Мартиросян К. Г., к ф. н. Русская литература 19 века (вторая половина) Вводная лекция
| Вид материала | Литература |
- Книга тома «Русская литература», 52.38kb.
- Учебника. Учитель Кулябина Зинаида Григорьевна. Выступление на Краевой научно-практической, 48.58kb.
- Экзамен Вопросы для зачета и экзамена (первая половина ХIХ века), 247.43kb.
- Иваньшина Елена Александровна Трудоемкость дисциплины 7 зачетных единиц Количество, 176.07kb.
- Литература к курсу лекций «История русской философии» (вторая половина XIX века), 59.23kb.
- Социальное развитие иркутской области (вторая половина 80-х гг. Первая половина 90-х, 399.24kb.
- Тематическое планирование по литературе. Учебник: Русская литература ХХ века. 11 кл., 235.56kb.
- Методические рекомендации по использованию в эксперименте действующих учебников для, 344.35kb.
- Методические рекомендации по использованию в эксперименте действующих учебников для, 342.33kb.
- Пояснительная записка Предлагаемая вам рабочая программа ориентирована на работу, 99.9kb.
Мартиросян К.Г., к.ф.н.
Русская литература 19 века (вторая половина)
Вводная лекция.
Русская классическая литература XIX века – наиболее значительный вклад российского искусства в мировую сокровищницу культуры. Во второй половине XIX века русская литература не просто выходит на международную литературную арену, но и завоевывает лидерские позиции в ряду европейских литератур. Л.Н.Толстой уже при жизни (а Ф.М.Достоевский и А.П.Чехов вскоре после их преждевременной смерти) приобрели репутацию крупнейших писателей Европы. Русская литература постоянно расширяла освоение тех пластов жизни, из которых черпала темы и сюжеты своих произведений и все глубже проникала во внутренний мир человека, в тайны его души.
Изучение русской литературы второй половины XIX века показывает, что в фокусе ее исканий всегда был человек. Антропоцентричный характер литературы во многом был подготовлен творчеством Н.В.Гоголя и писателей натуральной школы. Русский классический реализм дал образцы универсальной детерминации человека: раскрыл обусловленность его и бытом, и культурно-исторической средой, и свойствами национального характера, и потребностями общественного развития. Тем не менее, индивидуум редко являлся в ней лишь «типичным представителем», чаще – неповторимой личностью, со своими собственными проблемами, в отношениях не только с людьми и социальными институтами, но и с самим собой, с Богом и мирозданием. Ознакомившись с русской литературой, мы осознаем масштабность ее героя: его духовную раскованность и максимализм, неумеренность желаний и требований к миру, жажду истины в ее «превосходной степени» и вместе с тем иррационализм, душевную неустойчивость и загадочность.
Реализм Достоевского, Л.Толстого и отчасти Чехова включал в себя как нечто естественное, реальное чувство мистической связи человека «с мирами иными». С этой устремленностью к трансцендентному связано зарождение в недрах русского реализма экзистенциальной проблематики и экзистенциального сознания. Впрочем, сознание это оформлялось не только в рамках реализма, но и в границах существовавшего на протяжении всего XIX столетия романтического искусства. А в лучших своих произведениях классики второй половины XIX века предвосхитили завоевания литературы XX века. Вполне закономерно Достоевского называют предтечей символизма, а в творчестве Л.Толстого и Чехова видят истоки модернизма.
История русской литературы XIX века – это история смены жанров и стилей. От почти безусловного господства поэзии в начале и в первой трети XIX столетия русская литература неуклонно двигалась к прозе. Торжеством повествовательных форм отмечена последняя треть века. В творчестве Л.Толстого и Достоевского окончательно «созревает» русский роман в его классическом понимании. В крупных эпических произведениях во главу угла, как правило, ставились проблемы, носившие для читателя личностный интерес, но важные для общества в целом. Как писал Ю.Лотман, именно поэтому «русский роман ставит проблему не изменения положения героя, а преображения его внутренней сущности, или переделки окружающей его жизни, или, наконец, и того, и другого».
Русская литература, преодолев в ходе своего движения жанровое мышление, перешла к мышлению стилями, как это наглядно выступает в творчестве Пушкина, Лермонтова и Гоголя, а во второй половине XIX века утвердила господство индивидуально-авторских стилей, когда каждый писатель мыслил в духе индивидуальной стилистической системы. В творчестве Л.Толстого, Достоевского и Чехова жанры никуда не исчезают, но стиль не находится в жесткой зависимости от жанра, а освобождается от строгой жанровой нормативности. Поэтому особенное распространение получили гибридные жанровые формы, спаянные из различных жанров – философско-идеологический роман Достоевского, роман-эпопея Толстого «Война и мир», микророман Чехова.
Искусство не только задает задачи для воспринимающего, но намечает и пути, по которым совершается его сотворчество, облегчает эстетическое восприятие произведений. Великие стили эпохи, отдельные стилистические направления и индивидуальные стили подсказывают и направляют художественное обобщение не только творцам, но и тем, кто воспринимает.
