Geum.ru

И русская культура

Вид материалаДокументы

Содержание


Гайденко Павел Иванович
К вопросу об источниках библейских правовых норм в древнерусском законодательстве XI века
Краткая Правда
Пространная Правда
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   27

Гайденко Павел Иванович,


кандидат исторических наук,

ст. преподаватель кафедры истории и культурологии

Казанского государственного архитектурно-строительного

университета

К вопросу об источниках библейских правовых норм

в древнерусском законодательстве XI века



Русская Правда1 наряду с Уставом о десятине Владимира Святославича и Судным Уставом Ярослава2 относится к главным источникам, отразившим правовое сознание древнерусского общества X-XI вв. Сразу же отметим, что авторами и инициаторами всех этих документов выступала светская власть в лице Владимира Святославича и Ярослава Владимировича3 соответственно. Уже первый взгляд на текст рассматриваемых правовых памятников приводит к заключению об их схожести, выражающейся в том, что перед нами близкие по содержанию и заложенным в них правовым принципам судебники, причем судебники элементарные4. В дальнейшем это сходство дало основание В.О. Ключевскому утверждать, что Русская Правда могла служить церковным судебником5, или, как говорил И.А. Стратонов, «судебной грамотой»6.

Появление Русской Правды в первую очередь связано с введением новых норм, призванных оградить княжеское и боярское (дружинное) имущество и жизни7. Но что служило источником закреплявшихся правовых норм? Для того чтобы ответить на этот вопрос очень важно выявить исторические пласты внутри самой Русской Правды и близких к ней княжеских Уставах. Вопрос об этом был поставлен еще М.Д. Приселковым8, однако до сих пор так и остался не разрешенным. Даже работы С.В. Юшкова, а затем и Я.Н. Щапова, стесненных, правда, идеологическими рамками советского времени, не только не сумели в полной мере решить обозначенные задачи, но и еще более утвердили стереотипы понимания Русской Правды исключительно с позиции социальных отношений и русско-византийских связей. Правда, при этом мы должны признать, что осуществленный ими анализ церковного права древней Руси поражает своей скрупулезностью и глубиной оценок и выводов.

Небезынтересно, что Русская Правда не знала ответственности за покушения против Церкви9. Но и Судный Устав, составленный применительно к нуждам митрополии, в большей степени регламентировал не церковную жизнь христиан, а семейное и брачное право10. И это притом, что на протяжении конца X – начала XI века летописание зафиксировало несколько случаев покушения на жизнь и материальные интересы духовенства11. Видеть в отсутствии мер прещения за эти преступления миролюбие Церкви наивно12.

Составители Церковных Уставов Владимира и Ярослава пробовали обосновать легитимность этих юридических документов авторитетом Великого князя и греческого Номоканона. Но Номоканон не знал штрафов за церковные нарушения (грехи). Как писал об этом Я.Н. Щапов, греческий Номоканон был отвергнут, «сколь ни кажется такое понимание неожиданным, а подобное заявление от имени князя и митрополита невероятным»13. Пытаясь понять возникавшее противоречие, Е.Е. Голубинский все же полагал, что «ссылка уставов на греческий Номоканон оказывается сделанною не совсем без всякого основания или не совсем простою фальшью и ложью»14. Возникавшее противоречие ученый разрешал тем, что высказывал предположение о связи норм русского церковного законодательства с ветхозаветным законодательством Моисея, выдержки из которого присутствовали в некоторых списках Кормчей15. Правда, при этом Е.Е. Голубинский не объяснял, почему использовались не византийские христианские нормы, а ветхозаветные. Конечно, трансформация церковных ценностей в эпоху христианизации «в общественном сознании происходит на основе традиционной социальной и материальной культуры»16. Поэтому вполне естественно сделать вывод, что законодательство Моисея было наиболее близко к социо-культурным реалиям восточнославянского общества. И если все складывается именно так, то чем это можно объяснить? Впрочем, и сам Византийский мир едва ли находился в жестком противостоянии с иудаизмом17.

И.Н. Данилевский, один из первых в наши дни обратил внимание на малоизученность явления широкого применения библейских ветхозаветных норм в Русской Правде. Правда, в своих предположениях, во всяком случае пока, он традиционно связывает библеизмы Правды с христианским влиянием18.

Действительно, существует мнение, что Правда Ярослава испытала на себе христианское воздействие. Впрочем, это устоявшееся в церковной историографии мнение, утверждению которого немало способствовал В.О. Ключевский, посвятивший Правде XIII-XIV лекции, нами ставится под сомнение. Причем некоторые из этих сомнений порождены оценками самого великого русского историка. Так, например, он полагал, что «Русская Правда есть памятник древнерусской кодификации, а не древнерусского законодательства». То есть, составитель этого закона не вносил ничего нового, а только систематизировал уже имевшиеся правовые нормы19. Сомнительно, чтобы к 1016 г.20, за 28 лет насаждения христианства, охватившего главным образом города, укоренились в восточнославянском обществе византийские нормы. Едва ли эти нормы могли закрепиться в русских селах к концу XI в., когда дети Ярослава подтвердят положения Правды21. К тому же не следует забывать, что Судный Устав хронологически появился позже, чем Правда Ярослава.

