Владимир Леви исповедь гипнотизёра втрёх книгах

Вид материала

Книга

Содержание Почему ни одна мысль до конца не додумывается Переходный панцирь Невидимая рука

Подобный материал:

• Владимир Леви исповедь гипнотизёра книга первая дом души, 5007.98kb.
• Www koob ru Р. С. Немов психология втрех книгах, 9159.02kb.
• Www koob ru Р. С. Немов психология втрех книгах, 9193.61kb.
• O. A. Семин, В. А. Сайдашева, В. В. Панюкова сервис в торговле втрех книгах, 4910.2kb.
• Р. С. Немов психология Втрех книгах, 10619.74kb.
• Библиотека психологии Р. С. Немов психология Втрех книгах, 10610.14kb.
• Владимир Львович Леви Приручение страха Это книга, 2043.71kb.
• Книга рабби Леви Ицхака из Бердичева «Кдушат Леви», 993.64kb.
• Владимир Леви, 3446.59kb.
• Владимир леви, 3150.98kb.

— А? — глаз напряженно заморгал. — Поближе подойди. Не расслышал.

Я придвинулся — вдруг громадная лапа метнулась, сгребла мою физиономию и сдавила.

— Напяливаю... А потом снимаю... С одним сдержива­юсь. На другом разряжаюсь... Доза искренности стандарт­ная. Разные упаковки.

Отпустил. Больше к этому не возвращались.

Приснившееся в ту же ночь.

Объявление:

ПРАЧЕЧНАЯ «КОМПЛИМЕНТ» ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ ПОЛОТЕРА. Адрес: Проспект Боли.

Иду. Улица, знакомая по какому-то прошлому сну.

115

Знойный день. Прохожие в простынях, с наволочками на головах. Младенцы в автоколясках, крошечный мили­ционер на перекрестке сидит на горшке. Крестообразный тупик. Синий дом. Надпись над дверью: КАЮК-КОМПА­НИЯ. Мне сюда.

Узкий плоский эскалатор, движение в непонятную сто­рону. Рядом со мной стоит некто. Отворачивается, не по­казывает лица. Узнать, кто. Не хочет, поворачивается спи­ной. Забежать вперед, посмотреть — не пускает, удержива­ет. Страшное нетерпение, хватаю за шею санитарским приемом. Это я сам, другой я. Наконец-то. Взгляд узнава­ния. — «Здравствуй. Сейчас расскажу. Прости, что ТЕБЯ НЕТ». - «Какая разница. УБЕРИ ОРГАНИЗМ».

Затемнение.

ПОЧЕМУ НИ ОДНА МЫСЛЬ ДО КОНЦА НЕ ДОДУМЫВАЕТСЯ

— Боб, а Боб. Что такое ШИБИЛ?

— Не что, а кто. Шизодебил.

— Помесь, значит, дебила и шизофреника? Излечимо?

— Вырастешь — узнаешь.

К его манере раздразнивать я уже приспособился.

— Боб, если честно: я шизофреник?

— Не знаю. Решай сам. Вспоминай.

— Распад личности. Расщепление психики. В тяжелых случаях разорванность мышления, речи...

— То бишь нецельность, так?.. Хаотичность души и лос-кутность жизни в разнообразнейших проявлениях.

— Не понимаю, почему я все еще не на койке.

— Степени относительны, только поэтому. У клиниче­ского шизофреника разорванность превышает средне­статистическую, как и у нас во сне. Нашей бодрствен-ной здоровой разорванности, однако ж, достаточно, что­бы перестала жить эта планета. Речь бессвязная восприни­мается как ненормальность; зато бессвязная жизнь счита­ется нормой. Попытки цельности могут привести к не­приятностям... Мы считаем, что дважды два — сколько по­лагается, а шизофреник — сколько его душе угодно. При­мерно так.

— А дебил?

— Дебил точно знает, что дважды два — сколько скажут. Что-нибудь непонятно?

116

— Все непонятно.

— Итак, ШИБИЛ — это обыкновенный человек, кажу­щийся нормальным себе и шибилам своего уровня. Чело­век этот есть дебил и шизофреник по отношению к собст­венным возможностям — к замыслу о Человеке. Чело­век, разобщенный с самим собой.

Иногда вместо рассказа о какой-нибудь болезни или симптомокомплексе Боб принимал образ пациента, а ме­ня заставлял входить в роль врача и вести беседу. Позднее, когда я поближе познакомился с клиникой, наоборот, за­ставлял перевоплощаться в пациентов меня, требуя не изображения, а вживания, на пределе душевных сил. Сна­чала шло туго, зато потом...

На этот раз Боб был кем-то вроде маниакального пара­ноика.

— Учтите, доктор, я за себя не отвечаю. Я невменяем.

— Ничего, ничего, больной. Я вас слушаю. На что жалуе­тесь?

— Зачем жаловаться?! Жизнь прекрасна и удивительна!! У меня эйфория, настроение расчудесное! Некритичен! А вы почему сразу так помрачнели? Имею я право на хоро­шее настроение или нет?

— Смотря по каким причинам.

— Причины у меня очень даже замечательные! Науку придумал я для всемирно-исторического лечения. На что жалуетесь?

— Не забывайте, больной, это я — доктор. Давайте по-существу. Как называется ваша придуманная в связи с бо­лезнью наука?

— Как нравится, так и называется. Мне лично нравится ИНТЕГРОНИКА.

— Об интегралах?

— Ну, в том числе. Обо всем, доктор. Наука обо ВСЕМ.

— Философия, значит?

— Извините, доктор, мне вас хочется обозвать. Можно?

— Можно, вы же больной. Обзывайте.

— Мне уже расхотелось. Хотите знать, почему?

— Почему?

— Не люблю полочек, по которым вы все раскладываете, как в крематории. И папочек не люблю, в которые пишете свою отчетную галиматью, к живому глаз не поднимая. И обзывать не люблю. А у вас, доктор, полочное зрение, па­почное мышление и обзывательное настроение, по-науч­ному диагнозомания, и вот через то я и оказываюсь боль-

117

ной, а не человек, за что и присваиваю вам звание профес­сионального обывателя.

— Больной, успокойтесь. Никто вас не обзывает, боль­ной. Это вам кажется, больной. Это ваш бред, больной. Ближе к бреду.

— Добро. Начинаем. Жизнь, в основе своей, есть цель­ность, согласны?.. Взаимосвязь, единство, гармония. Или, другим словом, понаучнее — интеграция. Противополож­ность дезинтеграции — распаду, разложению — смерти. Понятно?

— Понятно.

— И это на всех уровнях: молекулярном, клеточном, ор-ганизменном, психическом, социальном, духовном... По­нятно, доктор?

— Понятно, больной, понятно.

— Это нехорошо, что понятно. Плохой, значит, бред. На­до, чтобы мозги лопнули, вот тогда дойдет... Внимание! Приготовились? — Я открыл ИНТЕГРУМ. Сумма сумма-рум и далее, в бесконечной степени... Записывайте сино­нимы. Мировой Разум. Смысловая Вселенная. Космиче­ская Любовь. Одухотворенность Материи. Абсолют. Все­единство, Вселенская Совесть... Вы еще не опупели, док­тор? Переживали ли вы хоть раз в жизни этот сладчайший праздник опупения перед Истиной?

— Ничего, ничего. Бывает.

— Должен, правда, признать, что бред мой не ориги­нален. Все на свете несчастные, имевшие неосторож­ность додумать хоть одну мысль, к этому Интегруму с разных сторон прилипали, как мотыльки к лампе. Ваш по­корный больной претендует только на своеобразие интер-бредации.

— Больной, а можно вопросик?.. По причине своей эйфории вы перечислили несколько очень хороших несу­ществующих вещей. А вопросик такой: Мировое Зло, до­рогой больной, вы случайно не обнаружили?

