Вселенские Соборы «Вселенские соборы»
| Вид материала | Документы |
- А. В. Карташев Вселенские Соборы, 8715.71kb.
- А. В. Карташев Вселенские Соборы, 8502.45kb.
- Земские соборы русского государства в XVI xvii веках, 160.56kb.
- Олимпиадные задания по литературе в 7 классе, 34.2kb.
- Фгоу впо «уральская академия государственной службы», 36.47kb.
- Паламитские1 соборы, 107.08kb.
- Соборы, сады и скалы Альбиона, 291.47kb.
- Волны и вечер, замки и ветер, 317.03kb.
- Волны и вечер, замки и ветер, 296.13kb.
- Волны и вечер, замки и ветер, 324.78kb.
Монофизитство востока после Халкидона
Суждения Халкидонского собора были обставлены гарантиями свободы мнения; даны были сроки для споров и размышлений. Хотя руководство светской власти было твердое , но когда возникло сомнение насчет некоторых выражений послания папы Льва, то дан был срок для совещаний и сговора. Императорские чиновники настояли, чтобы эти совещания были частными, a не в официальной обстановке заседаний собора, чтобы избежать всякой торопливости и давления на совесть отдельных членов.
Лишь через шесть дней, 17 октября, последовало второе чтение постановления, достигшее соглашения. И все таки колебания еще продолжались. Через четыре дня опять перечитали проект ороса. Император указал предоставить возражателям и колеблющимся еще и еще отсрочки. Наконец, после новых просмотров ороса, его текст был принят всеми . B истории соборов не было еще более скрупулезной охраны свободы суждений.
Император поэтому оптимистически верил в счастливые последствия собора: «Пусть замолкнут теперь всякие дурного тона (profana) состязания. Только совсем нечестивый может претендовать на право личного мнения по вопросу, о котором подали свой согласный голос столько духовных особ. Лишь совсем безумный может среди ясного белого дня искать искусственно обманчивого света. И кто поднимает дальнейшие вопросы, после того как истина найдена, тот явно ищет обмана (mendatium)». История обнаружила несостоятельность этого добросовестного оптимизма. Ни об одном соборе, не исключая и Никейского, не было столь тяжких споров. Он стал «знаменем пререкаемым». Вся политика императоров на целое столетие завертелась около одного вопроса: принимать или нет Халкидонский собор? Все противники императорской церкви стали называть православных или презрительным прозвищем «мелхиты» (т.е. «царские» — от «мелех» — царь), или «синодиты» («халкидунойе» или «сунходойе»).
На поверку оказалось, что легальное единогласие епископата на деле, однако, не привело к согласию самую массу церкви. Оказалось, что епископы не выражают настроения большинства . Правители, естественно, оказались компетентнее и мудрее масс, но массы не пошли за ними, стали им изменять. Живое понятие восточной соборности не может быть ограничено одной внешней формой. Учение папы Льва и Евсевия Дорилейского не оказалось просто мудрой серединой между Несторием и Евтихом. Восточный массовый мир воспринял его как скрытое несторианство . Во всяком случае, считали, что есть другая формула православия — Кириллова, и она — привычная, своя . Но, как известно, именно на Халкидонском соборе 12 анафематизмов были замолчены и даже последующая согласительная формула 433 г. «из двух природ » была зачеркнута. Кирилл был принесен в жертву Льву. Вот сопротивление «кириллистов» и создало тяжелый монофизитский кризис.
Целых два века понадобилось на то, чтобы в новых тактических изворотах все время, в сущности, мирить «Кирилла со Львом» и в конце концов потерять огромные части церкви навсегда… Проблема обнаженной истины и тактики — икономии…
Когда позднее, при Юстиниане, предложена была формула «Един от Святой Троицы пострадал», было уже поздно. Требовали уже не мирить Кирилла со Львом, a пожертвовать Львом для Кирилла.
Папские легаты, заостряя предлагаемые формулы и затушевывая бывшие в употреблении компромиссы (433 г.), еще раз доказали, что они не понимали психологии Востока. A что императоры ошибались в догматике (а не только в тактике), и очень грубо, им это простительно. Ho y императоров была непростительная для них специальная ошибка. Они были слепы в своей политической, небогословской сфере. Они упустили опасность сплетения монофизитского кризиса с национальными вопросами Восточной Римской империи.
Уже несторианство определилось как национальное движение. Несториане сами назвали себя «халдейскими христианами», т.е. народом восточносирского языка.
Монофизитство задело тех же сирийцев, армян, коптов.
Вопросы национальные в Римской империи были давние и нерешенные . Двуединая империя даже в культурном ядре своем не имела и не достигла господства одного языка. На два языка она и распалась вместе с церковью . Неудивительно, что и окраинные народы («языки») также отделились от нее во всех отношениях.
Греческий язык на Востоке нашел границы своей культурной победы. Особый отпор эллинизации выявился в Сирии. Отдельные города Восточного диоцеза, как Селевкия, Лаодикия, Антиохия, стали гордостью эллинизма. Императрица Евдокия, жена Феодосия, афинянка, желая сказать комплимент антиохийцам, выразилась: «Я горжусь тем, что принадлежу к вашему городу и к вашей крови». Но уже в окрестностях Антиохии народ говорил по сирски. Сам Иоанн Златоуст, как пресвитер, в самой Антиохии должен был проповедовать по сирски. A в деревнях пресвитеры говорили только по сирски. В низах «румойе», т.е. римляне, означало разговорно «солдаты», т.е. Напоминало о завоевании и иногда о жестокостях. Начать сепаратистскую интригу было на чем. И она вспыхнула.
В Александрии, по известиям мученических актов, христиане, живущие недалеко от Александрии, на суде не понимали допросов на греческом языке. Коптская масса окрасила и характер монашеского движения. И она была настолько живучей, что дала опору вождям для национального движения против империи в эпоху монофизитства. A затем сформировалась в особую нацию со своим признанным наместником, который в 640 г., в момент арабского нашествия, прямо предал Верхний Египет (выше Дельты) в руки новых завоевателей. Коптов было 6 миллионов (по другим известиям — 12 миллионов), a православных греков, большей частью пришлых, всего около 300 тысяч.
Так сложились факторы монофизитской реакции против Халкидонского собора. Первыми пришлось пострадать от антиэллинской реакции епископам, которые раньше недальновидно братались с монофизитами, как Ювеналий Иерусалимский и Фалассий Кесарие Каппадокийский.
Волнения в Палестине
Податливый и покорный епископат, принимая нажимы римских формул, молчал. Но против голоса собора и не боясь императорских репрессий поднялись люди смелые и бесстрашные — монахи . Началось с Палестины. Монах Феодосий восстал против Ювеналия, как «предателя веры». Предводимые им монахи кричали: «Кирилл предан, несторианство утверждено!.». Ювеналий сам привозил Феодосия, жившего раньше y Диоскора, на Халкидонский собор. Феодосий убежал с собора тотчас после подписания ороса и поднял в Палестине движение. Десятитысячное монашество Палестины (особенно в пустыне на восток от Иордана и Мертвого моря) в большинстве оказалось горючим материалом. Жили они не общежительно, a большей частью свободно, бродя и меняя места жительства. Усилия св. Евфимия сорганизовать их и собрать в союзы были не особенно успешны. Это делало массу монашества довольно анархичной и с трудом признающей церковную власть. Но и в организованных городских монастырях оппозиция Халкидонскому собору нашла опору.
В Иерусалиме жила вдова императора Феодосия II Евдокия. Хотя и очень образованная на языческой литературе, но едва ли подготовленная постигать богословские вопросы. Халкидон был для нее собором Пульхерии . Этого было достаточно для ее антипатии к этому собору. Хотя с мужем y Евдокии и произошел разрыв, но теперь это было на втором плане. K Евдокии примкнул Геронтий, настоятель латинского женского монастыря на горе Елеоне, преемник Мелании. Ряд примерных и уважаемых авв примкнул к движению: Герасим из Рима, Петр из Иверии, пресвитер Исихий.
