Geum.ru

Задохин А. Г., Низовский А. Ю., Пороховой погреб Европы

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   33

В начале апреля 1921 года начало свою работу Учредительное собрание, которому предстояло обсудить проект конституции страны. В состав Учредительного собрания входило 92 депутата от Сербской демократической партии, 91 — от Сербской радикальной партии, 50 — от Хорватской крестьянской партии, 39 — от Союза земледельцев, 24 — от Югославянской мусульманской организации, 27 — от Словенской народной партии и 58 — Коммунистической партии Югославии. Созданная в 1919 году, эта партия всего два года действовала легально и была запрещена в августе 1921 года.

Пестрота состава Учредительного собрания отражала пестроту этнического состава королевства и такую же пестроту взглядов на будущее страны. Старейшая к тому времени Сербская радикальная партия представляла интересы политической элиты старой, довоенной Сербии и стояла на великодержавных позициях. Сербская демократическая партия была создана в 1919 году представителями сербского населения, проживавшего на бывших территориях Австро-Венгрии, и имела свой взгляд на будущее устройство страны, который, однако, являлся только вариантом великосербских устремлений. Представители Хорватии и Словении требовали автономии в составе единой Югославии. Высказывались даже идеи создания федеративного государства под властью династии Карагеоргиевичей. Хорватская крестьянская партия и компартия выступали за республиканскую форму правления.

Наличие столь разных позиций по такому принципиальному вопросу, как будущее устройство страны, очевидно, требовало длительной дискуссии и терпеливого поиска компромисса хотя бы между главными политическими силами. Но не таких взглядов придерживались в Белграде и не так смотрели на судьбу Югославии великие державы. "Все мы согласны, что сильное и справедливое правительство в Сербии необходимо, — еще в 1918 году заявлял мистер Морли, эксперт английской делегации на Парижской мирной конференции, — но еще более необходимо, чтобы это правительство было сильным, чем чтобы оно было справедливым". И сербские правящие круги, опираясь на эту позицию Антанты, изо всех сил старались быть "сильными".

В результате работа Учредительного собрания зашла в тупик. Последней каплей стало предложение правительства принять коллективную клятву на верность королю Александру Карагеоргиевичу. Перед голосованием текста клятвы сторонники республиканской формы правления — депутаты от Хорватской крестьянской партии Степана Радича и Коммунистической партии — в знак протеста демонстративно покинули зал заседаний, при этом коммунисты скандировали: "Да здравствует социалистическая Югославия!"

В условиях бойкота со стороны левой оппозиции правительству удалось провести через Учредительное собрание свой проект конституции. Она была принята 28 июня 1921 года, в памятный для сербов "Видов дан" — день битвы на Косовом поле, и поэтому получила название "Видовданской конституции". За ее принятие проголосовали 223 депутата из 419.

Новая конституция узаконивала неравноправное положение народов королевства в унитарном государстве. Сербское меньшинство становилось господствующей нацией. Права несербов, которые составляли почти 60% населения страны, полностью игнорировались, конституционно закреплялось неравноправное положение Македонии и Черногории. Страна искусственно разделялась на 33 административно-территориальных единицы без учета их национального состава, в каждую из которых король назначал губернатора (жупана). Никаких органов местного национального самоуправления не предусматривалось.

Подобная конституция, вероятно, была бы уместна в государстве, где основная нация составляла хотя бы половину его населения. Для Югославии же эта узаконенная дискриминация большинства населения фактически предрешала скорый и неизбежный распад страны. Более того, Видовданская конституция дискредитировала идею единого славянского государства на Балканах, то есть шла вразрез с принципами славянского единства и тем самым имела ярко выраженную антиславянскую направленность. На этом бесспорном факте активно спекулировали хорватские националисты, чья пропаганда настойчиво внедряла в сознание хорватов мысль о том, что Видовданская конституция и сама Югославия навязаны хорватам иностранными державами исключительно для блага сербов.