— Толково спрашиваете, док. — (Высшая похвала, кото­рой я когда-либо от него удостаивался.) — Представьте, не обнаружил. Нет у нас мирового зла, отчего и пребываю в превосходнейшем вышеупомянутом настроении. Валяют­ся всюду только неприкаянные куски добра — оторванные, вот, видите — и тут тоже один находился. — (Тряхнул пус­тым рукавом.) — Такой кусок, если только с целым не вос­соединяется, неизбежно уничтожается. А точнее — воссое­диняется в нижнем уровне, в переплав идет. Иногда успе-

118

вает и захватить кое-что вокруг, вроде раковой опухоли, гангрены или фашизма... Штуки эти могут расти, размно­жаться, маскироваться; но Интегрум с ними, в конце кон­цов, управляется и иногда даже вынуждает работать... Будь добр, принеси воДы. (Внезапные приступы жажды накатывали на него.)

— А как вы его представляете себе, этот... Интегрум?

— Да его не представить, вот в чем история мировой бо­лезни. На этом и разбрызгивается по шарику наш возму­щенный шибильный разум. Как представить себе То, что не есть ничто, а притом есть, или Того, кто не есть никто, а все-таки существует? Сразу головокружение, боженька за облачком чудится... А вот примите, док, для наглядности, что Интегрум — это вы сами, маленькая модель. Вы ведь — тоже целое, состоящее из частей, не так ли? Субин-тегрум, малый интегрум. Может ли какая-либо ваша часть вас представить? Рука, нога, клетка?.. Разве только частич­но как-нибудь, соответственно своему назначению. Ваши отдельности могут вам только служить или не служить, быть в гармонии — или не быть, отпадать. И вы от этих отпадений страдаете, ведь страдание — это и есть сигнал угрожающего отпадения, разговор части с целым, взаим­ный вопрос — быть или не быть. Разрушение вашей цело­стности есть ваша смерть. На физическом уровне это раз­рушение неизбежно, и вся ваша свобода есть только выбор способа смерти.

— Почему?.. Как?..

— Додумайте сами, доктор. Помыслите о причинах ис­чезновения малых интегрумов другого порядка — групп, организаций, цивилизаций... Сколько их сгинуло?.. Толь­ко большой Интегрум, вселенский, никуда не девается, все малые присоединяет к себе путем смерти, а некоторые и путем бессмертия.

— Как, как вы сказали?

— Путем смерти. Путем бессмертия.

— ?!

— Непонятно? Порядок! Подкрутите шарики, док, на том скучном факте, что вы сами — клеточка мирового Це­лого, песчинка Всебытия, частичка Интегрума. Чем же вам представить его?..

— У меня есть мозг.

— Вы серьезно, док?.. Тогда будьте любезны: представьте мне в кратком сообщении Мозг Бесконечности, или Бес­конечный Мозг, как угодно.

119

— Такого нет.

— Чем докажете?

— Если бы это было...

В этот момент у меня закружилась голова. Психодрама прервалась. Помолчали.

— Фантастику любишь?..

— Люблю.

— А что думаешь о более совершенных существах? О вы­сших цивилизациях?

— Мечты и гипотезы.

— Встань, прошу тебя. Подойди к окну. Видишь — звез­ды. Необъятное небо. Мириады миров. Мириады лет все это живет, движется, развивается. И ты можешь думать, что мы единственные во всем этом, одни — единствен­ные? Что нигде, кроме?..

— Нет достоверных научных фактов.

— Если б ты жил во времена Шекспира, а я бы вывалил­ся из нашего и сказал: «Вот тебе, дружок, телевизор, по­пользуйся». А?.. — (Посмотрел на телевизор, по которому ползла муха.) — Стрептококк, от которого у тебя ангины, тебя видит, о тебе знает?

— У стрептококка нет глаз. И нет мозга.

— Стрептококку нечем тебя увидеть, не так ли?.. Для не­го ты не факт, тебя просто нет. А муха эта тебя видит?

— Частично видит, фасетками. Ей кажется, что меня много.

— Совершенно правильно, но когда у тебя запор, мухе кажется, что тебя мало, а в существование твое вряд ли может поверить. Кто тебя доказал, какое ты насекомое?.. Фасетками души кое-что прозреваешь, а что мог бы уви­деть, не сходя с этого места...

Посмотрел в сторону окна. Помолчал.

— Духовный Интсгрум... Соединение высших существ Вселенной...

