Внешнеполитическая деятельность российского правительства в конце XIX века (на примере русско-абиссинских отношений)
| Вид материала | Автореферат |
- Темы для контрольных работ по курсу "История международных отношений в конце xviii, 19.05kb.
- Внешнеполитическая и диплом, 1673.18kb.
- Внешнеполитическая и диплом, 2102.9kb.
- Житенев Т. Е. Политика российского правительства по распространению церковно-приходских, 2196.17kb.
- Системный подход к изучению международных отношений, 195.41kb.
- Возникновение и развитие Древнерусского государства (IX начало XII в.), 40.81kb.
- Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
- История россии, 84.68kb.
- История россии. 11 класс, 34.65kb.
- I. россия на рубеже xix—xx вв. § Государство и российское общество в конце xix— НАЧАЛЕ, 469.47kb.
На правах рукописи
АГЕЕВ НИКОЛАЙ ДМИТРИЕВИЧ
Внешнеполитическая деятельность российского правительства в конце XIX века (на примере русско-абиссинских отношений).
Специальность 07. 00. 02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук.
Москва 2009
Работа выполнена на кафедре истории в Российской экономической академии им. Г. В. Плеханова
Научный руководитель: доктор исторических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации,
профессор
Устинов Виктор Михайлович.
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Тюрин Владимир Александрович
кандидат исторических наук,
Небываев Игорь Владимирович
Ведущая организация: Институт стран Азии и Африки (МГУ им. М.В. Ломоносова)
Защита состоится «12» февраля 2010 г. в «15» часов на заседании диссертационного совета Д.212.196.09 в Российской экономической академии им. Г. В. Плеханова по адресу: 117997, г. Москва, Стремянный пер., дом 36, корпус 3, ауд. 543.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке РЭА им. Г. В. Плеханова по адресу: 117997, г. Москва, Стремянный пер., дом 36.
Автореферат разослан: «12» января 2010 г.
Ученый секретарь
Диссертационного Совета
Доктор исторических наук, профессор /Купцов В. П./
Актуальность темы исследования. Проблемы внешнеполитического планирования в условиях обостряющейся конкуренции между различными государствами в самых разных уголках земного шара, а также вопросы выстраивания в связи этим надежных, взаимовыгодных партнерских отношений со странами, являющимися, подобно Эфиопии, лидерами в своих регионах, всегда останутся актуальными, особенно для ведущих держав мира, к коим, бесспорно, следует отнести и Россию. В этой связи полезным представляется обращение к историческому опыту, накопленному в результате внешнеполитической деятельности России на протяжении веков.
Африканское направление внешней политики, хоть и было явно второстепенным по сравнению с европейским и дальневосточным, все же занимало определенное место в построениях отечественной дипломатии, особенно ближе к концу XIX в., когда вопросы колониальной политики, в том числе и в указанном регионе, начали оказывать значительное влияние на отношения между европейскими державами в целом и на расстановку сил на других, более важных для России направлениях. Однако вплоть до второй половины XIX века имевшиеся у русских сведения об африканских землях носили в некоторой степени полусказочный и полулегендарный характер. Учитывая несклонность России к колониальной политике западного типа, неслучайным представляется тот факт, что в процессе расширения и накопления знаний об Африке русские дипломаты, ученые и церковные деятели проявляли интерес к Эфиопии – наиболее близкой, как долгое время считали в России, единоверной русским стране, сближение с которой рассматривалось, прежде всего, с религиозных и в гораздо меньшей степени торгово-экономических позиций. Поэтому сложно согласиться с английским историком Р. Гринфилдом, включившем Россию в число стран, бросавших в конце XIX столетия «завистливые взгляды» на эфиопские территории1. Следует отметить, что подобные мнения об агрессивной колониальной политике России получили весьма широкое распространение в настоящее время, особенно за рубежом. В этой связи представляется актуальным на примере установления связей с Эфиопией показать некоторые существенные отличия принципов и методов российской колониальной политики.
