Цена вхождения

Вид материала

Сценарий

Содержание Россия и запад после августа Раймонд Гартхоф, 1994 Первой реакцией Горбачева было: «А что будет со мной?» Этот вождь не мог призвать страну не подчиниться раскольникам, он слишком

Подобный материал:

• Тема заседания, 589.89kb.
• Цены на иностранных звёзд эстрады цена представлена для Москвы с учетом перелета, 1291.8kb.
• Шахматные программы 2007г Цена без пересылки, руб. Цена, 160.89kb.
• Цена лечения определяется сложением стоимости проделанных манипуляций, затраченных, 160.81kb.
•    Цена была и остается важнейшим критерием принятия потребительских решений, 282.72kb.
• Ростовский филиал Кафедра гуманитарных дисциплин Курсовая работа по предмету «экономическая, 433.11kb.
• Курсовая работа, 931.34kb.
• Потенциальное воздействие вхождения в вто и соглашений о партнерстве и сотрудничестве, 2346.87kb.
• Быть среди людей человеком. Страничка из истории этикета, 40.31kb.
• Лекция 401, 115.21kb.

Глава 19

РОССИЯ И ЗАПАД ПОСЛЕ АВГУСТА

Даже русские либералы отныне полагают, что этот мир — менее идеалистическое место, а новому мышлению лучше бы ограждать российские национальные интересы.

Раймонд Гартхоф, 1994


СССР без КПСС

Среди семнадцати тысяч сотрудников Центрального Комитета КПСС не нашлось ни одной кроткой и наивной души, которая ощутила бы мир перевернувшимся, ощутившей бы невозможность жить в мире, где вся прошлая жизнь потеряла смысл. Плотного сложения чиновники выносили из подъездов Старой площади объемистые портфели, и в их глазах вовсе не было истовости, ощущения крушения. Коммунизм как таковой погиб довольно давно — еще в 1956 г. — на Двадцатом съезде КПСС, остановившем безумие гражданского конфликта в уставшей от него стране. Только имеющие от этого корысть люди могли называть послехрущевский режим тоталитарным.

Прибывший в «новую страну», Горбачев дважды увольнял уже назначенных после Августа премьер-министров, подчиняясь воле Ельцина; пиком было призвание на пост премьера ельцинского посланца Ивана Силаева. Становящийся всемогущим Ельцин мог ликовать в своем кабинете, но тем самым он создавал у всех союзных республик безошибочное чувство, что он захватывает союзную власть, а вовсе не утверждает некую демократию. Все это бумерангом вернется к нему довольно скоро.

27 августа Ельцин, Назарбаев и Акаев присоединились к Горбачеву в пожелании продолжить работу над новым союзным договором. Поздно. В фигуру решающего масштаба вырос президент Украины Кравчук, еще недавно не смевший сопротивляться военному руководству трех военных округов на территории Украины. Теперь он ловил мгновение в парализованной Ельциным стране, он брал контроль над военной системой, расположенной на территории Украины.

367

И все же шанс был. 2 сентября 1991 г. Горбачев подписал с руководителями трех республик (минус Прибалтика, Грузия и Молдавия) договор о начале проведения новых совещаний о структуре будущей страны. Перед изумленным Съездом народных депутатов предстал президиум, в котором рядом сидели Горбачев, Ельцин и Назарбаев, зачитывающие совместный текст. Новый вариант оставлял Центру три объединяющих органа — Государственный совет (десять плюс один); Совет представителей; палата Народных депутатов. А также Межреспубликанский экономический совет.

Редчайшим позором, монументальной капитуляцией государственного самосознания было видеть, как Горбачев уговаривал Съезд народных депутатов СССР самораспуститься. Vae victis! («Горе побежденным!») А ведь требовалось немногое: стоило Горбачеву сказать, что «мы — единственная легитимная сила и власть на огромной территории страны», как вся ельцинская абракадабра переворачивалась, подчиняясь логике соподчинения в единой стране, которую еще нужно было разрушить. Но для этого нужно было обладать личной смелостью. Нужно было любить страну больше себя.

Пунцовыми были уши у телезрителей феноменального спектакля: депутатам Съезда народных депутатов СССР пообещали невиданные личные льготы (их потом у глупых детей природы немедленно забрали), и 5 сентября 1991 г. парламент СССР проголосовал за свой роспуск. Только 43 депутата отказались произвести публичное политическое харакири — слишком мало по сравнению с 1683 покорными депутатами, потерявшими всякое представление о реальности.

Америка без соперника

Сразу же после августовских событий 1991 г. глава американской дипломатической службы говорит президенту СССР: «Время разговоров ушло. Мы нуждаемся в действиях. У вас сейчас большие возможности для действий... Важно действовать решительно»⁴²⁶. Как вам нравится слово «мы»?

Во время визита государственного секретаря США Джеймса Бейкера в сентябре 1991 года Горбачев пошел на последние возможные уступки американской стороне. 11 сентября он подписал соглашение, запрещающее советской стороне поставлять оружие какой бы то ни было партии в Афганистане. Это соглашение в конечном счете привело к падению режима близкого советской стороне режима Наджибуллы семью меся-

368

цами позже. Гражданская война началась здесь задолго до советского вмешательства и не закончилась многие десятилетия позже. Режим Ельцина наладил связи с муджахединами, что пригодилось ему после падения Наджибуллы.

На общей пресс-конференции Горбачев отдал приказ о выводе всех советских войск с Кубы. Речь шла о выводе советской «тренировочной» бригады численностью 2800 человек, которая находилась на Кубе с 1962 г. Горбачев сказал, что Советский Союз трансформирует свои отношения с Кубой в нормальные и «взаимовыгодные». Советский Союз готов убрать все препятствия, созданные в период «холодной войны».

Случилось то, что с трудом можно было представить себе прежде. Ведущий деятель антикастровской эмиграции Хорхе Мас Каноса вылетел из Майами в Москву для встречи с президентом РСФСР Ельциным и новым (сменившим Бессмертных) министром иностранных дел СССР Борисом Панкиным.

А в Москве новый глава КГБ Бакатин представил американскому послу Роберту Страусу схему подслушивающих устройств нового здания американского посольства.

Именно тогда возглавлявший Комитет государственной безопасности Бакатин поразил и изумил американцев. Он прибыл в американское посольство и положил перед послом Страусом схему прослушивания строящегося здания американского посольства в Москве. Бакатин принес и чертежи их установки и собственно сам прибор подслушивания. Это был бы замечательный жест, если бы американская сторона немедленно представила свои схемы и приборы подслушивания советского посольства в Вашингтоне. Но как одностороннее действие, это был акт покорности. Любой американский контрпартнер Бакатина лишился бы за подобный жест карьеры.