В качестве главных доказательств христианского влияния на нормы Русской Правды нередко выступают следующие доводы: отказ от широкой практики смертной казни, отход при Ярославичах от принципа кровной мести и отсутствие в судах принципа состязательности. Верно, что Русская Правда не предполагает широкой практики смертной казни. Но можно ли это обстоятельство считать христианским влиянием? Позволим не согласиться с подобной категоричностью. Судебная практика на Руси не предполагала смертной казни уже при Владимире. Ее введение было инициировано категоричными требованиями греческих епископов22, как бы мы к ним ни относились как к пастырям или как к дипломатам23, чья безопасность не была в достаточной мере гарантирована.

Отказ при Ярославичах от права мести мог быть вызван развитием феодальных отношений и преодолением родоплеменных противоречий под единой рукой правящей династии Рюриковичей24. В условиях активного складывания единого правового и культурного пространства месть к середине XI в. могла потерять свою актуальность. А.А. Зимин, полагал, что ограничение кровной мести проявилось до христианства во введении системы штрафов и появлении института соглядатаев25. Но это вовсе не отвергает заслуг христианства в смягчении городских нравов.

Действительно, правовые нормы вполне могут рассматриваться как образцы политико-правовой мысли26. Можно согласиться с мнением С.В. Юшкова, признававшего близость правовых норм Салической Правды и восточных славян, но отрицавшего воздействие на русские правовые нормы обычного германского и скандинавского права. Об этом первым обоснованно писал представитель Дерптского университета Эверс27, стоявший у истоков истории русского права с позиции «государственной школы»28. Он первым в отечественной науке подошел к Русской Правде «с точки зрения истории внутреннего формирования текста»29.

С 900-х годов Южная Русь оказалась под властью Северной Руси. В итоге «социальная структура объединенной Руси приобретает характерные синкретические черты»30. В свою очередь, этот синкретизм должен был бы прослеживаться и в правовых нормах X в., сочетая нормы варяжского и восточно-славянского обычного права. Однако этот синкретизм мог найти свое отражение и в том, что к приходу норманнов восточные славяне, как данники хазар, принявших еще в VII – первой половине VIII вв. иудаизм31, могли воспринять ценности своих могущественных соседей. Причем, мы должны сказать, что в сознании еврейских диаспор право выступало как главная и наиболее существенная часть иудейского национального достояния32. Правда, разобщенность восточнославянских племен33, проживавших на территории будущей Киевской Руси, могла способствовать тому, что влияние тех же хазар, варягов или кого бы то ни было на те или иные племена разнилось. Но даже если восточные славяне и противились оказывавшемуся на них давлению могущественных соседей34, однако культурные заимствования восточных славян у хазар охватили также не только сферу языка, но и предметы украшения, имевшие распространение среди самых широких слоев населения.

Стоит признать, что само замечание о связи ряда статей Правды Ярослава с ветхозаветными правовыми нормами очевидно. Как уже говорилось выше, нам видится сомнительной категоричность мнения о связи этих ветхозаветных норм с византийской юридической практикой35. Дело в том, что законодательство Моисея, присутствующее в тексте известного нам Номоканона Иоанна Схоластика в болгарском переводе, представлено как приложение. Поэтому возникает вопрос: почему из всего обширного текста Номоканона составитель заимствовал не основные положения византийской христианской правовой практики, а незначительное дополнение, расположенное в конце текста? Выглядит это, по меньшей мере, странно.

Требует своего объяснения и то, почему обычаи восточных славян вписывались или соотносились с иудейскими нормами. Все же Правда фиксировала уже устоявшиеся обычаи.

С чем могла быть связана близость славянских и иудейских правовых норм? Мы склонны видеть в библеизмах древнерусского права, прежде всего, не христианскую, а хазарскую руку (талмудическое наследие)36. Русская Правда фиксировала и регламентировала уже сложившиеся правовые отношения в восточнославянском обществе. Причем факт существования Древней Правды или Закона Русского, наличие которого зафиксировано русско-визан­тийскими договорами37, едва ли может быть поставлен под вопрос. Именно к этому, не дошедшему до нас памятнику, воспоминание о котором сохранилось в Повести временных лет, восходил текст Русской Правды. Но порождением какой эпохи стал этот Закон Русский?38 И здесь мы должны признать, что тексты русско-греческих договоров, в которых «все сомнительно и спорно»39, едва ли способны разрешить наши сомнения.

Единственное разрешение возникающего затруднения нам видится в установлении связи между Древней Русью и Хазарией. Было бы весьма удивительно, если бы находясь на протяжении почти двухсот лет в соседстве с хазарским каганатом40 и продолжительное время пребывая в зависимости от него41, заимствуя у хазар титул правителей42, что указывает на попытку политической преемственности, и, по всей видимости, сходные властные структуры43, позволяющие говорить о существовании русского каганата44, унаследовав у хазар ряд социальных терминов и денежных единиц45, поддерживая равноправную торговлю и имея на территории торговой фактории46 в Итиле судебный опыт хазарского права47, что было вполне естественным явлением на раннем средневековом этапе развития столичных городов48, русы не восприняли обычаи своих могущественных соседей. Это предположение вовсе не утверждает, что единственным и наиболее значимым источником Русской Правды могли быть иудейские правовые нормы. Но рассмотреть их как один из пластов древнерусского правового сознания необходимо.

