Geum.ru

А. И. Солженицын и его диатриба «Двести лет вместе». Несостоятельность и методологическая порочность израильской критики по обвинению Солженицына в антисемитизме. Упущение и заслуга А. И. Солженицына. История монотеиз

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   31
Послесловие

Некий Эрик Лирцман в статье с красноречивым титулом «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» заявил во всеуслышанье: «Великое русское еврейство исчезает с лица еврейской земли. Это закономерно. И незачем драматизировать ситуацию. Причем здесь трагедия всего еврейского народа?» (журнал «Вести», 4. 01. 98г. ). Представляя русское еврейство «утопающим» в современном Израиле, сей автор действительно делает открытие не только в отношении русского еврейства, прошедшего столь сложный и героический путь, оплодотворенный Сионом, и нынче «утопающего» в водах государства, какое оно же создало, но и касательно израильского государства, цели, смыслы и задачи которого изначально выводились из сионистского мировосприятия, духовно еврейское содержание коего было знаменем русского еврейства. Кризис русского еврейства проходит на фоне главнейшего сионистского банкротства: государство Израиль не привело к избавлению евреев мира от галутного существования, а потому оно не стало духовным очагом для мирового еврейства. Следует еще доказывать, что здесь полагается первичным, аргументарным, а что вторичным, функциональным, – оскудение русского еврейства или сионистская атрофия, – но одно понимается эмпирически очевидным: принижение русского еврейства есть пропорциональный упадок культурологического сионизма. А в отношении вопроса о «трагедии всего еврейского народа» в связи с исчезновением русского еврейства «с лица еврейской земли», то ситуация здесь должна восприниматься однозначно: понижение уровня культурологического сионизма есть соответственно исключение культуры из числа государственных приоритетов, и не просто отвлеченной культуры, а ха   культуры   подлинного еврейского наследия, которое входит содержанием в русское еврейство. И потому вопрос Э. Лирцмана должно перефразировать следующим образом: является ли утрата еврейской культуры «трагедией всего еврейского народа» или же «незачем драматизировать ситуацию»? Трагедия ожидает евреев на этом пути в силу прежде всего той причины, что отказ от русского еврейства означает утрату или деградацию сионистского сознания как развитой формы еврейского исторического сознания, то есть формы существования еврейской духовности.

Кризис русского еврейства или, что все равно, культурологического сионизма в Израиле, служит прямым онтологическим выражением крутого перекоса генерального противоречия сионистского государства в сторону антикультурной сионистской фракции Мизрахи. Появление в общественной жизни Израиля крупных политических партий ортодоксального духовенства – идейных наследников группы Мизрахи, – означает воплощение вековечной мечты еврейских священнослужителей (левитов) о политической власти в еврейском народном коллективе, за что были страстно порицаемы еврейскими пророками и осуждены Торой (притча о «золотом тельце»). С созданием государства Израиль наступил период такой необычной активности религиозной деятельности, какой еврейская история до того не знала. Еврейская религиозная ортодоксия (которая в Израиле называется ультра ортодоксией) явила себя в облике большого количества группировок, партий, ассоциаций, союзов, и бытующая классификация, выделяющая только два клана – сефардский и ашкеназский – страдает чрезмерной схематичностью. Известный израильский политолог Дов Конторер представил своего рода рентгенограмму религиозного организма современного Израиля (журнал Вести 2 от 24. 02. 2005).

В таблице не приводятся данные по этническим спискам, создававшимся в 50 е годы правящей партией МАПАЙ и имевшим в ряде случаев религиозную окраску; равным образом не приводятся данные по правым партиям (Тихя, Моледет, Ках, Ихуд леуми), не позиционировавшим себя как партии религиозные, даже при наличии религиозного большинства среди их депутатов и избирателей. Все данные приводятся по результатам выборов, без учета последующих изменений во фракционном составе. При подготовке таблицы использовались материалы, представленные на официальном сайте Кнессета (ov.il/index.phpl).

