Geum.ru

И. А. Муромов введение вэтой книге рассказ

Вид материалаРассказ

Содержание


100 Вциких путешественников
100 Великих путешественников
16. Бальбоа васко нуньес де
100 Великих путешественников
Бальбоа васко нуньес де
100 Великих путешественников
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   72

98

100 ВЦИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

НИКИТИН АФАНАСИЙ

99

"князе обезьяньском", который в случае жщобы обезьян на людей посылает свою рать

для наказания обидчиков. Откуда Жевдявилась эта запись? В Индии обезьяны

почитались священными животными им приносили плоды, вареный рис и другую еду; в

честь обезьян в Индии стрО)1ЛИСЬ даже храмы. Об "обезьяньском" царе сохранился

цикл мифов, обработанщй в героическом эпосе "Рамаяна", где царь обезьян Сугрив и

его полководец Хацуман являются союзниками и помощниками героя эпоса, царевича

Рама.

Никитин очень близко познакомилас некоторыми индийскими семьями. Он сообщил им,

что он не мусульманин,, христианин и зовут его "Офонасий" (Афанасий), а не хозе

Исуф Хоросани, какего здесь прозвали. Не скрывая ничего от русского друга,

жители рассказывали щ о своей жизни и быте. Путешественник узнал, что

религиозные верования у ш различные, всех существующих вер "80 и 4 веры".

И снова Никитин в Бидаре. За те четцре месяца, что пробыл он здесь, Афанасий

лучше узнал жизнь города. Никитин видит теперь то, что прежде от него

ускользало, любуется тем, чего раньше не замечал - извилистые коридоры дворца

султана, чтобы легче было обороняться Изумительно расписанный купол над главными

воротами; камень, покрытый вишеватым, рельефным узором: "А двор же его люден

велми, все на вырезе да на Шоте и последний камень вырезан да золотом описан

велми чюдно..."

Далеко не всяк может попасть сюда: сто сторожей да сто писцов сидят при воротах,

расспрашивают всех, кто идет, закаким делом прибыл. Денно и нощно стерегут

дворец тысяча конников - в ДОсцехах, со светильниками в руках... А по четвергам

да по вторникам выезжает сулТй на П0Теху - с пышной свитой в две тысячи

всадников, в сопровождении поЛ1С0ТНИ слонов - дивится русский купец, стоя в

толпе и глядя на все это...

Но еще более изумляет его праздничный выезд султана. Никитин подробно пишет обо

всем, не забывая и не опуская "и малейшей детали: "...Триста слонов, наряженных

в булатных в доспехах да сгородкы, да и городкы окованы, да в городках по 6

человек в доспесех да с П)икамИ( да с пищалями; а на великом слоне 12 человек,

на всяком слоне по ДВапронорца великых, да к зубам повязаны великыя мечи по

кентарю, да к рылом привязаны великыя железныя гири, да человек седить в доспесе

промежду ушеда крюк у него в руках железной вели-кы, да тем его править..."

Здесь, в Бидаре, в декабре 1471 год "родал он наконец жеребца. Никитин

описывает пышные выезды местного сул,ана> его двор_ окруженный стенами с семью

воротами. Он видит вокруг стращ,,ую нищету, на которую не обращали внимания

другие европейские путешественники: "...сельские люди очень бедны, а бояре

богаты и роскошны; носят их на серебряных носилках..." Отмечает Никитин и рознь

индусов и мусульман ("с бесерменами не едят и не пьют"), и различия в быте и

пище отдельных каст.

В 1472 году из Бидара Афанасий намр1ВИЛСЯ в священный город Парват, на правом

берегу Кришны, куда богомольцышли На праздник ночи, посвященный богу Шиве

(Сиве). Путешественник праб1шьно отмечает, что этот город для ин-

дийцев-брахманов так же священен, как для мусульман Мекка, для православных

Иерусалим. На этот большой праздник собиралось до 100 тысяч человек.

Тверской купец наблюдателен. Так, описывая пищу, главным образом растительную

(мяса крупного рогатого скота, по религиозным воззрениям, никто не ел, многие

также не ели свинины и баранины), Никитин отмечает хороший обычай народа мыть

перед едой ноги, руки и ополаскивать рот. "Едят два раза в день, а в воскресенье

и понедельник только по одному", отмечает он.

