Пособие рассчитано на абитуриентов, студентов и всех, интересующихся историей страны в XX веке. "Лань"
| Вид материала | Документы |
- Учебное пособие Издательство «Самарский университет» 2002, 650.47kb.
- В. В. Петрик культура китая гф учебники, 2273.27kb.
- Словарь-справочник по истории экономики пособие для студентов 1 курса специальности, 312.16kb.
- Православных церквей, 4709.63kb.
- Учебное пособие составитель Лауреат Государственной премии Российской Федерации в области, 11182.31kb.
- Конспект лекций Курс лекций Ответственный редактор проф. Павликов К. Ф. Москва 1999, 4612.59kb.
- Т. а история россии. Учебник. М. Проспект, 1997. 544 с. Вучебник, 8885.12kb.
- М. Е. Литвак принцип сперматозоида учебное пособие, 6335.92kb.
- Предлагаемое учебное пособие предназначено для студентов, аспирантов и преподавателей, 2052.38kb.
- Русской Православной Церкви с некоторыми другими христианскими конфессиями. При написании, 4183.19kb.
Дискуссия о возможности победы социализма в одной стране развернулась в середине 1920-х гг. До 1924 г. этот вопрос никем в партии не поднимался. Мнение о победе социалистической революции в нескольких передовых странах как необходимом условии победы социализма в СССР разделялось всеми теоретиками и идеологами РКП(б). Известно, что и Ленин всегда связывал развитие России с международными событиями: "Полная победа социалистической революции, - говорил он в ноябре 1918 г., - немыслима в одной стране, а требует самого активного сотрудничества, по меньшей мере, нескольких передовых стран, к которым мы Россию причислить не можем". Это мнение с некоторыми вариациями до начала 1920-х гг. считалось общепринятым среди большевиков, несмотря на поражение коммунистов в Германии. В мае 1924 г. Сталин в брошюре "Об основах ленинизма" писал о том, что свергнуть власть буржуазии и утвердить власть пролетариата в одной стране еще не значит обеспечить полную победу социализма. Для окончательной победы социализма, - продолжал он,- усилий одной страны, особенно такой крестьянской, как Россия, недостаточно; для этого необходимы усилия"пролетариев нескольких передовых стран". Таким образом, вся теоретическая традиция большевиков была направлена на то, чтобы считать свою революцию частью международного революционного процесса.
Одним из первых, кто высказал прямо противоположное мнение, был "любимец партии" Н. И. Бухарин. В феврале 1924 г., выступая по вопросу о строительстве социализма, он заметил, что ведет речь об "одной, отдельно взятой стране". Провозглашая этот тезис, Бухарин понимал под ним более осмотрительное отношение к крестьянству, союз с деревней и взвешенные темпы в вопросе об индустриализации. Бухарин выступил с критикой международной социал-демократии, считавшей, что в России существует "колоссальный численный перевес крестьянства", а пролетариат "плавает, как муха, в крестьянском молоке, и этот пролетариат-муха, поставленный перед слоном-крестьянином, не может проделать никакой коммунистической революции". В конце 1924 г. свое мнение по данному вопросу изменил и Сталин. Он более не отрицал возможности построения социализма в СССР при отсутствии победоносных социалистических революций на Западе. Логика борьбы с троцкизмом требовала критики "капитулянтов" и "пораженцев". В апреле 1925 г. на XIV конференции РКП(б) новая теоретическая и политическая установка была закреплена официально. Сталин, цитируя ряд ленинских высказываний различных лет, подчеркивал, что именно Ленин, а не кто-либо другой, открыл истину о возможности победы социализма в одной стране.
Сталин и Бухарин, став главными теоретиками провозглашенного лозунга, разделили данный вопрос на две части. Суть первой из них состояла в том, что окончательная победа социализма в СССР как "полная гарантия от реставрации капиталистических порядков" не может быть достигнута без победы социалистической революции в других странах. Вторая часть вопроса подкреплялась вырванными из контекста ленинскими цитатами и содержала вывод о том, что полная победа социализма может быть достигнута и без соответствующих революций на Западе.
Подлинный смысл теории о возможности победы социализма в одной стране Троцкий увидел в стремлении советской партийно-государственной бюрократии защитить свое господствующее положение в стране и международном коммунистическом движении. В этих целях ей было выгодно заранее назвать социализмом все, что происходит и будет происходить внутри страны, независимо от того, что случится за ее пределами.
В 1926-1927 гг. вопрос о возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране стал ключевым направлением теоретических разногласий внутри партии.
Сталин обвинял Троцкого в том, что он якобы недооценивает потенциальные возможности крестьянства и выступает против ленинской концепции союза рабочих и трудящихся крестьян как основы диктатуры пролетариата. Была подвергнута критике теория Троцкого о "перманентной революции", сформулированная им в начале XX в. Тогда Троцкий писал, что победа социалистической революции в России при опоре только на собственные ресурсы невозможна, так как "рабочий класс будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот момент, когда крестьянство отвернется он него". За такую постановку вопроса сталинско-бухаринский блок обвинил оппозицию в неверии в победу социалистического строительства и пессимизме. Заявления Троцкого, что теория "перманентной революции" не имеет отношения к внутрипартийной дискуссии и что он считает этот вопрос давно списанным в архив, не остановили Сталина. Он вновь и вновь обрушивался на оппозицию, обвиняя ее в "неверии" во внутренние силы революции.
Выбор пути
Новая экономическая политика имела свой прообраз в виде программных документов партий меньшевиков и эсеров 1918-1920 гг., в которых идеи "смешанной" (государственно-рыночной) экономики сочетались с идеями политической демократии. Так, в апреле 1919 г. ЦК партии эсеров, обратился к партийным организациям с декларацией о проблемах и перспективах мировой социалистической революции. Основное содержание этой декларации - плодотворная идея синтеза старых капиталистических и новых социалистических форм отношений, которые не исключали, а взаимно дополняли друг друга. В документе подчеркивалось, что "существование нового социального строя возможно лишь в той мере и последовательности, в какой отдельные составляющие его мероприятия предварительно пройдут через сознание и волю большинства, найдя почву в реальных условиях его быта и психологии".
В июле 1919 г. появился манифест ЦК партии меньшевиков "Что делать?" с изложением социально-экономической и политической платформы. В нем предполагалось при сохранении в руках государства крупных промышленных предприятий допустить везде, "где это обещает улучшение, расширение или удешевление производства", применение частного капитала. Манифест содержал статьи об отказе от национализации мелкой промышленности, системы продовольственной диктатуры. На смену им должны были прийти: закупка государством хлеба по договорным ценам, предоставление свободы кооперации и частным лицам при сохранении государственного регулирования важнейших предметов массового потребления.
Через несколько лет большевики принялись за осуществление экономической программы оппозиционных социалистических партий, из которой родился нэп. Однако уже в первой половине 1920-х гг. на свет появляются теоретические системы, вроде той, которую сформулировал Е. А. Преображенский. Его концепция "первоначального социалистического накопления" свидетельствовала о том, что социализм и нэп якобы несовместимы. Отрицая нэп, Преображенский все же полагал, что его нельзя смахнуть одним ударом и уничтожить сразу. Необходимо вести систематическое сознательное "пожирание" частного хозяйства ускоренным мощным развитием социалистической системы, укрепляющей свою базу процессом усиленного "накопления". Причем, основу "первоначального социалистического накопления", как считал Преображенский, должно составить изъятие средств из деревни и из хозяйств мелких производителей. Первоначально Преображенский даже не стеснялся прямо говорить о том, что социалистическая система должна "эксплуатировать" деревню и мелких производителей в городе. Позднее он заменил "эксплуатацию" более мягкими терминами. Вскоре рецептами Преображенского, несколько видоизменив их, начнет активно пользоваться Сталин, осуществляя свою идею построения социализма в СССР.
