Огромное спасибо Алексею Вишне (polittechno) за песню, которая с трех нот возвращает меня в мой снежный городок

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

Александр Молчанов

Адреналин

Огромное спасибо Алексею Вишне (polittechno) за песню, которая с трех нот возвращает меня в мой снежный городок.

Юля

Вера

Оксана

Комендантша

1

Комната в общежитии. В комнате темно, а за окном - свет фонарей. Внезапно начинает орать сигнализация – истошные электрические звонки. Три звонка подряд – пауза, три звонка – пауза. Из коридора слышны крики и топот ног. Распахивается дверь и в комнату вбегает Вера в зимнем пальто. Она быстро запирает дверь изнутри. Сдергивает с кровати покрывало, подбегает к окну, залезает на подоконник и завешивает окно покрывалом, цепляя специально сделанные по краям покрывала петельки на вбитые в раму гвозди.

Затем она спускается с подоконника и включает настольную лампу. Становится виден шкаф и стол у двери. На столе – будильник, радио, стаканы, тарелки, книги. У окна – две составленные рядом в траходром кровати. На стене висят две полки с книгами. Вера подходит к двери, прислушивается. Сигнализация замолкает. Топот ног и крики стихают. Вера снимает пальто и убирает его в шкаф. Закрывает шкаф, потом снова открывает его и достает из кармана пальто сигареты. Сует одну в рот, потом достает и держит в руке. Поворачивается к столу, берет другой рукой стоящий на столе чайник, встряхивает его. Он пуст.

ВЕРА. Яти-колоти!

Ставит чайник, кладет сигарету на стол. Из-за двери доносится торопливый стук. Стучат в соседнюю дверь.

ГОЛОС ДЕВУШКИ. Впустите меня, пожалуйста. Я не успела. Впустите меня.

ВЕРА. Попала, дура.

ГОЛОС ДЕВУШКИ. Я из сто семьдесят третьей.

ВЕРА. Да что ж ты будешь делать.

Теперь стучат в ее дверь.

ГОЛОС ДЕВУШКИ. В наше крыло не пройти, там все перекрыли.

ВЕРА. Ага, щас.

Девушка идет дальше и стучит в следующую дверь.

ГОЛОС ДЕВУШКИ. Откройте, пожалуйста.

Вера подходит к двери, открывает ее. Выглядывает в коридор.

ВЕРА. Тш.

Вера несколько секунд смотрит в коридор.

ВЕРА. Тш.

Вера выбегает в коридор и возвращается, ведя за руку девушку в халате, Оксану. Запирает дверь. Усаживает Оксану на кровать, сама садится на стул у стола.

ОКСАНА. Я из сто семьдесят третьей.

ВЕРА. Тихо.

Вера поворачивается к двери.

По коридору кто-то пробегает. Через несколько секунд – топот нескольких ног. Выкрики – «вон он», «держи суку», «козел, в умывалку побежал». Слышен грохот разбиваемого стекла. Крик «Балин, я руку расхреначил!». Несколько ударов. Тишина.

ВЕРА (Оксане) Чего?

ОКСАНА. Я из сто семьдесят третьей. Я не успела…

ВЕРА. Тихо!

По коридору проходят несколько человек. Мужские голоса – «как я его, а?», «елки, кровищи-то сколько», «да это я руку расхерачил о раковину», «на, платком перевяжи», «балин, он у тебя обспусканный весь». Голоса затихают.

ВЕРА (Оксане) Чего?

ОКСАНА. Я из сто…

ВЕРА. Заколебала ты со своей сто семьдесят третьей. Ты что, с физвоза?

ОКСАНА. Да.

ВЕРА. Оно и видно. Что, сигнал не для тебя давали?

ОКСАНА. Я слышала, только добежать не успела. Я в душ пошла, а тут сигнал.

ВЕРА. А.

Вера смотрит на Оксану.

ВЕРА. Помыться-то хоть успела?

ОКСАНА. Успела. Хорошо, голову решила сегодня не мыть. А-то бы сейчас с намыленной головой…

Вера усмехается.

ВЕРА. Тебя как зовут?

ОКСАНА. Оксана.

ВЕРА. А я Вера. Так ты первачка?

ОКСАНА. Да. Но мне уже все объяснили. И про местных и про сигнал и про затемнение.

ВЕРА. Объяснили ей. Если бы не я – тебя бы уже сейчас толпой драли в умывалке. Скажи спасибо за мою доброту.

ОКСАНА. Спасибо.

ВЕРА. Спасибо многовато будет, а трех рублей как раз хватит.

Оксана испуганно смотрит на нее.

ВЕРА. Да ладно, не бойся, матрос ребенка не обидит. Посидишь сейчас спокойно до отбоя и пойдешь себе в свою сто семьдесят третью.

Оксана оглядывает комнату.

ОКСАНА. Ты с ест-гео?

ВЕРА. Не, ест-гео в том крыле. Здесь филологи.

ОКСАНА. А. (Пауза.) Это музыканты, что ли?

ВЕРА. Что?

ОКСАНА. Филологи-то. Вы музыкой занимаетесь?

ВЕРА. Ни фига себе ты темная! У вас все на физвозе такие?

ОКСАНА. Что, если я не знаю, так все теперь?

Вера садится напротив

ВЕРА. Нет, филологи – это русский язык и литература. Мы книги читаем. Знаешь, что такое книги?

ОКСАНА. Знаю.

ВЕРА. Слушай, мне всегда было интересно, чему вас там на физвозе учат. У вас какие предметы вообще? Кроме отжимания и бега.

ОКСАНА. Там много. Анатомия, биомеханика, ТМФК - теория и методика физической культуры – это самый геморрой…

ВЕРА. Уй, елки. Типа нашего старославянского, что ли?

ОКСАНА. Наверное. Я не знаю.

ВЕРА. До фига всего.

ОКСАНА. До фига.

ВЕРА. И как, интересно учиться?

ОКСАНА. Интересно.

ВЕРА. Спортом, неверное, много занимаетесь?

ОКСАНА. Как много. Нормально. Утром зарядка. Потом на занятиях. Вечером тренировки, у каждого своя секция.

ВЕРА. Ты в какую ходишь?

ОКСАНА. На ушу.

ВЕРА. Так ты у нас Брюсля? Жан-Клод Как Дам? Головой кирпичи разбиваешь?

ОКСАНА. Нет, там другое совсем. Я на самом деле на карате хотела, там более эффективная техника, но на карате уже все места были заняты, пришлось на ушу. А потом понравилось, втянулась. Это все ваши книжки?

Вера оглядывается.

ВЕРА. Мои и соседки моей. Ты что, умеешь читать?

ОКСАНА. Ты уж меня совсем-то за дуру не считай. Я с детства читать любила.

ВЕРА. Да? И какая любимая книжка?

ОКСАНА. Про Овода. У тебя нет?

ВЕРА. Нет.

ОКСАНА. Жалко. Я бы еще раз перечитала.

ВЕРА. Ты на меня не обижайся. Я просто к физвозникам всегда относилась так… немножко как к инопланетянам. Мы же не общаемся почти с чужими, только со своими все. Как на корабле. Врагу не сдается наш хитрый «Варяг».

ОКСАНА. Я не обижаюсь. Я же знаю, что у нас в основном все тупые. Парни особенно, только качаются и футбол смотрят. Даже пить не умеют, выпьют рюмку и сразу блевать или драться. Или то и другое сразу.

ВЕРА. Я вижу, ты нормальная баба. Хотя и дикая немного. Но это пройдет. К концу первого курса – точно. У всех проходит.

ОКСАНА. А ты на втором?

ВЕРА. На третьем. Я старая больная черепаха.

Оксана улыбается.

ВЕРА. Сейчас, отбой просигналят, я воды наберу, чаю попьем.

Берет чайник и трясет его.

ВЕРА. Прихожу, а чайник пустой, прикинь.

ОКСАНА. Да, засада.

ВЕРА. Главное, чтобы вся эта канитель до утра не затянулась. Сдохнем еще от жажды. Утром откроют, тут два высохших трупа.

ОКСАНА. За ночь не сдохнем. Три дня можно протянуть минимум без воды. В крайнем случае, можно пить мочу.

ВЕРА. Что?

ОКСАНА. Мочу можно пить. Нам в институте рассказывали один случай в горах…

ВЕРА (в восторге). Мама дорогая! Ну, ты красавица. Мы с тобой знакомы пять минут, а ты уже предлагаешь мочу твою пить..

ОКСАНА. Не обязательно мою пить. Можно свою.

ВЕРА. Да я вообще не собираюсь никакой мочи пить. Вот еще новости, яти-колоти. (Громким шепотом) Тихо.

За дверью слышны шаги, потом громкий стук в дверь.

ВЕРА. Фак, запалились с твоей мочой. Просили тебя?

Стук повторяется, стучат уже ногами.

ЮЛЯ (За дверью, кричит) Э, открывай, сова, медведь пришел. Ты что там, заснула?

ВЕРА. Юлька!

Вера вскакивает и открывает дверь. Входит Юля. Она коротко острижена, у нее яркая оранжевая куртка. На скуле – свежая ссадина. Юля сбрасывает куртку в шкаф и проходит, не замечая Оксану.

ЮЛЯ. Вот это была битва! (нараспев) И грянул бой, полтавский бой!

Юля хватает Веру, крепко прижимает ее к себе и целует взасос. Потом берет ее левую руку, а правой обнимает за талию. Пытается танцевать танго, но немедленно наступает Вере на ногу. Вера ойкает и морщится от боли.

