Проблема творческой интерпретации романа а. С. Пушкина «евгений онегин» в русской книжной иллюстрации

Вид материала

Автореферат

Содержание Параграф 2.4. – «Просветительское иллюстрирование» «Евгения Онегина». Графические серии Ф.Константинова, Л.Тимошенко, Д.Белюкина Параграф 2.5. – «Сквозь призму русской художественной культуры. Пушкинские образы в интерпретации Ю.Игнатьева и А.Самохвалова». Параграф 2.6. – «Иллюстрации к «Онегину». Исследовательско – аналитический метод А.Костина и Э. Насибулина». По теме диссертации опубликованы следующие работы

Подобный материал:

• План. Роман "Евгений Онегин" лиро-эпическое произведение. Автор лирический центр повествования, 26.27kb.
• «Роль сна в романе А. С. Пушкина \" Евгений Онегин \"», 763.14kb.
• Урок обобщения по роману «Евгений Онегин», 86.09kb.
• Роман А. С. Пушкина "Евгений Онегин" один из первых социальных романов русской литературы., 22.75kb.
• А. С. Пушкина "Евгений Онегина" Урок, 44.71kb.
• Поэта и поэзии в лирике А. С. Пушкина, 48.47kb.
• А. С. Пушкина «евгений онегин» в контексте мировой культуры» Кафедра теории и истории, 9.11kb.
• Урок по литературе в 9 классе. Тема: «Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин», 153.92kb.
• Евгений Онегин". Роман А. С. Пушкина, 42.52kb.
• «Письмо Татьяны к Онегину» иего роль в раскрытии проблематики романа А. С. Пушкина, 89.19kb.

параграфе 1.2. – «Книжная иллюстрация как вид интерпретации в свете положений современной герменевтики» рассматривается одна из основных проблем книжной иллюстрации, касающаяся ее интерпретационной функции.

В герменевтике, то есть в теории и искусстве истолкования литературного текста, «интерпретация рассматривается как производная от восприятия литературного произведения»⁶.

Книжная иллюстрация содержит информационные (повествовательные) качества, что дает ей право считаться разновидностью художественного текста. Будучи наделенной качествами текста и рассматриваясь «как производная от восприятия литературного произведения» книжная иллюстрация (по определению) является интерпретацией. В интерпретации текстовой и иллюстрации прослеживается один метод образования, который предполагает использование материалов другого автора – интертекста.

В современной герменевтике всякое толкование литературного произведения связывается с самой природой его понимания⁷. Вильгельм Дильтей соединяет понимание с интуитивным самопостижением, противопоставляя ему рассудочное проникновение в сущность явлений. Иллюстратор, как и интерпретатор литературного текста, создает произведение на основе чужого творения, и ему также нужно понимание литературного источника, соединенное с интуитивным постижением внутренней логики этого произведения. Как замечает Шлейермахер: литературная интерпретация стремится «с объективной и субъективной стороны приблизить себя к автору текста»⁸. Применительно к иллюстрации можем заметить: элементы книжной графики часто соотнесены не только со смысловым значением текста, но и с его ритмикой, с фонетикой, что воплощается в эмоциональном строе образов и изобразительной пластике. После погружения в художественное, смысловое и фонетическое значение текста художник предлагает изображение в той или иной мере адекватное слову.

Кроме того, книжная иллюстрация, подобно литературной интерпретации, интертекстуальна. Обратимся к ученым направления коммуникативно – дискурсивного анализа (т.е. нарратологии) Л.Дэлленбаху и П. Ван ден Хевелю, которые придерживались конкретной трактовки интертекстуальности, «понимая ее как взаимодействие различных видов внутритекстовых дискурсов – дискурса повествователя о дискурсе персонажей, дискурса одного персонажа о дискурсе другого; то есть их интересует та же проблема, что и Бахтина – взаимодействие «своего» и «чужого» слова»⁹. И здесь прослеживается соответствие иллюстрации интертексту, и она (иллюстрация) имеет отношение к интертекстуальности, так как внутри иллюстрации всегда присутствует взаимодействие «своего» и «чужого» «слова». Например, возьмем некоторые формы литературной интертекстуальности и сопоставим их с иллюстрациями. Находим в книжной графике «заимствование», когда она может существовать и как самостоятельное произведение. В данном случае обнаруживается сопоставление с интертекстуальностью и в форме «переработки тем и сюжетов». Можем найти в иллюстрации «явную цитацию» или «перевод». Наблюдаем «аллюзию» в ассоциативных и абстрактных рисунках, находящихся в изданиях поэзии или в текстах произведений писателей фантастов. Часто встречаем (можно так сказать) иллюстративную «аллегорию» и множество изобразительных «парафраз» (это заставки и концовки). Это лишь некоторые примеры переклички литературной и изобразительной интертекстуальности.

Изобразительная интерпретация художественного произведения формируется и создается под воздействием многих внешних (общепринятых и традиционных) и внутренних (индивидуальных) факторов, субъективных и объективных причин. Всевозможные размышления и ощущения при знакомстве с литературным источником воплощаются рисовальщиком в изображениях. Существующий комментарий к произведению литературы, принадлежащий времени его иллюстрирования, является одним из объективных факторов влияния на работу художника; эмоциональная реакция на текст, личные исследования – субъективные факторы. Большая роль здесь отводится и двойному времени иллюстрации. Рисовальщик, следуя за автором, показывает время, созданное писателем в произведении, но делает это «графическим языком», присущим времени читателя, где наравне со своими новациями он может использовать ранее возникшие материалы и структуры. На иллюстратора влияют и другие произведения мировой культуры, появившиеся в разное время, формировавшие его мировоззрение и тип интеллекта. Следовательно, одно и то же литературное творение в разные годы воспринимается не одинаково. Создававшиеся многими авторами иллюстрации к нему будут существовать как ее варианты.

Таким образом, интерпретационная роль книжной иллюстрации заложена в основе этого жанра искусства. Являясь пояснением, дополнением, подтверждением содержания, апеллируя к образному миру, созданному писателем, иллюстрация, будучи изображением и информационной средой, несет и функцию творческой интерпретации.

Во второй главе – «Исторический опыт творческой интерпретации романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» в русской книжной графике» рассматриваются и анализируются иллюстративные версии романа Пушкина в изданиях этого произведения, появлявшихся в России с 1828 по 2002 год. Выявляются определенные направления художественного истолкования «Евгения Онегина».