На бытовом уровне идея свертывания нэпа начинает нарастать во второй половине 20-х гг. ЦК ВКП(б) получает немало писем от рядовых граждан, в которых содержатся призывы "приостановить рост нэпа", "пропеть ему отходную" и т. д. Часть партийно-государственного руководства тем не менее придерживалась иного мнения. Так, Бухарин в 1925 г. выдвинул лозунг, от которого его вынудили отказаться на XIV съезде партии: "Всему крестьянству, всем его слоям надо сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте свое хозяйство". Изменение Бухариным своих взглядов позволило Троцкому едко заметить, что тот "поворачивает "теоретическую кобылу" то хвостом, то мордою, в зависимости от настроения". В свою очередь Бухарин заявлял: "Троцкисты - это "садовники", дергающие растение за верхушку, чтобы оно быстрее росло".
С 1926 г. в СССР начинают разрабатываться варианты первого пятилетнего плана. Г. Я. Сокольников и другие специалисты Наркомфина (с которыми сходились во мнении экономисты Н. Д. Кондратьев и Н. П. Макаров) считали, что главнейшей задачей является развитие сельского хозяйства до самого высокого уровня. По их мнению, только на базе окрепшего и поднявшегося до "зажиточности" сельского хозяйства, способного вдоволь накормить нчреление, могут появиться условия для расширения советской индустрии.
Один из вариантов поступательного движения, разработанный специалистами Госплана (В. А. Базаровым и др.), предусматривал развитие всех отраслей, производящих предметы широкого потребления, и тех видов средств производства, потребность в которых носила массовый характер. Экономисты этого направления доказывали, что всюду в мире интенсивное промышленное развитие начиналось с поддержки именно этих отраслей.
Бухарин и его группа предлагали планомерно развивать тяжелую и легкую промышленности. Получаемые при этом средства они рассчитывали направлять на ускорение темпов индустриализации, но так, чтобы при этом происходило и расширение производства предметов потребления. В противном случае, по их мнению, ускоренная индустриализация приведет к снижению уровня жизни трудящихся масс.
Во главе одного из ключевых ведомств, разрабатывавших планы развития промышленности, с начала 1924 г. находился Ф. Э. Дзержинский. Из всех руководителей ВСНХ, по свидетельству Н. В. Вольского (Валентинова), лично знавшего многих большевистских лидеров, Дзержинский был лучшим. Его ценили даже беспартийные спецы, говорившие после внезапной кончины своего начальника: "Жаль, умер Дзержинский. С ним было хорошо работать. Нас, специалистов, он ценил и защищал. При нем мы могли спокойно спать. Не боялись, что приедет "черный ворон"". Совсем иным было отношение к "бывшим" со стороны Сталина, который говорил, что они "воняют, как хорьки" и нужно держать их от себя на расстоянии.
Дзержинский, находясь на посту председателя ВСНХ, в категорической форме высказывался против решения экономических проблем волевыми методами. Он был убежден в том, что темпы роста промышленности должны быть согласованы с ростом и нуждами сельского хозяйства. "В наших отношениях с деревней, - подчеркивал Дзержинский, - не должно быть места эксплуатации с расчетом на то, что сельское хозяйство принесет нужные капиталы для развития индустрии".
Однако даже в ВСНХ не все поддерживали своего председателя. Заместитель Дзержинского Г.Л. Пятаков, которого "железный Феликс" называл "самым крупным дезорганизатором промышленности", был сторонником ускоренного развития индустрии, выступая при этом за повышение оптовых цен промышленности. Последнее, как считал Дзержинский, лишь усугубило бы разрыв между городом и деревней.
Смерть Дзержинского (20 июля 1926 г.) серьезно подорвала позиции того крыла в руководстве, которое стремилось сохранить нэп. Началось наступление на частный капитал, изъятие "излишков" у крестьян. Выбор пути форсированной индустриализации означал конец нэпа. В августе 1926 г. председателем ВСНХ стал верный Сталину В. В. Куйбышев. Он постарался как можно скорее удалить из практики ВСНХ лозунги Дзержинского и заменить их новыми - сталинскими.
К XV съезду ВКП(б) в руководящих кругах партии утвердилась не только идея индустриализации, но и мысль о необходимости высокого темпа ее проведения. Одновременно совершался переход к жесткой централизации и концентрации всех ресурсов, регулированию народного хозяйства с помощью государственных планов. Некогда влиятельная группа Бухарина в 1928 г. потерпела поражение.
К началу работы XVI партконференции (апрель 1929 г.) специалистами Госплана были подготовлены два варианта плана: минимальный ("отправной") и максимальный ("оптимальный"). Показатели последнего были выше в среднем на 20%. Попытки внести в план некоторые коррективы, предпринимавшиеся А. И. Рыковым, успехом не увенчались. Партконференция, а за ней V Всесоюзный съезд Советов в мае 1929 г. приняли к выполнению "оптимальный" вариант пятилетнего плана развития народного хозяйства на 1928/1929-1932/1933 гг.* В момент утверждения плана его реализация уже началась. За пять лет намечалось увеличить выпуск промышленной продукции на 180%, средств производства - на 230%, рост сельского хозяйства должен был составить 55%, а национального дохода 103%. За те же годы реальная заработная плата должна была вырасти на 71%, доходы крестьян- на 67%, производительность промышленного труда- на 110%. Принятый план был исключительно напряженным, он предусматривал преодоление множества трудностей. Тем не менее при благоприятном стечении обстоятельств он был реальным для выполнения. Однако вскоре плановые показатели начнут искусственно завышаться, что приведет к колоссальным деформациям не только в социально-экономической сфере, но и в политической.
Таким образом, 1929 г. стал годом "великого перелома". К этому времени нэп оказался фактически свернут, а в руководстве страны в отношении дальнейших путей развития государства возобладала точка зрения Сталина, сложилась система централизованного государственного управления всеми сторонами жизни общества.
[*]Финансовый и сельскохозяйственный год в СССР длился с 1 октября по 30 сентября. С 1931 г. планово-финансовые расчеты стали приурочиваться к астрономическому году (с 1 января по 31 декабря).
III. СОВЕТСКАЯ ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА в 20-е гг.
Советская Россия и страны Запада в начале 20-х гг.
Придя к власти, большевики приняли Декрет о мире, который был адресован одновременно и правительствам, и народам воюющих стран. Советское правительство объявило об отмене тайной дипломатии и опубликовании всех тайных договоров. Воюющим странам предлагалось заключить перемирие и рассмотреть условия мирного договора. Ценой за выход России из войны стал Брестский мир, по которому страна теряла огромные территории, источники нефти, большинство шахт и значительное количество промышленных предприятий. 27 августа 1918 г. в Берлине было подписано русско-германское финансовое соглашение, являвшееся дополнением к Брестскому миру. Россия обязывалась уплатить Германии в различных формах контрибуцию в размере 6 млрд марок.
На Западе в первые годы революции симпатии к Советской России получили широкое распространение как среди рабочих, так и у части интеллигенции. Во Франции в 1919 г. возникло движение, принявшее вскоре международный характер и объединявшее в своих рядах таких известных деятелей, как Г. Уэллс, Б. Шоу, А. Франс, А. Барбюс и др. В 1920 г. они опубликовали манифест "Свет из бездны", в котором осудили империалистическую войну и отметили международное значение Октябрьской революции.
