Кузьмин Владимир Александрович (Московская область, Ступинский район, Малинская сош. (учитель истории)

Вид материала

Документы

Содержание Внутренняя политика царя Федора. Внешняя политика царя Федора.

Подобный материал:

• Проектная декларация по строительству 5-ти этажного 80-ти квартирного жилого дома, 61.07kb.
• Курс по выбору для учащихся 9,10, 879.83kb.
• Рекомендации по нормированию труда работников, занятых содержанием и ремонтом жилищного, 912.54kb.
• Моу фруктовская сош московская область, Луховицкий район. Математический квн, 46.77kb.
• Иванова Ирина Николаевна, учитель начальных классов Тамбовская область, рассказ, 165.84kb.
• Никулина Ольга Сергеевна, учитель биологии, муниципальное общеобразовательное учреждение, 186.62kb.
• Диагностические материалы по истории России в формате егэ по теме: «Россия во второй, 316.04kb.
• Булдаков Владимир Александрович учитель высшей квалификационной категории. Тема урок, 40.31kb.
• «Походы князя Святослава 964-972 гг.», 143.51kb.
• Ивановская Татьяна Александровна Учитель истории и обществознания моу сош с. Урицкое, 283.4kb.

Кузьмин Владимир Александрович (Московская область, Ступинский район, Малинская СОШ. (учитель истории).


К вопросу о значимости периода

правления царя Федора Ивано­вича.


«И сжалился бог над людьми и счастливое время им дал,

прославил царя и людей и повелел управлять государством

без волнений и смут, в кротости пребывая».

Шаховский С.И. «Летописная книга».

В российской исторической науке в целом период правления царя Федора Ивановича, последнего представителя ди­настии москов­ских князей и законного сына Ивана Грозного освещен достаточно слабо. Особенно в школьных учебни­ках по истории совсем вкратце говориться о периоде правления царя Федора Ивановича, где большая роль в государственных делах отводиться его шурину и правителю Борису Годунову. При этом надо отметить, что в российской историо­графии давно сложилось мне­ние, что царь Фе­дор Ивано­вич был слабоумным, на­божным че­ло­веком и не спо­собным к управле­нию государ­ством. Такое не совсем объек­тивное и не­спра­ведли­вое на наш взгляд традиционное мнение о царе Фе­доре Ивановиче, сложилось на основе сведений иностранных и рус­ских сочинений его современников. Примеча­тельно, что данные сочинения мало подвер­гались кри­тике и практиче­ски все они были написаны уже после смерти царя Федора.

Разбирая правления царя Федора надо отметить, что в этот период происхо­дило много значимых событий для Российского государства. Во время правления царя Федора страна достаточно удачно выходила из кризиса, после неудачных войн и разори­тельной опричнины Ивана Грозного. Также именно бездетная смерть царя Федора послужила одной из главных предпосылок Смутного вре­мени первой четверти XVII в. Поэтому для более лучшего понимания данного исторического периода, надо бо­лее внимательно рас­смотреть его основные события.

Внутренняя политика царя Федора.

Первые меры. В первые годы правления Федора после смерти его отца, было принято много мер, чтобы вывести страну из кризисного состояния: «по всей стране смещены про­дажные чиновники, судьи, военачальники и наместники, их места заняли более честные люди, которым по указу, под страхом сурового на­ка­зания, запрещалось брать взятки и допускать злоупотребления, как во времена прежнего царя, а от­правлять правосудие не взирая на лица; чтобы это лучше исполнялось, им увели­чили земельные участки и годовое жалованье. Большие по­дати, налоги и по­шлины, собиравшиеся во времена прежнего царя, были умень­шены, а некоторые совсем отменены, и ни одно наказание не налагалось без доказательства вины, даже если преступление было столь серьезным, что требо­вало смерти преступ­ника…….Словом, последо­вали основа­тельные перемены в правлении; однако все произошло спокойно, тихо, мирно, без труда для государя, без обиды для подчиненных, это принесло государству безопасность и честь».¹

Перемены происходили практически во всем Русском государстве. Так по при­казанию царя Федора во многих местах были построены: «каменные толстые и крепостные стены в Казани, Астрахани, Смоленске, которые прежде были земля­ные и деревянные. Он воздвиг великий храм Вознесения внутри Мо­сквы….Этот же царь по­строил каменные здания для суда и для торговых лавок на площади срединной крепости Москвы (в Китае-городе), которые до сего времени были де­ревянные. Выстроил он и монастырь во имя пречистой Донской за Москвою в 4 милях…..».²

Закрепощение крестьян. Для улучшения экономического положения ме­л­копоместного дворян­ства, ра­зоренного войной, к концу XVI века были отме­нены по­датные при­вилегии монас­тырей и ограничен рост их земельных богатств. Так «по совету» и «повелением благоверного царя и великого князя Федора Ивано­вича всеа Русии», Собор 1584 года при митрополите Дионисии и решал во­прос об ог­раничении роста церковных земель и отмене тарханных привилегий (тарханами назывались податные привилегии церкви и крупных вотчинников). Приговор 1584 года подчеркивает генетическую связь с Собором 1580 года и воспроизводит его почти без изменений. Однако в некоторых случаях поправки, внесенные в текст документа, существенно меняют смысл норм. Так, в соответст­вии с приго­вором 1580 года государство выкупало завещанные вотчинником земли у мона­стырей и передавало в род вотчинника независимо от дальности род­ства. Приго­вор 1584 года ограничивает круг наследников лишь ближайшими родственни­ками. Кроме того, в нем раскрываются и цели изъятия земли у мона­стырей: «вы­морочные земли поступают теперь в службу служилым людям земли прибавливати», т. е. попол­няют фонд поместных земель. Ограничение тархан, на­чатое еще Василием III, не привело к их полной ликвидации. Новое правитель­ство не посмело сразу и бесповоротно отменить тарханы, боясь вызвать недо­вольство крупных землевла­дельцев, особенно духовенства. И только пригово­ром 1584 года, тарханы были временно отменены, до поправления хозяйства. Причины отмены тархан объяс­няются подробно: освобождение от налоговых тягот церковных и мона­стырских вотчин создавало более выгодные условия для крестьян, которые платили здесь лишь феодальную ренту. Поэтому крестьяне и переходили в такие вотчины, несмотря на запреты. Уход крестьян из поместий мелких служилых лю­дей приводил к ра­зорению хозяйств последних. Одновременно терпела убытки казна, поскольку она лишалась налогоплательщиков.

