Сергей Лукьяненко

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Сергей Лукьяненко, 3354.75kb.
• Александр Конторович «черные купола», 3987.4kb.
• Сергей Лукьяненко, 3594.75kb.
• Сергей Лукьяненко. Пристань желтых кораблей часть первая, 1081.69kb.
• Исследовательская работа по литературе на тему: "Типология героев в произведениях, 70.04kb.
• Сергей Лукьяненко, 3529.32kb.
• Сергей Лукьяненко, 4074.35kb.
• Сергей Лукьяненко, 4074.17kb.
• Сергей Лукьяненко, Владимир Васильев, 4147kb.
• Расписание занятий, 57.29kb.

Наверное, я справлюсь с Котей.

И займу его теплое местечко. Буду захаживать на Тибет, как к себе на кухню. Прыгать из мира в мир, путешествовать, отдыхать. Работа-то непыльная. Так, перекинул распоряжение от одних функционалов другим, и можно дальше бездельничать. Займусь каким-нибудь коллекционированием. Начну писать детективы или философские трактаты.

Заскучаю - отправлюсь на родину функционалов, на Землю-шестнадцать. Интересно, почему они все-таки дали ей номер, да еще и такой странный? Для маскировки от слишком любопытных таможенников? Или в порядке миров Веера есть какая-то непонятная мне гармония? Возможно...

Вулканические пустыни меня мало интересуют, а вот музей с его крылатым хранителем - дело интересное.

А уж все на свете наскучит - напрошусь в Аркан. Буду менять другие миры. Вдруг получится сделать лучший? Такой, где никому не нужны будут функционалы. Где все будет хорошо.

В конце концов, другого выхода нет.

Я смотрел на телефон и твердо знал, что Котя тоже сейчас не спит. Ждет моего звонка. Надо достать бережно сохраненную бумажку и набрать длинный номер спутникового телефона...

Телефон звякнул.

Я схватил трубку, нажал «прием». Медленно поднес к уху.

— Алло! Не разбудил тебя?

— Нет, - ответил я. - Сижу, кофеем балуюсь.

— Мне тоже не спится, - утешил меня Котя. - Сижу, дурью страдаю. Сочиняю стихи.

— Лирические или торжественные?

— Сатирические. Про то, как старику-ветерану Василию Теркину прислали повестку в армию. Вот слушай... «Развернул. Читает громко Несгибаемый солдат: «Прибыть вам, Василий Теркин, Завтра в райвоенкомат!» Отложил бумагу Теркин, Посмотрел из-под очков. - Что же с Родиной случилось, Раз зовете старичков? Мнется лейтенант безусый, Покрасневший от стыда: - Видно, злая опечатка Затесалася сюда. Вам по ведомостям нашим Восемнадцать стукнет лет... Рассмеялся Вася Теркин, Мой любимый древний дед: - Эх, мальчишки, эх, дурите, Ваш компьютер оплошал. Сто добавить не хотите? Лейтенантик задрожал».

— Смешно, - сказал я. - Поздравляю с открытием новой развлекухи. Чего звонишь-то?

— Ну а чего бы и не позвонить? Кому мне еще звонить? Иллан будить, так она юмора не оценит, не слыхала она ни про какого Василия Теркина... - Он замолчал. Потом деловито спросил: - Ну, ты выбрал? Чего тянуть-то?

— Это тебе «чего тянуть». А я еще молодой, мне каждый день в радость.

— Да, это я не подумал, - согласился Котя. - Но все равно как на иголках тут сижу...

— Тут - это в твоей Шамбале? Хорошо слышно, только чуть задержка...

— Ага. Хочешь - заходи. Объявим временное перемирие.

Я посмотрел в окно. Светало.

— Нет, ты прав. Нечего тянуть резину. Давай так... сегодня в полдень. Только место какое-нибудь такое, непафосное...

— Давай. Городская свалка устроит?

— Все остришь... Давай за городом, по дороге на Медвежьи озера, где в прошлом году Виталькин день рождения отмечали.

— Ну это совсем уж скучно, в грязном чистом поле, как два богатыря... Там сейчас все раскисло и сплошные колдобины. Давай у тебя во дворе, где закрытый детский садик. Там маленький внутренний дворик, со стороны никто не увидит.