В нынешнее время России приходится решать внешнеполитические задачи, во многом схожие по характеру с теми, что возникали перед отечественными дипломатами на исходе XIX в. Это и необходимость, несмотря на риторику глобализации, определиться с конкретными стратегическими партнерами и союзниками в различных частях земного шара, и противодействие ущемляющим национальные интересы шагам главных конкурентов в разных регионах, и, наконец, выстраивание четких, понятных и взаимовыгодных отношений с развивающимися странами, в том числе и в Африке. Таким образом, проведенное исследование, посвященное становлению межгосударственных отношений между Россией и Эфиопией в контексте общей внешнеполитической конъюнктуры того времени, является актуальным и для сегодняшнего дня.
Объектом исследования являются правительственные (по большей части, дипломатические), церковные и общественные круги в России, в той или иной степени проявлявшие во второй половине XIX в. интерес к утверждению российского влияния на Ближнем Востоке и в Северо-Восточной Африке и выдвигавшие в связи с этим проекты сближения с наиболее близкой к России страной этого региона – Эфиопией.
Предметом исследования стали конкретные шаги российской дипломатии по установлению отношений с Эфиопией, принятые на основе, а зачастую и под давлением пробудившегося в официальных и общественных кругах России интереса к этой африканской стране, а также позволяющие проследить основные принципы проводимой русским правительством внешней политики.
Целью настоящего исследования является раскрытие особенностей ведения Россией колониальной политики на этапе колониального раздела мира во второй половине XIX в. на фоне более общих отношений с ведущими государствами Европы. При этом в качестве примера выбрана Абиссиния – страна, с одной стороны, казалось бы, далекая от насущных интересов тогдашней российской внешней политики и неинтересная с экономической точки зрения, а с другой стороны, постоянно притягивавшая к себе внимание официальных и неофициальных кругов в России в силу отличных от колониальных держав Запада мотивов – идейных, религиозных и научных.
Для достижения поставленной перед данной работой цели необходимо было решить следующие исследовательские задачи:
во-первых, на основании источников осветить долгий подготовительный этап установления официальных русско-эфиопских отношений;
во-вторых, рассмотреть различные правительственные и частные инициативные проекты по установлению межгосударственных связей России и Эфиопии;
в-третьих, проанализировать конкретные шаги русской дипломатии в конце XIX в., направленные на установление дипломатических отношений с Эфиопией;
в-четвертых, рассмотреть концепцию колониальной политики русского правительства в Африке с учетом международных противоречий, складывавшихся тогда в этом регионе.
Хронологические рамки исследования охватывают отрезок времени с середины XIX в., когда со стороны России впервые начали предприниматься первые, пусть поначалу теоретические, попытки выстраивания отношений с Абиссинией с целью занять свое место в расстановке сил в Северо-Восточной Африке, до конца XIX столетия, а точнее до 1897 г., когда полувековой путь нащупывания возможностей по проникновению в этот регион увенчался, наконец, посылкой первой русской правительственной миссии в Абиссинию, установившей дипломатические отношения между двумя странами.
Принципы историзма, объективности и социального подхода сформировали методологическую основу данной диссертации, в которой комплексно использовались исторический, логический, хронологический и проблемно-хронологический методы исследования.
Научная новизна проведенного исследования состоит в том, что оно является первой в отечественной историографии попыткой исследовать русско-эфиопские отношения в эпоху их становления на фоне общей внешнеполитической линии, проводимой Россией в то время, и в тесной связи с отношениями с ведущими европейскими державами, требовавшими от русского правительства координации африканской политики. Кроме того, на примере установления связей с Эфиопией была предпринята попытка, по меньшей мере, контурно очертить концепцию колониальной политики царского правительства во второй половине XIX в., имевшую существенные отличия от западноевропейской в смысле целей, задач и методов осуществления.