Главное в стиле – его единство, самостоятельность и целостность художественной системы. Целостность эта направляет восприятие и сотворчество, определяет направление художественного обобщения читателя, зрителя, слушателя. Стиль суживает художественные потенции произведения искусства и тем облегчает их восприятие. Естественно поэтому, что стиль эпохи возникает по преимуществу в те исторические периоды, когда восприятие произведений искусства отличается сравнительной негибкостью, жесткостью, когда оно не стало еще легко приспосабливаться к переменам стиля. С общим ростом культуры и расширением диапазона восприятия, развитием его гибкости и эстетической терпимости падает значение единых стилей эпохи и даже отдельных стилистических течений. Это можно заметить довольно отчетливо в историческом развитии стилей. Романский стиль, готика, ренессанс – это стили эпохи, захватывающие собой все виды искусства и частично переходящие за пределы искусства – эстетически подчиняющие себе науку, философию, быт и многое другое. Однако барокко может быть признано стилем эпохи только с большими ограничениями. Барокко на известном этапе своего развития могло существовать одновременно с другими стилями, например, с классицизмом во Франции. Классицизм, в целом сменивший барокко, обладал еще более узкой сферой влияния, чем предшествующие стили. Он не захватывал (или захватывал очень незначительно) народное искусство. Романтизм отступил и из области архитектуры. Так называемый реализм слабо подчиняет себе музыку, лирику, отсутствует в архитектуре, балете. Вместе с тем это относительно свободный и разнообразный стиль, допускающий многообразные и глубокие индивидуальные варианты, в которых ярко проявляется личность творца.
Искусство средних веков потому и основывалось на стилистических канонах и этикете, что этим облегчалось не только творчество, но и восприятие художественных произведений. Благодаря стилистическим канонам возрастала предсказуемость явлений искусства. Вырастала уверенность в осуществлении ожидаемого в рецепции воспринимающего. В 19 веке произошло отмирание если не самих канонов, то во всяком случае самой идеи необходимости канонов как некого положительного начала в искусстве, ибо восприятие стало достаточно высоким и отпала необходимость в едином стилистическом ключе для «чтения» произведений искусства. Воспринимающий искусство смог легко приспосабливаться к индивидуальным авторским стилям или к стилю данного произведения.
Вторая лекция
Мировое значение Ф.М.ДостоевскогоВ одной из записных тетрадей встречается такая запись: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, то есть изображаю все глубины души человеческой». Всякий раз, когда американские и европейские читатели ставили перед собой раскрытие «загадки русской души», они обращались к творчеству Ф.М.Достоевского.
Достоевский напряженно изучал душевный и духовный мир людей своей эпохи, стремясь угадать главную мысль человека, общества, человечества, проникнуть как он сам говорил, в «будущие итоги настоящих событий».
Сто семнадцать лет минуло со дня смерти Ф.М.Достоевского. без него наступила и завершилась эпоха власти социализма в России. И всякий раз, заново прочитывая его романы, можно только поражаться глубине и точности его предвидения. Еще в 1906 году в статье «Пророки и мстители» М.Волошин пишет о том, что ему с неожиданной стороны открылась страница, много раз им читанная до этого, но не замечаемая так, как ее следовало заметить. Это одна из последних страниц романа «Преступление и наказание» -- бред Раскольникова в Сибири. «Только дыхание ужаса революции выявило их для нас, как прикосновение огня обнаруживает бледные буквы, написанные химическими чернилами на белом листе бумаги.
Оно было написано ровно сорок лет тому назад – это апокалиптическое видение, в котором уже есть все, что совершается, и много того, чему еще суждено исполниться.
Души пророков похожи на темные анфилады подземных зал, в которых живет эхо голосов, звучащих неизвестно где, и шелесты шагов, идущих неизвестно откуда. Они могут быть близко, могут быть далеко. Предчувствие лишено перспективы. Никогда нельзя определить его направления, его близости».
М.Волошин приводит в статье пророчества Киприана и Лактанция, живших, соответственно, в третьем и четвертом веках нашей эры, в которых тоже говорится о моральном падении мира и смерти империи. Волошин отмечает, что предвидение будущего Достоевским отличается одной существенной деталью: «Между тем в словах Достоевского чувствуется приближение катастрофы иного рода, -- катастрофы психологической, которая все потрясение переносит из внешнего мира в душу человека».
М.Волошин пишет о том, то пророчества становятся понятными и открываются только по мере их исполнения. И «чтобы понять и разобрать пророчество раньше его осуществления, нужно не меньшее откровение, чем для того, чтобы написать его».
Пророчество Достоевского оставалось закрытым для многих людей знавших и любивших его роман «Преступление и наказание». Оно открылось только на самом пороге революционного кошмара. Обращение Максимилиана Волошина к этим страницам не носило случайного характера. Зацепившись мыслью за описание Достоевским моровой язвы, охватившей мир, за образ трихинов, разрушающих личность человека, в 1906 году после первого всплеска русской революции в 1905 году, М.Волошин возвращается к этой теме в 1917 году и пишет стихотворение «Трихины» с кратким эпиграфом: «Появились новые трихины». Ф.Достоевский». В стихотворении есть следующие строки: