Geum.ru

Так начиналась война

Вид материалаДокументы

Содержание


Крушение мифа
Подобный материал:
1   ...   30   31   32   33   34   35   36   37   ...   47


Весь день мы отдыхали в этом гостеприимном поселке. Бойцы успели почистить оружие, помыться, привести в порядок одежду, а кое-кто и побриться. Однако мы ни на минуту не забывали об опасности, выставили круговое охранение.


Повсюду валялись фашистские листовки. Я прочитал некоторые из них. Лживые и нескладные. Одна из них обращена к «господам украинцам» и обещает им, «потомкам вольных казаков», отныне подлинную свободу. Что означает эта свобода, толковалось весьма невразумительно. Вполне определенно говорилось лишь о праве выбора: умереть на виселице или от пули, если «вольные казаки» вздумают не подчиняться немецким властям. И дальше – длинный перечень, чего нельзя и за что одно наказание – смерть.


Собираю командиров. Сообща обдумываем маршрут дальнейшего движения.


На счастье, у меня оказалась при себе мелкомасштабная карта (в одном сантиметре 10 километров) и компас. Решаем двигаться по возможности в стороне от дорог, чтобы уменьшить вероятность встречи с противником. Для каждого отрезка пути определили точный азимут, чтобы легче ориентироваться в ночное время.


Вечером тепло попрощались с жителями поселка и направились к большому селу Камышня, надеясь встретить там передовые части наших войск. Двигались скрытно, минуя населенные пункты. У околицы Камышни остановились. В разведку вызвались отчаянный Дорохов и еще два офицера. Через полчаса послышалась автоматная стрельба, взлетели ракеты. Вскоре лейтенант Дорохов, запыхавшись от быстрого бега, доложил:


– В селе немцы! Чуть было не попали к ним в лапы.


Мы не стали терять время, обошли село. Уже светало, когда приблизились к небольшому поселку Мелешки, раскинувшемуся на берегу реки Хорол. Гитлеровцев здесь не было, о чем нам сообщил хозяин крайней хаты. Убедившись, что мы советские командиры, он взялся указать нам брод. Переправились через реку уже засветло. Дальше идти было опасно: кругом открытое поле. Решили провести день в прибрежных зарослях неподалеку от хутора Червоный Кут. Заняли круговую оборону. Здесь на нас наткнулись вездесущие мальчишки из хутора. Поначалу они испугались вооруженных людей, но, разглядев красные звездочки на пилотках и фуражках, осмелели и разговорились. Эти глазастые пострелята многое знали. Сказали, что немцы сейчас только в Березовой Луке и Зуевцах – селах, расположенных по реке в нескольких километрах к северу и к югу от нас. Что делается к востоку, мальчуганы, к сожалению, не знали. Мы спросили ребят, нельзя ли достать в хуторе чего-нибудь съестного. Они пообещали разузнать. Я направил с ними подполковника Соловьева, своего рассудительного и степенного помощника. Скоро он вернулся с двумя пожилыми колхозниками. Все трое были нагружены мешками с едой, бидонами с молоком. Один из колхозников взялся нас проводить к селу Рашивка, где, по слухам, еще вчера видели красноармейцев. Выступили в сумерках. Кругом было тихо: ни выстрелов, ни фашистских ракет! У Рашивки простились с нашим проводником и зашагали дальше. Рассвет застал нас у хутора Саранчова Долина. Укрылись в лесу, тянувшемся вдоль реки Псел, заняли круговую оборону и выслали дозор к дороге. В полдень дозорные доложили, что с севера движется небольшая колонна автомашин. Я приказал приготовиться к бою.


Передняя машина, не дойдя до хутора, остановилась. В кузове сидели красноармейцы. С радостными возгласами мы бросились к ним. Из кабины выпрыгнул молодой сержант. Он с удивлением разглядывал нас, изнуренных, сильно обросших. Увидев меня, отдал честь, доложил:


– Дозор разведывательного отряда. Старший дозора сержант Морозов.


Мы узнали, что отряд послан командиром отдельного саперного батальона из города Гадяч с целью выяснить местонахождение противника и группировку его сил. Узнав от нас, где располагаются передовые отряды гитлеровцев, дозорные двинулись своей дорогой, мы же зашагали на восток. В крупном селе Сары нас гостеприимно встретили жители, разместили по дворам, накормили. В этом селе, расположенном в ничейной полосе, куда проникала только наша разведка, продолжали функционировать сельсовет и правление колхоза. Буквально под носом у гитлеровцев они оказывали помощь бойцам, выходившим из окружения. Из сельсовета я связался по телефону с командиром саперного батальона, дислоцировавшегося в Гадяче. Он выслал за нами машины.