Данное общее определение научной новизны диссертации является итогом обобщения следующих основных наиболее значимых результатов выполненного исследования:
1. Подготовительный, иными словами, «накопительный» этап русско-абиссинских отношений оказался в силу ряда субъективных и объективных факторов весьма длительным. Однако он имел немаловажное значение для последующего поступательного движения русско-абиссинских связей, так как именно в это время была подготовлена необходимая почва, а также аккумулирован достаточный интерес российских правительственных, церковных и общественных кругов к установлению регулярных отношений с Абиссинией.
2. Русское правительство в силу временного геополитического ослабления после поражения в Крымской войне было вынужденно сосредоточиться на решении более насущных международных проблем (например, вопроса о проливах, балканской проблематики и др.), и поэтому опасалось осложнений в отношениях с ведущими европейскими державами, не проявляя особенного энтузиазма в вопросе об установлении официальных отношений с далекой Абиссинией. В 1860–1880-х гг. инициатива в этом вопросе перешла к отдельным деятелям и энтузиастам русско-абиссинского сближения (дипломатам, церковным деятелям, а также частным лицам), сделавшим в указанный период теоретические и практические шаги, направленные на установление связей с Эфиопией. Проекты Порфирия Успенского, Лаговского, М.А. Хитрово, поездки Н. Ашинова в Абиссинию при всех своих достоинствах и недостатках объективно способствовали формированию в официальной русской дипломатии убеждения о необходимости выстраивания четкой линии в африканской политике, в частности, в Абиссинии.
3. Конкретные шаги, предпринимавшиеся русским правительством на эфиопском направлении вплоть до установления в 1897 г. дипломатических отношений с этой страной, носили, в целом, непостоянный, зигзагообразный характер – во многом в силу опасений тогдашнего МИДа под руководством осторожного Н.К. Гирса вызвать негативную реакцию со стороны Англии, Италии, Германии и даже Франции. Однако, несмотря на все колебания русской дипломатии, конкретные мероприятия на эфиопском направлении способствовали дальнейшему русско-эфиопскому сближению. Это было связано и с менявшейся международной конъюнктурой, заставлявшей Россию в силу обострявшейся на разных направлениях конкуренции с ведущими европейскими странами укреплять свои позиции в тех частях земного шара, которые ранее не входили в сферу интересов русской внешней политики. Кроме того, оказываемая Россией Эфиопии дипломатическая и иная поддержка по своим целям совпадала со стремлением эфиопского народа и властей этой страны утвердиться в качестве независимого централизованного государства, что ускоряло процесс русско-абиссинского сближения.
4. На основании исследования становления русско-абиссинских отношений в общем внешнеполитическом контексте того времени прослеживается своего рода концепция колониальной политики, проводимой в рассматриваемый период русским правительством. Несвойственность для России вести колониальную политику по образцу западных стран, помноженная на необходимость действовать в Северо-Восточной Африке со строжайшей оглядкой на международную конъюнктуру вошла в противоречие с задачами России по поддержанию и укреплению своих интересов в различных регионах мира, в том числе и в бассейне Красного моря. Эти два разнонаправленных фактора привели к формированию своего рода концепции африканской политики России, суть которой заключалась в использовании сильного централизованного независимого абиссинского союзника для ослабления своих европейских конкурентов, имевших куда более существенные, чем Россия, интересы на сопредельных с Эфиопией африканских территориях. При этом важной составляющей данной концепции, явилась установка отечественной дипломатии действовать в Эфиопии в тесном тандеме с Францией, чтобы согласием по колониальным вопросам укрепить все здание заключенного русско-французского союза.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в дальнейшем углублении и приращении знаний по таким сравнительно мало исследованным проблемам, как русско-абиссинские отношения в XIX в., а также в необходимости обращения к историческому опыту при построении взаимовыгодных партнерских отношений с развивающимися странами Африки, в том числе и с современной Эфиопией.
Диссертация может представлять научно-практический интерес ввиду возможности использования ее материалов различными профильными специалистами, занимающимися международными отношениями, – историками, экономистами, юристами, политологами и др. Кроме того, положения диссертации могут быть задействованы в процессе преподавания исторических дисциплин в высших учебных заведениях, в рамках спецкурсов и семинаров по отечественной и всеобщей истории.
