Внешнеполитическая деятельность российского правительства в конце XIX века (на примере русско-абиссинских отношений)

Вид материала

Автореферат

Содержание Параграф 1 «Российско-эфиопские контакты – от первых сведений до теоретического обоснования» Параграф 2 «Первые практические попытки проникновения русских в Эфиопию» Параграф 1 «Эфиопия как объект колониального соперничества ведущих европейских стран на исходе XIX века» Параграф 2 «Подключение официальных российских властей к практическим инициативам по установлению отношений с Эфиопией» Параграф 3 «Экспедиция А.В. Елисеева и Н.С. Леонтьева и эфиопское посольство в Петербург в контексте русско-французских союзных Параграф 4 «Дипломатическая поддержка Эфиопии со стороны России в условиях борьбы эфиопского народа с итальянским вторжением 189 Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах Ваганова Т.А.

Подобный материал:

• Темы для контрольных работ по курсу "История международных отношений в конце xviii­, 19.05kb.
• Внешнеполитическая и диплом, 1673.18kb.
• Внешнеполитическая и диплом, 2102.9kb.
• Житенев Т. Е. Политика российского правительства по распространению церковно-приходских, 2196.17kb.
• Системный подход к изучению международных отношений, 195.41kb.
• Возникновение и развитие Древнерусского государства (IX начало XII в.), 40.81kb.
• Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
• История россии, 84.68kb.
• История россии. 11 класс, 34.65kb.
• I. россия на рубеже xix—xx вв. § Государство и российское общество в конце xix— НАЧАЛЕ, 469.47kb.

Глава 1. Истоки возникновения и установления дипломатических отношений между Россией и Эфиопией. В этой главе рассматривается начальный этап русско-эфиопских отношений, занявший, по сути, более двухсот лет, но явившийся в то же самое время необходимым фундаментом их практического становления – уже в конце XIX века.

Параграф 1 «Российско-эфиопские контакты – от первых сведений до теоретического обоснования» показывает, что, несмотря на проявляемый с обеих сторон интерес, вплоть до середины XIX в. не была предпринято практических шагов по установлению российско-эфиопских отношений – в основном, это было время накопления сведений об Абиссинии. И только в 1860-х гг. появился первый осмысленный проект установления с Абиссинией регулярных связей на государственном уровне. Бывший глава русской духовной миссии в Палестине архимандрит Порфирий Успенский направил в правительство записку под названием «Соображения об участии, какое может принять Россия в судьбе Абиссинии»¹, в которой, полагая религиозное сближение с Эфиопией основой будущих двусторонних отношений, он призывал подкрепить его политическим союзом с этой страной. Признавая сложившийся момент удачным для установления отношений с негусом Теодросом II, Порфирий Успенский призывал русское правительство последовать примеру иностранных держав и начать активные действия на северо-востоке Африки.

Однако российская дипломатия в то время опасалась каких бы то ни было активных действий вследствие тяжелого положения, в котором оказалась Россия после поражения в Крымской войне – необходимо было сосредоточиться на решении насущных задач, например, отмене унизительных положений Парижского мирного договора касательно Черного моря, а также возвращении себе доминирующего положения на Балканах. Эфиопские проекты, таким образом, неизбежно оказывались положенными под сукно.

Кроме Порфирия Успенского в указанный период предложения по сближению с Эфиопией выдвигали и другие деятели, однако следует признать, что до 80-х гг. XIX в. конструктивная инициатива установления контактов с Эфиопией принадлежала, в основном, церковным кругам. Мнения и высказывания русских дипломатов различного ранга по эфиопскому вопросу являлись лишь реакцией на предложения церковных иерархов, а также на робкие попытки эфиопских властей установить отношения с Россией. Причем эта реакция была сдержанной и предостерегала русское правительство от активных действий по отношению к Абиссинии. Подобная робкая эфиопская политика официального Петербурга привела к началу 1880-х гг. к тому, что Россия рисковала и вовсе остаться в стороне от какого бы то ни было участия в судьбе Абиссинии, общественный запрос на которое был весьма сильным как в российском, так и в эфиопском обществе. А это не только больно ударило бы по самолюбию российского руководства, но и лишило бы Россию одного из потенциальных рычагов влияния на политику европейских стран. Надо полагать, именно эти факторы привели к середине 1880-х гг. к определенной активизации России на североафриканском направлении, а точнее сказать, к осознанию необходимости и неизбежности этой активизации.

Параграф 2 «Первые практические попытки проникновения русских в Эфиопию» рассматривает период 1880-х гг., когда русское правительство вследствие обострявшейся конкуренции с европейскими державами в различных регионах начало понимать необходимость выстраивания определенной внешнеполитической линии в отношении Абиссинии, приобретшей к тому времени особенное значение в колониальной борьбе западных государств между собой.