Еще одним необычным жестом было посещение 9 сентября 1991 г. двадцатью двумя советскими генералами и адмиралами, а также шестью полковниками двухнедельных курсов по американской системе национальной безопасности при школе Джона Кеннеди в Гарвардском университете.

Тем временем руководители американской дипломатии активно знакомились с новыми лидерами СССР. Госсекретарь Джеймс Бейкер 16 сентября посетил казахского лидера Назарбаева в Алма-Ате. Неделей позже Леонида Кравчука принимали в Белом доме. 26 октября президент Буш впервые по телефону обсудил с президентом Ельциным взаимные экономические проблемы.

369

Задачи американской дипломатии, пожалуй, детальнее других осветил заместитель государственного секретаря Роберт Зеллик в выступлении перед комитетом по иностранным делам палаты представителей США 2 октября 1991 г. Главной он назвал задачу активного вторжения в дела московского Центра, равно как и в дела союзных республик⁴²⁷.

В глобальном плане американское руководство интересовали, прежде всего, вопросы советского ядерного потенциала. 27 сентября в широковещательном выступлении, транслировавшемся на всю страну, президент Буш объявил о новых элементах своего курса. Он «снял» состояние тревоги с некоторых стратегических авиационных частей и некоторых ракетных подразделений (призывая СССР сделать то же). Президент Буш указал, что «новые лидеры в Кремле и в республиках ныне выражают сомнения относительно необходимости столь большого ядерного потенциала. В результате мы владеем сейчас бесподобной возможностью изменить ракетно-ядерное соотношение сил между Соединенными Штатами и Советским Союзом»⁴²⁸ . По телефону Буш обсуждал стратегические проблемы не только с Горбачевым, но и с Ельциным. Диалог с обоими русскими был устроен через посредничество уполномоченного США в делах в СССР Джеймса Коллинза, который навестил вначале Горбачева, а через три часа Ельцина с целью организации телевизионного контакта.

Буш предложил советско-российской стороне уничтожить все наземные МБР с разделяющимися головными частями (1) и разрешить создание противоракетной обороны (2)⁴²⁹. Остановимся на секунду, послушаем американского специалиста. «Предложение модифицировать либо отставить вовсе договор ПРО (чего Буш не упомянул), разрешить создание системы обороны при помощи баллистических ракет — многими в США, Европе и в Советском Союзе не рассматривалось как стратегически необходимая или стабилизирующая инициатива. Что касается второго пункта, то уничтожение всех наземных МБР с разделяющимися головными частями, составлявших основу стратегических сил СССР, не касаясь при этом ракет, размещенных на подводных лодках (составляющих основу американских стратегических сил), не создавало необходимого равновесия»⁴³⁰.

В середине ноября 1991 года Горбачев назначил своего блестящего министра Шеварднадзе министром иностранных дел Союза. И здесь оба блестящих государственных деятеля попали в лужу. Ельцин — не предвидеть этого мог только сле-

370

пой — объединил министерство внешних дел Союза с Министерством иностранных дел Российской Федерации, сделав Шеварднадзе подчиненным своего прежнего сотрудника среднего ранга — Андрея Козырева.

Собственные аналитики доложили Бейкеру цель горбачевского назначения Шеварднадзе — «заставить нас играть более активную роль в сохранении Союза. Нам все это уже надоело, — думает Бейкер, — потому что наша цель — защищать собственные интересы»⁴³¹. Особенно дикой казалась задача «помочь в сохранении Союза» министру обороны Р. Чейни. «Дик хотел развала Советского Союза, он видел в Украине ключ к этому и полагал, что, если Америка поспешит с признанием, украинское руководство будет более настроено в пользу положительных отношений с нами»⁴³². За пять дней до украинского референдума о независимости как всегда «проницательный» Шеварднадзе убеждал Бейкера, что «у центра есть мощные рычаги воздействия на республики»⁴³³. Украинцы показали, что эти рычаги — нулевые.

Это была уже полная политическая слепота. И ее полностью разделял Горбачев, когда за день до референдума в обычной своей манере магического оптимизма убеждал президента Буша, что любой исход голосования не обязательно будет означать развал Союза. Разумеется, донесения американского посла Страуса были бесконечно далеки от этого дикого оптимизма.

Американцы еще до конца ноября не верили в такой масштаб глупости. В Вашингтоне думали, что двенадцать республик найдут некий путь к образованию нового союза.

Слава миротворца

Валовой национальный доход СССР уменьшился за 1991 г. на 17 процентов, национальный доход — на 15 процентов, промышленное производство упало на 7,8 процента, сельскохозяйственное производство — на 7 процентов, строительство жилья сократилось на 17 процентов, общее потребление сократилось на 15 процентов⁴³⁴.

Думаете, Кремль произвел на свет антикризисное планирование? Ничуть не бывало. Голова Горбачева была занята инициативами, которые должны были восхитить американскую сторону. 5 октября 1991 г. Горбачев провозгласил, что «Советский Союз уничтожит все свои наземные тактические ядерные и снимет все тактические ядерные устройства с кораблей и

371

самолетов и наземных установок военно-морской авиации. Часть этих боевых средств будет уничтожена, а часть складирована. (Напомним, что предложение совершить вышеуказанное совместно было на Мальте в декабре 1989 г. отвергнуто американской стороной категорически). И сейчас Горбачев предлагал совместно уничтожить все тактическое ядерное оружие. Он указывал также, что СССР уберет с установок воздушной обороны все ядерные боеголовки в центральные склады. А если американцы последуют советскому примеру, то СССР снимет все тактические ядерные системы.

И это не все. Горбачев предлагал ликвидировать состояние боевой готовности в отношении всех стратегических бомбардировщиков. Он декларировал свою готовность прекратить работу над всеми новыми ракетными проектами. Президент СССР объявил, что отменяет увеличение существующих мобильных ракет СС-24, расположенных на специальных железнодорожных путях, а существующие ракеты этого класса складирует. «Горби» в условиях практического распада государства объявил об отмене состояния боевой тревоги для 503 МБР (включая 134 МБР с мирвированными головными частями). В запале истерического одностороннего миролюбия Горбачев снял с боевого дежурства 92 ракеты, расположенные на подводных лодках. Он пообещал, что «Советский Союз односторонним образом сократит свои ограниченные Договором СНВ-1 боеголовки численностью от 5 до 6 тысяч. Он зашел так далеко, что предложил создать «совместные системы перехвата, основанные на наземных и космических элементах». Наиболее радикальным было предложение «контролируемого прекращения» производства всех расщепляющихся материалов, изготовляемых для ракет. Президент СССР декларировал годичный односторонний мораторий на ядерные испытания. Советские вооруженные силы сокращались на 700 тысяч человек⁴³⁵.