Можно смело сказать, что сионистская идея, давшая в итоге еврейское государство, способствовала интенсивности еврейского религиозного творчества, но также смело можно сказать, что расцвет религиозного сознания не давал пищи для аналогичного подъема сионизма как еврейской идеи. Скорее наоборот: имеются еврейские клерикальные группы, стоящие в тотальной оппозиции к сионизму именно как еврейской идее, и к израильской государственности, созданной русским еврейством, а, соответственно, к русскому еврейству как явлению и как политической действительности (сатмарские хасиды, Натарей Карта и иже с ними). Собственное – критическое и иногда откровенно враждебное – отношение к сионизму ашкеназские ультраортодоксы называюи словом «ашкофэ» (от ивритского «ашкафа» – мировоззрение). И зачастую данная «ашкафэ» в буквальном смысле несет функцию мировоззрения, даже в тех группах, какие числят себя сионистскими, ибо отрицание культурологической природы русскоеврейского сионизма было унаследовано всеми от фракции Мизрахи. Другой особенностью этого исторического феномена стала та, что при огромном размахе религиозной активности, ее содержание было бесконечно удалено от чисто духовной мотивации, а, следовательно, еврейской духовности, хотя многие из этих партий включают в свои титулы слово «Тора» («Фронт Торы», «Религиозный фронт Торы», «Объединение соблюдающих Тору сефардов» (ШАС), «Яадут ха Тора», «Дегель ха Тора»). Все эти группировки являются чисто политическими образованиями и их деятельность, цели и интересы прямо противоположны духовным и духовностным запросам и параметрам еврейского духа, а очень часто приобретают откровенно меркантильно торгашеский облик.

Переход еврейской конгрегации левитов, призванной с начала иудейского века надзирать за ценностями еврейского духа и контролировать духовное здоровье народа, на политические рельсы означает смену доминантного порядка всего житейского кодекса – с духовного на политический; во всяком случае, политические приоритеты приобретают в морально этической сфере евреев непозволительно большое место и не могут не угрожать авторитету и традиционной значимости духовных еврейских величин. В качестве непременного и первейшего последствия этого перекоса выходит повышенная политизация всех разделов еврейского существования в государстве, что способствует усилению акций политического сионизма европейского типа, где проблемы еврейской культуры никогда не занимали первой очереди, а основополагающими являлись дилеммы западной демократии, и обратно: утверждение канонов политического сионизма многократно расширяет тлетворную политизацию еврейского бытия в Израиле. Политизация религиозной сферы еврейского государства, в свою очередь, рождает еще одно следствие перекоса генерального противоречия: увеличение гражданской доли духовной деспотии как общественного мнения и трансформация общественного климата. Включение в состав общественных канонов религиозных атрибутов старины ( диктатура старины ), только диктат плебейского Талмуда, совокупно образует духовную деспотию в государственном секторе и зиждется на политической власти раввинов и раввинских организаций в обществе и парламенте. Оба эти следствия направлены непосредственно против русского еврейства как такового, хотя в развернутой политической плоскости они выступают против идеологии культурологического (русского) сионизма, как бы продолжая, а на самом деле фальсифицируя, борьбу раввинов И. Рейнеса и С. Я. Рабиновича – лидеров Мизрахи с русскими сионистами из герцлевских времен.

Но в действительности противодействие русскому еврейству, которое в Израиле называется «русским», имеет вполне оформленный вид политического давления, то бишь целенаправленный и спланировано организованный характер. Читатель из города Хайфы написал в газету «Новости недели» (9. 09. 99): «Дискриминация, издевательство, убийства и избиения по признаку страны исхода, запланированное бездомье, клевета, навешивание ярлыков, обман на всех уровнях при полном попустительстве со стороны правительства, когда оно само формирует негативное отношение общества к „русским“ и искусственно создает почву для ненависти и враждебного отношения со стороны местного населения, – это и есть преследование, которое подпадает под словарное понятие „погром“. А коль так… то все мы уже давно, со времен Оры Намир (бывшая министр израильского правительства, прославившаяся скандальными выступлениями против русскоязычных еврейских репатриантов – Г. Г. ), имеем право объявить себя беженцами, так как являемся лицами, подвергающимися преследованиям и имеющими основание опасаться за свою жизнь. А это и есть статус беженцев (см. ст. 1 Декларации ОСН о статусе беженцев, 20. 08. 51)». Политическое давление на русское еврейство, как самое яркое проявление духовной деспотии, направленное против того, кому сионистское образование Израиля обязано своим появлением, знаменует собой значительный акт в истории этого государства. Массовая политизация – знамение этого акта и израильская аналитика обязана д ру Исааку Юдовину, определившему негативное значение политизации в качестве ведущего государственного инструмента в израильском общежитии. Особо И. Юдовин упирает на то, что в израильских условиях политизация более всего сказывается в «дефиците профессионализма», только профессиональном невежестве во всех разделах народнохозяйственного производства, и утверждает: «Итак, куда ни глянь, везде бросается в глаза дефицит профессионализма» и вопрошает: «Не являются ли многие наши беды следствием этого дефицита и не связан ли он с дефицитом нравственности в нашей стране?» (газета «Новости недели», 29. 07. 2002). Всеобщая политизация израильской жизни вовсе не является критерием сионистской государственности, а суть давным давно развенчанного порядка в социологии, где политическая власть утверждается первичным активом, а экономическим причинам принадлежит косвенная роль. Небесполезным по ходу ведущихся рассуждений будет знание факта того, что данный социально политический порядок был похоронен Фридрихом Энгельсом в его знаменитом «Анти Дюринге», а авторский приоритет насквозь политизированной государственной системы принадлежит власти Советов в России или советской власти русского большевизма. Значение русского еврейства в отечественном процессе демократической духовной деспотии значится в том, что оно оказалось наиболее чутким объектом, позволившим вскрыть через себя первооснову и первопричину не только израильского макета насилия власти, но и порочность, в ее наглядной форме, системы, где политика, в частности, политический сионизм, фундаментально замещает экономический фактор.