— Там же вечно алкаши квасят.

— Почему алкаши, мы тоже с тобой там квасили. Будет кто мешать - на пинках выгоним. Что нам, кабанам?

Я посмотрел в окно. Закрытый лет пять назад детский сад - трехэтажное здание в форме квадрата. Наверное, чтобы малышам было где гулять, если сильный ветер.

— Неудобно как-то, - сказал я. - Говорят, рождаемость сейчас повысилась, его ремонтировать хотят и снова запускать.

— Ну и что? Кто останется, тот приберет за собой. Опять же, тебе близко.

— Давай, - согласился я. - Это и впрямь не пафосное место.

— Тогда выбирай оружие.

Я подумал, рассеянно оглядывая кухню.

— Давай на ножах.

— Ты на кухне сидишь, что ли?

— Ага.

— Кирилл, - осторожно сказал Котя. - Это не лучший выбор. Ты нож-то в руках давно держал?

— Недавно. Две недели назад на этой кухне акушерку Наталью им тыкал.

— Да, извини. Но я хочу предупредить, мне доводилось...

— Я догадываюсь.

— Тебе принести?

— Нож? Спасибо, у меня есть.

— Тогда... тогда в двенадцать?

— Договорились.

Я прервал связь. Взял еще одну сигарету, покрутил в пальцах. В горле саднило, я вернул сигарету в пачку.

Вот как все просто. Все очень просто.

И близко, ходить далеко не надо.

И оружия полон дом.

Впрочем, надо будет взять подаренный Дитришем нож. Ему было бы приятно, да и нож такой серьезный...

Я поставил будильник в телефоне на одиннадцать, выключил свет и с телефоном в руках пошел в комнату. Кешью сонно гавкнул при моем появлении, я пихнул его, сгоняя с подушки в ноги, лег и тут же заснул.

Проснулся я, конечно, только в четверть двенадцатого, да и то не от терпеливо пищащего телефона, а от вылизывающего меня Кешью. В квартире было холодно, батареи грели едва-едва, а я еще и на кухне оставил окно открытым, вонь выветрить. Закрыв окно, сменил собаке воду и насыпал полезного для здоровья «Хиллса», чему Кешью вовсе не был рад. У родителей небось кормился вредными и вкусными кусочками с человеческого стола...

Пока Кешью неохотно завтракал, я принял душ, с удовольствием смывая остатки сна. Японский мятный шампунь пробудил меня окончательно. Заглянув на кухню, где стало потеплее, я достал из холодильника кусок окаменелой от старости копченой колбасы, отчекрыжил несколько ломтиков и сжевал, запивая чаем. Кофе в глотку уже не лез.

Без двадцати двенадцать я написал короткую записку родителям. На всякий случай. О том, что со мной все в порядке, но я вынужден срочно уехать и вернусь не скоро. Потом по-быстрому выгулял Кешью у самого подъезда, заслужив очень неодобрительный взгляд соседки Галины Романовны, возвращающейся из магазина. Ну что поделать, вот такая я свинья... Раздосадованные подвывания Кешью, который рассчитывал на полноценную прогулку, расстроили меня гораздо больше.

А когда я впихнул его в квартиру, он вдруг замолчал и посмотрел на меня так тоскливо, что я вернулся, присел, потрепал мохнатые уши и сказал, что он самый лучший в мире пес. И что я к нему обязательно вернусь. Постараюсь.

Заодно я взял и спрятал под курткой нож, о котором совсем забыл.

Без трех минут двенадцать я протиснулся в знакомую мне дыру в заборе детского садика и прошел во дворик. Туда вела одна-единственная арка, когда-то закрытая на решетку, но ее давно уже сорвали с петель местные алкаши.

Коти еще не было.

Это хорошо. Было бы неудобно явиться позже. Мне-то через двор пешочком пройти, а ему с Тибета телепортироваться...

Я обошел бетонированный дворик. Посидел на крошечной скамеечке. Поглазел на маленькие сломанные качели, на невысокий баскетбольный щит. Кольцо у щита было отломано, на щите краской была намалевана страхолюдная рожа и написано «Борис - казел». Я потрогал букву «а», посмотрел на палец, хмыкнул. Неуютное тут место для прогулок детишкам. А вот для выпивки удобное, по углам валяются разбитые бутылки, смятые пластиковые стаканчики и целые залежи скуренных до фильтра сигарет. Я тоже закурил. Первая утренняя сигарета казалась даже вкусной.