Однако на официальном, правительственном уровне по отношению к Советской России имела место военная интервенция и экономическая блокада. Правительственные круги Франции, Англии и США придерживались в "русском вопросе" так называемой "теории контраста". Смысл ее заключался в том, что территории, контролируемые советской властью, подвергались последовательной экономической блокаде. Районам же, занятым белогвардейскими войсками, оказывалась широко рекламируемая помощь. В качестве "компенсации" оттуда вывозились сырьевые ресурсы.
В течение 1919 г. военно-морские силы Антанты блокировали Финский залив и Балтийское море, захватив господство над Балтикой. В результате даже нейтральные страны (Швеция, Дания, Норвегия) были вынуждены прервать любые официальные отношения с Советской Россией. Морская блокада северных портов началась еще в 1918 г.
Лишь с осени 1919 г. под влиянием побед Красной Армии на фронтах гражданской войны начинается переосмысление западными державами тактики в "русском вопросе". Формальным актом в этом отношении было решение Верховного совета Антанты от 16 января 1920 г. о возобновлении торговли с "русским народом" через кооперативы.
Советское руководство в реализации своей внешней политики учитывало то обстоятельство, что военная интервенция в Россию не пользовалась широкой общественной поддержкой в Западной Европе и США. С одной стороны, агитируя своих приверженцев за рубежом за "мировую революцию" и поддерживая их морально и материально, с другой стороны, большевистские лидеры непрерывно стремились преодолеть свою дипломатическую изоляцию. 27 мая 1919 г. были установлены дипломатические отношения с Афганистаном, провозгласившим свою независимость от Великобритании. Со второй половины 1919 г. Советская Россия вела мирные переговоры с прибалтийскими государствами, которые завершились подписанием 2 февраля 1920 г. договора с Эстонией в г. Юрьеве (Тарту), что имело для Москвы принципиальное значение: Эстония стала для РСФСР не только своеобразным "окном в Европу", но и перестала быть плацдармом для иностранной военной интервенции.
Статьи мирного договора между Советской Россией и Эстонией закрепляли "безоговорочно независимость и самостоятельность Эстонского государства". Обе стороны взаимно отказывались от возмещения своих военных расходов, т. е. государственных издержек на ведение войны. Россия не только не настаивала на передаче ей движимого и недвижимого имущества (судов, грузов, портов и т. д.), но и обязалась выплатить Эстонии 15 млн рублей золотом, а также возвратить ей библиотеки, архивы и "прочие предметы, имеющие для Эстонии научное или историческое значение". В тот момент советское правительство пошло даже на ряд территориальных уступок, ставших в последние годы своеобразным камнем преткновения в отношениях между двумя странами.
4 февраля 1920 г. ВЦИК РСФСР ратифицировал этот договор. 13 февраля аналогичный шаг был сделан Учредительным собранием Эстонской Демократической Республики. Обмен ратификационными грамотами состоялся в Москве 30 марта 1920 г. Подобные договоры были заключены Россией с Литвой, Латвией и Финляндией соответственно 12 июня, 11 августа и 14 октября 1920 г.
Наиболее трезвомыслящие головы на Западе все решительнее начинали выступать за налаживание отношений с Советами. Посетивший в 1920 г. нашу страну английский философ и общественный деятель Бертран Рассел прямо отмечал, что, "если мы будем продолжать отказывать большевикам в мире и торговле, думаю, они все равно не погибнут. Россия вынесет любые лишения в будущем, как выносила их в прошлом. Русские приучены к нищете как ни одна западная нация; они могут жить и работать в условиях, которые мы сочли бы нестерпимыми".
В начале 1921 г. советская дипломатия добилась серьезных успехов на Востоке, подписав договоры о добрососедстве с Персией (Ираном) 26 февраля и Афганистаном 28 февраля. Оба договора были заключены на основе равноправия при взаимном учете интересов.
С переходом к нэпу и ослаблением надежд на "мировую революцию" на передний план советской внешней политики выступил вопрос о нормализации торговых и дипломатических отношений со странами Запада.
Определенную гибкость в отношениях с Россией стала проявлять и Антанта, заинтересованная в возврате долгов царского правительства и в установлении торговых отношений с нашей страной на новых условиях. Так, 16 марта 1921 г. Л. Б. Красин подписал торговый договор между РСФСР и Великобританией, ставший по сути торгово-политическим соглашением между двумя странами. Британский премьер Ллойд Джордж, выступая в парламенте в день подписания договора, подчеркнул, что он фактически означает признание советского правительства Англией. В. И. Ленин в тот момент говорил, что договор имеет "всемирное значение". Подписанное соглашение с Великобританией стало первым признанием советского правительства де-факто.
Сходным с англо-советским договором было и советско-германское соглашение от 6 мая 1921 г., означавшее легализацию германо-советских экономических связей. Этот договор уже выходил за рамки признания Советов де-факто, приближаясь по своему духу к признанию России де-юре.
С 1921 г. отмечались первые контакты советского руководства с США (хотя на правительственном уровне отношения между двумя странами были установлены значительно позже). В начале 20-х гг. катастрофическая засуха поразила "производящие" губернии Поволжья, что привело к заключению в 1921 г. соглашения с гуверовской Американской администрацией помощи (АРА) для получения из-за границы помощи голодающим. Уже к концу года там было собрано 2380 тыс. пудов продовольствия, включая 1600 тыс. пудов зерна (внутри страны на эти нужды удалось собрать 180 тыс. пудов зерна и 600 тыс. пудов другого продовольствия), значительную часть которого распределила АРА - единственная официальная субсидируемая организация в этой области. По данным Л. Каменева, благодаря помощи американского правительства АРА смогла проводить систематическую работу по оказанию помощи в широких масштабах и превзойти все, что было сделано другими организациями.
В конце октября 1921 г. советское правительство предложило созвать мирную конференцию для урегулирования взаимных претензий и выработки мирного договора между Россией и западными государствами. Конференция начала свою работу в Генуе 10 апреля 1922 г. Советскую делегацию возглавлял нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин. Всего в конференции приняло участие 29 стран. Западными государствами советской стороне был вручен так называемый Лондонский меморандум экспертов, в котором выдвигались требования возврата иностранным владельцам национализированных предприятий, уплаты долгов царского и Временного правительства. Однако из-за жесткой позиции сторон достичь соглашения между Россией и странами-кредиторами не удалось. Вместе с тем советская делегация добилась на конференции большого внешнеполитического успеха, подписав неожиданно для Антанты 16 апреля 1922 г. в предместье Генуи Рапалло двусторонний договор с Германией. Оба правительства взаимно отказывались от возмещения военных и невоенных убытков, понесенных за годы войны. Германия также отказалась от требования возвратить национализированную промышленность бывшим германским собственникам при условии, что Россия не будет удовлетворять аналогичных претензий других государств. Между двумя странами возобновлялись дипломатические и консульские отношения, а также устанавливался принцип наибольшего благоприятствования в торговых и хозяйственных отношениях.
В ходе работы Генуэзской конференции советская делегация 20 апреля 1922 г. выдвинула меморандум, в котором отмечала, что, несмотря на интервенцию и блокаду союзных держав, причинивших России "убытки, далеко превосходящие возможные претензии к ней со стороны иностранцев, претерпевших от русской революции", правительство РСФСР готово к восстановлению деловых сношений с иностранным капиталом и признанию его убытков. При этом непременным должно было стать условие "соблюдения взаимности".