В конце грамоты отмеча­ется, «болшое утверже­ние царь и великий князь Феодор Ивановичь всеа Русии к сей грамоте печать свою приложил, а митрополит Деонисей всеа Русии к сей грамоте печать свою приве­сил и руку свою подписал» и остальные главные священнослужители, также по­ставили свои печати и подпи­сались здесь».¹

В последующие годы правления царя Федора с 1585 по 1590 года, являются закрепощением крестьян. Говоря о начале закрепощения крестьян в конце XVI в., нужно отметить, что такие меры были начаты, как мы уже заметили выше, ещё при Иване Грозном. Также ещё при Иване Грозном в 1580 г. и до этого года крестьяне уходили от своих господ в Юрьев день, а в 1581 г. крестьяне этого права уже лишались.¹ И уже начиная с 1581 по 1586 года – являются заповедными и распространя­лись на большинство территорий государства.²

В подтверждение того, что 80-е года XVI века и до конца были заповедными для кре­стьян, примером могут служить два документа «Обыскная книга 1588 г. о беглых кре­стьянах кн. Б.И. Кропоткина в заповедные годы» и «Обыскные речи 1589г. о сквозе крестьян кн. Михаилом Кропоткиным в заповедные годы», в которых го­вориться, что «по государеву цареву и великого князя Федора Ивано­вича всея Руси указу» производится розыск крестьян, которые в «заповедные годы вы­шли».³

В актах 80-90-х годов XVI в. появляются новые термины: «государевы заповед­ные годы» (лета) и «государевы выходные годы». Интересна также сама форму­лировка этих терминов, «заповедь» значит запрещение; «заповедный» – «запре­щенный». В применении к крестьянам заповедный год (или заповедные годы) есть такой год, когда отказы крестьянам были запрещены государевым ука­зом. И наоборот, выходным годом называется такой, когда выход и вывоз кре­стьян с со­блюдением, конечно, старых правил судебников относительно срока и условий отказа были разрешены.⁴

Также в последующие годы, чтобы дворяне-помещики окончатель­но не лиши­лись своих кормильцев-крестьян, были приняты меры по запре­щению кре­стьян­ского выхода – начиная с 1590 г. и до 1597г. происходило дальнейшее закрепоще­ние и воз­врат крестьян к своим прежним хозяевам. Примером этому могут являться такие доку­менты как: «Из Торопецкой уставной грамоты царя Фе­дора Ивано­вича 1590-1591 гг.»¹; «Из дела между помещиком И. Бара­новым и властями Лисицкого мона­стыря по поводу владения крестьянами (1593г., ноября 6 – 1595г., июля 30)», «Указ о беглых кре­стьянах (1597 г., ноября 24, из Сводного 1607 г.»²; «Законы царя Федора Ивано­вича (1592-1593 гг.) о запрещении крестьянского вы­хода и о пятилетнем сроке подачи исковых челобитных в крестьянском владе­нии и вывозе» (под №1,№2)³; «Указная книга приказа холопьего суда» (Приговор о служилых холопах 1597 г., февраля 1.)⁴. В данных документах прописывается «по государеву цареву и вели­кого князя Федора Ивановича всея Руси указу», а также указывается «государь, царь и вели­кий князь Феодор Иванович всея Руси приго­ворил со всеми бояр», что каждый землевладелец мог ра­зыскивать и воз­вращать своих беглых кре­стьян по данному документу. А последние документы 1597 года подтверждают то, что землевладельцы, у которых убегали кресть­яне за 5 («уроч­ных») лет до 1597 года и которые успели в этот срок подать челобитные о сыске беглых, имели право рассчитывать на содействие го­сударст­венной власти, в поимке беглых крестьян.

Закрепощение крестьян по указу царя Федора Ивановича распространялось на всё Московское Государство. Такая мера была вызвана ин­тересами служилых лю­дей-помещиков и среднего достатка вотчинников, с целью сохранить доход­ность земель служилых людей.⁵ Примечательно, что данные меры по закрепощению крестьян принятые при царе Федоре Ивановиче, уже во время цар­ствования Бориса Годунова из-за голода и крестьянских волнений в 1601-1603 гг. были отменены.

Присоединение Сибири. Покорение Сибири в XVI веке русскими, свя­занно с деятельностью фамилии Строгоновых. Отечество этого рода была в ста­рину Ростовская земля. Начало своей деятельности они положили еще в XV в. – сначала она заключалась в торговле, но вскоре Строгановы переключились на эксплуатацию соляных копей. В верховьях Камы, царским указом от Ивана Грозного 1558 г. Строгановы получили огромные земельные наделы с правом со­держать небольшие отряды вооруженные огнестрельным оружием. 1581 год принято считать началом процесса включения Сибири в состав Русского государ­ства.¹ Надо сказать, что основная задача по покорению Сибирского ханства была возложена на военную экспедицию казацкого атамана Ермака Ивана Тимофее­вича, который смог разгромить основные силы Сибирского хана Кучума.

После смерти Ивана Грозного, новый государь Федор Иванович «послал воевод своих князя Семена Болховского да Ивана Глухова, и к тому Ерма­ку и к атаманам послал со своим государевым великим жаловани­ем; а Ермака повелел написать не атаманом, но князем сибирским». Семен Болховский был назначен первым наместником Сибири.²

5 августа 1585 года татары ночью у устья реки Вагая, впадающего в Иртыш напали на сонную дружину Ермака и перерезали их. Сам Ермак, бросившись к лодке в своей тяжелой броне утонул.³

Узнав о гибели Ермака «Воевода же Иван Глухов и атаманы и казаки, испу­гав­шись, поплыли из городка по Иртышу на низ до реки Оби, а рекой Обью дог­ребли до Березова, а от Березова через Камень при­шли к Москве. Царь же Федор Иванович на них не опалился и тотчас послал воеводу своего Василия Борисовича Сукина с ратными людьми; и они, дойдя до Тюменского городища, поставили первый город в Сибири Тюмень (1586 г.); а….в устье рек Тобола и Ир­тыша Тобольск (1587 г.)….. И иные многие города в Сибирском цар­стве поставили».⁴

В 1598 году воевода Воейков разбил хана Кучума наголову и взял в плен его семейство. Сам Кучум убежал к нагаям и там же был убит ими. Для основатель­ного закрепления Сибирских территорией за русским государством строились го­рода-остроги. Так ещё в 1592 году построен был Пелым, за ним Березов и Об­дорск близ Ледовитого моря. В 1594 году построена была Тара, в 1596 - Нарым, в 1597 – Кецк,¹ тем самым русские все дальше продвигались в глубь Сибири.

Интересно отме­тить в контексте освоения Сибири документы Археографиче­ской комиссии – «Грамота царя Федора Ивановича Березовскому воеводе Ники­фору Траханiотову, съ уведомлением о получении серебряных вещей и меховъ, взятыхъ у Кондiйского князя. 1594, Авгу­ста 17», а также «Цар­ская грамота Пелымскому воеводе князю Петру Шаховскому, о городовомъ стро­ренье и о выдаче служилымъ лю­дямъ хлебного жалованья. 1597 г. Сентября 26 » и другие грамоты, которые лишний раз подтверждают заинтересованность рус­ского правительства о колони­зации Сибир­ского края, инициатива, которая по свиде­тельствам данных докумен­тов исходила от царя Федора Ивановича.²

Местничество. В исторической науке местничество принято характери­зо­вать, как систему феодальной иерархии в Русском государстве в XV–XVII веках, регулировавшую служебные отношения между членами служилых фамилий. Здесь в местнических спорах, личные заслуги служивого человека не влияли на местнический распорядок, значение имело только родовитость и заслуги предков.

В этом отношении правление Федора стало рекордным для всей истории ме­ст­ничества. За несколько веков сущест­вования этого явления больше всего мест­ни­ческих споров было в 1591 г. (59 раз), в 1592 г. (39 раз), в 1589 г. (37 раз) и в 1588 г. (36 раз). Главными спорщиками были: Д. И. Хворостинин (12 раз), Н. И. Очин-Плещеев (11 раз), М. С. Туренин (8 раз), А. А. Телятевский (9 раз) и мно­гие дру­гие. Частые споры свидетельствовали о том, что бояре и дворяне при Фе­доре не испытывали жесткого давления со стороны правительства и могли отка­зываться от службы, если она казалась им недостаточно почетной. Так, в 1589 г. едва не была сорвана береговая служба Ф. И. Мстиславского, Б. Ф. Годунова, В. И. и Д. И. Шуйских, Т. Р. Трубец­кого и И. И. Голицына из-за местничества. Для разбира­тельства даже был назначен правительственный суд с привлечением до­кументов Разряд­ного приказа.¹

Иногда в такие местнические споры был вынужден вмешиваться сам царь Фе­дор. Так например, в ноябре 1586 году при назначении воевод в Новгород, «князь Федор Троекуров бил челом государю на князь Федора Хворостинина о» том, что он не хочет служить под руководством князя Федора Хворостинина, «потому что брат ево большой князь Дмитрей Хворостинин бывал меньши» Федора Троеку­рова. После разбирательств этого дела в пользу Троекурова, царь Федор «велел быти по росписи, как написан, потому что князю Федору Хворостинину пригоже быть меньши князь Федора Троекурова».²

В таких местнических спорах интересно отметить один случай, который сви­детельствует о том, что многие спорщики, чтобы не служить под руководством того или иного начальника, прибегали даже к обману. В начале апреля 1588 года «князь Василей Тюфякин, бранясь, говорил Семену Федоровичю Сабурову», что у него имеется царская грамота, где говориться о том он освобождается «от плав­ные службы» и меньше чина Семена Федоровича Сабурова быть не может. «И Семен Сабуров бил челом государю на князь Василья Тюфякина о безчестье, что он похваляетца, бутто ево по ево челобитью государь велел от плавные отставить. И государь приказал судить их бояром». Поcле всех разбирательств с этим делом, «государь велел то записать, что князь Василей виноват Семену Сабурову».³

Также в 1589 г. князь П. И. Барятинский «местни­чился» с князем В. Т. Долго­ру­ким и был за это сослан в Сибирь. Путем наказания царь Федор пытался «сбить спесь» с не­которых вельмож, кото­рые не желали добросовестно служить и лишь кичились заслугами своих предков. Одному из таких спорщиков, князю Ф. А. Но­готкову-Оболенскому, не хотевшему служить под началом родственника царя Ф.Н. Рома­нова, царь гневно заявил: «Ты чево дядь моих Данила и Никиту мерт­вых безчес­тишь?».¹

Судебник 1589 года. Своеобразным законодательным памятником при царе Федоре Ивановиче является Судебник 1589 года. В заголовке данного Су­дебника отмечается, что «Царь и великий князь Федор Иванович всея Руси в лета 7097 июня в 14 день приговорил и уложил сей Судебник со отцем своим духов­ным патриархом московским Иевом, да с митрополитом наогородским Алексан­дром, и со всеми князьями, и бояры, и со вселенским собором, по преж­нему уставу, по уложению отца своего благоверного царя Ивана Васильевича всея Руси, и преж­них князей, и бояр…». Из заголовка судебника видно, что он явля­ется переработ­кой и дополнением Судебника 1550 г., (в этом нет ничего стран­ного, ведь многие документы так делались) и претендует на общегосударст­венное значение. В действительности же судебник 1589 года рассматривает во­просы ор­ганизации су­допроизводства среди черносошного населения Севера Руси, в целях создания ру­ководства для земских судей. Окончание названия Су­дебника свиде­тельствует о том, что он был утвержден.

Судебник констатирует развитие товарноденежных отношений среди черно­сошного крестьянства. Как и Судебник 1550 года, Судебник 1589 года стоит на страже феодальной собственности, за «татя» уголовную ответственность несла крестьянская община в порядке круговой поруки. Затем к началу XVII веку, в ходе накопления законодательных актов, дополнявших и развивавших Судебники 1550 и 1589 годов, способствовали тому, что в 1606 –1607 гг. был составлен так называемый сводный Судебник, куда вошли законодательные документы второй половины XVI – начала XVII веков.²

Гибель Дмитрия Ивановича в Угличе 1591 года. 15 мая 1591 г. случи­лось непредвиденное событие – погиб сын Ивана IV Грозного царевич Дмит­рий от Марии Нагой, который по церковным законном считался незаконнорож­денным, так как он был от шестого или седьмого брака отца. Обстоятельства смерти девяти летнего царе­вича Дмитрия так и остались загадкой, поскольку его совре­менники вы­дви­нули три основные версии. Со­гласно пер­вой версии, царевич Дмитрий был зарезан убийцами, нанятыми Бори­сом Годуно­вым. По второй версии, он зарезался сам в припадке эпилепсии. По третьей – се­мейство Нагих за­ранее узнало о грозившей царевичу опасности и за­менило Дмитрия другим мальчиком. До сегодняшнего дня в ходе ожесточенных споров историки так и не пришли к единому мнению о том, что же произошло на самом деле 15 мая 1591 г. в Угличе.

Большинство отечественных историков, в связи с устоявшимся мнением, что царь Федор был слабоумным и слабовольным, и поэтому ничего не мог пред­при­нять для того, чтобы самому расследовать угличское дело и как обычно во всем слушался Бориса Годунова. Поэтому Борис Годунов будучи правителем и имея практически всю полноту власти, ока­зал влияние на решение угличского дела. Комиссия, расследо­вавшая углечское дело во главе с Василием Шуйским вы­несла решение, что царевич Дмитрий погиб в припадке падучей болезни (эпилепсия) во время игры с ножом, якобы в угождение Борису Годунову, который по сообще­ниям большинства современникам того времени был непосредственным заказчи­ком гибели царевича. Но мы здесь попытаемся опро­верг­нуть сло­жившиеся мнение большинства истори­ков о слабо­й самостоятельно­сти царя Фе­дора в своих решениях в этом деле.

По утверждению мамки В. Волоховой царе­вич Дмитрий ещё раньше страдал эпилепсией и 12 мая за три дня до смерти ца­ре­вич был также болен «падучею бо­лезнью» и уже 15 мая у него был повтор­ный при­ступ. Так же надо отметить, что царевич Дмитрий любил играть ножами и саб­лями.¹ По­этому не удивительно, что послан­ная царем Федором следственная ко­миссия со­общила о решении скорее всего реальных фактах расследования ги­бели Дмитрия в Угличе, но не в угожде­ние Го­дунову.

По второй нашей версии мы можем предположить, что Борис Годунов был виновником трагедии, но при этом не оказал явного воздействия на царя Федора, а всего лишь умело смог приме­нить свое лукавство и хитрость. По сведениям большинства со­временников, Борис Годунов, узнав о намере­нии царя Федора са­молично разобраться в этом деле, впал в страх, что царь узнает о его причастно­сти и приказал своим слугам поджечь многие дворы в Москве, чтобы отвлечь царя от поездки в Углич. При этом по сведениям из новгородского летописного сборника – Борис Годунов прибег к словесным уловкам при разго­воре с царем. Так Годунов удачно уговорил царя не ехать в Уг­лич, мотивируя это тем, что брата уже не воскресить и царское здоровье этим го­рем ещё больше можно подорвать. Также Годунов говорил царю Федору о том, что при отъ­езде в Углич, тем време­нем в Москве без его личного царского надзора, многие хоромы могут до послед­него выго­реть и не к чему бу­дет возвращаться. И поэтому лучше в Углич для разбиратель­ства смерти царевича послать «лучших своих мужей».¹

Две выше приведенные версии о смерти царевича Дмитрия в Угличе, по­казы­вают, что при разбирательстве данного дела царь Федор так или иначе лично принимал участие и был в курсе всех дел.

Об личной инициативе и роле царя Федора в расследова­нии смерти царевича Дмитрия говориться в самом следственном деле: «В том во всем воля государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии» и под­черкивается здесь то, что во всех как в государственных, так и в делах поданных «ведает Бог да госу­дарь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии; все в его царьской руке: и казнь, и опала, и милость, о том государю, как Бог известит».² Эти выдержки из следственного дела, также подчеркивают, что все государ­ственные дела делаются от имени и по воле царя Федора.

Рождение дочери Феодосии. Со смертью Дмитрия вопрос с престолонас­ледии снова обострился. Но нежданная радость для царя Федора и его жены стало рож­дение дочери-наследницы царевны Феодосии в мае 1592 года, что способст­вовало продолжению цар­ского корня и осла­било политическое напряжение с престолонас­ледием. Поэтому случаю, царь Федор повелел выпустить из темниц всех опаль­ных, послал много даров в Иеру­салим, Палестину и в русские мона­стыри. Но традиции рус­ского го­сударства были таковы, что женщина не могла править самостоятельно. Поэтому в 1593 году Андрей Щелкалов имел секретную беседу австрийским послом Николаем Вар­кочем и через него передал австрий­скому императору необычайную просьбу: прислать в Москву одного из австрий­ских принцев в возрасте не старше 14-18 лет. Приезд австрийского принца нужен был для обучения его русскому языку и обычаям с целью, чтобы он в будущем стал мужем царевны. Это закре­пило бы за ней престол. Однако суровая реаль­ность разрушила данные проекты. 25 января 1594 г. царевна Феодосия умерла.¹

Бездетность царя Федора, обычно связывают с тем, что его жена Ирина Годунова была бесплодной и по сообщению Дж. Флет­чера – «Царица почивает особо и не имеет ни общей комнаты, ни общего стола с царем, исключая как в за­говенье или накануне постов, когда обыкновенно разде­ляет с ним и ложе и стол».² Но такое мнение и сведение неверно. Царица Ирина довольно часто была бере­менной, но не могла родить живого ребенка. Поэтому в 1586 году Борис Годунов тайно просил английского дипло­мата Дж. Горсея привезти из Англии для Ирины повивальную бабку, которая по­могла бы царице иметь детей.³

Проблема в рождении ребенка царицы Ирины и дело с повивальной бабкой можно увидеть из письма к ней английской королевы Елизаветы 1586 года. Так в данном письме Елизаветы к царице Ирине отмечается – «мы не только посылаем, как у нась было просимо, искусную и опытную повивальную бабку, которая искусством облегчает страдания родов, но вместе с тем отправляем и на­шего врача, который обыкновенно заботится о на­шем здоровье, выше сказаннаго доктора Якобия, человека уже вам прежде из­вестнаго….., он будет руководить действиями повивальной бабки…».¹ В это время царица была на пятом месяце бе­ре­менности. Но дальше Вологды повиваль­ная бабка не доехала. Скорее всего из-за того, что у ца­рицы произошел очередной выкидыш, поэтому надобность в услугах лекарей отпала. Через год англичане были отпу­щены на ро­дину.²

Значение и укрепление южных границ. Большое значение для охраны южных границ Русского Государства в XVI веке играло так называемое «Поле». В официальных россий­ских документах 70 - 80-х гг. XVI в. «Полем», как правило, называется только та территория южной лесостепи и степи, на которой стоят российские сторожи, по которой соверша­ют свои разъ­езды российские станицы. Рассматривая историю южной окраины Рос­сии первой половины и середины XVI в., надо сказать, что она абсолютизируется с грани­цами сегодняшними совре­менными областями Центрального Черноземья. Но, ко­гда же речь пойдет о последних де­сятилетиях XVI в., нам придется с боль­шей не­обходимостью выйти за пределы Центрального Черноземья. Из восьми русских городов на «Поле» в конце XVI в. лишь шесть находились в географиче­ских рамках современного Центрального Черноземья: Воронеж (1585г.), Елец (1592г.), Курск (1596г.), Белгород (1596г.), Оскол (1596г.), Валуйки (1599 г.); остальные два города Ливны (1585г.) и Царев-Борисов (1600г.) рас­полагались за его пределами («польские го­рода»).

Российской активности в пределах «Поля» в последние го­ды царствования Ивана Грозного документы не отмечают. Разрядные книги этих лет сообщают о традиционной обороне центра страны от татар. Но появление новых городов-крепостей в начале царствования Федора Ивановича, ознамено­вались большими политическими и экономическими успехами России на юге. Рядом с новыми городами появились постоян­ные сельские поселения: села, деревни. Край стал интенсив­но заселяться.

Система сторожевой службы «на Поле» с 1577 по 1584 г, претерпела ряд из­ме­нений: за это время количество обще­российских сторож сократилось с четырех до двух. Общерос­сийская сторожа «под Тилеорманским лесом на реке на Во­роне» была снята с 1580 г., сторожа на Севсрском Донце «усть-Уд» — с 1581 г. Фор­мально снятие этих сторож объ­яснялось тем, что грабительские татарские отряды стали ис­пользовать для прохода через Поле главным образом новую Кальмиус­скую дорогу. Поэтому к 1584 году на «Поле» оставались две общероссийские сто­рожи: «на Осколе усть Убли» и «на Дону усть Богатого за­тону», соответственно в пределах современных Белгородской и Воронежской областей. Также существо­вали еще ряд сторожи, но они были не столь значительны как первые четыре.

После смерти отца в марте 1584 года, царь Федор Иванович стал распре­делять и назначать своих воевод на южных границах. Первое распоря­жение о по­сыл­ке воевод в города «Поля» от имени нового царя было сделано 3 апреля 1584 г. В на­чале мая царь Федор Иванович «послал в Смоленск воевод своих по росписи:», затем последо­вала «Роспись воеводам по украинным городом от Крымские стороны».

Летом 1584 г. обстановка в западной части «ук­райны» (окраины) России осложни­лась с нападением крымских татар, воз­главляемые мурзой Есинеем, которые соверша­лись и дальше. Поэтому неоднократно вплоть до 1591 года «посылал царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии бояр своих и воевод на берег для приходу крымсково царя и нагайских мурз».¹ Теперь в борь­бе с Крым­ским ханством заметно обозна­чился отход от су­губо оборонительной тактики преды­дущих лет. Военные ме­ро­приятия на «Поле» стали активно под­держиваться диплома­тическими мероприя­тиями Российского государства.

Усиление российской активности на «Поле» в середине 80-х гг. XVI в. хроноло­гически совпало с усилением такой же активности со стороны Польско-Литов­ского государства. Поэтому не­которые русские города на «Поле» выросли не только как кре­пости на пути татарских вторжений, но и как своеобразные заслоны от на­тиска Речи Посполитой, проявлявшегося в фор­ме действий боевых отрядов чер­кас (жителей подчиненной: Польско-Литовскому государству Украины). ¹

Самым значимым и чуть ли не трагическим событием для страны при царе Федоре Ивановиче стало лето 1591 года, которое было связанно с приходом крым­ского хана Казы-Гирея под Москву. Царь Федор Иванович узнав в начале июня о продвижении крымского хана Казы-Гирея с большим войском на южных границах Русского государства, «писал го­сударь на берег к бояром своим и воеводам ко князю Федору Ивано­вичю Мсти­словскому» и «велел им государь» «итти в Серпухов в сход к боя­рину и воеводе ко князю Федору Ивановичю Мстисловскому с товарищи» и «стояти бы в Серпу­хове до ево государева указу береговым бояром и воеводам по полком по рос­писи». Затем, узнав о намерении Казы-Гирея идти прямо на Москву, то собрав­шимся 28 июня в Серпухове войскам под командованием Ф. И. Мсти­славского, царь Федор «велел всем бояром и вое­водам итти им из Серпухова к себе государю к Москве со всеми полками». Таким образом, царь Федор Ивано­вич ре­ши­л, не растягивать русскую армию вдоль Оки, а свести все наличные силы в единый ку­лак, дать вра­гу решающее сражение под Москвой. Но также отдав приказ идти к Москве главным военным силам под руководством Ф. И. Мстиславского, «государь велел» со всех берего­вых войск оставить для раз­ведки триста человек по два коня, чтобы они могли со­общать о движении и переправе крымского царя через реку Оку.

По прибытию 2 июля в Москву главных сил во главе с князем Ф. И. Мсти­славским из Серпухова, «велел государь всем боярам и воеводам князь Федору Ивановичю Мстисловскому с товарищи и со всеми полками» придти к «обозу против Даниловсково монастыря». «И тово же числа государь царь и великий князь Федор Иванович всеа Русии приехол с Москвы к Даниловскому мона­стырю к обозу, где полки стоят; и, приехав государь в полки, воевод своих и дворян и де­тей боярских пожаловал, и здоровье спраши­вал, и полков госу­дарь смот­рел, и в обозе государь мест роз­смат­ри­вал, где полком стояти в обозе…». Потом царь Федор своих бояр и воевод распределил по полкам, так «В большом полку велел государь быть з боярином и воеводою со князь Федором Иванови­чем Мстислов­ским в товарищах конюшему боярину и дворовому воеводе Борису Федоровичю Годунову». Примечательно здесь отметить то, что так называемый правитель Бо­рис Годунов был ниже рангом Ф. И. Мстиславского, ко­торый практически и возглавлял русское войско.

Уже 3 июля «приехал к государю к Москве з берегу от Оки реки голова Сте­пан Борисов сын Колтовской с товарищими» и сообщил «что крымской царь Оку реку перелез июля во 2 день». Затем уже 4 июля к самой Москве подошел с войском Казы-Гирей. «…. сами государевы бояре и воеводы по госуда­реву наказу стояли в обозе готовы», а из обозу в то время вон не выходили для тово», чтобы при приближении крымских войск к обозу, русские могли вы­ступить одним мощным ударом. Умелое руководство царя Фе­дора и его главных бояр привели к тому, что в начале июля 1591 года Казы-Гирей отсту­пил из под Москвы и ушел обратно к себе в степи, не причинив большого урона русскому войску.¹ На месте Калужской дороги, где при отражении набега крым­цев в 1591 г. распола­гался рус­ский обоз: «….велел (царь Федор) поставити храм камен пречистые богородицы Донские и монастырь согради».² Личную роль и инициативу царя Федора Ивано­вича в обороне Москвы от крым­ских войск летом 1591 года под­тверждают Писка­ревский и Со­ловецкий летописец второй половины XVI в.³

Интересно отметить, что 10 июля 1591 года от царя Федора в Серпухов был послан князь Михаил Козловский «с опалою» «к князь Федору Мстисловскому да х конюшому и к боярину и ко дворовому воеводе к Борису Федоровичю Году­нову» и к другим воеводам, за то что они ослушались царского приказа послать «из Серпухова за крымским царем воевод х Туле и в Калугу и в Новосиль». Но в последствии из разрядной книги 1475-1605 гг., как мы можем увидеть за свои заслуги в обороне Москвы в начале июля 1591г. Борис Годунов вместе с дру­гими воеводами был прощён и получил дорогие подарки от царя Федора за свою службу.¹

Также говоря о нашествии крымских татар в начале лета 1591 года, следует отметить ещё один интересный факт, что при отражении нашествия хана Казы-Гирея но­вые рос­сийские города Ливны и Воронеж, не сыграли ника­кой реальной роли. Татары в начале лета 1591 г. прошли к Москве между ними, оставив Ливны слева, а Во­ронеж — справа, за Доном. Поэтому новый город Елец (1592г.) русское правитель­ство решило построить таким образом, чтобы татары в будущем не могли повто­рять преж­ний маршрут.

Весной 1592 г. крымские «царевичи» Фети-Гирей и Бахты-Гирей «ходили войною на государеву «украйну и многие места повоевали». 18 мая 1592 г. «госу­дарь царь и вели­кий князь Фе­дор Иванович всеа Русии велел посылати на Поля за крымскими царевичи с Ливны воеводу Ивана Бутур­лина да Ортемья Колтовского, да голову Афанасья Зиновь­ева». После нападения на российскую «украйну» весной 1592 г. крымские та­тары на несколько лет прекратили граби­тель­ские набеги на русские земли. У Крымского ханства возник­ли проблемы в от­ношениях с западными соседями.

Но все же на «украйну» нападали, по выражению разряд­ных книг, «невеликие люди». Поскольку в крымских нападе­ниях с 1593 г. наступило явное затишье, русское правитель­ство использовало его для укрепления «украйны и устройства новых городов непосредственно на Поле. Разрядные книги сообщают о ремонте в 1593 - 1594 гг. крепостной стены в Ту­ле, о перестройке деревянных стен в Деди­ловс, Данкове, Еиифани, Веневе. С 1594 г. упоминается «новый город Кромы», возникший к юго-западу от Орла, в пределах совре­менной Орловской области.

На 90-е гг. XVI в. приходится кро­ме строительства целого ряда городов на «Поле» также устрой­ство русских лесных засек под Тулой, завершивших созда­ние огромной «черты», получившей позже, с легкой руки ис­торика А. И. Яков­лева, название «засечной».

В 1597 г. татарских нападений на российскую «украйну и на новые города в пределах «Поля не было, во всяком слу­чае разрядные книги и другие документы о них не упоми­нают. Относительно спокойная военно-политическая обстановка на «Поле способствовала успешному развитию новых и детям боярским южнорус­ских городов даже было полностью вы­дано денежное жалованье.¹

Учреждение патриаршества. В 1589 году русская церковь достигла пол­ной самостоятельности от Константинопольской и стала организована в виде особого патриархата. С этого исторического момента русская церковь сравнива­лась с другими православными патриархами по своей самостоятельно­сти и к преимуще­ст­вам их иерархической чести.

Торжественное учреждение патриаршества в первые в России совершилось 26 ян­варя 1589 года. Во время процедуры посвящения московского митрополита Иова в патриархи «всея Руси», патриарх констан­тинопольский Иеремия «вручил ему священный посох Петра Митрополита Чудотворца, а благочестивый Царь от своего лица возложил на того панагию златую с драгоценными каменьями и белый клобук, весь осыпанный перлами и алмазами с надписью: «дар Царя Пат­риарху Иову; и другой изваянный посох еще вручил ему».²

При отъезде из Мо­сквы в мае 1589 года, констан­тинопольский патриарх Ие­ремия по указанию царя Федора Иоанновича оставил здесь уло­женную грамоту об учреж­дении им патриарше­ства. Подлинник был удостоверен подписями всех участников освященного собора и десятью вислыми печатями. В данном доку­менте царь Федор Иванович представлен активным государем и ини­циатором уч­реждения патриарше­ства. Это во многих местах документа прописыва­ется именно так: «изволением ве­ликого государя царя и великого князя Федора Ивановича всеа Великиа Росиа самодержца».³ В данном документе инициа­тива учреждения патриаршества царем Федором подтвер­ждается и интересна еще тем, что здесь совсем ничего не гово­риться о причастности Бориса Годунова.

Об инициативе царя Федора в учреждении патриаршества говорят и реальные очевидцы. Арсе­ний Елассонский, ко­торый был в со­ставе посольства из Константи­нополя в 1586 и 1588 годах и видя­щий учреждение московского патри­аршества, говорит об активной роли царя Федора в этом деле.¹ Другой очевидец – самый первый русский патриарх Иов, так же отмечает ини­циативу царя Федора.² Инициа­тива царя Федора об учреждении своей русской патриархии прописыва­ется и в других источниках – в Новом, Московском, Писка­ревском и Соловецком летописце второй половины XVI в.³

Внешняя политика царя Федора.

Рассматривая традиционное исторически-негатив­ное представление о пассив­но­сти царя Федора Ивановича в государст­венных делах, основанное в большин­стве случаи на иностранных и частично русских сочинениях его современников, можно сказать, что оно неверно.

Большинство русских современников после смерти царя Федора в силу своей политической предвзято­сти в Смутное время, негативно писали о нем так, чтобы обосновать того или иного претендента на царский трон.

У иностранных очевидцев же присутствуют явные противоречия самих себе и друг другу. Это можно заметить в их со­обще­ниях. Так, например английский посол Джером Горсей пишет про царя Федора: «Думая о благе, исходя из свя­щенной заботы о мире, он счел необходимым уведомить их величе­ства, государей других держав, как сильно его желание жить с ними в союзе и братской любви, и тому, кто принимает это, он обе­щает взаим­ность в свя­зях, торговле и делах с ними и их подданными».⁴ О внешней политике царя Федора, который предпочи­тает вести переговоры мир­ным путём, говорит ещё один современник и анг­лийский посол Джильс Флетчер – «...тих, мило­стив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политиче­ским и до крайности суеве­рен».¹ Как мы видим из сообщений иностранцев, кото­рые упре­кают царя в том, что он предпо­читает вести переговоры с другими государствами мирным пу­тём и к тому же от своего имени, мы должны увидеть в этом ничего плохого. Сведения о мирной внешней политики царя Федора иностранных очевидцев подтверждают и многие другие совре­мен­ники, как иностранные, так и рус­ские.

Поэтому из всего выше сказанного, нельзя судить внешней пассив­ной поли­тики, данной в основном иностран­цами царю Федору Ивановичу, лишь на осно­вании того, что он опа­сался войн. Если учесть мно­гие факты и со­бытия того времени, то мы можем согла­ситься с полити­кой царя Федора, правильно оценив­шего положе­ние Русского го­сударства в начале своего правле­ния на международ­ной арене. Русское государство к тому времени было еще слабым и поэтому лишние про­блемы и разногласия с другими государствами были категорически не нужны. Ослабление Русского государства в начале царст­вования Федора Ивано­вича было связанно с тем, что ещё давали о себе знать последствия оприч­ного террора Ивана Гроз­ного и его ра­зорительные войны. К тому же из выше перечис­ленных сооб­ще­ний, иностранные авторы подчер­кивают всего лишь то, что царь Фе­дор вместо дел государственных предпочитал вести монашеский образ жизни, а не совсем отказывался от правления государст­вом.

Участие, а не пассивность в государственных делах царя Федора можно увидеть из сообщения того же Дж. Горсея. Так из своего собственного воспомина­ния Дж. Горсей сообщает, что однажды при посольском приеме у царя Федора, испанского поданного «Ян де Вале» не хотели пропустить вперед Дж. Горсея, на что англичанин возразил – «что скорее допустит, чтобы ему отрезали по колено ноги, чем такое неуважение чести ее ве­личества королевы Англии, и что не сможет поднести подарок царю после подданного короля Испании или лю­бого другого». Но узнав о негодовании английского посла, Дж. Горсей по царской милости «был первым по порядку». За­тем в конце посольского приема Дж. Горсей «был допу­щен поцеловать руку царю, который милостиво принял подарок и обещал из уважения к своей сестре королеве Елизавете быть для английских купцов столь же милостивым, сколь был его отец».¹

Так же например в характеристике другого англичанина Дж. Флетчера, мы мо­жем заме­тить явное противоре­чие: с одной стороны, он утвержда­ет, что царь Федор «прост и слабо­умен», а с другой «весьма любе­зен и хорош в общении».² Данные качества вряд ли со­вместимы, поскольку искусство обще­ния, особенно с иностранными дипломатами, присуще умным и образованным лю­дям.

Дипломатическая политика. После смерти отца Ивана IV Грозного, царь Федор получил ,,бразды” правления государством и практически продолжал предшествовавшею внешнею политику отца. Так при царе Федоре Ивановиче как и при его отце, продолжались дружеские и торговые отношения с Англией, Францией, Испанией, Австрией и другими многими европейскими государствами. Но самые крепкие и дружеские отношения как при Иване Грозном, так и при царе Федоре были с Англией. Об хороших отношениях Русского государства при царе Федоре с Англией говорят переписки русского царя и английской королевой Елизаветой Тюдор. В данных переписках царь Федор Иванович обращается к анг­лийской королеве – «сестре нашей», а она в свою очередь обращается к нему «Пресветлейший и презнаменитейший государь, брат и друг любительнейший». Интересно отметить, что кроме дорогих подарков посланных царем Федором Елизавете, она также получала «жалованную грамоту», в которой говорилось, что английским «торговым людем» давались льготы на торговлю в России. Подобные льготы давались англичанам ещё и при Иване Грозном.

В данном документе, также стоет отметить еще один интересный и не мало­важный факт. В переписках с английской королевой Елизаветой Тюдор, царь Федор Иванович жаловался на зло­употребление английских куп­цов, в том числе и на Дж. Горсея. Также в царской грамоте отмечалось, что многие англичане не только «непригоже» ведут себя, но посылают за границу, а в частности в саму Англию недостоверную информацию, где говориться «непригожия дела о нашем государ­стве» и при этом англичане являются «как бы лазутчиками».¹ Поэтому не­удивительно, что Дж. Флетчер не без помощи Дж. Горсея, в оправдание себе и своих соотечест­венников говорил про царя Федора только негативное.

Говоря о переписке царя Федора с Английской королевой, стоит отметить: если во внутренних делах Российского го­сударства проводилась такая практика, что многие документы и челобитные присланные царю если они были не столь значимыми, то ответ им от царского имени мог писаться и не самим царём. Та­кими делами от имени царя занимались специальные ведомства (специ­альные бо­ярские комиссии или приказы) во главе с боярами или дьяками. Но доку­менты типа наших ­писем царя Федора относились к ме­ждународной по­ли­тики и поэтому они уже требо­вали непосредственного участия царя. К тому же подтверждение участия царя Федора в переписке с Елизаветой, подтверждается тем, что в выше упомянутых сообщениях иностранцев Дж. Флетчера и Дж. Горсея – царь Федор лично прини­мал и вёл переговоры с другими государствами, прибегая при этом к мирным и дипломатическим отношениям.