Достоверность диссертационного исследования подтверждается совокупностью многочисленных источников, на которых базируются выводы и обобщения диссертации; введением в научный оборот новых ранее неизвестных, недостаточно изученных и не изученных архивных документальных материалов.
Апробация диссертации проведена в публикациях автора по исследуемой проблематике, а также в рамках обсуждения работы на заседаниях кафедры истории РЭА им. Г.В. Плеханова и в ходе проведения студенческих семинарских занятий.
Структура диссертации соответствует выбранной теме и задачам, поставленными перед исследованием. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложений.
Во введении обоснована актуальность темы, проанализирована историография и источниковая база, определены цель и задачи, объект, предмет, хронологические рамки и методы исследования.
Историография проблемы. Эфиопия с ее древней историей и богатыми культурными традициями всегда вызывала глубокий исследовательский интерес. Вопросы борьбы западных держав за преобладание в Эфиопии в ключевой для формирования последней в качестве независимого централизованного государства период 2-й половины XIX столетия, равно как и различные проблемы взаимоотношений Эфиопии с иностранными государствами, в том числе и с Россией, в указанный отрезок времени нашли отражение как в отечественной, так и в зарубежной историографии.
Отечественные дореволюционные исследования по теме носили, в основном, информативный и описательный характер. К ним относятся, в частности, очерк генерального консула России в Палермо А.С. Троянского, посвященный истории взаимоотношений Италии с ее эритрейскими колониями и содержащий в себе немало ценных сведений фактического и статистического характера1, обзорный труд русского публициста К. Скальковского2, а также работу Н.А. Орлова, подробно анализирующую военно-техническую составляющую вооруженной борьбы абиссинцев против итальянцев3.
В первые десятилетия советской власти отечественные историки находились под особым идеологическим прессингом. Тем не менее, им удавалось публиковать труды по различным аспектам эфиопской истории4. Среди них стоит выделить работу Д. Чевычелова, подробно и с опорой на ценные архивные материалы разбирающую политические и идеологические предпосылки, ход и развязку неудачной экспедиции казака Н. Ашинова в Абиссинию в 1888–1889 гг.5
После Второй мировой войны интерес отечественных исследователей к Эфиопии усилился. Не в последнюю очередь это было связано с повышенным политическим интересом, проявляемым СССР в период «холодной войны» к так называемым странам «третьего мира», в том числе и к Эфиопии.
М.В. Райт подчеркивает особую роль различных официальных и частных русских путешествий и экспедиций в Абиссинию в процессе налаживания русско-эфиопских связей6. Д.Р. Вобликов отмечает существенный вклад не столько правительственных, сколько общественных кругов России в дело поддержки эфиопского народа в его борьбе против итальянских завоевателей в 1890-х гг.7 Более решительную по сравнению с союзной Францией русскую дипломатическую поддержку антиитальянских и антибританских инициатив Менелика в 1880-х–1890-х гг. отмечает историк В.А. Трофимов8. Важность дипломатической и военной помощи Эфиопии со стороны царского правительства в годы противостояния итальянской агрессии выделяет историк Д.А. Макеев9.
И.И. Васин в качестве основного двигателя русско-абиссинских контактов в тот период выделяет англо-русский антагонизм на Ближнем Востоке и на Балканах, косвенно экстраполировавшийся на взаимоотношения Лондона и Петербурга в северо-восточной Африке, помещая благожелательную позицию России в отношении Эфиопии в ряд важнейших факторов, позволивших последней отстоять свою национальную независимость в сложнейший период агрессивной европейской колониальной экспансии в регионе1. Особенностью оценки русско-эфиопских отношений в конце XIХ в. Г.В. Цыпкиным является признание основным двигателем российской активности в северо-восточной части Африки желания русской дипломатии путем противодействия Италии помешать общему укреплению позиций Тройственного союза, а не необходимости предотвратить чрезмерное колониальное усиление основного на тот момент для России противника – Англии2. В совместной монографии Г.В. Цыпкина и В.С. Ягьи высказывается тезис о преемственности и стабильности политики России в отношении Эфиопии на протяжении последних десятилетий XIX в. независимо от конъюнктурных соображений3.