Официальные лица отечественной дипломатии стали в этот период также проявлять интерес к Абиссинии как к сфере приложения Россией своих внешнеполитических интересов. Дипломатический агент в Египте М.А. Хитрово подал в 1885 г. в МИД записку¹, доказывающую полезность красноморских бухт как места для стоянки русских военных судов дальнего плавания – России необходимы были надежные коммуникации на пути в тихоокеанские гавани. Вместе с тем Хитрово впервые высказывает тезис, которым впоследствии и будет руководствоваться русская дипломатия в своих отношениях с Эфиопией и согласно которому Эфиопия могла играть лишь вспомогательную роль в интересах российской внешней политики, так как именно через Эфиопию можно и нужно было оказывать давление на другие европейские державы, чтобы склонить их к уступкам на других, более важных для России направлениях.

Вскоре после подачи М.А. Хитрово своей записки произошло событие, переведшее процесс русско-эфиопского сближения в практическое русло – пусть и во многом вопреки в целом инертной линии русского МИДа. Атаман вольного казачества Н. Ашинов предпринял попытку основать поселение на берегу Красного моря с целью закрепления в Абиссинии русского влияния. Проведя массированную пропагандистскую работу в России, получив поддержку со стороны Синода и морского министерства, он снарядил «русскую миссию» и в 1888 г. отправился во главе ее в Абиссинию. Не будучи, однако, официально поддержанной русским МИДом, миссия Ашинова потерпела полное фиаско – французские колониальные власти Обока посчитали основание ею поселения на красноморском побережье незаконным и силой заставили ашиновцев покинуть пределы колонии. Данное событие, вошедшее в историю как «сагалльский инцидент» показало русскому правительству необходимость выстраивать официальную линию в отношении Абиссинии, не полагаясь при этом на инициативы авантюристов ашиновского типа. Вместе с тем осложнения, возникшие на этой почве в отношениях с Францией, скорее, укрепили российские правящие круги в решимости идти на стратегический союз с Францией в европейских делах и поддерживать интересы союзника в колониях. Отныне всякий шаг в Абиссинии Россия предпочитала согласовывать с французским правительством.

Глава 2. Официальные контакты 2 государств в условиях колониального соперничества европейских стран.

Данная глава рассматривает полуофициальные и официальные контакты двух стран в период конца 1880-х–1890-х гг., приведшие в итоге к установлению в 1897–1898 гг. дипломатических отношений между Россией и Эфиопией. Во внешнеполитическом плане это был во многом решающий период как для России, которая окончательно перешла к стратегической ориентации на союз Францией, так и для Эфиопии, боровшейся в то время за внутреннюю централизацию и сопротивлявшейся колониальной агрессии Италии.

Параграф 1 «Эфиопия как объект колониального соперничества ведущих европейских стран на исходе XIX века» анализирует международную ситуацию, сложившуюся к 1890-м гг. вокруг Абиссинии. Именно в это время территории на Африканском Роге, включая и исконно эфиопские земли, сделались предметом ожесточенных колониальных противоречий трех европейских держав – Англии, Италии и Франции. По словам французского историка Ж. Дореса, Эфиопия, «вдруг вырванная из античной изоляции, обнаружила себя окруженной европейскими державами, проявлявшими после открытия в 1869 году Суэцкого канала живой интерес как к побережью Красного моря, так и к территориям Верхнего Нила»¹.

Поначалу основным игроком на Северо-востоке Африки была Англия. Главной целью англичан при этом было извлечение экономической выгоды от контроля за абиссинской торговлей. В политическом плане Англия стремилась не допустить укрепления Эфиопии как независимого государства, одновременно с этим используя ее вооруженные силы для борьбы с махдистским Суданом. Важной составляющей английской политики в регионе была поддержка амбициозной Италии, могущей оказать Лондону помощь в борьбе с махдистами, однако вместе с тем стремившейся превратить Эфиопию в свою колонию.

Правительство молодого итальянского государства во главе с экспансионистски настроенным Криспи проявляло отчаянную активность в закреплении за собой колониальных владений в бассейне Красного моря. В 1882 г. Италия объявила бухту Ассаб своей колонией, а в 1885 г. произвела оккупацию важнейшего порта Массауа, который эфиопы традиционно считали своим. До 1889 г. итальянцам безболезненно удавалось играть на внутриэфиопских противоречиях, сделав ставку на правителя области Шоа Менелика, обеспечив ему титул негуса и заключив с ним в 1889 г. Уччиальский договор о дружбе и торговле. Однако нежелание Италии видеть в Эфиопии сильное централизованное государство привело сначала к длительной дипломатической конфронтации, поставившей Эфиопию на грань международной изоляции, а затем и к вооруженному столкновению 1895–1896 гг., победа в котором позволила Менелику утвердить свое государство в числе полноправных субъектов международных отношений.