Не следует забывать, что сами славяне продолжительное время были данниками Хазарии, что дало основание Иосифу указать земли славян в качестве данников49 даже тогда, когда они таковыми уже не являлись. Следом хазарского наследия мог быть еврейский или хазарский квартал в Киеве50. В пользу существования крепкой иудейской общины в Киеве говорит содержание так называемого Киевского письма51. Кроме этого о тесных связях иудеев (хазар) и славян свидетельствует и богатое иудейское литературное наследие древней Руси52.

Не может вызвать удивление и тот факт, что древнерусское летописание не применяет унаследованный от хазарского влияния и сохраненный в западноевропейских и византийских источниках53 титул «каган»54 за великими князьями Киева55. При этом титул сохранялся и использовался в великокняжеском этикете не только в X-XI, но и в XII вв.56. Однако справедливость требует признать, что об этом титуле древнерусские источники впервые вспоминают только в эпоху Ярослава. Правда, вспоминают об этом титуле тоже в церковной среде, и связано это с именем все того же митрополита Илариона, с необычайным рвением обличавшего иудейский закон, но высоко оценившего языческое прошлое Руси. Во всяком случае, А.И. Солженицын объяснял появление «Слова» напряженностью, возникшей в первой половине XI в. между киевскими иудеями и христианами57. Подобной позиции придерживается и В.И. Петрушко58. Однако, скорее всего, осложнения могли возникнуть внутри самой христианской среды, крещенной, но не просвещенной истинами церковного учения, да и, к тому же, сохранявшей память о хазарском наследии. Примечательно, что в самом каганате присутствовала веротерпимость59. Правда, это не мешало хазарам ревностно защищать свою независимость «от двух могущественных мировых религий»60. Однако на периферии, в новом христианском окружении или соседстве хазарские иудеи открыто демонстрировали свою приверженность ветхозаветной традиции. По мнению В. Петрухина, все это нашло свое яркое отражение в том, что «очевидные следы иудейского культа у обитателей европейской степи были обнаружены за пределами Хазарского каганата»61.

Не менее интересен и тот факт, что поляне62, бывшие продолжительное время данниками хазар, в ПВЛ описываются как племенной союз, нравы которого очень сильно отличались от других восточных славян63. Правда, вслед за Э.Д. Ващенко, мы вынуждены признать, что в историографии проблема хазарского влияния на русскую действительность освещена недостаточно64. И в первую очередь, это касается вопросов права65.

Таким образом, мы можем признать, что русское право представляет собой очень интересное и уникальное явление многослойного сплава различных этнических и религиозных юридических традиций, требующих дальнейшего более глубокого изучения66. Хазарское влияние не только привело к формированию неповторимых и самобытных черт восточнославянского общества, но одновременно и немало способствовало формированию условий, благоприятствовавших принятию христианского учения.


Краткая Правда67

[ст. 33] А иже межу переоретъ любо перетесъ, то за обиду 12 гривенъ.
Не нарушай межи ближнего твоего, которую положили предки в уделе твоем, доставшемся тебе в земле, которую Господь Бог твой дает тебе во владение (Втор. 19, 14).

[ст. 38] Аще оубьють татя на своемъ дворе, любо оу клети, или оу хлева, то той оубитъ; аще ли до света держатъ, то веси его на княжь дворъ: а еже ли оубьють, а люди боудоуть видели связанъ, то платити в немъ.
Если кто застанет вора подкапывающего и ударит его, так что он умрет, то кровь не вменится ему; но если взошло над ним солнце, то вменится ему кровь (Исх. 22, 2-3).


Пространная Правда

[ст. 3] Аще кто оубиетъ княжа мужа въ разбои, а головника не ищутъ, то виревную платити, въ чьей же верви голова лежить то 80 гривенъ; паки ли людинъ, то 40 гривенъ.
Если в земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе во владение, найден будет убитый, лежащий на поле и неизвестно, кто убил его, то пусть выйдут старейшины твои и судьи твои и измерят расстояние до городов, которые вокруг убитого; и старейшины города того, который будет ближайшим к убитому … (Втор. 21, 1-4).