Поразила путешественника кремация умерших. "А кто у них умреть, ини тех жгуть да

пепел сыплють на воду", - сообщает Никитин. Описывает он также и другие обычаи -

новорождённому сыну имя дает отец, а дочери - мать, при встрече и прощании люди

друг другу кланяются, протягивая руки до земли,

Из Парвата Афанасий Никитин снова вернулся в Бидар. С этого момента в дневнике

путешественника появляются скорбные строки: он вспоминает о книгах, захваченных

татарами, и горюет о том, что путает календарь, а, следовательно, не может в

точности соблюдать христианские праздники.

Бидар он оставил в апреле 1473 года, пять месяцев прожил в одном из городов

"алмазной" области Райчур и решил возвращаться "на Русь".

Никитин был разочарован результатами путешествия: "Меня обманули псы-басурмане:

они говорили про множество товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей

земли... Дешевы перец и краска. Некоторые возят товар морем, иные же не платят

за него пошлин. Но нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлина большая, да

и разбойников на море много". Около трех лет провел Афанасий в Индии, стал

свидетелем войн между двумя крупнейшими в то время державами субконтинента, а

его записи уточняют и дополняют индийские хроники, характеризующие события 1471-

1474 годах. В "Хожении..." он дает также краткие, но в основном достоверные

сведения о некоторых "пристанищах", куда он сам не попал: о столице

южноиндийского могущественного государства Вид-жаянагар и его главном порте

Колекот (Кожикоде), о Шри-Ланке как о стране, богатой драгоценными камнями,

благовониями и слонами; о "немалой пристани" Западного Индокитая Пегу (устье

Иравади), где живут индийские дервиши - буддийские монахи, торгующие

драгоценными камнями, о фарфоровых изделиях "Чина и Мачина" (Китая).

Истомившись в Индии, Никитин в конце 1473 (или 1471) года отправился в обратный

путь, описанный им очень кратко. Он пробирается к берегу моря. По суше, через

мусульманские страны путь был закрыт - иноверцев там силой обращали в свою

религию, а для Никитина было легче жизни лишиться, чем принять басурманство.

Из Бидара попал он в Каллур, просидел в нем пять месяцев, закупил драгоценные

камни и двинулся к морю - в Дабул (Дабхол). Почти год ушел на эту Дорогу.

Дабул был в то время большой, богатый город, расположенный на западном побережье

Индии. Здесь Никитин скоро нашел корабль, идущий в Ормуз, заплатил два золотых и

снова оказался в Индийском море. "И плыл я... по морю месяц и не видел ничего,

только на другой месяц увидел Ефиопские горы... и в

100

100 ВЕЛИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

бальбоа васко нуньес де

101

той Ефиопской!емле был пять дней Божией благодатью зло не произошло, много

роздали ц, ефиопам рису, перцу, хлебов, и они суда не пограбили" Под "Ефиопскими

Г0|)ами>> подразумевается северный высокий берег полуострова Сомали Вот уж

чаял дфанасий увидеть Африку

Судно достиг|0 Маската, пройдя около 2000 километров против ветра и течения и

затратив И) этот путь значительно больше времени, чем отмечено в тексте "Хожения

" Чер,3 девять ДНей плавания корабль благополучно пристал в Орму-зе Вскоре

Никц)ин ДВИНуЛСЯ на север, к Каспийскому морю, уже знакомой дорогой От Тавр(,за

он свернуЛ на запад, в Орду - стан Узун-Хасана, который как раз в это вреЧя вел

В0ИНу против Мухаммеда II, владыки Османского царства

В Орде Никнул задержался на десять дней, "ано пути нету никуды" - кругом кипели

срац(ния а к началу 1474 года перебрался в Трапезунд, город на южном побереж),

Черного моря

Но в Трапезу в нем заподозрили лазутчика Узун-Хасана, "хлам весь к себе взнесли

в город ца гору> да обыскали все " - видно, искали тайные грамоты Грамот никаких

1 HaulJ1Hj однако добро, какое было, "выграбили все", только и осталось, что

дер<ал при себе

За два золоту договорился Он о переправе через Черное море Сильный шторм через

пяТ1днед погнал корабль обратно, и более двух недель пришлось путникам

nepexHj,aTb B Платане, неподалеку от Трапезунда

за золотой егц ВЗЯлись перевезти в генуэзскую Кафу (Феодосию), но "из-за

сильного и злого 8етра" СуДН0 достигло ее только 5 ноября В Кафе он слышит

русскую речь и С}м говорит на рОдном языке Дальше Никитин не вел записей Здесь

он провел 3|,Му 1474/75 годов и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения

Три моря остил за спинои Афанасий Никитин, и лишь дикое поле отделяло его

теперь от ]>уси Однако напрямую идти он не решился, а пошел нахоже-нои дорогой

суроан _ московских гостей, торгующих с крымским городом Сурожем, - чере земли

Великого княжества Литовского Для него эта дорога была безопасней |-верь> в

отличие от Москвы, с Литвой дружбу водила, и твери-чу здесь бояться 6Ь1ЛО нечего

Весной же 14}$ года вместе с несколькими купцами Афанасий двинулся на север,

скорее всеГ() по днепру

Из краткого Вступления к его "Хожению ", включенному в "Львовскую летопись" под

1475 (од> видн0) что он, "Смоленска не дойдя, умер [в конце 1474 - начале 1475

года] а писание своей рукой написал, и его рукописные тетради привезли гости

[кЫцы] в Москву (>

1етради, испИ(:анные руКОЮ Никитина, попали в Москву, к дьяку великого князя

Василию Мцмыреву тот сразу же понял, какую ценность они представляют - ведь до

НИ|;итина русские ЛЮдИ Не были в Индии

В XVI--XVII Б(ках "Хожение " неоднократно переписывалось до нас дошло по крайней

мере ц,есть списков но до XVII века нам неизвестны на Руси какие-либо новые

попЫ1Ки завязать непосредственную торговлю с Индией Да и вряд

ли тех русских, кто читал "Хожение ", могли побудить к путешествию в Индию слова

правдивого Никитина, что там "на Русскую землю товара нет" Его путешествие с

экономической точки зрения оказалось невыгодным предприятием Но Никитин был

первым европейцем, давшим вполне правдивое описание средневековой Индии, которую

он обрисовал просто, реалистично, деловито, без прикрас Своим подвигом он

убедительно доказывает, что во второй половине XV века, за 30 лет до

португальского "открытия" Индии, путешествие в эту страну из Европы мог

совершить на свой страх и риск даже одинокий и бедный, но энергичный человек

Никитин не имел поддержки со стороны светского государя, как путешествовавший

вскоре после него португалец Ковильян Не стояла за ним и могущественная

церковная власть, как за его предшественниками монахами Монтекорвино и Одорико

из Порденоне Он не отрекся от своей веры, как венецианец Конти Единственный

православный христианин среди мусульман и индусов, Никитин не мог надеяться и на

помощь и гостеприимство своих единоверцев, подобно арабским купцам и

путешественникам

Афанасий Никитин был совершенно одинок, очень тосковал по родине и стремился

вернуться домой "А Русскую землю Бог да сохранит На этом свете нет страны,

подобной ей, хотя бегляри [княжеские наместники] Русской земли несправедливы Да

будет Русская земля благоустроена, ибо справедливости мало в ней"

16. БАЛЬБОА ВАСКО НУНЬЕС ДЕ

(ок 1475 - 1517)

Испанский конкистадор. В поисках золота первым из европейцев пересек Панамский

перешеек и достиг берега "Южного моря" - Тихого океана (29 сентября 1513 года).

Открыл Жемчужные острова.


102

100 ВЕЛИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

Васко Нуньес де Бальбоа родился в Херес де-лос-Кабаллерос (Бадахосская

провинция). В молодости он вел разгульную жизнь. Участвовал в экспедиции

Бастидаса, затем поселился на острове Эспаньола (Гаити). Здесь он получил "ре-

партимьенто" - земельный участок с прикрепленными к нему индейцами; однако, как

и большинство "репартимьенто", его хозяйство не приносило дохода. Бальбоа

наделал так много долгов, что вынужден был скрываться от преследовавших его

кредиторов. Но капитанам судов, отправлявшихся из Эспаньолы, было строжайше

запрещено принимать на борт несостоятельных должников. Тогда Бальбоа забрался в

пустую бочку и вместе с грузом попал на корабль, державший курс к Дарьенскому

заливу; таким образом, начальнику экспедиции, капитану Мартину Эрнандесу Энсисо,

поневоле пришлось содействовать побегу отважного искателя приключений.

