Geum.ru

Воспроизведение пушкинских рукописей дает возможность «следовать за мыслями» великого человека всем его почитателям

Вид материалаДокументы

Содержание


Прощай, свободная стихия!
Могучей страстью очарован
Она зари не замечает
Кокетка судит хладнокровно
Подобный материал:

МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА С. 1-БЕРЁЗОВКА


И
Рабочие тетради

А.С. Пушкина.

ССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА


ВЫПОЛНИЛА: ученица 10 класса

МОУ СОШ с. 1-Берёзовка

Кулагина Татьяна

РУКОВОДИТЕЛЬ:

Кочеткова Наталия Николаевна,

учитель русского языка и литературы


ПЕТРОВСК 2007

Воспроизведение пушкинских рукописей дает возможность «следовать за мыслями» великого человека всем его почитателям.

«Всякая строчка великого писателя, - замечал Пушкин в одной из своих последних статей, - становится драгоценной для потомства. Сказанное в полной мере относится и к собственным рукописям Пушкина.

Дошедшие до нас автографы поэта в настоящее время сосредоточены в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский дом). Всего насчитывается 1772 наименования – свыше 12 тысяч листов. Это черновые манускрипты и беловые автографы его произведений, письма, деловые бумаги, подготовительные материалы к историческим трудам, пометы и маргиналии на книгах и рукописях иных лиц. Несмотря на неустроенную скитальческую жизнь Пушкин не растерял своих рукописей. Конечно, кое-что со временем исчезло. Что-то дарилось друзьям. Многое он сам вынужден был уничтожить, будучи на вечном подозрении у правительства: ведь и после 1834 года, когда поэт был высочайше пожалован унизительным для него придворным званием камер-юнкера, он, тем не менее, оставался под тайным надзором полиции. Даже после гибели Пушкина, прежде чем передать его рукописи вдове, царь распорядился о жандармском их просмотре. Об этом факте даже применительно к общей характеристике пушкинских рукописей необходимо вспомнить хотя бы потому, что он объясняет одну разительную примету большинства автографов поэта (прошедших посмертный жандармский досмотр): посреди листа красными чернилами велась нумерация каждой новой группы рукописей (так называемая жандармская нумерация).

После этой процедуры рукописи Пушкина задержались на время у Жуковского (который готовил в 1837-1840 гг. посмертное собрание сочинений поэта), а затем были переданы в ведение опеки над малолетними детьми поэта.

В начале 1850-х годов вдова поэта на время доверила рукописи Пушкина П.В. Анненкову, который в 1851-1853 гг. готовил новое издание сочинений поэта. Он использовал в первом томе этого издания – «Материалах к биографии А.С. Пушкина» (1857) – сведения, почерпнутые в черновых автографах, положив тем самым начало изучению пушкинского рукописного наследия.

По семейному разделу имущества рукописи Пушкина (за исключением писем к Наталии Николаевне) стали собственностью старшего сына поэта Александра Александровича Пушкина, который в 1881 году представил их в Румянцевский музей на выставку, устроенную Обществом любителей российской словесности по случаю торжества в связи с открытием памятника Пушкину в Москве на Тверском бульваре. После этого рукописи были переданы на хранение в Румянцевский музей (ныне Государственная библиотека им. Ленина) и стали доступны для научных исследований. В 1884 году в журнале «Русская старина» было опубликовано полистное описание рабочих тетрадей Пушкина, подготовленное В.Е. Якушкиным.

Конечно, на протяжении сложной истории перехода рукописей Пушкина из одних рук в другие сотни листов отделялись от основного их собрания, откладывались в коллекциях разных лиц; ряд пушкинских автографов (в основном, его письма) находились ещё до смерти поэта во владении его друзей и знакомых.

В настоящее время на основании постановления Совнаркома СССР от 4 марта 1938 года и распоряжения Президиума АН СССР от июня 1948 рукописи Пушкина, хранившиеся ранее в различных архивах, сосредоточены в Пушкинском Доме.

Самою ценную часть этой коллекции составляют рабочие тетради поэта.

Пушкин любил работать в больших тетрадях. Здесь был необходимый простор для его замыслов и можно было свободно переходить от одного произведения к другому, возвращаясь вновь и вновь к строкам, перечеркнутым и без того множество раз. Когда работа не шла, на странице начинали тесниться рисунки, нередко возникали целые графические сюиты, подчиненные ритму причудливых ассоциаций. Когда совершалось какое-нибудь значительное событие, дата его тоже заносилась в тетрадь, - а рядом подчас оставалась краткая помета, до конца понятная только поэту. Впрочем, иногда такая помета разрасталась в развернутую дневниковую запись.