Нас подвезли к небольшому зданию. Ко мне шагнул офицер. Четко – сразу виден кадровый командир! – представился:


– Капитан Кулешов, начальник гарнизона города Гадяч.


Он пригласил меня в кабинет, а своему помощнику по материальному обеспечению приказал немедленно разместить на отдых прибывших со мной людей.


С наслаждением погрузившись в мягкое старое кресло, обитое дерматином неопределенного цвета, я внимательно выслушал капитана. Он доложил обстановку в районе действий гарнизона и охарактеризовал состав сил, которыми он располагает. Из рассказа капитана я узнал следующее.


Капитан Кулешов – командир 519-го отдельного саперного батальона. Его часть формировалась здесь, в Гадяче, когда фашисты рассекли войска нашего фронта. Узнав об этом и посоветовавшись с комиссаром батальона Медведевым, капитан принял решение организовать оборону города, который внезапно оказался на переднем крае боевых действий. Как начальник гарнизона, он подчинил себе дорожно-строительный отряд капитана Мишина и местный истребительный батальон, которым командовал начальник городской милиции Герченко. Немедленно были начаты работы по строительству оборонительных рубежей, в чем деятельно участвовали жители города.


Разведгруппы, регулярно высылаемые Кулешовым на Лохвицу, имели неоднократные стычки с отдельными подразделениями 3-й танковой дивизии противника, преграждавшей пути отхода наших войск. В этих боях были захвачены пленные и первые боевые трофеи: автомашины, рации, штабные документы.


– А также вот это. – Бравый капитан высыпал на стол десятка два немецких железных крестов.


Первые дни после того, как на тылы войск Юго-Западного фронта вышли фашистские танковые группировки, гарнизон города Гадяч являлся единственной частью, которая на участке в несколько десятков километров преграждала пути продвижения противника на восток. При этом капитан Кулешов действовал на свой страх и риск: связи с вышестоящим командованием у него не было. Сейчас он стал получать указания непосредственно из штаба Юго-Западного фронта нового состава, начальником которого назначен генерал-майор А. П. Покровский.


Гарнизон Гадяча оказывал большую помощь выходившим из окружения. Сколько людей, оборванных, голодных, израненных, одели, обули и накормили хозяйственники гарнизона во главе с Алексеевым и Горчаковым. Эту дружескую заботу испытал и наш отряд.


В Гадяче мы пытались узнать о судьбе штабной колонны, с которой мы разминулись. Но никто ничего определенного сказать не мог. Позднее, когда мы встретились с моим заместителем подполковником И. С. Глебовым и другими товарищами по штабу фронта, стали известны печальные подробности. Я прежде всего спросил Глебова, почему колонна штаба фронта замешкалась в Городищах и не последовала за нашим отрядом. Глебов удивленно посмотрел на меня:


– А разве генерал Кирпонос не предупредил вас? Ведь он же рассчитывал демонстративной атакой вашего отряда в направлении Сенчи лишь отвлечь внимание противника. Колонна тем временем должна была двинуться на север и форсировать Многу у деревни Вороньки…


(Так вот в чем дело… Нет, я не мог обижаться на Кирпоноса за то, что он скрыл от меня свой замысел. Это право командующего – не раскрывать перед подчиненным всех карт, тем более когда тому поручается демонстративная атака, – пусть старается изо всех сил, как если бы действовал на направлении главного удара).


Далее Глебов рассказал, что начало было удачным. Скрытно прошли вдоль правого берега Многи, захватили Вороньки и переправились через реку. На рассвете 20 сентября оказались у хутора Дрюковщина – километрах в пятнадцати юго-западнее Лохвицы. Здесь, в роще Шумейково, остановились на дневку.


В колонне штаба фронта насчитывалось более тысячи человек, из них 800 офицеров. С ними по-прежнему находились генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета фронта М. А. Бурмистенко, дивизионный комиссар Е. П. Рыков, генерал-майоры В. И. Тупиков, Д. М. Добыкин, А. И. Данилов, В. В. Панюхов, командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов, члены Военного совета этой армии дивизионный комиссар М. С. Никишев, бригадный комиссар Е. А. Кальченко, начальник штаба армии генерал-майор Д. С. Писаревский, начальник ветслужбы А. М. Пенионжко и другие товарищи. С колонной следовали 6 бронемашин, 2 противотанковых орудия и 5 счетверенных зенитных пулеметных установок.