Сокращение вооруженных сил Горбачев предполагал осуществить за счет вооруженных сил, прежде всего расположенных на территории прилегающих к России республик. Они как бы разделили обязательства: Горбачев сокращал советские вооруженные силы, а Ельцин готовился их отводить. Уже в октябре 1991 г. Министерство иностранных дел СССР рекомендовало ввезти все советские межконтинентальные баллистические ракеты на территорию Российской Федерации, но Генеральный штаб тогда воспротивился этому. Но в любом случае сентябрь-

372

октябрь 1991 г. знаменуются выходом Горбачева и Ельцина далеко за пределы подготавливаемого (уже давно) договора по СНВ (что и будет зафиксировано в Договоре СНВ-1, который будет подписан 3 января 1993 г.).

1 октября 1991 г. президент Буш выделил 585 млн. долл. в виде грантов для покупки американского зерна. В октябре 1991 г. Советский Союз выступил с дипломатическим признанием Израиля. СССР и США (Бейкер и Панкин) выступили с инициативой созыва Конференции по Ближнему Востоку; 30 октября такая конференция открылась в Мадриде. А 23 октября США и СССР присоединились к КНР в процессе камбоджийского урегулирования. 2 декабря США и СССР совместно решили проблему противостояния в Сальвадоре. То были странные дни. Огромное судно Советского Союза тонуло в глубины истории, а капитан на палубе решал проблемы далеких стран. Или американцы торопились использовать капитана?

29 октября 1991 г. президенты Горбачев и Буш встретились в последний раз в привычном для себя качестве. Американская сторона торопила с решением проблем контроля над ядерными вооружениями — американцы отчетливее кремлевских мечтателей видели крен советского государства. Было решено создать рабочие группы, главная из которых была группа по стратегической стабильности. Вольно или невольно, но главной темой стали радикальные перемены в СССР; Джордж Буш желал знать, в какой мере катаклизмы в пределах советских границ ослабят (или не ослабят) центральный контроль над огромным ракетно-ядерным потенциалом тонущей страны. Буш поднимал вопрос об экономической помощи, но было ясно, что с ним заокеанский благодетель несколько опоздал. Последующие акции в этом направлении уже не имели прежде возможной значимости: 12 ноября Отдел частных инвестиционных кредитов одобрил гарантии фирмам, торгующим с Советским Союзом. А 20 ноября президент Буш выделил дополнительные 1250 млн. долл. в качестве кредитов на покупку американского зерна. 12 млн. долл. пошли по статье гуманитарная помощь Советскому Союзу.

Мы видим инициативу, которая позже вызреет в весьма значимое предприятие. Сенатор Сэм Нанн предлагает выделить прежней второй сверхдержаве миллиард долларов; сенатор-республиканец Ричард Лугар предлагает вотировать 500 млн. долл. для ликвидации советского ядерного и химического оружия. Этот билль прошел 25 ноября 1990 г.

373

Смерть Союза

Ha волне августовской победы Ельцин попытался жестко обойтись с соседними республиками, что особенно относилось к Украине. Согласно инструкции Ельцина, его пресс-атташе Павел Вощанов 26 августа 1991 г. выступил с заявлением, что Россия оставляет за собой право поднять вопрос об изменении границ в случае, если значительная часть этнического русского населения в соседних республиках окажется в положении, когда данные республики не останутся в общем с Россией союзе. Это предупреждение вызвало резкую реакцию особенно на Украине и в Казахстане⁴³⁶. (Позднее Ельцин постарался успокоить эти республики, но он никогда открыто не отказывался от вышеприведенного предупреждения.)

Следующие три месяца в Москве правило переходное правительство. По большому счету, это была сплошная агония, перемежающаяся периодическими оптимистическими жестами. Так 29 августа 1991 г. Россия и Украина совместно декларировали необходимость в тесных экономических связях между «суверенными государствами». На следующий день Россия и Казахстан призвали к переговорам о создании экономического союза, и к 11 сентября проект такого союза был опубликован. 1 октября представители всех двенадцати республик подтвердили свое намерение организовать экономическое сообщество, а 10 октября 1991 г. десять из двенадцати республик согласились подписать общий текст (отстояли Грузия и Азербайджан). Неисправимый оптимист Горбачев объявил содеянное путем к политическому союзу, который он не мыслит без Украины (телевизионное выступление 12 октября). Но уже 15 октября Украина отказалась подписать соглашение даже об экономическом сотрудничестве, не говоря уже о союзе. 6 ноября Украина и Молдавия подписали соглашение об экономическом сотрудничестве.

В Москве на некоторое время воцарилось представление, что «Союз возможен и без Украины». Именно о таком Союзе шла речь 25 ноября 1991 г. — и даже шампанское открыли в честь Нового Союза. Но в последний момент Ельцин отказался поставить свою подпись и потребовал дополнительных полномочий для России за счет Центра. Теперь этот путаник выступал не за федерацию, а за конфедерацию независимых государств. Все же в предполагаемом государстве должен был быть избираемый всем населением общий президент. Но решение

374

Ельцина не ставило Украину перед выбором — быть частью Союза или не быть. Напротив, само возникновение Союза зависело теперь от воли Украины.

Тем временем Горбачев и Союз превратились в анемичные политико-экономические величины. К 30 ноября 1991 г. правительство СССР уже не имело источников дохода; Ельцин несколько «исправил» ситуацию, выделив часть ресурсов Центру. Это был своего рода «поцелуй смерти», так как в результате ресурсы СССР и России были сведены воедино. Было объявлено о скорой ликвидации ряда министерств. Теперь советские служащие получали зарплату от российского правительства.

25 ноября 1991 года проект союзного договора был послан во все республиканские парламенты. Но, как уже считали американцы, «это было просто прикрытие, участники переговоров просто не хотели открыто признать, что их встречи завели их в тупик. В то время как Горбачев стремился к самому быстрому завершению процесса, он все еще не хотел признавать такого решения вопроса, которое лишало Центр существенной власти, а его самого — значительного поста. Республиканские лидеры — Ельцин в особенности — вовсе не спешили; до тех пор, пока они не знали решения референдума на Украине, им трудно было представить, какого рода ассоциация создается»⁴³⁷. До тех пор, пока существовало вероятие того, что Украина станет частью единой страны (или конфедерации), надежда на сохранение великой державы не угасала.

В этот момент можно было объявить украинский язык вторым государственным языком, перенести столицу в Киев, подарить Кравчуку «шапку Мономаха», вспомнить о единой истории. Обделенные Богом молчали.

Накануне референдума, 27 ноября президент Буш принял пятнадцать деятелей украинской диаспоры. Два ближайших советника Буша разошлись во мнениях. Госсекретарь Джеймс Бейкер рекомендовал ожидать результатов выборов на Украине и даже выполнения обещания реализации статуса безъядерной державы. Министр обороны Чейни, напротив, полагал, что следует «ковать железо пока горячо» и крушить советскую мощь, пока бедные разумом не опомнились: следует немедленно признать независимую Украину. Буш постарался пройти средним путем, заверяя американцев украинского происхождения, что он «будет двигаться вперед на пути к признанию»⁴³⁸. В то же время, двумя днями позже из Белого дома поступило заявление, что после голосования американское правительство вначале пошлет на Украину своего комиссара.