Примечания
  1. Здесь нам видится очень важным дать характеристику Русской Правде так, как она была определена М.Д. Приселковым. «Обычно в нашей исторической литературе под «Русской Правдой» разумеют тот памятник законодательной мысли и судебной практики дотатарской поры, который впервые упоминается под названием «Русского закона» в договорах с греками Олега (911) и Игоря (944) и из которых в этих договорах приводится несколько статей» (Приселков М.Д. Задачи и пути дальнейшего изучения «Русской Правды» // Исторические записки. М., 1945. Вып. 16. С. 238).
  2. По всей видимости, с получением этого Устава Церковь приобрела судебные функции, которые прежде принадлежали городскому (вечевому) суду, или суду, совершавшемуся членами семьи (См.: Щапов Я.Н. Древнерусские княжеские Уставы и церковь в феодальном развитии Руси в X-XIV вв. // История СССР. 1970. ¹ 3. С. 128-129). В свою очередь, с передачей функций городской общины Церкви великий князь ограничивал городское самоуправление и приобретал верного союзника в лице Церкви.
  3. Текст Русской Правды предварялся вступительной статьей, указывавшей: «по Ярославе же паки совокупившеся сынове его: Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их Коснячко, Перенег, Никифор, и отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати, а ино все яко же Ярослав судил, тако же и сынове его уставиша» (Суд Ярославль Володимеричь Правда Руськая) // Юшков С.В. Русская Правда. Происхождение, источники, ее значение / Под ред. О.И. Чистякова. М., 2002. С. 206). То есть перед нами – документ, инициатором которого выступала княжеская власть.
  4. Например, И.Ф.Г. Эверс так и характеризовал Русскую Правду – «простейшее законоположение» (Эверс И.Ф.Г. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии / пер. И. Платонова. СПб., 1835).
  5. В.О. Ключевский полагал, что «это был судебник, назначенный для суда над церковными людьми по нецерковным делам» (Ключевский В.О. Русская история в 5 т. М., 2001. Т. 1. С. 231). Правда, при этом возникает вопрос: для чего были приняты княжеские уставы Церкви?
  6. См.: Стратонов И.А. К вопросу о составе и происхождении краткой редакции Русской Правды. Казань, 1920.
  7. Впрочем, здесь не все так просто. Так, например, Л.В. Черепнин, связывал появление Правды Ярослава, которую он возводил к событиям 1016 г. с необходимостью защиты местного, новгородского населения от варяжских дружинников (Ст. 1.) (См.: Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков; отв. ред. С.В. Бахрушин. Л., 1948. Т. 1. С. 245, 247).
  8. «Основным вопросом в изучении «Русской Правды» является попытка на основании отдельных статей «Русского закона», договоров X в. с греками, текстов Краткой и пространной редакции восстановить ход развития древнерусского законодательства на протяжении X – начала XIII вв., т.е. установить этапы этого законодательства и определить материал статей, относящихся к каждому этапу» (Приселков М.Д. Задачи и пути дальнейшего изучения «Русской Правды». С. 238).
  9. См.: Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. М., 2004. С. 323.
  10. См.: Щапов Я.Н. Древнерусские княжеские Уставы XI-XV вв. С. 85; Щапов Я.Н. Устав князя Ярослава и вопрос об отношении к византийскому наследию на Руси в середине XI в. // Византийский временник. М., 1971. Т. 31. С. 74.
  11. В древнерусском летописании X-XI в. зафиксировано, по меньшей мере, семь эпизодов, связанных с покушением на жизнь священнослужителей и целостность церковного имущества: в 992 г. новгородцы отказались принимать Иоакима Корсунянина, разрушили храм и оказали вооруженное сопротивление киевским дружинам Путяты и Добрыни; в 996 г. епископы жалуются Владимиру на увеличение числа разбоев, совершавшихся, по-видимому, против духовенства (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 126-127); в 1017 г. были подожжены киевские храмы (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 142); в 1054 г. слуги оговаривают новгородского епископа Луку Жидяту (ПСРЛ. Т. 3. С. 183); в 1068 г. новгородского епископа Стефана в Киеве задушили его же собственные холопы (ПСРЛ. Т. 3. С. 473); в 1071 г. смерды убивают священника, бывшего с дружиной Яня Вышатича (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 176), в тот же год новгородцы, побуждаемые волхвом, собирались расправиться со своим архипастырем (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 180-181). Удивительно, что русское законодательство не предусматривало ответственности за смерть священнослужителя, разрушение или поджог храма.
  12. Примером этого могут служить события 996 г. Тогда появление епископов при великокняжеском дворе и требовавших казни для преступников было, по всей видимости, связано с преступлениями, совершавшимися против них (См.: ПСРЛ. Т. 2. Стб. 11-112; Гайденко П.И. Место Киевского митрополита в системе политических отношений Киевской Руси (988-1037 гг.). Казань, 2005. С. 158-159).
  13. Щапов Я.Н. Устав князя Ярослава и вопрос об отношении к византийскому наследию на Руси в середине XI в. С. 77.
  14. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Период первый, киевский или домонгольский. М., 1997. Т. 1. Ч. 1. С. 405.
  15. См.: Там же. С. 405-406.
  16. Мусин А.Е. Milites christi Древней Руси: Воинская культура Русского средневековья в контексте религиозного менталитета / Отв. ред. В.П. Никоноров. СПб., 2005. С. 13.