ЮЛЯ. Извини, зая, дядя Юля такой неуклюжий. Сигареты есть? Курить хочу больше, чем трахаться.

Отпускает Веру, подходит к столу. Видит сигарету, берет ее.

ЮЛЯ. О, живем.

Берет сигарету и чайник, пытается попить из горлышка, обнаруживает, что чайник пуст, бросает его через весь стол. Достает из кармана зажигалку «Зиппо», лихо чиркает ее о джинсы и закуривает. Глубоко затягивается, снова обнимает Веру и целует ее взасос. Вера обмякает в ее объятиях. Закончив поцелуй, Юля пускает несколько дымных колец. Потом усаживает Веру на стул. Сама выходит на середину комнаты. Говорит, размахивая сигаретой и роняя пепел на пол.

ЮЛЯ. Короче, я как раз иду из магазина. Купила банку соленых арбузов. Любишь соленые арбузы? Ни разу не пробовала. (Вера не успевает ответить) Неважно. Тут сигнал. Я бегом к Китайской стене. Вижу, наши выбегают и туда, к тем домам. А там уже местноты человек тридцать. Я поставила банку за дверь и тоже туда. Прибегаем, эти стоят. И наши тоже стоят. Стояние, мать-перемать, на Калке. И те не решаются начать, и наши. Кто-то из наших типа – че пришли? Те – да вы заколебали. Ну так, бабий треп. Тут я, короче, выхожу, говорю – кто против меня. Ага, выходит один. Я куртях снял, на куст бросил. Подхожу, а он тоже какой-то малахольный. Давай толкаться, прикинь! Типа что за дела. Я думаю, не разговор ни фига. Раз ему в табло. Он закрылся, но стоит. Я тогда добавил левой в корпус. Он понял, что тема серьезная, начал отвечать. У меня удар слабый, гадство, особенно левой. Думаю, замотаю, мать-перемать. Давай его обходить и короткие удары в табло и в корпус. Он пропускать перестал, я чувствую, щас прилетит. И точно. Фигак и лежу. Слышу, наши бормочут – скорую вызвать, в общагу отнести. Детский сад. Я такой говорю - не закончили. А он наклоняется и так лыбится – типа, не ушиблась, девочка? И я ему за девочку снизу фигак прямо в эту улыбку. И уж больше он не встал. И поскакали. Короче, наша взяла.

(поет)

Так громче музыка, играй победу, мы победили, и враг бежит, бежит, бежит. Так за царя, за Русь, за нашу веру…

(замечает Оксану)

…кто такая?

ОКСАНА (встает). Я из сто семьдесят третьей.

ЮЛЯ. Это многое объясняет. Физвоз. Что она тут делает?

ВЕРА. Она не успела до комнаты добежать.

ЮЛЯ. Ладно, пусть сидит. (Вере) Мать денег прислала. (Бросает сигарету через всю комнату в ведро, стоящее у двери, принюхивается) Это от тебя пахнет?

Вера пытается понюхать свое плечо.

ВЕРА. Чем?

ЮЛЯ. Голой девушкой. (Поворачивается к Оксане) Да это же от нее.

Юля медленно подходит к Оксане, наклоняется к ней и обнюхивает ее.

ЮЛЯ (Вере). Верка, это оно.

ВЕРА (смеется). Брось, не пугай девушку.

ЮЛЯ. Разве я ее пугаю? (Оксане) Девушка, не бойся, дядя Юля не страшный. Дядя Юля просто любит красоту.

ОКСАНА. Я и не боюсь.

ЮЛЯ. (Вере). Видишь?

ОКСАНА. Вы по-настоящему лесбиянка?

ЮЛЯ. Настоящее некуда. Хочешь попробовать?

ОКСАНА. Не знаю. Наверное, нет.

Звучит сигнал отбоя тревоги – два коротких звонка, пауза. Два коротких – пауза.

ЮЛЯ. Наконец-то отбой. Верка, сходи, чайник набери-поставь.

ВЕРА. А ты тем временем тут…

ЮЛЯ. Ты что, не слышала, что я сказал?

ВЕРА. Иду, иду. Деспот и мещанин.

Вера берет чайник и уходит. Юля включает свет, подходит к Оксане. Гладит ее по волосам. Оксана оглядывает комнату.

ОКСАНА. Вы все эти книги прочитали?

ЮЛЯ. Неа. Книги говно. В них все врут.

ОКСАНА. Врут? Во всех книгах? Не может быть. Должны же быть хорошие писатели…

ЮЛЯ. Чем умнее писатель, тем больше врет. Поэтому я читаю только детективы. Убитая была блондинкой, определил детектив по прилипшему к лезвию волоску. Ты можешь встать?

ОКСАНА. Могу. Зачем?