Произошел сговор вождей монашества, чтобы Ювеналия не принимали и чтобы избрать для Палестины нового главу, равно избрать и новых епископов на места «падших в Халкидоне».
Ювеналий прибыл в взбунтовавшийся Иерусалим. Все его меры оказались бесплодными. Монастыри заперлись и превратились в крепости. Тюрьмы были открыты, и город подвергся грабежам и пожарам. Начались убийства. Посягали на Ювеналия. Убили Севериана Скифопольского. Ювеналий бежал в Константинополь. Монах Феодосий провозглашен был епископом Иерусалима. Императрица Евдокия была душой этого революционного движения. Феодосий ставил епископов по всей Палестине. Движение и не упоминало своего богословского праотца — Евтиха. Кричали о спасении веры Никейской и Кирилловой, будто бы преданных папой Львом и Халкидонским собором. Монахи даже прямо осуждали Евтиха.
Военачальник комит Дорофей получил от правительства поручение усмирить бунт и восстановить Ювеналия. Монахи выступили против военачальника, сформировавшись тоже в армию, как некогда Маккавеи против Антиоха. Встреча войск произошла около столицы древней Самарии — Неаполиса Наблуса. Переговоры оказались безуспешными. Началось сражение, монахи были разбиты, и Иерусалим взят manu militari. Ювеналия восстановили.
Но нужно было еще внутреннее успокоение. Предводитель Феодосий бежал на Синай. Петр Ивериец (из грузинских князей — личность многозначительная в истории еретического богословия) укрылся. Императрица Евдокия, пощаженная и нетронутая, продолжала с ожесточением вести агитацию. Императорская чета, Маркиан и Пульхерия, принуждены были писать монахам. Попросили сделать то же и папу Льва. Папа писал и самой Евдокии. Ей же писали и некоторые царские родственники. Но Евдокия смирилась только под ударом судьбы. B 455 г. ее зять, западный император Валентиниан III, был убит при бунте. Рим подвергся разграблению вандалами. Ее дочь и внучек увели в плен в Африку. Пораженная Евдокия признала в этом кару Божию и ушла с поля церковной борьбы. Синайский беженец Феодосий был арестован, привезен в Константинополь, посажен в тюрьму, где вскоре и умер.
B Египте
Смута продолжалась. B Каппадокии против Фалассия мутил монах Георгий. B самом Константинополе — ряд игуменов. Но особенно бунт разросся и углубился в Египте. Диоскор был уже сослан в Пафлагонию, в Гангры, где вскоре и умер. На его место под протекторатом префекта произведены были выборы нового епископа. Клир и высшее общество, до сих пор благоволившие к провалившемуся Диоскору, приняли нового епископа мирно. Тем более что выбранным оказался пресвитер Протерий — лицо доверенное y Диоскора. Но монахи подняли чернь, которая кричала, что при живом Диоскоре незаконны выборы. Пришлось действовать войском. Но власть недооценила силы бунта. Войска отступили в Серапеум (в языческий храм и часть Университета). Но там их чернь осадила и сожгла живыми. Тогда правительство мобилизовало надлежащую силу, и город был завоеван. B наказание население африканской столицы лишено было казенной раздачи хлеба, бань и театров. Но «низы» продолжали сопротивляться Протерию. Получалось положение гражданской войны на явно вырисовывавшемся фоне национального сепаратизма .
Пришлось лишить мест за причастность к оппозиции и некоторых епископов. Но сама оппозиция не умирала под политическим прессом. Поводом к ее обнаружению послужила смерть Диоскора в ссылке, в Ганграх, в 454 г. Власти помешали бунтовской попытке выбирать Диоскору преемника при поставленном уже Протерии. Из столицы послан был в Египет силенциарий Иоанн со специальной задачей мирить оппозицию с Протерием, но успеха не имел. Лидерами оппозиции были приверженцы Диоскора, устроители вместе с ним Разбойничьего Ефесского собора 449 г.: пресвитер Тимофей Элур и диакон Петр Монг. Они осуждали Евтиха и его доктрину и ограничивались приверженностью только к Кириллу. Стало быть, они расходились в этом и с Диоскором, провозгласившим в Ефесе 449 г. Евтиха православным. Эти приверженцы Кирилла не хотели слышать ни о «двух природах», ни о томосе Льва, ни о Халкидонском соборе. Щадя Диоскора, поясняли, что он низложен не за ересь, a за дерзкое отлучение папы Льва. Да он и прав был в этом, ибо папа Лев — несторианин. Через силенциария Иоанна Тимофей Элур и Петр Монг изложили эти взгляды императору Маркиану. Но Протерий, законно защищая себя, должен был соборно того и другого низложить.
Перемены на троне и шатания императоров
Пульхерия умерла в 453 г., Маркиан — в 457 г. За пресечением потомков Феодосия, власть на Востоке досталась генералу Льву I (457—474 гг.). Он пожелал, чтобы Константинопольский патриарх Анатолий короновал его. Анатолий охотно сделал это и в целях возвышения собственного положения — главы церкви Второго Рима, и в целях преображения обряда государственного в обряд церковной символики.
В Египте оппозиция, используя временное отсутствие военного губернатора, ездившего в столицу, спешно достала нужных епископов и, к радости толпы, посвятила в преемники Диоскору Тимофея Элура. Услыхав об этом, губернатор Дионисий вернулся и изгнал Тимофея в ссылку. Но бунт заставил его вернуть Тимофея и сделать попытку примирения с расколом, обеспечив таким образом мирное сосуществование двух партий. Но было поздно. В Великий четверг 28 марта толпа ворвалась в баптистерий церкви Квирина, где служил Протерий, и убила его. Затем долго издевалась над телом, таскала по улицам, подвешивала, по дикарски глумясь, наконец сожгла и развеяла прах по ветру. Таковы проявления всяких революций, в том числе и религиозных!..
Тимофей Элур остался в Александрии один. Измученная ссорами, часть приверженцев Протерия готова была примириться с Тимофеем. Но сам Тимофей, как орудие в руках крайних, не мог дать ни малейших уступок. Его положение требовало от него устранения всех без исключения епископов халкидонцев. Даже сами александрийские клирики в Константинополе протестовали против таких крайностей. Но Тимофей послал в столицу других представителей ходатайствовать перед императором за революционное движение, во главе которого он оказался.
Тут сыграло спасительную роль 28 е правило Халкидонского собора, возвысившее Константинопольского патриарха. Анатолий лично подходил бы для данного компромисса. Ведь он сам круто перешел от евтиховских симпатий к Халкидонской доктрине. Папа даже жаловался, что в Константинополе Анатолий мирволит «евтиховцам». Анатолий мог бы окрылить монофизитов, если бы высота его патриаршей власти не связана была с Халкидонским собором. Он должен был встать на защиту Халкидона и внушил это новому правительству.
Тем не менее правительству пришлось считаться с египетской «революцией». Убийцы Протерия были найдены и казнены. Но вопрос о Тимофее был отдан на тактически длительное расследование. Посланцы Тимофея Элура завязали в Константинополе связи даже с двором. Папа Лев заволновался. Он опасался, как бы не созвали нового собора для пересмотра Халкидона. Папа писал в Константинополь, Антиохию, Иерусалим, Фессалонику. Собора император не собрал, a прибег к анкете, или епископскому «плебисциту»: 1) нужно ли держаться Халкидонского собора и 2) признавать ли Тимофея Элура Александрийским архиепископом? к вопросам присоединены были мотивированные заявления от двух египетских партий. Епископы единогласно отвергли законность Тимофея. Против Халкидонского собора высказался лишь один митрополит Сидонский Амфилохий. Он и на Халкидонском соборе едва едва отрекся от Евтиха. Были запрошены и популярные вожди сирского монашества: Симеон Столпник, Варадат и Иаков. Их ответы совпали с епископскими. Но двор боялся прямых мер, боялся египетской «революции». Начали упрашивать папу Льва, чтобы он смягчил свои комментарии к Халкидонскому оросу. Папа дружественно согласился и прислал в Константинополь новое большое письмо, в котором снова излагал весь спор и смягчал свои выражения . Тут нет «в двух естествах». Монофизитская формула критиковалась мягко. B приложенных текстах почетное место отведено Кириллу. Император с этим письмом отправил силенциария в Египет к Тимофею. Эту возможность мира Тимофей, увы, отверг. Демагогия взяла его в плен. Религиозная война неизбежно поднялась вновь.
Дуксу Египта Стиле дано было задание силой убрать Тимофея. На сторону властей встали «протерианцы». В сражениях погибли тысячи. Тимофей был арестован и увезен сухим путем сначала в Палестину, a оттуда в Константинополь. Папа Лев стал опасаться, что с Тимофеем опять начнутся переговоры. Тимофей, однако, сослан был в Гангры, но за продолжение агитации — еще дальше, в наш Крымский Херсонес. Он жил там до 475 г., продолжая много писать против Халкидона, но подчеркивая и отвержение доктрины Евтиха.
Православные в Александрии избрали своего кандидата, по имени тоже Тимофей, a пo прозванию — фамилии — Бело шапка (Σαλοφακιολος, Салофакиол). Человек он был привлекательный. Даже из толпы уличных противников его раздавались возгласы: «Хотя ты и не наш епископ, но мы любим тебя!» Тимофей Салофакиол, зная местные настроения, даже восстановил в диптихах поминание Диоскора. Оппозиция против него возглавлялась Петром Иверийцем, которому поручил свою церковь при изгнании Тимофей Элур. Вся оппозиция Тимофею Салофакиолу держалась тихо. Но временное равновесие было неустойчиво. Перемены на троне вновь вызвали войну.
Императоры Зинон (474—491 гг.) и Василиск (475—476 гг.). 1 е отступление от Халкидонского собора
Император Лев I умер в 474 г. Ему на смену выдвинули военного авантюриста из исаврийских варваров. Потомки пиратов, исаврийцы, были, наподобие современных курдов, разбойниками на дорогах. Император Лев I выдвинул их силу против германской опасности, дал их вождю, названному Зиноном, титул патриция и руку своей дочери Ариадны. От этого брака y Зинона родился сын Лев II, которого император Лев I провозгласил Августом перед своей смертью. Маленький пятилетний Август возложил на отца корону, и Зинон стал василевсом. Правление Зинона вызвало массу недовольства. И старая императрица Верина, жена покойного Льва I, также носившая титул Августы, выдвинула против Зинона конкурента в лице своего брата Василиска. Зинон бежал в 475 г. на Халки, оттуда — в свою Исаврию. Эта дворцовая революция сильно отразилась на церковных делах.
Патриархом Константинопольским с 471 г. был Акакий, человек ловкий и ревнитель своей власти как епископа столицы. Зинон был под влиянием Акакия и держался Халкидонского собора. Но в окружении Василиска были приверженцы Тимофея Элура. Василиск вызвал из ссылки Тимофея Элура и решил смелым маневром ликвидировать египетскую и другие монофизитские революции.
Энкиклион (475 г.)
Василиск издал Энкиклион по программе Тимофея Элура, в котором признал два Ефесских собора и отверг как заблуждение Евтиха, так и «вероучительные новости» Халкидонского собора. Вызываемые для подписи этого акта епископы в подавляющем большинстве (свыше 500!) подписались. Несогласные низлагались, неподписавшие представительные персоны, даже светские, подверглись конфискации имущества и ссылкам.
Тимофей Элур упивался победой. Александрийские моряки, бывшие в столице, в Золотом Poгe встретили Тимофея взвинченной манифестацией. Толпа запрудила дорогу, прося благословения. Апартаменты Тимофею были отведены в дворцовых постройках. Акакий был смущен. Тимофей Элур требовал уже себе торжественного входа в Св. Софию. Но константинопольские монахи спасли положение. Они закрыли перед Тимофеем двери всех церквей столицы. И… Акакий рискнул не подписать Энкиклион. Косвенно на подмогу Акакию пришло и недовольство «евтиховцев» борьбой с ними Тимофея Элура. Таким образом, в столице Тимофей провалился. Ему посоветовали вовремя уносить ноги. Он сел на свой верный корабль и по пути в Александрию зазван был в Ефес. Это был город александрийских триумфов против Константинополя: Кирилла против Нестория, Диоскора против Флавиана. Халкидонский собор здесь не любили за его 28 е правило. B Ефесе в пику 28 му правилу был поставлен епископом Павел. Акакий вмешался и удалил его. Тимофей Элур в Ефесе возглавил собор епископов Асии. Этот собор признал автономию Ефеса, якобы нарушенную Халкидонским собором. Этот Ефесский собор объявил самого Акакия низложенным и послал о своих деяниях извещение императору. После этого Тимофей триумфатором прибыл в Александрию. Был вечер. Толпа встретила его при свете факелов. Тимофей Салофакиол был изгнан. Тимофей Элур «великодушно» позволил ему поселиться в монастыре в Канопе. И даже положил ему ежедневное грошовое содержание, к неудовольствию крайних. Останки Диоскора из малоазийских Гангр были перевезены в Александрию и положены в усыпальнице всех архиепископов.
Падение Василиска и возвращение Зинона (476 г.). Поворот к Халкидону
Патриарх Акакий оказался твердым на фоне нетвердости епископата. Он прозревал политическую неустойчивость власти Василиска. И решил переждать. Действительно, началось политическое брожение, захватившее даже Сенат. Посланные против Зинона в Исаврию два генерала (Илл и Трокунд — сами исаврийцы) вскоре сговорились с Зиноном. Этим был предрешен конец Василиска.
Между тем Акакий своим противлением Энкиклиону вызвал симпатии масс, и особенно симпатии авторитетного подвижника Даниила — сирийца, подражателя подвигу Симеона Столпника. Никогда не сходивший со столпа (даже зимой — до обледенения) Даниил ради опасности, грозящей вере, сошел со столпа и участвовал в процессии вместе с Акакием, приведя в движение весь город. Василиск трепетал. Из Исаврии пришла весть об измене. Зинон приближался к Константинополю. Василиск в испуге издал, в отмену своего Энкиклиона, Антиэнкиклион (Αντεγκυκλιον ), возвращавший церковные дела в прежнее положение. Но это его не спасло. Зинон вошел в Константинополь. Василиска с детьми заключили в тюрьму в Каппадокии, откуда они и не вышли.
Таким образом Зинон принес иерархии освобождение от Энкиклиона, под которым были подписи свыше полутысячи епископов, предавших этим Халкидонский собор! Теперь эта иерархическая масса с радостью приветствовала свое освобождение от бывшего насилия. Очень поучительный и для наших дней урок!..
Тимофей Элур в Александрии не ожидал такого поворота. Он думал, что по традиции (Феофила — Кирилла — Диоскора) он восторжествовал над дерзким Константинополем. И вдруг — «фараон» снова побит! Власти уже ехали, чтобы арестовать и увезти его в ссылку, но старик заболел и умер (477 г.). Монофизиты успели устроить ему преемство. Из Элурова епископата в момент смерти Тимофея в Александрии находился лишь Федор, епископ Антинойский. Он и решил единолично рукоположить диакона Петра Монга во епископа. Петр Монг, совершив погребение Тимофея Элура, скрылся от ареста. Православный епископ Тимофей Салофакиол был вызван из неволи, водворен на епископском месте, и александрийские церкви силой власти переданы были ему. Но они пустовали. Народ был на стороне местного монофизитства и сопротивления Халкидону. Акакий извещал папу Симплиция о победе. Но Восток этой победе не поддавался. В Палестине и Сирии монофизиты усиливались и выживали халкидонцев. Египет пока шел по воле правительства, но там лишь немногие «приняли к сердцу Халкидон». Акакий знал, что при таком равнодушии большинства на нем, как на первенствующем епископе, лежит вся ответственность за ход вещей на Востоке. B этом он убедил Зинона, и тот на него всецело полагался, чтобы удержаться за Халкидонский собор. Но раз центр интереса полагался в политике, то и нельзя было ждать абсолютной церковной устойчивости.
B Сирии монофизиты также стяжали себе широкие симпатии масс. Здесь богословие эллинов в школе Антиохии было явлением «аристократическим», не отражавшим вкуса масс. Носителями местного народного духа были монахи, a не епископы. B верхах епископата здесь господствовал образ мысли несторианский, a в низах — монофизитский. Тут веял дух восточного дуализма и спиритуализма . Долго жил здесь даже докетизм. За аполлинарианство здешние монахи ухватились также вследствие умаления Аполлинарием человеческой природы во Христе. Как во II в. Ноит проповедовал савеллианство ради прославления Иисуса Христа, так и теперь «ревнители благочестия» находили μια φύσις более мистическим и более благочестивым лозунгом, чем δύо φύσεις. Ни Павел Самосатский, ни ариане здесь не были популярны из за их «нечестивого» уклона в отношении прославления Иисуса Христа. Поскольку здешним аскетам казалось, что правительство, римская церковь и Халкидонский собор «несторианствуют», постольку их ревностность во славу Иисуса Христа считалась ими делом благочестия . Гарнак все монофизитство считает квинтэссенцией «греческого благочестия». А. П. Диаконов («Иоанн Ефесский») склоняется к формуле: «продукт восточно семитического благочестия». Последнее вернее.
События здесь также переплетались с династическими переменами. После своей женитьбы на Ариадне Зинон сидел в Антиохии в качестве командующего военным округом Востока на положении вице императора. Около него нашел протекцию пресвитер из Халкидона по имени Петр Гнафевс (т.е. Валяльщик, Сукновал). Петр возглавил противохалкидонскую оппозицию и, при благосклонном содействии Зинона, сжил с кафедры Антиохии епископа Мартирия, который отказался от своего места, заявив: «Отказываюсь от клира бунтующего, народа непокорного и церкви оскверненной». Петра Гнафевса, захватившего Антиохийскую кафедру, константинопольское правительство императора Льва I послало в ссылку в оазис. По дороге он вырвался, прибежал в Константинополь оправдываться, но его посадили «под арест» к монахам акимитам, к которым он сам ранее принадлежал. По смерти в 474 г. императора Льва I и Зинон не счел нужным его освобождать. Однако, когда Василиск прогнал Зинона и вызвал Тимофея Элура, Петр Гнафевс был в 475 г. снова водворен на Антиохийскую кафедру, но в следующем, 476 г. Зинон победил Василиска и сослал Петра Гнафевса.
Поставленный правительством Зинона в Антиохию Стефан был убит монофизитской оппозицией во время богослужения. Правительство не осмелилось поставить нового заместителя и оставило кафедру вакантной. Такова была сила монофизитского напора. Антиохийской богословской школы как не бывало! Веяло силой сирской семитической толпы…
B Палестине , преемник Ювеналия Анастасий охотно подписал Энкиклион.
Второе отступление от Халкидона
Победившие под знаменем Халкидона Зинон и Акакий все таки видели силу антихалкидонской (монофизитской) реакции и в Египте, и в Сирии, и в Палестине. И во имя государственного и церковного единства фатально вступили на тот же путь компромисса и предательства Халкидона, какой был отвергнут ими в Энкиклионе Василиска.
Они увидели, что имперский мир требует религиозных уступок. Это значило разорвать с Римом. И политики Востока на это решились. Соблазнял момент временного умаления Рима. Рим был окружен германцами, отрезан от Константинополя и не понимал, что нужно для благоустройства Римской империи в ее целом.
B Александрии Тимофей Салофакиол затратил огромные усилия, чтобы устранить Петра Монга, но безуспешно. Власть ему совершенно не помогала. Тимофей Салофакиол озабочен был закреплением своей православной кафедры надежным преемником. С этой целью он отправил в столицу к императору своего кандидата, пресвитера Иоанна Талайю. Иоанн, прибывший в столицу, имел нетактичность завязать дружбу с патрицием Иллом (Ιλλους), исаврийцем. Зинон, как известно, обязан был своим троном этому патрицию, но к данному времени Илл стал уже противником Зинона. Из столицы за эту нетактичность Иоанна Талайю вернули в Александрию с обещаниями общего характера, не касающимися его лично . Однако после скорой смерти в 482 г. Тимофея Салофакиола Иоанн Талайя в Александрии был избран на его место. Он оказался неугоден ни «двору», ни новой линии поведения Акакия Константинопольского. С Акакием y Иоанна Талайи пошли нелады. Сам Иоанн Талайя, известив о своем избрании и Рим, и Антиохию, почему то не послал официального известия Акакию.
Энотикон (Ενωτικον)
Акакий соблазнился на план примирения с линией преемников Диоскора и Элура. Поэтому Константинополь не признал и Талайю. Тот, боясь участи Протерия, убежал в Рим. Новый префект Египта получил инструкцию вызвать из подполья Петра Монга и сговориться с ним на основе подписания нового документа с принятием в общение «протерианцев», т.е. всех православных. Этот новый документ и есть так называемый Энотикон Зинона. Редактирован он, по видимому, самим Акакием.
Император Зинон обращается в форме письма к «жителям Александрии, Ливии и Пентаполя, к епископам, клиру, монахам и народу». Опечаленный настоящими раздорами и внимая просьбам о церковном единении, император заявляет, что он поддерживает «вероопределения Никейского 325 г. и Константинопольского 381 г. соборов и все, что сделано в Ефесе (??) против Нестория и против иных, кои позднее думали так же, как и он…».
«Да будет вам ведомо, что мы и повсюду сущие церкви не принимали, не приемлем и не будем принимать иного символа или вероопределения, кроме св. символа, изреченного 318 отцами, подтвержденного 150 приснопамятными отцами, коему последовали и св. отцы, собравшиеся в Ефесе, ниспровергшие нечестивого Нестория и его единомышленников. Оного Нестория, a равно и Евтиха, мудрствующих противно вышесказанному, и мы анафематствуем, приемля и 12 глав, изреченных блаженной памяти Кириллом Александрийским.
Исповедуем также, что Единородный Сын Божий и Бог, поистине вочеловечившийся Господь Наш Иисус Христос, Единосущный Отцу по божеству и единосущный нам по человечеству, снисшедший и воплотившийся от Марии Девы Богородицы, есть Един, a не два .
Единому мы приписываем чудеса и страдания, которые Он добровольно потерпел плотию. A разделяющих, или сливающих, или вводящих призрачность вовсе не приемлем, ибо безгрешное поистине воплощение от Богородицы не произвело в Сыне прибавления.
Всякого же иначе мудрствующего, теперь или когда бы то ни было, в Халкидоне или на каком либо ином соборе, — анафематствуем».
Таким образом, в Энотиконе нет прямой речи ни об одном, ни о двух естествах . Но попутно упомянуто, что Господь, Единосущный Отцу по божеству, единосущен нам по человечеству. В сущности Энотикон совпадал с настроением восточного епископата. Из принятого в Халкидоне ороса он оставлял за скобками все формулы, о которых спорили и смысл которых не всем был ясен. Энотикон открыто канонизовал богословие Кирилла и его 12 анафематизмов. Историки церкви (Гизелер, Неандер и даже православный Папарригопуло) признают, что Энотикон — документ в сущности православный. Для чего же он тогда издан? Ясно, что в данной исторической обстановке он был изменой чистой ортодоксии. И главное — не достиг своей цели — объединения. Замаскированно Энотикон хотел ликвидировать томос Льва и орос Халкидона, за которые 30 лет правительство держалось как за знамя православия.
Петр Монг признал Энотикон и был признан патриархом Александрийским и принят в общение Константинополем. Но природа вещей была безнадежнее. Монофизиты не признали Энотикона достаточным. Им мало было умолчания о томосе Льва и Халкидоне. Им нужно было громить эти формулы. Оппозиция (теперь уже своему патриарху) опять подняла вопли. Петр Монг начал приспособляться. Он вычеркнул из диптихов имена Протерия и Тимофея Салофакиола. Тело Салофакиола было унесено из общей усыпальницы. Петр Монг должен был говорить проповеди в прежнем стиле и уверять, что он взглядов не изменил. Он даже говорил против Халкидона, без анафем, конечно, ибо око власти следило за каждым словом. В то же время он писал Акакию Константинопольскому письма, полные почтения к Халкидонскому собору. Но приверженцы Петра Монга в противовес сфабриковали подложную переписку, в которой будто бы Акакий Константинопольский «валялся в ногах» y Петра Монга, прося прощения и допущения к общению. Ведь оскорблено было александрийское самолюбие.
Оппозиция не успокоилась. Петр Монг вынужден был подвергнуть церковному наказанию некоторые монастыри. Te пожаловались императору. В Александрию командирован был чиновник Косьма. Низовая оппозиция устроила грандиозную манифестацию. Около одной загородной церкви собралось 30 тысяч монахов (a y римской власти не хватало солдат для защиты пограничных областей). В город эту монашескую армию не впустили. Заставили ограничиться двумястами делегатами. Их впустили в церковь, где Петр Монг вынужден был не без ухищрений доказывать, что он отмежевывается и от папы Льва, и от Халкидона. Размагниченные монахи признали Петра Монга неповинным в заблуждении, но не приняли его лично за общение с Акакием и другими «халкидонитами» и пришли к выводу, что они должны избрать себе нового архиепископа. Власть энергично это запретила. Тогда монахи и солидарные с ними массы откололись от Петра Монга. Их вождем был монах Нефалий. Таким образом, Энотикон не принес мира даже такому антихалкидонскому Александрийскому патриарху.
В других патриархатах тоже не получилось умиротворения.
Антиохийский патриарх Каландион не хотел принимать Энотикона. Его защищали временно политические обстоятельства. Патриций Илл получил почетное удаление от двора на Восток. Туда же прибыл фракийский генерал Леонтий. Илл выдвинул его как конкурента Зинону на занятие трона. Для этой интриги было использовано пребывание в Исаврии тещи Зинона, императрицы Верины. Илл привез ее в Tape и уговорил короновать Леонтия. Иерархи Востока должны были признать Леонтия. Но когда Зинон победил Леонтия, Каландион был сослан в оазис. Петр Гнафевс был вызван из ссылки и в четвертый раз водворен на Антиохийскую кафедру. Он принял Энотикон. Ho y него, как в Александрии y Петра Монга, также образовалась оппозиция крайних…
Это Петр Гнафевс (Сукновал) ввел на литургии чтение Никейского символа веры с тенденцией против Халкидонского собора. Он же ввел в Трисвятом пении добавки: «Распныйся за ны». Это было заменой формулы «Бог пострадал», намек на «единое естество». Это «распныйся за ны» стало лозунгом, «военным кличем» монофизитства, как в свое время y донатистов: «Deo laudes!»
Другие сирские епископы в большинстве подписали Энотикон и вошли в общение с патриархами Антиохийским и Александрийским.
B Палестине преемник Ювеналия Анастасий с собором своих епископов приняли перед тем Энкиклион Василиска. Сменивший Анастасия в 478 г. Мартирий также принял Энотикон и отрекся от Халкидона. Но и здесь, как в Александрии и Антиохии, оппозиция крайних (монахов) была против всяких компромиссов и не удовлетворилась Энотиконом.
35 летнее разделение церквей (484—519 гг.) из за Энотикона
Папа Симплиций все время упрашивал столицу изгнать Петра Монга. Каково же было его изумление, когда он в 482 г. получил известие о непризнании избранного на Александрийскую кафедру Иоанна Талайи и продвижении на его место Петра Монга. Папа написал императору об отмене такого назначения и Акакию — об осведомлении: в чем дело?
Акакий не ответил ни слова (!). Папа Симплиций болел и скоро, в 483 г., умер. В это время прибыл в Рим Иоанн Талайя и подал папе формальную жалобу на Акакия. Новый папа Феликс III реагировал чисто в римском духе. Он послал в Константинополь двух епископов и одного юриста (дефенсора Тутуса) с письмом к императору и Акакию. Посольству даны были инструкции держать связь с акимитами, как твердыми защитниками Халкидона. Легатов сразу по прибытии в Константинополь взяли под почетный арест. Письма y них отобрали, убедив отдать их добровольно. Te сдались и согласились сослужить с Акакием. В их присутствии Акакий внес имя Петра Монга в диптихи. Это значило, что римская церковь публично признает положение, созданное Энотиконом. Но акимиты возмутились этой дипломатией и донесли в Рим. Возвратившиеся легаты нашли папу уже осведомленным и разгневанным. 28 июля 484 г. Римский собор из 77 епископов низложил легатов и отлучил их, a также низложил и дерзкого патриарха Акакия. В вину Акакию вменялось то, что он позволил императорской власти распоряжаться судьбой Халкидонского собора, не известив папу, который был одним из создателей этого собора. Сверх этого, Акакий виноват, что не откликнулся на запрос папы и злоупотребил доверчивостью папских послов. «Multarum transgressionum reperivis obnoxius», — писал папа в отлучительном письме. «Ты лишен священства, отлучен от кафолического общения и от числа верных. Ты не имеешь больше права ни на имя иерарха, ни на священные действия. Таково осуждение, которое налагается на тебя судом Духа Святого и властию апостольскою, носителями каковой мы являемся».
Но на Востоке трудно было провести в жизнь этот строгий приговор. Это был разрыв не с Акакием, a co всей Восточной церковью. Но, конечно, не папа Феликс его создал. Он его лишь выявил. Скрытно его создал Акакий. Он соединился с монофизитами, презрел Халкидонский собор и так же скрытно презрел Рим. Ничего не сообщил Риму и даже не ответил на прямой запрос eгo. A неприятности, вытекавшие из этого разрыва, переложил на папу.
Акакий, конечно, мыслил себя главой всей имперской церкви. Получив форменное право на власть в Понте, Асии и Фракии, он не стеснялся вмешиваться и в дела Иллирийского диоцеза и даже Антиохийского. Он поставил в Тир митрополитом Иоанна Кодоната. Патриархи и Антиохийский и Александрийский были утверждены пo eгo воле. Для Рима это была новая система единства церкви , устранявшая римский примат. A на Востоке жили, не думая о Риме. На Западе «восточные» созерцали картину своего рода эсхатологическую: водворение множества варварских государств, и притом еретичествующих арианских. Единственной христианской империей мыслили Восточную с центром в Константинополе и не нуждались в управлении с Запада.
Дефенсор Тутус был уполномочен Римом привезти в Константинополь беспощадный папский приговор. Тутусу удалось тайно проскочить через проливы и тайно передать приговор акимитам. Смельчаки из акимитов ухитрились приколоть копию приговора к омофору патриарха во время служения его в Св. Софии. Акакий наказал виновных и вычеркнул имя папы Феликса из диптихов. Так начался 35 летний разрыв церквей.
Когда сошли со сцены деятели разрыва, в Константинополе тотчас же выявилось течение, стремящееся к его сглаживанию.
За этот период папы и архиепископы Константинополя иногда обменивались письмами, дипломатически холодными, с напоминаниями о взаимной неправоте. Император Зинон умер в 491 г. Преемником его стал силенциарий Анастасий (491—518 гг.), человек благочестивый. Императрица Ариадна вышла за него замуж и короновала его. Анастасий имел симпатии к монофизитству и рассчитывал на компромиссах с ним разрешить имперские затруднения, т.е. в сущности продолжал линию Зинона и Энотикона, все время усиливая ее против Халкидонского собора.
Рост монофизитства в Константинополе. Севир
B это время выдвинулся на сцену выдающийся среди монофизитов человек — монах Севир. Уроженец Созополя (Писидия), он прошел литературную школу в Александрии и юридическую в Вирите (Бейруте). Крестился взрослым в Триполи (488 г.), принимая Энотикон. Постригся в монашество в монастыре y акефалов в Майюме около Газы, где держалась традиция Петра Иверийца. Севир предался жестокой аскезе до подрыва здоровья. Затем основал свой монастырь и при этом получил священство от руки епископа Епифания из Памфилии, лишенного места за неприятие Энотикона по монофизитским основаниям. Монахи Майюмы жили, однако, в мире с клиром Иерусалимской церкви, принявшим Энотикон. Но они были в сущности монофизитами. Иерусалимский епископ Илия за это начал теснить их. Зная атмосферу константинопольского двора, Севир с 200 собратиями явились с жалобами в Константинополь. Нашли здесь протекцию и засели на жительство на целых три года. B Константинополе между двором и патриархом Македонием создалось глухое разногласие. Православный народ поддерживал слух, что мать императора «манихеянка» (монофизитка) и с ней единомыслен и сам император. Действительно, двор предложил Македонию собрать собор и отвергнуть Халкидонский орос. Македоний ответил, что он согласен на собор, но под председательством старейшего епископа, т.е. римского. Македоний был человек святой жизни и был очень популярен. Враги грозились даже убить его. Таков был накал страстей, когда прибыл сюда Севир со своим окружением. Около Севира сконцентрировалось все монофизитство Константинополя, давая всем знать, что симпатии императора с ними. Севир, как ученый богослов, показательно размножал свое литературное творчество. Писал против грубых крайностей: против евтиховцев и против мессалиан, но наряду с этим развивал и монофизитские аргументы против Нестория и Халкидонского собора. A Севировы монахи, втершиеся в придворную церковь, ввели там знаменитое «Трисвятое» с «распныйся за ны». Делали попытку провести это и в Св. Софии. Но народ, обиженный за своего оскорбленного патриарха, дал отпор. Толпа с женщинами и детьми под предводительством православных монахов шла по улицам ко дворцу с кликами: «Христиане! Настало время мученичества. He покинем нашего отца!» Император Анастасий уже думал о бегстве…
Македония потребовали во дворец и попросили, для снятия подозрения в возбуждении бунта, подписать Энотикон и сделать заявление о замалчивании соборов — Ефесских и Халкидонского. Этим его поссорили с православным монашеством. Попав в эту ловушку, Македоний отправился в монастырь Далматия и там торжественно засвидетельствовал свою верность Халкидону.
Император Анастасий решил убрать Македония. Подготовили военную силу. Заперли вход в город извне монахам, особенно акимитам. Приготовили клеветнические обвинения и подобрали собор (!) 511 г. для низложения Македония. Все для ссылки заготовили заранее. На другое утро Македоний был увезен в Евханты (северный берег Малой Азии). Хотели даже возвести на его место самого Севира (!). Но избранным оказался Тимофей, все же угодный монофизитам. Тимофей начал с внесения в диптихи имени патриарха Александрийского…
Но эти капризы Анастасиева упорства были «последними тучами рассеянной бури». Раскол с Римом устарел, изжил себя!
Конец 34 летнего раскола с Римом (484—518 гг.)
Македония чтили. Против Тимофея были сильные течения в высоком обществе: Оливрия, жена генерала Ариовинда (царского рода из фамилии Феодосия), сама императрица Ариадна, племянник императора, eгo жена и др. Но старый Анастасий упорствовал. По его приказу в Св. Софии ввели 4.ХІ 512 г. монофизитское «Трисвятое». Раздались протесты. Протестующих полиция побросала в тюрьму. И в других церквах тоже раздались протесты. Патриарх Тимофей назначил демонстративную процессию с пением монофизитского «Трисвятого».
Но толпа преобразилась и закричала: «Долой Анастасия, Ариовинд — император!» Толпа убила монофизитского монаха и понесла голову его на пике. Статуи Анастасия низвергались. Собрались на форуме Константина. Сенаторы выслали парламентеров. Их встретили градом камней. Подожгли дома. Хитрый Анастасий укрылся во Влахерне и выждал три дня, пока путем разных воздействий бунт не рассосался.
Всем этим воспользовался офицер дунайской армии Виталиан. Он собрал силы гуннов и болгар и с 60 тысячами приблизился к Константинополю (513 г.), требуя возвращения Македония и удаления прочь Севира. Анастасий путем переговоров успокоил было Виталиана. Но не сдержал своего слова, и началась война. Виталиан, уже с флотом, опять подошел к Константинополю. Пришлось дать ему военачальство во всей Фракии, титул magister militum и обещание собрать собор в Ираклии под председательством папы римского. Анастасий созвал собор и, как это ни было ему тяжело, предложил папе примирение. Но непримиримый папа Симмах как раз умер в 514 г. Новый папа — Гормизд — был более сговорчив. Он послал двух епископов легатов, которые пробыли около года в Константинополе. Собор не состоялся, ибо y Анастасия прошел страх перед Виталианом. Войска и флот Виталиана рассосались. Ηо Анастасий боялся открытого разрыва с Римом. Он писал и Римскому Сенату, объясняя свою позицию как православную. Тогда папа вновь послал в Константинополь легатов. Но Анастасий обошелся с ними неблагосклонно. Он не принимал римской команды.
Конец разрыва
9 июля 518 г. во время страшной грозы от разрыва сердца скончался старый Анастасий. Сенат провозгласил императором префекта дворца, курапалата (cura palatii) Юстина. Он был иллириец, родившийся около Скопле, владел лишь разговорным латинским языком и был неграмотным. Но при этом учитывалось, что в своей деятельности он будет неразделим с его племянником, уже 35 летним Юстинианом, получившим блестящее образование. Оба они пеклись о Халкидоне, сочувствовали Виталиану и протестам папы. Виталиан был возвышен. Он немедленно ополчился на Севира — обещал отсечь ему язык за его речи. Севир бежал и укрылся в Египте.
В Константинополе выявилась присущая ему реакция в пользу Халкидона. Анастасий умер в понедельник 9 июля, a в воскресенье 15 июля патриарх Иоанн, входя в Св. Софию, был встречен бурными возгласами: «Прославить Халкидонский собор! Возносить имена патриархов Евфимия, Македония, папы Льва! Послать синодику (объединительную грамоту) в Рим! Осудить Севира!»
«Многая лета патриарху, многая лета государю, многая лета Августе! Вон Севира! Вон Амантия (это старший камергер Анастасия)! Ты вполне православен. Провозгласи анафему на севириан! Провозгласи собор Халкидонский! Чего тебе бояться? Юстин царствует. Если любишь веру, анафематствуй Севира и провозгласи собор! Иначе — двери заперты и мы не выпустим тебя». — «Подождите, братие, дайте поклониться алтарю, — отвечал патриарх. — Вы знаете мои труды по православию еще во времена пресвитерского служения». Но все присутствующие кричали: «Анафема Севиру! Провозгласи анафему! Мы не выпустим тебя. Сейчас же объяви!». И анафема была произнесена.
На другой день народ опять кричал: «Вон манихеев, анафема Севиру! Послать общительную грамоту в Рим! Учредить празднество в честь Евфимия и Македония! Внести в диптихи четыре собора!» Патриарх заявил, что все это надо сделать канонически, подождать собора и согласия императора. Но народ кричал: «Двери заперты, впишите в диптихи отцов четырех вселенских соборов!»
Народ начал богослужение пением псалма: «Благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем своим». По окончании псалма запели «Трисвятое» без прибавления «распныйся за ны». Народ с благоговением слушал архангельскую песнь. Дальше продолжался чин литургии. После возгласа: «двери, двери!» — был прочитан символ веры. Затем все стали в строгом порядке придвигаться к амвону и услышали после поминовения Никейского, Константинопольского, Ефесского, Халкидонского соборов и имена архиепископов Евфимия, Македония и Льва. Вся масса воскликнула: «Слава Тебе Господи!» — и отхлынула от амвона.
Для оформления этого перелома был созван в Константинополе собор под председательством Ираклийского митрополита. Протокол собора послали в Иерусалим, в Епифанию и православному митрополиту Ефрему в Тир. Te быстро откликнулись и донесли о симпатиях их народа к примирению с Римом. Положительные отклики получили и из Сирской Апамеи, и даже из Антиохии. Пример Константинополя освободил умы и совести всюду, кроме Египта.
Итак, Константинополь воспринял программу Виталиана — воссоединение с Римом. Юстин отправил с комитом Гратом донесение папе Гормизду с предложением, чтобы приехал и сам папа. Направлены письма и императору Теодориху. к папе написали письма не только император Юстин и патриарх Иоанн, но и молодой Юстиниан. Последний не был еще соимператором, но фактически, очевидно, уже считался таковым. В начале 519 г. Рим прислал делегацию. В ее составе был диакон Диоскор, родом из Александрии, специалист по греческому языку и восточной церкви, пользовавшийся абсолютным доверием папы Гормизда. Ни на Востоке, ни на Западе собора не просили, и папа думал достичь цели более простым, римским путем. Он прислал свое мнение в форме папского libellus для простой подписи восточных епископов поодиночке. Для Востока такая форма звучала ультиматумом. Вот что предлагалось папой для простой подписи.
«Первое условие спасения, — пишет папа, — состоит в соблюдении правила православной веры и держании отеческих преданий. Поскольку не может быть отменено изречение Спасителя: „ты еси Петр и на сем камени созижду церковь Мою“, то сказанное подтверждается и на самом деле.
На апостольском престоле всегда невредимой сохраняется православная вера. He желая отпадать от этой веры и следуя во всем установлениям отцов, мы предаем анафеме Нестория, Евтиха, Диоскора, Тимофея Элура и Петра Монга Александрийских, подобным же образом и Акакия , бывшего епископа Константинополя, ставшего их сообщником и последователем, a равно и тех, которые упорствуют в общении и соучастии с ними.
Посему, как мы выше сказали, следуя во всем апостольскому престолу , мы и проповедуем все, что определено им , обещаясь в будущем времени не поминать при совершении св. таинств имена отлученных от общения кафолической церкви, т.е. не соглашающихся во всем с апостольской кафедрой.
Если же я от этого исповедания позволю себе сделать какой нибудь обратный шаг, то и сам подпадаю под осуждение тех, которых я сам осудил».
Этот метод подписания с закрытыми глазами папского либеллуса был свидетельством глубокого провинциализма тогдашнего Рима, его наивности и слепоты. С самой границы фактического Востока, хотя еще и в формальных пределах римского патриархата, a именно побережья Адриатического моря, епископы Авлоны, Диррахиума и далее до Фессалоники и островов Архипелага, все, как сговорились, не подписывали либеллус, ожидая, что сделает Константинополь. Константинополь встретил легатов с помпой. Сами Виталиан, Юстиниан и сенаторы встретили легатов за 10 миль от города. Но легаты не пожелали вступить в общение с патриархом, пока не будет выяснено полное согласие с тезисами папы. Никаких обсуждений легаты не допускали. Императорская власть потребовала подписи патриарха Иоанна на другой же день. Патриарх просил изложить папский текст в иной форме. Император объявил иерархии ультиматум. Патриарх сдался. За ним последовали и епископы, собравшиеся в Константинополе, и игумены монастырей, но… эта жертва Востока оказалась непомерной. Ведь требовалось анафематствовать имена не только Акакия, но и следующих за ним патриархов столицы: Фравиты, Евфимия, Македония и Тимофея, из коих Евфимий и Македоний чтились уже святыми. Но ультиматум императора попробовали выполнить.
Перед Пасхой 519 г. легаты вошли в храм св. Софии и сами на престоле вычеркнули из диптиха имена патриархов, указанные папой. На пасхальной неделе народ видел общение патриарха Иоанна с легатами. Казалось, римляне добились полного успеха. Но это только казалось. Вне Константинополя дало себя почувствовать неудержимое сопротивление такому огульному осуждению всех глав столицы, начиная с 484 г., в течение 37 лет состоявших в общении с Акакием. Терпение лопнуло. Из Ефеса раздалось даже осуждение Халкидонского собора. B Фессалонике, когда туда явился из Константинополя один из папских легатов, епископ Иоанн (это было осенью 519 г.), Фессалоникский епископ Дорофей и пресвитер Аристид прямо подняли народную тревогу, пугая предстоящим гонением на православие. Дорофей в целях возбуждения народа на своем местном соборе постановил прибегнуть к крайней мере — прекращению богослужения в окрестностях Фессалоники. Городской и окрестный народ приглашен был, ввиду гонения, окрестить всех еще не крещенных младенцев. Крещено зараз две тысячи. Пред гонением нужно было запастись святыми дарами. И дары корзинами раздавались в кафедральной церкви. В эту накаленную атмосферу попали легат епископ Иоанн и вновь назначенный сюда комит Лициний, ревностный сторонник соединения с Римом. Легату на местном соборе предложено было изменить некоторые пункты и выражения либеллуса. Тот отказался. После этого хозяин, y которого остановился легат, известный как приверженец Халкидонского собора, был осажден толпой в собственном доме и убит. Легата при этом ранили в голову. На другой день легат под охраной властей покинул Фессалонику. Папа Гормизд, конечно, был возмущен и требовал на суд в Рим и Дорофея, и Аристида. B этом император ему отказал, но вызвал виновников в Ираклию для расследования дела. B порядке судопроизводства Дорофей даже сам писал папе. Между прочим он указал на то, что именно он спас жизнь легату. После судебного разбора Дорофей не был устранен, и даже преемником его затем был утвержден Аристид. Так и пришлось Риму примириться с тем, что единение с ним не означает для Востока покорности «под нозе» Рима.
Движение монахов скифов
Папа Гормизд (514—523 гг.) вскоре увидел, что римская линия бессознательной православности, конечно, спокойнее. Но, увы, природа человека шире и беспокойнее. Она требует соглашения веры с знанием, с разумом, чего не было на Западе, a на Востоке был избыток. По пословице, сытый Запад не разумел голодного Востока. Налаженное единение опять подверглось риску из за вопроса чистой доктрины.
За знамя Халкидонского собора всегда боролись некоторые монастыри Константинополя. Особенно акимиты (т.е. «неусыпающие»). Ратуя против Кириллова богословия, они невольно становились друзьями богословия Феодора Мопсуестийского. Но это беспокоило многих: не только компромиссников — «энотиконцев», но и православных. Православные, как и сам Рим, ставили своей задачей мирить Льва с Кириллом. Еще Севир (тонкий ум, хотя и еретичествующий) во время своего константинопольского «сидения» писал в сочинении «Φιλαλήθης» (т.е. «Любитель истины»), что такая задача безнадежна. Но с ним не хотели согласиться. И вот официальное торжество дифизитства при Юстине вновь пробудило «кирилловскую» тоску некоторых монашеских душ. Выразителями ее явились так называемые «скифские монахи» (Иоанн Магненций, Леонтий и др.). Руководящий центр их был в Малой Скифии, в г. Томи (берег Черного моря — Добруджа). Внешней поддержкой для них оказался Виталиан. Он даже был родственник Леонтия. Эта группа скифов принимала Халкидонский собор, соглашалась с Римом. Но находила, что этого мало. Ей надо было спасать сам Халкидон от будто бы прилипающей к нему заразы несторианства. Что якобы несториане контрабандно протаскивают под прикрытием халкидонского флага свою ересь. Надо халкидонские формулы обеззаразить какими то прибавками. Надо акцентировать речи о Христе Богочеловеке постоянными добавками об Его божестве. Нажимать на то, что Иисус Христос есть «Единый из Трех Лиц Св. Троицы». Что этот Единый от Св. Троицы распят, пострадал по плоти. Эта формула, кстати, была употреблена и в известном томосе Константинопольского патриарха Прокла. Правда, формула Прокла не тождественна с кирилловой μία φύσις σεσαρκωμένη, но приближается к ней в толковании единения двух природ во Христе.