Слабо хлопнуло.

Я обернулся и посмотрел на стоящего в центре дворика Котю.

Он очень стильно выглядел.

Какой-то старинный мундир. Белые отутюженные брюки с золотым шнурком в швах, что-то вроде френча, тоже украшенного золотой шнуровкой, из-под полы выглядывают ножны. Очки, конечно, он надевать не стал.

— Ты кури, - найдя меня взглядом, сказал Котя. - Я подожду.

Я кивнул, торопливо докуривая. Затушил окурок, встал, отряхнул джинсы и подошел к Коте ближе. Встал метрах в трех. Сказал:

— Эффектно выглядишь.

— Вначале я хотел бы дать тебе пару советов, - сказал Котя. - Первое. Постарайся заранее смириться с тем, что твои друзья и родные будут умирать. Наша жизнь длится много дольше, даже если ты будешь пользовать своих близких у докторов-функционалов. Второе. Раз в десять—двадцать лет устраивай себе небольшие каникулы. На полгода-год. Где-нибудь на чужой войне, романтичной и старомодной. Вероз для этого идеален... кстати, это мундир островного города-государства Фальд, рекомендую. Третье. Ты не сможешь всегда оставаться самим собой. Придумывай себе временами новую биографию, новую судьбу. И старайся в нее поверить. Так, чтоб в печенку въелось. Чтобы сам себе верил. У меня получалось. Иначе отрастишь крылья, и меч к руке прирастет, вообще человеческий облик потеряешь... Четвертое. Постарайся овладеть самыми разными видами оружия. От морского кортика и до... не знаю, что где навыдумывали. До боевого лазера, короче.

— К чему это? - спросил я.

— К тому.

Сам Котя даже не шелохнулся - только одна рука скользнула вниз, в ней будто из ничего возник длинный острый кинжал, взмах - серебристая молния со свистом прошла у меня над головой.

Я обернулся.

Рукоятка кинжала (или кортика?) торчала из глаза намалеванного на щите «Бориса».

— Я не буду с тобой драться, - сказал Котя. - Я не святой, к сожалению. Если здесь сложить всех, кого я когда-то убил, то нам бы не хватило места. Но я не стану с тобой драться. Да еще на ножичках. Это смешно. Я шел тебя убивать, но вот... решил.

— Позер ты, Котя, - сказал я. - Краска на щите свежая. Ты утром это намалевал, после нашего разговора. Да и буква «а» в слове «козел» - это уже перебор.

Котя досадливо махнул рукой.

— Ну и пусть. Тебе-то что? Говорю - не буду я драться. А если утрачу функцию - стану обычным человеком и скоро сдохну. Мне хоть в лоб, хоть по лбу!

Я достал и подкинул в руке свой нож. Развернулся и бросил. Лезвие пронзило второй глаз «Бориса».

— На самом-то деле, - сказал я, - еще неизвестно, как бы все повернулось. Я же в неустойчивом состоянии. Я ходячий локальный хроноклазм, человек, которого выдернули из мира, но мир внезапно стал очень сильно упираться... Так что не надо ля-ля. Но у меня есть к тебе другое предложение.

— Какое? Скажешь, что готов уйти с Земли? Кирилл, я никогда не поверю! И дело не в том, что тебе наша Земля так нравится. Ты просто упертый, ты не терпишь, чтобы тебя принуждали!

— Допустим, с Земли я не уйду. Но и на твое место не претендую. У меня процесс выбора решения... так вот я сделал свой выбор.

Я стянул с пальца кольцо - остаток своей таможенной башни. И бросил его на землю.

— Кирилл, это просто кусочек железа, оно ничего не значит!

— Понимаю. Но это символ. Я от вас отрекаюсь. Вы мне надоели. Все вы: таможенники, кулинары, полицейские, кураторы. Идите вы лесом! Я - человек, и у меня нет функции!

— И ты хочешь сказать, что вернешься в свой «Бит и Байт», станешь пацанам видеокарты подороже впаривать? - недоверчиво спросил Котя.

— Нет, наверное. Меня небось уже уволили за прогул. Восстановлюсь в институте.