Израильский публицист Михаил Беркович излагает свои наблюдения над социальным положением русских репатриантов в Израиле, только представителей русского еврейства, осуществивших свою святую миссию прибытия на Землю Обетованную: «Стандартное, давно и всем известное положение. Вчерашние инженеры, врачи, учителя, писатели и журналисты сегодня стали подметальщиками улиц, уборщиками, няньками, моющими зады умирающим родителям богатых евреев… Ссылки на то, что не нужно нам столько музыкантов, инженеров, учителей, журналистов не выдерживают критики. При желании всем можно было бы найти работу. Тем не менее, власть предержащим не потребны инженеры, им подавай мойщиков посуды в ресторанах, уборщиков кукурузы с полей» (еженедельник «Семь дней», 3. 10. 2002). Итак, здесь зафиксировано достаточно оригинальное явление – переход интеллигенции в класс люмпенов , и оно не является итогом политического давления на русское еврейство, а суть само и есть политическое давление в его израильском своеобразии. Политизация, сопровождаемая люмпенизацией, которая сама по себе представляет абсурд и нелепость в чисто экономическом отношении и как таковая свойственна интервалам глубочайшей депрессии общества, в приложении к собственно русскому еврейству означает деформацию и дегенерацию его культурных недр, доходящую до той степени, когда бескультурье , являясь неизбежным эквивалентом снижения или ухудшения уровня культуры, приобретает характер самостоятельной генерации в форме насилия . А насилие есть политика и политическое насилие составляет сущностную сердцевину государственной системы с развитыми и зрелыми политическими связями, типа Израиля, где "… первичное все таки следует искать в непосредственном политическом насилии , а не в косвенном влиянии экономической мощи" (слова Е. Дюринга, процитированные Ф. Энгельсом (1948, с. 148)). Таким образом, легитимизированное насилие и прогрессирующая люмпенизация есть первооснова и первопричина любого государственного устройства, основанного на общественном примате политического монстра любой породы (исторически неоспоримой иллюстрацией служит советское государство в России, но именно с этой стороны русский большевизм не опознан по настоящее время). Уникально еврейской особенностью израильской модели является наличие духовной деспотии в обществе, вышедшей из политизации религиозной сферы, а объектом сосредоточенного политического насилия в Израиле стало русское еврейство во всех своих параметрах, – и как историческая самобытность всемирного еврейства, и как культурная особенность русского духовно эстетического творчества, и как особое качество развивающегося еврейского духостояния. И хотя демонтажу подвергается русское еврейство в своей целокупности, но, поскольку в его сущностной глубине свернута архетипическая еврейская стать, то главной жертвой при политическом давлении на русское еврейство становится еврейская культура .