В целом советская внешняя политика начала 20-х гг. носила двойственный характер. Это отметил еще Б. Рассел, подчеркнув, что большевики "люди практичные, стремящиеся наладить торговлю с Западом, постепенно создать более или менее нормальное государство". В то же время одним из важнейших программных положений партии было стремление продвинуть революцию на Запад, что считалось единственным путем для достижения подлинного мира.
"Полоса признаний"
"Первая великая встреча в верхах" XX в., как называли Генуэзскую конференцию, не привела к установлению прочных отношений Советской России с Западом. Великобритания не торопилась заменить важный, но ограниченный и нестабильный торговый договор всеобъемлющим мирным соглашением. Франция была настроена еще более враждебно, так как к моменту Октябрьской революции ценными бумагами Российского государства обладало 1,5 млн французов, которые оказывали сильнейшее давление на свое правительство, требуя добиться возмещения убытков. Большевики, в свою очередь, связывали решение этой проблемы с дипломатическим притязанием.
"Скучной и бесполезной" оказалась, по словам Красина, Гаагская конференция, проходившая летом 1922 г. (завершила свою работу 20 июля), она не урегулировала экономических отношений между Советской Россией и Западом.
Однако единственным правительством в мире, которое открыто объявило о невозможности развивать отношения с СССР, пока у власти будут находиться большевики, было правительство США. В этот период только оно выдвинуло требование бойкота советской экономической системы.
Наступивший 1923 г. вызвал в определенных партийных кругах СССР надежду на мировую революцию. Обстановка в Германии, связанная с оккупацией Францией Рурской области (в ответ на задержку Германией выплаты очередной суммы репараций), побудила руководителей большевиков сделать ставку на немецкую революцию. Пользуясь наибольшим авторитетом в Коминтерне, Зиновьев и Троцкий стремились "подтолкнуть" вооруженное восстание рабочего класса Германии, видя в нем много сходных черт с российским Октябрем. Выступление в Германии было, между тем, подавлено. Были разгромлены рабочие движения в Болгарии и Польше.
Международные события начали резко меняться в начале 1924 г. В январе английские консерваторы потерпели поражение на парламентских выборах. Лидер лейбористской партии Д. Р. Макдональд стал премьер-министром.
1 февраля 1924 гг его правительство признало СССР де-юре и предложило организовать англо-советскую комиссию для изучения нерешенных экономических и политических проблем в отношениях между двумя странами.
Инициатива Англии вызвала волну признаний советского правительства и другими странами Запада в 1924-1925 гг. 7 февраля 1924 г. итальянское правительство Б. Муссолини формально признало СССР. В Советском Союзе считалось, что Италия может существенно помочь в развитии южных окраин страны, как это делала Германия в отношении центральных районов СССР.
Придерживаясь на протяжении ряда лет жесткой антисоветской позиции, Франция в лице председателя нового правительства Э. Эррио официально признала СССР 28 октября 1924 г. Между тем экономические проблемы франко-советских отношений были почти неразрешимы, так как ни одна из сторон не хотела идти на уступки в вопросе о государственном долге дореволюционной России. Наркомат иностранных дел СССР в тот период рассматривал отношения с Францией как средство оказывать давление на Германию и удерживать последнюю от переориентации в западном направлении. Франция же со своей стороны ни под какими предлогами не желала инвестировать средства в советскую экономику.
Важным результатом советской внешней политики на Дальнем Востоке стало восстановление связей с Китаем. Этот процесс носил сложный и длительный характер, поскольку эта страна была расчленена на несколько частей, в каждой из которых имелся свой правитель. Только в мае 1924 г. видному советскому дипломату Л. М. Карахану удалось подписать в Пекине соглашение с Китаем о возобновлении дипломатических отношений и о сохранении контроля СССР над Китайско-Восточной железной дорогой (КВЖД), проходившей по территории Маньчжурии.
В 1924 г. Советский Союз установил дипломатические отношения с Австрией, Норвегией, Швецией, Данией, Грецией. В январе 1925 г. - с Японией. Всего за этот период СССР признали 13 государств.
Широкому дипломатическому признанию СССР в значительной мере способствовал переход к нэпу. В 1923-1925 гг. на биржах капиталистических стран в качестве твердой валюты стали котироваться советские червонцы. В марте 1924 г. червонец на Нью-Йоркской бирже котировался в 5 долларов 20 центов (правда, необходимо помнить, что 1 червонец равнялся 10 рублям и, следовательно, советский рубль котировался в 52 цента). Котировка червонцев за границей прекратилась в 1926 г. после запрещения вывозить их из страны.
В 20-е гг. продолжал расширяться объем торговли Советской России с Германией, составив 30%- внешнеторгового оборота нашей страны. Этому способствовал договор о дружбе и взаимном нейтралитете, подписанный в Берлине 24 апреля 1926 г. он продлевал на пять лет действие Рапалльского договора.
В военной сфере отношения между Советской Россией и Германией начали налаживаться еще в 1920 г. Тогда они носили характер тайного сотрудничества. Главной целью для командования Красной Армии в военных контактах с рейхсвером (вооруженные силы Германии в 1919-1935 гг.; в 1935 г. на базе рейхсвера был создан вермахт) было ознакомление с новейшей немецкой техникой и работой германских штабов в годы Первой мировой войны. Для Германии более важным обстоятельством являлась подготовка кадров для будущей массовой армии, а также испытание на территории Советской России новейших средств ведения войны. По просьбе немецкой стороны в СССР были основаны летная школа в Липецке, подготовившая несколько десятков летчиков для германских ВВС - будущего "люфтваффе" и танковая школа в Казани. Организовывалось также крупное предприятие по совместному проведению химических опытов и боевому применению отравляющих веществ. В советской танковой школе обучался военному искусству будущий генерал-полковник вермахта и командующий танковой армией в 1941 г. на советско-германском фронте Г. Гудериан. Со стороны РККА в различные периоды в Германии побывали Тухачевский, Егоров, Дыбенко, Уборевич, Якир, Корк, Федько и другие командиры, изучавшие там новинки военной техники.
В целом военное сотрудничество Советской России и Веймарской республики в 1920-1933 гг., продолжавшееся до момента прихода к власти Гитлера и свернутое по инициативе советской стороны, было вполне заурядным явлением для внешнеполитической практики и не отличалось сколько-нибудь существенным размахом.
Международное сотрудничество всегда было тесно связано с экономическими взаимоотношениями государств. Нэп, как отмечалось выше, стал своеобразным проводником советской внешней политики. Не случайно А. И. Рыков в одном из своих выступлений 1924 г. отмечал, что теперь уже нельзя найти в Западной Европе почти ни одной страны, которая бы так или иначе не была втянута в торговые отношения с Советской Россией. Председатель Совнаркома при этом подчеркивал, что советское государство является крупнейшим "экономическим фактором на международном рынке, и его в настоящий момент оттуда вытеснить уже невозможно".
Опасность изоляции
В конце 1924 г. в Англии к власти вновь пришли консерваторы. В ходе предвыборной кампании ими была пущена в ход фальшивка - так называемое "письмо Зиновьева", в котором содержался призыв к английским коммунистам о подготовке восстания. Консерваторы отказались ратифицировать торговое соглашение с СССР, подписанное лейбористским правительством. Антисоветские настроения особенно усилились в 1926г. Поводом стала забастовка английских шахтеров, которую поддержал Коминтерн и советские профсоюзы. В Англии это было расценено как вмешательство СССР во внутренние дела великой державы. В 1927 г. правительство консерваторов разорвало дипломатические отношения с Советским Союзом, которые были восстановлены только в 1929 г.