Корабль вез колонистов и припасы в Новую Андалусию. Возле устья Магдалены Энсисо

встретил судно Франсиско Писарро с 25-30 людьми на борту. Но до карибского

берега добрался только один корабль, второй же, с припасами, потерпел крушение.

Колонистам с самого начала угрожал голод Тогда по предложению де Бальбоа они

переправились на Панамский перешеек, формально являвшийся частью "Золотой

Кастилии"" Нерваэса. Сразу же конкистадоры разграбили покинутое индейское

селение, где нашли съестные припасы, ткани и золото. После этой удачи на Бальбоа

стали смотреть как на предводителя, его избрали судьей, а Энсисо лишили

полномочий на том основании, что его права не распространялись на "Золотую

Кастилию".

Встав во главе колонии "Золотая Кастилия", Бальбоа посадил основателя испанского

поселения на Панамском перешейке Никуэса с несколькими верными ему людьми на

ветхое судно и без всяких припасов пустил в океанское плавание. Никуэс пропал

без вести.

В распоряжении Бальбоа к 1511 году было только 300 матросов и солдат, из которых

не больше половины могло еще держаться на ногах. С такими небольшими силами он

начал завоевание внутренних областей "Золотой Кастилии". Бальбоа понимал, что

его сил недостаточно для покорения страны. Поэтому он воспользовался враждой

между местными племенами и заключал союзы с одними, чтобы побеждать других.

Союзники снабжали испанцев припасами или отводили им земли и сами их

обрабатывали. Вражеские селения конкистадоры разоряли, а пленных продавали.

Вождь одного из племен, изумленный жадностью, с какой европейцы набрасывались на

золото, сообщил, что в нескольких днях пути к югу от Дарьенского залива лежит

густонаселенная страна, где много золота, но для ее покорения нужны большие

силы. Вождь прибавил, что там с горных вершин можно видеть другое море, по

которому ходят суда, по размерам не уступающие испанским кораблям.

На поход к этому "Южному морю" Бальбоа решился только через два года, когда из

Эспаньолы пришла весть, что правительство рассматривает его обращение с

наместником Никуэсом как мятеж против королевской власти. Бальбоа понимал, что

только великий подвиг может спасти его, "скудно одаренного человека, не из

дворян", от суда и виселицы.

БАЛЬБОА ВАСКО НУНЬЕС ДЕ

103


В 1513 году он двинулся на судах от устья Атрато на северо-запад, вдоль

Атлантического побережья, и, пройдя около 150 километров, высадился на берег.

Чтобы устрашить индейцев, Бальбоа лицемерно обвинил в мужеложестве мужчин,

которые прикрывали наготу короткими кусками ткани, напоминающими женские

передники. "Преступники" были затравлены собаками, сопровождавшими конкистадоров

в походах.

Бальбоа сумел нагнать на индейцев-карибов страх не только собственной

жестокостью, но и кровожадносгью своего свирепого пса Леончилло, который "один

стоил двадцати солдат". Впрочем, Бальбоа был дальновиднее своих предшественников

и без особой надобности не прибегал к расправам.

1 сентября Бальбоа отправился открывать "Южное море" с отрядом из ста

восьмидесяти наиболее смелых и выносливых солдат. Экспедицию сопровождали

шестьсот индейцев-носильщиков и свора борзых.

Панамский перешеек, который нужно было пересечь, чтобы добраться до берега

неизвестного моря, имеет не более шестидесяти миль в ширину, но зато он

перерезан на всем протяжении цепями высоких гор, у подножия которых образовалась

наносная, необыкновенно плодородная почва, поросшая буйной тропической

растительностью. Испанцам пришлось прорубаться через непроходимые чащи лиан,

папоротников, гигантских деревьев, преодолевать вязкие болота с тучами москитов.