Видовданская конституция была дополнена принятым скупщиной 2 августа 1921 года "Законом о защите безопасности и порядка в государстве", который объявлял вне закона Коммунистическую партию. В стране развернулась кампания массовых репрессий против левой оппозиции. Одновременно правительство приступило к реализации курса на сербизацию "освобожденных" территорий. В национальных областях искусственно создавались препятствия росту экономики, развитию национальной культуры и просвещения. В школах и учреждениях вводился сербский язык. Сербы составляли большинство среди армейских и полицейских офицеров, гражданских чиновников. Правительство стремилось усилить экономические позиции Сербии за счет других областей. Национальный банк направлял основной поток кредитов для развития экономики Сербии. Так, в 1926–1927 годы Сербия получила 49% всех кредитов, выданных Национальным банком, Хорватия — 23%, Словения — 11,5%, Босния и Герцеговина — 8%. Македония не получала кредитов вообще. Четыре пятых всей транспортной инфраструктуры — железных дорог, шоссе, мостов и др., сооруженных в 1919–1929 годы, приходилось на Сербию. Из Хорватии и Словении многие промышленные предприятия и банки в административном порядке переводились в Сербию. Взамен из Сербии присылались учителя, судьи, полицейские, чиновники и даже священники.

Особенно страдало от политики сербизации население Македонии, которую власти переименовали в Южную Сербию. На III конференции Коммунистической партии Югославии, состоявшейся подпольно в январе 1924 года в Белграде, отмечалось, что "сербская буржуазия установила в Македонии свирепый террористический режим, уничтожает или вынуждает к переселению сознательную часть болгарского, турецкого и албанского населения, а на его место доставляет переселенцев из других областей Югославии. Она угнетает все несербские народности, закрывает их церкви и школы, запрещает их печать и преследует их язык. На всякий акт возмущения и протеста доведенного до отчаяния населения сербские власти отвечают кровавыми репрессиями".

В рамках политики насильственной сербизации белградское правительство переселяло в Македонию ветеранов сербской армии, полиции, жандармерии, а также русских белогвардейцев-эмигрантов. Для них выделялись лучшие земли, которые отнимались у местных крестьян. Попытки протеста со стороны македонцев подавлялись карательными отрядами. Такую же политику белградское правительство проводило и в Косово, где большинство населения составляли албанцы. Подобные действия провоцировали межнациональные конфликты в стране.

Ответом на политику сербизации со стороны местного населения стало движение комитаджиев. Так назывались бойцы небольших повстанческих отрядов, которые в 1923–1926 годы развернули партизанскую борьбу в Македонии и Косово. Комитаджиев поддерживали все слои населения этих областей. В Македонии повстанческое движение возглавила Объединенная внутренняя македонская революционная организация (Объединенная ВМРО), в руководство которой вошли и представители компартии Югославии. Объединенная ВМРО ставила своей целью добиться автономии Македонии и преобразования Королевства сербов, хорватов и словенцев в федерацию балканских республик. Карательные меры, предпринятые Белградом против македонцев, только обострили положение "Белградские правители все еще продолжают упорствовать в своих колонизаторских планах, — писала в августе 1927 года газета "Македонско дело", орган Объединенной ВМРО, — для них это большой политический вопрос: речь идет о сербизации и ассимилировании Македонии".

Практические результаты "освобождения и объединения" вызвали большое разочарование и в Черногории. На одном из заседаний скупщины просербски настроенный депутат так характеризовал настроения черногорцев: "В Черногории продолжается анархия. Люди с оружием в руках массами уходят в горы, в том числе те, кто раньше выступал за наше национальное воссоединение с Сербией. Они хотят избежать террора и притеснений со стороны новых органов власти"

Наибольшую остроту в межвоенной Югославии приобрел хорватский вопрос. В 1920-е годы лидером большинства хорватов являлся Степан Радич — глава Хорватской республиканской крестьянской партии (ХРКП), политик-популист, придерживавшийся левой ориентации. Его партия регулярно завоевывала второе место на выборах в скупщину (после Сербской радикальной партии) и образовывала вторую по численности парламентскую фракцию. Радич и его партия последовательно выступали за автономию Хорватии, за преобразование Югославии в федерацию равноправных территорий под властью династии Карагеоргиевичей.

