Л. И. Альборова адыгская этика и первичная социализация в традиционной системе воспитания От издательства о том, что нам дорого эта книга

Вид материала

Книга

Содержание Си анэдэлъхубзэ Жьэгу маф1э

Подобный материал:

• Аннотация, 2192.2kb.
• Каббалиста, 3476.49kb.
• Сказки авторы и художники, 95.68kb.
• План Введение Этика в традиционной организационной структуре государственной службы., 876.78kb.
• Предисловие Габриэла Казенца, Доктора Мед. Наук, Директора восстановительного центра, 6107.97kb.
• Этика Аристотеля «Этика», 951.04kb.
• Т. А. Шиппи и Джеку Коэну, без помощи которых эта книга никогда не была бы написана, 4813.35kb.
• Марк Виктор Хансен уверены в том, что жизнь каждого из нас станет намного ярче и красочнее, 3543.77kb.
• Атакже Лизе Джименез, просто потому что она Лиза. Вступление Во вступлении лучше всего, 1040.21kb.
• Гусейнов А. А., Апресян Р. Г. Этика: Учебник. — М.: Гардарика, 1998. — 472, 1833.47kb.

(17) .

Обычаи, фольклор адыгов присутствуют в разговорной речи, во взглядах и поступках. Живую струю намыса в разговорах и обраще­нии проносит автор по всему роману.

У адыгов очень развито эстетическое чувство красоты. Причем в значение красоты они вкладывают единство формы и содержания явлений и предметов. Тембот Керашев с этнографической точно­стью повествует об эстетических требованиях черкесов, которые они предъявляли к оружию, коню, атрибутам быта, к повседневной одежде и военной форме. Функциональность военной формы черке­сов удивляла даже противников. Изысканность и тактичность в об­ращениях с людьми, требования, предъявляемые к своей внешности, к внешности своих детей, говорят о ценности красоты в глазах ады­гов. Удивительны эпитеты, которыми награждали девушку: золото­волосая, златокудрая красавица, богиня, бесподобная, лунноподобная, райская красавица, хрупкая, полногрудая, крепкобедрая, красавица фея, кареглазая, черноглазая голубка с белой шейкой, чернобровая, стройная как лань, солнцеликая, смирная, брови враз­лет, тонкая талия.

Красивая девушка, если она умна, прославляется в народе. В по­вести «Дочь шапсугов» Тембот Керашев пишет: «Исстари так пове­лось у адыгов - людская молва выделяла какую-нибудь девушку, восхваляя ее достоинства и создавая ей громкую славу. И если де­вушка была умна и оказывалась на высоте положения, слава о ней разносилась далеко за пределы края и облетала земли других пле­мен. Всякий мужчина, претендующий на мужество, доблесть и дос­тоинство, жил ли в этом ауле или проезжал мимо него, считал своим долгом посетить знаменитую девушку. В гостевой комнате такой девушки встречались лучшие мужи того времени, приезжавшие за­частую из самых отдаленных окраин, здесь в беседах и спорах ис­пытывалась острота ума, оценивались достоинства людей, и сужде­ния, выносимые здесь, с быстротой звука летели по всей адыгской земле. От имени такой девушки народные поэты сочиняли хвалеб­ные или бичующие песни, сила воздействия которых равнялась силе общественного приговора. Гостевые комнаты таких девушек стано­вились судилищем, где воздавалось должное доблести и трусости, достоинствам и порокам, и главным судьей на этом судилище была девушка. Поэтому почетна, но нелегка была ее доля» (18).


Произведения Тембота Керашева должны быть использованы библиотеками, очагами культуры и воспитания, школами для прове­дения читательских конференций, бесед об этике народа.

Еще один пример: «Старуха и молодая женщина отошли немного в сторону, подчеркивая почтительную скромность перед незнакомым мужчиной... Старуха, пряча под платком прядь тронутых сединой во­лос, ждала, чтобы Биболэт, исполняя обычай, подошел первый:

• Спасибо сын мой, да продлит твои дни Аллах.
  
• Да сделает Аллах все доброе на свете твоим уделом!
  

• Я знала твоего деда. Славный был человек, таких теперь не
  сыщешь, что ж поделаешь, смерть неумолима. Мало ли хороших лю­дей покинуло этот старый мир, в котором так редки хорошие люди».
  

В словах женщины звучит уверенность: «Если адыге учится, он не перестает быть адыге».

В разговоре с Биболэтом старуха говорит: «Кто вернет старый дуней? Можно ли забыть, как сохты (ученики духовной школы) грудью лежали над книгами - учили священные Китабы. Как они с сумками за плечами и с молитвами на устах ходили по домам. Радо­стно было подавать им. А теперь я даже не знаю, что творится в этом мире» (19).

Тембот Керашев реализует многие возможности проявления ха­рактера в бытовой сфере, но особо останавливается на конфликтах со строгим бытом. Эти сцены написаны драматично и являются своеобразными кульминациями истории героя.

Перу известного кабардинского прозаика Ахмедхана Налоева принадлежит другое повествование о всаднике. Роман «Всадники рассвета» изображает бурные и драматические события периода русско-японской войны 1904-1905 годов. Залимгери Керефов, Каирбек Анзоров, их чеченский друг Таша Тасмахилов и другие герои романа являются носителями народной правды. У бойцов Кабардин­ской и Чеченской сотен разные судьбы, характеры, но их объединя­ют такие высокие нравственные качества, как доброта, взаимопо­мощь, чуткость, самопожертвование ради дружбы.

Образ всадника встает перед взором читателя уже на первой стра­нице романа таким, как повествует о черкесском всаднике история: «Пришпоренный лишь слегка, скакун немного прибавил прыти. Же­ребец хорошо чувствовал узкую каменистую дорогу в кромешной темноте ложбины. И Залимгери, с детства познавший искусство вер­ховой езды и нрав кабардинских лошадей, мысленно поблагодарил родственников своей жены: они дали ему отменного рысака».

Доволен черкес, когда конь удалой. На войну от кавказских на­родов по приказу царя под предводительством Бековича-Черкас-ского была направлена сотня. Среди всадников есть и стремящиеся к подвигам, и стремящиеся разбогатеть. Ни к тем, ни к другим не относится школьный учитель Залимгери. Он стремится принять уча­стие в революции, вступить в РСДРП.

Шесть месяцев отслужили бойцы, а потом, восстав против бес­порядков в армии, под руководством Залимгери отправились с Дальнего Востока домой. В пути их арестовывают и сажают в тюрьму.

Главная тема романа - влияние капитализма на жизнь адыгов, вызревание социальной борьбы. Перед читателями проходят образы сельского старшины и Безруко Керефова, которые стремятся к обо­гащению любым путем. Перемены, которые принес капитализм в жизнь адыгов, разрушают вековые традиции. В одном из эпизодов Бекович-Черкасский в поезде вспоминает «о разговорах, которые он слышал, попав в этом году в общество кабардинской административ­ной верхушки. Что за типы! Плевать они хотели на народные нужды. Им бы кусок урвать пожирнее. Распоряжаются общинными деньгами, как своими. Суют в карман все, что плохо лежит. Взять хотя бы эту историю с горскими штрафными суммами... Экие негодяи!».

С этнографической точностью Налоев повествует об адыгской гостиной. В гостиной Каирбека собрался народ. Беседа Залимгерия, Хамада, Каирбека изобилует интересными повествованиями о собы­тиях, происходящих в адыгской жизни.