375

Пресс-атташе Горбачева выступил с заявлением, что одиозная, явно пристрастная американская позиция накануне столь важных выборов является преждевременной и нежелательной, является удивительной «в свете настоящего уровня отношений между двумя странами, ввиду многочисленных официальных заявлений о том, что не будут занимать позиции, которые можно истолковать как вмешательство во внутренние дела СССР и до тех пор, пока республики не пришли к финальному решению⁴³⁹. Ах, как мы обидчивы! А кто довел государство до слабости, когда американское вмешательство стало безнаказанным, то есть возможным?

Ельцин воздержался от открытых комментариев, но его неудовольствие также было очевидным. Его министр иностранных дел Андрей Козырев в частных беседах требовал, чтобы Соединенные Штаты не спешили с немедленным признанием Украины. Официальные лица в Британии, Франции и Германии сообщили Москве, что с ними не совещались накануне вашингтонских высказываний Буша. И что они не действовали бы так поспешно⁴⁴⁰. Находясь под определенным давлением, Буш позвонил 30 ноября 1991 г. в Кремль Горбачеву, чтобы заверить того, что вышеприведенное заявление он намеревался сделать после подсчета голосов на Украине. Он заверил, что Соединенные Штаты не считают голосование на Украине «обрывом связей с союзом».

Буш не сдержал своего слова. Принимая своих советников 27 ноября 1991 г., он сказал, что решил признать независимость Украины. Это было за четыре дня до украинского референдума. Горбачев сказал, что, услышав об этом, «почувствовал себя опустошенным». Советский Союз отныне был мертв. Горбачев — Черняеву: «Как мог Буш сделать это?» Вокруг советники говорили Горбачеву, что Буш предал его. Горбачев, звоня Бушу, старался сохранить самообладание, но горечь его слов говорит сама за себя.

Ельцинский министр иностранных дел Андрей Козырев встретил экс-посла Джэка Мэтлока на международной конференции в Будапеште и выразил озабоченность украинским голосованием. «Это большая политическая проблема дома. Что нам делать?» Хороший вопрос американскому дипломату. «Я сказал ему, что у России нет выбора. Если Украина проголосовала за независимость, Россия должна это признать или вступить на путь долгой политической борьбы, которую Россия не может выиграть и которая нанесет России огромный ущерб. «Если они приняли решение, нет возможности остановить их»,—

376

указал я.— Будьте столь великодушны, как только можете. Не обращайтесь с ними так, как Горбачев с Прибалтикой. Обе страны должны сотрудничать в многих сферах, но это будет возможно только в случае признания Россией независимой Украины». — «Я знаю, что вы правы,— ответил Козырев.— У нас действительно нет выбора». И затем добавил с гримасой боли: «Но не думайте, что это легко или что множество людей не чувствуют себя подавленными».

Мало кто из специалистов сомневался в итоге украинского референдума 1 декабря 1991 года. Мэтлок пишет, что до августа 1991 года «поддержка украинской независимости не была преобладающей, за исключением западных областей Украины. Когда я был в Киеве весной, большинство политических обозревателей думали, что народное голосование будет против независимости, если альтернативой будет союзный договор, уважающий украинский суверенитет. В конце концов, в марте (1991) большинство на Украине выступило за сохранение Союза»⁴⁴¹.

Не было ничего удивительного в том, что ситуация после августа изменилась очень значительно. Украинская коммунистическая партия, приложившая огромные усилия для сохранения Союза, была запрещена. Огромное большинство населения, включая миллионы русских, не хотели связывать свое будущее с борьбой двух эгоцентриков в Москве.

1 декабря 1991 г. Леонид Кравчук всенародным голосованием был избран президентом Украины (61 процент голосовали за него). А 90 процентов населения проголосовали за независимость без всяких вариантов некого союза. Восемьдесят четыре процента избирателей пришли к урнам для голосования, и более девяноста процентов проголосовали за независимость и за Кравчука как президента. За это голосовала даже космополитическая Одесса и русский Крым. Ельцин через три дня признал независимость Украины — самый важный фактор в уравнении. Россия впервые на протяжении трех столетий отказалась от утверждения, что Украина — это просто часть России.

Апогеем поддержки идеи Союзного Договора было решение Верховного Совета РСФСР 4 декабря 1991 г., содержащее призыв ко всем республикам сохранить Союз. Пустые хлопоты.

Метался лишь Горбачев, призывавший Украину подписать договор, в который вошли бы, как минимум, еще семь республик Россия, Белоруссия, Казахстан и четыре среднеазиатские республики. С опущенными лицами Ельцин и Назарбаев также призвали Украину голосовать за Союз. Здесь-то и отлились Ельцину горбачевские слезы.

377

Но происходящее (понимали американцы) соответствовало внутренним планам Ельцина с середины ноября 1991 года: «Использовать отказ Украины войти в союз как оправдание своего (лживого) обещания не быть инициатором коллапса союза. Теперь он мог утверждать, что Украина, а не Россия положила конец Советскому Союзу. Украинские политические лидеры были рады играть свою роль. 5 декабря 1991 года парламент Украины аннулировал вхождение Украины в договор 1922 года о создании СССР, а на следующий день он проголосовал не подписывать союзный договор и создать собственные вооруженные силы»⁴⁴².

Теперь американцы были готовы иметь дело с отдельными республиками не меньше, чем с центральным руководством. Когда Соединенные Штаты ратифицировали договор об обычных вооружениях и вооруженных силах в Европе (25 ноября 1991 г.), они уведомили об этом не только советских дипломатов, но чиновников министерств иностранных дел Украины и Белоруссии.

После оглашения результатов выборов американский Белый дом выступил с «приветствием» результатам демократических выборов. Американская дипломатия весьма неумело попыталась связать украинское голосование с путчем —«это плата за поражение путча, в крушении которого Борис Ельцин сыграл главную роль... Мы намерены продолжать наше сотрудничество с президентом Горбачевым и его правительством наряду с укреплением и расширением связей с президентом Ельциным и российским правительством». В обращении говорилось о посылке заместителя государственного секретаря Томаса Найлса в Киев и Москву. Вопрос об американской помощи Украине будет обсуждаться в соответствии с другими обязательствами Америки. Но США определенно помогут Украине в налаживании связей с международными организациями, они будут уважать границы Украины, ее обязательства по отношению к ОБСЕ, помогать украинским лидерам «реализовать свое желание достичь безъядерного статуса и создать ответственные планы в области достижения безопасности»⁴⁴³.