ЮЛЯ. Хочу на тебе посмотреть.

Оксана встает, крутится на месте. Юля любуется ею.

ЮЛЯ. Какие щиколотки! Я бы хоть сейчас женился бы на этих щиколотках.

Юля подходит к Оксане и приподнимает халат. Потом вдруг останавливается.

ЮЛЯ. Выйдешь за меня замуж?

ОКСАНА. Это как?

ЮЛЯ. По большой любви.

Юля подходит к ней и долго целует ее в губы. Открывается дверь, входит Вера.

ВЕРА. Э, я е поняла…

ЮЛЯ (отрываясь от Оксаны). Я тебе где сказал быть? На кухне. Пошла вон.

Юля снова целует Оксану. Вера еще несколько секунд смотрит на них, потом выходит, хлопнув дверью. За дверью слышны голоса, шаги, девичий смех. Потом вдруг песня хором, бабьими истошными голосами, как поют частушки:

Эти белые руки,
Эти голые ноги,
И как будто от скуки
Кровь на игле.
Я даю тебе адреналин -
То, что ты потеряла,
Одержимо танцуя на битом стекле.

ЮЛЯ. (шепотом) Любимая.

2

Юля лежит на кровати, и смотрит на Оксану, которая стоит перед зеркалом и причесывается.

ЮЛЯ. Мне нравится, что ты следишь за собой. Небось и косметикой пользоваться умеешь.

ОКСАНА. Конечно, а ты разве нет?

ЮЛЯ. Неа, мне оно не надо.

ОКСАНА. Почему?

ЮЛЯ. Потому что я мужик! Ты что, не поняла?

ОКСАНА. Мне мама сказала, что к косметике нужно сейчас приучаться, пока я молодая и красивая. А то потом, когда буду старая и надо будет морщины замазывать, вдруг окажется, что я не умею даже тональный крем наложить.

ЮЛЯ. Умная мама. Не то, что моя. Прислала мне письмо… как-нибудь почитаю.

ОКСАНА. Почитай сейчас.

ЮЛЯ. Да ну, фигня. Неинтересно.

Оксана подходит к ней и садится рядом с ней на кровать.

ОКСАНА. Мне все-все про тебя интересно.

ЮЛЯ. Влюбилась что ли?

ОКСАНА. Не знаю. Наверное. А так разве бывает? Как-то странно.

ЮЛЯ. Бывает. Я, например, в тебя влюбился с первого взгляда. Все, что хочешь, для тебя сделаю.

ОКСАНА (морщится). Ты можешь не называть себя как мужчина?

ЮЛЯ. Да я как-то привык.

ОКСАНА. Ты же сказала, что сделаешь для меня, все, что захочу.

ЮЛЯ. Ох, ты маленькая хитрюга.

Юля приподнимается и целует ее.

ЮЛЯ. Все, с этого момента я тоже женщина. (Как бы вспомнив.) Постой! Как же мы тогда сексом будем заниматься? Если я тоже женщина.

ОКСАНА. То так ты не знаешь.

ЮЛЯ (смеется). Ты меня с ума сводишь.

ОКСАНА. Сколько времени, кстати? Мне же завтра на лекцию с утра. Пора домой.

ЮЛЯ. Куда?

ОКСАНА. В сто семьдесят третью.

ЮЛЯ. Куда? Никуда ты не пойдешь. Неужели ты думаешь, я тебя отпущу? Вдруг ты исчезнешь, и окажется, что все это мне привиделось, а я сейчас валяюсь в снегу перед общагой, вырубленный ударом в табло.

ОКСАНА. Эй, ты же обещала!

ЮЛЯ. Извини. Вырубленная ударом в табло. Ты теперь здесь будешь жить. За твоими вещами завтра сходим. Если устала и хочешь спать – ложись. Я рядом с тобой посижу.

ОКСАНА. А как же (кивает на дверь).

ЮЛЯ. Верка-то? Да она понимающая баба. Как-нибудь договоримся. Будет мудить – выгоню. Я тут хозяин. Хозяйка.

Стук в дверь.

ЮЛЯ. Не, никого нет дома.

КОМЕНДАНТША(за дверью). Соколова!

ЮЛЯ. Мать-перемать. Комендаха. Как чувствует, сука, что я бабки сегодня от матери получила.

КОМЕНДАНТША. Соколова! Я знаю, что ты здесь? Открывай, а то сама открою запасным ключом.

ЮЛЯ. Малыш, ты не беспокойся, я с ней поговорю.

ЮЛЯ подходит к двери и, открыв ее, встает на проходе. Однако комендантша, полная женщина лет 40, отодвигает ее и проходит в комнату.

КОМЕНДАНТША. Это что тут такое? Курили опять тут? Выпивали?

ЮЛЯ. Петровна, тебе делать нехер? Лучше бы вызвала мастера раковину починить в умывалке. Пацаны с местными опять махались, разбили. А нам теперь что, без раковины жить?