В иллюстрациях «жанрово – бытового» направления основой изображения является бытовое описание жизни того или иного круга людей показанных в литературном произведении. Сюжетная канва литературы оказывается для такого типа решения во многом определяющей. В иллюстрации, которую условно можно назвать «просветительской» заметно влияние расхожих клише в восприятии классики, часто стимулированных государственной идеологией. Она предназначается преимущественно для обогащения гуманитарного образования широкого читательского круга. Иллюстраторы – сторонники «исследовательско – аналитического» направления, как правило, являются не только толкователями литературного сочинения, но и своего рода учеными – исследователями, и даже отчасти пушкиноведами, пытаются решить нравственные, эстетические, а подчас и философские проблемы. Рассматриваются разные варианты историко – культуроведческого подхода, когда художники сближают пушкинское произведение с лучшими образцами русской культуры, осознанно создают перекличку графических образов со многими известными памятниками отечественной архитектуры, живописи, скульптуры. Основой «поэтико – философского» направления является интуитивно – фантазийное и насыщенное параллелями с поэтическими образами Пушкина художественное мышление. Артистическое и углубленное отображение в графике пушкинского текста – характерная черта творчества этих иллюстраторов. Часто источником их вдохновения были рисунки А.С.Пушкина, которые выделяются в диссертации в особую группу.

В параграфе 2.1. – «Авторские рисунки Пушкина в рукописях «Евгения Онегина» – имманентное графическое сопровождение романа» делается попытка понять авторские рисунки Пушкина в рукописях «Евгения Онегина» как особый тип художественного высказывания, сопровождающий творческий процесс писателя. «Они возникли, – писал А.Эфрос, – в процессе творчества, среди его пауз, между появляющимися строчками, на полях черновиков или даже поверх них. Пушкин чертил, когда задумывался, а задумываясь, выводил пером очертания людей и вещей, занимавших его мысли» ¹⁰. Эти рисунки в рукописях играют порой очень активную роль в процессе создания литературного произведения, хотя и имеют свою характерную линию непосредственного творческого развития. ««Евгений Онегин» с его лирическими отступлениями, раздумьями о себе, свободно уводящими поэта от плавного течения романа, давал простор Пушкину – графику. Рукописи «Онегина» покрыты рисунками, и больше даже сторонними роману, нежели связанными с ним»¹¹, – читаем у Т.Г.Цявловской в книге «Рисунки Пушкина».

В тексте этой главы диссертации подчеркивается, что рисунки поэта для рукописи «Евгения Онегина» являются неотъемлемой частью романа. Но они были востребованы художниками как самостоятельный пласт творчества. Их влияние можно обнаружить в некоторых изобразительных вариантах к «Евгению Онегину». Использование пушкинской версии рисунка пером в иллюстрировании сделало работы иллюстраторов более органичными писательскому слову.

В параграфе 2.2. – «Первое иллюстрированное издание романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин». Гравюры по рисункам А.В.Нотбека» анализируются первые иллюстрации к «Онегину».

В 20е годы XIX века в издания вплетались подлинные оттиски гравюр. Пушкин называет их «картинками» или «виньетами». Шесть картинок – гравюр по рисункам А.В.Нотбека к роману А.С.Пушкина, вышедшие в 1828 году в «Невском альманахе», – первые иллюстрации к этому творению и единственные напечатанные при жизни писателя.

Пушкин хотел видеть «Евгения Онегина» в «искусном и быстром карандаше». То, что получилось у Нотбека, ему крайне не понравилось. Живой и эмоциональный язык поэта «вязнет» на страницах издания в нарочито – демонстрационной и пафосно – тяжеловесной подаче сюжетов иллюстратором. Выбранный Нотбеком графический язык, как он считал адекватный поэтическому слогу «Онегина», оказался неуместным, так как художник проиллюстрировал реалистический роман в стихах как поэму, согласно сложившимся на тот момент канонам восприятия романтического произведения (например, сочинения Байрона, В.А.Жуковского). Сочетание обыденности и театрализованной отстраненности создает ощутимый диссонанс. Рисовальщику явно мешало своеобразие пушкинского романа, который не соотносился ни с одним сформировавшимся в русской литературе начала XIX века жанром. В своей изобразительной интерпретации «Евгения Онегина» Нотбек попытался соединить возвышенность поэтических преувеличений с тем, что один из современников назвал «пушкинской прозаичностью». Эта работа была воспринята неодобрительно, о чем свидетельствует критическое высказывание В.Г. Белинского: «…изображения из «Евгения Онегина», над которыми и тогда все смеялись от души, а Пушкин даже написал на них стихи, которые по неудобству их к печати не были напечатаны…По всему видно, что Пушкин остался очень благодарен «Невскому альманаху» за его картинки из «Онегина» и в особенности за изображение Татьяны в виде жирной коровницы, страдающей спазмами в желудке»¹². Но, являясь первой, иллюстративная версия А.Нотбека открыла историю иллюстрированных изданий «Евгения Онегина».

В параграфе 2.3. – «Жанрово – бытовой характер иллюстраций к роману «Евгений Онегин» в творчестве П.П. Соколова и ряда художников последующих поколений» показывается, что жанрово – бытовое направление изобразительных интерпретаций романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» – одно из самых распространенных, его черты прослеживаются в большинстве работ художников XIX и частично XX века. Идейная непритязательность связывается здесь с повествовательностью, бытоописательством. Последовательно – однолинейно истолковывая текст, рисовальщики часто забывают о постоянном присутствии в нем образа автора. Как правило, подобная интерпретация совпадала с восприятием иллюстрации как второстепенного элемента книги. В таком варианте она лишь поддерживала рассказ и украшала издание. Демонстрация сюжетной линии исключала проникновение в идейный смысл и форму литературного произведения.

Самой первой и наиболее полной версией жанрово – бытового характера иллюстрирующей «Евгения Онегина», была работа академика П.П.Соколова. Свой завершенный графический вариант он делает в 1855 – 1860 годах. Издание с рисунками художника выходит лишь в 1893 году. Иллюстрации тщательно выполнены и не лишены изысканности. Некоторые из них содержат аллегории, причудливо воссоздающие лирический образ исторического прошлого. Другие уподоблены репортажным зарисовкам, так как, по мнению художника, «то время» не так уж далеко ушло, и светские вечеринки и рауты не совсем видоизменились. Перед читателем проходят узнаваемые любимые портреты героев, самого Пушкина, всевозможные интерьеры, зарисовки пейзажей, архитектурные мотивы, многофигурные сцены пышных и роскошных балов. Рисовальщик не ставит сложных задач проникновения в художественную ткань литературного произведения, анализа его идей и образов. Он последовательно продвигается за текстом повествования.

Совсем другая «картина» прослеживается в литературоведческой интерпретации «Евгения Онегина». Здесь – бурные дебаты и теоретические поиски ученых и критиков. В 1850 – 1860е годы филологи в своих исследованиях в основном концентрируются на образе главного персонажа. Часто комментарии сосредоточиваются вокруг ранее опубликованных высказываний В.Г.Белинского (по Белинскому, «Онегина» можно назвать «энциклопедией русской жизни и в высшей степени народным произведением»¹³). Повествовательная линия романа уходит на второй план. И сам роман и его герои рассматриваются в контексте общественных событий в России в 20е годы XIX века. Онегин воспринимается как исторический типаж, как «лишний человек» и ставится в ряд с Печориным, Бельтовым, Рудиным, Обломовым (социальную сущность Онегина раскрыли Н.Г.Чернышевский, Н.А.Добролюбов¹⁴). Об Онегине и Ленском А.И.Герцен говорит, что они «жертвы русской жизни…». В полемике участвует А.М.Скабичевский, присоединяясь к положениям В.Г.Белинского. Ап.Григорьев после долгих рассуждений приходит к тому, что «Онегин … герой, в чьем сознании протекают сложные процессы…»¹⁵. Аналогично суждениям Ап.Григорьева высказывается Ф.М. Достоевский. Но среди персонажей романа отмечает Татьяну, отдавая ей предпочтение и внимание. Она для писателя – воплощение национальной сущности русского народа, «глубже» и «умнее» Онегина. Более того, известно сожаление Достоевского о том, что Пушкин не назвал роман ее именем¹⁶.

Литературоведческие исследования «Евгения Онегина» 1850х – 1860х годов отчасти отразились и на иллюстративных версиях этого произведения. В них обобщаются рассуждения о главных героях, которым отдается явное предпочтение в рисунках. А небольшое количество изображений, связанных с сюжетной линией романа, только фиксирует ее наличие в пушкинском сочинении. К сожалению, художники в этот период не заботятся о развитии оригинальных интерпретаций. Огромный аналитический материал филологов, посвященный «Онегину», остается без внимания с их стороны. Иллюстрации продолжают служить украшением изданий, сохраняя в своей основе жанрово – бытовой характер.

Так, в 1864 году в издательстве Я.А.Исакова «Евгений Онегин» выходит с иллюстративным фронтисписом. Его композиция состоит из трех рисунков В.С. Крюкова. Графические изображения констатируют ключевые (по определению художника) моменты сюжетной линии литературного произведения с изображением необходимых действующих лиц – Онегина и Татьяны. Развивая это направление в иллюстрировании романа, художник делает восемь сюжетных заставок к изданию 1875 года (в 1880 оно повторяется). Далее по времени (1882, 1884, 1887г.г.) роман Пушкина печатается с иллюстрациями академика В.Е.Маковского. Рисунки мастера сентиментально – драматичны. Психологически выразительные качества направлены здесь на изображение обыденного любовного сюжета. Художник М.Е.Малышев помещает девять графических листов в издании – за 1887, 1888, 1890, 1894, 1898, 1899, 1908 - ой годы. Некоторые из них включают рисунок к 3-ей главе М.О.Микешина – «Татьяна у окна». Бытоописательский подход к иллюстрированию «Онегина» – серьезного и сложного литературного произведения прослеживается во всех этих работах, которые ограничиваются поверхностной повествовательностью, завязанной вокруг основного литературного сюжета. Авторы книжных графических версий на данном этапе пока не находят емких по смыслу, интересных изобразительных решений, которые были бы адекватны духу романа Пушкина.

Большие, сложные изменения в духовной жизни на рубеже XIX – XX веков сопровождались противоречивыми поисками и эстетической разномасштабностью явлений культуры. В литературоведении, в тех или иных прениях, появляются различные линии осмысливания романа Пушкина. Во многих он трактуется как исторический, освещающий жизнь России 20х годов XIX века. Другое направление по-прежнему концентрируется на образах героев этого произведения. Часть критиков пытается проанализировать причины, определившие появление «лишнего человека» и литературный образ Онегина. В символистской концепции Мережковского Онегин уподобляется байроническому герою. Татьяну символисты представляют как «первобытного человека» с необузданными страстями, влекущими ее в бездну хаоса. И это еще один вариант прочтения «Онегина», существовавший в русской литературе переломного периода.

На фоне формирования современных тенденций в культуре, в иллюстрировании «Евгения Онегина» прослеживается некоторый консерватизм. Следуя концепции П.П.Соколова, академик Я.Я.Бельзен трактует сочинение поэта как красивый роман, где идет рассказ о давно прошедшей эпохе. Издание с акварелями выходит в 1897 году в Санкт – Петербурге. Миниатюрные черно – белые иллюстрации гармонично включаются в текст. Книга имеет небольшой формат (Пушкину и самому нравились книги, по размеру входящие в карман, которые одну или две он мог бы брать с собой и читать в свободное время). Сдержанный эмоциональный характер графических изображений создает ощутимую дистанцию между читателем и героями сюжета. В иллюстрациях Бельзена получает продолжение «жанрово – бытовое» направление.

Юбилейный 1899 год отмечен в России широким празднованием столетия со дня рождения А.С.Пушкина. В свет выходит большое число изданий произведений поэта. Каждое книгоиздательство старается по-своему отметить это событие. Издательский книжный магазин Гросмана и Кнебель печатает поэму «Бахчисарайский фонтан» в оформлении и с иллюстрациями В.Я. Суреньянца. Книга имеет успех, и ее называют «роскошным альбомом». Юбилейная комиссия Академии наук по чествованию памяти Пушкина выпускает «Песнь о вещем Олеге» с рисунками В.М. Васнецова. Стиль этих иллюстраций восходит к древнерусской рукописной книге. Тексты от руки пишет художник В.Д. Замирайло. Шоколадный фабрикант М. Конради выпускает сборник произведений поэта – А.С.Пушкин «Сочинения» (М., 1899) – размером и объемом со стандартную плитку шоколада. Сытинское издание «Полного собрания сочинений» в 2-х томах отличилось небывалой по тем временам дешевизной. Панафидины начали издавать серию «Иллюстрированная Пушкинская библиотека». Попечительской комиссией о сестрах Красного Креста в пользу больниц и курсов при общине св. Евгении в С.-Петербурге издается «Сказка о рыбаке и рыбке» с рисунками А.Ф. Афанасьева. Им было присуждено первое место на «конкурсе при Обществе поощрения художеств». В издательстве А.И. Мамонтова печатается «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне и о прекрасной царевне Лебеди». Прессой здесь отмечаются великолепные иллюстрации С.В. Малютина, но критикуется неудачная передача акварелей художника в книге¹⁷.