Как признает Раймонд Гартхоф, «достойно сожаления то, что президент Буш не подождал украинского голосования, провел в соответствующем духе встречу с американскими украинцами, что несомненно способствовало скороспелым, преждевременным и не всегда точным публичным заявлениям по крайне чувствительному вопросу»⁴⁴⁴.

378

Беловежье

На волне этих перемен Кравчук принял приглашение Шушкевича и Ельцина встретиться в Белоруссии. Перед отбытием он самым ясным образом обозначил свою позицию на пресс-конференции после принятия присяги. Украина согласна подписать соглашение, но она не войдет в какой-либо союз, имеющий центральный орган. Это играло против Горбачева и на данном этапе в пользу Ельцина.

Накануне Ельцин обсуждал ситуацию с Горбачевым, и они сошлись в том, что союз невозможен без Украины. Горбачев по-прежнему (и это отмечают американцы) занимался самообманом: украинское голосование за независимость есть ничто более как выражение желания быть на равных с другими республиками в будущем союзе. «Я уверен, что сегодня на Украине народ думает о союзе точно так же, как об этом думают народы всей нашей огромной страны».

После украинского референдума Ельцин говорит Горбачеву, что «если они (Ельцин и Шушкевич) не сумеют вовлечь Украину в предполагаемый союз, «то они вынуждены будут думать о чем-нибудь другом»⁴⁴⁵ .7 декабря 1991 г. сначала Ельцин, а затем Кравчук прибыли к председателю Верховного Совета Белоруссии Станиславу Шушкевичу и немедленно отбыли на крайний запад республики — в Беловежскую пущу. По прибытии в Минск Ельцин сказал: «Мы обязаны очень серьезно обсудить, в какой союз мы вступаем и какой договор подписываем. Я полагаю, что мы должны выработать такую точку зрения, которая позволит нашим трем славянским государствам не удалиться друг от друга». Такую цель Ельцин поставил после трех лет крушения союза славянских государств. Подлинно греческая трагедия. В более заниженном слоге партийный начальник думал, что все возможно и обратимо. Он как бы забыл, что инструмента, обеспечивающего единство, уже нет.

К северу от исторически столь значимого Бреста, на границе между Белоруссией и Польшей стоит созданное по приказанию Хрущева угодье «Беловежская пуща». Именно здесь, а не как ранее было объявлено — в Минске — встретились последние разрушители огромного государства в пятницу, 7 декабря 1991 года. Спрятавшись от журналистов, три небольшие делегации на автомобилях выехали из Минска на запад. Среди первобытного леса, повинуясь первобытным страстям, крушители единой державы держались как заговорщики. Еще суще-

379

ствовала единая армия и единое национальное сознание, но помыслы всех трех заговорщиков сводились к уходу от опеки Центра и созданию новых национальных центров. Огромное государство не породило ни одного убедительного для большинства идеолога, который хотя бы идейно защитил всю прежнюю великую историю распадающейся страны.

В Беловежье «злой гений» перестройки добил ее инициатора. Жалкое состояние Горбачева и его центральных органов никак не трогало «уральского потрошителя». Он и сейчас сконцентрировался на том, чтобы ликвидировать власть центра, власть Горбачева полностью и забыть о всех поползновениях типа союзного договора. Словами документа: «Переговоры, направленные на выработку Союзного договора, зашли в тупик... Объективный процесс выхода республик из СССР и образование независимых государств стало реальностью». Три лидера объявили о создании содружества независимых государств», состоящего из Белоруссии, России и Украины и открытого для вступления других стран». Были даны «гарантии уважать международные обязательства бывшего СССР и обеспечивать общий контроль над ядерным оружием и его нераспространением»⁴⁴⁶.

Американцы отметили историческую значимость «отказа России от территорий бывших ею столетиями». Основная масса оговоренного и подписанного в Беловежской Пуще была пожеланиями: кооперация во внешней политике, в экономической стратегии, транспорте и коммуникациях, защите окружающей среды, миграционной политике, борьбе с преступностью. Каждое государство может выйти из новосозданного Содружества независимых государств, предупредив остальных за двенадцать месяцев до выхода.

В телевизионном интервью по каналу CBS государственный секретарь Джеймс Бейкер заявил 8 декабря, что «Советского Союза, каким мы его знали, более не существует». Бейкер предупредил о риске иметь дело с огромной Югославией, вооруженной ядерным оружием»⁴⁴⁷. А ведь Бейкер выступал еще не зная об СНГ.

Сокрушить и доложить

Первым, кому сообщил о крахе Советского Союза Ельцин, был американский президент Джордж Буш — по прямому телефону, прямо из Беловежской Пущи — тогда, когда об этом не знал даже президент СССР Горбачев. Американцы были, безус-

380

ловно, поражены тем, что Ельцин сообщил о Беловежских соглашениях президенту Бушу раньше, чем Горбачеву. Но Горбачев был больше огорчен другим — тем, что госсекретарь Бейкер «слишком поспешил сказать «Советского Союза больше не существует». Ситуация быстро меняется. Мы пытаемся навести порядок, а Соединенным Штатам кажется, что они уже все знают! Я не думаю, что это лояльно»⁴⁴⁸.

А советскому президенту сообщил о содеянном белорусский лидер Шушкевич позднее, уже из Минска. Первой реакцией Горбачева было: «А что будет со мной?» Этот вождь не мог призвать страну не подчиниться раскольникам, он слишком много думал о себе. Да страна за ним уже и не пошла бы, она видела судьбу всех, кто пытался быть лояльными.

Содеянное в Беловежье было шоком для Горбачева. Он видел маневры Ельцина вовлечь Украину в Союз, но он обвинял российского президента в саботаже Союзного договора. И, по американскому мнению, «Ельцин несет на себе основную долю ответственности за конечное крушение попыток создать Союзный договор в 1990— 1991-х годах в свете своей неустанной борьбы по созданию собственной силовой базы — Российской Республики, крушению основ власти Горбачева — Советского Союза»⁴⁴⁹.

На крахе мировой сверхдержавы окончился первый период Смутного времени.

Американцы сразу же поняли главное: перед ними нет единого государства. У СНГ не было центрального механизма, не было механизма контроля и воздействия на государства-члены. Все. В мире осталась лишь одна сверхдержава, Соединенные Штаты.

Перед американскими журналистами Бурбулис и Козырев объясняли, что содеянное — «единственный способ спасти то, что можно спасти». Они напоминали подростков, убивших свою мать и просящих у суда милости, поскольку они — сироты. Они, мол, не обрушили Советский Союз, а предотвратили дальнейший распад. Как бы желание еще и услышать слова благодарности за жестоко содеянное.

12 декабря 1991 г., отправляясь в турне по «старым и новым» государствам, государственный секретарь Джеймс Бейкер выступил в своей alma mater — в Принстонском университете с лекцией «Америка и коллапс Советской Империи: Что следует сделать»⁴⁵⁰.