КОМЕНДАНТША. Ты меня еще поучи, что мне делать.

ЮЛЯ. Кто тебя поучит, если не я?

КОМЕНДАНТША. Ты у меня как бельмо на глазу. Учительница… Придут с проверкой от деканата, что я скажу?

ЮЛЯ. Не бойся, никто не придет. Кому на фиг нужна наша Китайская стена. Уж точно не белым людям из деканата.

КОМЕНДАНТША. Между прочим, февраль на дворе, ты восстанавливаться-то собираешься?

ЮЛЯ. Опа. Что-то я с тобой-то забыла свои планы согласовать.

КОМЕНДАНТША. Будешь мне грубить – выселю в двадцать четыре.

ЮЛЯ. Меня выселишь, к кому за деньгами будешь ходить?

КОМЕНДАНТША. Думаешь, ты одна тут такая лимитчица?

ЮЛЯ. Понял.

Юля залезает в шкаф, достает из него несколько смятых купюр. Отдает их комендантше и оттесняет ее к двери.

ЮЛЯ. На, держи и иди отсюда.

КОМЕНДАНТША (кивает на Оксану и подмигивает). Новенькая?

ЮЛЯ. Не твое дело. Все, иди-иди-иди-иди.

КОМЕНДАНТША. Слушай, я фотоаппарат купила. Сразу фотографирует и сразу фотку выдает. Хочешь, вас сфотографирую? Вместе. Недорого.

ЮЛЯ. Вот коммерсантша! Слушай, тебя расстреливать поведут, ты солдатам патроны продавать будешь. Не, не надо.

КОМЕНДАНТША. Вон у нее спроси. Может, она хочет.

ЮЛЯ (обернувшись к Оксане). Хочешь?

Юля подает ней знак – мол, не соглашайся.

Оксана кивает. Юля делает страшное лицо.

КОМЕНДАНТША. Видишь? Давайте, вставайте сюда, на свет.

Комендантша достает из кармана «Полароид». Девушки встают под лампой.

КОМЕНДАНТША. Рядом вставайте. Да ближе, еще ближе. Обнимитесь хоть, не стесняйтесь, все свои. Улыбочка. Хоп! Готово, держите.

Комендантша отдает Юле фотографию. Та смотрит и бросает ее на кровать.

ЮЛЯ. Фигня. И глаза красные.

Юля дает комендантше еще одну купюру.

КОМЕНДАНТША. Если магнитофон нужно напрокат, тоже у меня можно взять недорого.

ЮЛЯ. Знаю, все, денег больше нет.

Комендантша уходит. Оксана берет фотографию и убирает ее в карман.

ЮЛЯ. Это были все мои деньги, которые прислала маман. Впереди у нас голодный месяц.

ОКСАНА (испуганно). Зачем ты ей отдала?

ЮЛЯ. Она жадная. За копейку удавится. Выкинет меня из общаги, а другую дуру на мое место поселит. Пять старушек - рубль.

ОКСАНА. Как это она тебя выкинет? Не имеет права. Можно в деканат пожаловаться.

ЮЛЯ. Вот в деканате вовсе не обязательно знать, что я тут тусуюсь. По их версии я давно сижу в моем снежном городке и учу старославянский язык. Я уже и сессию пропустила, теперь вообще непонятно, как восстанавливаться. А. Наплевать.

ОКСАНА. Так тебя отчислили?

ЮЛЯ. Проснулась. Еще в прошлом году. Старослав, заразу, два раза не могла сдать, а на третий с комиссией не пошла.

ОКСАНА. Да ты что! Тебе обязательно нужно восстановиться. Ты же такая умная.

ЮЛЯ. Ты откуда знаешь? Это Верка умная. Я даже Достоевского не дочитала про братушек Карамазовых. Скучно что-то стало. Только детективы… хотя я тебе это уже говорила. Старый стал дядя Юля, забываться стал.

Оксана подходит к Юле и обнимает ее.

ОКСАНА. Мне тебя так жалко.

ЮЛЯ (ласково). Терпеть ненавижу, когда меня жалеют.

ОКСАНА. Мы будем жить на мою стипендию.

ЮЛЯ. Зайчик, тебе нельзя голодать. Упадешь где-нибудь на беговой дорожке.

ОКСАНА. Ты мне обещала письмо от мамы прочитать.

ЮЛЯ. Не обещала вроде. Все, не спорю. Письмо от мамы.

Юля идет по комнате.

ЮЛЯ. Где у нас письмо от мамы? Письмо от мамы, к ноге.

ОКСАНА. Не хочешь, не надо. Давай тогда чай пить.

Юля подходит к тумбочке, достает письмо.

ЮЛЯ. Письмо нашлось.