В романе А. Налоева возвышен образ адыгского коня. Прекрас­ного скакуна дарят Бековичу-Черкасскому: «Что самое дорогое для кабардинца? - патетически воскликнул Пшимахо. - Конь! Так при­ми, князь, в дар от Кабарды этого замечательного скакуна. Мы да­рим его тебе в знак признательности к заслугам твоего рода. Вместе с этим конем вручаем под твою опеку жизнь ста тридцати храбрых воинов» (20).

Социально-исторический период, взятый автором, предельно приближен к правде жизни адыгов в этот период. Нравы меняются. Социальная и национальная среда создает образ Залимгерия Керефо­ва. Это человек, у которого по тем временам солидное образование, и ему становится тесно в рамках вековечного патриархального быта.

Любовью к природе родного края проникнуто все творчество А. Налоева. Знаток адыгской культуры, он уловил извечную любовь черкесов к своей земле. Народ с трагической судьбой относился к


родине с особым сердечным трепетом. Во многих произведениях национальной литературы родная земля причастна к судьбам людей. У Налоева родная природа иногда выступает на уровне персонажей: «Нравственным судьей поступкам и деяниям тех, кто родился и рос у ее подножия, стала гора Кубати; а нескончаемая песня реки Урух, то предвещающая беду, то веселая и звонкая, как соловьиная трель, сопутствует человеку от колыбели до могилы».

А вот как с наступлением перемен к лучшему суровый некогда горец, словно бы не замечавший разлитой вокруг прелести мира, попав на предосеннюю бахчу, поистине становится поэтом: «Кажет­ся, что все вокруг зелено и полосато, как эти тяжелые и звонкие да­ры земли, устилающие бахчу пестрым ковром. Зеленцой пропитано бездонное небо, уходящее к голубым горным папахам, зеленовато-желтый молодой песок на предгорьях, зелено все вокруг и пропита­но душистым ароматом дыни. Только протяни руку, и прикоснешься к этой вечной жизни и почувствуешь ее прелесть» (21).

С жизнеутверждающим пафосом и любовью к родному краю пишет автор о том, что природа сообразна музыке и танцу, рожден­ным в душе черкеса: «Ай да гармошка! Какую чудную кабардин­скую мелодию выводишь ты! Сколько в тебе красоты и силы! Отку­да ты черпаешь эти звуки? Конечно, от родной земли. Дивные мело­дии дарит она, и голос гармони заставляет мысленно увидеть красо­ту родины, ее душу, дающую людям радость, ненависть, любовь и мечты. Голос гармони позволяет взглянуть на горный ручеек, слы­шать его журчание, потом вдруг представить, как после грозового ливня тихая и чистая вода в ручье вздымается, словно Черное море; гармонь заставляет вздрогнуть от грохота лавины, низвергающейся с горы, блуждать по темному лесу, идти на медведя с кинжалом, спасаться от группы разбойников, и вот, наконец, мелодия выводит нас на безмятежный простор, в мир светлый, чистый, сладкий. Душа трепещет от такой музыки! Ай да гармошка! В твоей мелодии столько же силы, как в самой жизни» (22).

Наряду с историческим повествованием, автор показывает фольклорные традиции адыгов, свадебный, праздник «Гущэхэпхэ» -первый день в колыбели. Вот как происходит этот праздник для ма­ленького Япуна, названного так отцом Кургоко из-за того, что он родился в период японской войны: «Вскоре приспел день, который считается в кабардинских семьях праздником, - день, когда ребенка впервые кладут в колыбель. Праздник, собственно, женский. На него женщины собираются утром. Каждая приносит с собой корзину с

хичинами, жареной или вареной курицей. Преподносят подарки но­ворожденному. Постель для колыбели сшила Аружан. Дачий пре­поднесла молитвенник, который положила в колыбель под подушку, другие тоже пришли не с пустыми руками. Было принесено 5 руко­писных заклинаний. Дачий привязала их по всем углам колыбели, а пятое повесила на шею Япуну.

С песнями и молитвами уложили спеленутого младенца в кро­ватку.

Моего милого баюкаю,

Моего черноглазого баюкаю,

Моего кучерявого баюкаю,

Скоро вырастешь ты красивым,

Скоро вырастешь сильным,

Станешь стрелять без промаха,

Всегда поражая врага.

Будет конь у тебя горячий.

Будешь славен ты в стороне своей.

Предводителем вырастешь храбрых парней.

Поведешь их в бой - сам впереди.

При отходе товарищей ты позади

При разделе добычи ничего не возьмешь.

Спи, спи, спи мой парень.

Почему не спишь, мой мальчик?

Придет время, и ты оседлаешь коня,

Жеребенок уже растет для тебя.

И когда ребенок, убаюканный множеством заботливых рук, уснул, женщины сели за столы угощаться» (23).

К сожалению, мало кто сегодня читает национальную литерату­ру, и целенаправленные попытки знакомить молодых с проблемами, поднятыми там, в обществе редки. Во главу угла выходит лицеме­рие, о зарождении которого повествовали Каламбий и Хан-Гирей. Черкесы всегда были народом с возвышенными цельными понятия­ми о чести и достоинстве человека, о чем повествует богатое устное народное творчество. Однако, по словам Хан-Гирея, «различия ме­жду нынешними черкесами и их предками весьма резки» (24) ?

О том же читаем в «Записках черкеса» у Каламбия: «Есть о чем сожалеть, есть о чем призадуматься. Грустно, тяжело становится на душе, когда подумаю о собратьях. Низость, продажность - все это гибельно развивается среди народа, который когда-то не был чужд рыцарских правил и чтил имена предков» (25).

Как видим, разрушение человеческих отношений, самой этики, которую создали наши предки, началось не сегодня. Народ - обла­датель высочайшей культуры человеческих отношений, испокон ве­ков удивлявший мир, должен бережней относится к своим корням. Необходимо принципы и методы воспитания подрастающего поко­ления вернуть в русло народной педагогики, уважения и любви к прошлому, и делать это программно, взвешенно, не задевая интере­сы других национальностей. Социологический опрос школьников показал низкий уровень знания истории, фольклора, культуры, ху­дожественной литературы родного народа. Надо открывать для де­тей эти книги. Надо объяснять, что это все досталось нам вековой мудростью предков и является святыней, подобной материнскому молоку.

Много внимания этой теме сейчас уделяется в краеведении. Но обратимся к строкам С. Хахова: «Мы псалъэр иджыпсту зэхэзыхым сакъыгурымы1уэнк1э сошынэ. Сошынэ языныкъуэхэм сызахамыщ1ык1ынк1э, т1эк1у сзгъэлеи1уэу къащыхъунк1э. Зэрыжа1ащи. махуэ къэс зауэщ, лъыгъажэщ, 1эщэ шынагъуэхэм къа1урылъэлъ шэ куэдык1ейр дихъурсягък1 щызэблолъэт, Шынагъуэ хъуащ абыхэм я гъуэзыр дндежк1и къэсынк1э. Ди щ1ыр, ди псыр, дызэрыбауэ хьэуар яуц1эп1. Ди къэралыр иджыри хуэдэу игьащ1м щытакъым щызэрызохьэ щьтроук1. Щхьэзыф1эф1ыр удэфар. лейзехьэр куэдщ. ахъшэр псык1э хъуащи, яшхынрэ шат1эгъэнрэ щхьэк1э ц1ыхум балыхьыр ятелъщ. Сыт хуэдэу щымытами езгъэлейуэ къэслъытэжыркъым. Сэ си ф1эщ мэхъу дунейр игъащ1эк1э апхуэдэу зэрыщымытынур. Зэзауэхэри зэ увы1энщи, 1угъуэри зэк1эщ1ихужынщ, мамырыжынщ псори. Ахъшэ димы1ми къэдлэжьтжынщ. Гува-щ1эхами дызыхуейр дыщыхуейм дгъуэту дыхъужынщ. Ахэр псори адыгэ лъэпкъыр зэрык1уэдык1ын 1уэхукъым. Адыгэ лъэпкъыр зэрык1уэдык1ьшк1э шынагъуэр мы ди бзэм худи1э щытык1э мыхъумыщ1эрщ, зэрыдмыгъэлажьэрщ, къызэрытф1эмы1уэхурщ. Мне ар къызэгуры1уэу дылэжьэн дыпсэун хусйщ сэ сы адыгэщ жызы1э дэтхэнэри» (26). Автора волнует, что вокруг происходит много негативного, но еще сильней его вол­нует то, что нация стоит на пороге потери языка и культуры. Едко, сатирическим пером борется с этим С. Хахов - современный автор, не равнодушный к проблеме восстановления адыгской этики.