  17. Это обстоятельство нашло свою оценку в работе Ф.И. Успенского «История Византийской империи». Ученый в следующих словах характеризовал византийский мир: «На почве римской администрации и правовых римских воззрений появляются наслоения и придатки особого рода, по канве эллинистических философских воззрений вышиваются узоры манихейских, иудейских и ирано-персидских идей и верований» (Успенский Ф.И. История Византийской империи: Период I (до 527 г.). Период II (518-610 гг.). М., 2001. Т. 1. С. 50).
  18. Действительно, в христианской литературе библейские цитаты, центоны и топосы имели широкое распространение (Данилевский И.Н. Повесть временных лет: Герменевтические основы изучения летописных текстов. М., 2004. С. 61-63). Как пишет Л.П. Репнина, «их обнаружение фактически означало наделение фактов истинным смыслом» (Репнина Л.П. История исторического знания / Л.П. Репнина, В.В. Зверева, М.Ю. Парамонова. М., 2004. С. 93-94). Однако применимо ли все это к библейским правовым нормам Древней Руси?
  19. Ключевский В.О. Русская история в 5 т. / Под. ред. А.Ф. Смирнова. М., 2001. Т. 1. С. 228.
  20. Именно под этим годом новгородское летописание извещает о том, что Ярослав дал новгородцам «правду, и устав списав» (ПСРЛ. Т. 3. С. 175). Здесь мы высказываем традиционную точку зрения о времени появления «Русской Правды» или «Правды Ярослава». Между тем, как верно отметил А.В. Петров, нет достаточных оснований утверждать, что данные Ярославом «Уставы» имеют какое-то отношение к «Русской Правде» (См.: Петров А.В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003. С. 72-73).
  21. По сути, если не считать отмены права мести, они ничего не изменили в судебнике, что говорит о том, что нравы восточнославянского общества еще не претерпели никаких принципиальных изменений. Подтверждение норм Правды, скорее всего, было связано с проблемой восстановления статуса великого князя (См.: Гайденко П.И. Очерки истории церковно-государственных отношений в Киевской Руси: Становление высшего церковного управления (1037-1093 гг.) / П.И. Гайденко, под ред. И.П. Ермолаева. Казань, 2006. С. 112-114).
  22. ПВЛ так пишет об этом: И умножишася зело разбоеве, и реша епископи Володимеру: «Се умножишася разбойници; почто не казниши их?» Он же рече им: «Боюся греха». Они же реша ему: «Ты поставлен еси от Бога на казнь злым, а добрым на милованье. Достоить ти казнити разбойника, но со испытом». Володимер же отверг виры, нача казнити разбойникы» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 126-127). К тому же, настоящее известие служит иллюстрацией не только того, что эти преступления могли быть направлены против самих епископов, и первые архипастыри с их точки зрения не были в достаточной мере защищены, но и показателем того, что, даже по прошествии 8 лет после официального крещения киевлян и большинства населения главных древнерусских центров, в государстве действовали старые, языческие, нормы права.
  23. Например, Я.Н. Щапов, говоря о столичных первосвятителях, указывал, что «в Киеве на митрополичьей кафедре сидели греческие дипломаты» (Щапов Я.Н. Устав князя Ярослава и вопрос об отношении к византийскому наследию на Руси в середине XI в. С. 76). Во всяком случае, в Византии «Церковь в лице митрополита, епископов, священников, паломников стала влиятельной силой дипломатической службы» (Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси / В.Т. Пашуто. М., 1968. С. 75). И отношение империи к Руси не было в этом отношении исключением.
  24. А.В. Петров напрямую связывает отказ в Киевской Руси от кровной мести с развитием идеи «одиначества» (Петров А.В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003. С. 95).
  25. См.: Зимин А.А. Правда Русская / Отв. ред. В.Л. Янин. М., 1999. С. 79.
  26. Томсинов В.А. История русской политической и правовой мысли X-XVIII века. М., 2003. С. 15.
  27. Юшков С.В. Русская Правда: Происхождение, источники, ее значение. М., 2002. С. 226-228.
  28. См.: Дербин Е.Н. Институт княжеской власти на Руси IX – начала XIII века в дореволюционной отечественной историографии и общественной мысли: Автореф. дисс. канд. ист. наук. Ижевск, 2006. С. 18-19.
  29. Рубинштейн Н.Л. Русская историография / Ред. А.М. Львов. М., 1941. С. 232.
  30. Назаренко А. Две Руси IX века // Родина, 2002. 11/12. С. 22.
  31. Принятие иудаизма не означало того, что хазары восприняли иудейские законы в полноте. Так, например, комментируя анонимный текст Шехтера, Норман Голб писал, что «ранние беженцы <евреи из Армении и других государств – П.Г.> вступали в брак с хазарами-неевреями и участвовали в их военных предприятиях. Таким образом, эти две группы слились практически в один народ, однако из всех еврейских ритуальных обычаев хазары повсеместно соблюдали обычай обрезания. Лишь часть из них соблюдала субботу» (Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века / Науч. ред. В.Я. Петрухина. М., Иерусалим, 1997. С. 129-130, 139-140). Подобное формальное, упрощенное и внешнее усвоение религиозных ценностей могло способствовать их достаточно широкому распространению.
  32. «Еврейский народ во всех диаспорах рассматривал еврейское право как свое национальное достояние и как главную и существенную часть своей культуры» (Элон М. Еврейское право / Под ред. И. Менделевича, пер. А. Белова (Элинсона). Иерусалим, 1989. Т. 1. С. 14).