Юля падает на кровать и хлопает рядом с собой по одеялу. Оксана подходит и садится рядом.

ЮЛЯ (читает) «Здравствуй, моя дорогая. Напиши мне, как у тебя учеба. Не гуляй по ночам по городу и хорошенько запирай дверь на ночь. Мальчики в общежитиях такие неуправляемые. У меня все хорошо, только желудок болит все время. Таблетки не помогают…»

Юля разрывает письмо и бросает под кровать.

ОКСАНА. Ты что?

ЮЛЯ. Надоело. Ненавижу свое прошлое. И родину эту малую ненавижу. Была бы у меня атомная бомба – взорвала бы все, чтобы и следов не осталось.

ОКСАНА. И маму.

ЮЛЯ. Маму в первую очередь. Она слишком много про меня знает. Я хочу, чтобы никто про меня не знал. И каждый день начинать новую жизнь. Представляешь – сегодня я миллионер, завтра – футболист, послезавтра играю на гитаре в «Металлике».

ОКСАНА. Я тоже иногда так мечтаю. Что я принцесса или знаменитая артистка.

Открывается дверь. Входит Вера. В руках у нее трехлитровая банка. Она ставит ее на стол.

ВЕРА. Арбузы твои там так и стояли за дверью. Еще я с Вадиком из пятьдесят пятой трахнулась.

Юля начинает хохотать.

ЮЛЯ. Что же с Вадиком-то, он же прыщавый? Тогда уж хотя бы с Максом.

ВЕРА. Макса не было. Он в кино ушел. Так что пришлось с Вадиком.

ЮЛЯ. И как он?

ВЕРА. Нормально. То есть ненормально. Пять фрикций и все. Потом говорит – еще приходи.

ЮЛЯ. Вот идиот. Тебе-то, я надеюсь, полегчало? Тебе ведь главное сам факт.

ВЕРА. Неужели тебе вообще наплевать? Или тебя уже только она интересует?

ЮЛЯ. Ты свободный человек. И, кстати, да, меня теперь только она интересует.

ВЕРА. Мне-то теперь что делать? Сказать Петровне, чтобы в другую комнату перевела?

ЮЛЯ. О Петровне даже и не заикайся. Здесь останешься. Места всем хватит.

ВЕРА. Ты думаешь, это легко? Сидеть и смотреть, как вы тут.

ЮЛЯ. Как-нибудь. Интересно, чайник на кухне кто-нибудь догадался выключить, или он уже расплавился? Пить хочу.

Вера демонстративно ставит перед собой стул и садится.

ЮЛЯ (Оксане). Зая, сгоняй до кухни, принеси чайник.

Оксана уходит.

ВЕРА. Довольна?

ЮЛЯ. Не то слово.

Юля встает, подходит к Вере, обнимает ее, Вера пытается стряхнуть ее руки.

ЮЛЯ. Зая, ну ты что? Ну, у нас ведь и раньше была такая фигня…

ВЕРА. Такой не было. И не называй меня заей. У тебя теперь она зая. Ясно?

ЮЛЯ. Неясно. Ты мой человечек. Поняла? Пока я тебя сама не прогоню – мой. Вопросы есть?

Юля что-то шепчет ей на ухо. Вера начинает хихикать.

ВЕРА. Нет. Иди с ней вон.

ЮЛЯ. Цыц.

ВЕРА. Все, все. Сейчас она войдет, а ты тут.

Юля отпускает ее, берет со стола будильник.

ЮЛЯ. Скоро твои «спокойки» начнутся.

ВЕРА. Плевать. Не хочу ничего.

ЮЛЯ. Не зли меня. У нас все хорошо.

Юля ставит будильник и включает радио. Оно начинает бубнить. Входит Оксана с чайником.

ОКСАНА. Его выключили, он остыл уже. Я по новой подогрела.

ЮЛЯ (Вере). Вот видишь – чай принесли. Сейчас будем, как у Чехова, пить чай, а в это время будут рушиться наши жизни. Дай, я заварю.

Юля берет чайник.

ЮЛЯ. Вер, сделай погромче.

Вера делает радио погромче. Юля ставит чайник на книгу, берет заварной чайник, открывает его, морщится, распахивает дверь и выплескивает старую заварку в коридор. Насыпает новую заварку, заливает кипятком.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ПО РАДИО. В эфире областного радио в рубрике «Встреча с интересным человеком» вы послушали интервью с представителем общины кришнаитов Александром Эф. А теперь у нас традиционная рубрика «Десять минут с губернатором».

ЮЛЯ (подмигивает Оксане). Верка каждый вечер слушает. Как «Спокойной ночи, малыши».

ВЕРА. Ну и что, мне нравится, так и что.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ПО РАДИО. Сегодня по традиции наш губернатор Федор Сергеевич Кузовлев почитает нам свои стихи.