— Зачем? - поразился Котя.

— Выучусь на инженера, построю ракету и улечу от вас к чертовой матери!

— Ага. А ночами станешь вагоны разгружать, чтобы у родителей на шее не сидеть.

— Ну, можно без крайностей. Я все-таки в железках разбираюсь. Пойду в какую-нибудь интернет-контору, буду вечерами в техподдержке работать. Вон «Корбина» по всей Москве сети тянет, к ним устроюсь...

Котя примиряюще развел руками.

— Подожди! Подожди, Кирилл! Ты сейчас на взводе, оба мы взволнованы и напуганы. Конечно, ты все можешь. И в институт свой можешь вернуться, и по телефону глупым пользователям советы давать: «А теперь откройте папку «Ваши подключения»...» Но это же несерьезно! Ты никогда на самом-то деле этим не удовлетворишься! Понимаешь? Ты из себя функционала не вытравишь, рано или поздно схватишься за голову - и начнешь меня искать. И найдешь, потому что все к тебе вернется! Так зачем оттягивать неизбежное? Ты в функции, я вижу! Ты снял кольцо, произнес громкие слова, но ты не стал обычным человеком!

— Похоже, мне остается только одно, - сказал я. Отошел к баскетбольному столбику. Примерился. Закопан неглубоко, пятьдесят сантиметров вниз, на конце цементный ком...

Я взялся поудобнее и вырвал столбик из асфальта.

— Вот так, - сказал Котя удовлетворенно. - Вот так. Я же говорил...

С двухметровой металлической трубой наперевес (на одном конце болтается цементная глыба, на другом деревянный щит с воткнувшимися ножами) я пошел к Коте.

Тот терпеливо ждал. Наверное, он действительно собирался не сопротивляться, и это меня тревожило.

Я вскинул трубу - и обрушил ее на Котю.

В последний миг он все-таки не выдержал. Прыжком ушел из-под удара, перекатился по асфальту, перепрыгнул через скамейку. Выкрикнул:

— Вот так! Правильно!

Я снова поднял трубу. От удара цементный ком растрескался и осыпался, обнажив острый ржавый конец.

Котя схватил скамейку - та не была закреплена. Вскинул на вытянутых руках - и швырнул в меня.

Я отбил ее ударом трубы. Легонькая скамейка для детворы...

— Ребята! Ребята, что вы творите!

Краем глаза я увидел двух пропитых доходяг, показавшихся в арке. У одного в руках уже была заветная бутылка, другой держал двухлитровый баллон «Фанты». Почему-то лимонад меня особенно насмешил.

— Ребята, оставьте! Страшное дело творите! - надрывался тот, что с водкой. Второй, похоже, более четко представлял себе, что страшное может сделать человек, а что - нет. Глаза у него округлились, он, не выпуская бутыль, схватил товарища за локоть и потащил назад.

Котя стоял, торжествующе глядя на меня.

— Извини, - сказал я. - Выход только один... надеюсь, я не ошибаюсь...

Он кивнул, не отрывая от меня взгляда.

Я перехватил трубу поудобнее - и резким ударом вонзил ее в живот другу.

Котя схватился за трубу. Раздался жалобный стон железа. Голыми руками он разорвал трубу у самого живота, будто гидравлическими ножницами по ней щелкнул. И опустился на асфальт, привалившись к опрокинутой скамейке. Полуметровый кусок трубы торчал у него из живота.

Я подошел и сел на корточки рядом.

— Видишь? - сказал Котя. Лицо у него бледнело. - Видишь, как все просто? Ну же... давай...

— Все очень сложно, - ответил я. - Но я надеюсь, что не ошибся. Я не хочу быть куратором. Я не хочу быть функционалом. Идите вы все в пень.

Взявшись за трубу, я вырвал ее из Коти, отбросил в сторону.

— Сейчас я умру, - печально сказал Котя. - Потеря крови, болевой шок...

Я посмотрел на запекшуюся на его мундире кровь.

— Да нет, - сказал я. - Ты не умрешь. Ты же куратор. Ты могучий функционал, умело управляющий прислугой в техногенном мире Демос.

— А ты?

— А я - просто человек. Я сделал выбор, понимаешь? Когда не стал тебя добивать - сделал выбор. И перестал быть функционалом.