Достаточно дружественные отношения России при царе Федоре были с Турцией. Так ещё в июле 1584 года, в начале своего царствования Федор Ивано­вич послал посланника Бориса Петровича Благово в Константино­поль с целью из­вестить турецкого султана о вступлении его на престол и возобно­вить дипломати­ческие связи с Турцией. «Наши прадеды (Иоанн и Баязет), – писал Федор к султану, – деды (Василий и Солиман), отцы (Иоанн и Селим), назывались брать­ями, и в любви ссылались друг с другом: да будет любовь и между нами».² По со­хранившимся архивным докумен­там, вопрос об органи­зации встречи и возвраще­нии Благого и турецкого по­сланника, обсуждался в Москве боярской думой 20 марта 1585 г. в присутствии царя Федора Ивановича.¹ Еще интересно отметить то, что по прибытию обратно в Москву в декабре 1585 года, вместе с Борисом Благим, прибыл и султанский посол Ибрагим, который вручил письмо от самого султана именно и только царю Федору, при этом отказавшись от всяких перего­воров с боярами. Султан в своем письме называл Федора королем Москов­ским, изъявлял ему благодарность за добрую волю быть в дружбе с ним и под­тверждал свободу торговли для русских купцов в Азове.²

В самый день отбытия турецкого посла Ибрагима из Москвы 5 октября 1585 года, к царю Федору явились новые послы от кахетинского князя Александра (в Грузии), которому одновременно грозили Турки и персы; Александр просил принять его в наше подданство и прислать войско на помощь, вследствие чего царь Федор дважды посылал своё войско против недруга и соседа Александра – шамхала Тарковского, но воевать с турками Москва отказалась, хотя и вела переговоры об этом со знаменитым персидским шахом Аббасом Великим, который также стремился иметь дружеские отношения с Россией, а в частности с царем Федором.³ После переговоров царя Федора и кахетинского князя Алексан­дра в 1588 г. у устья Терека возник Терский городок, ставший впоследствии главным опорным пунктом московского правительства на Северном Кавказе. В 1594 г. южнее был поставлен Койса (Койсинский городок), а в 1604 г. неподалеку от него появилось город-крепость «в Тарках», неудачная попытка ос­новать который была сделана в 1594 г. Так был освоен северный участок запад­ного побережья Каспийского моря, вдоль которого далее на юг (в Турцию, Иран и Среднюю Азию) двигались торговые караваны, выходившие из дельты Волги, а русское влияние на Северном Кавказе намного увеличилось.^4.

Отношения с Речью Посполитой. После смерти отца царю Федору достались крайне слож­ные и запутанные отношения с некоторыми государствами.

В январе 1582 г. было подписано Ям-Запольское перемирие между Рос­сией и Речью Посполи­той на 10 лет. Но уже летом в 1584 году, после смерти Ивана Грозного, в Россию от­нюдь не с дружеским визитом прибыл польский по­сол Лев Сапега. В связи с победой Речи По­сполитой, Л. Сапега предъявил к царю Федору множество требований, в том числе 120 тыс. зо­лотых за москов­ских пленников, а литовских освободить без выкупа и чтоб жалобы литов­ских людей были удовлетворены. Так же Сапега требовал, чтобы царь Федор исключил из своего титула Ливон­ский. Царь Федор Иванович выпол­нил многие, но не все требования польского посла Л. Сапеги. Он отклонил поль­ские жалобы, которые относились ко вре­мени Ивана Грозного, сcылаясь на то, что не хорошо вспоми­нать старое, так как и у русских есть обиды на поляков. От титула Ливонского царь Федор не смог отказаться, так как он к нему от отца вместе с титулом царя. Таким образом, Л. Сапега остался не дово­лен разговором с русским царем, так как новоизбранный царь Фе­дор Иванович не хо­тел выполнять полностью все его требования.¹

Неудачный визит Л. Сапеги в Россию и нежелание русского царя Федора выполнить все его требования, стали способство­вать плану новой войны Речи По­сполитой с Рос­сией. Данный план войны широко обсуждался в Польше в 1584-1585 года, его сторонниками были сам король Стефан Баторий и канцлер Ян Замойский. Затем в связи со смертью Ивана Грозного польско-литовское пра­вительство сочло дого­вор между Речью Посполптой и Рос­сией, заключенный в 1582 году утратив­шим силу.

Исчерпав дипломатические средства, Россия стала го­товиться к отра­же­нию четвертого похода Батория. 25 декабря 1586 г. Разрядный приказ соста­вил роспись полков для похода «против литовского короля и свей­ского». Од­нако в самый разгар военных приготовлений в конце 1586 года, Баторий скоро­постижно умер. По случаю польского бескоролевья Москва направила в Краков дворянина Елизария Ржевского с царскими гра­мотами. Е. Ржевский объявлял о желании и согласии самодержца Федора Ивановича объединить два государства. При этом царь Федор Иванович обязывался оплатить огромный долг казны, наделить безземельную шляхту именьями и давал им ряд других привелегий.¹

Но по случаю бескоролевья, в самой Речи Посполитой образовались три политические группировки. Первая во главе Зборовского выдвигала канди­датуру брата немецкого императора Рудольфа – эрцгерцога Максимилиана. Вторая группировка Замойских выставляла своим избранником королевича Сигизмунда Вазе, сына шведского короля Юхана III. Обе эти партии распо­ложились военными станами под Варшавой на левом берегу Вислы, а на правом берегу Вислы стояла третья, наиболее многочисленная партия – ли­товская, выступающая за кандидатуру царя Федора Ивановича.²

Переговоры с поляками о кандидатуре царя Федора вскоре выявили наличие не­преодолимых расхождений. Особенно большие споры были связанны по поводу требования поляков, чтоб царь Федор перешел из православной веры в католическую. Переговоры стали заходить в тупик. Литовские сторонники царя Федо­ра посоветовали русским послам посулить польской шляхте денег, что позволило бы обеспечить мощную поддержку на сейме. Но русские послы вопрос о деньгах проигнорировали. В итоге, на сейме получила большее число голосов кандидатура швед­ского принца Сигизмунда (III) Вазы, ярого католика, ставленника вдовы Стефа­на Батория. Его избрание было очень опасным для России, так как созда­вало возможность для объединения Речи Посполитой со Швецией, давней соперницей на северо-западных границах. Поэтому уже летом 1589 г. над Россией нависла угроза вражеского нашест­вия. Шведский король Юхан III сосредоточил в Ревеле почти всю свою сухопутную армию и флот. Туда же прибыл польский король Сигизмунд III. Однако планы короля Сигизмунда III и его отца потерпе­ли крушение. Летом 1589 г. на Речь Поснолитую напала Крымская орда. Татары разорили значительную часть тер­ритории королевства. Возникла угроза большой войны с Османской империей. Проект немедленного вторжения в Россию был снят с повестки дня после того, как турецкий султан в 1590 г. потребо­вал от короля выплаты дани. В начале 1591 г. Речь Посполитая заключила договор с Россией о 12-летнем пе­ремирии.¹

Война со Швецией. В связи с Плюсским перемирием со Швецией 1583 года, Россия лишалась старинных русских земель у Финского залива и нескольких городов-крепостей: На­рвы, Яма, Копорья, Корелы. Поэтому царь Федор Ивано­вич в первые годы своего правления был озабочен тем, чтобы вернуть России выход к Балтийскому морю.

В октябре 1585 г. русские послы Ф. Д. Шестунов и И. П. Татищев начали пе­ре­говоры со шведскими санов­никами Тоттом и Делагарди о возврате исконно русских земель и городов. Однако предлагаемый выкуп в 15 тыс. руб. не устроил шведскую сторону.