Определенную поддержку стремлению Эфиопии к объединению и сохранению независимости на протяжении этого периода оказывала Франция, которая не могла смириться с английским контролем над Египтом и которой необходимо было иметь возможность влиять на египетские дела через Восточный Судан, что было возможно лишь имея в союзниках боелее или менее дееспособную Эфиопию. Французы изначально избрали тактику мирного проникновения в Абиссинию, используя, в основном, экономические методы. Немаловажным фактором, предопределившим успех французской дипломатии в Эфиопии было острое колониальное соперничество Франции с наиболее опасным противниками Эфиопии – Италией и Англией.

Анализ ситуации, сложившейся вокруг Эфиопии к началу 1890-х гг., показывает, что Эфиопии крайне важна была поддержка со стороны крупной европейской державы, не заинтересованной при этом в приобретении колоний в Африке. Такой державой, способной хотя бы в дипломатическом плане оказать умеряющее влияние на аппетиты Англии, Италии и Франции, могла быть только Россия.

Параграф 2 «Подключение официальных российских властей к практическим инициативам по установлению отношений с Эфиопией» посвящен участию русского правительства в организации двух экспедиций поручика В. Машкова в Абиссинию – в 1889 и в 1891–1892 гг.

Записка офицера В.Ф. Машкова к военному министру¹ призывала российскую дипломатию переключиться с проблемы проливов и Балкан, стоившей России слишком дорого, на другие направления, в том числе и Абиссинию, откуда можно было гораздо более эффективно влиять на политику своих европейских конкурентов – прежде всего, Англии. При этом впервые была упомянута возможность экономического освоения Эфиопии как рынка для сбыта товаров русской промышленности.

Военное министерство, Синод и МИД в итоге дали согласие на отправку Машкова в Эфиопию с целью установления контактов с эфиопскими властями. Первая поездка Машкова в Абиссинию в 1889 г. носила разведывательный характер, однако имела важное значение для межгосударственных отношений – поручик привез письмо Менелика Александру III с просьбой о военно-технической помощи. Следующая экспедиция Машкова, официально шедшая под эгидой Русского Географического Общества, имела своей целью передачу ответного послания царя эфиопскому негусу, а также установления церковного сотрудничества. Этой поездке, состоявшейся в 1891–1892 гг., предшествовали длительные колебания МИДа под руководством сверхосторожного Н.К. Гирса, а также активная межведомственная переписка последнего с военным министром П.С. Ванновским. Поддержку машковским инициативам оказали также влиятельные дипломаты – посол в Турции А.И. Нелидов, а также дипломатический агент в Египте А.И. Кояндер. В итоге разрешение на поездку дал сам император Александр III, взяв ее под личный контроль. Несмотря на вынужденный более ранний отъезд из Аддис-Абебы, Машкову во время второго пребывания при дворе Менелика удалось завязать полезные контакты в эфиопских политических и духовных кругах, а также разобраться в хитросплетениях политики европейских держав в регионе.

Хотя заслуги Машкова и не были сразу же оценены по достоинству, значение его поездок не стоит недооценивать – благодаря ему начался регулярный обмен письмами между главами двух стран, завязалось сотрудничество России и Эфиопии в сфере образования. Российская дипломатия, несмотря на все свои опасения и продолжавшуюся оглядку на союзную Францию, вплотную подошла к решению об установлении официальных отношений с Эфиопией.

Параграф 3 «Экспедиция А.В. Елисеева и Н.С. Леонтьева и эфиопское посольство в Петербург в контексте русско-французских союзных отношений» посвящен дальнейшему развитию русско-эфиопских связей, оказавшихся под влиянием противоречий между Россией и основными европейскими конкурентами. Россия не признавала провозглашенный Италией в одностороннем порядке протекторат над Эфиопией, что постоянно служило предметом дипломатических неурядиц с итальянскими представителями. России нужна была сильная и независимая Эфиопия, могущая осложнять жизнь как Англии, так и Италии как члену недружественного России Тройственного союза. Подобная решительная поддержка эфиопской независимости в 1890-х гг. была связана и с произошедшими переменами в российском внешнеполитическом руководстве – в 1894 г. на престол вступил молодой и амбициозный Николай II, а МИД после смерти сверхосторожного Н.К. Гирса возглавил М.Б. Лобанов-Ростовский.