Среди юбилейных изданий выделяется трехтомник П.П. Кончаловского. Восемнадцать художников разных поколений и школ приняли участие в его иллюстрировании (среди них: А.Е. Архипов, И.Е. Репин, В.И. Суриков, В.А. Серов, В.М. и А.М. Васнецовы, И.И. Левитан, К.А. Коровин, М.А. Врубель, А.Н. Бенуа, К.А. Сомов, Е.Е. Лансере). М.А. Врубель исполняет рисунок для обложки, фронтиспис «Пушкин в парке» делает В.А. Серов. К «Евгению Онегину» восемь иллюстраций создает К.А. Коровин и одну к сцене дуэли И.Е. Репин.

Размашистыми свободными мазками пишет пушкинские сюжеты Коровин. Холодный таинственный сон Татьяны в его исполнении – угрюмо загадочен. В нем огромный, лохматый медведь несет тело девушки к лесной зловещей избушке. Тревожное безмолвие серо – синей по колориту зимней ночи насыщено притягательностью мистического кошмара. В каждом изображении этой небольшой серии автор хорошо передает эмоциональные характеристики сюжетов. И в другой иллюстрации царит совсем иной настрой. Будто музыкальный вихрь подхватывает его кисть, когда он творит поразительную драматургию чувств и ощущений в сцене бала. Светский раут на его полотне в своем торжественном, парадном блеске – в полном разгаре. Художник активно, но тактично входит в ткань пушкинского произведения, и это не только трактовка части литературного текста, но и отображение черт, характерных для целой ушедшей эпохи. Работы написаны маслом на картоне, напоминая тем самым о художественном мире станковой картины.

Отдавая должное Кончаловскому – издателю, собравшему, по словам

С.Дягилева, «альбом автографов всех талантливых русских художников»¹⁸, критики (о чем мы также узнаем из статьи Дягилева) высказывают замечания по поводу художественного оформления издания в целом. Негативно характеризуется разностильность иллюстраций. Но чаще всего порицается некачественное воспроизведение оригиналов. С.Дягилев еще обращает внимание и на то, что талантливым художникам не удалось создать книжных иллюстраций как таковых и большинство «картинок» ими не являются: «Желание понять и подделаться под Пушкина, а затем стремление передать его одними намеками не привело к желанному результату: явилось что-то непонятное, тяжелое, без стиля, не пушкинское, не левитановское…; а вместе с тем многие из самих оригиналов изящны, легки и в мастерской смотрятся не без удовольствия» ¹⁹. Автор статьи «Иллюстрации к Пушкину» (1899) высказывает свою принципиальную позицию об иллюстрировании литературных произведений (в том числе и поэзии Пушкина): «Единственный смысл иллюстраций заключается как раз в их полной субъективности, в выражении художником его собственного взгляда на данную поэму, повесть, роман. Иллюстрация вовсе не должна ни дополнять литературного произведения, ни сливаться с ним, а наоборот, ее задача – освещать творчество поэта остроиндивидуальным, исключительным взглядом художника, и чем неожиданнее этот взгляд, чем он ярче выражает личность художника, тем важнее его значение. Словом, если бы сам автор увидал иллюстрации к своей поэме, то вовсе не было бы ценно его восклицание: «Да, я именно так это понимал!», но крайне важно: «Вот как вы это понимаете!» ²⁰.

Тем не менее, бесспорно, что история отечественной культуры обогатилась интересным и весьма примечательным изданием, объединившим разные пласты русской культуры: ее литературную классику и творческие поиски художников рубежа XIX – XX веков.

Отдельно роман в стихах «Евгений Онегин» в виде художественно иллюстрированного издания выходит под покровительством I Дамского художественного кружка. В книге 9 иллюстративных портретов на отдельных листах, 50 сюжетных, декоративных, пейзажных рисунков в тексте. В списке художниц значится 31 фамилия; среди них живописцы: Е.К.Врангель (одна из учредительниц этого кружка), А.В.Вознесенская, Э.К.Гаугер, М.И.Пален, С.И.Крамская (дочь худ. И.Н.Крамского), А. Адамович, А.Блашке, М.Бруни, М.Бутц и другие. Эта работа – своеобразная дань великому поэту от почитательниц его таланта, «букет» лиричных, красивых образов. Тщательные по рисунку и подробные в деталях иллюстрации – рассказ о романтичных героях «любовного романа». Рисовальщицы искренне, каждая по-своему, сопереживают действующим лицам. Издание интересно как вариант восприятия романа определенной женской частью читательской аудитории России своего времени и как своеобразное продолжение жанрово – бытового направления в иллюстрировании «Онегина».

В эту пору появляются иллюстрации неодинаковые по своему творческому уровню и рассчитанные на разные слои населения. Среди них в наиболее широкой аудитории востребованными были те, которые предназначались для читателей, воспринимавших «Евгения Онегина» как нравоучительный рассказ из обычной жизни, обрамленный милыми штрихами любомудрия автора, в связи с чем в 1900е годы очень популярно было издание романа поэта с иллюстрациями Е.П.Самокиш – Судковской. Книга впервые выпускается в 1908 году в Санкт – Петербурге издательством Р.Голике и А.Вильборг. Изысканные акварели художницы в духе салонного реализма по своей сути театрально – постановочны. Повсюду на страницах текста – символы искусств, любви и смерти. В рисунках доминирует романтично – идеализированный, сентиментально – чувственный подход к интерпретации пушкинского сочинения. Но располагающе – приятный антураж этих композиций не соотносим с идейной глубиной, богатством образов, поэтикой и красотой литературного творения Пушкина. Тем не менее, «Евгений Онегин», неоднократно переиздается с иллюстрациями Самокиш – Судковской и в последующие годы.

Своеобразным итогом, «краткой энциклопедией» иллюстраций «Евгения Онегина» за XIX век можно условно назвать издание романа в 3-м томе «Пушкина» («Пушкин» – собрание сочинений в 6-ти томах) за 1909 год под редакцией С.А.Венгерова. В оформлении текста использовались работы разных художников: Л.Л.Белянкина, В.В.Гельмерсена, Д.Н.Кардовского, К.А.Коровина, М.О.Микешина, А.В.Нотбека, И.Е.Репина, Е.П.Самокиш – Судковской, П.П.Соколова и других. Здесь присутствует почти весь спектр различных изобразительных интерпретаций «Евгения Онегина», в основном жанрово – бытового направления. Это было особенно рельефно на фоне появившихся на рубеже веков (1898 – 1910) ярких и значительных образов героев произведений поэта в исполнении И.Я.Билибина («Сказка о царе Салтане», «Сказка о золотом петушке»), С.В.Малютина («Сказка о царе Салтане», «Руслан и Людмила»), В.М.Васнецова («Песнь о вещем Олеге»). В работах художников к сказкам Пушкина прослеживается связь с фольклором, что было отдельным направлением в пушкинской иллюстрации.