  33. Работа Т.Н. Джаксон Austri Gordum приводит к мысли, что возможно, норманны именовали Русь «гардарикой» (страной городов) не только по причине многочисленности укреплений, но и потому, как эти укрепления отражали внутреннюю разобщенность этих племенных союзов (См.: Джаксон Т.Н. Austri gordum: Древнерусские топонимы в древнерусских источниках. М., 2001).
  34. В.Я. Петрухин и Д.С. Раевский обращали внимание на то, что согласно ПВЛ «начало русской истории предстает в летописи в виде конфликтной ситуации – угнетения племен Восточной Европы (будущей Руси) варягами и хазарами» (Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 2004. С. 288).
  35. Так, например, это пробовал доказать И.С. Бердников, выдававший свои предположения за несомненный факт. «Славянские народы тотчас после обращения в христианство читали Св. Писание, слушали богослужение на своем природном языке. Вместе с священными и богослужебными книгами переведен был на славянский язык и греческий Номоканон еще св. Мефодием, по свидетельству Паннонского жития его, но вероятно переведен был Номоканон Иоанна Схоластика, как более краткий. При распространении христианства на Руси естественно пользовались уже готовыми славянскими священными и богослужебными книгами. Вместе с последними заимствован был от Болгар и славянский Номоканон» (Бердников И.С. Краткий курс церковного права Православной Греко-Российской Церкви с указанием главнейших особенностей католического и протестантского церковного права. Казань, 1888. С. 23). Однако удивительно введение Кириллом и Мефодием, находившимися в юрисдикции Римского престола, на территории Моравии греческого церковного законодательства. Скорее всего, Паннонское житие выдавало желаемое за действительное. Не совсем ясно и то, как могли действовать нормы Номоканона в условиях древнерусской действительности. Здесь не стоит забывать о том, что Номоканон был не просто сводом церковных правил, но византийских государственных законов в отношении церковной жизни (См.: Лебедев А.П. Очерки внутренней истории византийско-восточной церкви в IX, X и XI веках. От конца иконоборческих споров в 842 г., до начала Крестовых походов – 1096 г. / Науч. ред. М.А. Морозов. СПб., 1998. С. 155; Цыпин В., прот. Курс церковного права. М., Клин, 2002. С. 94).
  36. В связи с этим хотелось бы обратить внимание на наблюдения, исследования и выводы А.Б. Эфрона, писавшего: «Под слоем византийских норм <Русской Правды – П.Г.> обнаруживается слой славянских норм, в свою очередь часто прикрывающих еще более древние – готские, хазарские нормы. На это указывают почти сплошь готские термины в области сельского уклада и обилие тюркских слов в области воинского уклада». Среди таких слов Эфрон называет «охоть» – хоз, пастух, сторож; «закуп» – зат, лицо и т.д. (Эфрон А.Б. Этюды по истории русского юридического быта. Брюссель, 1939. С. 181).
  37. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 34, 50.
  38. Так, например, А.В. Флоровский еще в начале XX в. полагал, что текст Правды «восходит ко времени до Рюриковскому». Правда при этом он настаивал на чисто русском «без всяких чуждых влияний» происхождении положений древнейшего правового источника Руси (См.: Флоровский А.В. Новый взгляд на происхождение Русской Правды. Одесса, 1912. С. 11). Однако с этим положением ученого никак нельзя согласиться.
  39. После долгого анализа текста договора и вычленения имеющихся в нем статей, которые могли бы принадлежать этому легендарному Закону Русскому, В. Сергеевич пришел к следующему любопытному выводу: «при составлении договоров принимались в соображение и русские обычаи, но они вносились в договор лишь постольку, поскольку не противоречили стремлению греков возложить узду на примитивные нравы Руси» (Сергеевич В. Греческое и русское право в договорах с греками X века // Журнал Министерства Народного Просвещения. Январь, 1882. Часть CCXIX. С. 82, 114). То есть, по сути, весьма сильно искажали эти положения русского права, приспосабливая к своим нормам. Поэтому, нам видится весьма сложным определить первоначальный вид и содержание древнерусских норм, а значит и природу их происхождения.
  40. В.В. Мавродин пришел к выводу о том, что почти все Левобережье и располагавшийся на правом берегу Киев продолжительный период принадлежали хазарам, установившим свое владычество над местными племенами «по всей вероятности, к VIII в.» (См.: Мавродин В.В. Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века) / Отв. ред. В.В. Яковлев. СПб., 2002. С. 45).
  41. См.: Новосельцев А.П. Древнерусско-хазарские отношения и формирование древнерусского государства / Феодализм в России: Сборник статей и воспоминаний, посвященных памяти академика Л.В. Черепнина / Отв. ред. В.Л. Янин. М., 1987. С. 198, 199.
  42. Э.А. Минакова ставит под сомнение этот тезис, основываясь на том, что титул «каган» ни разу не был применен в отношении древнерусских князей в официальных договорах. В своих рассуждениях она более всего склонна считать, что титул является «искаженным скандинавским именем Хакон или Хакун» (См.: Минакова Э.А. Князь Игорь Старый и «Игорева Русь» (Первая половина X в.). Орел, 2004. С. 255-256.; Минакова Э.А. Русь в X веке. Страна, государство, этносоциальная и экономическая структура. Орел, 2004. С. 47).
  43. Хотя традиция двоевластия на Руси изменялась с годами, однако своим появлением она, по всей видимости, обязана Хазарскому влиянию (См.: Кестлер А. Тринадцатое колено: Крушение империи хазар и ее наследие / Науч. ред. А.Г. Юрченко. СПб., 2001. С. 95).