В ноябре 1998 года в городе Ашкелоне произошло убийство солдата израильской армии Яна Шапшовича. Убийство было совершено в кафе, среди бела дня, группой евреев, вооруженных ножами, и во главе с бывшим израильским полицейским. Мотив убийства, как деликатно выражались впоследствии, был " этнический ", а проще говоря, Ян Шапшович был убит за то, что разговаривал на русском языке . Судебный процесс по этому делу, длившийся более трех лет, являл собой неприкрытую демонстрацию политической цели посредством бесцеремонного беззакония и откровенного нарушения опорных норм правосудия: убийца обнаружен не был и все нападавшие ныне на свободе, – при том, что дело убийц вели самые дорогие адвокаты страны, тогда как на защиту убитого средства собирались на пожертвования (точь в точь как при погромах в царской России). В чисто политическом, исподволь замышленном, плане данный процесс был даже не вызов , а скорее предупреждение русскому еврейству. Сообразно априорным понятиям всеобщей политизации общественного климата страны убийству Я. Шапшовича не была дана какая либо оценка, а потому осталась неизвестной связь его с другим убийством, случившимся за три года до этого: убийством учеником ортодоксальной религиозной школы Игалем Амиром премьер министра Израиля Ицхака Рабина. И хотя, в противовес первому, это убийство взбудоражило не только страну, но и прогремело на весь мир, его духовная подоплека осталась неведомой до настоящего времени. Мотив убийства был политический : несогласие ортодоксальных еврейских клерикалов с политикой премьер министра. В таком аспекте это действие выглядит как акт пресечения инакомыслия – побуждение на пике духовной деспотии; в условиях легитимизированного насилия это побуждение реализуется в убийство, как номенклатурную операцию. В силу этого оба убийства – Яна Шапшовича и Ицхака Рабина – находятся на одной оси, на которую намотаны рецидивы бескультурья, пафос насилия, непримиримость к инакомыслию; оба злодейства суть не что иное, как политическое убийство еврейского духа, а, следовательно, и еврейской культуры. В свете всего изложенного по теме русского еврейства становится возможным к этим двум убийствам соотнести и убийство русского премьер министра П. А. Столыпина (1911) евреем Дмитрием Богровым, и единственно с той целью, чтобы сослаться на полученное еврейское определение гоменоидов типа Д. Богрова: отщепенцы еврейского духа , – таковыми в полном объеме являются убийцы премьер министра И. Рабина и солдата Я. Шапшовича и в этом состоит одновременно духовная и политическая связь между ними, единственно видимая в контексте русского еврейства. А grosso modo (в широком плане) вывод из этого достаточно парадоксален: механика поголовной политизации, посредством которой ведется политическая борьба с русским еврейством, в реальной действительности представляет собой физиологический раствор для гомункулусов – еврейских отщепенцев.

Само же русское еврейство отвечает на свое политическое давление в Израиле вполне однозначно и эта ясность реакции, как ни странно, породила шок в аналитической среде. Павел Полян отмечает по этому поводу: «… только в двух странах мира число евреев в настоящее время ощутимо растет: одна из них  Израиль, а вторая – Германия. Мало того, сопоставление официальных итогов еврейской эмиграции в эти две страны из постсоветского пространства за 2002 год дало совершенно поразительный результат: в Израиль прибыли 18878 человек, а в Германию – 19262. Таким образом, впервые в 122 летней истории еврейской эмиграциииз России Германия опередила Израиль!» («Еврейская газета», 2003, No4). Таков эффект на германской стороне, а на израильской царит сплошное смятение и полное отсутствие осмысленных оценок, что еще усугубляется фактом усиления оттока русских евреев из Израиля, – по официальным данным на это же время в Россию вернулось более 68 тысяч евреев. Без ответа остается едва ли не самый еретический, но сам собой возникающий, вопрос: как могло русское еврейство, взращенное на духовных корнях подлинного иудаизма, предпочесть родине Моисея и Иисуса родину Холокоста? Неизвестно также, свидетельствуют ли эти факты о конце русского еврейства, как явления еврейского мира, либо о его глубокой трансформации, но одно совершенно очевидно: начало третьего тысячелетия стало для русского еврейства судьбоносным.

Печальным итогом стало то, что все ранее изложенное в совокупности не могло не повлиять отрицательно на имманентное состояние представителей русского еврейства из числа последней алии в Израиль. Официозный постулат для русской алии гласил: интеграция в израильские условия жизни . Априорно и непререкаемо при этом значило, что данные условия жизни и есть подлинно еврейские и никакие другие . И когда возникали конфликты, что было неизбежно, ибо доморощенные коренные условия, сформированные в политизированном режиме и благодаря религиозному засилью, были лишены целиком или обладали несоответственным уровнем культурологической составляющей с сознанием русскоеврейской интеллигенции, то последняя подвергалась люмпенизации. И как обычно бывает в подобных случаях, главными обвинителями выступают приспособленцы и перерожденцы из среды самого еврейского еврейства, для которых и раньше культурозначимые факторы не имели доминирующего духовного веса. Некий Ион Деген, причисляющий себя к эстетическому сословию и похваляющийся своими ратными подвигами в Отечественной войне, что, однако, не мешало ему поносить Россию как «страну с государственным антисемитизмом», обращается к новоприбывшим русским евреям: «Зачем вы приехали? Чтобы, не имея представления об этой стране, в 1992 году привести к власти архитекторов Ословского соглашения, результаты которого мы сегодня пожинаем, оплакивая наши жертвы? Зачем?» («Еврейский камертон» от 7. 06. 2001г. ). Сей вопрошатель, замкнутый в тесное пространство мелкотравчатого политиканства, соответственно чему он придумал повод для возмущения, и, приняв соответствующую позу, изрекает то, что называется предвзятым мнением. Предвзятость мышления, являющаяся уделом любой политической демагогии, представляет собой наибольшую угрозу для еврейской духовности, опасность которой усугубляется ее внутренней природой .