Новая попытка вернуть мирным путем Балтийское побережье была предпри­нята летом в 1589 году. Переговоры начались с бранного письма шведско­го короля Юхана III к царю Федору, который упрекал русских за то, что они вторга­лись в шведские владения, жгли, грабили и мучили население. И если русский царь хочет мира и переговоров, то он должен прислать своих послов ко дню святого Лаврентия (10 августа). В ответ царь Федор писал: «Твоя грамота пришла к нам за день до св. Лаврентия, 9 августа. Мы грамоту твою выслушали и такому твоему безмерному задору подивились». При этом царь Федор отверг известие о нападе­нии русских на шведские области и упрекал в свою очередь шведов за нападе­ния на московские владения. Послы от царя Федора Д. И. Хворостинин и Д. И. Черемисинов-Караулов всту­пили в переговоры со шведскими посланни­ками. Но в этот раз они пред­ложили 20 тыс. руб. за возврат русских земель. На этот дипломатиче­ский компромисс русских послов от царя Федора, шведский ко­роль с негодова­нием ответил: «Отец твой в своей спесивости не хотел покориться, и земля его в чужие руки пошла. Хочешь у нас земель и городов — так попытайся отнять их воинскою силою».¹ Поэтому царю Федору не осталось ничего другого после таких переговоров, как на полях сражений вернуть свою вотчину.

Нападение Крымской орды на Речь Посполитую летом 1589 года спо­соб­ствовало ослаблению главного союзника Швеции. Это был удобный случай Рос­сии отвоевать свои земли у Швеции. Возможно в связи войны со Швецией в июне 1589 года сначала в Псков, а затем в июле «по­слал государь воевод своих» в Новго­род, видимо для усиления этих районов против шведов, так как уже 14 де­кабря этого года «государь царь и великий князь Федор Ива­нович всеа Русии пошол с Москвы в свою отчину в Новгород Великий а из Новагорода Ве­ликово ходил государь на своего непослушника на свийсково короля Ягана в Немецкую землю под Ругодив и под иные немецкие города».

По прибытию 4 января 1590 года с войском в Новгород, царь Федор «розря­дил полки, как им быть»: Большим полком руководил самый знатный боярин Ф. Мстиславский, передовым полком — Д. Хворостинин, самый известный полково­дец того времени. В войске были все представители знати, включая ближайших царских родствен­ников Б.Ф. Годунова и Ф.М. Романова.

После расстановки сил в Новгороде, царь Федора «пошол в Немецкую землю к городом к Ругодеву и к Иваню городу генваря в 21 день; а под Ругодев государь и под Иван город пришол генваря же в 20 день. А взял го­сударь в том походе у немецково короля три города Новгороцкого уезду: Ям го­род, Иван го­род, Копо­рью». Тем самым при удачных походах, царь Федор Иванович решил одну из главных задач – возвращение Балтийского побережья. Выполнив эту главную за­дачу, царь Федор «пошёл» об­ратно «к Москве», а в завоеванных городах «ос­та­вил в них воевод своих и голов».²

Интересно, что еще до начала военных действий со Швецией, начавшихся в 1590 г., правительство царя Федора уже вело строительные укрепле­ния на гра­нице с противником. Так в 1584-1585 гг. был восстановлен Новгородский острог и отремонтированы укрепления Ладоги, Орехова и Пскова. В 1584 г., а за­тем и в 1590 г. Соловецкому монастырю царем Федором были даны жалованные грамоты, как бы утверждав­шие уже ведущееся строительство соловецкого каменного «города». В 1580-1590 гг. на каменные заменяются деревянные стены Кирилло-Белозерского монастыря, располагавшегося на путях, связывавших Москву с Белым морем. Из камня же в 1586 г. строятся оборонительные сооруже­ния Ипатьевского монастыря, контро­лировавшего верхнее течение Волги.¹

Затем удачные походы царя Федора против шведов и в дальнейшем способст­вовали тому, что при этом шли до конца 1594 г. всевоз­можные переговоры о возвращении русской стороне Нарвы и Ко­релы и заключении вечного мира. Ещё в 1593 году Карл IX заключил перемирие с Москвой, после того как его племянник Сигизмунд III Польский в политической борьбе с дядей лишился отцовского престола. В итоге в мае 1595 г. в небольшом поселении Тявзино был подписан до­говор о вечном мире. По его условиям Шве­ция возвра­щала России Ивангород, Ям, Копорье и Корелу с уездом, но Нарва так и осталась спорным городом.²

О том, что царь Федор Иванович проявлял личную активность в походах против шведов, также сообщают такие источники как: Новый, Московский, Писка­ревский летописцы.³

Возвращаясь к вопросу об необъективности и отрицательном мнении боль­шинства отечествен­ных историков о царе Федоре Ивановиче на основании сведений его иностран­ных современников, здесь следует подчеркнуть, как мы уже могли заметить из выше написанного то, что у иностранных послов Дж. Горсея, Дж. Флетчера, Льва Сапеги и шведско­го короля Юхана III были явные причины негативно писать про личность царя Федора.

Заключение.

Достаточно большие достижения в правление Федора Ивановича являлись примером для царствования его племянника Михаила Федо­ровича Романова, а за­тем для его сына Алексея Михайловича. Родство с ца­рем Федором стало одной из главных причиной избрания на престол Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых. В «Утвержденной грамоте об избра­нии на Мос­ков­ское госу­дарство Михаила Федоровича Романова», без всякого ,,пренебрежения” гово­риться, что главным преимуществом Михаила Федоро­вича на воцарение было его родство с царем Федором, где пишется «….блаженные памяти и хва­лам дос­тойнаго великого государя царя и ве­ликого князя Фе­дора Ивано­вича, всеа Русии самодержца, сродичю, благо­цветущие отрасли от благо­честива корени родившуся, Михаилу Федоро­вичю Романову-Юрь­еву; да приимет скифетр Росийскаго царствия…».¹

Алексей Михайлович Романов даже был похож по характеру на двою­родного своего дядю Федора Ивановича. Алексей Михайлович был благочести­вым человеком, которого никто не мог пре­взойти в соблюдении постов. Каждый день посещал он богослужение и считал большим грехом пропустить обедню.² В свою очередь Алексей Михайлович яв­лялся ещё и «тишайшим». Но при всем, при этом он считался активным и само­стоятельным правителем. Если вначале прав­ления Алексея Михайловича вся власть практически сосредотачивалась в руках боярина Б.И. Морозова, то по мере своего взросления к на­чалу 1650-м годам Алексей Михайлович уже не мог смиряться с тем, что он всего лишь царствовал, а не правил.³ Подобное можно сказать и про царя Федора, который изначально не стремился к царскому трону, так как он воспитывался на ,,вторых ролях” после старшего брата Ивана Ивановича. Федор Иванович, стал считаться наследником престола после смерти старшего брата в 1581 году, всего лишь за 3 года до смерти отца. Поэтому возможно первые годы слабого царствования Федора Ивановича, как и у Алексея Ми­хай­ловича были обусловлены тем, что Фе­дор с юности не был готов к царствованию, да и смерть сначала брата, а затем отца да­вали морально о себе знать. Отмечая данную характеристику Алексею Ми­хай­ло­вичу надо сказать, что она во многом схожа с характеристикой Федора Ива­но­вича. Но наряду с такой схожестью, Федор Ивано­вич в отличии от Алексея Ми­хайловича считается слабоумным и набожным.

Поэтому, подводя итог всего выше написанного на основе документов и интересных сведений, можно сказать, что историче­ски сложившиеся мнение о слабости в характере и самостоятельности в государ­ственных делах царя Федора Ивановича в отечественной истории явля­ется очень спорным.