Объемные труды по истории российско-абиссинских отношений продолжали публиковаться отечественными учеными и в последние два десятилетия. Следует выделить, прежде всего, монографию А.В. Хренкова, посвященную истории становления и развития дипломатических связей России и Эфиопии, в которой автор, называя отношения с Эфиопией в конце XIX в. «антибританским экспериментом царской дипломатии», а Абиссинию «нейтральным полем межимпериалистического соперничества … с Великобританией», указывает на неколониальность политики Петербурга в отношении как Эфиопии, так и всей Африки4. Н.В. Малыгина анализирует, помимо дипломатических, культурные и научные связи России и Абиссинии на рубеже XIX–XX вв., отмечая высокую зависимость интенсивности русско-абиссинских контактов от внешней конъюнктуры5. Историк Е.В. Морозов констатирует тот факт, что русские и французские интересы, особенно в 1890-е гг., тесно координировались, в том числе и по колониальным вопросам, включая эфиопский1. Положения, доказывающие объективную необходимость как можно более тесной кооперации России и Франции в колониальной сфере на исходе XIX в., можно найти в трудах советских историков, напрямую не посвященных эфиопской проблематике2.
Необходимо также упомянуть, что, помимо фундаментальных монографий и диссертаций по рассматриваемой проблематике, отечественная историография накопила ряд менее объемных работ, посвященных истории Эфиопии, а также различным аспектам русско-абиссинских отношений3. В одной из них Е.Г. Етобаева, хоть и критически относится к утверждению об отсутствии у царского правительства колониальных целей в отношении Абиссинии, все же признает, что прямая русская финансовая, военная и гуманитарная помощь Эфиопии в 1895–1896 гг. была сознательно оказана «в качестве противовеса откровенно экспансионистской политике военной интервенции Италии»4.
Таким образом, отечественная историческая наука уделила немало внимания истории становления русско-абиссинских отношений. Однако следует признать, что недостаточно освещенным остается развитие отношений между Россией и Эфиопией в общем внешнеполитическом контексте того времени, что вкупе с недостаточной изученностью доступных архивных материалов позволяет сделать вывод о том, что полноценное исследование русско-абиссинских отношений рассматриваемого периода еще далеко от завершения.
Зарубежные историки в силу большей вовлеченности западных держав в колониальную борьбу на Африканском Роге в целом полнее и подробнее рассматривали различные аспекты взаимоотношений Эфиопии с иностранными государствами в исследуемый период, причем основная часть научных трудов зарубежных ученых анализирует проблемы русско-абиссинских отношений «по касательной», в качестве вспомогательной составляющей для освещения деятельности в регионе более заинтересованных европейских держав.
Французский исследователь Ж. Дорес полагает, что интересы России, защищавшей Эфиопию на дипломатическом уровне во время борьбы последней за отмену двусмысленных положений пресловутого Уччиальского договора, были сосредоточены лишь в религиозной сфере1. Религиозная близость с абиссинцами использовалась русским правительством лишь как орудие по продвижению в Эфиопии своих более приземленных интересов – такое мнение высказывает французский автор М. Бароли, отмечая при этом важность совместной русско-французской дипломатической поддержки Абиссинии накануне и во время ее военного столкновения с Италией 1895–1896 гг.2 Французский историк Пьер-Алип, превознося роль французского правительства в отстаивании эфиопской независимости в конце XIX в., вскользь упоминает и о поддержке России, оказанной Абиссинии совместно с Францией на Берлинской конференции 1889 г.3 Его соотечественник Ж.-Б. Кульбо отмечает важную роль, сыгранную экспедициями Н. Ашинова, В. Машкова и Н. Леонтьева в деле проникновения русского влияния в Абиссинию4. Почти не упоминает о России в своем историческом обзоре Абиссинии и французский историк А. Дави5. В целом пассивную роль царской России в Эфиопии отмечает в своем труде и его соотечественник М. Лашан6.