И других современных писателей волнует тема возможной утра­ты родного языка. С тревогой об этом пишет талантливый кабар­динский поэт Анатолий Бицуев:

Си анэдэлъхубзэ

Си анэдэлъхубзэ, си псэ,

Си анэдэлъхубзэ, си нэ,

Щхьэ ущымы1ужрэ къабзэу

Ух адыгэ унэ?

Си анэдэлъхубзэ дахэ.

Си анэдэлъхубзэ пагэ

Зэгуэр ди адэжьхэр уэрти Дунейм псом язэрыхэтхэр!

Си анэдэлъхубзэ гуапэ,

Си анэдэлъхубзэ гуащ1э

Уи бын пэжхэр щ1ым гуп-гупу Щызэбгыридзакъэ гъащ1эм (27).

Автор говорит о бесценности родного языка, напоминает читате­лю с упреком и болью: с исчезновением языка исчезнет и нация.

Разводы, матери-одиночки - такого не существовало в жизни адыгов. Когда смерть забирала одного из супругов, адыги решали вопрос разумно. Считалось, что близкий умершему человеку (его брат или родственник) будет лучшим отцом ребенку. Уклад жизни адыгов был подчинен обеспечению будущего благополучия всех, никто не оставался без внимания, мудрый выход предлагался обще­ством, родом из любого положения.

С помощью книги С. Хахова «Длинный день» («Махуэр дунейм и к1ыхьагыц») рассмотрим другую проблему. В ней есть повесть «Си­гу къаувы1и сызылъэщ1эгъэхьэ! (Сердце, остановись, дай догнать тебя!) о Мурадине (28).

Автор поднимает серьезную проблему, не присущую адыгской этике: беды человека никого не волнуют. Друзья, родственники, ближние - все далеки от проблем Мурадина. Адыги испокон веков чтили благородную традицию - взаимопомощь была неотъемлемой частью их жизни. А главное, адыгская этика во всей ее непростой структуре служила тому, чтобы оградить человека от бел и проблем. Если человек не смог избежать несчастья, это волновало в первую очередь старшину рода, волновало соседей, друзей, и каждый помо­гал всем, чем мог.

Женитьба Мурадина сложилась неудачно, он развелся с женой, имея ребенка. Это тоже одно из самых серьезных нарушений веко­вого уклада жизни адыгов. К примеру, в рассказе «Чучело» из «За­писок Черкеса» Адыль-Гирея Кешева (Каламбия) есть строки: «Ста­руха с тех пор, как вступила под кровлю Теперуко, не улыбнулась мужчине» (29). Почти все черкесские семьи были прочными. Высокая нравственность, чистота, преданность, послушание, крайняя скром­ность, намыс были украшением хранительницы очага - адыгской женщины, которая растила детей, была умелицей и труженицей, знатоком этикета и блюстительницей порядка и совести своей и на­родной. Она по доброй воле становилась крепостью для семьи, по­могая мужу и детям любовью и поддержкой. Также и муж не знал других забот, кроме семьи - его честь, любовь и тепло были завуа­лированы от чужих глаз по заветам народной мудрости. Это храни­лось и проносилось адыгами через всю жизнь. Не было отторгнутых от отца или матери детей, кроме как в случае смерти одного из них.

Распадающиеся семьи - одна из глобальных проблем современ­ности. Это следствие искажения традиций, стремления к эгоизму, безответственности перед будущим. Сафарбий Хахов жесток к сво­ему герою, но через его судьбу показаны всевозможные изъяны и проблемы общества, с которыми может столкнуться любой человек в современной жизни. Тема, взятая автором, характерна для наших дней. Автор пытается пробудить наше очерствевшее восприятие, показав неправомерность такого уклада жизни по адыгской этике, где большую роль играет взаимная поддержка. В начале повести Мурадин ничего не имеет, он беден, честно работает, не ворует. За­тем начинается вторая полоса его жизни, он становится обеспечен­ным, но судьба преподносит ему страшный урок: то, что дается не собственным трудом, легко уходит, принося с собой беды.

Национальная литература поднимает весьма серьезные пробле­мы социальной жизни. Обществом должны поддерживаться попыт­ки возрождать этические нормы адыгства, нравственность и культу­ру родного народа. Эта задача - одна из самых серьезных для со­временного поколения адыгов. Известное кавказское долголетие, культурный генофонд адыгов напрямую были связаны с твердыми нравами - их безупречностью и стойкостью. Необходимо, изучая прошлое, черпать из него знания и предоставлять их молодым лю­дям. Каждый человек - ответственное звено в ряду поколений, и ка­ждый должен понимать, что жизнь дана ему не просто так. Нам не­обходимо ощутить серьезность происходящего, почувствовать от­ветственность за будущее, стать примером для подрастающего по­коления. Ибо именно на примере старших в основном строилось адыгское воспитание. Миролюбие - одна из основных черт адыгов, никогда и никакому народу не навязавших войны. Трудолюбие и взаимопомощь давали возможность жить без нужды, не допуская в своем сообществе появления нищих и бездомных. Родовые связи и законы помогали добиваться большого авторитета, способствовали взаимопомощи и поддержке.

Национальная литература, будучи востребованной, должна по­мочь в формировании национального самосознания. Задача изуче­ния и сохранения родного языка призывает к общению на нем с адыгскими детьми, начиная с детского сада. Сказки, стихи воспита­тельного значения собраны в книге «Сабийгъуэ» авторами Н. А. Баговым и X. X. Шомаховым (30) - это необходимый материал для детей дошкольного и младшего школьного возраста. Книга «Сабий щэнгъасэ» (31) Заура Налоева, кроме богатого краеведческого материала, со­держит переводы лучших сказок мира, словарь малознакомых или забытых слов кабардинского языка, словарь вежливого обращения и названий предметов быта. Для малышей и детей младшего школьно­го возраста здесь представлены игры, которые также должны знать родители и использовать в воспитании. Именно от родителей, бабу­шек и дедушек дети узнавали, вместе с родительской любовью и лаской, передававшиеся из поколения в поколение, знакомые каж­дому с детства считалки. Например:

1эбэ ц1ык1ур ищ1ым,

1эбэ теуэ ищ1ым,

Дахэ ц1ык1уу ищ1ым Дахащэу ищ1ым !

Уей жи 1эбэ ц1ык1ур ищ1ым,

Уей жи 1эбэ теуэр ищ1ым, Уей жи дахэ ц1ык1ур ищ1ым Уей жи дахащэу ищ1ым.

Все помнят и эти слова для малышей, которые также стали цен­ностью, передаваемой из поколения в поколение:

1эбэ ц1ыуэ, ц1ыуэ - ц1ыуэ,

1эбэ ц1ыуэ, ц1ыуэ - ц1ыуэ,

1эбэ ц1ыуэ, ц1ыуэ - ц1ыуэ.