Бейкер говорил о проблемах, которые придется решать внутри бывшего Советского Союза в процессе направляемой

381

трансформации. Что заменит СССР? Госсекретарь говорил о конфедерации, содружестве наций или еще менее обязательной констелляции наций. «Самой поразительной характеристикой происходящего» Бейкер назвал «драматическое смещение политической власти от центра к республикам. Он назвал «новыми партнерами Америки» национальные республики и более мелкие формирования, которые могут оказаться краткосрочными элементами того государства, которое в конечном счете сменит Советский Союз. Акроним «Некоторое Временное образование» получил в госдепартаменте своего рода популярность как НВО.

Центральным тезисом Бейкера было то, что «Соединенные Штаты будут работать с этими республиками, руководствуясь ответственной политикой безопасности, демократической политической практикой и экономикой свободного рынка». Бейкер отметил, что некоторые республики больше готовы к такому курсу, чем их соседи, а именно: Россия, Украина, Казахстан, Армения и Киргизия. Мы видим в американской внешней политике стремление дифференцировать свой политический курс в отношении регионов распадающегося Союза.

Наиболее важными для Соединенных Штатов Бейкер считал страны, имеющие на своей территории ядерное оружие, — Россия, Украина, Казахстан и Белоруссия. Именно на эти страны глава американской дипломатии желал направить острие своей дипломатии. Туда он и направлялся с миссией. Главная задача — оставить на территории прежнего СССР лишь одного владельца ядерного оружия. Впервые государственный секретарь США провозгласил, что администрация намерена истратить 400 млн. долл., выделенных конгрессом для уничтожения советского оружия массового поражения. Бейкер призвал к созыву международной конференции, посвященной выработке общей политики Запада в отношении России.

На следующий день после выступления Бейкера ему позвонил 13 декабря 1991 г. президент Ельцин с уведомлением, что к СНГ намерены присоединиться еще несколько республик. Чтобы не ожесточать еще существующий центр, Джеймс Бейкер позвонил Горбачеву и попросил его оценку внутренней ситуации в стране. (Они говорили и о ядерном оружии). 14 декабря Бейкер отбыл в смятенную столицу России, чтобы на месте оценить ситуацию в России и других ключевых республиках.

382

СНГ

Горбачев лепетал, что «судьба многонационального государства не может быть решена волей лидеров трех республик». Но он никак не призывал к неподчинению. И он позвонил не союзным депутатам, ставшим парламентариями несуществующей страны (но еще способным обратиться к этой тонущей стране с единственно спасительным призывом о референдуме и коллективном решении); он не обратился к парламенту России с решительным призывом — он привык сладко спать. Увы, последний вождь супердержавы предпочел обратиться к президенту Соединенных Штатов Джорджу Бушу-старшему. У огромной страны не осталось достойного защитника ни среди военного сословия, где царила преступная улыбка маршала Шапошникова, ни среди политиков, бешено искавших свою нишу в болоте последующего маразма. Воистину русские потеряли смысл национальной истории. Все происходящее смотрелось как наказание за безмерную гордыню и обрыв связей с предками, строившими тысячелетнюю державу самоотвержением, защитившую ее от всех мировых захватчиков и не нашедших продолжателей своего дела.

Даже недавние разрушители, такие как Гавриил Попов, Анатолий Собчак, Николай Травкин, лидеры движения за демократические реформы, проявили больше национального сознания, чем экс-президент, заведший СССР в тупик; они (по крайней мере словесно) пытались сопротивляться силовому решению беловежской тройки. Но отсутствие ясного мироосознания привело к тому, что российский, украинский и белорусский парламенты спешно ратифицировали преступное самонадеянное творчество своих незадачливых вождей. А среднеазиатским республикам не оставалось ничего иного, как принять факт создания Содружества и просить о вступлении в него.

В этом им частично содействовал Горбачев и такие лидеры республик, как Назарбаев и Акаев, обеспокоенные тем, что экономическая и цивилизационная помощь России прекратится. Всемогущий на этом этапе Ельцин позволил Горбачеву и Назарбаеву предпринять совместные меры по приложению Беловежского обращения к Центральной Азии. 13 декабря 1991 г. Казахстан и четыре мусульманские республики Центральной Азии встретились в Ашхабаде и выработали общую позицию, которая «одобряла желание» трех славянских республик создать свое содружество, но потребовали создания «легальных

383

форм» этого содружества. Они решили, что вступят в «Содружество Независимых Государств» как равноправные соучредители и в качестве независимых государств». Именно на следующей встрече в Алма-Ате 21 декабря 1991 г. эти государства открыто объявили о своем желании вступить в СНГ. Ельцин к этому времени решил «забыть» о Союзном договоре, позволил Центральной Азии присоединиться, а Украина была предоставлена своей судьбе.

Для России была важна дружественность Казахстана, где русские (38 процентов) и немцы (8 процентов населения) вначале даже превосходили 40 процентов казахов. Желание Назарбаева сохранить мультиэтничный характер республики крепило его связи с Россией. Назарбаев не хотел движения сугубо к четырем центральноазиатским республикам. Все это грозило (потенциально) расколом Казахстана на славянскую часть, тяготеющую к России и собственно центральноазиатскую, сближающуюся с миром ислама.

Еще одним фактором, на который мог бы опереться потенциальный объединитель (которого не обнаружилось), являлись вооруженные силы. Словно прозрев на одном из этапов этой печальной эволюции, Горбачев однажды созвал совещание ведущих военных чинов со всего Советского Союза. Было это сделано уже поздно — на дворе стояло 10 декабря 1991 г. В глазах офицеров, понятное дело, не было никакой симпатии в отношении разрушителя. Неумолимо упорная защита Горбачевым Союзного договора (а, значит, себя) не вызвала никакой симпатии людей в мундирах. Священный призыв «Отечество в опасности!» был произнесен поздно. Да и как было верить человеку, прославившемуся своими манипуляциями людьми. Они встретили холодно и Ельцина, приехавшего к ним на следующее утро и напомнившего, что государственное обеспечение идет от него. Симпатию вызвало лишь обещание «пытаться сохранить военную систему единой». Пустое, как и все ельцинское. Низменное, как данное тут же обещание «удвоить» заработную плату офицерам (разумеется, невыполненное) и предоставить жилье (невыполненное также). Поразительно желание не подвергать страну конвульсиям гражданской войны — в этом офицеры выступили многократно более патриотичными, чем разрушительный тандем Ельцина-Горбачева.