Степан Радич первым из ведущих югославских политиков побывал в СССР, в котором он и его соратники видели союзника в борьбе за равноправие югославских народов. Еще в 1922 году орган Хорватской крестьянской партии газета "Дом", комментируя позицию советской делегации на Генуэзской конференции по хорватскому вопросу, отмечала, что "советская делегация знает в деталях хорватский вопрос и выступает в качестве непримиримого противника белградского деспотизма". А в 1924 году Радич приехал вместе с делегацией ХРКП в Москву, чтобы оформить присоединение Хорватской крестьянской партии к Крестьянскому Интернационалу. В своей статье в "Известиях" 2 августа 1924 года Радич отмечал, что большинство хорватов одобряет этот шаг своего лидера: "Моя поездка в Москву настолько усилила Хорватскую республиканскую партию, что на выборах в скупщину мы могли бы получить большинство голосов".

Возвращение Радича из Москвы в Загреб сопровождалось массовой манифестацией. Многотысячные толпы хорватов, приветствуя Радича, скандировали: "Да здравствует народная Хорватия!" "Да здравствует Советский Союз!" Популярность партии Радича настолько возросла, что только к концу 1924 года в ее ряды влилось более 300 тысяч новых членов. Сербские власти постоянно обвиняли ХРКП и Радича в связях с Москвой, на что Радич отвечал: "Я — за то, чтобы эти связи поддерживать, так как это вопрос нашей (то есть югославской. — Прим. авт.) жизни, а то, что мы делаем — это безумие".

За сотрудничество с Советским Союзом выступали не только широкие демократические круги, но и хорватская политическая и экономическая элита. Газета "Обзор", орган хорватских торгово-промышленных кругов, писала в 1926 году: "Югославия ничего не выигрывает от своей антисоветской политики, а лишь теряет... Интересы Югославии найдут защиту только со стороны Советского Союза. Позиция, занимаемая ныне по отношению к СССР — большая государственная ошибка". В таком же духе высказывалась респектабельная хорватская газета "Югословенски Ллойд": "Югославия должна искать дружбы с Россией. Путь к этому лежит через восстановление дипломатических отношений".

Правящие круги Белграда вынуждены были считаться с хорватскими политиками, а особенно — с партией Радича. С Хорватской крестьянской партией и заигрывали и запрещали, ее лидера бросали в тюрьму, но игнорировать настроения хорватов было невозможно, и ХРКП оставалась важным элементом политической жизни королевства. При участии депутатов от ХРКП был вскрыт ряд крупных злоупотреблений в правительстве, к которым оказался косвенно причастен и признанный лидер сербских националистов, премьер-министр Никола Пашич — его сын активно разворовывал государственную казну. В результате Пашич был вынужден подать в отставку.

Деятельность ХРКП и ее лидера к середине 1920-х годов перешагнула рамки Хорватии. Фактически ХРКП являлась ведущей легальной оппозиционной партией в стране. Ответом властей явилась кампания травли Степана Радича и его партии, которая велась на протяжении нескольких лет.

20 июня 1928 года произошло событие, ставшее переломным моментом в истории межвоенной Югославии. В этот день сербский шовинист Пуниша Рачич, член тайной офицерской организации "Белая рука", прямо в зале заседаний скупщины во время парламентских дебатов выстрелами в упор смертельно ранил Степана Радича и убил еще двух хорватских депутатов.

Никогда в истории Европы не случалось ничего подобного. Этот дикий акт по существу означал развязывание войны между сербами и хорватами. Хорватский народ получил публичный плевок в лицо, и с этого момента настроения широких слоев населения Хорватии стали приобретать совершенно иное направление. Надежды на создание федерации братских народов рухнули, верх взяли сепаратистские настроения. И эти настроения были очень грамотно использованы хорватскими фашистами — усташами.

Убийство в скупщине хорватских депутатов вызвало широкий международный резонанс. "Убийца Пуниша Рачич был агентом касты руководителей, а покушение в скупщине явилось отражением невыносимых трудностей Югославии" — писала газета французских коммунистов "Юманите". Георгий Димитров, один из руководителей Коминтерна, заявил, что "дерзкое убийство передовых вождей Хорватской крестьянской партии в скупщине ясно иллюстрирует ожесточенность господствующей сербской буржуазии по отношению к растущему недовольству угнетенных провинций против сербской гегемонии и господствующего национального гнета".