Тррр жи1эри лъэтэжащ.

Заур Налоев подробно описывает скороговорки, считалки, загад­ки из устного народного творчества адыгов, которые послужат бога­тым творческим материалом для воспитателя детского сада и класс­ного руководителя.

Большое воспитательное значение имеет творчество С. Жилетежева. Педагог, работающий с детьми любого возраста, может орга­низовать просмотры мультипликационных фильмов о нартском эпосе, снятые кинорежиссером, сценаристом, поэтом, писателем С. Жилетежевым, и с них можно начать знакомство с народным эпо­сом. С. Жилетежев в основном известен как журналист, однако его творчество очень разнообразно, это и стихи, и поэмы, и пьесы, и сказки, и романы, и повести. Многообразная гамма этого творчества несет богатую нравственную нагрузку. Любовь к природе, к детям помогают автору создать неповторимо добрый мир счастливого дет­ства. В поэме «Щыхь гъуэгу» воспета любовь к природе, к родному краю, автор, ведя повествование захватывающе интересно, развива­ет интерес ребенка к окружающему миру, расширяя его кругозор, ведет разговор то прозой, то стихами. Книга С. Жилетежева «Зэрыджэ» (32) - сборник стихов для детей - включает поэму «Щыхь гъу­эгу», представляющую большой интерес для воспитания любви к окружающему миру, стихи о маме, о дедушке и бабушке, о живот­ных, о птицах и растениях. В них - добро и счастье, мир, покой, лю­бовь ко всему, что дорого сердцу, к утру, к песне птицы, животным и растениям. «Зэрыджэ», «Бжэндэхъу», «Жыгу1у», «Къарабэ», « Бабыщ», «Джэду шыр». «Си шыд ц1ык1у» - стихи познавательные, доброжелательные, воспитывающие нравственность и доброту:

Зэпачащ ди пц1ащхъуэхэм бгы 1эджи, псыи Къытхуэзэшахэу къытхуэк1уэжащ,

А щ1ып1эжыжьзм щалъэгъуахэр

Уэрэд зэк1ук1э къыджа1эжащ.

***

Бабыщ шырым шопэ ещ1ыр,

Ар гуф1эжу псышхуэм щосыр. Бабыщ анэм и гур хощ1ыр –

Сыт апхуэдэу псынщ1эу щ1есыр?

Детские стихи С. Жилетежева мелодичны, многие из них пре­вращены в песенки:

Уарэ! Ди щхьэгъубжэм Тхыпхъэщ1ыпхъэ тетщ (33).

Передан восторг ребенка от узоров на окне морозным утром, в его размышлениях - детская смелость, простота и доброта. Все это говорит о таланте автора передавать детское ощущение мира, одно­временно знакомя детей с этим миром:

Мазэ ц1ык1ур сыщеплък1э Езы ц1ык1ури къызоплъыр.

Педагоги считают, что причины умственной пассивности обычно связаны с особенностями жизни ребенка до школы. Большую позна­вательную работу в первые годы жизни должны вести родители. Чтение сказок, стихов, общение развивает ребенка. Детский сад проводит подготовительную работу к школе. К этому времени ребе­нок должен обладать определенным уровнем развития: запасом зна­ний и представлений, умением выполнять умственную работу. Сти­хи и песни С. Жилетежева имеют в этом смысле большое воспита­тельно-познавательное значение.

У С. Жилетежева есть лирика и для взрослых. Именно здесь ав­тор выдает свое нравственное отношение к жизни, семье, матери, отцу, дружбе, родству, любовь к своим истокам, к природе, родине. Редкостной искренностью, добротой нравов и понятий преисполне­ны строки С. Жилетежева, когда он обращается к теме нравственно­сти человека на земле, его жизненной позиции:

Сэ зэгуэр слъэмык1ыу сыхъумэ уэ пп1эщ1э Жэнэтыку къыслъысми, сэсыгъэрщ, Си Хэку.

Эта линия искреннего патриотизма и высокой любви к своим ис­токам - основное кредо автора. Высокий запрос к нравственности и достоинству присущ литературной строке С. Жилетежева. Отчека­нена тема, рассчитана строка, несущая этот запрос читателю, досто­инство которого уважает и ценит автор. У Жилетежева нет бульвар­ных выражений. «Намыс», присущий автору, помогает ему избегать тем, не согласованных с его этикой. Как и всю прогрессивную ин­теллигенцию республики, Жилетежева волнует будущее:

Дэ щ1ылъэм п1алъэк1э дытетщ, Дымыгупсысэми махуэ къэск1э, Ц1ыху нэс дыхъуну дэ дыхэтщ, Абы дыш1окъур зэрытлъэк1к1э...

Автора тревожит бездумное отношение к генам, которые изме­няются под влиянием алкоголя, наркомании, отсутствие чувства от­ветственности, отцовства и материнства и другие негативные факторы нашего времени. Тревоги такого характера обоснованы. Общество должно целенаправленно отходить от тенденции падения нравов, ду­мать о передаче опыта и нравственных традиций новому поколению.

В другом стихотворении С. Жилетежев пишет:

Зэманыр хэплъэгьуэщ,

1эмапхэр къалъыхъуэу

Ц1ыху ц1ык1ухэр нэщхъеуэ зэхэтщ

Зыр зым щыгугьугъыу.

Мурадхэр щыхэхъуэ

Щы1эн къыщыпхуихуэ сыхьэт?

Гъуэгуанэр пшэгьуэбэщ,

Кумблъэмбхэр нэхъыбэщ

Ц1ыху къэск1э техъуэнущ щыхьэт

Ди1ахэр нэхъапэм

Къытщыхъумэ нэхъыбэ

Пщэдейм дэ ди1энур къэгьуэт... (34).

Трудно предугадать, как быть, что делать народу, оставившему веру, традиции предков. Переходные периоды в жизни народов все­гда крайне сложны. Одаренного талантом, интуицией и творческим даром автора волнует будущее.

Художественная литература всегда играла важную роль в жизни народа, в развитии его творческого начала, передаче эмоционально­го и ценностного отношения к миру, воспитании любви к родине. Творчество С. Жилетежева достойно служит воспитанию в этических традициях народной нравственности. Без содрогания души невоз­можно читать строки поэмы «Истамблак1уэ», повествующей об од­ном из трагических эпизодов из жизни адыгов, насильно изгнанных в Стамбул:

Гъуэгуанэр жыжьэт, Гъуэгуанэр к1ыхьт, Здэк1уэр ямыщ1эт, Куэдыр лъэрмыхьт... (35).

Голод, холод, изнурительная дорога, болезни и смерть, трагедия народа, пережившего страшный геноцид, - тема поэмы. Горе спло­тило людей, во имя жизни остальных каждый готов отдать свою жизнь. Так, один мальчик во имя спасения от голода сородичей предлагает продать его в рабство. Он настаивает на своем и спасает людей от голодной смерти. Но людям еще горше такое спасение. Вскоре сметливый, шустрый мальчишка, преданный своим сороди­чам, возвращается, сбежав на радость всем. Все эти неимоверно тра­гические картины перо автора рисует умело, правдиво.

Благородство пера Жилетежева выражается в почтительном от­ношении к родной матери, труд которой он понимает, ценит. Волей

судьбы автор отторгнут от отца, в выражении боли от его потери ав­тор искренен перед читателем.

С. Жилетежев - один из современных авторов, творчество кото­рого заслуживает внимания широкого круга читателей. Кинодрама­тург и сценарист, он блестяще справляется со сценической речью. Стиль народной педагогики в его творчестве говорит о необходимо­сти использовать его произведения в воспитательном процессе. Ли­тературоведение, культурология, народное образование должны улавливать все подобные возможности ради возрождения адыгской культуры и нравственности.