Этот лес был населен множеством птиц и животных, чей покой доселе человеком не

нарушался. Ядовитые испарения болот, желтая лихорадка и дизентерия,

свирепствовавшие в этих местах, изматывали силы и убивали энергию самых здоровых

людей.

Завидев грозный отряд Бальбоа, туземцы убегали в горы или, пользуясь

преимуществами хорошо защищенной местности, совершали на испанцев неожиданные

нападения. Бальбоа старался поддерживать в своих людях бодрость духа и заставлял

их двигаться вперед.

После двадцатидневного перехода, сопровождавшегося непрерывными боями с

индейцами, Бальбоа, поднявшись на гребень горы, увидел, наконец, широкий

Панамский залив, за которым открывалось безбрежное "Южное море" - Тихий океан.

29 сентября он вышел к бухте, которую назвал Сан-Мигель. Дождавшись прилива,

Бальбоа вошел в воду и, с обнаженной шпагой в одной руке и с кастильским

знаменем в другой, торжественно прочитал грамоту, составленную нотариусом: "...

вступаю во владение для кастильской короны... этими южными морями, землями,

берегами, гаванями и островами со всем, что в них содержится... И если иной царь

или вождь, христианин или сарацин .. заявит свои притязания на эти земли и моря,

то я готов во всеоружии оспаривать их у него и воевать с ним во имя государей

Кастилии, как настоящих, так и будущих. Им принадлежат и власть, и господство

над этими Индиями, острова, как Северный, так и Южный материки с их морями от

Северного полюса и до Южного, по обе стороны экватора, внутри и вне тропиков

Рака и Козерога. . и ныне и во веки веков, пока будет существовать мир, до

Страшного суда над всеми смертными поколениями".

Сведения, которые Бальбоа удалось собрать у окрестных касиков, покорив-

104

100 ВЕЛИКИХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

шихся его оружию и предоставивших ему жизненные припасы, совпадали с рассказами

туземцев на берегу Дарьенского залива.

Бальбоа узнал, что на юге находится обширная страна, "до того богатая золотом,

что из него делают даже обиходные орудия"; жители той страны приручают лам и

используют их как домашних животных для перевозки тяжестей. Эти интересные

сведения вместе с большим количеством жемчуга, полученного здесь Бальбоа от

туземцев, окончательно убедили его, что он находится в азиатских странах,

описанных Марко Поло, недалеко от империи "Сипанго", сказочные богатства которой

не давали покоя алчным авантюристам.

Бальбоа пересек Панамский перешеек в нескольких направлениях. "А страна здесь

такая, что если тот, кому доверено управление, заснет, то по своему желанию ему

не проснуться, ибо правитель здесь должен всегда бодрствовать. Страна трудно

проходима из-за многих рек, и многие наши люди мрут здесь из-за тяжелого труда и

лишений, и каждый день мы тысячу раз глядим в глаза смерти".

Вернувшись к берегам Дарьенского залива, Бальбоа послал в Испанию донесение о

великом открытии, приложив "королевскую пятину" (пятую часть добычи) - груду

золота и двести прекрасных жемчужин. Правительство сменило гнев на милость.

Для наиболее проницательных людей открытие "Южного моря" стало решающим

доказательством, что Колумб открыл вовсе не Индию, но Новый Свет.

Но Бальбоа на этом не остановился. Он начал готовиться к новой экспедиции в

"Южное море", собираясь построить на берегу залива Сан-Мигель несколько каравелл

и отправиться с ними завоевывать новую страну. Где-то на юге от "Золотой

Кастилии" лежит, как рассказывают индейцы, страна, где едят и пьют на золоте, -

сказочно богатая страна Биру (то есть Перу). Однако его планам не суждено было

осуществиться.

Новый наместник "Золотой Кастилии" - подозрительный и жадный старик Педро Ариас

(Педрариас) де Авила повел с собой к Панамскому перешейку целый флот (22

корабля). Около десяти тысяч "безработных" идальго согласны были без всякого

жалованья пуститься за океан. Но отправить можно было только 1500 человек,

принадлежащих к "цвету испанского дворянства". Прибыв в колонию, Авила прочитал

Бальбоа королевские грамоты, которые предписывали милостивое обращение с тем,

кто открыл "Южное море", а сам немедля начал против него тайное следствие.