Именно в этих изменившихся условиях в Эфиопию в 1894–1895 гг. отправилась очередная миссия под руководством А.В. Елисеева и Н.С. Леонтьева. Склонность последнего к авантюрным замыслам сыграла в данном случае положительную роль для развития русско-эфиопских отношений, так как под влиянием обещаний и посулов Леонтьева неугс Менелик решился отправить в Петербург официальную миссию во главе с сановником Дамте, снабдив ее письмом к российскому императору с просьбой о дипломатической и военной поддержке в надвигавшейся войне с Италией. Эфиопы, хоть и не добились желанной военной помощи от России, все же уехали удовлетворенные, так как получили заверения в неизменности российской дипломатической линии на признание независимости и единства эфиопского государства. Немаловажным фактором стало также то, что неоднократно подчеркивался своеобразный русско-французский тандем в Северо-Восточной Африке, что давало Эфиопии дополнительную надежду на прорыв международной изоляции.

Параграф 4 «Дипломатическая поддержка Эфиопии со стороны России в условиях борьбы эфиопского народа с итальянским вторжением 1895–1896 гг.» рассматривает события, связанные с итало-абиссинской войной 1895–1896 гг., в контексте установления между Россией и Эфиопией официальных дипломатических отношений.

Неожиданный успех войск Менелика в войне с итальянцами вызвал огромное воодушевление в российских общественных кругах, а также окончательно подвиг российскую дипломатию на установление дипломатических отношений с доказавшей свое право на независимость Эфиопией. В 1896 г. в Аддис-Абебу был послан отряд Российского Красного Креста, деятельность которого в Эфиопии оказалась полезной не только с медицинской точки зрения, но и оказала значительное влияние на укрепление престижа России среди различных слоев эфиопского народа. При этом разнообразная деятельность главы миссии генерала Н.К. Шведова во время пребывания в Аддис-Абебе включала в себя и сбор важнейших данных об эфиопской внутренней и внешней политике.

Поднявшийся престиж России в Эфиопии и возросшее влияние Петербурга на африканские дела доказывается тем, что негус Менелик обратился за посредничеством русского императора в деле заключения мирного договора с Италией, причем итальянская сторона также была склонна видеть в России приемлемого посредника. Именно в честь коронации Николая II в1896 г. Менелик согласился на жест доброй воли – отпуск на волю 50 итальянских военнопленных. Кроме того, даже бельгийский король Леопольд II в том же 1896 г. предпочел воспользоваться услугами российских дипломатов для передачи своего ответа на письмо негуса Менелика.

В письме Менелика Николаю II, доставленном в Россию в 1896 г. содержится просьба о помощи Эфиопии в приобретении участка красноморского побережья. В обмен на это России предлагалась бухта Рахэйта как стоянка для судов дальнего плавания, а также в качестве порта для торговых связей с Абиссинией¹. И хотя эта идея не нашла отклика в российских правящих кругах, сам факт подобного предложения доказывает возросшее влияние России – ведь именно с русской помощью Менелик рассчитывал добиться своей стратегической цели – выхода к Красному морю.

Необходимо отметить, что вследствие благожелательной по отношению к Эфиопии позиции, занимаемой в ходе итало-абиссинской войны Россией и Францией, укрепился и своего рода русско-французский тандем в Северо-Восточной Африке. Менелик возлагал большие надежды на сотрудничество двух держав в регионе и неизменно подчеркивал особое отношение к русским и французам в ходе разного рода дипломатических мероприятий. Таким образом, здание русско-французского союза, оформленного в 1894 г., дополнительно подкреплялось возможностью взаимовыгодного сотрудничества вдалеке от европейских границ обоих государств.


В заключении сформулированы основные выводы и обобщения проведенного исследования. Основным из них является то, что у российской дипломатии к исходу XIX в. сформировалась концепция колониальной политики в Африке, заключавшаяся в формировании из централизованного и независимого эфиопского государства своего рода подспорья для воздействия на существенные интересы европейских держав-конкурентов. Значительная роль при этом отводилась африканскому сотрудничеству с Францией как составной части русско-французского союза.


Основные положения диссертации опубликованы в следующих работах:

1. Агеев Н.Д. Россия и Эфиопия: к истории неофициальных контактов накануне установления дипломатических отношений // Вестник РУДН. – М., 2009, № 6. – 0,4 п.л. (из перечня ВАК)

2. Агеев Н.Д. Неудавшаяся экспедиция А. Каргополова в Абиссинию: русско-французское сближение в колониальной политике на рубеже 1880–1890х гг. // Власть. – М., 2009, № 12. – 0,2 п.л. (из перечня ВАК)

3. Агеев Н.Д. Россия и Эфиопия: дипломатические связи на фоне отношений с европейскими государствами (конец XIX – начало XX вв.) – М., РЭА им. Г. В. Плеханова, 2009 г. – 1,3 п.л.