— Читал эти сказочки. Где же они, высшие? Чего же им стоит... Почему бы им нам не помочь? Почему нет всеоб­щего счастья?

— А ты спросил когда-нибудь: почему всеобщее несча­стье не так велико, как могло бы быть? Или хоть нам с то­бой почему так повезло, почему мы живые? Почему мо­жем сейчас сидеть тут в сытости и тепле и даже пытаться мыслить?.. Не косись на мои деревяшки. Счастье, видишь ли, требует дозировки. Дай нам лишнего на часок, власти

120

вселенской потребуем, чего уж там мелочиться. Одну ма­ленькую деталь забыли. -?..

— Три минутыназад были кистеперыми рыбами.

__9

— Три космические минуты. Эволюция, а не сказочки. Законы развития — думаешь, пустяки, проскочим через ступеньки?.. Сравни примерное время существования на Земле людей и периоды обращения галактик, созидания звезд. Мы ведь в этом живем, из этого происходим, это наш дом — Вселенная, это родина. По звездному времени часы наши пущены только что, мы еще всего-навсего сол­нечные сосунки. Настоящего мозга еще нет на земле, но там... (Он взмахнул глазом, буквально взмахнул — в небо, через окно.) Там у кое-кого — да... Допусти хоть для про­стоты, что человечеству по отношению к кому-то взросло­му во Вселенной сейчас лет четырнадцать. Шибильный возраст, неблагодарный, эгоцентричный. Мускулатура обогнала сознание. Агрессивная ограниченность, торжест­вующий идиотизм, бессилие духа — кажется, ничего боль­ше нет. Как ядовитая плесень тут завелись, как плесень же и должны сгинуть. Но если вглядеться в историю, или хоть в ребенка любого, то открывается, что нас ВЫРАЩИ­ВАЮТ. Не получится — в переплав. Шибил с развитой му­скулатурой может натворить много бед. Близится миг ре­шения, возиться ли с нами дальше или отпустить в без­дну. Счастье... Самый простой, самый старый бред.

— А ты разве не хотел быть счастливым?

При воспоминании об этом вопросе я до сих пор краснею, но тогда не успел: розовая волна прикрыла мой мозг.

«...Который тут Кистеперый? Наверх... Приготовить жабры...»

Мягкие пощипывания, толчки, пузыри, щекотка в спи­не — помогаю себе плавниками... взныр, всплеск, свет...

— Очнулся, гипотоник?.. Давай заварим чайку.

О детских вопросах

(Из записей Бориса Калгана)

Знаю, требую от тебя непомерного, но другого нет. Под любым наркотиком достанет тебя непосильность жизни без смысла. А смысл жизни непостигаем без постижения

121

смысла смерти. Идешь к людям не чудеса вершить. Не це­литель, а спутник, разделяющий ношу. Не спаситель, а провожатый.

Мало знания истины, нужно найти в ней свое место. Как соединить с Беспредельным ничтожность собственного существования, мрак страданий, неизбежность исчезнове­ния? Вот о чем будут тебя спрашивать заблудившиеся де­ти, как ты сейчас спрашиваешь меня. Ложь убивает, мол­чание предает. Если не дашь ответа, побегут за наркоти­ками. Если будешь учить только счастью, научишь само­убийству.

Спасает не знание, но простая вера, что ответ есть.

Самый трудный язык — обычные события. Голос Исти­ны всегда тих, оглушительный жаргон суеты его забивает. Силы тьмы все делают, чтобы мы умирали слепыми, не уз­навая друг друга, но встречи после прощания дают свет...

Пишу в недалекие времена, когда догадаешься, что и я был твоим пациентом. (...)

Все эти записи я прочитал потом...

Я спешил к Бобу, чтобы объявить о своем окончательном решении стать психиатром. По пути, чего со мной ранее никогда не бывало, говорил с ним вслух. «Все-таки не зря, Боб... Не зря... Я тебе докажу...»

У дверей услышал звук, похожий на храп. «Странно, Боб. Так рано ты не ложишься...»

На полу возле дивана — рука подмята, голова запрокинута.

Борис Петрович Калган скончался от диабетической ко­мы, на сорок втором году жизни, не дожив сорока дней до того, как я получил врачебный диплом.