Появление на свет книги М. Емкужева «Всемирный потоп» вы­звало в обществе много споров. В нашей литературе автор выступил своего рода «революционером». Если до него действительность ри­совалась в более или менее радужных красках, то М. Емкужев без­жалостно обнажает перед читателем наше время в серых и непри­глядных тонах, показывая духовную нищету и нравственную бед­ность, скудость и скупость чувств, безответственность перед буду­щим. Реализм и прозорливость автора заслуживают большого ува­жения, ибо написал и опубликовал свой роман М. Емкужев немного раньше, чем народ оглянулся на происходящее и прозрел тот факт, что налицо потеря вековых нравственных устоев. Автору пришлось столкнуться со стеной непонимания, острой критикой в периодиче­ской печати. Лишь опытный литературовед и критик Нина Шогенцукова дала достойную оценку роману «Всемирный потоп» в статье «Роман-предупреждение» (Зов культуры. Нальчик, 1999. № 2. С. 4).

Через повествование о Хакуж автор емко, как истинный фило­соф, открывает читателю множество проблем, которые заставляют задуматься. Из пролога читатель узнает, как в давние времена на прекрасную землю, окруженную вековым лесом и громадами скал, пришли свободолюбивые люди и стали обживать ее. Их законы бы­ли суровыми, но справедливыми, труд ценился очень высоко, и зем­ля отвечала на заботу о себе щедрыми урожаями. Шли годы. Посте­пенно люди пресытились изобилием, предались веселью, стали от­носиться к строгим законам предков несерьезно. Моральное раскре­пощение привело к предательству и осквернению святынь. И раз­вернулась земля, поглотила потерявших разум людей, лишь те не­многие, которые выжили в стихийном бедствии, вернулись на Ха­куж (Старая родина) и стали обживать его снова.

«Автор показывает, что это шанс, данный людям снова. Однако урок не был усвоен - этому помешали старые грехи, старые ошибки. Свидетельств тому множество. В каждой рассказываемой истории - нечто страшное. Это жестокость сыновей, бросивших отца в муках и одиночестве доживать свой век. Это жадность к деньгам и равноду­шие к ближнему. Это рассказ о негодяе, который, сбив машиной бе­ременную женщину, сбежал, не оказав ей помощи. Это лютая нена­висть в ответ на мелкую обиду. Это разрыв с прошлым - можно раз­рушить древнюю крепость, используя ее камни для своей бесконеч­ной стройки, можно расширить свой огород до самых ступеней этой крепости, разрывать в поисках клада древние курганы, беспокоя прах захороненных в них. Это, наконец, убийство природы: жертва­ми людей становятся ивы, бессмысленно выкорчеванные» (Шогенцукова Н. Роман-предупреждение).

Каждый персонаж романа ярко обрисован. Например, старец Бекмурза, через судьбу которого автор показывает историю от доре­волюционных времен через Великую Отечественную войну до ны­нешнего дня. За простотой обычного сельского быта скрыты персо­нажи, через которых автор раскрывает глубину своего замысла, дает панораму жизни села, где присутствуют провидица Саихат, пастух Жантемир, сплетница Бабух, скандалистка Черимат, недалекий Зураб, блаженный мальчик Исмаил, Юсуф.

Автор сумел раскрыть подтекст своего романа. Это - предупре­ждение, возможность повторения уже однажды бывшего тяжелого опыта. Уничтожая благонравие, законы предков, предавшись поро­кам, соскальзывая на «недолжный уровень», народ оказывается на краю гибели. Емкужев делится своей тревогой: необходимо сделать все, чтобы остановить движение, ведущее в пропасть. Смертью ста­рого Бекмурзы автор обнажает страшную перспективу, которая ждет жителей села. Похороны пришлись на воскресный день. Оказалось, что нет в селе мужчин, которые понесли бы его на кладбище: все ушли на базар. Купля-продажа, стремление к обогащению оказались выше нравственных законов и последнего долга перед человеком.

В повествовании о микромире определенного села, быт которого узнаваем (арба, груженная картошкой, песня уаредада и т. д.), автор подспудно напоминает о том, что человечеству был уже дан урок, и была возможность возродиться. Сама природа предупреждала его -разлившаяся река, которая унесла святой камень Асият: «Когда в ле­гендарные времена люди, потеряв разум, стали катать с горы чуре­ки, превратив хлеб в игрушку, одна женщина по имени Черимат ос­тановила их, показав, что они творят. И в наши дни в селе живет женщина Черимат. Но от нее не дождаться подобного поступка. Она не знает, что такое любовь к человеку, каждого она потащит в суд или сама учинит расправу, если только он посмеет сделать что-то с ее курочками и фасолью, которых она, наоборот, любит и

лелеет» (36).

По Емкужеву, вместо развития по законам предков и «эволюции сознания», наоборот, происходит все большая потеря нравственных позиций, все меньше поступков, делающих человека человеком. Ко­нечно, читателю хочется думать, что не все так серо и печально, хо­чется сохранить веру в будущее, противостоять этому мнению. И в то же время герои романа убеждают своими поступками, что проис­ходит «не нечто безобидное, а грозное и грозящее гибелью» (37).

Мухамед Емкужев назвал свой роман «Всемирный потоп», напо­миная о библейской истории, когда Ною было предложено Богом построить ковчег, чтобы спасти чистых и честных людей от Все­мирного потопа. Человечеству дана для жизни планета Земля. Куда ни взглянешь - на моря, леса, поля, реки, небеса, - все создано не­повторимым и прекрасным. Казалось бы, здесь человек, обладая ра­зумом, может быть счастлив. Но нет - длятся войны, гибнут люди, страдает земля. Не сумев организовать нравственно чистую, счаст­ливую жизнь на земле, люди перестали думать о будущем. Кто за­ставит людей одуматься, оглянуться на мир, на людей, на себя, на будущее? Словно вечный вопрос звучит из вечности вопрос 100-лет­него Зауркана, убыха, из уничтоженного войной народа: «Скажи мне, если бы собрались на совет все великие государи и спросили бы твоего царя, что ему сделали плохого мы, убыхи, в чем он их об­виняет, за что уничтожает, - я хотел бы знать, что он мог бы на это ответить» (38). Трагедию своей судьбы и своего народа старик этот унес в могилу. Сейчас уже на этот горький вопрос никто не в силах ответить. В том и абсурд войны. Сознание людей должно быть выше амбиций. Тогда беды и войны будут не нужны. Наверное, рано го­ворить эти слова. Но молю Бога, чтобы в жизни адыгов не было больше войн. И чтобы с колыбели они растили не воинов, а просто закаленных и мужественных людей. Пусть они будут закаленными и мужественными не для защиты своего края, а для созидания, для процветания культуры, для обеспечения счастливого детства и бу­дущего на земле.

Вспомним старинные колыбельные песни - доброжелательные, светлые. Широкий простор музыки из народной души дает ребенку надежду на жизнь, успехи, мужество, свободу и любовь к родному краю, на счастливое детство.

Счастливое детство должно быть гарантировано, как воздух, как вода. По нравственной этике адыгов, по всеобщим требованиям че­ловечности, каждый должен трудиться во имя обеспечения разумно­го уклада жизни. Лишь мудрость предков, накопивших нравствен­ный опыт, знание основных требований этики и религии и их со­блюдение помогут людям построить счастливое будущее.