В 1927 г. советское руководство не исключало возможности наихудшего развития международных событий. Оказались разорваны дипломатические отношения с Пекином, где был совершен налет на советское посольство (не без подстрекательства англичан). Франция требовала отозвать советского посла X. Г. Раковского. В Варшаве был убит белогвардейцем полпред П. Л. Войков.
Учитывая эти обстоятельства, Сталин на XV съезде ВКП(б) заявил, что "период "мирного сожительства" отходит в прошлое". Мировую обстановку 1927 г. он сраввил с ситуацией 1914 г., приведшей к началу империалистической войны. Искусственно раздувать опасность новой войны советскому руководству не было необходимости. Военная угроза в тот момент не являлась мифом или "прямым обманом", который понадобился Сталину для укрепления своей власти.
Стремясь избежать изоляций на международной арене, совет* кая дипломатия осмотрительно маневрировала. В 1926-1927 гг. удалось установить тесные контакты с южными соседями СССР - Турцией, Ираном, Афганистаном. С ними были подписаны договоры, аналогичные тому, который был заключен с Германией. В октябре 1927 г. председатель ЦИК СССР М. И. Калинин в одном из своих публичных выступлений, подчеркивая наметившееся сближение с восточными странами, говорил, что с ними "мы все больше входим в экономическую связь". Касаясь контактов с Германией, Калинин напомнил, что отношения с немцами "дают взаимные положительные результаты, ибо из года в год увеличивается товарооборот, выгодный для обеих стран".
В августе 1928 г. Советский Союз присоединился к пакту Бриана-Келлога, подписанному в Париже по инициативе французского министра иностранных дел А. Бриана и его американского коллеги Ф. Келлога. 15 ведущих держав мира брали на себя обязательство отказаться от войны как "орудия национальной политики" и урегулировать возникающие конфликты "с помощью мирных средств".
В значительной степени успехи советской внешней политики 20-х гг. были связаны с именами блестящих дипломатов, среди которых выделялись: нарком иностранных дел Г. В. Чичерин, а также Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, А. А. Иоффе, Л. М. Карахан. Для выполнения разнообразных миссий за границу направлялись и некоторые политические деятели - X. Г. Раковский, Н. Н. Крестинский и др.
Советское правительство, занятое проблемами восстановления экономики страны, проводило а эти годы осторожную и миролюбивую политику, неоднократно выступая с инициативами первоначально сокращения вооружений, а с конца 1927 г. всеобщего полного разоружения.
IV. ГОСУДАРСТВО и ЦЕРКОВЬ в СОВЕТСКОЙ РОССИИ
Православная Церковь в годы революции и гражданской войны
В революционную эпоху Русская православная Церковь (РПЦ) вступала будучи мощной организацией. К 1914 г. в Российской империи насчитывалось 117 млн православных христиан, проживающих в 67 епархиях. 130 епископов и свыше 50 тыс. священников и дьяконов проводили службы в 48 тыс. приходских храмов. В ведении РПЦ находилось 35 тыс. начальных школ и 58 семинарий, а также более тысячи действующих монастырей и 95 тыс. монашествующих. К моменту революции в России имелись значительные достижения и в области православного миссионерства, особенно на территории Аляски, Японии, Сибири и Дальнего Востока.
Одновременно Церковь, не имея к началу революции патриарха (патриаршество было отменено Петром I в 1700 г.), не могла обеспечивать тесной связи центра с периферией. Отречение Николая II от престола означало, что РПЦ оказалась не только разъединенной, но и обезглавленной. Временное правительство, придя к власти, дало разрешение на созыв Всероссийского Поместного Собора, который и открылся в Успенском соборе Московского Кремля 15 августа 1917 г. Уже на следующий день в храме Христа Спасителя состоялось первое заседание Собора, председателем которого был избран митрополит Тихон. В общей сложности состоялось три сессии Собора: 1-я - с 15 августа по 9 декабря 1917 г.; 2-я - с 20 января по 20 апреля 1918 г. и 3-я - со 2 июля по 20 сентября 1918 г.
28 октября Собор вынес историческое решение, в соответствии с которым высшая законодательная, административная, судебная и контролирующая власть в РПЦ должна была принадлежать Поместному Собору. Восстанавливалось патриаршество, при этом патриарх подчинялся Собору. После четырех туров голосования Собор избрал трех кандидатов на патриарший престол. 5 ноября 1917 г. в храме Христа Спасителя, вмещавшем 12 тыс. человек, по жребию одиннадцатым патриархом Московским и всея Руси был избран митрополит Московский Тихон (в миру Василий Иванович Беллавин). На заключительном заседании Собора 20 сентября 1918 г. было решено очередной Поместный Собор созвать весной 1921 г. Заседая более года, Собор не исчерпал всей своей программы. Тем не менее это время стало периодом самоопределения РПЦ в новых исторических условиях. Была упразднена окончательно изжившая себя синодальная система церковного управления, и восстановлено патриаршество.
Идея "светского государства" в России разделялась многими. Уже Временное правительство отменило обязательное преподавание Закона Божия и передало церковно-приходские школы в ведение Министерства народного просвещения. Поместный Собор возражал против этих мер правительства, но убедить Керенского отменить принятые законы не смог. Премьер-министр заявил, что Временное правительство исполнено решимости уничтожить те нити, которые мешают новому строю стать внеконфессиональным.
После событий октября 1917 г. советская власть пошла еще дальше - была развернута борьба за "атеистическое государство". Первые государственные мероприятия по вопросу отделения церкви от государства были проведены уже на следующий день после свержения Временного правительства. Декретом о земле, принятым в ночь с 26 на 27 октября 1917 г., монастыри и церкви лишались своих земель. Этим подрывалось экономическое могущество РПЦ. Вскоре постановлением СНК от 11 декабря 1917 г. школы духовного ведомства передавались в ведение Наркомпроса. Передаче подлежали все церков-но-приходские (начальные, одноклассные, двухклассные) школы, учительские семинарии, духовные училища, академии и все другие низшие, средние и высшие школы и учреждения духовного ведомства. При этом все их движимое и недвижимое имущество (здания, земельные участки, библиотеки, ценные бумаги к т. д.) также переходило в ведение государства. Тревога служителей Церкви усиливалась еще и от того, что революционный процесс сопровождался значительным количеством эксцессов, жертвами которых становились православные храмы, монастыри, духовные лица. В Петрограде были закрыты дворцовые церкви, конфискована синодальная типография. Ряд облеченных властью деятелей говорили в это время о предстоящем изъятии из храмов священных сосудов, сравнивая причащение с "колдовским актом". Одновременно появляются-лозунги: "Попы - это вши на народном теле", "священники - пособники мародеров и помещиков". Наиболее влиятельные представители РПЦ пытались привлечь внимание большевистского руководства к ситуации, складывавшейся вокруг служителей культа. 10 января 1918 г. митрополит Петроградский Вениамин обратился с письмом в Совнарком, в котором призывал власть "не приводить в исполнение предполагаемого проекта об отобрании церковного достояния".
С резкими обличениями тех, кто осуществлял нападки на Церковь, выступил в январе 1918 г. патриарх Тихон. Он призвал всех верующих встать на защиту "оскорбляемой и угнетаемой ныне святой матери нашей", противопоставить врагам Церкви "силу властного всенародного вопля". В послании патриарха не содержалось суждений политического характера и не было оценок нового государственного строя с точки зрения его политической целесообразности. Однако слова Тихона "ана-фемствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной" многими современниками были поняты как анафема советскому строю. Резкий тон заявления патриарха был обусловлен ошибочным убеждением, что новая власть падет в самом скором времени.