Большую роль в формировании первых профессиональных шагов отечественной книжной графики этого периода сыграли художники круга «Мира искусства». Среди них своими произведениями выделяется А.Н.Бенуа. Именно он первый начал творить искусство книги как соединение в образном единстве полиграфических элементов графики издания и литературного текста. Созданные им иллюстрации к «Медному всаднику» (1903) стали подлинными шедеврами художественного синтеза.

* * *

В XX веке неизмеримо возрос интерес к иллюстрированию произведений Пушкина. Множество работ в русской изобразительной пушкиниане принадлежит В.А.Фаворскому («Домик в Коломне», «Борис Годунов», «Каменный гость» и т.д.), определившему целое направление в книжной оформительской культуре. Его традиции продолжают А.Д. Гончаров («Пиковая дама», «Граф Нулин»), М.И. Пиков («Цыганы», «Сказка о золотом петушке»), Н.В.Фаворский («Капитанская дочка»), обогащая пушкинскую тему новыми творческими решениями, в которых акцентировка драматических характеров не исключала повествовательного юмора, а эпический реализм сосуществовал с проникновенным романтизмом. Эмоциональные, полные театральности ксилографии к «Египетским ночам», «Пиковой даме» А.С. Пушкина создает А.И.Кравченко.

В контексте всей этой творческой активности в книжной графике наблюдается и расширение иллюстративно – интерпретационного поля «Евгения Онегина». В XX веке появляется большое число работ, принадлежащих к различным концептуальным направлениям в интерпретации этого романа.

Яркой творческой вспышкой энтузиазма иллюстратора стали появившиеся в 1930 годы работы Н.В.Кузьмина, М.В.Добужинского, В.В.Гельмерсена. Они были отмечены особой художественной свободой, раскованностью творческого прочтения, и вместе с тем созвучной классике ясностью форм, оставили в иллюстрировании оригинальные эксперименты и новые линии осмысления пушкинского романа. Аналитический подход к иллюстрированию «Онегина», в какой – то мере объединивший в себе теоретическое наследие пушкинианы и пытливый взгляд современного читателя, прослеживается в искусстве художников 1970 – 1980 годов. В особую группу выделяется книжная графика просветительского характера, дополняя новыми штрихами образовательно – гуманитарную линию. Воспринимая роман Пушкина как его центральное произведение, вмещающее в себе общие черты русской культуры, художники, обращаясь к «Онегину», трактуют его и в широком культурном контексте. «Онегинская» тема в XX веке объединила многих мастеров, продемонстрировав разные творческие направления в ее интерпретации. Среди них продолжает существовать и «жанрово – бытовое», приобретая подчас изобразительное воплощение далекое от банального.

Таким примером могут служить силуэтные изображения В.А. Свитальского. В 1936 году гослитиздатом (Москва) «Евгений Онегин» печатается с 25 работами художника, которые делают это издание строгим и изысканным. В самой манере исполнения присутствует некая таинственность, недосказанность, скрытность. Спокойным взглядом стороннего наблюдателя изящно фиксирует мастер основные события из жизни героев. Сюжет романа Пушкина разворачивается как пасторальные мизансцены театра теней, завораживая своей интимной камерностью. Выразительные «тени» действующих лиц плавно скользят по страницам книги, шурша кринолинами, делая свой мир ирреальным, почти невидимым за пеленой времени, бесцветным, но строгим и торжественно классическим. И романтические влюбленные из пересказа поэта в иллюстрациях Свитальского выглядят эфемерными призраками из прошлой, давно прошедшей жизни. Напряженная контрастная графика силуэта, слегка расслабляясь на редких лирических отступлениях, назидательно строга и многозначительно молчалива.

Необычен изобразительный язык иллюстраций к «Евгению Онегину» В.М.Конашевича (1936). Работая небольшими подвижными штрихами, мастер делает изображения в виде мягких силуэтов, будто окутанных дымкой. Рисовальщик с приятным юмором освещает ключевые моменты сюжетной линии, придавая ей легкую нравоучительную интонацию.

Параграф 2.4. – «Просветительское иллюстрирование» «Евгения Онегина». Графические серии Ф.Константинова, Л.Тимошенко, Д.Белюкина». В иллюстрировании «Евгения Онегина» во второй половине XX века наблюдается немало примеров скрещений разных стилистических форм, наделенных самостоятельностью в расстановке акцентов. В одних случаях работы художников тяготеют к более свободному артистическому решению, близкому и созвучному поэзии Пушкина. В других более важным становится культуроведческое прочтение пушкинского произведения, диктующее подачу темы в определенном ракурсе. Это своеобразные полюса, между которыми располагаются иллюстрации нескольких направлений, в том числе и «просветительского» характера. Формально сохраняющие внешнюю форму жанрово – бытовых решений, они сосредоточены на методичном «пересказе» текста литературного источника, нередко дополненным показом исторических деталей быта, архитектуры, интерьеров, костюмов, что является одним из основных признаков этого направления. Подобное увлечение иногда сопровождается потерей поэтической образности, игнорированием художественных особенностей литературного произведения Пушкина. Отличающиеся по своему художественному уровню варианты такой книжной графики по-разному выполняли свою просветительскую функцию. Здесь нельзя не вспомнить и о том, что в 1940 – 1950 годы иллюстрация призвана была стать одним из компонентов воспитания и образования в духе господствующей государственной идеологии. Чтобы выполнить заказ художники часто шли по проторенному пути, механически используя наработки своих предшественников и, ставшие уже традиционными, событийные сцены. В этих версиях иллюстрирования «Евгения Онегина» не все складывалось однозначно.

Мягкий, проникновенный лиризм отличает графические изображения (1940 годов) К.И.Рудакова. Он, иллюстрируя «Евгения Онегина», в основном работает над «портретами» главных героев. Именно им отдается доминирующая роль в изобразительной интерпретации всей серии. За внешностью персонажей Рудаков раскрывает целый мир образов пушкинской эпохи. И все же изобразительная версия романа у художника получилась несколько отстраненная и в целом не совсем адекватная образно – художественной форме «Онегина». Возможно, на Рудакова влияла существовавшая идеологическая атмосфера, вынуждавшая его весьма сдержанно раскрывать основную линию своего восприятия этого литературного произведения.

Строгая идеологическая установка чувствуется и в работах О.Д.Коровина. «Евгений Онегин» с его иллюстрациями издается в 1949 году, в котором отмечалось 150-летие со дня рождения поэта. Графические работы художника тяготеют к станковым. Жанрово – бытовые композиции неприятно назидательны, где не двусмысленно прочитывается морально – этический подтекст, в котором содержится откровенный диктат восприятия пушкинского «Онегина».