В конечном счете Содружество Независимых Государств было сформировано в Алма-Ате 21 декабря 1991 г. К вышеупо-

384

мянутым восьми славянским и мусульманским республикам присоединились Армения, Азербайджан и Молдавия. Отстояла лишь Грузия, которую заволакивал гражданский конфликт. В формальной декларации (принятой незаконным — революционным образом) говорится: «С созданием Содружества независимых государств Союз Советских Социалистических республик прекращает свое существование». В декларации содержится благодарность Горбачеву «за его огромный позитивный вклад»; его информировали, что первое и последнее президентство СССР подошло к концу. Было подписано соглашение о совместном контроле над ядерным оружием. «До решения вопроса о реформировании Вооруженных Сил, командование ими поручается маршалу Е.И. Шапошникову. Пожалуй, наиболее важными являются следующие слова о том, что СНГ «не является ни государством, ни сверхгосударством — для этого у него нет необходимых структур».

25 декабря 1991 г. Горбачев покинул пост президента СССР и передал средства ядерного контроля Ельцину. На следующий день Верховный Совет СССР собрался в последний раз и распустил сам себя. Флаг с серпом и молотом был спущен с Кремля, вместо него взвился российский триколор. 30 декабря 1991 г. состоялась первая встреча в верхах руководителей республик СНГ

Реакция Америки

13 декабря 1991 года США признали факт исчезновения с исторической арены Советского Союза. А «прозревший» Горбачев, у которого стали отбирать кабинет в Кремле, наконец-то пришел к мысли, что «Родина в опасности». Родина уже рухнула в пропасть, а ответственный за нее только ощутил опасность. Год назад такое ощущение, возможно, было бы спасительным. Но в декабре 1991 года, не желая возглавить депутатов Верховного Совета СССР, не берясь призвать к национальному референдуму, Горбачев был трагически смешон. Он жалко-наивно верил убившему его политически человеку, надеялся на его снисхождение. Явное вырождение номенклатуры, не отягощенной достоинством и реализмом.

В свои последние дни на национальной арене Горбачев наконец называет Беловежье тем, чем оно и было, — государственным переворотом. Но вокруг уже нет слушателей, а те, что есть, уже не верят незадачливому Макиавелли. Из-за океана уже помогали непрошеные адвокаты: «Основатели СССР 1922 года имели

385

право обратиться к принципу суверенитета своих республик». Но к этому могло прийти лишь население этих республик, а не три полуслучайных деятеля с авантюрной жилкой. Никто не поручал беловежским крушителям покончить с прежним государством, такого мандата Ельцин, Кравчук и Шушкевич ни от кого не получали. Более того, всесоюзный референдум марта 1991 года дал недвусмысленные результаты. Почему же Горбачев и силы за Союз не бросились к этой животворной реке народного волеизъявления?

А в США началась кампания в помощь крушителям: мартовский референдум, мол, был «литературно неясен, сбивчив, неадекватен». Всякий может прочитать краткий текст заданных в марте 1991 года вопросов и еще раз обратиться к недвусмысленным ответам страны и народа. Того самого, что построил величайшую в мире державу и защитил ее от Наполеона и Гитлера. Но не смог преодолеть свару жалких внутренних раскольников, не посмевших обратиться к населению своих республик с вопросом о целесообразности «великого развода». Даже посол Мэтлок согласен, что «мандат Ельцина был неясен...Основатели Содружества совершенно очевидно не были скрупулезны в следовании советским легальным процедурам. Секретность встречи в Беловежской Пуще, отсутствие референдума в какой-либо из республик по специфическому вопросу роспуска СССР, отказ провести дебаты относительно сравнения достоинств Союзного договора и Беловежского соглашения, равно как и махинации по предотвращению финальной сессии Съезда народных депутатов СССР по роспуску самого себя и нуллификации Конституции СССР, дают все основания для критики и вопроса о легитимности соглашения, подписанного 8 декабря 1991 года»⁴⁵¹.

Первое, что встретило Бейкера в Москве — это яростное стремление российских государственных органов избавиться от так называемого центра. Эти люди с фанатической яростью ломали свою страну и требовали от Америки немедленного дипломатического признания своих вотчин. (Бейкер увидел то же на Украине и в Белоруссии). Бейкер пока вел себя исключительно дипломатично и не выдавал своих предпочтений. Он не раздавал обещаний признать то, что означало конец тысячелетней державы. Он ждал, как сложится ситуация.

Самолет Бейкера еще подлетал к Европе, когда Ельцин начал крушить последние инструменты и символы государственного единства. Самодур и недалекий человек, он принципиально не мог

386

взглянуть на полотно российской истории, на котором увидел бы горечь и укоризну. Теперь этот партиец со строительным уклоном рвался к Кремлю и даже не размышлял над судьбой остервенело кромсаемого им государства. Вокруг стояли ошалевшие от карьерных возможностей соратники, щебетом о демократии прикрывавшие свою общественно-политическую пустоту. Бурбулисы и шахраи русской истории смотрели на государственную арену только с точки зрения козырных поворотов своей судьбы. Жукову было проще всматриваться в пересекаемый немцами канал Москва — Волга, чем российскому патриоту видеть свое отечество в руках бесстыдных проходимцев.

Своими декретами Ельцин фактически ликвидировал министерства иностранных и внутренних дел Советского Союза. Вот уж теперь Россия трехпалого президента действительно отрезала себя от своих исторических соседей, от своих исторических народов-соратников, от 27 млн. русских, разъехавшихся по огромной родине.

Перед последним броском в Москву госсекретарь Бейкер посетил в Брюсселе Совет североатлантического сотрудничества (спешно созданный для обхаживания советского наследства), но Шеварднадзе; назначенного Горбачевым министром иностранных дел СССР, там не было — Ельцин не посоветовал ему лететь в Брюссель, и гордый грузин на этот раз предпочел не предупреждать соотечественников о грозящей диктатуре.

15 декабря 1991 г. Шеварднадзе жалуется Бейкеру, что его квартира заставлена припасами на случай грядущих нехваток. Бейкер думал в это время о том, что только «дружба, основанная на доверии, позволила. Шеварднадзе и мне сделать то, что мы сделали»⁴⁵². Он интуитивно не верил в долгую жизнь СНГ, но полагал, что Содружество может быть форумом разрешения локальных конфликтов. В течение нескольких дней государственный секретарь США повстречался с лидерами России, Украины, Белоруссии. Казахстана. «Во всех моих встречах на этой неделе одна тема была постоянной: интенсивное желание удовлетворить Соединенные Штаты». Они желают, говорит Бейкер по телефону президенту Бушу, «получить наше одобрение — они жаждут нашей помощи. Наша помощь может быть использована для определения направления того, что они делают». Для себя Бейкер записал, что эксперимент, начатый Марксом и Лениным, продолженный Сталиным и последователями, провалился.