МУЖСКОЙ ГОЛОС ПО РАДИО (с сильным «вологодским» говором).

Стрела амура шаркнет у ноги.

Из всех смертей я выбрал пятистопник.

Храни ж, Господь, раздать свои долги.

Ведь если ты свободен, то – усопни.

Затемнение.

3

В комнате темно.

МУЖСКОЙ ГОЛОС ПО РАДИО.

Вселенную объял весенний тлен.

Как сахар в кофе плыли в лужах льдинки.

Апрель уже не терпит перемен.

Изысканно грязны мои ботинки.

Открывается дверь. Входит Юля. Включает свет. Видит Веру, которая лежит на кровати, забросив ноги на подоконник и курит.

ЮЛЯ. Чего в темноте-то сидишь?

ВЕРА. Чтобы лучше слышать, дитя мое.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС ПО РАДИО. Это была наша традиционная рубрика «10 минут с губернатором». До новых встреч на волнах областного радио.

Юля выключает радио, подходит к Вере, берет у нее из руки сигарету, затягивается.

ЮЛЯ. Я поехала домой.

ВЕРА. Давай.

ЮЛЯ. Билет уже купила на сегодня на ночной. Завтра с утреца проснусь – здравствуй, снежный городок.

ВЕРА. Надолго?

ЮЛЯ. Навсегда, хрен ли.

ВЕРА. Что так?

ЮЛЯ. Заколебало все.

ВЕРА. Там еще быстрее заколебет.

ЮЛЯ. Заколебет – повешусь. У меня мать умирает.

Вера садится.

ВЕРА. Как умирает? От чего?

ЮЛЯ. Пишет, что от рака. Помнишь, у нее желудок все время болел? Говорит, не хочет умирать, пока я не пристроена. Короче, я должна приехать и жениться на каком-то там чуваке.

ВЕРА. Что за чувак?

ЮЛЯ. Да я его не помню совсем. Он на год старше учился. Сейчас на заправке работает. Миллионер местного разлива. Мать говорит, не пьет, хочет детей. А девок там не осталось, все разъехались после школы. Так он даже на меня согласен, прикинь?

ВЕРА. Не завидую я ему.

ЮЛЯ. Ага. Черт с ним, женюсь на нем. Мать похороню, его придушу по-тихому, заправку его продам и обратно сюда вернусь.

ВЕРА. Ага, давай. Мы тебя будем ждать.

ЮЛЯ. Да ни хера вы меня ждать не будете. Что я, не знаю, что ли, вам на меня насрать сто лет.

ВЕРА. Как будто тебе на нас не насрать.

ЮЛЯ. Мне вообще на все…

Пауза. Юля поворачивается, достает из-под кровати спортивную сумку, вынимает из тумбочки вещи и бросает их в сумку.

ЮЛЯ. На самом деле мать не болеет ни фига. Я ее врачу позвонила. У меня с ним нормальные отношения, он мне врать не будет. Говорит – мать ипохондрик, если ей дать медицинскую энциклопедию, она через час умрет от всех болезней сразу.

ВЕРА. Так забей. Не езди.

ЮЛЯ. Я поеду. Если уж мать помереть готова ради того, чтобы я была с ней, то куда мне деваться. Не смогла вас с Оксанкой осчастливить, может, хоть ее смогу.

ВЕРА. Ты же не сможешь там жить. Там же тоска.

ЮЛЯ. Хо. Здесь, блин, веселье. Ничего, привыкну. В школу устроюсь, физру у детей буду вести, в спортивном костюме на работу ходить. Пить, правда, не могу, но как-нибудь выкручусь. Телевизор начну смотреть. В баню буду ходить по субботам. Проживу лет пятьдесят, а потом придумаю себе какую-нибудь оригинальную смерть. Например, наемся на пасху пирогов с клюквой и умру от заворота кишок. Представь, как прикольно умереть от того, что твои внутренности залеплены раскаленным тестом?

ВЕРА. Может, хватит о смерти? Или ты уже как твоя мамаша?

ЮЛЯ. Еще одно слово про мою мать и я тебе сломаю правую руку. Ты меня знаешь.

Пауза.

ВЕРА. С Оксанкой что делать?

ЮЛЯ. Что хочешь, то и делай. Пусть убирается в свою сто семьдесят не помню какую там. Или пусть здесь живет.

ВЕРА. Что, закончилась любовь?

ЮЛЯ. Закончилась. Она тоже, как и ты, себе чувака нашла. С физмата. Суки вы, девки. За что только я вас любила, что ее, что тебя.

ВЕРА. Ты на поезд не опоздаешь?

Юля берет в руки будильник.

ЮЛЯ. Я уж не помню, он твой или мой.

ВЕРА. Забирай.

ЮЛЯ. Не, спокойки свои будешь пропускать. Все, мне пора. Не поминай, короче.