Рощу рассекал овраг. Транспорт и люди рассредоточились по его кромке. Боевые машины заняли позиции на опушке. К сожалению, по-прежнему давала себя знать недостаточная организованность отряда. Оборону заняла лишь охрана Военного совета фронта, которую возглавлял подполковник Глебов, и охрана штаба 5-й армии во главе с майором Владимирским. Многие офицеры разбрелись по хатам хутора, чтобы умыться, раздобыть продуктов и немного отдохнуть.


А фашисты уже обнаружили исчезнувший ночью штаб фронта. Когда утренний туман рассеялся, разведчики доложили – с востока и северо-востока идут немецкие танки. Прибывшие с юго-запада отставшие бойцы сообщили, что и с этого направления приближаются вражеские мотоциклисты и танки.


Минут через двадцать враг атаковал рощу с трех сторон. Танки вели огонь из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. В гром и треск вплетались редкие выстрелы наших пушек – их было мало, да и приходилось беречь каждый снаряд. Танки прорвались к восточной опушке рощи. С ними вступили в схватку офицеры, вооруженные гранатами и бутылками с бензином. Две вражеские машины загорелись, остальные откатились.


Командующий, члены Военного совета фронта, генералы Тупиков и Потапов стали совещаться, как быть дальше: сидеть в роще до вечера или прорываться сейчас же. Но тут началась новая атака. Подъехавшая на машинах немецкая пехота с ходу развернулась в цепь и двинулась в рощу под прикрытием огня танков. Когда она достигла опушки, окруженные во главе с Кирпоносом, Бурмистенко, Рыковым, Тупиковым, Потаповым и Писаревским бросились в контратаку. Гитлеровцы не выдержали рукопашной и отступили.


В контратаке генерал Кирпонос был ранен в ногу. Его на руках перенесли на дно оврага, к роднику. Сюда же доставили раненого и тяжело контуженного командарма Потапова. Его боевой начальник штаба генерал Писаревский геройски пал на поле боя.


Дивизионный комиссар Рыков и генерал Тупиков вместе с подполковником Глебовым обошли опушку. Беседовали с людьми, ободряли их.


Примерно в половине седьмого вечера Кирпонос. Бурмистенко и Тупиков в кругу командиров обсуждали варианты прорыва, который намечалось осуществить с наступлением темноты. В это время противник начал интенсивный минометный обстрел. Одна мина разорвалась возле командующего. Кирпонос без стона приник к земле. Товарищи кинулись к нему. Генерал был ранен в грудь и голову. Через две минуты он скончался. Адъютант командующего майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя генерала Золотую Звезду и ордена.


Ночью Тупиков повел людей в атаку. Внезапно, без выстрела, они ринулись на врага. Пока растерявшиеся фашисты пришли в себя, многие наши бойцы и командиры пробили себе дорогу. После долгих мытарств они вышли к своим. Среди них были генералы Добыкин, Данилов и Панюхов, подполковник Глебов и другие наши товарищи. Генерала Тупикова с ними не оказалось – он погиб в перестрелке у хутора Овдиевка, в двух километрах от рощи Шумейково.


Об участи других наших товарищей, которые не смогли пробиться из рощи, стало известно уже после освобождения Левобережной Украины в 1943 году. Жители окрестных хуторов рассказали, что в роще еще более суток длилась перестрелка. 24 сентября; когда все стихло и гитлеровцы уехали, колхозники пробрались к месту боя. Они увидели бездыханные тела советских бойцов и командиров, которые погибли, не выпустив из рук оружия. В магазинах пистолетов и винтовок не оставалось ни одного патрона.


Ныне здесь над братской могилой высится величественный памятник – могучая фигура советского солдата с автоматом в руках. А у родника – мраморная плита с надписью: «На этом месте 20 сентября 1941 года погиб командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос М. П.».


В 1943 году останки генералов Кирпоноса и Тупикова были перевезены в Киев. Они покоятся в парке Вечной Славы у основания гигантского обелиска, возле могилы Неизвестного солдата, над которой пылает Вечный огонь, олицетворяя бессмертие во имя народа.


Ни в годы войны, ни после нам, участникам этих печальных событий, не удалось с полной достоверностью установить, где и при каких обстоятельствах погиб член Военного совета фронта, замечательный сын украинского народа Михаил Алексеевич Бурмистенко, но то, что он отдал свою жизнь в неравном бою с фашистами у рощи Шумейково, ни у кого из нас не вызывает сомнений. Поскольку на последнем этапе бои в этом районе носили сугубо очаговый характер, Бурмистенко, вероятно, пал смертью храбрых в одной из ожесточенных схваток, а труп его никем не был опознан, так как Михаил Алексеевич был одет в военную форму без знаков различия.