Всего до нас дошло восемнадцать пушкинских тетрадей в дополнение к множеству его автографов, выполненных на отдельных листах.

Скажем, сохранилось более трехсот отдельных листов его болдинских рукописей 1830 года. Ни одно произведение той поры не записано в тетрадях. почему? Вспомним, что в Болдино поэт отправился для устройства хозяйственных дел в связи с предстоящей женитьбой, наверняка не намереваясь задерживаться там надолго, - поэтому и творческих рукописей с собой попросту не взял. Однако нежданно застигнутый разбушевавшейся вокруг холерой, тщетно попытавшись дважды прорваться сквозь карантинные заграждения, он прожил в деревне три месяца, написав там последние главы «Евгения Онегина», «Повести Белкина», цикл драматических произведений, «Сказку о попе и работнике его Балде», поэму «Домик в Коломне», ряд литературно-критических статей, десятки стихотворений и писем. Конечно, большинство этих произведений в замыслах существовали уже давно и только ждали своего часа. И все же удивительная деталь: ни листочка с прежними заготовками у Пушкина не было под рукой не было – все хранилось в его памяти.

Спустя три года, отправляясь в поездку на Урал для сбора материалов к «Истории Пугачева» и заранее планируя на обратном пути долгую остановку в Болдине, Пушкин возьмет с собой сразу семь рабочих тетрадей. Предчувствие не обманет его: болдинская земля и в 1833 году вновь одарит его счастливым вдохновением.

Первая рабочая тетрадь была заведена поэтом по особому случаю. В 1817 году, на пороге окончания Лицея, Пушкин задумал издать собрание своих стихотворений. Тогда-то в отдельную тетрадь им самим и его друзьями-лицеистами было переписано с отдельных листков и из лицейских рукописных журналов сорок одно пушкинское стихотворение. Издание не состоялось, и потому впоследствии Пушкин продолжал здесь свои записи, а также подверг неоднократной правке юношеские произведения. По традиции, в научной литературе эта тетрадь называется лицейской.

Ряд других пушкинских тетрадей имеют особые названия: три (первая, вторая и третья) кишиневские тетради, в которых поэт начал работать в южной ссылки (1820-1824 гг.); тир масонские тетради, названные так по происхождению: в 1822 году после закрытия в Кишиневе ложи «Овидий» её казначей и приятель Пушкина Н.С. Алексеев подарил поэту три тетради, предназначенные для бухгалтерских записей: большие, в лист, в кожаных переплетах, на обложках которых оттиснут масонский знак «О» в треугольнике. Ещё две тетради называются арзрумскими, так как в них написаны произведения, созданные во время путешествия Пушкина на Кавказ и в Арзрум в 1829 году. Имеются также три записные книжки в восьмую долю листа, первая из которых начала заполняться во время поездки Пушкина на Кавказ и в Крым в 1820 году, а последняя – во время оренбургской поездки 1833 года. Между прочим, эти книжки после смерти Пушкина оставались, вероятно, в составе библиотеки поэта и потому не попали в посмертный жандармский досмотр (в них нет жандармской нумерации листов).

Как правило, Пушкин заводил новую тетрадь для перебеливания какого-либо произведения или для работы над новым обширным замыслом и лишь впоследствии и использовал её для других сочинений. Нередко оно одновременно работал в нескольких тетрадях – или, раскрыв наугад одну из них, лежавшую в тот момент под рукой, или же просматривал ранее написанное и увлекаясь попутным замыслом, для записи которого использовались поля уже заполненного листа, а также пробельные листы. Очень часто, чтобы отделить один замысел от другого, Пушкин попросту перевертывал тетрадь и начинал писать с обратной стороны верхом вниз по отношению к другим записям; таких поворотов на протяжении работы в данной тетради (иногда она использовалась в течение нескольких лет) могло быть и два и три.

История заполнения той или иной рабочей тетради – достаточно сложная источниковедческая задача, решение которой необходимо для осмысления хронологии создания пушкинских произведений, развития конкретного пушкинского замысла, приемов и принципов пушкинского творческого процесса.

