Geum.ru

Жизнь Карла Великого соткана из мифов и истины. Говоря словами Пьера Бурдьё, судьба Карла Великого это «биографическая иллюзия». Поэтому новая биография

Вид материалаБиография

Содержание


Военные походы карла и его сына (тоже карла)
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   79

ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ КАРЛА И ЕГО СЫНА (ТОЖЕ КАРЛА)



Еще до этого очередного бракосочетания во второй половине 783 года Карла постигла еще одна личная утрата: 13 июля в Шоссене вблизи пфальца Компьен скончалась и там же была предана земле его пожилая мать Бертрада. Но после возвращения из Саксонии Карл приказал перевезти ее тело в королевское аббатство Сен Дени, где она нашла последнее упокоение, соответствующее положению матери влиятельного правителя франков и первой королевы новой династии рядом со своим супругом Пипином. Эйнхард сообщает, с каким чрезвычайным почтением Карл относился к матери, причем несогласие или отчуждение между ними имело место лишь однажды, когда Карл расстался с лангобардской принцессой и тем самым отверг новую политику Бертрады – союз между Баварией, лангобардами и франками. С тех пор король не позволил ни одной женщине оказывать какое либо заметное влияние на формирование и осуществление своей политики; временам Плектруды, Свангильды и Бертрады не суждено было повториться. Наследник и преемник Карла Людовик себе в ущерб не последовал доброму примеру отца, позволяя супругам Ирмингарде и Юдифи оказывать слишком явное воздействие на судьбы империи и на принципы своих политических решений.

В ходе этих частных и вместе с тем публичных акций (кончина королевы и матери короля, а также новый брак Карла) с новой силой разгорелось противостояние франков с саксами. Еще до похорон Гильдегарды до короля дошла весть о новых волнениях. Он спешно собрал войско, с которым, «как и планировалось», форсировал Рейн и вторгся в центр энгернов по склону горного массива Оснинг до местечка под названием Детмольд. Там франкские отряды в открытом бою разгромили противника. В результате многие саксы погибли и лишь немногим удалось бежать. Некоторое время спустя Карл в Падерборне соединился с остатками воинских контингентов. Не исключено, что король снова отправился в поход с несколькими войсковыми колоннами или же запросил подкрепления уже на марше.

Между тем саксы опять собрались с силами, остановившись на границе Вестфалии, так что противник оказался у франком прямо в тылу. На реке Хазе, неподалеку от Оснабрюка, произошла вторая битва. На этот раз Карл одержал абсолютную победу, «много тысяч» саксов были убиты, многие попали в плен. 208 Но погибло и немало франкских аристократов. Эйнхард выделяет обе битвы исключительно как решившие исход военных действий. После этого противник уже ни разу не попытался бросить перчатку королю, чтобы противостоять ему с открытым забралом, разве что прячась в укрытии. Между тем более совершенное вооружение франков и прежде всего атаки опытных кавалерийских эскадронов позволили сокрушить отряды саксов, состоявших, видимо, главным образом из пехотинцев. Эту противоречивую манеру ведения войны демонстрирует «ковер Байи», позволивший норманнской коннице Вильгельма одержать победу над англосаксонской инфантерией Герольда при Гастингсе в 1066 году; это стало возможным, как только были преодолены все препятствия и заграждения и защитники покинули укрепленные высоты.

И все таки отдельные региональные и даже локальные волнения проходят красной нитью через всю историю франко саксонских отношений в последующие двадцать лет. Впрочем, военная мощь и способность к глобальному единению отдельных швармов была окончательно подорвана. Целенаправленные военные действия меньшей интенсивности, и в первую очередь обширные депортации жителей на обоих берегах Эльбы, покончили с повстанческими устремлениями саксов в первом десятилетии IХ века. Между тем церковные структуры, к примеру епископия Бремена, были отброшены в своих начинаниях на уровень восьмидесятых годов, из за чего им удалось возобновить созидательную деятельность лишь после 804 года. Только теперь мог развернуть свои усилия в нижнем течении Везера епископ Виллирих, назначенный еще в 789 году преемником Виллихеда.

Соответственно шло формирование других епископий на землях саксов, где после Падерборна в 799 году были учреждены епархии в Оснабрюке, Миндене и Мюнстере примерно в 800 году и после 804 года, то есть уже в новом столетии, когда окрепли первые миссионерские ячейки, а назначение архипастырей обеспечило преемство церковной жизни. Таким образом, между военным покорением противника и его фактической интеграцией в государство франков пролегла дистанция, измеряемая примерно двадцатыо годами. Они включали в себя евангелизацию и административные действия, а как крайнее средство – депортацию коренного населения и заселение его земель франками.

После беспрецедентных военных успехов в двух битвах Карл не удовлетворился достигнутым статус кво, а переправился через Везер, продвинувшись до самой Эльбы, «все опустошая» на своем пути, как свидетельствуют имперские хроники. Не исключено, что уже в 783 году он искал встречи с главным противником и вдохновителем мятежа Видукиндом, который тогда, видимо, вновь удалился в регион на другом берегу Эльбы.

Карл победителем вернулся в Вормс, «после того как все устроил и привел в порядок». Осенью состоялось его бракосочетание с Фастрадой. Лорш удостоился новой грамоты, подтверждавшей утраченные основания для владения и соответствующие правовые притязания. 9 октября король предоставил церкви Ареццо в Тоскане привилегии, что означало подкрепление его связей с Италией.

Рождество и Воскресение Господа 11 апреля 784 года Карл отмечал в зимнем пфальце Геристаль близ Льежа. Это было уже одиннадцатое пребывание Карла начиная с 770 года в центре обширных фискальных владений на реке Маас.

Их леса располагали людей к зимней охоте сообразно их социальному положению. Зимние месяцы с дождями, снегопадами и гололедом, с заболоченными путями и дорогами, с замерзшими реками приводили к замиранию всей общественной жизни. За небольшими исключениями, страна впала в состояние общей политической спячки.

Наряду с любителями охоты король много времени посвящал общению с самыми верными ему людьми. В узком кругу концептуально прорабатывались «майские поля», другими словами, проведение общеимперского собрания. Правда, хроники того времени об этом почти ничего не сообщают.

Обе проведенные в 783 году битвы, которые летописные источники по праву называют крупными успехами, еще не означали окончательного умиротворения на землях саксов, «привычным образом и сообразно наиболее благоприятному времени года проигравшие снова собирались с силами, а вместе с ними и часть фризов к востоку и северу от реки Фли, которые откровенно вернулись к идолопоклонству». Как Виллихед в 782 году, так теперь Людигер, ученик Григория Утрехтского и миссионер на землях фризов, чуть позже, первый епископ Мюнстерский и основатель монастыря Верден, был вынужден покинуть страну. Вместе со своим братом Гильдегримом, впоследствии архиепископом Кёльнским, он нашел убежище сначала в Риме, а потом в Монтекассино. В начале монашеской жизни он познакомился с уставом свя того Бенедикта, который некоторое время спустя стал пропагандировать на реке Рур. Кроме того, проект реформирования устава Бенедикта Анианского базируется на опыте и взглядах этого руководящего духовного слоя, приобретенных еще в бытность отца Карла – Пипина. Вспомним о брате Карла – Карломане, монахе Монтекассино, и о самом Карле, который считался ревностным сторонником этих сбалансированных правил монастырского жизни. Роль посредника между франками и монахами в Монтекассино постоянно играл Рим как резиденция папы. И эту функцию можно проследить на примере биографии мажордома Карломана. Близость к Риму и монастырская реформа в духе понтифика сформировались за долгие десятилетия, решительно и долговременно воздействуя на ментальные структуры высшего слоя франкского общества и всего королевства.