Картина жизни родного народа неполная, если в ней нет всадни­ка, ловкого смелого наездника. И вот уже Ахмет спешит, преодоле­вая трудности, на родину, чтобы повести нас историческими тропа­ми сквозь превратности судеб - своей и всего народа. Автор трило­гии «Кавказ» М. И. Кандур с первых страниц подкупает читателя безмерной, искренней любовью к земле предков. Писатель, никогда не живший на исторической родине, с этнографической и историче­ской точностью ведет повествование о жизни и судьбе Ахмета (39).

Главный герой предстает перед читателем восемнадцатилетним юношей, воспитанным в нормах адыгской этики: «Имам пристально посмотрел на Ахмета. Как и Гази, он понял, что Ахмет из знатного рода, что он уорк. Однако опыт, накопленный за долгие годы, по­зволил ему узнать о госте гораздо больше. В манерах Ахмета было глубокое уважение к старшим, в том числе и к нему, Имаму. Каж­дый раз, когда их глаза встречались, на черты юноши ложилась тень скрытой печали, его честное лицо говорило о прямой и доверчивой натуре. Совсем недавно он, видимо, потерял руку, направлявшую его всю жизнь, и теперь устремился на поиски собственной незави­симости, а путь этот не усыпан розами. Однако уже придя на по­мощь раненому незнакомцу, он показал себя смелым, благородным и хорошо обученным военному ремеслу» (40).

Ахмет - утонченная, эмоционально-возвышенная натура. И в то же время в силе, храбрости, ловкости воина, наездника он не усту­пит никому. Он готов к любым суровым испытаниям. И жизнь ему предоставляет возможность испытать свое мужество. Проводив ра­неного друга, свернув со своего пути, Ахмет оказывается среди гос­теприимных бжедугов. Охотясь с молодыми парнями, он помогает им сделать заготовки продуктов на зиму. Покинув бжедугов, он на­правляется к кабардинцам.

Автор показывает стоическую выносливость, в которой воспи­тывались молодые люди: «Много недель Ахмет блуждал в горах, переживая все лишения, приготовленные суровой зимой. Он нау­чился выживать, защищаясь от волков и других диких зверей, добывать еду любыми доступными средствами. Пришлось пользоваться луком, делая примитивные стрелы из жестких прутьев с кремневы­ми наконечниками. Случай помог полакомиться мясом: удалось до­быть зайца и оленя. Горы могут досыта накормить того, кто разгада­ет их секреты. Ахмет превратился в бывалого горца и выглядел со­ответственно. Набредая на горячие источники, он подолгу плескался в них, и это позволяло ему сохранить человеческий облик».

Так Ахмет преодолел долгий путь, даже не заметив, как миновал Эльбрус. Скитаясь в поисках дороги, Ахмет вспоминает о нартах из сказок бабушки и думает: чтобы выжить в этих горах, они должны были быть гигантами. Ахмет воспитан на нартском эпосе, народном фольклоре. Трудности он переносит легко, борясь и побеждая не­взгоды, он всегда отзывчив к бедам близких. Он думает о Сосруко, ему мнится, будто он слышит голос бабушки: «Сосруко был тем­ным, и в глазах его пылал огонь. Воины-нарты замерзали в горах, и он явился перед ними, и они умоляли его дать им тепло. «У меня всегда есть огонь», - сказал он и зажег самую большую жаровню от искры, выскочившей у него из глаза. Воины бросились к нему все сразу, расталкивая друг друга, что было непохоже на адыгов. Сосру­ко рассердился и бросил жаровню в реку. Нарты умоляли его вновь дать им огонь, но тот поклялся, что в нем уже не осталось пламени. И он вскочил на своего коня Тхожея и поскакал на гору Харам и по­всюду искал хоть искру огня. Там он нашел великана, который спал в башне, свернувшись у костра. Сосруко украл у него огонь и вско­чил на лошадь, ноги которой были ловки и сильны, как у барса. Ве­ликан проснулся и бросился в погоню. Он догнал его и была боль­шая битва, и Сосруко в конце концов победил. Когда он вернулся к нартам, то половина их уже умерла от холода. Сосруко зажег жа­ровню, чтобы обогреть тех немногих, кто остался» (41).

Подобная готовность к самопожертвованию, к любому риску во имя своего народа была присуща молодым адыгам, так строилась народная педагогика. Воспитание мужества и патриотизма, военная подготовка сызмальства вынуждались обстоятельствами из-за по­стоянного притеснения, что М. Кандур отлично отобразил. Ахмет, как большинство его сверстников княжеского происхождения, вос­питывался у аталыка. Пятилетним его увезли из дома к воспитателю. Адыги не баловали своих детей. В романе М. И. Кандура воспитате­лем и учителем Ахмета был выбран его дядя, горский князь. Ему было уже за 70 лет, но он вставал до рассвета, купался в ледяном ру­чье и объезжал лошадей наравне с молодыми мужчинами своего племени. У него Ахмет обучился секретам боевого искусства и мастер­ству верховой езды, стойкости и выдержке, умению владеть с собой.

«Обычай подбирать аталыка-воспитателя для мальчика был столь же древним, как и народ адыгов. Цель тут была двоякой. Во-первых, расширялись родственные связи между разными ветвями племени. А во-вторых, для людей, постоянно участвовавших в вой­нах, это была полезная дипломатическая практика. Участие в войне для адыгов было почти ритуальным, спортивным состязанием, про­сто образом жизни. Однако с началом российской экспансии, про­водимой с помощью казаков, обычай отдавать мальчиков аталыкам получил у адыгов и другую функцию. Мужчины-воины из всех де­ревень могли быть в постоянной готовности к войне, не беспокоясь

о судьбе своих сыновей» (42) .

Конечно, матери и бабушке было сложно от разлуки с сыном и внуком, но такие жертвы нужны были, чтобы выжил народ.

Обычай подобрать и подвезти раненого, спасти его (или взять с собой тело убитого) завел Ахмета к чеченцам. Он спас сына чечен­ского муллы и полюбил его дочь, красавицу Цему. Жизнь надолго свела его с кабардинцем Мугадом и его семьей, по соседству с кото­рым он обосновался и построил дом.

В жизни Ахмета, как и большинства горцев Кавказа этого перио­да, имела место борьба с казаками. Мухадин Кандур, словно он жил в эту эпоху и наблюдал происходившее, оживляет страницы истории своего народа и одновременно наблюдает жизнь его врагов, облю­бовавших просторы, на которых текла жизнь трудолюбивых горцев. Тонкий знаток истории родного народа не оставляет ни одного не­изученного уголка, повествуя о тех или иных его достоинствах.

Адыгами аулы устраивались вблизи рек, выбирая равнины. Вот как автор говорит о Малой Кабарде: «Князь очень гордился своим аулом - тот был одним из самых процветающих на Тереке. Распо­ложено селение было весьма удачно: жители могли быть благодар­ны своим предкам, облюбовавшим когда-то правый берег широкой излучины реки. Это было плодотворное плато, с которого открывал­ся живописный вид благодаря смешанным лесам. Пройдя немного вниз по извилистой тропинке, окажешься на тучном пастбище, ши­риной с версту и простирающемуся к югу насколько хватает глаз. Здесь пасли крупный рогатый скот и табуны кабардинских лошадей. Еще южнее луга сливались в зеленую полосу в две версты, мирно пощипывали травку овцы местных жителей, прячась в тени красно­ватых глиняных глыб. Берега реки поросли ивами и осинами».

Автор также подчеркивает трудолюбие и взаимопомощь адыгов во все времена: «Все члены клана, именем которого назван аул, не жалели трудов, и им удалось многого достичь» (43).