Подобное игнорирование реальной роли России в событиях международной политики, происходивших на Африканском Роге в конце XIX в., характерно и для труда британских историков А. Джоунса и Э. Монро7. По мнению английского исследователя Д. Мэтью, попытавшись утвердиться в Эфиопии, Россия, «выступая в качестве некоторой поддержки для французов», лишь нарушала устанавливавшийся на Африканском Роге баланс интересов европейских держав1. Торговлей оружием и посылкой военных инструкторов ограничивалось участие России в абиссинских делах, по мнению английского исследователя Д. Ф.–Х. Берклея2.
Польские исследователи А. Бартницкий и И. Мантель-Нечко в своем объемном труде лишь эпизодически упоминают о складывавшихся в конце XIX в. русско-эфиопских отношениях, придавая роли России в Эфиопии лишь сугубо вспомогательное и второстепенное значение, при этом справедливо отмечая русско-английский антагонизм в качестве одного из основных мотивов, побудивших русское правительство сочувственно отнестись к Эфиопии в непростое для нее время (1880–1890-е гг.), но, как кажется, несколько преуменьшая фактор русско-французского сотрудничества в регионе, ограничиваясь предположением, что русское правительство лишь «восприняло бы благосклонно расширение французского влияния в бассейне Нила за счет Великобритании»3.
Более объективное освещение роли России в эфиопской внутренней и внешней политике во второй половине XIX в. дано в фундаментальной монографии английского ученого Р. Панкхёрста по экономической истории Эфиопии, показывающей, в частности, что российское влияние в Эфиопии в то время находилось на достаточно высоком для незаинтересованной в колониальных приобретениях державы уровне, причем русская активность приходилась, в основном, на военно-техническое сотрудничество с негусом, а также помощь Эфиопии в сфере образования и медицины4. Американский автор Х.Г. Маркус отмечает важность моральной и политической поддержки России для Эфиопии, а также желание России утвердиться на Красном море и в Египте и обзавестись угольной станцией для заправки судов своего океанского флота5. Интересными представляются также упоминания Маркусом России в контексте англо-французских или франко-итальянских противоречий в Африке, доказывающие тот факт, что происходившее как раз в то время русско-французское сближение имело место не только в вопросах европейской политики6.
Определенным исключением выглядит ряд работ чешского историка Ч. Джесмана, непосредственно посвященных российско-абиссинским контактам в рассматриваемый период1. В них Джесман приходит к выводу, что Россия в конце позапрошлого столетия не вела никакой собственной политики в Эфиопии из-за опасений вызвать осложнения в отношениях с другими, более заинтересованными в африканских территориях европейскими державами. Интерес России к Эфиопии был, по выражению автора, чисто «функциональным, но не органическим», а те шаги по установлению отношений с Эфиопией, которые все-таки предпринимались в этот период, были обусловлены славянофильскими настроениями, царящими в российском обществе и заставлявшими правительство распространять инерцию «имперской экспансии» на политически и экономически малоинтересную Эфиопию2.
Достаточно часто и подробно останавливается на роли России в Эфиопии американская исследовательница К. Праути, признавая при этом, что, возможно, излишняя активность и авантюризм отдельных деятелей русско-эфиопского сближения, особенно Н.С. Леонтьева, явились для русского правительства дополнительными стимулами к признанию абиссинского вопроса периферийным для внешней политики России и к сосредоточению основного внимания на европейском и дальневосточном направлениях3.