Государственный нажим на РПЦ продолжал усиливаться. 20 января 1918 г. Совнарком утвердил декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Проект декрета, который официально назывался "О свободе совести, церковных и религиозных обществах", готовился специальной комиссией, в составе которой были А. В. Луначарский, П. И. Стучка, П. А. Красиков, М. А. Рейснер и М. В. Галкин. Подписанный В. И. Лениным и рядом наркомов, декрет объявлял народным достоянием все имущество церковных и религиозных обществ и лишал их права на преимущества и субсидии от государства. Церковь теряла права юридического лица. Все здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдавались по особым постановлениям местной или центральной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ. Декрет устранял любое вмешательство духовенства в школьную жизнь. Преподавание религиозных вероучений в учебных заведениях запрещалось. Одновременно декрет, развивая положение Декларации прав народов России, провозгласившей свободу вероисповеданий, объявлял о свободе совести: граждане могли исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Запрещалось издавать какие-либо местные законы, которые устанавливали бы преимущества и привилегии одного вероисповедания перед другим. В декрете, однако, содержалось указание на то, что свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, "поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан и Советской Республики". Местным властям давалось право "принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности". Таким образом, декрет завершал серию государственных мероприятий по, вопросу отделения церкви от государства. Не удивительно, что в среде священнослужителей он был встречен резко отрицательно.
На местах реализация декрета также встретила существенные трудности. Крестьянство выступило против насильственного "обмирщения" своего традиционного уклада жизни, против ломки незыблемых, как ему казалось, освященных православными канонами устоев.
Во исполнение декрета от 20 января 1918 г. у церкви начинают отбирать храмы и монастыри. Эксперт Наркомюста М. В. Галкин, бывший священник и один из авторов проекта декрета, побывав в конце 1918 г. в Новоладожском уезде Петроградской губернии, сделал заключение, что "монастыри благоденствуют по-прежнему. Так, например, в Зеленецком монастыре 28 монахов владеют 42 коровами". Вывод Галкина был категоричным: "Необходимо, не разрушая прекрасно поставленной молочной монастырской фермы, выселить из Зеленецкого монастыря монахов и устроить здесь санаторию или для детей петроградского пролетариата, или же для туберкулезных больных".
В развернувшейся гражданской войне РПЦ оставалась на позиции политического нейтралитета. Еще до прихода к власти большевиков Поместный Собор принял решение не участвовать в сиюминутной борьбе за власть, отказавшись послать делегатов в Предпарламент. В ноябре 1917 г., к концу восстания московских юнкеров, Собор обратился к обеим сторонам с призывом не мстить, прекратить кровопролитие и проявить милосердие к побежденным. Тогда же было принято решение об отпевании погибших с обеих сторон и выдвинуто обращение ко всему русскому народу покаяться в грехе братоубийства.
Стремился избегать вовлеченности в политические события и патриарх Тихон. Весной 1918 г. перед отъездом на юг к Деникину его посетил известный церковный деятель князь Г. И. Трубецкой. Тихон дал понять, что отказывает в благословении войскам Добровольческой армии так же, как и отдельным участникам белого движения. В своем послании от 8 октября 1919 г. патриарх запрещал духовенству становиться на сторону белых и публично их поддерживать. В тот момент это обстоятельство сильно беспокоило вождей контрреволюции.
Серьезным потрясением для Церкви стало повсеместное вскрытие мощей, с особой силой развернувшееся в 1919 г. Специальное постановление по этому поводу было издано Наркоматом юстиции в феврале 1919 г. Вскрытия производили особые комиссии в присутствии священнослужителей. В ходе операции составлялись протоколы. Если в результате вскрытия обнаруживалось, что мощи не сохранились в целостном виде, это обстоятельство использовалось для атеистической пропаганды и выдавалось за сознательный обман и подделку. Всего до осени 1920 г. было проведено 63 публичных вскрытия. Эти акции продолжались и в последующие годы.
Попытки верующих и духовенства оказывать сопротивление властям заканчивались, как правило, арестами, судами и высылками. Общее количество "погибших за Церковь" в годы гражданской войны составило около 12 тыс. мирян, несколько тысяч человек приходского духовенства и монашествующих, а также 28 архиереев (высшего духовенства в РПЦ).
Советская власть и православие в первой половине 1920-х гг.
Весной-летом 1921 г. на Советскую Россию обрушилась катастрофа - засуха и губительный голод охватили обширные территории Поволжья, Приуралья, Северного Кавказа, Украины и Крыма. Свыше 33 млн человек оказались затронуты этим бедствием, несколько миллионов погибли от голода.
Под председательством патриарха Тихона в стране был образован "Всероссийский общественный комитет помощи голодающим" (Помгол), в который вошли известные общественные деятели, большей частью бывшие кадеты: Прокопович, Кускова, Кишкин (комитет тут же получил в народе наименование "Прокукиш" - по первым буквам фамилий его организаторов). Комитет помощи голодающим производил сбор средств и распределял помощь, поступавшую из-за рубежа. В конце августа 1921 г. Помгол был распущенна на его месте возникла "Центральная комиссия помощи голодающим" при ВЦИК. Несмотря на это, Церковь продолжала работу по сбору средств для пострадавших. Советская власть со своей стороны дала указания на места о том, чтобы "никаких препятствий церковным сборам не ставить". Собранные деньги могли сдаваться приходами "или непосредственно в местные финотделы, или направляться по желанию приходов в распоряжение высших своих органов".
В середине февраля 1922 г. патриарх Тихон призвал церковноприходские советы жертвовать на нужды голодающих драгоценные украшения, не имеющие богослужебного употребления. Вслед за этим 23 февраля 1922 г. ВЦИК принял декрет "О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих". Начавшаяся реализация декрета привела к кровавым столкновениям представителей власти и верующих. Политбюро ЦК РКП(б) было вынуждено принять решение о временной приостановке изъятия ценностей. Однако уже 19 марта В. И. Лениным было подготовлено письмо для членов Политбюро, в котором указывалось, что "именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией". В письме подчеркивалось, что в сложившихся условиях "громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком случае не будет в состоянии поддержать горстку черносотенного духовенства". Указание Ленина, таким образом, преследовало две основных цели: обеспечить помощь голодающим районам страны и в то же время подорвать значение Церкви, уменьшив ее влияние на население.
Изъятие церковных ценностей сопровождалось многочисленными эксцессами. В результате в апреле-мае 1922 г. в Москве прошел процесс 54 священников и мирян РПЦ, обвиненных в отказе от выдачи ценностей, на котором 11 человек были приговорены к высшей мере наказания. Сразу после того, как трибунал вынес свое решение, Л. Б. Каменев внес в Политбюро вопрос об отмене приговора. В отношении 6 осужденных было принято решение наказание смягчить. Каменев продолжал настаивать на помиловании и остальных обвиняемых. Письменное предложение в Политбюро было рекомендовано внести Л. Д. Троцкому. 14 мая 1922 г. он представил заключение, в котором указывалось, что оснований для смягчения участи пяти осужденных не имеется. Спустя несколько дней Политбюро согласилось с этим выводом. Патриарха Тихона, выступавшего свидетелем на суде, в тот момент не рискнули привлечь к ответственности.
Настаивая на суровом наказании организаторов антиправительственных выступлений, советское руководство в то же время стремилось заручиться поддержкой рядового духовенства. В секретной директиве, адресованной партийным и советским органам Петроградской губернии "Об отношении к сектам и политике в отношении религиозных групп вообще", прямо указывалось: "Ни в коем случае не применять к рядовому духовенству исключительных мероприятий, как, например, назначение на особенно тяжелые, грязные работы, как чистка отхожих мест".