В самой Хорватии произошли серьезные волнения и столкновения с жандармерией. Правительство Югославии подало в отставку. Попытка создать новое правительство с участием оппозиционных партий не удалась, так как их лидеры отказались приехать в Белград.

Кризис в стране нарастал. Король Александр Карагеоргиевич спешно выехал в Париж за инструкциями. Лидеры Франции популярно объяснили ему, что если в Югославии не будет обеспечен "прочный режим", то франко-югославский договор о дружбе потеряет всякий смысл. Так как Франция являлась главным союзником королевства, то эта угроза, по существу, означала конец "Великой Сербии"...

В 1920-х годах ни Франция, ни Англия, ни США не были заинтересованы в распаде королевства сербов, хорватов и словенцев. Расклад сил в Европе в то время требовал существования на Балканах крупного государства, находящегося под контролем держав Антанты, которое являлось бы, во-первых, фактором стабильности на Балканах, во-вторых, служило бы противовесом Италии, в-третьих, сдерживало бы реваншистские устремления Венгрии и Болгарии и, в-четвертых, обеспечивало "санитарный кордон" вдоль границ СССР. Сербская правящая верхушка, полностью ориентированная на Антанту, была вполне способна обеспечить все эти четыре условия и, следовательно, вполне удовлетворяла Париж и Лондон. А судьба каких-то там хорватов или македонцев их не волновала — они были отданы на откуп сербским шовинистам, и ни о какой "гуманитарной катастрофе" никто в столицах великих держав тогда и не заикался. Ну, режут славяне друг друга — так они же дикари, им так положено...

6 января 1929 года король Александр совершил в стране государственный переворот. Было объявлено чрезвычайное положение, скупщина распущена, к власти пришло правительство во главе с генералом Петром Живковичем, руководителем тайной организации "Белая рука".

Переворот в Югославии с большим удовлетворением восприняли во Франции и Англии. "Трудно найти какую-либо ошибку в действиях Александра или представить себе другой выход из положения", — писала лондонская "Тайме". В Париже и Лондоне переворот признали "сильнодействующим лекарством", которое, однако, было необходимо "как в интересах Югославии, так и вообще в интересах мира на Балканах". Более глубоко в будущее, однако, смотрела советская газета "Правда", писавшая: "Несомненно, реакция отныне с еще большей силой обрушится на трудящиеся массы, а автономистским стремлениям национальных меньшинств, в частности хорватов, будет объявлена беспощадная война".

Через несколько месяцев после переворота были проведены административные реформы. Прежнее название страны — Королевство сербов, хорватов и словенцев — упразднялось. Отныне страна получила официальное название Королевство Югославия. По новому административно-территориальному делению она разделялась на 9 провинций (бановин) и столичный округ. Границы провинций в основном соответствовали историческим областям Югославии.

3 сентября 1931 года была опубликована новая конституция Югославии. От предыдущей она отличалась только расширением полномочий короля, страна по сути превращалась в абсолютную монархию. В отношении национальных прав народов Югославии ничего не изменилось. В стране продолжались убийства противников режима, в основном коммунистов и хорватских политических дейтелей.

После убийства Степана Радича и переворота 1929 года межнациональные отношения в Югославии вступили в новую фазу. Начало стремительно набирать силу новое политическое движение — усташи. В 1931 году усташи окончательно оформились в самостоятельную организацию. Ее лидером ("поглавником") стал Анте Павелич. Штаб-квартира движения располагалась в Италии, которая оказывала усташам всемерное содействие. Усташи пользовались сочувствием и в среде легальных хорватских политических партий. Хорватская элита к этому времени уже утратила все иллюзии прежних лет и надежды на свое равноправное с сербами положение в Югославии. И хотя часть деятелей хорватской оппозиции еще продолжала выступать за переустройство Югославии на началах федерации, сепаратистские настроения завоевывали в среде хорватов все больше сторонников.