Отдельно следует упомянуть масштабное исследование американского историка Э. Уилсона, в котором проводится сравнение методов и принципов отечественной дипломатии по отношению к Африке до и после революции 1917 г. и развивается тезис о так называемом «превентивном империализме» царского правительства в вопросах, касающихся Африки, важной для России лишь как плацдарм для упреждающих действий по отношению к европейским державам, имевшим здесь гораздо более насущные интересы4. Желание России выстраивать официальные отношения с Эфиопией и вообще вести осмысленную политику в северо-восточной Африке на начальном этапе (до конца 1880-х гг.) диктовалось необходимостью противодействия Англии, а затем (в 1880-х–1890-х гг.) было подкреплено совпавшими антианглийскими же мотивами русско-французского союза1. Уилсон высказывает, помимо прочего, любопытную мысль о преемственности принципов политики по отношению к странам Африки в царской и советской России2.
Как видно из рассмотрения зарубежной историографии темы, российская роль в событиях на африканском континенте во второй половине XIX в. в некоторой степени умалялась и замалчивалась, несмотря на то, что отдельные историки публиковали труды, непосредственно посвященные политике России в отношении Абиссинии. Однако данные работы являются, скорее, исключением из правила и в целом зарубежной исторической науке не хватает исследований, полно и объективно отражающих роль и место России в колониальном противостоянии держав в северо-восточной Африке, а также в судьбе независимого эфиопского государства.
Источники исследования. В качестве источников при написании данной работы были использованы материалы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), опубликованные материалы, мемуарная литература, а также отечественная и зарубежная периодическая печать конца XIX в.
7 фондов, изученных в ходе написания данной работы в АВПРИ, содержат множество материалов, позволяющих проследить становление и развитие российской внешнеполитической линии в отношении Абиссинии в контексте более глобальных международных противоречий, существовавших на тот момент между Россией и другими ведущими европейскими державами. При этом ряд материалов и документов по теме, хранящихся в АВПРИ, был впервые введен нами в научный оборот3.
Большинство исследованных дел АВПРИ содержится в фонде № 151 «Политархив». Среди них ряд писем эфиопского негуса Менелика II на амхарском языке к императорам Александру III и Николаю II, а также проекты высочайших ответов на эти послания. Кроме того, материалы фонда содержат инструкции, данные МИДом В.Ф. Машкову, П.М. Власову и некоторым другим деятелям русско-абиссинского сближения, направлявшимся в Абисинию. Среди документов фонда содержатся также различные депеши, ноты и записки, телеграммы и запросы, письма и отношения, а также иная дипломатическая и межведомственная переписка по вопросам, касающимся внешнеполитической деятельности русского правительства вообще и на абиссинском направлении в частности. Следует также выделить хранящиеся в материалах данного фонда донесения руских дипломатов А.И. Нелидова и А.И. Кояндера, содержащие в себе ряд стратегических концептуальных предложений касательно политики России на Африканском Роге, а также планы и проекты идеологов русско-эфиопского сближения архимандрита Порфирия Успенского, М.А. Хитрово, В.Ф. Машкова, Н.С. Леонтьева и др.
Мотивы конкретных решений и действий, принимаемых российской дипломатией, в том числе и в отношении Абиссинии, в контексте глобальной внешнеполитической линии России разъясняются в ежегодных отчетах министра иностранных дел царю, содержащихся в фонде № 137 «Отчеты МИД» АВПРИ. Важные сведения фактического характера относительно деятельности миссии Российского Общества Красного Креста в Абиссинии в 1896 г. содержатся в материалах фонда № 133 «Канцелярия министра иностранных дел». Эфиопская проблематика встречается также в делах фонда № 317 «Дипломатическое агентство и генеральное консульство в Египте». Документы, иллюстрирующие русско-эфиопское сотрудничество в сфере образования, были обнаружены в материалах фонда № 165/1 «Миссия в Аддис-Абебе». Информация о посылке русского оружия в Абиссинию фигурирует в документах фонда № 149 «Турецкий стол (новый)». Некоторые сведения о самых ранних русско-абиссинских контактах в XVIII в. содержит фонд «Турецкие дела».
