Geum.ru

Станислав Лем

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   55   56   57   58   59   60   61   62   ...   71
Эпистемология и Шалтай-Болтай


Термин «эпистемология» происходит от греческого слова эпистэмэ – знание. Эпистемология, таким образом, теория познания . Этот термин широко распространен во французской и особенно в англо-американской литературе. Менее – в немецкой. Придавать «эпистемологии» какой-либо иной смысл, например, связывать ее исключительно со взглядами того или иного мыслителя – значит отнимать лавры у бедного Шалтая-Болтая. Ведь это именно Шалтай-Болтай – яйцо, «в облике которого было нечто человеческое», утверждал, что когда он берет слово , оно значит то, что он хочет .156

Вопросам эпистемологии Лем уделяет большое внимание. При этом он опирается на идеи кибернетики. Мы начнем обсуждение его взглядов... с Электрибальда.

Электрибальд и подсознание


Ст. Лем был, наверно, знаком с работой А. Н. Колмогорова «Жизнь и мышление как особые формы существования материи».157 Во всяком случае, есть прямая связь между заключительным примечанием А. Н. Колмогорова и рассказом Ст. Лема «Путешествие первое А, или Электрибальд Трурля».158 Приведем для ясности примечание А. Н. Колмогорова:

«Возможно, что автомат, способный писать стихи на уровне больших поэтов, нельзя построить проще, чем промоделировав все развитие культурной жизни того общества, в котором поэты реально развиваются».

В своей статье А. Н. Колмогоров рассматривает вопрос о связи сознания и подсознания. Он пишет: «В развитом сознании современного человека аппарат формального мышления не занимает центрального положения. Это скорее “вспомогательное вычислительное устройство”, запускаемое в ход по мере надобности». И там же: «...кибернетический анализ работы развитого человеческого сознания и его взаимодействия с подсознательной сферой еще не начат».

Вот эти-то вопросы и привлекают внимание Ст. Лема. Он отмечает, например, что информация, которую перерабатывает мозг лыжника во время слалома, куда больше той информации, которую перерабатывает за тот же отрезок времени мозг блестящего математика. При этом под информацией здесь понимается не шенноновская мера, а «количество параметров», которыми управляет мозг слаломиста. Быть может, в этом сравнении и есть нечто верное, однако в целом оно неудачно. Лем говорит, что большинство параметров слаломиста находится вне сферы его сознания. Отсюда – эффективность. Но кто учел те «параметры», которые приходят в движение в подсознании математика, когда он размышляет о банаховых алгебрах?

Сказать свое слово о подсознании давно пытается психоанализ. Отвергнуть его целиком было бы неверно, в нем есть островки трезвой мысли, но лишь островки – среди океана вымыслов.

Другое дело – логика, теория познания и психология. Эти науки давно стремятся раскрыть природу познавательных психических процессов. Особенно интригуют исследователей эвристические процессы, т.е. процессы поиска решения той или иной задачи.159

Вот что об этом пишет А. Н. Колмогоров (op. cit.). «Общеизвестно, что карандаш и бумага необходимы в процессе интуитивных творческих поисков. Вместо полностью выписанных формул иногда на бумаге появляются их предположительные схемы с незаполненными местами, несколько линий и точек изображают фигуры в многомерном или бесконечномерном пространстве, иногда знаками обозначается ход перебора вариантов, сгруппированных по принципам, которые перестраиваются в ходе перебора и т.д. Вполне возможно, что вычислительные машины с надлежащим устройством ввода и вывода данных могли бы быть полезны уже на этой стадии научной работы».

Процедуры поиска подчиняются не «черно-белой» дедуктивной логике, не логике «истины» и «лжи», «да» и «нет», а малоизученной «цветной», «гадательной» логике, логике «наверно это так».

Следуя этим общим воззрениям, Лем связывает с моделированием творческих процессов проблемы «внемозгового воспроизведения» «неалгоритмических процедур». При этом, конечно, приходится «деалгоритмизировать» алгоритм, например вводить «генератор акцидентальности», т.е. делать выбор шагов случайным. Или же использовать не «предписывающие», а «разрешающие» правила типа: если получено то-то, то можно делать то-то или то-то. Наборы таких предписаний иногда называют диспозициями . Алгоритмы становятся при этом «пластичными».

Обучение и перцептроны. Гештальт


Устройство, которое достаточно хорошо моделирует реальные познавательные процедуры, должно обладать механизмами обучения и самообучения. Сейчас активно ведутся работы по созданию алгоритмов и машинных программ опознавания образов, т.е. по созданию перцептронов.160

Быть может, перцептроны выяснят, наконец, на «машинном уровне» онтологический статус универсалий. «Быть может, – пишет Лем, – будущие перцептроны подведут нас ближе к пониманию “интуиции”» (гл. IV).

Ведь восприятие – мгновенный психический «снимок» объекта как целого – имеет аналог в интеллектуальной сфере. Речь идет о понятии целостного образа, о так называемом гештальте , введенном гештальт-психологией (нем. die Gestalt – образ). Это направление психологии перенесло понятие целостного образа из сферы чувственного восприятия в интеллигибельную сферу.

Ученые, художники и музыканты подтверждают эту догадку психологов161, а Лем резюмирует их свидетельства. Он говорит, что ученый-теоретик, сжившийся с аппаратом и абстракциями своих теорий, воспринимает эти теории как некие целостные образы – гештальты. Эти образы связываются в сознании ученого с чувственными образами и знаковыми формами. И зачастую общность двух теорий ученый улавливает именно как некую общность их гештальтов. Или же интуитивно предчувствует, что два гештальта можно слить в некое, еще неизвестное целое – обобщение. Предчувствует до фактического построения.