Все книги и барахло вывезли неизвестно откуда набе­жавшие родственники; мне был отдан маленький серый чемоданчик.

Внутри — несколько аккуратно обернутых зачитанных книг, тетради с записями, ноты, шестнадцать историй бо­лезни, помеченных значком оо , красная коробочка с во­енными орденами и медалями, записная книжка с адреса­ми и телефонами. На внутренней стороне обложки рукой Боба: «Ты нужен».

122

Ночной консилиум

Книга в книге: о психотехнике

Иногда так весело, о мой Друг, так весело иногда До и После

перегороженной свалки, которую называют жизнью.

В глаза мне лезут напрасно — в упор не вижу.

Вопят в уши зря — не слышу вплотную.

Удары наносят —я принимаю их

как зеркало принимает тьму, бессветную пустоту ■

нечего отражать. Спокойствие.

О, как душа моя бесит бесов —

беснуются, ненавидят!

Я им сочувствую, но ничем помочь не могу,

просто знаю об их мучениях,

знаю.

Не допускаю к душе своей злобы дня.

Высоко душа — там —

а здесь

ПЕРЕХОДНЫЙ ПАНЦИРЬ,

бродячий дом.

ЯВДРУГОМ,

ЯИНОЕ.

Приветствую жизнь, смерть приветствую

До и После.

Так весело иногда, о мой Друг,

иногда так весело...

НЕВИДИМАЯ РУКА

«Искусство быть собой» (ИБС). Аутотренинг (AT). Книги как дети — уходят и возвращаются с какой-нибудь неотложной нуждой...

(О

...у меня впечатление, что Вы все-таки чересчур неровно

дышите к психотехнике, преувеличиваете значение и тех­нического (не говорю: практического) прицела мо­их книг. Если бы я не понимал, почему — обижался бы, что не замечают художника. После маленького ИБС, вер­ней, сразу же после той первой статейки в «Юности»...

124

Как нас учили?.. Чтобы не болеть, нам надобно себя преодолеть.

СЕБЯ?! Вот-вот. Привычная нелепость. Как можно? Осадить себя, как крепость? А кто внутри останется?.. Скребя в затылке, снова задаюсь вопросом: как может глаз увидеть сам себя без зеркала? Чьим глазом? Даже с носом не можем мы поделать ничего без любопытства друга своего.

Но как же, как гипнозу не поддаться, когда очередной великий спец дает набор простых рекомендаций, как жить (читай: как оттянуть конец) и умереть красивым и здоровым. Продашь и душу за такой гипноз. И хоть интеллигент воротит нос, и он непрочь найти обед готовым...

Жаждущий, страждущий, алчущий океан, черная ды­ра — армия психопотребителей, несметные полчища, сон­мы... Мне говорят теперь — вы, мол, первым интуитивно учуяли этот бездонный, безумный вакуум совпсихологии, бросили туда парочку спасательных кругов, вызвали сверхреакцию (на безрыбье...) — и сотворили нечто вроде импритинга, запечатка, определяющей первомодели — из себя самого. Психописатель, Советчик по всем вопросам, Универсал-Консультант, Проблеморешатель. Причем тут художественность?..

Я отвечал: какая уж тут интуиция, орут криком. Я сам психопотребитель среднего уровня; и здесь не одна только совпсихология. Всечеловеческая Черная дыра эта есть все­общее несоответствие желаемого и возможного. И всеоб­щая смертность, между прочим. Совпсихология отличает­ся, может быть, лишь привычкой к мнимой бесплатности (манна небесная падать должна, обязана), да привкусом восторженного хамства. Что же до отпечатка, то да, без­рыбье. Я оказался первой и надолго единственной ласточ­кой психобума, набравшего силу лишь пару десятков лет спустя. Угодил в классики и почти в пророки. Кошмарная ролевая яма (ее запечаток несравненно древнее, чем мож­но вообразить, древнее даже шаманства). Зато — превос-

125

ходная обратная связь. Длительный массовый поде­тальный обзор — как воспринимается, как воздействует эта самая психотехника — по разным путям-каналам и в том числе через печатное слово. Думаю, не было еще на свете писателя, вынужденного так изучать своего читате­ля, как пришлось Вашему покорному слуге. Психологию психопотребителя (да и психопроизводителя тож) я, на­верное, знаю лучше, чем расположение мебели в своем доме.