Все ли рабочие тетради Пушкина дошли до нас? К сожалению, нет. Так, анализ сохранившегося рукописного наследия поэта приводит к несомненному выводу, что, находясь в Михайловской ссылке, с ноября 1824 года Пушкин работал в особой тетради над автобиографическими записками. Очевидно, перемежаясь со строками автобиографических записок, в той же тетради находились черновики ряда ретроспективных стихотворений Пушкина, таких как «Вакхическая песня», «Чаадаеву» («К чему холодные сомненья…»), «Фонтану Бахчисарайского дворца», «Керн», «19 октября» («Роняет лес багряный свой убор…»), «Зимний вечер». После января 1825 года сюда же из Второй масонской тетради была перенесена работа над «Борисом Годуновым». 13-14 декабря 1825 года здесь писалась поэма «Граф Нулин», а с января 1826 года – продолжалась работа над «Евгением Онегиным». Тетрадь эту Пушкин бросил в печь в сентябре 1826 года, когда узнал о приезде фельдъегеря, который должен был, по приказу Николая 1, сопровождать его в Москву. Возможно, были и другие тетради, им уничтоженные или до сих пор не обнаруженные.

Главную ценность в рабочих тетрадях представляют, прежде всего, черновики пушкинских произведений. Пушкин был из числа тех писателей, которые думали с пером в руках, добиваясь предельной ясности в выражении мысли. лёгкость пушкинской строки – это результат напряженного интеллектуального труда, наглядно запечатленного в удивительных пушкинских черновиках. «Следовать за мыслями великого человека, - как-то заметил он, - есть наука самая занимательная». К такой «науке» словно приглашают его собственные рукописи. Большинство из них расшифровано в Академическом Полном собрании сочинений Пушкина, вышедшем в 1937-1949 годах, однако каждое новое поколение исследователей вновь и вновь обращается к черновикам поэта, постигая рождение и воплощение пушкинских замыслов.

«
Лист 46 кишиневской тетради
Всякий черновик, - указывал один из выдающихся пушкинистов С.М. Бонди, - включает в себя неотъемлемо момент времени. Это как бы ряд различных снимков на одной пластинке, ряд несовместимых друг с другом слоев текста… Рядом стоящие зачеркнутые слова и фразы, подобно двум звездам на небе, кажутся соседними благодаря перспективе, на самом деле нередко бесконечно далеки друг от друга».1

В тетрадях Пушкина встречаются беловые тексты. Но и здесь Пушкин не может сдержать себя: уже в процессе переписки начинает улучшать текст, да и впоследствии, заново просматривая написанное, оставляет сеть поправок. И все же беловые рукописи Пушкина особенно красивы: его каллиграфия изящна; чувство гармонии, столь присущее ему, проявляется в общей композиции листа, к тому же украшенного порой автоиллюстациями.

Сочетание текста и графики в рисунках Пушкина – один из возможных путей проникновения в тайны ремесла поэта. Обратимся к одному из листов рабочей тетради Пушкина, записанному в 1821 году. Здесь имеется четыре черновых наброска: начало письма на французском языке, план поэмы о разбойниках, две строчки стихов и план произведения о древнерусских князьях Олеге и Игоре. Как видим, работа в тот день не шла, вернее – дело заканчивалось наметками. И этот поток размышлений прорвался в рисунках. Ход мыслей поэта, накатывающихся волнами ассоциаций, определяется довольно уверенно. Сначала возникают портреты Олега и Игоря (вверху листа), фигура женщины в рост - несомненно упомянутая там же княгиня Ольга. Но сам замысел поэмы на исторический сюжет о походе Олега на Византию то ли возник в связи, то ли вызвал раздумья об актуальных событиях 1821 года, когда ожидался поход за освобождение Греции от турецкого ига. Так возникают в центре листа, поверх текста портреты кишиневских знакомых поэта – А. Ипсиланти и А. Кантакузина (с женой). От них – прямой шаг к раздумьям о законности революционного насилия, о лицах, дерзнувших на него (Занд, Лувель) или павших под «кинжалом Немезиды» (Марат) – их портреты (отчасти подписные) набрасываются внизу, причем портрет последнего прорисовывается дважды, а над ним - несколько раз рисуется нож гильотины. Тема эта воплотилась в пушкинском стихотворении «Кинжал», а в 1829 году будет написано стихотворение «Олегов щит», в котором обнаружится тот же параллелизм между событиями древней и новой истории.