Ярким примером «просветительского» типа стали иллюстрации Ф.Д.Константинова. Ксилографии художника печатаются в издании «Евгения Онегина» за 1954 год. Передавая средствами графики сюжетную линию романа Пушкина, Ф.Константинов забывает, что это поэзия и сложное по глубине психологических образов художественное явление. Фигуры персонажей неестественны, вычурно – деревянны, их мимика и жесты скованны и порой неприятны. В целом, эта графическая версия скорее лишь элементарное пособие для учащихся, фиксирующая «обязательные» для внимания моменты в пушкинском сочинении.

К просветительскому направлению можно отнести иллюстрации «Евгения Онегина» Л.Я.Тимошенко. В 1958 году выходит издание с первым их вариантом. Подробный рисунок иллюстраций, ясность их композиций создают для широкого круга читателей доступную повествовательность. Пересказ текста классического произведения, выделение определенных его сцен – главное предназначение этих графических работ. В 1966 году появляется второй вариант иллюстраций Л.Тимошенко к «Евгению Онегину». Художница практически повторяет композиционную схему большинства своих сюжетов, но меняет изобразительный язык, усиливая стилизацию и акцентируя внимание на главных образах романа. Цветная автолитография «работает» большими локальными пятнами и выразительными обобщенными формами. Освободившись от излишней детализации, изображение приобретает художественную глубину и «звучание» близкое «Онегину».

Для ряда живописцев «Евгений Онегин» – это, прежде всего, часть истории России с ее дворянским укладом и рассказ о времени «давно минувших дней, преданий старины глубокой». На рубеже XX – XXI веков появляется издание с иллюстрациями Д.А.Белюкина (М., 2002). Приверженность живописца к историческому жанру, к уникальной художественной правде традиционного русского реалистического искусства, – продиктовали выбор изобразительного языка иллюстраций. Художник следует за рассказом поэта, иллюстрируя реалистический роман в стихах реалистическим языком живописи. Его цветные иллюстрации благородно – аристократичны. Они насыщены поэзией природы, и романтизмом жизни России прошлого. Книжная графика Белюкина с исторически достоверными изображениями предметной среды XIX века становится «энциклопедией русской жизни». Создается еще один интересный вариант просветительского иллюстрирования.

Параграф 2.5. – «Сквозь призму русской художественной культуры. Пушкинские образы в интерпретации Ю.Игнатьева и А.Самохвалова».

Направление, которое мы условно называем «культуроведческим», появилось в пору жизненных и художественных новообразований «хрущевской оттепели». В нем пушкинский роман, воспринимавшийся в 1950е – 1960е годы как достояние культуры, вмещает образы ее значимых духовных и материальных особенностей. В эти иллюстрации, как метафоры, активно входят выдающиеся памятники русского искусства.

Внимание различных слоев читателей привлекло издание «Евгения Онегина» с работами Ю.М.Игнатьева (1959). Несмотря на скромные размеры (15 Х 11,5 см), книга представлена в жестком переплете и цветной сюжетной суперобложке. Рисовальщик строит здесь два цветовых ряда. В полихромном – обыгрывается сюжет «Онегина», мотивы основных героев, а также красочные шмуцтитулы, звучащие заглавием к каждой части. Контрастируя с ними, на многих страницах располагаются строгие, часто почти силуэтные, черно – белые изображения. В основном они используются в виде заставок, концовок, спусковых полос в тех местах романа, когда Пушкин обращается к читателю. Это своего рода лирические отступления. Таким приемом рисовальщик обозначает присутствие писателя, хотя прямого изображения самого поэта на страницах книги нет. Нет и портретов главных героев. Их образ возникает в миниатюрных мизансценах. Отсутствие персонификации отсылает читателя к теме «исторического далеко». В иллюстрациях художник старается уместить все приметы прошлого России, обычно уже сформированные произведениями русской литературы, живописи, архитектуры, скульптуры. Именно такое восприятие пушкинского «Онегина» угадывается в выразительных женских фигурках, напоминающих венециановских жниц на бескрайнем российском ржаном поле. В другом случае в памяти возникает дворянская усадьба в провинции с парком и аллеями – на берегу водоема. Подобная изобразительная интерпретация как новое подтверждение, что «Пушкин – это наше все» (Ап.Григорьев).

В 1960е годы в книжном иллюстрировании важной становится контрастно – драматическая интонация. Вторя Ю.М.Игнатьеву в освещении «Онегина» как достояния всего русского искусства и культуры, но выдвигая совсем иную изобразительную интерпретацию, иллюстрирует издание романа 1963 года А.Н.Самохвалов. Он выступает в этой серии как режиссер и постановщик, последовательно чередующий одну экспликацию за другой. Акцент делается на проникновении в поэтический мир русской провинции. На фоне разного по настроению пейзажа – то сентиментально – меланхолического, то мажорного, просветленного, то угрюмого и сурового, разыгрывается драма отношений Онегина и Татьяны, Ленского и Онегина. Интересно, что эти иллюстрации Самохвалова в той или иной мере в основном отголоски творчества русских живописцев А.Г.Венецианова, В.М. Максимова, М.А.Врубеля, Н.В.Неврева, П.А.Федотова. Так видятся некоторые его композиционные приемы и колористические предпочтения, а нередко и сама атмосфера изображения. И на обороте шмуцтитула второй главы – Татьяна на балконе – почти врубелевский персонаж: героиня трагично – страстная и таинственно – роковая. А.Н.Самохвалов интерпретирует пушкинского «Онегина» как эстетически емкое произведение, вобравшее в себе нравственные и культурные ценности нации.

Параграф 2.6. – «Иллюстрации к «Онегину». Исследовательско – аналитический метод А.Костина и Э. Насибулина». В 70е – 80е годы XX века в изобразительной интерпретации «Евгения Онегина» появились новые направления, которые часто концентрируются вокруг структурных особенностей построения пушкинского романа. Художники программно отходят от фабульно – описательной иллюстрации. Поднимаются историко – культурные, бытийно – философские, нравственно – этические проблемы.

Вошедшие в издание «Евгения Онегина» за 1987 год работы еще одного художника А.С. Бакулевского, во многом имеют переходный характер. Воспринимая роман Пушкина как классическое произведение, рисовальщик трансформирует его из реалистического в мифо – поэтический. Однако при этом, сохраняется еще традиционность «изложения» текста в духе ранних иллюстраций XIX века. Мы узнаем их в, ставших привычными, сюжетных сценах с главными действующими лицами романа. Решающий акцент делается, однако, на монологе самого Пушкина, повествующем некую историю из жизни. Интересно и другое. Образы природы в этой графике столь же условны и столь же одушевленны, как и образы людей. В сцене дуэли – огромное и трагичное кряжистое дерево, силуэт которого присутствует в композиции листа, словно вобрало в себя человеческую боль и переживание, словно застыло в ужасном предчувствии того потрясения, которое постигнет Онегина после убийства друга.