И что же, каков итог?..

Прежде всего, несоответствие, вопиющее. Посулы и упо­вания — грандиозные. Результаты — скажем так, скром­ненькие. У большинства тех, кому психотехника (и AT в том числе) обещает, как минимум, избавление от несча­стий и, как максимум, счастье — не получается, попросту говоря, ни шиша. (Я употребил это выражение, вспомнив вопрос одной читательницы ИБС: «На какие шиши быть собой?») Есть, однако же, всегда есть и осчастливленное меньшинство, как в лотерейных играх. Такое неравенство полюсов, видимо, и поддерживает рыночное напряжение. Спрос на жанр в общем не падает, хотя отдельно взя­тые авторитеты (например, Карнеги) выдыхаются очень быстро.

Вы спросите, почему так. Причин несколько. Одну я на­звал бы так: барьер овладения. Лишь меньшинство доби­вается чего-то существенного при изучении любого серь­езного предмета — скажем, иностранного языка, осталь­ные застревают где-то на подступах. Разочаровываются, бросают, во вкус не войдя и не углубившись. Еще большее большинство даже и не пытается подступиться — ведь это путь в неизведанное, сразу боятся. (То, что кажется благо­родной ленью, на самом деле обычно самый элементар­ный животный страх, на уровне подсознания.) Другие ни­как не возьмут в толк, что обучение психотехнике — не со­всем то, что обучение, допустим, вождению автомашины. (А и там все главное начинается после получения прав — на дороге.) Имеются и граждане чрезвычайно серьезные, начинающие с психотехники и кончающие психолечебни­цей. Они и так там бы кончили, но психотехника помогает им быстрей двигаться по избранному пути. С этой частью своей заочной пациентуры я пережил немало неприятных моментов...

"-т.~о е такое эта самая психотехника, как ее все-таки по­нимать?

126

Как искусство взаимодействия человека и мира. Челове­ка и человека. Человека — и самого человека Искусство внутреннего и внешнего поведения.

Как двигаться, как питаться, дышать; как глядеть на лю­дей, на себя; что принимать за ценность и смысл жизни; к чему стремиться, во что верить — и КАК, всевозможные КАК, в том числе — как умирать... И это все психотехника. Ведь все связывается со всем через психику, не иначе. Не «как» чтобы «что», а «как» чтобы «зачем». Не инструкции, а духовное проникновение, очарование знанием и самопоз­нанием — вот что такое настоящая психотехника.

Любопытно, кстати: подавляющее большинство самых благодарных отзывов на ИБС я получил от тех, кто, про­читав книгу, не стал заниматься по ней AT, а просто... про­сто с удовольствием прочитал, да не единожды. Это как раз те, кто почувствовал психотехнику в самом духе книги, написанной, между прочим, почти исключительно для се­бя. Я этой книгой лечился и большего не желал. AT для меня не цель и даже не средство, а только повод для нового подхода к себе и к жизни. Тех многих, кого спасло ИБС, — спас не AT, а вера; не психотехника, а ее связь с духовно-телесной целостностью, саморазвитием. (.)

Из почты ИБС и моих ответов.» На первых порах, случа­лось, так увлекался, что за ночь-другую накатывал како­му-нибудь разбередившему душу корреспонденту целую книжечку — вариант психотехники для него лично: инди­видуализированный AT, персональные медитации— И вот что интересно: чем более лично, поштучно работал — тем больше оказывалось в результате общего, годного для дру­гих, для многих!.. В чем дело, неужто же люди все-таки одинаковы? Нет, разные — и сугубо; но есть общий Дух...

В. Л.

Мне 21 год, живу в городе Н-ске, работаю строителем, студент-заочник. Ваша книга «Искусство быть собой» бы­ла у меня в руках только 4 часа. Я «проглотил» ее и сразу же понял, что это именно то... Но, увы, книга была чужая™