В руки гитлеровцев попало несколько тяжелораненых бойцов и командиров. Среди них оказался член Военного совета фронта дивизионный комиссар Рыков. Истекающего кровью, его подвергли зверским пыткам и казнили. Жители села Катон-Карагай в Казахстане свято чтят память о своем славном земляке. На здании школы, где он учился, установлена мемориальная доска. На мраморе высечены барельефный портрет, а под ним надпись:


«Здесь учился Рыков Евгений Павлович – дивизионный комиссар, член Военного совета Юго-Западного фронта. Мужественно погиб за Родину. 1906–1941 годы».


В бессознательном состоянии фашистские палачи схватили генерала Потапова. Мы его считали погибшим. Но богатырский организм и несгибаемый дух молодого командарма не сломили ни рана, ни контузия, ни ужасы фашистских застенков. В конце войны Советская Армия освободила его из гитлеровского концлагеря. Генерал Потапов вернулся в наши ряды. В последние годы жизни (он умер в 1965 году) генерал Потапов был первым заместителем командующего Одесским военным округом.


Завершая рассказ о том, с каким непоколебимым упорством прокладывали себе путь отрезанные от своих баз соединения Юго-Западного фронта, я не могу не упомянуть о подвиге наших военных медиков. В окружении оказалось немало раненых воинов. Их тяжкую участь добровольно разделили военные врачи, фельдшера и медицинские сестры. Они не покинули своих подопечных, оказывая им помощь до последней возможности, и очень часто во имя этого жертвовали жизнью. Командиры, вырвавшиеся из вражеского кольца, рассказывали нам о многих героях-медиках, но память, к сожалению, не сберегла имен. А вот недавно одно из читательских писем напомнило мне некоторые из них.


Леонид Игнатьевич Пащенков в сентябре 1941 года проживал в Лохвице. Он пишет, что в то время в окрестных селах оказалось много раненых бойцов и командиров. Вывезти в тыл их уже было невозможно: фашисты перехватили все пути. Тогда оказавшиеся в этом районе военные и гражданские медики стали спешно собирать раненых и создавать подпольные госпитали. В числе этих самоотверженных людей Л. И. Пащенков с глубоким уважением называет профессоров С. М. Хаджемирова и Г. X. Шахбазяна, хирурга К. С. Великанова. Врачи-патриоты отдавали все силы, чтобы поставить раненых на ноги и помочь им избежать плена. Скольких солдат и офицеров вернули они в строй!


Бойцы и командиры Юго-Западного фронта в течение лета и начала осени 1941 года нанесли немецко-фашистским захватчикам непоправимый урон, оттягивали на себя огромные силы вражеских армий. Войска этого фронта продолжительное время угрожающе нависали над южным флангом группы армий «Центр», уже глубоко вклинившейся на восток. Именно это обстоятельство вынудило Гитлера сосредоточить во второй половине августа основные усилия своих войск на киевском направлении. Только огромное превосходство в силах, особенно в танках и авиации, дало возможность противнику ценой больших потерь добиться здесь успеха. Стойкость и героизм воинов Юго-Западного фронта в значительной степени способствовали крушению гитлеровского плана «молниеносной войны» и несомненно оказали существенное влияние на развитие последующих событий в битве под Москвой.


11 сентября 1941 года газета «Правда» писала: «Среди бесчисленных подвигов, совершенных советскими патриотами в Отечественной войне против фашистских полчищ, героическая оборона Ленинграда, Киева и Одессы выделяется как волнующий пример беззаветной любви к Родине и родному городу, как изумительное по силе проявление массового бесстрашия и коллективного героизма».


КРУШЕНИЕ МИФА


ВОЗРОЖДЕННЫЙ ФРОНТ


В Гадяче я получил распоряжение вместе с группой командиров оперативного отдела выехать в Ахтырку, чтобы проследить за формированием 21-й армии. 25 сентября мы уже были в пути. Переехали мост через Ворсклу, углубились в прибрежные заросли, через несколько минут выскочили на опушку и почти сразу же оказались на окраине города. Лучи солнца не по-осеннему ярко освещали утопающие в зелени дома. Ахтырке исполнилось триста лет. В свое время это был важный опорный пункт в южной сторожевой линии, защищавшей Русь от набегов крымских татар. За годы Советской власти Ахтырка преобразилась – появилась здесь своя промышленность, возникли учебные заведения. Город вырос, похорошел. Дымили заводские трубы. Несмотря на близость фронта, все предприятия работали.


Штаб армии разместился в нескольких одноэтажных домиках. В одном из них за тонкой перегородкой были сдвинуты два стола. Над расстеленной на них картой склонился генерал. Представляюсь ему. Оторвавшись от карты, генерал довольно сухо отозвался:


– Здравствуйте, – и протянул мне руку: – Гордов.