Вера подходит к ней и обнимает ее.

ВЕРА. Что Оксане сказать?

ЮЛЯ. Скажи… скажи пусть приезжает, когда захочет.

Юля отстраняется и смотрит на Веру.

ЮЛЯ. Нет, ничего не говори. И адрес не говори. Нахер она пошла.

ВЕРА. Подожди. Как-то не верится. Юля, ведь это же ты.

ЮЛЯ. Ну что я? Верка, наплевать на нас, мы с тобой – не люди. Люди – это другие!

ВЕРА. Какие другие?

ЮЛЯ. Такие! Которые с детства ни разу не ходили в штопаных колготках. Которые в школе, суки, учились на одни пятерки. И которым еще в школе говорили, что они, козлы, на Ленина похожи! У них-то все всегда как у людей. И несчастной любви у них не бывает. И книжки у них всегда все есть, какие надо. И музыка. И живут они в квартирах, а не в этих вонючих бараках и общагах. И ездят на машинах за рулем. Потому что у них права с 18 лет, а машину родители дарят на окончание школы. И вообще они чего хотят, то и делают. И учатся на режиссеров и финансистов, а не на учителей, блядь, русского языка и литературы. «Повесть о настоящем человеке» читала? Так вот, там все вранье. Никогда его не сбивали и по лесам он не ползал, и ноги не отрезали, и на протезах он не танцевал. На самом деле этот мудак-летчик и на самолете-то никогда не летал, всю жизнь просидел при штабе, куда его папа-генерал устроил. А потом он сам стал генералом и дочку выдал замуж за сына министра. А потом еще про него и книгу написали и кино сняли. Знаешь, чем настоящие-то люди от нас отличаются? Они заранее знают, в какой семье им надо родиться и в каком городе. А главное – зачем вообще им нужно рождаться. И всегда эти твари будут в полном шоколаде. А мы, блядь, пузыри земли! Вышли, лопнули, навоняли и обратно в землю. Знаешь, зачем они эту Китайскую стену построили? Думаешь, для того, чтобы мы здесь жили? А вот хрен. Они ее построили для того, чтобы нас остановить. Чтобы мы в их город не вошли…

Юля дергает на себя сумку, из нее летят зубная щетка, мыльница.

ЮЛЯ. Да ебись оно все.

Швыряет сумку о стену и выходит, хлопнув дверью. Вера медленно подходит к сумке и начинает собирать в нее разлетевшиеся по комнате вещи. Закрыв сумку, ставит ее на пол рядом с кроватью. Выпрямляется, смотрит на нее. Потом достает из-под кровати чемодан и тоже начинает собирать в него вещи.

Дверь открывается, в нее заглядывает Оксана. Оглядывает комнату, потом входит.

ОКСАНА. Куда Юлька такая нахлобученная побежала? Я ее увидела, спряталась в умывалке, чтобы она заметила. Начнет опять орать.

ВЕРА. Правильно спряталась.

ОКСАНА. Из-за чего шум?

ВЕРА. Она уехала домой навсегда.

ОКСАНА. Ну и нормально. Она что-то в последнее время в неадеквате. Туда не ходи, с тем не разговаривай. Как будто я ее жена.

Вера выпрямляется и смотрит на нее.

ВЕРА. Вали отсюда.

ОКСАНА. И уйду, что думаешь. Мне Колян давно предлагает квартиру вместе снять. Он специально сторожем устроится, чтобы денег заработать. А я пойду в спортзал тренировки вести. И чтобы Китайскую стену вашу вонючую больше никогда в жизни не видеть.

ВЕРА. Пошла отсюда, тварь.

ОКСАНА. Щас довыступаешься!

ВЕРА. Вон отсюда!

ОКСАНА. Ты потише, а то я…

Вера хватает какую-то тряпку, замахивается. Оксана отпрыгивает назад и принимает бойцовскую стойку. Подпрыгивает, бьет ногами «вертушку». Вера подходит к ней и коротко бьет ее в лицо. Оксана падает на стол спиной и больше не движется. Он удара начинает звенеть будильник. Вера выключает его, берет сумку и чемодан и, не оглянувшись, выходит из комнаты.

Девушки в коридоре поют хором истошными голосами:

В танцзале

Без перемен,

Бармен

Замешивал новый коктейль,

Фрегата

Дала общий крен...

Ты ещё не услышала

Свой крик от порезанных ног,

Танцуешь, танцуешь...

Эти белые руки,

Эти голые ноги,

И как будто от скуки

Кровь на игле.

Я даю тебе адреналин -

То, что ты потеряла,

Одержимо танцуя на битом стекле.

КОНЕЦ

6-11 февраля 2007 г.

Blog

Огромное спасибо Алексею Вишне (polittechno) за песню, которая с трех нот возвращает меня в мой снежный городок

Содержание