Несколько слов следует сказать о пометах в творческих текстах Пушкина. Это, так отмечалось в альбоме Онегина «числа, имена да буквы, тайны письмена». Содержание их различно: подсчёт строк только что написанного произведения, а иногда – долгов и расходов, даты, планы новых произведений, перечни имён или предметов, памятка о каком-либо событии и т.п.

Это сочетание творческих текстов, рисунков и помет в рабочих тетрадях и позволяет во многих случаях проникнуть в самые глубокие тайны и творчество и жизни поэта.

Приведём лишь один характерный пример.

В июне 1824 года, по повелению правительства, Пушкин переводится из одной ссылки в другую, из шумной приморской Одессы в глухую деревню Михайловское. Незадолго до отъезда из Одессы он скажет, обращаясь к морю:

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь воды голубые

И блещешь гордою красой.

………………………………

Ты ждал, ты звал… я был окован;

Вотще рвалась душа моя:

Могучей страстью очарован,

У берегов остался я…

Стихотворение будет переписано набело во Вторую масонскую тетрадь, уже в Михайловском, в один из сентябрьских дней.

К
Лист 12 Второй масонской

тетради
ак известно, Пушкин по приезду в Михайловское носил некий перстень из корналина с восточными буквами, называя его талисманом. Об этом перстне не раз писал поэт. А из Одессы ему пришло письма, запечатанное подобной печаткой. Письмо он сжег. А на листе 12 вслед за пометой о письме от графини Воронцовой записаны следующие строки:

Она зари не замечает,

Сидит с поникшею главой

И на письмо не напирает

Своей печати вырезной…

(Сначала было: «И на письмо не опирает Сердоликовую печать…»)

Лист 12 заполняется в три приема. Сначала (срезу после 5 сентября) здесь чернилами записана строфа «Ах! няня, сделай одолженье». Нижняя часть страницы осталась тогда незаполненной, так как на её обороте Пушкин начал перебеливать стихотворение «Морю».

Второй раз к листу 12 он обратился, по крайней мере, месяц спустя. теперь тут карандашом дописывается строфа «Как недогадлива ты, няня…». Карандашом тогда дважды рисуется женская фигура в рост и со спины и фигура сидящей женщины – внизу страницы. Это было изображение Е.К. Воронцовой.

Может быть, к этому времени уже была написана элегия «Сожженное письмо». Черновик стихотворения до нас не дошёл. Набело эта элегия была переписана в рабочую тетрадь в самые последние дни 1824 года.

В третий раз Пушкин обратился к листу 12 рабочей тетради значительно позже. Поверх написанной карандашом строфы XXXV («Как недогадлива ты, няня..») он набрасывает чернилами строфу XXV:

Кокетка судит хладнокровно,

Татьяна любит не шутя…

И предается безусловно

Любви, как милое дитя,

Не говорит она: отложим –

Любви мы цену тем умножим,

Вернее в сети заведём;

Сперва тщеславие кольнем

Надеждой, там недоуменьем

Изучим сердце, а потом

Ревнивым оживим огнем;

А то, скучая наслажденьем,

Невольник хитрый из оков

Всечасно вырваться готов.

Под этими строками Пушкин выводит три большие печатные буквы: ПОУ. По аналогии с другими зашифрованными записями аббревиатура уверенно разгадывается как «Письмо От Уоронцовой». На первый взгляд, это необычайное начертание фамилии. Но оно встречается у Пушкина. в письме к одесскому приятелю читаем: «Вот уже четыре месяца, как нахожусь я в глухой деревне – скучно, да нечего делать; здесь нет ни моря, ни неба полудня, ни итальянской оперы. Но зато нет – ни саранчи, ни милордов Уронцовых…». Ясно, что в данном случае произносится фамилия графа Воронцова на английский манер. Так рабочая тетрадь доносит до нас, словно свет угасших звёзд, даже то, что было уничтожено около двух веков назад.


ЛИТЕРАТУРА
  1. Бонди С.М. Черновики Пушкина. М. 1971.
  2. Рабочие тетради Пушкина. «Е. и Е. Пламридж». Пушкинский Дом. 1992.
  3. Цявловский М.А., Модзалевский Л.Б., Зенгер Т.Г. Рукой Пушкина: Несобранные и неопубликованные тексты. М.-Л. 1945.




1 Бонди С.М. Черновики Пушкина. М. 1971. С. 153.