В ходе подготовки данной работы широко использовались и опубликованные источники. К ним относятся как публикации (зарубежные и отечественные) документов касательно политики европейских держав, в том числе и России, непосредственно в Абиссинии1, так и более общие сборники, посвященные, например, африканской политике в целом2, а также ряд собраний дипломатических документов общеполитического характера, содержащих сведения, помогающие пролить свет на некоторые решения российского внешнеполитического ведомства во 2-й половине XIX столетия3.
Среди источников, использованных при написании данной работы, немаловажное место занимают различного рода мемуары, дневниковые записи и составленные на основе пребывания в Эфиопии описания путешествий, совершенных западными и российскими частными лицами и правительственными агентами на протяжении второй половины XIX в., среди которых особенно интересными представляются труд швейцарского миссионера С. Гобата, посещавшего Эфиопию в 1830-х гг. и косвенно подтверждающего возможное проникновение уже в то время подданных Российской Империи на территорию Абиссинии1, а также произведение одного из младших современников и последователей С. Гобата англичанина Д.М. Флада, находившегося в Абиссинии в составе миссии во времена императора Теодроса II в 1860-х гг.2 Во второй половине XIX столетия Эфиопию впервые стали посещать и русские подданные, публикуя по возвращении на родину свои политические, экономические и научные наблюдения3.
Интересные описания различных перипетий эфиопской внутренней и внешней политики с участием российских деятелей можно найти в дневниках, мемуарах и отчетах западных дипломатов – например, британского дипломата А.Б. Уайлда4, а также главы первой американской торговой миссии в Аддис Абебе Р. Скиннера5. Помимо описания собственно военных действий, ряд замечаний касательно международной политики того времени содержится в мемуарах командующего итальянской армией во время итало-абиссинской войны 1895–1896 гг. генерала О. Баратьери6. Изобилующие конкретными деталями воспоминания о поездке в Абиссинию в 1897 г. оставил принц Генрих Орлеанский – на их страницах можно встретить таких деятелей русско-эфиопского сближения, как Н.С. Леонтьев, офицер К.С. Булатович, полковник Максимов, генерал Н.К. Шведов и др.7 Секретарь первого официального французского посольства в Абиссинии в 1896–1897 гг. С. Винера также неоднократно упоминает русских неофициальных и полуофициальных агентов (Н.С. Леонтьева, капитана Гудзенко) на страницах своих дневниковых записей1. Наблюдения касательно международной политики рассматриваемого периода содержатся также в воспоминаниях иностранных дипломатов, непосредственно не связанных с «абиссинским вопросом», – например, британского посла в Петербурге Д. Бьюкенена2.
Что касается отечественной мемуарной литературы, то здесь стоит выделить опубликованные в советское время дневниковые записи графа В.Н. Ламздорфа, бывшего в рассматриваемый период советником министра иностранных дел России и оставившего на страницах своих дневников ряд интересных подробностей международных отношений того времени, в том числе и по «эфиопскому вопросу»3. Некоторые основные тенденции внешней политики России того времени содержатся в дневниках ее верховного руководителя – последнего русского императора Николая II4. Множество малоизвестных деталей относительно хода итало-абиссинской войны 1895–1896 гг. содержится в походных дневниках ее непосредственного участника – одного из военных консультантов негуса Менелика – Н.С. Леонтьева, обработанных и изданных журналистом Ю. Ельцом5.
Ценным подспорьем при написании работы послужили материалы отечественной и зарубежной периодической печати. В статьях корреспондентов «Биржевых ведомостей», «Московских ведомостей», «Нового времени», «Русских ведомостей», а также в официальных сообщениях «Правительственного вестника» за 1880–1890-е гг. содержатся данные статистического и аналитического характера, позволяющие полнее представить себе развитие «абиссинского вопроса» в общем контексте русской внешней политики. Некоторые интересные факты, иллюстрирующие отношение западноевропейских правительств и общественности к российской активности на эфиопском направлении, были почерпнуты из британской газеты «Таймс».