В манере созвучной пушкинским диалогам и лирическим отступлениям строит свои иллюстрации к «Евгению Онегину» Э.Х. Насибулин (1983). На страницах книги возникает своеобразная игра в театр и картинную галерею. Все это – на тонированной бумаге в сопровождении романтических символов и виньеток, юмористических заставок и концовок. Художник, пользуясь определенной иносказательностью, в ответ на пушкинское представление героев в тексте, создает целую экспозицию портретов персонажей, обрамляя их нарисованными рамами. К сюжетным композициям по «Онегину» он относится как к сценографическим эскизам, расставляя действующих лиц согласно законам сцены и насыщая их антуражем, похожим на декорации. И все же доминирует Пушкин, его ироничное повествование, отнюдь не лишенное в творческом отражении Насибулина акцентов доброты и человечности. Художник изображает поэта за работой, разговаривающим с Онегиным, среди сеющих крестьян в поле, беседующим на завалинке со старцем около избы, едущим на телеге с мужиками по разбитой и ухабистой дороге. Пушкин и поэтизированный простой народ проходят основной темой в изобразительных интерпретациях Э.Насибулина. Намек на исторический документализм и вездесущее присутствие писателя подтверждает рукописная подпись автора с заглавными буквами инициалов в конце каждой главы, сообщающая о месте ее (главы) написания. Элементы биографии Пушкина в виде дат и подписей используются как часть интерпретации романа.

В 1993 году «Евгений Онегин» с иллюстрациями Насибулина печатается в Санкт-Петербурге. Художник несколько перерабатывает раннюю версию. Стремительный рисунок его офортов уже не содержит прежнего психологизма и трогательного душевного тепла. Нельзя забыть, что этот вариант иллюстраций возник в период смены эпох, когда многие эстетические идеалы подвергались в России сомнению. Давала себя чувствовать воцарившаяся в определенной среде бездуховность. Все это не могло не отразиться в искусстве, и в том числе в иллюстрации. В большинстве изданий конца XX века иллюстрации к «Онегину» невозмутимо фиксируют действие романа, они до банальности формальны и поверхностны.

Как своеобразный протест по отношению к равнодушию к отеческому наследию в 1991 году появляется «Евгений Онегин» с иллюстрациями А.Л.Костина. Необычный подход к иллюстрированию позволяет отнести его графику в разряд «экспериментальных». По смысловой и интеллектуальной нагрузке она одна из удачных примеров «исследовательско – аналитического» направления в интерпретации «Евгения Онегина». Изображая сцену за сценой, иллюстратор пытается аккумулировать взгляд самого Пушкина на происходящие в романе события. Характеризуя поэта как ироничного человека, рисовальщик делает сарказм – общим фоном интерпретации романа. Все запутав в водовороте чувств, ощущений и событий, как литературных, так и жизненных, он философствует с помощью графики о «бытие» и его эфемерности. «Интеллектуальный цинизм» художника прослеживается даже в сцене похорон Ленского, когда погибший герой сильно напоминает А.С.Пушкина на рисунке Ф.А.Бруни от 30 января 1837 года.

Остро расставляя контрастные эмоциональные акценты, Костин заставляет зрителя включиться в некую фантасмагорическую игру, совмещая образы Байрона и Пушкина, Онегина и Пушкина, прохожего и Пушкина. По динамике рисунки автора очень музыкальны, стремительны, но созданный «зрительный водевиль» трагикомичен. Художник будто «играет» с текстом или «проигрывает» текст. Чуть шалит, шутит, «шурша» в уголочке. Или будто свободно перебирает пальцами по костяшкам клавиатуры, создавая ключевую мелодию, сотканную, как ему кажется, когда-то поэтом.

В параграфе 2.7. – «Поэтические импровизации на тему «Онегина» Н.Кузьмина и М.Добужинского» анализируются самые выразительные интерпретации «Евгения Онегина» – за всю историю иллюстрирования этого центрального произведения А.С.Пушкина. Созданные в 1930е годы, работы М.В.Добужинского, Н.В.Кузьмина, В.В.Гельмерсена стали новым словом в книжной иллюстрации. Разные по своей подаче темы, графическому языку произведения этих мастеров составляют особую часть изобразительной пушкинианы.

Крупным событием в иллюстрировании «Евгения Онегина» стала графика Н.В. Кузьмина. Роман с рисунками художника выпускается в 1933 году издательством «Academia». Издание посвящено 100 - летию с того первого выпуска, когда произведение Пушкина было напечатано как единая книга. Мастер работал над иллюстрациями с 1928 по 1932 гг., внимательно исследуя зарисовки писателя в рукописях и сопоставляя их с биографией поэта.

В артистически небрежной графике Кузьмина, кажущейся экспромтной, ощущаются свойственные Пушкину – рисовальщику свобода и непринужденность, преодолевающие дистанцию между поэтическим словом и его продолжением в столь же вдохновенно стремительной, на редкость выразительной и точной линии. Возникшие в книге большие цветные иллюстрации, сделанные все в той же манере острых зарисовок, чередуются с монохромными. Рядом располагаются небольшие зарисовки насыщенные различными смысловыми оттенками. Иллюстрации разбросаны в самых неожиданных местах текста и дополняют пушкинское повествование забавными подробностями.

В изобразительных версиях Кузьмина ярко отразилось структурное своеобразие романа, когда наряду с повествовательной линией присутствует и сам автор в качестве полноправного героя своего произведения. Такое разделение на «мечтательную часть», в центре которой поставлен образ Пушкина, и «повествовательную» было замечено сразу же еще современниками поэта. И эти две линии сюжета, будто «две струны» или «две волны», то поднимаются и звучат в унисон, то спорят, то скрываются одна за другой, и вот уже Онегин не Онегин, а сам Пушкин, а вместо Татьяны реальная женщина, которую автор знает и любит.

Также и в иллюстрациях. На страницах книги мы все время наталкиваемся на знакомые черты поэта. Он как бы сопровождает читателя от первой строки, до последней. Вот задушевно беседует с Онегиным, идя с ним под руку, вот среди пирующих на бале, захвачен шумной суетой, или в раздумьях и печали, покинут всеми и толпой… Художник преднамеренно не делает портреты главных героев. Все персонажи угадываются в силуэтах.