Как только позволила погода, Карл в ответ на очередной мятеж переправился через Рейн близ Липпенхема и, очевидно, решил продолжить столь удачно начатое в прошлом году и подавить мятеж. Разоряя и сжигая все на своем пути, его войска продвинулись до современного Петерсхагена, расположенного южнее Миндена на Везере. Однако весенний паводок и залитые водой: прибрежные зоны не позволили воспользоваться бродом через реку, из за чего король, устремившийся в северные регионы страны, возможно вплоть до Фрисландии, был вынужден изменить первоначальный план. Он повернул на Остфалию и дошел до Штейнфурта на Окере (приток реки Аллер), а потом до селения Шенинген, где снова разорял все попадавшееся на пути, предавая огню места поселений саксов. Там он заключил соглашение с восточными франками, о содержании которого нам ничего не известно. Но в нем речь могла идти только об одном – об их подчинении франкской власти и принятии христианства как существенного предмета договоренности. Но также, видимо, о безнаказанности бунтовщиков и обретении королевского благорасположения. После этого король вернулся к франкам.

Если Остфалию в результате этой экспедиции удалось умиротворить, то вестфальцы вновь взбунтовались и попытались собраться на Липпе. Эту попытку пресек старший сын Карла (тоже Карл) от брака с Гильдегардой. В хрониках он именуется лишь как «сын Карла» или «господин». Так вот, вместе с переданным в распоряжение отрядом, который должен был прикрывать отца с тыла, он дал бой противнику в округе Драйн, что расположен в среднем течении реки Липпе, и оказался победителем. Характерно, что победа была одержана в результате кавалерийской атаки, нанесшей вестфальцам огромный ущерб. Это боевое крещение, принятое Карлом в столкновении с саксами, показало его как потенциально масштабного преемника отца. Сам Карл Великий, в свое время будучи старшим из сыновей, принимал участие и походах собственного отца Пипина на землях Аквитании. Его сын продемонстрировал военный талант и, возможно, предстал уже созревшим для несения политической ответственности, как сын Гильдегарды, носящий одно имя со своим отцом. Он явно пользуется благосклонностью короля, который открывает сыну тайны военного ремесла и дипломатии. Но двойного королевского правления быть не может.

Карл остается единственным правителем франков. Лишь титул императора, присвоенный ему на Рождество 800 года, дает повышение статуса юного Карла как короля, но и тогда он остается в подчинении у отца и действующего императора, главного правителя. Между тем судьба распорядилась по своему: в 811 году Карл по истечении года и еще до кончины отца отошел в мир иной вслед за братом Пипином. В результате Людовик, впоследствии получивший прозвище Благочестивый, вступил в почти единоличное политическое наследие Карла Великого.

Несмотря на договоренность с Остфалией и победу над Вестфалией, на разорения и поджоги, сопротивление дикарей саксов не было сломлено. Остается только гадать, какую энергию высвободило вынужденное подчинение королю и христианскому Богу. Карл, являвшийся образцом политической решимости и не знавшей снисхождения инерции, против обыкновения и несмотря на трудности с военным призывом, решил провести поход зимой, вероятно, чтобы упредить волну мятежей, приходившуюся, как правило, на весну, в регионах восточнее Рейна. Взаимоотношения с саксами настолько захватили короля, что в месяцы между возвращением и новой экспедицией не отмечено ни одной грамоты, ни одного судебного приговора, ни одного правительственного решения, связанного с обыденной жизнью.

Следуя обычной, вполне успешной тактике, отряды устреми лись «в земли саксов двумя путями». Хроники сообщают, что король провел Рождество вблизи старого оборонительного сооружения саксов под названием Скидриобург (Шидер), в вилле Людге близ Пирмонта, после чего добрался до места, где Везер и Берне впадают в Реме. И на этот раз он опустошал все, что попадалось ему на пути, применяя известный с незапамятных времен принцип – наносить врагу чувствительный и долговременный урон

Далее продвижение франкских отрядов застопорилось – этому помешали неблагоприятная погода и наводнения. Тогда король удалился в укрепленный Эресбург, куда велел доставить супругу Фастраду, сыновей и дочерей. Как живо комментирует Эйнхард десятилетия спустя, Карл любил общение с семьей больше всего на свете.

Характерно, что король для зимнего постоя выбрал не более комфортабельный пфальц Падерборн, а укрепленный Эресбург, однажды уже устоявший под ударами врага. По свидетельству хроник, защитные сооружения крепости расширили, построили также церковь (капелла). Учитывая продолжительность пребывания короля в крепости (Рождество 784 года и Пасха 785 года), без вложений в культовые строения было просто не обойтись.

Среди погибших, которых оплакивал Карл, был аббат Фулрад. Он оказывал содействие еще его отцу и осуществлял дипломатическую подготовку эпохального союза папы Захария с франкским мажордомом. Возглавляя дворцовую капеллу и являясь аббатом Сен Дени, Фулрад занимал весьма влиятельное положение в государстве франков. Его завещание воспроизводит всю Iполноту его владений. Это была область Маас – Мозель, Эльзас и юго восточные регионы, простиравшиеся вплоть до Баварии. Он сумел использовать их во славу Сен Дени и одновременно в интересах королевства франков. Не случайно его имя упоминается в поминальной книге зальцбургского монастыря Апостола Петра. Написанная Алкуином эпитафия прославляет Фулрада как «красу церкви», а сочиненная ирландцем Дунгалом надгробная надпись свидетельствует: «Он готов ко всему доброму». Папа Адриан I однажды назвал умершего даже «архиепископом государства франков».

Правда, после смерти Фулрада, символизировавшего переходный период в истории правления франков, Карл покончил с этим замещением должностей. Преемником Фулрада в Сен Дени стал Магинарий, который еще при брате Карла – Карломане был членом придворной капеллы, а впоследствии одним из экспертов Карла по итальянским делам, в то время как капеллу в духовном звании архикапеллан возглавил епископ Ангильрам из Меца, с эторого папа в 794 году по просьбе Карла снял обязанность постоянного нахождения в своей епархии. Назначение Магинария аббатом Сен Дени показывает, что на важные церковные должности, особенно предстоятелей крупных имперских аббатств, король выбирал прежде всего мужей с большим опытом, приобре  темным на королевской службе, на чью верность и лояльность он мог, безусловно, рассчитывать. Не только духовное содействие и политическая благонадежность сановников имели решающее зпа чение; не менее ценной представлялась материальная поддержка со стороны возглавляемых ими духовных структур, на которые королевство было вынуждено делать ставку, особенно при осуществлении почти ежегодных военных походов. К ним имел непосредственную причастность расширяющийся вассалитет церквей и аббатств.

Проявившаяся при королях Отгонах и салических франках господствующая роль короля в отношении церкви и ее экономического базиса начала складываться еще при Карле и его преемниках. Так, столь почитаемый Карлом Алкуин, ученая «жемчужина» его двора, был назначен аббатом монастыря Святого Мартина в Туре, грамматик Павлин – патриархом Аквилейским, биограф Карла Эйнхард, хотя и был мирянином, при Людовике Благочестивом получил в управление не менее семи монастырей и духовных учреждений, в том числе соборы Святого Петра и Святого Бавона в Жанте, Святого Сервация в Маастрихте, Святого Вандрилла в Нормандии.

Зиму 784–785 годов Карл провел в Саксонии. Для поддержания боеготовности войск и ее повышения, а также для устрашения саксов Карл предпринял рейды на близлежащие земли. «Он велел грабить взбунтовавшихся саксов, занимал их крепости, вторгался в укрепленные пункты, проводил чистку на дорогах в ожидании подходящего момента для проведения имперского собрания».

Ежегодное собрание, на которое король пригласил аристократию со всех концов франкских земель, состоялось на излете зимы в Падерборне, а именно в его пфалыде на территории Вестфалии, несравненно более привлекательном, чем тесная крепость Эресбург. Из Падерборна до папы в далеком Риме дошло приветственное послание короля. В нем он благодарит святого отца за то, что тот возносит молитвы за него, его семью и всех франков, и вместе с тем просит о снисхождении за отправленные скромные дары, «изготовленные не где нибудь, а в Саксонии».

В Падерборн из далекой Аквитании прибыл и его подрастающий сын, король Людовик, с соответствующей свитой. Следуем отметить следующее: по мнению биографа Людовика – Астронома, отец опасался, что из за долгого отсутствия короля народ Аквитании может взбунтоваться, а его сын, все еще пребывающий в нежном возрасте, переймет кое что из чужих нравов, от которых, однажды их впитав, уже не сможет снова избавиться. В этой формулировке сфокусирована проблема империи франков: королевское правление означает королевское присутствие. Децентрализация правления и отсутствие членов фамилии, особенно таких юных, как Людовик Аквитанский или Пипин Италийский, таили огромные опасности из за возможного отчуждения от народа государства франков, его нравов и менталитета, что могло иметь негативные последствия для общих принципов правления династии и будущей сплоченности королевства. Присутствие и интеграция могли стоить потери центральной опоры и отчуждения.

Карл велел Людовику, уже уверенно сидевшему в седле, приехать на собрание в сопровождении вооруженных людей, позаботившись лишь о мерах безопасности на границе. «Сын Людовик, – свидетельствует наш заслуживающий доверия биограф, – добросовестно и по лучшему разумению следовал отцовским указаниям и благополучно прибыл в Падерборн». На Людовике была национальная одежда басков, равно как и на его сверстниках, «ибо он из радости приказал таким образом исполнить свою отцовскую волю». К этому сугубо эстетическому моменту добавлялся откровенно политический: национальная одежда означала принадлежность и единение юного короля с жителями окраинного региона – Аквитании, политическим представителем которой он и явился на это высокое собрание. Вместе с тем Карла мучило ощущение, что потенциальный престолонаследник может слишком уж тесно сблизиться с чужим народом и оказаться под влиянием привычек последнего. Поэтому для противодействия сепаратистским тенденциям представлялось крайне важным участие Людовика и аквитанской аристократии в столь представительном имперском собрании на недавно завоеванной территории. Достигнутая тем самым публичная неформальная согласованность и среди членов королевской фамилии была призвана стать заменителем отсутствующих институциональных рамок ступенчатого осуществления власти по образу и подобию писаной или неписаной конституции. Мы наблюдаем целую систему постоянных «поддержек», что требовало максимума политической мудрости и дипломатической сноровки в общении с папой, со светской и церковной аристократией, а также с членами собственной семьи. Эта сноровка, по сути дела, определяла успех или неуспех политических решений. Королевство Карла и королевство его сына Людовика дают яркие тому примеры.

Людовик Аквитанский до осени 785 года оставался рядом с отцом; только после этого получил отцовско королевское разрешение вернуться в Аквитанию. Прощание как формальный акт (такое уже случалось при прощании с Тассилоном в 781 году) указывает на разницу в ранге и властном положении между обоими действующими лицами. Королевский сын, сам будущий король, остается в подчиненном положении по отношению к правителю и отцу в духе послушания и любви. В политическом завещании 806 года Divisio regnorum (раздел королевства) Карл пояснит канон обязанностей своих сыновей и преемников по отношению к отцу и носителю совокупности власти. Была разъяснена также для аквитанской знати, присутствующей на соответствующей церемонии adventus43 и reditus44, субординация между отцом и сыном и вытекающие из нее политические последствия. Не случайно государственно правовой претензией, якобы предъявленной королевским двором в 788 году вероломному баварскому герцогу Тассилону в связи с его дезертирством (herisliz), стал самовольный отъезд из военного лагеря в Невере в 763 году. Впоследствии этот факт явился веским пунктом обвинения.