Я сообщил о цели приезда, сказал, что только что вышел из окружения и почти ничего не знаю об обстановке. Генерал показал на карту. Красная прерывистая черта обозначала линию фронта. Она тянулась от Ворожбы до Краснограда. Почти 300 километров.


Вспомнились немецкие листовки и газеты, попадавшиеся нам, когда мы пробивались по вражеским тылам. Геббельс и его подручные трубили на весь мир, что Юго-Западный фронт русских – «армии Буденного» – уничтожен, дорога для победоносных войск фюрера свободна вплоть до Урала. А вот он, Юго-Западный фронт, существует и держит врага.


– Пока сил маловато, – говорит В. Н. Гордов. Он водит карандашом по карте. На северном крыле – 40-я армия генерала Подласа. Сейчас ей нелегко. 90-километровый рубеж занимают малочисленный отряд генерала Чеснова, 293-я стрелковая дивизия полковника Лагутина, 227-я стрелковая дивизия полковника Тер-Гаспаряна и остатки 10-й танковой дивизии генерала Семенченко. Эти небольшие силы с трудом сдерживают натиск частей 2-й танковой армии немцев. Но в Сумах уже начала выгружаться прибывшая из резерва Ставки 1-я гвардейская мотострелковая дивизия, которая поступает в распоряжение Подласа. Южнее – 80-километровый рубеж 21-й армии. Пока здесь действует лишь конно-механизированная группа генерала Белова, в которую входят 5-я и 9-я кавалерийские дивизии, 1-я гвардейская стрелковая дивизия и две танковые бригады. Сейчас в Ахтырке спешно заканчивает формирование 295-я стрелковая дивизия. Она будет выдвинута в район Гадяча, чтобы связать воедино фронт группы Белова с обороняющимися южнее частями 297-й стрелковой дивизии. Далее оборону держит 5-й кавалерийский корпус генерала Ф. В. Камкова – 3-я и 14-я кавалерийские дивизии, две танковые и одна мотострелковая бригады, части 297-й и 212-й стрелковых дивизий. Левее этого корпуса от Гавронцев до Карловки сражаются пять стрелковых и одна кавалерийская дивизии 38-й армии.


Положив карандаш, Гордов устало заключил:


– Таково положение фронта на сегодняшний день. Мне известно, что в резерве у маршала Тимошенко сейчас пока крупных сил нет. Приходится рассчитывать лишь на стойкость наших людей и на маневр силами с одного участка на другой.


Да, положение не из легких. Но как бы там ни было, а фронт живет и борется.


На пути фашистских армий вновь неколебимо стоят наши войска. И самое главное, основной костяк Юго-Западного фронта на новом рубеже составили дивизии его прежнего состава, об окружении и уничтожении которых на весь мир кричали фашисты. Из новых соединений здесь были лишь две стрелковые дивизии и 2-й кавкорпус, прибывшие с других фронтов.


Порадовал меня и тот факт, что штаб 21-й армии, который принял руководство всеми войсками, действовавшими на участке фронта между 40-й армией и 5-м кавалерийским корпусом, сохранил при прорыве из окружения основной костяк своих командиров.


Когда я спросил, могу ли повидать командующего армией, Гордов ответил, что командарма генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова отправили в госпиталь, а вместо него должен прибыть генерал-полковник Я. Т. Черевиченко.


Мы договорились, что на следующий день я выеду в конно-механизированную группу генерал-майора П. А. Белова, а оттуда заеду в район Гадяча, куда выходит вновь сформированная 295-я стрелковая дивизия.


За оставшееся до отъезда время я познакомился с командным составом штаба, и в первую очередь с офицерами оперативного отдела, который возглавлял полковник Михаил Степанович Посякин. В этой должности он прошел вместе с армией весь ее трудный путь от границы. Это был хорошо подготовленный штабной офицер, окончивший Академию имени М. В. Фрунзе. Среди ближайших его помощников особо запомнился майор Петр Григорьевич Тюхов, который с начала войны был начальником штаба одной из стрелковых дивизий нашего фронта.


На следующий день, когда уже направлялся к машине, чтобы поехать в войска, я столкнулся со старым своим сослуживцем генерал-майором Александром Ильичом Даниловым, помощником Кирпоноса по противовоздушной обороне. Встреча оказалась неожиданной для нас обоих. Мы ведь расстались по ту сторону фронта, когда наши пути разминулись. И было приятно увидеться с одним из тех, с кем делил самые трудные дни в кольце вражеских войск. Мы тискали друг друга в объятиях, радостно восклицая: