Geum.ru

Воспоминания

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   22

Но в Доме культуры работали и светлые личности, например Николай Давыдович Шишлянников. Он был на фронте, где служил поваром, а потом 30 лет проработал баянистом в Доме культуры. За это время сменилась добрая полусотня директоров, а Николай Давыдович бессменно все играл на баяне. К тому же он являлся прекрасным мастером и сам делал этот инструмент. Свое мастерство он унаследовал от отца, известного во всей Саратовской губернии мастера баянов.

Я же руководил театральным коллективом. Как-то мы решили ставить спектакль «Машенька». Для его постановки директор Дома культуры определил мне срок в две недели. Я был ошарашен явно недостаточным временем для работы над спектаклем и напомнил ему, что даже Станиславский репетировал один спектакль два года. Но директор невозмутимо ответил мне:

— Ты не Станиславский, а наш Дом культуры не МХАТ.

Не правда ли, веский довод?

Курьезов в этот период моей деятельности было немало. Дубовский Дом культуры разместился в старом двухэтажном здании бывшего купеческого дома, который когда-то назывался народным домом. Здесь купцы проводили свой досуг в подвалах, где размещался ресторан с номерами, бильярдом, оркестром. На первом этаже дома находились комнаты для гостей, а на втором — зал со сценой и фойе. При мне подвала как такового уже не было. Вернее, он был превращен в склад и завален пустыми бочками плодозавода. Этот завод арендовал его за 50 рублей в месяц. В начале 60-х годов мы решили убрать из подвала доски и бочки, чтобы положить туда дрова, потому что плодозавод уже 2 года как не платил аренду. Но предварительно директор Дома культуры послал меня туда с соответствующим договором выяснить ситуацию. Там уже был новый директор. Он посмотрел на договор об аренде и сказал:

— Не я подписывал его и платить не буду.

Тогда меня послали в арбитражный суд в Сталинград. Там посмотрели на этот документ, выслушали меня, согласились с нашими претензиями и назначили время слушания дела.

Но на суде возникло непредвиденное обстоятельство. Директор плодозавода потребовал от нас предъявить документ о том, что здание Дома культуры принадлежало Дому культуры. Такой поворот событий оказался неожиданным для нас. Мы начали искать в дубовских архивах и в архитектурных отделах постановления советской власти о передаче народного дома Дому культуры, но не нашли. Вероятно, предполагалось, что преемственность этого здания сохраняется и так. Поэтому передача коллективного имущества купцов в собственность государству формально не состоялась. На очередное заседание суда мы пришли ни с чем. Директор плодозавода уже знал об этом и заявил:

— Поскольку руководители Дома культуры не имеют документа об их собственности на него, то я платить им ничего не буду, и вообще вправе заставить бочками все помещения этого Дома.

Суд признал верность решения директора плодозавода и отпустил нас с миром. Этот директор, конечно, не собирался использовать наше здание в своих интересах, но он сумел уйти от уплаты аренды за последние 2 года. Мы потом долго еще разбирали доски от бочек и выгребали их из подвала. В подвале мы нашли коробку, полную немецких наград — крестов и орденов. Поинтересовались, откуда они могли здесь появиться, и выяснили, что тут во время войны содержали военнопленных немцев, часть из которых здесь же и умирала. Эти все награды мы потом использовали в своих пьесах, надевая их на самодеятельных артистов, игравших немцев. В память о том времени у меня в коллекции остался один железный крест.

В наборе желавших играть в театральном коллективе не было проблем. Дело в том, что танцы, которые устраивались на втором этаже Дома культуры, хотя и проходили только под баян Николая Давыдовича, считались очень престижными для дубовской молодежи. Билеты на них распределялись через комсомольские организации предприятий в ограниченном количестве. Не все желающие могли попасть на танцы. Репетиции же самодеятельных кружков, в том числе и театрального, проходили в день танцев. Поэтому молодежь охотно записывалась в наши кружки. Но многие ребята приходили в Дом культуры уже под хмельком или приносили с собой бутылку. Я оказался единственным борцом с пьянством в стенах Дома культуры. Но мне борьба удавалась плохо, потому что сам директор Иван Сергеевич Павлов поощрял в этом молодежь. Они заходили к нему в кабинет и просили стаканчик. Он давал им посуду, но с условием, что ему тоже нальют. Ребята наливали директору водку и уходили.

Ко мне директор относился с осторожностью и недоверием. Как-то Иван Сергеевич вызвал меня в кабинет во время репетиции. Я прервал занятия, думал что-то серьезное, зашел к нему, а он был уже под крепким хмельком. Директор налил мне стакан водки и сказал:

— Пей.

Я ему в ответ:

— Во время работы не пью.

Он, недовольный моим отказом, буквально прошипел:

— Вот какого гада прислали нам. Ведь ты же не наш человек. Раз ты не пьешь, значит, все время слушаешь, что мы говорим, а потом кому надо доносишь.

Так мне дали понять, что я не советский человек, а скорее шпион.

Моему директору не всегда приходилось пить в одиночку. Однажды зашел я к нему, а Иван Сергеевич вместе с руководителем духового оркестра и бухгалтером Усковым сидел и распивал водку. На столе у них лежала газета, а на газете — килька и селедка. Я спросил:

— Что это такое?

Дирижер оркестра ответил:

— Так мы сегодня хоронили двух жмуриков, вот и поминаем.

Именно тогда я узнал, что оркестранты называли покойников жмуриками.

Алкашный фольклор меня всегда поражал остроумием. Сбрасывались алкаши по рублю, а потом посылали в магазин нашего шофера дядю Диму и говорили ему:

— Возьмешь перцогиню и на закуску хор Пятницкого.

«Перцогиней» они называли «Перцовку», был такой спиртной напиток в советское время, а «хором Пятницкого» — кильку, которая стоила тогда 12 копеек за килограмм. От них же я узнал переименования и расшифровки некоторых названий водки. Например, «Московскую водку» алкаши переименовали в «Сучок», потому что она делалась из опилок, а «Экстру» расшифровывали: «Эх как стало трудно русскому алкоголику». При Л.И. Брежневе продолжалось подорожание алкогольных напитков, и когда появилась новая более дорогая марка пива «Колос», то ее сразу же расшифровали: «Косыгин, останови Леньку, обнаглел совсем». Стрелецкую водку они называли «Человек и закон», поскольку в ней было мало градусов, и она продавалась даже после 7 вечера. Остальные спиртные напитки согласно правительственному указу продавались с 11 часов утра до 19 вечера. В связи с этим алкоголики и пьяницы делились между собой на «семитов» и «антисемитов». «Семиты» успевали покупать водку до 7 вечера, а «антисемиты» искали ее после 7 вечера. В этом смысле была интересной интерпретация памятника Паникахе в Краснооктябрьском районе Волгограда, который изображает моряка, объятого пламенем и бросавшегося на немецкий танк. Его тело и рука устремлены вперед в сторону гастронома. Алкаши же назвали его «Без пяти семь», мол, парень опаздывает в магазин и очень спешит.

С пьяными мужиками я встретился в первые же дни моей работы в Дубовском Доме культуры. 5 ноября мне довелось вести здесь мой первый концерт. Многих людей в Дубовке я еще не знал. На этом концерте сначала выступил хор пенсионеров и спел три песни. Я вышел из-за кулис, чтобы объявить следующий номер, но вижу: ко мне на сцену забирается какой-то мужик и говорит:

— Пусть они споют еще песню «Замучен тяжелой неволей».

Я пытаюсь объяснить ему, что в программе этой песни нет:

— И вообще, Вы пьяны. Прошу сойти со сцены.

— А ты кто такой? Завтра же тебя здесь не будет, — возмутился и пригрозил мне мужик.

Но я не стал обращать внимания на его пьяные речи и вытолкнул со сцены. Вдруг за кулисы ко мне, запыхавшись, прибежал директор:

— Что ты наделал, Иван Григорьевич, это же второй секретарь райкома партии Тимошакин. Завтра он нас всех повыгоняет.

Три дня мы тряслись за свои рабочие места в ожидании телефонного звонка из райкома, но он так и не прозвенел. Может быть потому, что Тимошакин в результате сильного опьянения просто не помнил вчерашнего дня, а может быть, и наоборот. Потом его куда-то перевели от нас. Видимо, этот случай был с ним не в первый и не последний раз, и в райкоме партии решили от него избавиться.

Тогда первым секретарем Дубовского райкома партии был прекрасный человек Григорий Михайлович Высоцкий. Это он меня принимал на работу, о чем я уже говорил. Если бы все были такими в партии, как Высоцкий, то я непременно вступил бы в нее. Но к сожалению, большинство партийцев, с которыми я сталкивался по работе, были как Тимошакин, Кузыч, директор кинофикации, директор Дома культуры и пр.

Тем не менее я старался работать в полную силу и все, что появлялось нового в области культуры, применял у себя в Доме культуры. Примерно в 1962 году появилась новая форма развлекательно-познавательной программы — КВН. Ее авторами являются врач-гинеколог Аксельрод, инженер Муратов и журналист Яковлев. К середине 60-х годов наша Дубовка прогремела на всю страну потому, что вся молодежь Дубовки играла в КВН, а я оказался первым из культработников, который перенес КВН на клубную сцену. Благодаря этой форме у меня не было забот чем занять молодежь и какие организовать массовые мероприятия. В КВН у меня играли все школы, а в школах каждый класс имел свою команду КВН. Зооветтехникум, ремесленное училище, педучилище, завод металлоизделий, который делал раскладушки, ковроткацкая фабрика и многие другие предприятия сражались между собой на сцене в КВН.

Каждая такая встреча открывалась гимном Дубовского КВН, который сочинил Ваш покорный слуга:

Есть на Волге городок,

Окна смотрят на Восток.

Там, где ласковое море

Волны стелет на песок.

Городок наш ничего,

Населенье таково:

Работяги и студенты

Составляют большинство.

Вечерком, когда огни

На Московской зажжены,

В Дом культуры на свиданье

Отправляются они.

И среди вот этих стен

Их захватывает в плен

Интересная забава

Под названьем КаВээН.

Благодаря моей кипучей деятельности на поприще культпросветработы меня ввели в редакционную коллегию по выпуску методической литературы для сельских клубов и довольно часто вызывали в Москву в Центральный дом народного творчества. В один из своих приездов в столицу я решил познакомиться с главными кавээнщиками страны, узнал телефон Яковлева и позвонил ему, представившись кавээнщиком Дубовки. Он мне ответил по телефону так:

— Если Вы привезли сценарий, то принесите его на телевидение. А если Вы приехали за сценарием, то у нас его нет.

Я тут же ответил ему, что приехал ни за чем-то, а просто поговорить, потому что у нас в Дубовке много команд КВН.

— А сколько их? — спросил он.

— 64.

— А какое население в Дубовке?

— 12 тысяч.

— А не много ли? — спросил он.

— Чего — населения, или команд КВН?

Последний мой ответ вопросом на вопрос оказался в духе КВН и заинтересовал Яковлева:

— Так вот Вы какой. Тогда сегодня вечером в 8 часов мы будем в клубе Московского университета на улице Герцена. Придете?

— Конечно приду! — обрадованно ответил я.

Я не дождался 8 часов и пришел в клуб на 20 минут раньше. Зашел и увидел, что на лестнице, которая ведет наверх в зал и в буфет, стоят трое: Аксельрод, Муратов и Яковлев. Я их, естественно, узнал, потому что видел по телевидению, а они меня нет. Раздевшись, я встал рядом с ними и услышал, как трое главных кавээнщиков страны старались угадать среди входящих в клуб кавээнщика из Дубовки:

— Нет это не он. Этот пришел попить пива в буфете.

— А этот приволок бабенку.

— У этого морда тупая, не он.

— Нет, этот, судя по костюму, москвич.

Наконец, я не выдержал и заговорил:

— Здравствуйте, я из Дубовки.

Они повернулись ко мне и удивленно замолчали. Потом Аксельрод сказал:

— Мы видели, как Вы входили. Но Вы пошли и разделись в комнате администратора. Поэтому мы подумали, что Вы из наших москвичей. Ведь мы ждали мужика в кирзовых сапогах и фуфайке.

— Дело в том, что я не раз уже бывал в этом клубе и хорошо знаю все ходы и выходы.

Познакомившись, мы все четверо поднялись в буфет и проговорили там до 2 часов ночи. В буфете из посетителей уже никого не было, стулья стояли вверх ножками на столах, а я все рассказывал и рассказывал о том, как мы проводили КВН в Дубовке. Здесь же я подарил им эмблему нашего завода металлоизделий — такой металлический треугольник с припаянным к нему лучом из желтого металла и с надписью «Луч». Они искренне радовались новшествам, которые мы в Дубовке внесли в КВН. Одно из таких новшеств касалось названия команд. До нас команды КВН в стране носили названия тех организаций, которые они представляли. Мы изменили эту практику. Наши команды в Дубовке назывались: «Вымпел», «Огнетушитель», «Эхо», «Задиры», «Одиннадцать смелых» и пр. Кроме того, и это тоже стало нашим вкладом в развитие КВН, все встречи были тематическими и имели свое название: «Наш друг химия», «Быт не частное дело», «Дубовка вчера, сегодня, завтра», «Год олимпийский» и т. д.

Третье новшество, которое я привез в Москву, касалось болельщиков на КВН. Раньше команды выступали по концертному принципу. Болельщики являлись просто зрителями их спектаклей. Мы же в Дубовке задействовали в игре КВН и болельщиков. Они также зарабатывали очки своей команде.

Наш КВН был действенным и принимал участие в решении многих практических проблем в Дубовке. Это тоже понравилось главным устроителям КВН в Москве. После моей встречи с ними они выпустили книжку «КВН», в которой рассказали о делах кавээнщиков Дубовки и, в частности, привели пример, как участникам двух команд было дано задание найти документы по истории нашего городка. Ребята нашли не только заданные документы, но и материалы о вдове первого председателя райисполкома 1920 года. Эта женщина получала пенсию в размере 23 рублей и еле сводила концы с концами. Когда кавээнщики обнародовали документы о том, что она являлась вдовой первого председателя райисполкома Дубовки, то местная власть пересмотрела ее пенсию и назначила ей 60 рублей. Ребята гордились тем, что они своей игрой приносили реальную пользу людям.

Примерно через год в Москве была издана вторая книга «КВН открывает секреты», где также достаточно много внимания уделено дубовским командам. Там опубликован КВНский лозунг: «Наше слово веско. Дубовка будет Кавээнском!», помещена телеграмма, которую мы послали на Центральное телевидение в адрес команды КВН города Фрязино буквально накануне ее выступления в Москве. Эта команда нравилась дубовчанам особенно своими блестящими шпионскими фильмами, где шпионы стреляли кривым дулом из-за угла, где появлялась рука из унитаза и выхватывала папку с секретными документами у их владельца и т. д. В телеграмме был такой текст:

«Город команд КВН Пугачева и Разина желает победы команде из города Фрязино».

В советское время было принято проводить различные праздники трудовых коллективов, которые, как правило, организовывали мы — клубные работники. Однажды праздник дубовских пожарников стал необычным благодаря всеобщей нашей увлеченности КВН. Когда ко мне обратилось начальство дубовской пожарной команды помочь им организовать тематический вечер по случаю 50-летия их существования, то я предложил сделать это в виде КВН.

— А это возможно? — засомневались они.

— Конечно. Сделаем, — уверенно ответил я.

И сделали. Главными ведущими на сцене в этот вечер были две школьные команды «Огнетушитель» и «Вымпел». Они в жанре КВН рассказывали о дубовской пожарной команде за 50 лет. Были припасены у нас для пожарников и необычные шутки, навеянные издержками их профессии. Например, команда «Вымпел» преподнесла команде «Огнетушитель» подарок, а именно — самые несгораемые трусы с инструкцией. В инструкции было сказано, что вместе с влажными трусами их обладатель должен носить с собой еще ведро с водой. Если трусы подсыхали, то необходимо их было намочить в воде и снова надеть на себя, и так до бесконечности. В этом случае трусы никогда не загорятся.

В соревнованиях двух команд был предусмотрен, также по аналогии с телевизионным выездным конкурсом, «выбегной» конкурс. Условия конкурса состояли в том, что члены команд должны были на сцене перенести с одного места на другое образцы оборудования пожарной команды, а именно: детские ведра, багры, топоры и прочие вещи. Члены команды поочередно друг за другом бегали за этими предметами, и выигрывала та команда, которая быстрее справлялась с заданием. Болельщики неистово орали, помогая морально своим командам. Пожарники снимали эту встречу КВН и для отчета о проведенном профессиональном празднике послали фотографии в свое областное управление. В свою очередь, областное управление было приятно удивлено столь необычной формой праздника и послало этот отчет в Москву. Там тоже порадовались выдумке дубовских пожарников и одобрили ее. Как-то летом приехал к нам в Дубовку начальник Волгоградской пожарной команды и сказал, что нашим КВН заинтересовался самый главный генерал пожарного дела в Москве. Он пожелал, чтобы через две недели повторили этот КВН во время его пребывания в Дубовке. Я напомнил волгоградскому начальнику, что летом у школьников каникулы и устроить КВН невозможно. Все дети отдыхали в пионерских лагерях «Ручеек» и «Дубок» под Дубовкой, а транспорта, чтобы ездить туда на репетиции, у Дома культуры не было. Но начальник, не помню фамилию, быстро решил эту проблему. Каждый день под моим окном у дома стояла машина, красный пожарный «козел», с шофером, и я все две недели до приезда генерала ездил в эти два лагеря и готовил с ребятами КВН. Настало время встречи команд. Московский генерал действительно приехал в Дубовку специально на соревнование КВН. Я предложил ему стать членом жюри, но он отказался, желая быть нейтральным зрителем со стороны. Но когда команды начали свою игру, генерал забылся и вместе со всеми зрителями кричал и аплодировал понравившейся команде.

Иногда задания, которые я придумывал кавээнщикам, приносили мне непредусмотренные, непредвиденные сюрпризы. Одна из встреч в дубовском КВН была посвящена теме «Весна идет, весне — дорогу!». Главным заданием для участников команд было сделать скворечник, принести его в Дом культуры, чтобы после встречи команд повесить на дерево. Но ко мне подошли болельщики и спросили, а можно ли им приносить скворечники. Я ответил, что можно, что это добавит очки их команде. Ответив так, я не предвидел, какое огромное количество скворечников может оказаться в Доме культуры. В день встречи двух школьных команд их начали приносить. Сначала скворечники укладывались на стол, стоявший на сцене, затем, заняв стол полностью, мы начали ставить их на пол, потом были вынуждены класть скворечники двух команд в фойе Дома культуры в разных углах. К вечеру в Дом культуры было принесено такое количество скворечников, которое, наверное, превышало число деревьев в Дубовке. Зато все прилетавшие к нам скворцы имели свои домики. Ребята были довольны результатами весенней игры.

Наша Дубовка так прогремела на всю страну своей игрой в КВН, что к нам сюда присылали молодежные команды из Болгарии, Польши и Венгрии. Мне пришлось здесь устраивать международные встречи КВН и делиться опытом с коллегами из этих стран. Зачастили к нам также и другие деятели культуры соцстран, которые являлись гостями Волгограда. Их привозили, как правило, ко мне, чтобы показать сельского местного работника культуры, мол, у нас все такие в провинции. Я вынужден был угощать их коньяком и шампанским. Помню мадам Заборовскую из Польши, редактора журнала «Культура и ты». Я подарил ей икону святых Гурия, Саммона и Авива. При этом никто из начальства не вспоминал о моей мизерной зарплате в 52 рубля и не интересовался, на какие средства я встречал гостей. А встречал я их за счет семейного бюджета и радовался гостям по принципу «noblesse oblige» (положение обязывает).

Наконец, прослышали про дубовский КВН чиновники Министерства просвещения. Поскольку в наших играх принимали участие почти все школьники Дубовки, то к нам для проверки прислали даму из этого министерства. Она собрала в кабинете первого секретаря райкома партии товарища Высоцкого, заврайоно Троилина, трех директоров школ и пригласила меня. Мы все пришли к ней на встречу, и дама произнесла прекрасную речь, насыщенную сплошными комплиментами в наш адрес, затем сказала, что представит за хорошую работу к награде орденами заврайоно (я не мог понять, при чем тут он), двух директоров, двух завучей и меня к ордену «Знак почета». Мы, довольные, поговорили и разошлись. Представительница министерства вскоре уехала в Москву. После ее отъезда, где-то через два дня меня снова вызвал к себе Высоцкий и сказал:

— Иван Григорьевич, Вы не получите «Знак почета», и Троилин не получит свой орден Ленина, и другие заинтересованные лица никаких наград не получат. Когда мы ей представили формуляры на получение орденов, она (дама из министерства) обратила внимание на то, что Вы родились в Болгарии и спросила: «Почему он родился в Болгарии?» Я объяснил ей, что Вы сын русского эмигранта и приехали к нам жить. Тогда она порвала листок с твоими биографическими данными и сказала: «Никому орденов выдавать не будем. А этого человека допускать к воспитанию молодежи нельзя».

Я стоял как огорошенный и, наконец, спросил:

— Так что, мне подавать заявление об уходе из Дома культуры?

— Да нет, кто вместо Вас будет работать? Она побыла в Дубовке и исчезла навсегда, а нам с Вами здесь нужно жить и работать. Оставайтесь на своем месте.

И я тогда подумал: «Если бы был другой секретарь райкома партии вместо Григория Михайловича, то он бы меня, наверное, снял с работы, а я даже не знал бы за что». Григорий Михайлович оказался очень порядочным человеком.