Убийство короля Александра в 1934 году (об этом см. следующую главу) вызвало перегруппировку политических сил в стране. Укрепились позиции сербской оппозиции, представители которой предпринимали попытки найти общий язык с хорватскими политиками. В свою очередь, правящие круги, напуганные ростом хорватского национализма, пытались привлечь на свою сторону умеренных хорватских политиков. Результатом перегруппировки сил стало пришедшее к власти в 1935 году правительство М. Стоядиновича — бывшего министра финансов, председателя белградской фондовой биржи. Стоядиновичу удалось привлечь к сотрудничеству Мусульманскую партию и Словенскую клерикальную партию, представители которой вошли в правительство. Представители Хорватской крестьянской партии войти в правительство Стоядиновича отказались. Партия сербских националистов — Югославская национальная партия — вынуждена была перейти в оппозицию.

Видя реальную опасность распада страны, правительство Стоядиновича искало компромисса с хорватами. Лидер ведущей политической силы Хорватии — Хорватской крестьянской партии, В. Мачек, занявший этот пост после гибели Степана Радича, требовал от Белграда признания за Хорватией права на самостоятельное устройство, пересмотра конституции и предоставления хорватам равных с сербами прав не на словах, а на деле. Личные переговоры Стоядиновича с Мачеком успехом не увенчались. Тогда югославский премьер попытался найти поддержку у хорватской католической церкви. Летом 1935 года Югославия заключила с Ватиканом соглашение — конкордат, по которому существенно расширялись права католической церкви в Югославии. Тем самым белградское правительство рассчитывало снизить национальную напряженность в Хорватии и Словении и снять с себя обвинения в религиозном притеснении национальных меньшинств. Кроме того, преследовались и внешнеполитические цели — подписывая конкордат, югославское правительство рассчитывало, что это будет способствовать улучшению итало-югославских отношений.

Однако подписание конкордата вызвало резкий протест у сербских шовинистов и у Сербской православной церкви, являвшейся одним из оплотов сербского национализма. Сербское духовенство вступило в открытую полемику с правительством. 19 июля 1937 года, в канун ратификации конкордата в скупщине, в Белграде состоялся массовый крестный ход, организованный Сербской православной церковью. Жандармы начали разгонять процессию, завязалась драка. 23 июля скупщина, несмотря на протесты националистов, большинством голосов ратифицировала конкордат. Престарелый сербский патриарх Варнава на другой день скончался. По Белграду поползли слухи, что патриарха отравили. Это еще больше обострило отношения власти с сербскими националистами и вызвало взрыв религиозного фанатизма. Похороны патриарха вылились в массовую антиправительственную демонстрацию. Сербская православная церковь предала анафеме и отлучила от церкви премьера Стоядиновича и всех министров и депутатов православного вероисповедания, голосовавших за ратификацию конкордата. В итоге противостояние правительства и православной церкви завершилось фактической отменой конкордата. Попытка урегулировать межнациональные отношения в стране провалилась. В результате католическая церковь, оттесненная на обочину политической жизни, стала прибежищем сепаратистских сил, разжигавших национальную рознь в стране. Для Югославии, где католики составляли более трети населения, это было очень опасно.

В канун начала Второй мировой войны, 4 февраля 1939 года, правительство М. Стоядиновича ушло в отставку. Новый премьер-министр Драгиша Цветкович в очередной раз попытался консолидировать югославское общество перед лицом обострившейся международной обстановки. Развал Чехословакии наглядно продемонстрировал югославскому руководству, как будет осуществляться развал Югославии. Самым слабым местом во внутренней политике являлся хорватский вопрос, и правительство Цветковича приложило максимум усилий, чтобы успеть разрешить его.

К этому времени влияние Италии в Хорватии достигло опасного уровня. Помимо поддержки усташей, Рим установил контакты с лидером Хорватской крестьянской партии В. Мачеком. Полностью поддерживая идею хорватской независимости, Италия была готова поддержать восстание в Хорватии и финансами и войсками. В Белграде о& этом знали и любой ценой стремились предотвратить такое развитие событий.

Трудные переговоры Белграда и Загреба продолжались в течение всего лета 1939 года. Наконец, 26 августа было подписано соглашение между правительством и коалицией хорватских политических партий, предусматривавшее переустройство государства: Хорватия выделялась в автономную Хорватскую бановину, получавшую собственные органы власти — Хорватский сабор (парламент) и королевского наместника — бана. Законодательные и исполнительные органы Хорватской бановины получали широкие полномочия. Кроме того, В. Мачек становился заместителем премьер-министра Югославии.