вообще» (Симкин Г.Н. Рождение этосферы // Вопросы философии.1992.№3.С.96)