— Нет, не понимаю... - Голос Коти чуть окреп. Он попытался потрогать свою рану, поморщился. - Ой, больно как... Ты бы знал, как больно!

— Я догадываюсь. Ничего, терпи. К обеду заживет.

— Все равно никто не поверит. Все равно все будут подозревать, что ты функционал. Что ты... что твои способности просто затаились...

— Ну и прекрасно. Значит, меня побоятся пришить на всякий случай. Из риска, что мир провалится в тартарары. Это просто замечательно, что мне не поверят до конца.

Котя поерзал, садясь поудобнее. Деловито сказал:

— Заживает... Ты в себе ничего не чувствуешь?

— Ничего. Совершенно.

Я протянул руку, попытался приподнять кончиками пальцев трубу. Ничего не получилось.

— Как это у тебя вышло?

— У каждого человека своя судьба, - сказал я. - Вы превращаете в функционалов тех, кто мог бы изменить судьбу человечества. Но миров - бесчисленное множество. Где-то там, в этих мирах, люди все-таки следуют своей судьбе, изменяют жизнь... Надеюсь, не только путем войн. Надеюсь, к лучшему. И эта искаженность, эта противоестественность существования функционала - она одновременно источник его силы. Мы... Нет, уже вы. Вы сильны, потому что живете не своей жизнью. Потому что делаете не то, что могли и должны были совершить.

— И что ты должен совершить?

— Не знаю, честное слово. Вначале вернусь в институт. Может, и впрямь ракету должен построить?

— Мы тебя из института не выгоняли, - сказал Котя. - Ты сам ушел. Я тогда и не думал, что ты функционалом станешь, ты сам все решил. Помнишь, говорил, что надоело учиться ради того, чтобы всю жизнь как лох гайки крутить и схемы рисовать?

— Котя, - засмеялся я. - А кто тебе сказал, что только вы - функционалы? Что только вы правите чужие судьбы? Тем, кто ходит через ваши порталы, лопает в ресторанах немыслимые деликатесы и справляет вечеринки на берегах первобытных океанов, - для них что ты, что я, все едино! Им не нужен никакой космос, им не нужны научные открытия, им не нужна вера в Бога, им не нужна третья поэма Гомера. Им куда полезнее, чтобы человек стоял в лавке и продавал игрушечные железки.

— У меня в кармане сигареты, достань, - попросил Котя.

Я достал золотистую пачку, вынул одну сигарету, раскурил и вставил Коте в зубы. Руки у него были все в крови.

— Себе бери, - сказал Котя. И не удержался, добавил: - Бери всю пачку, на стипендию таких не покуришь!

— Да нет, спасибо. Мне теперь здоровье надо беречь, я же не функционал.

Я встал, отряхнул колени. Спросил:

— Может, тебе плед притащить? А то застудишься, Иллан будет огорчена.

— Не застужусь.

— Ну смотри. Я пойду, пожалуй. Мне надо собаку выгуливать.

Я вышел из дворика, обернувшись лишь в арке. Котя курил, глядя в сумрачное московское небо. Что ему там виделось? Жаркое солнце Византии? Что еще он должен был совершить, но так и не сделал, предпочел стать функционалом?

Я пошел к дому.

Алкаши стояли у ограды снаружи, возбужденно что-то обсуждали. К бутылке они уже успели изрядно приложиться. Я помахал им рукой, и они торопливо двинулись прочь.

А что должны были совершить они? Какие неудобные кому-то поступки, что выкинуло их из жизни простым и надежным способом даже без сладкой пилюли функциональности?

Не знаю и уже не узнаю.

Я больше не творю чудеса.

Я никогда не смогу изменить мир.

Но я могу отстоять свое последнее право, единственное, которое есть у человека, - право быть собой. Право возделывать свой сад.

— И мне дороже боль и тлен, - сказал я, вспоминая Землю-шестнадцать, где мне уже никогда не побывать. Теперь у меня только одна Земля. - И редкий, горький миг блаженства, чем бесконечный рабский плен дарованного совершенства!

Когда я вернулся домой, то у порога меня ждала огромная лужа и смущенный, но уверенный в своей правоте Кешью. Что ж, каждый протестует как может.

Я не стал его ругать.

2007 © С. Лукьяненко