  44. При том, что само название «Русский каганат» возникло в историческом нарративе и не имеет реального подтверждения в письменных источниках, отрицать его существование трудно (См.: Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в. / А.Н. Сахаров. М., 1980. С. 195; Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. ¹ 4. С. 9; Цукерман К. Два этапа формирования Древнерусского государства // Славяноведение. 2001. ¹ 4. С. 55-56).
  45. Например, арабский дирхем под названием «шелаг» (др.-евр. снег, белый), и «тиун» (См.: Новосельцев А.П. Древнерусско-хазарские отношения и формирование древнерусского государства / Феодализм в России: Сборник статей и воспоминаний, посвященных памяти академика Л.В. Черепнина. М., 1987. С. 194).
  46. Как правило, торговые фактории, возникавшие по соглашению между торговым купеческим поселением и местной племенной знатью, сохраняли право контроля за своей жизнью за местными властями (См.: Мухаммадиев Х.Э. Торговые отношения Древней Руси с городами Средней Азии в IX-XII веках: Дисс. канд. ист. наук. Казань, 2000. С. 58).
  47. Подробно описывая прибывавших в Итиле русов, Ибн-Фадлан упоминает о том, что для решения споров между русами в городе был специальный судья. В целом же русы, публично демонстрировавшие свои политические и социальные обычаи, пользовались в каганате свободами, и их дикие в глазах мусульман нравы были хорошо известны и привычны как хазарам, так и арабам (См.: Ибн-Фадлан. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана, посла халифа Аль-Муктадира к царю сакалиба // Путешествие Ахмеда Ибн-Фадлана на реку Итиль и принятие в Булгарии ислама. М., 1992. С. 43-54).
  48. См.: Петрухин В. Хазарский каганат и его соседи // История татар с древнейших времен в 7 т.: Народы степной Евразии в древности. Казань, 2002. С. 307.
  49. См.: Еврейско-хазарская переписка о народах Хазарии. Ответное письмо царя Иосифа (пространная редакция) / Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 2004. С. 384-385.
  50. Вполне возможно, что в Киеве на рубеже IX-X вв. могли находиться некие органы «хазарской администрации» (См.: Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. В 2 т. М., 1995. Т. 1. С. 283-286, 340; Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795-1995) / Под ред. Н.Д. Солженицыной. М., 2001. Ч. 1. С. 14).
  51. См.: Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века / Науч. ред. В.Я. Петрухина. М.-Иерусалим, 1997. С. 17-52.
  52. См.: Вихнович В.Л. 2000 лет вместе: евреи России. СПб., 2007. С. 44-56.
  53. См.: Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е.А. Мельниковой. М., 2003. С. 288-292.
  54. Глеб Лебедев, подытоживая споры относительно принятия хазарского титула русскими правителями, полагал, что это «вызвано было, вероятно, ростом давления Хазарского каганата на земли Среднего Поднепровья, и, прежде всего, появлением новой хазарской крепости Саркел» (Лебедев Г. Славянский царь Дир // Родина. 2002. 11/12. C. 24). Несколько иначе принятие титула каган оценивал В.В. Седов. Он писал: «Его принятие свидетельствует, прежде всего, о полной независимости русов в 30-60-х гг. IX в. от Хазарского государства и вместе с тем, возможно, о подчинении их в более раннее время Хазарией» (Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. ¹ 4. С. 9). А.Н. Назаренко, основываясь на переписке Василия I и Людовика II, называвшей правителя Руси chacanus, послы которого появились в Византии в 838 г., а несколько позже, в 860 г., осаждали стены Константинополя, так же склонен считать, что титул «копирует хазарские реалии» (Назаренко А. Две Руси IX века // Родина, 2002. 11/12. С. 17-18).
  55. Но здесь, мы вслед за И.Г. Коноваловой, все же должны признать, что титул каган в официальных военно-торговых договорах Руси и Византии (X в.) не употреблялся (Коновалова И.Г. О возможных источниках заимствования титула каган в Древней Руси / Славяне и их соседи. Славяне и кочевой мир. М., 2001. Вып. 10. С. 15).
  56. См.: Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2001. С. 491-492.
  57. В.В. Мильков дал интересную характеристику произведению Илариона: «Иларион, единственный из высших представителей иерархии древнерусской Церкви не занимал воинственную, резко обличительную позицию в отношении язычества. Более того, идольский мрак славянского язычества приближен к истине и благодати новой веры, тогда как обычно выше язычества ветхозаветный закон» (Мильков В.В. Осмысление истории в Древней Руси. СПб., 2000. С. 130). Если признать, что в славянской среде могли присутствовать остатки иудейского влияния, то обличения ветхого закона становятся вполне логичным и востребованным требованием эпохи, нуждавшейся в приходе новых христианских нравов и законов (См.: Солженицын А.И. Двести лет вместе (1795-1995) / Под ред. Н.Д. Солженицыной. М., 2001. Ч. 1. С. 15).