Авторская прозорливость в создании исторической картины удивляет точностью и естественностью, словно автор никогда не жил вдали от родины, хранил и изучал до тонкостей буквально все, что можно узнать о ней. Автор повествует об иностранцах, волей судьбы ставших свидетелями исторического периода жизни Кавказа. Интересна в изображении М. Кандура встреча Юлиуса фон Клапрота и Ермолова: «Ермолов и Клапрот, люди примерно одного возрас­та, быстро раскусили друг друга и поняли, что их объединяет одно общее свойство - честолюбие. Что же касается внешности, то было трудно отыскать двух более несхожих людей. Ермолов был настоя­щим гигантом с крупной «львиной» головой и громовым голосом. Вместе с тем он был очень умен и сразу понял, что Клапрот тоже отнюдь не дурак. Высокий, худой, со шрамами на щеках - следами былых студенческих дуэлей, - профессор Клапрот обладал сухим трескучим голосом и типичной немецкой натурой: причудливой смесью объективности и неистовой энергии в достижении постав­ленной цели. Сейчас им владела идея увидеть своими глазами воин­ственные племена Кавказа, изучить их уклад и язык».

Клапрот, Джемс Белл, Джон Лонгворт, о которых автор повест­вует, - известные летописцы Кавказа, поведавшие миру горцах, в частности, о черкесах, их обычаях, укладе жизни, быте, нравах. В трилогии европейские авторы встречаются с героями, общаются, писатель передает их помыслы и впечатления: «Джон Лонгворт ра­довался замечательной возможности испытать свои способности в области литературы. Сидя под раскидистым тенистым деревом, он делал записи и краткие заметки на будущее для более внушительных мемуаров, которые он напишет дома. На краю луга молодые при­служники знатных воинов и юноши, сопровождающие старейшин, развлекались борьбой, скачками и джигитовкой. С напускной не­брежностью они показывали редкостное мастерство» (44).

Всего год прожил Джон Лонгворт среди причерноморских ады­гов, наблюдал быт, обычаи и традиции. Приведем отрывки из его повествования:

«Своеобразие образа жизни здешних людей сохранилось в силу исключительного характера существующих у них порядков, которые на протяжении веков были решительны против допущения в их жизнь чужеземцев в их горы...

На следующий день рано утром нам нанесли визиты все уважае­мые люди, жившие по соседству. Ходили слухи, что русские готови­лись к захвату их края и якобы уже избрали Пшаду в качестве веро­ятного объекта для нападения. Однако, как бы они ни были взволно­ваны этими слухами, их поведение отражало обычную вежливость и этикет, которые, казалось, не смогла бы поколебать никакая опас­ность, как бы велика она ни была...

Когда меня ввели в комнату, жена и дочь хозяина, сидевшие на маленьком диване в углу комнаты, встали, чтобы встретить нас, вновь занять свои места они смели лишь после того, как я, совершив насилие над моими европейскими понятиями о приличии, сел пер­вым. К тому же я вскоре заметил, что обычай приветствовать гостей вставанием не был предназначен только мне, так же, как и при на­шем появлении, женщины должны были повторять ту же церемо­нию при появлении любого другого существа с бородой вне зависи­мости от его возраста и положения: это знак уважения, которое все черкесские женщины обязаны отдавать любому, пусть даже самому заурядному работнику в их хозяйстве, лишь в силу того, что тот яв­ляется созданием Господним: не могут они также никоим образом сидеть в его присутствии, пока его благоволение на сей счет не бу­дет ему сообщено...

Есть три качества (как рассказывал мне старый Осман, мой ору­женосец), которые в этих краях дают право на известность: храб­рость, красноречие, гостеприимство...

Обстоятельство, которое среди прочих способно поразить ино­странца на Кавказе, это повсеместная безопасность жилища и собст­венности. В его воображении, когда он пробирается сквозь трудно­доступные ущелья и мрачные леса, естественно, населяют все во­круг разбойники и рисует ему образы притаившихся в засаде банди­тов за каждым поворотом и затененным участком дороги. Несколь­ко недель пребывания здесь избавляют его от подобных заблужде­ний; получив жилище и имя своего хозяина, или кунака, взамен пас­порта, иностранец испытывает мало опасностей и будет принят с радушием, словно направился по самым оживленным магистралям Европы; если же он настроен на приключения, то он будет разоча­рован тем, что на него не нападут и не устроят ему ловушки или за­сады...

В соответствии с лишенными предрассудков взглядами на собст­венность, которые здесь повсеместно процветают и которые почти не имеют ограничений среди членов общества, человек может претендовать на все, что ему может потребоваться. Например, если ему нужно обзавестись женой, а он для этого слишком беден, поскольку жены здесь - вещь дорогая, его общество проводит за него взносы...

В характере черкесов нет, пожалуй, черты более заслуживающей восхищения, чем их забота о павших - о бедных останках мертвого, который уже не может чувствовать этой заботы. Если кто-либо из их соотечественников пал в бою, множество черкесов несутся к тому месту затем, чтобы вынести его тело...

Дух гостеприимства, который царит на празднествах, не является ни эгоистичным, ни исключительным; эти удовольствия свободные; общительность собравшихся открыта для всех; помещением для этих празднеств, если для них оказываются тесными стены дома, служат предоставляемые самой природой склоны гор» (45).

Так и в трилогии «Кавказ» главный герой, представший перед нами растерянным, пережившим огромное горе потери родителей, трагическую развязку отношений с сестрой и зятем, потерю наслед­ства на своей земле, находит выход. Ахмет храбро встречает невзго­ды, показывает физическую и моральную выносливость. Встреча с Мугадом, братская дружба с ним определяют его судьбу. Бок о бок с другом преодолевают они все жизненные невзгоды.

Любовь чеченки Цемы оказывается сильной и пожизненной, преданность, верность и смелость женщины делают Ахмета уверен­нее и сильнее.

На своей земле Ахмет находит место в жизни и ведет борьбу с врагами. Судьба Ахмета подтверждает высокую человечность пред­ков. Можно потерять все в жизни волею судьбы, но человека не ос­тавят в беде и нужде. Судьба Ахмета, преодолевшего все трудности, -тому пример. Жизнь адыгов полна трудностей. Дружба, предан­ность, взаимовыручка, человечность помогают их преодолевать. Трагичны сцены прощаний Цемы с Ахметом, Ахмета с Мугадом. Смерть неизбежна, и она приходит, но она не так трагична, когда остается достойное поколение, которому подвиги, сила и воля отцов дают энергию для того, чтобы продолжать жить достойно.

«О самых древних предках адыгов - хеттах впервые упоминается в Ветхом Завете. Хорошо известен перечень племен, упоминающих­ся в книге Бытия (XV. 19-21): кенеи, кенезеи, кедмонеи, хеттеи, фе-резеи, рефаимы, аммореи, ханакеи, черчесеи, йевусеи, - а также бо­лее кратко в книге Иисуса Навина (III. 10): хананеи, хеттеи, евеи, ферезеи, черчесеи, амореи, йевусеи» (46).

Хеттское государство было крупнейшей державой, соперничав­шей с Египтом и Ассирией. Богатство нравственных устоев адыг­ской этики, возможно, объясняется древностью происхождения и многолетним развитием.

«Две значительные исследовательские школы полагают, что мы являемся наследниками хеттов или викингов. Никто еще не пришел к мысли, что нация адыгов существовала самостоятельно с самого начала и все попытки объяснить ее происхождение с помощью ис­тории какой-то другой нации обречены на провал» (47).