Одной из главных задач большевистского руководства в начале 1920-х гг. стал подрыв влияния РПЦ в массах. 25 марта 1922 г. на места была разослана секретная циркулярная телеграмма ЦК РКП(б) за подписью секретаря ЦК В. М. Молотова, в которой указывались пути решения этой проблемы: "Нужно расколоть попов или, вернее, углубить и заострить существующий раскол". Действительно, в 1922 г. раскол в Православной Церкви стал фактом. Группа петроградских священников: А. И. Введенский, А. И. Боярский, Е. Белков и другие - в мае 1922 г. потребовала от патриарха Тихона оставить патриарший престол. Обновленцы (обновленческое течение в РПЦ оформилось еще в дооктябрьский период) выступили за организацию суда над "виновниками церковной разрухи" и объявили о создании Высшего Церковного Управления (ВЦУ), которое 15 мая приняло на себя ведение всех церковных дел в России. Тогда же обновленцы созвали учредительное собрание своих сторонников и провозгласили образование группы под названием "Живая Церковь". Деятельность "Живой Церкви" негласно поощрялась властью, официально заявлявшей о своем невмешательстве во внутренние дела служителей культа. Ареной ожесточенной борьбы обновленчества с РПЦ стал очаг раскола - Петроград. В 1923 г. из 123 петроградских храмов 113 принадлежали обновленцам.
О том, что руководители партии большевиков уделяли огромное значение "церковной работе", свидетельствует тот факт, что Троцкий в одном из своих писем членам Политбюро в мае 1922 г., критикуя недостаточно активную работу газет "Правда" и "Известия", отмечал: "Мельчайшая генуэзская дребедень занимает целые страницы, в то время как глубочайшей духовной революции в русском народе отводятся задворки газет". Ленин, ознакомившись с письмом Троцкого, эту фразу подчеркнул и сделал приписку: "Верно! 1000 раз верно! Долой дребедень!"
Попытки расчленить Церковь начались уже в 1919 г., когда был образован Исполнительный комитет по делам духовенства, так называемый "Ислолкомдух". Однако он, по мнению чекистского руководства, "принял ложное направление" и стал приспосабливать РПЦ к новым условиям, за что был распущен. Несостоятельными оказались в этом отношении и попытки ВЧК раскола Церкви через некоторых духовных деятелей, каким был, например, Владимир Путята (Пензенский). Осенью 1919 г. после неудачной попытки примирения с патриархом Тихоном Путята возглавил "Свободную народную Церковь" и объявил о разрыве с РПЦ.
Активную работу по разложению Церкви развернул Секретный отдел ВЧК. Заведующий этим отделом T. П. Самсонов в конце 1920 г. докладывал Ф. Э. Дзержинскому о том, что "религию разрушить не сможет никакой другой аппарат, кроме аппарата ВЧК". Данный путь считался верным по той причине, что "низшее поповство, освободившись от волчьих когтей больших церковных волков", иногда совершенно искренне работало с советской властью.
Тех священнослужителей, которые отказывались примкнуть к обновленцам и пользовались популярностью у широких народных масс, нередко ждала печальная участь. Так, летом 1922 г. в Петрограде состоялся процесс по делу о церковных ценностях. На скамье подсудимых в этот раз оказалось 86 обвиняемых. По мнению властей, они так или иначе были причастны к волнениям, которые происходили при изъятии ценностей из петроградских церквей. Главным свидетелем обвинения выступил протоирей В. Красницкий. Трибунал приговорил митрополита Вениамина, архимандрита Сергия (Шеина), профессора К. Л. Новицкого, И. Ковшарова к смертной казни. Часть осужденных получила различные сроки лишения свободы, а 22 человека были оправданы. В ночь с 12 на 13 августа 1922 г. приговор в отношении четырех осужденных был приведен в исполнение. Спустя 70 лет (в 1992 г.) митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин был причислен к лику русских святых.
После Петроградского процесса 1922 г. борьба с Тихоновской Церковью была продолжена. 13 октября Секретариат ЦК РКП(б) рассмотрел вопрос о создании комиссии по антирелигиозной пропаганде (антирелигиозной комиссии). После своего оформления эта комиссия выработала правила о ввозе в страну религиозной литературы, установила порядок регистрации религиозных обществ" Каждые две,недели председатель комиссии должен был представлять в Политбюро доклад о проделанной работе.
Вопросы антирелигиозной пропаганды были предметом специального обсуждения и на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г. В резолюции "О постановке антирелигиозной агитации и пропаганды" предусматривалось увеличение издания научно-популярных книг и брошюр, расширение устной пропаганды, введение антирелигиозного просвещения в систему школьного образования. К этому времени уже сложились основные формы антирелигиозной работы. С 1919 г. издавался журнал "Революция и церковь*. В 1922 г. начался выпуск популярной газеты "Безбожник". В 1925 г. создается "Союз безбожников", который в 1929 г. превратится в "Союз воинствующих безбожников". В эти же годы развернули свою деятельность: Общество воинствующих материалистов, Петроградское научное общество марксистов и другие организации. В газетах того времени публикуются целые подборки пословиц и поговорок, раскрывающих "истинное" отношение народа к служителям Церкви: "Попы, что клопы", "Попы да черти - одной шерсти", "Завистлив, что поповские глаза", "Поповского брюха не наполнишь" и т. д.
Патриарх Тихон в условиях разворачивавшихся гонений на Церковь отказался покинуть Россию, несмотря на предложения близких к нему людей. С декабре 1918 г. он находился под домашним арестом на своем подворье, в нижнем этаже которого располагались 3 красноармейца. 16 июня 1923 г. Тихон был освобожден из-под ареста. В печати появилось заявление, в котором он раскаивался в "антисоветских поступках". В послании от 1 июля патриарх отмечал: "Сознавая свою виновность перед Советской властью, выразившуюся в ряде наших пассивных или активных антисоветских действиях, т. е. в сопротивлении Декрету об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих, анафемствовании Советской власти, возражении против Брестского мира, мы каемся и скорбим о жертвах, получившихся в ряде этой антисоветской деятельности... Церковь аполитична и не желает быть ни белой, ни красной церковью".
В конце 1924 г. здоровье Тихона резко ухудшилось. 7 апреля 1925 г. после состоявшейся незадолго до этого зубоврачебной операции патриарх скончался (он был причислен к лику русских святых в 1989 г.). В своём завещании Тихон призывал всех "не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что Советская власть - действительно народная рабоче-крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая".
Судьба Церкви - судьба народа
В день погребения патриарха, 12 апреля 1925 г., стали известны имена трех митрополитов, которые по завещанию Тихона должны были возглавить РПЦ. Поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел, находясь вне Москвы, не могли этого сделать, в обязанности патриаршего местоблюстителя вступил митрополит Петр. Однако уже в декабре 1925 г. он был арестован. После этого руководство Церковью перешло к заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Сергию.
Во второй половине 20-х гг. давление на Церковь со стороны государства усилилось. В это время главным местом заключения для священнослужителей был Соловецкий лагерь особого назначения. К 1926 г. там находились 24 епископа. 7 июля 1926 г. появилась знаменитая "Памятная записка соловецких епископов", обращенная к правительству СССР. В ней говорилось о необходимости "положить конец прискорбным недоразумениям между Церковью и Советской властью, тягостным для Церкви и напрасно осложняющим для государства выполнение его задач".