  58. «На Руси по-особому смотрели и на взаимоотношения с иудеями. Основным памятником, в котором отмечены эти сложные отношения, является «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона Киевского. Здесь весьма контрастно противопоставляются христианство и иудаизм, показывается универсальное всемирное значение христианства и узконациональный характер иудаизма как эгоистичного вероисповедания одного народа. Такой акцент именно на этом противопоставлении, конечно, вызван тем, что еще совсем недавно хазарские иудеи держали в порабощении восточных славян. Во время Ярослава и позже в Киеве существовал иудейский квартал, где иудеи, как и повсюду, занимались торговлей. Занимались они, очевидно, и прозелитизмом, пытаясь отвратить отдельных людей от христианства. Возможно, они мечтали о восстановлении своего могущества, которое было потеряно с гибелью Хазарии» (Петрушко В.И. История русской церкви с древнейших времен до установления патриаршества. М., 2005. С. 62). К сожалению, автор спекулирует текстами и собственными домыслами. Весьма интересно было бы знать, на основании чего делаются предположения о прозелитизме иудеев в Киеве или об их мечте о воссоздании Великой Хазарии? К тому же, автор с легкостью интерпретирует содержание «Слова», проигнорировав его близость с апостольскими посланиями св. ап. Павла. Слишком эмоционально и тенденциозно звучат известия о порабощении славян иудеями. Если же говорить об употреблении выражения совсем недавно, то В. Петрушко также допускает серьезную ошибку, поскольку разрушение каганата Святославом произошло почти за 70 лет до произнесения «Слова», а процесс отказа от уплаты дани хазарам со стороны ряда племен начался еще в более ранний период.
  59. Говоря о политическом устройстве и национальном составе Хазарии XI в., Артамонов писал: «Хазария и раньше, и в X в. не была строго централизованным государством, а представляла собой федерацию племен, пользующихся автономией не только во внутренних, но и во внешних делах. Поэтому, граница между подчиненностью и независимостью каждого из них по отношению к собственно хазарам была весьма неопределенной и менялась в соответствии с обстоятельствами» (Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2001. С. 513-514). В таких условиях насильственное навязывание религиозных ценностей малоэффективно и попросту невозможно.
  60. См.: Кестлер А. Тринадцатое колено: крушение империи хазар и ее наследие. СПб., 2001. С. 48.
  61. См.: Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии / Науч. ред. и послесловие В.Я. Петрухина. М.-Иерусалим, 1999. С. 227-229.
  62. Очень важно заметить, что территория полян составила основу великокняжеского домена в Киевской Руси.
  63. Описывая нравы и обычаи племен, населявших земли Киевской Руси, летописец сообщает: «Имяху бо обычаи свои, и закон отец своих и преданья кождо свои нрав. Поляне бо своих отець обычай имуть кроток и тих, и стыденье к снохам своим и к сестрам, к матерем и к родителем своим, к свекровем и к деверем велико стыденье имеху, брачный обычай имяху: не хожаше зять по невесту, но приводяху вечер, а завтра приношаху по ней вдачу» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 13). Даже, если учесть, что летописец мог специально приукрашивать достоинства полян, однако то, что в этом племенном союзе придерживались «стыдливого» отношения к браку или сексуальным отношениям между родственниками указывает на то, что эти нормы имеют ветхозаветное происхождение (Левит. 18, 6-15; 20: 9-12, 14, 16, 19-21). Не менее интересно и то, что ветхозаветный обычай предполагал привод невесты в дом жениха ее родителями. Примером этого может служить брак Иакова. Его супруга была приведена к нему вечером своим отцом, Лаваном (Быт. 29, 21-23). Во всяком случае, в глазах составителя летописного свода нравы полян были еще не христианскими, но близкими к ним, или, по меньшей мере, лучше языческих.
  64. В своей работе «Хазарская проблема» Э.Д. Ващенко признавал: «Если ключевые проблемы славяно-хазарских контактов отражены в данной работе, на наш взгляд, более или менее полно, то некоторые вопросы, рассматриваемые в историографии в связи с «хазарской проблемой», такие как вопрос о постройке крепости Саркел, восточнославянской колонизации восточноевропейской степи, роль города Тмутаракань и хазарской общины в делах Древней Руси после уничтожения хазарского каганата, влияние иудаизма (в хазарском варианте) на религиозный выбор Руси и т.д. рассматриваются лишь тогда, когда оказываются непосредственно связанными с основными вопросами, поскольку часто их невозможно вычленить» (Ващенко Э.Д. «Хазарская проблема» в отечественной историографии XVIII-XX вв. / Э.Д. Ващенко; рец. Ю.В. Кривошеев, Н.В. Халявин. СПб., 2006. С. 7).
  65. Анализируя библейские параллели в Русской Правде, И.Н. Данилевский неутешительно отметил: «К сожалению, до сих пор не изучены ни сами эти параллели, ни те трансформации, которые произошли с библейскими правилами в Русской Правде (точнее, в Русских Правдах)» (Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории / И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. М., 1998. С. 227).
  66. Например, это прослеживается в принципе коллективной ответственности за преступление. Данная практика была широко применяема среди славян, как восточных, так и западных и южных (См.: Нидерле Л. Славянские древности / Пер. с чешск. Т. Ковалевой, М. Хазанова, ред. А.Л. Монгайта. М., 2001. С. 337-338). Однако, в Киевской Руси это правило приобрело черты ветхозаветных (талмудических) норм, выразившихся в определении принципа, по которому устанавливались ответственные за нераскрытое преступление.
  67. Текст печатается по: Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории / И.Н. Данилевский, В.В. Кабанов, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. М., 1998. С. 226-227.