Легаты папы, прибывшие в Константинополь, ничего не поняли в поднятом споре. Им была подозрительна эта неудовлетворенность Халкидонским оросом. И уже прямо показательно сопротивление акимитов, ярых друзей Рима. Их, однако, сбивало с толку то, что друг Рима Виталиан поддерживал скифов. Один Диоскор решительно восставал против скифов. Тем временем скифы послали своих делегатов в Рим. Но и Диоскор туда же написал против скифов. Комит Юстиниан (будущий император) тоже написал в Рим, чтобы скифов выслали из Рима обратно в Константинополь по их юрисдикционной принадлежности.
Папа Гормизд принял скифов осторожно. Но Виталиан нажал на папу, и тот не откликнулся на письмо Юстиниана. Папа поджидал возвращения своих легатов, чтобы через их разведку разобраться в деле. A скифы бранили Диоскора как «несторианина» и все прославляли Кирилла. Это не вызывало в Риме никакого вдохновения. После папы Льва Великого (440—461 гг.), который цитировал Кирилла лишь «постольку, поскольку», ни один из последующих шести пап вплоть до Гормизда не ссылался на Кирилла. И папа Геласий I (492—496 гг.), много писавший по вопросу «De duabus naturis contra Eutichum et Nestorium» («O двух природах против Евтиха и Нестория»), не взял ни одной строчки из Кирилла. В Риме чуяли, что для защиты Халкидона Кирилл непригоден. Но не желали тревожить его память и хотели бы вопрос о Кирилле оставить в тени. Так, не к чести своего богословского разума, Рим, спутавшийся с Кириллом, старался отмолчаться, надеясь, что время все спишет.
Восток, глубоко зараженный в дурном смысле александрийским богословием, не отрывался от чтения св. Кирилла, хотя монофизиты и кричали о нем как о своем учителе и вожде. Православные дифизиты халкидонцы должны были знать и изучать Кирилла. И не могли не беспокоить латинян допросом: Кирилл умер в общении с церковью. Он был опорой пап и в борьбе с Несторием, и на III Вселенском Ефесском соборе 431 г. Если вы, римляне, тогда оказали ему такое непомерное, некритическое доверие, почему же теперь хотите от него молча, без объяснений отделаться?
И далее. Пусть папа Целестин тогда ошибался, переоценил богословский разум Кирилла. Но раз Кирилл на Востоке сохранил репутацию богослова первого ранга, то тактично ли без мотивов предавать его и связываться демонстративно с одними акимитами, лишь за их голую преданность Риму?
Рим в лице папы Гормизда не в силах был в этом разобраться. Папа не принимал формул скифов, но и не отдавал их на суд смело богословствовавшего Востока. Фактически он держал их покровительственно при себе.
Вот одна из фактических иллюстраций отсутствия в ту пору догматического суеверия о папской непогрешимости.
В Риме скифы продержались целых 14 месяцев, до августа 520 г. За это время они нашли там поддержку в их земляке Дионисии Малом, сочинившем для Запада новый календарный стиль, который держится и до сего дня. Это ученый Дионисий перевел на латинский язык, для оправдания скифов в римском общественном мнении, и известный томос архиепископа Прокла к армянам, и 3 е письмо Кирилла Несторию, содержащее в себе его злополучные 12 анафематизмов. Скифы нашли себе на Западе еще дополнительную опору в лице епископов, высланных с севера все еще арианствовавшими вандалами в Сардинию и стяжавших за это славу «исповедников».
Раздосадованный всем этим, папа (в конце концов на свою собственную богословскую некомпетентность) выслал наконец скифов в Константинополь и написал временному западному резиденту в столице Востока — африканскому епископу Посессору жалобу на скифов. Посессор не утаил этого письма от скифов. Смущенные ромофилы сделали вид, будто это письмо — псевдоэпиграф, но сочли нужным писать на него опровержение.
Тем временем их покровитель Виталиан был убит. Потеряв высокопоставленного патрона, скифы притихли.
Как вдруг нежданно негаданно на их стороне оказался не кто иной, как сам великий Юстиниан, видимо, не в первый, да, к сожалению, и не в последний раз (как увидим ниже) в своей жизни проделывая такой volte face.
Пламенно заинтересованный в сохранении единства империи, фатально распадавшейся на свои этнические части, под благовидными предлогами заботы о православии, Юстиниан вдруг заболел проектом компромиссной сделки с монофизитами за счет умаления авторитета Халкидонского собора, который будто бы потерпел крах к 518 г. A диакон Диоскор правильно чуял, что всякое умаление Халкидонского собора есть потеря твердой почвы, к чему и вели скифы. Кроме того, они нереально и невежественно ополчались на несторианство, существовавшее не в византийской империи, a лишь за границей, в Персии.
Однако исторически в конце концов формула скифов вышла на деле победительницей. Юстиниан уже в годы императорства провозгласил ее своим догматическим гимном «Единородный Сыне и Слове Божий… Един сын Святыя Троицы — εις ων της Αγιας Τριαδος». И последующие за Гормиздом папы усвоили это выражение. В нем была защитная полемическая сила против клеветнических нападок монофизитов. Они говорили: «Нет природы неипостасной. Раз Халкидонский собор утвердил две природы, он утвердил двух Сынов. Вместо Троицы вышла Четверица». Скифы на это возражали: страдала не какая то четвертая ипостась. A мы, как и вы, — монофизиты, говорим: «распят Един от Св. Троицы».
Папа Гормизд после доклада прибывших из Константинополя легатов все таки отказался признать эту формулу скифов не по ее содержанию, a потому, что она была «новой» и скрыто утверждала, что прежняя, халкидонская, недостаточна. Но при таком толковании папа решил и не осуждать формально скифских монахов.
Рим обратился еще за советом к тогдашнему светилу латинского богословия, ученому диакону Карфагенской церкви Фульгенцию Ферранду. Тот отверг всякие излишние страхи, признав формулу правильной.
Первый приезд римского папы в Константинополь
Установившееся единение между Римом и Константинополем открыло возможность эпизоду, еще не бывалому до сих пор, — личному приезду римского папы в Константинополь и служению его в Св. Софии.
Это было весной 526 г. при преемнике Иоанна Константинопольского Епифании и при преемнике Гормизда св. Иоанне I. Владыка Италии Остготский король Теодорих был возмущен актом Юстина, изгнавшим ариан (главным образом его соплеменников — готов) из столицы, отобравшим их церкви и насильственно обратившим некоторых из них в православие. Теодорих понудил депутацию во главе с папой ехать в Константинополь и там добиться отмены такого постановления. Такая миссия для папы, как ходатайство за еретиков, была, конечно, унизительна, но принуждение было выполнено. Папа был встречен с почетным сочувствием. Император Юстин со множеством народа вышел навстречу папе за 12 миль от города и при встрече низко склонился пред папой. Это было в конце великого поста. B первый день Пасхи папа Иоанн I служил литургию в Св. Софии на латинском языке. Для возвышения авторитета папы пред Теодорихом император Юстин, уже коронованный в 518 г. y себя дома Константинопольским патриархом Иоанном, пожелал, чтобы папа Иоанн I еще раз короновал его.
Все просьбы Теодориха были иснолнены. Кроме одной — возврата в арианскую ересь уже присоединенных к православию готов. Этого было достаточно, чтобы возвратившаяся на Запад депутация была брошена Теодорихом в тюрьму, где через несколько дней папа Иоанн I и умер.