19 августа 1927 г. "Известия" опубликовали обращение временного патриаршего Синода, которое было подписано рядом известных митрополитов и архиепископов. В нем священнослужители заявляли, что они хотят "быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи". Делая шаг навстречу советской власти, служители Церкви порицали часть верующих за недостаточное осознание ими "всей серьезности совершившегося в нашей стране". Утверждение новой власти, отмечалось в обращении, многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и поэтому недолговечным. При этом люди забывали, что "случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предначертанной ему цели". Данное послание далеко не всеми иерархами Церкви было принято и одобрено, однако заявление о лояльности в отношении советской власти никем не бралось под сомнение.
В последующие годы РПЦ в значительной степени разделила судьбу всего советского народа. В начале 1929 г. Л. М. Кагановичем на места была направлена директива, в которой подчеркивалось, что религиозные организации являются единственной легально действующей контрреволюционной силой, имеющей влияние на массы. Начинается широкое применение административных мер в борьбе с религией. 8 марта 1929 г. ВЦИК и СНК издали новое постановление о религиозных объединениях, которым запрещалось осуществлять благотворительную деятельность, обучать религии частным образом и т. д. По стране прокатилась волна массового закрытия церквей. К 1928 г. РПЦ имела более 30 тыс. приходов - 2/3 от дореволюционного количества. После этого число храмов стало резко сокращаться. В 1928 г. было закрыто 534 церкви, в 1929 г. - 1119. В Москве из 500 храмов к началу января 1930 г. оставалось 224, а через два года - 87 церквей. В Орле к 1930 г. не осталось ни одной действующей православной церкви.
Закрытые храмы нередко использовались под производственные цеха, склады, квартиры и клубы, а монастыри - под тюрьмы и колонии. Разворачивавшееся социалистическое строительство требовало в те годы огромного количества средств, которых катастрофически не хватало. По этой причине церковные ценности, как сравнительно легкий и доступный источник пополнения бюджета, вновь стали привлекать все более пристальное внимание государства. 24 февраля 1930 г. хозяйственный отдел ОГПУ направил в секретариат председателя ВЦИК письмо с просьбой о разрешении снять позолоту с куполов храма Христа Спасителя. В ходатайстве отмечалось, что на купола этого храма в свое время было израсходовано свыше 20 пудов золота "прекрасного качества". В документе подчеркивалось, что 20 пудов золота, или "1/2 миллиона валюты", остающиеся на куполах, являются "излишней для СССР роскошью, а реализация золота будет большим вкладом в дело индустриализации страны". Наркомат финансов возражений против проведения этой операции не имел. Закрашивать купола, как предполагалось первоначально, не стали. В 1931 г. храм Христа Спасителя был просто взорван.
Колокола снимались с колоколен по всей стране. Часто это делалось под предлогом того, что они мешают слушать радио. В 1932 г. в связи с тем, что в Москве ударными темпами шло строительство здания Публичной библиотеки им. В. И. Ленина, было принято решение о снятии с восьми московских церквей колоколов с целью получения 100 т металла, требующегося "для бронзовых горельефов" по фасаду здания.
В целях законодательного ограничения религиозной пропаганды в 1929 г. в Конституцию СССР была внесена поправка, которая ограничивала религиозную деятельность церковными стенами. В то же время право на антирелигиозную пропаганду было оставлено в силе. В 1930 г. в своем интервью иностранным корреспондентам митрополит Сергий был вынужден заявить, что религия в СССР преследуется и что все аресты священнослужителей являются следствием их противозаконной деятельности. Положение патриаршего местоблюстителя некоторые тогда сравнивали с положением кур "в садке кухни повара. Приходит день, и из садка выхватывается следующая жертва".
В 1932 г. "Союз воинствующих безбожников" принял свой пятилетний план, в котором намечал поэтапно добиться закрытия всех духовных школ, лишить священнослужителей продовольственных карточек, провести массовое закрытие церквей, запретить написание религиозных сочинений и изготовление предметов культа, выслать всех "служителей культа" за границу и закрепить достигнутые успехи. После приостановления в 1931 г. волны массового закрытия церквей в 1934 г. она вновь прокатилась по стране и сопровождалась арестами, высылками священнослужителей и активных прихожан.
Рекомендуемая литература
Балязин В, Н. Профессор Александр Чаянов. М., 1990.
Богомолова Е. В. Управление советской экономикой в 20-е годы: опьга регулирования и самоорганизации. М., 1993.
Виноградов С. В. НЭП: опыт создания многоукладной экономики. М., 1996.
Демчик Е. В. Частный капитал в городах Сибири в 1920-е гг.: от возрождения к ликвидации / Под ред. Г. Л. Соболева. Барнаул, 1998.
Дмитренко В, П. Торговая политика советского государства после перехода к НЭПу. 1921-1924 гг. М,, 1971.
Донгаров А. Г. Иностранный капитал в России и СССР. М., 1990.
Дьяченко В. П. История финансов СССР (1917-1950 гг.). М., 1978.
Жиромская В. Б. Советский город в 1921-1925 гг. Проблемы социальной структуры. М., 1988.
Жиромская В. В. После революционных бурь: население России в первой половине 20-х годов. М., 1996.
Зевелев А. И. Истоки сталинизма. М., 1990.
Измозик В. С. Глаза и уши режима. Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918-1928 гг. СПб., 1995.
Кафенгауз Л. Б. Эволюция промышленного производства России (последняя треть XIX в. - 30-е гг. XX в.). М., 1994.
Кривова Н. А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. М., 1997.
Левина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920-1930-е гг. СПб., 1999.
Лютов Л. Н. Частная промышленность в годы НЭПа (1921-1929). Саратов, 1994.
Максименков Л. Сумбур вместо музыки. Сталинская культурная революция. 1936-1938. М., 1997.
Маневич В. Е. Экономические дискуссии 20-х гг. М., 1989.
May B. А. Реформы и догмы. 1914-1929. Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. М., 1993.
О'Коннор T. Э. Георгий Чичерин и советская внешняя политика 1918-1930 / Пер. с англ. М., 1991.
О'Коннор T. Э. Инженер революции: Л. Б. Красин и большевики 1870-1926 / Пер. с англ. М., 1992.
Олегина И. Н. Критика концепций советской американской и английской историографии по проблеме индустриализации СССР. Л., 1989.
Павлова И. В. Сталинизм: становление механизма власти. Новосибирск, 1996.
Пашуто В. T. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992.
Примочкина Н. Писатель и власть. М. Горький в литературном движении 20-х гг. М., 1996.
Рассказов Л. П. Деятельность карательно-репрессивных органов власти по реализации нового политического курса большевиков (1921- 1927). Уфа, 1993.
Роговин В. Была ли альтернатива?: Троцкизм. Взгляд через годы. М., 1992.
Роговин В, Власть и оппозиции. М., 1993.
Трукан Г. А. Путь к тоталитаризму. 1917-1929 гг. М., 1994,
Турицын И. В. Власть и пресса в советской России: Проблемы взаимоотношений и взаимовлияния в 20-е гг. М., 1998.
Формирование административно-командной системы в 20-30 гг. М., 1992.
Шишкин В. А. Власть. Политика. Экономика: Послереволюционная Россия (1917-1928). СПб., 1997.
Шишкин В. А. Цена признания: СССР и страны Запада в поисках компромисса (1924-1929 гг.). СПб., 1991.
Щерба А. Н. Военная промышленность Ленинграда в 20-30-е гг. СПб., 1999.
Янсен М. Суд без суда. 1922 г. Показательный процесс социалистов-революционеров / Пер. с англ. М., 1993.