Сумбур в умах устроителей Содружества Независимых государств вызвал у американцев шок. «Вы говорите, что предус-

387

матриваете создание центрального военного командования, — спрашивает Бейкер российского министра иностранных дел А. Козырева, — но кто будет контролировать отдельные части на отдельных территориях?» Козырев, как утверждает Бейкер, был в замешательстве. Это разозлило госсекретаря: «Мы что, должны проводить десять раундов дискуссий?» Обращаясь к Шеварднадзе, глава американской дипломатии жалуется: «Я обеспокоен тем, что члены нового Содружества не знают, что делают»⁴⁵³'.

На развалинах прежней страны Шеварднадзе признается американцам: «Когда мы с Горбачевым начинали, мы полагали, что государство, в котором мы жили, не могло выстоять. Но у нас не было ни расписания действий, ни повестки дня... Нашей ошибкой было то, что мы не действовали постепенно и не установили ясно очерченных сроков. Во-вторых, мы не понимали наших людей — этнической и национальной лояльности. Мы недооценили национализм»⁴⁵⁴. Президент Ельцин был обращен в будущее. Он хотел, чтобы военная система Содружества независимых государств «слилась» с НАТО(!): «Важной частью безопасности России является вступление в ассоциацию с единственным военным союзом в Европе». Беспрецедентным для Бейкера было то, что российский президент объяснил ему как работают системы запуска стратегических сил: «Руководители Украины, Казахстана и Белоруссии не понимают, как все это работает, вот почему я говорю это вам»⁴⁵⁵. Через 30 минут в том же кабинете Горбачев к вящему изумлению Бейкера объявил, что «процесс еще не закончен». Это прозвучало так неубедительно, что госсекретарь стал доставать веламинт и, видя взгляды Горбачева и Шеварднадзе, дал и им по таблетке. Пожалуй, это было единственное, что они могли получить от американской дипломатии.

У нас не было никакого интереса продлевать жизнь Советского Союза, — пишет Дж Бейкер. — Но мои встречи убедили меня, что никто и не собирается оживлять тело коммунизма, рухнувшего перед нами. У нас был явственный интерес в определении вида и поведения стран-наследников. Дипломатическое признание было самой большой «морковкой», которую мы могли использовать, и я хотел максимально укрепить этот рычаг»⁴⁵⁶.

16 декабря 1991 г. Ельцин принял Бейкера в том же Екатерининском зале Кремля, где в предшествующий раз его принимал Горбачев. Присутствие маршала Шапошникова должно было сказать Бейкеру, что горбачевский министр обороны СССР теперь стоит (со своим ядерным арсеналом) рядом с Ельциным. Эта проблема волновала Бейкера как ничто иное. Он

388

хотел знать, как осуществляется контроль над ядерным арсеналом бывшего СССР.

Встреча с Горбачевым была чистой потерей времени. Тот уже практически не влиял на происходящее, а для меланхолических воспоминаний у Бейкера, человека далекого от сентиментальности, не было ни времени, ни желания. 21 декабря Содружество Независимых Государств было создано официально, что одновременно окончательно обрушило Советский Союз. В течение нескольких дней Соединенные Штаты дипломатически признали в качестве независимых международных единиц Россию, Украину, Белоруссию, Казахстан, Киргизию и Армению. Остальным шести республикам «был оставлен шанс». Собственно, было очевидно, что американцев в первую очередь волнует ядерное оружие и его владельцы. У такого подхода была, как минимум, одна очевидная слабость: он вольно или невольно стимулировал обладание ядерным оружием, так как это очевидным образом повышало интерес Америки к данной новорожденной стране, повышало статус этой страны.

Когда президент Горбачев сложил с себя свой титул, президент Буш прервал рождественские каникулы в Кэмп-Дэвиде ради того, чтобы выступить с формальным сообщением из Овального кабинета Белого дома, в котором восславил «неизменную приверженность миру» первого (и последнего) президента СССР. Вот венец последовавшего славословия: «Политика Горбачева позволила народам России и других республик отвергнуть эксплуатацию и установить фундамент свободы. Его наследие гарантирует ему почетное место в истории, оно дает Соединенным Штатам возможность осуществлять конструктивную работу с его наследниками»⁴⁵⁷. Буш приветствовал создание Содружества Независимых Государств, но более всего, создание «свободной, независимой и демократической России, ведомой мужественным президентом Ельциным». Он формально — дипломатически — признал новую Россию.

Восток и Запад

На западных собеседников эмоциональный натиск Востока не производил ни малейшего впечатления. Достаточно прочитать, с одной стороны мемуары государственных секретарей Шульца и Бейкера, а с другой — Горбачева и Ельцина, чтобы усомниться, об одном ли событии говорит и мучается Восток и Запад. Есть холодное удивление по поводу спешки Шеварднадзе и Горбачева, есть собственный анализ советских намерений, но

389

нет того, чему те же Шеварднадзе и Горбачев придавали такое огромное значение: рыбалка в Вайоминге, горячие речи заполночь, обмен авторучками при подписании. Как сказал Киплинг, Запад есть Запад, а Восток есть Восток, и им не сойтись никогда.

Возьмем самую острую проблему второй половины 90-х годов — расширение НАТО на восток Любой западный юрист, будь он на месте русских, вспомнил бы о Парижской хартии 1990 г., о твердом обещании североатлантического союза «не воспользоваться ситуацией ослабления Востока» (копенгагенская сессия Совета НАТО 1991 г.). Современные российские руководители даже не подумали вспоминать о таких тривиальностях. Но они хорошо помнят, что в ответ на самый щедрый жест Горбачева, давшего в ноябре 1990 г. обещание уничтожить десятки тысяч российских танков, Запад спустя всего четыре года решил разместить свои танки на польской границе.

Руководство России более всего беспокоило, посетит ли президент США Красную площадь и Поклонную гору, возможность приехать на очередную встречу глав «большой семерки». С огромной гордостью показывались обновленные залы Кремля в апреле 1996 г. лидерам из «большой семерки», приехавшим в Москву на Конференцию по ядерным проблемам, протокол о которых российский президент подписал истинно по-русски, не глядя. Да еще и пообещал заручиться китайской подписью, благо он отправляется в Пекин. Огромные волнения по поводу того, как превратить «семерку» в «восьмерку». Где головная работа, где анализ? Где понимание национальных интересов, за которые надо сражаться очень вежливо и очень твердо, без эскапад проникновения в западную душу и без неистребимого символизма?

Важно определить грань между угаром символизма и хмурой реальностью следующею за праздником дружбы дня. Мы — заложники своего прошлого, своей истории, своей памяти, своей литературы, своей цивилизации. Мы никогда (в обозримое время) не будем западными людьми. И, осознав это, постараемся не забыть лучшее в нас — искренность, простоту, широту взгляда, откровенность, желание подняться над прозой жизни — все, что часто уводит нас от плоской рациональности. Но ничто, кроме упорной головной работы, не позволит нам войти в технологический мир, конструируемый ныне Западом.

390