«В XV-XVI веках Черкесия была одной из самых мощных и зна­чительных стран Евразии, в середине XVIII века, накануне столет­ней войны с Россией, она была в зените своего могущества. Черкесы считали свои обычаи верхом совершенства, гордились собой и сво­ей, как они полагали, непобедимой страной. Самой значительной общественной ценностью была признана категория адыгагъэ, слу­жившая кратким выражением всех качеств, которыми должен был обладать настоящий адыг: изысканная вежливость в повседневном общении и храбрость в бою, почитание старших и лиц противопо­ложного пола, необычайная скромность и готовность прийти на

помощь каждому, кто в ней нуждается и т. д.» (48).

Адыгская этика - настолько многогранная, отточенная, врож­денная и устно передающаяся структура ценностей, что она трудно поддается описанию.

Знакомясь с адыгской этикой, историей и культурой народа, рисуешь в воображении образ могучего сурового всадника, скру­пулезно хранящего законы предков. Насмерть он стоит за каждую клеточку того народа, который называет своим, и за ту землю, где родился и вырос. Как факел, он несет законы предков - от отца к сыну, чтобы осветить ему трудную дорогу жизни, чтобы не зарос­ла дорога отцов. И с этого пути его не сбить, не поколебать ника­кими другими ценностями. Словно он есть сила и воля своего на­рода, призванный уберечь данное Богом - святое, вечное.

Убежденно об этом пишет Баграт Шинкуба:

Жьэгу маф1э

Иджыри дэлъщ ди жьэгум маф1э,

Унк1ыф1у хуежьэм - зэщ1эгъэст. Ди пасэрейхэм къащ1энауэ,

Ар ужьыхакъым нобэ къэс.

Щхьэ тхъуаи гущи, нур тыридзэу,

Л1эщ1ыгъуэ куэдым къыпхык1а

А маф1эр ф1ыт къэхъуну щ1эблэм Лъэдгъэ1эсын тхузэф1эк1ам (49).

В стихотворении известного поэта говорится о том, что «очаг народный» горит еще, оттеняя и колыбели, и седовласых. Было бы замечательно, если бы мы предания старших могли донести до бу­дущих поколений. Да, пусть горит очаг народный, грея души че­ловечностью ее этики, освещая мудростью пути молодых, пусть живет предание предков наших, не гаснет, а разгорается очаг.

Нет ничего дороже родной земли, родного языка, родного до­ма, родителей и всего того, что дорого им и народу. Хранить, лю­бить свои традиции, свой язык должны только мы. и только мы можем возродить великую нравственную культуру жизни на земле наших предков, любить родную землю и природу.

С мольбой к Богу обращается талантливый поэт Хабас Бештоков, пишущий только на родном языке. Вдумаемся в глубину этих строк:

Тхьэлъэ1у

Ди Тхьэ къэхъумэ ди губгъуэр,

Дэ дызэрап1ык1ар.

Ноби дызыщыгугъур.

Дм тхыдэр зи нэгу щ1эк1ар.

Ди Тхьэ, къэхъумэ 1уащхьэ, Щхьэлажьэу хэплъэжыр блэк1ам. (Зсплъэнти къэп1сйтей бгъащхъуэу. Блэк1ам лъэтэжынт ар, лъэк1ам).

Ди Тхьэ, тхуэхъумэ 1уащхьэри,

Вагъуэри хуэхъумэ псэм.

Мыващхъуэри. пц1ащхъуэри. бгъащхъузри

Дэгъэбзэрабзэ бзэм.

Бзэм къимыт1асэ тхьэлъэ1ури

Ди Тхьэ, мы губгъуэм лъыгъэс.

Ди Тхьэ, мы ди хэку т1эк1уми

1э хуабэк1э уэ къылъэ1эс (50).


Примечания

1 Керашев Т. Одинокий всадник. Майкоп, 1984. С. 30.

2 Там же. С. 30.

3 Кешев А. Характер адыгских песен // Избранные произведения адыгских просветителей Нальчик: Эльбрус, 1980. С. 124.

4 Адыгские пословицы. Нальчик: Эльбрус, 1994. - 305 с.

5 Там же.

6 Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989. С. 107.

7 Лермонтов М. Ю. Измаил-Бей // Кавказские поэмы. М., 1983. С. 31.

8 Там же.

9 Там же.

10 Там же.

11 Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989. С. 107.

12 Лермонтов М. Ю. Измаил-Бей. С. 69.

13 Цит. по: Хапсироков X. Черкесы на рубеже эпох // Жизнь нацио­нальностей, 1999. № 1-2. С. 70

14 Пушкин А. С. Избранное. Ставрополь, 1997. С. 139.

15 Кешев А.-Г. Чучело. Нальчик, 1988. С. 93-125.

16 Керашев Т. М. Избранные произведения в 3 т. Майкоп, 1982. С. 70.

17 Керашев Т. М. Дорога к счастью. Майкоп, 1947. С. 135.

18 Керашев Т. М. Избранные произведения в 3-х т. Майкоп, 1982. С. 167.

19 Там же. Т. 1.С. 317.

20 Налоев А. Всадники рассвета. Нальчик, 1981. С. 52, 109.

21 Coкvpoв М. От новеллы к роману: Вместо предисловия // Налоев А. Всадники рассвета. С. 364.

22 Налоев А. Всадники рассвета. Нальчик, 1981. С. 25.

23 Там же. С. 156.

24 Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989. С. 107.

25 Каламбий. Записки черкеса. Нальчик, 1988. С. 79.

26 Хъэ - С. Си хъуреягък1э: Тхыгъэ К1эщ1хэр. Нальчик: Эльбрус, 1990. С. 58.

27 Бицуев А. Избранное: Стихи, баллады, поэмы. Нальчик: Эльбрус,

1991. С. 6.

28 Хахов С. Длинный день: Повести и рассказы. Нальчик: Эльбрус.

1992. С. 7.

29 Каламбий. Записки черкеса. Нальчик, 1988. С. 93-125.

30 Сабийгъуэ / Зыхэзылъхьахэр Багъ Н. А., Щомахуэ Хь. Хь. Нальчик: Эльбрус, 1992. 160 и.

31 Напоев 3. Сабий щэнгъасэ - Япэ тхылъ. Налшык.: Эль-Фа, 1998. - 415 н. 32 Жилетежев С. X. Калина: Стихи, поэма для детей. Нальчик: Эль­брус, 1990.- 104с.

33 Там же. С. 39.

34 Жылэтеж С. Толъкъун гъыбзэ. Нальчик: Эльбрус, 1993. С. 133.

35 Там же. С. 139.

36 Шогенцукова Н. Роман-предупреждение // Зов культуры. Нальчик, 1999. № 2. С. 4.

37 Емкужев М. Всемирный потоп. Нальчик, 1994.

38 Шинкуба Б. Последний из ушедших. М.: Советский писатель, 1988. С. 35.

39 Кандур М. И. Кавказ. Историческая трилогия в 3 т. / Перевод В. А. Чены-шенко. М.: Каидиналь, 1994. - 981 с.

40 Там же. С. 50.

41 Там же. С. 76.

42 Там же. С. 46.

43 Там же. С. 38.

44 Там же. С. 759.

45 Культура адыгов / Сост. X. К. Казанов. Нальчик, 1993. С. 131.

46 Герни О. Р. Хетты. М., 1987. С. 4.

47 Кандур М. И. Кавказ. М., 1994. С. 15.

48 Бгажноков Б. X. Черкесы, кто они, откуда и куда идут //Дубровин Н. Черкесы (адыге). Нальчик, 1991. С. 408.

49 Кагермазов Б. Лескенская лира. Стихи и поэмы / Перевод стихотво­рения Б. Шинкубы «Огонь очага». Нальчик: Эльбрус. С. 103.

50 Бештоков X. Стихи и поэмы. Нальчик: Эльбрус, 1998. С. 10.