Легкая, немногосложная графика Кузьмина артистично передает сюжет, атмосферу и авторскую добро – ироничную интонацию. Рисовальщик остро чувствует органику слова. Следуя пушкинской манере повествования, с его легкой иронией и намеками, художник порою одной точкой или штрихом указывает на лукавый или искрометный взгляд, позволяет зрителю не рассматривать, а эмоционально прочувствовать, понять, заложенное автором в изображении, и «бежать» дальше, пролистывая страницы, невольно заряжаясь энергией пушкинского слова.

Свои коррективы в восприятие романа вносит и добавленная десятая глава. Иллюстрируя ее, Кузьмин завершает текст наброском сцены казни участников восстания на Сенатской площади. Воспроизведение этого (глубоко трагичного для Пушкина) события в виде быстрой зарисовки, подобной наброску в рукописи «Онегина», вносит в изобразительную интерпретацию романа элементы исторического документализма.

Создавая в целом графический цикл к «Онегину» художник, выступает как «пушкиновед». Комментирует в рисунках размышления поэта, подчеркивает его ироничное и критичное отношение к себе. В некоторых сюжетах освещает связанную с романом биографию автора, тем самым, объединяя воедино его жизнь и творчество. «Прислушиваясь» к рассуждениям Пушкина, он быстро воспроизводит их в графике, делая основой интерпретации всего литературного произведения. «Вопреки традиции», – рассказывает Н.В. Кузьмин в своих воспоминаниях, – «выбирал для иллюстрирования такие места, как «Нет презренней клеветы, на чердаке вралем рожденной и светской чернью ободренной», или даже черновые варианты, драгоценные авторскими признаниями, как «Уже раздался звон обеден; среди разбросанных колод дремал усталый банкомет, а я, все так же бодр и бледен, надежды полн, закрыв глаза, гнул угол третьего туза». Меня увлекала новизна этого активного подхода к иллюстрированию, и я, может быть нарочно, объезжал стороной иные традиционные темы…»²¹.

Такое необычное по подходу и манере исполнения графическое решение «Онегина» привлекло к себе огромное внимание не только в 1930 годы, но и относительно близкие нам десятилетия. В критических статьях о нем говорили разное, но больше – как о новом шаге в иллюстрировании. «До и после Н.В.Кузьмина», – пишет А.А.Сидоров в своей сопроводительной статье к изданию (М.,1974), – «Евгения Онегина» иллюстрировали многие… мастера самых разных направлений и масштабов. На всем этом фоне, в чреде вообще всех… иллюстрированных изданий классиков, «Евгений Онегин» с рисунками Н.В.Кузьмина остается одним из самых оригинальных, талантливых и интересных»²².

Как поэтическую импровизацию, но используя другие художественные средства создает свою серию рисунков к «Евгению Онегину» и М.В. Добужинский. Книга с его иллюстрациями выходит в Лондоне в 1937 году. ««Евгений Онегин» наконец получил достойные иллюстрации», – написал тогда, живший во Франции А.Н.Бенуа, – «Я считаю это событием первостепенного значения в русском художественном мире. Добужинский одарил читателя – зрителя (покамест английского, но надо надеяться, что со временем и русского) подлинным шедевром» ²³. В 1938м «Онегин» с этими иллюстрациями появляется в Париже. В России (в сокращенном по числу варианте) они впервые печатаются в издании 1944 года. Подобно Кузьмину художник берет за основу стилистику рисунков Пушкина, часто прибегая к их имитации. Его черно – белая графика в технике силуэта, перьевой линии, граттажа гармонично входит в формат книги. Забавные, с тонким юмором, созвучные миру текста, иногда напоминающие росчерк пера самого Пушкина, иллюстрации выразительны и поэтичны. В них прослеживается емкий образ России начала XIX века с различными характерами персонажей, особенностями их костюмов. И на одной из страниц перед нами ночная, зимняя петербуржская улица, где шум и суета оповещают о прибытии многочисленных гостей в своих экипажах на бал. На другой – курьезное изображение размещения на ночлег в доме Лариных Буянова, Петушкова, «А на полу мосье Трике,/ В фуфайке, в старом колпаке»²⁴.

Рисунки Добужинского и текст Пушкина все время будто ведут разговор между собой и одновременно – диалог с читателем. Художник творчески интерпретирует литературный текст, включая в его изобразительную версию дополнительные смысловые детали, почерпнутые из других произведений искусства. Эти ассоциативные элементы обостряют своей видимой конкретностью пушкинские намеки и недосказанность, художественные сопоставления и ощущения. В одной из иллюстраций силуэт А.С.Пушкина дан как фрагмент знаменитого памятника А.М.Опекушина. Изображенный одним из своих потомков Пушкин взирает с высоты постамента на бесконечное праздное застолье дворянских обедов.

Язык графики Добужинского прост и лаконичен. Введением в иллюстрацию стилистических признаков рисунков Пушкина из рукописей художнику удается придать страницам печатного текста определенную сопоставимость с авторскими черновиками и создать иллюзию присутствия самого поэта. В отличие от Н.В.Кузьмина, который следует в графике пушкинскому методу рисования пером, М.В.Добужинский в своих иллюстрациях берет за основу сам пушкинский рисунок. Известно, что при изучении графики поэта, художник ее много копировал, по этому хорошо знал и даже устроил выставку этих копий в Париже, на юбилейном вечере, посвященном столетию со дня рождения А.С.Пушкина (1937).

Рисовальщик хорошо продумывает композиции своих иллюстраций. Обращает внимание на рассуждения Пушкина, заставляя вспомнить о них в заставках, символике или в обобщенных многофигурных сценах. Он интерпретирует «Евгения Онегина» одновременно как эстетический феномен и исторический роман, ассоциативно сравнивая словесное и изобразительное искусство. Следуя за сюжетом повествования, Добужинский не забывает о гениальном поэте и, помня, что «сдержанность, скромность автора не позволяет ему заслонить собой героев»²⁵, дает его образ очень избирательно, когда присутствие сочинителя по тексту необходимо или для характерных, каких-то немаловажных моментов. Доминирует над всем ностальгический образ России, очарование ее «хрустящих» зим, сутолока многолюдных площадей столичных городов, тихие березовые рощи дремлющей провинции.

Самобытными иллюстрациями к «Евгению Онегину» стали силуэты В.В.Гельмерсена. Созданные в 1930е, а часть из них и раньше, силуэты реализуются как элемент книги в конце XX века. Главное для художника – это образы Пушкина, Онегина и Татьяны в неотъемлемом контексте окружающего их мира. Гротесковые по манере изображения Гельмерсена проникнуты болью и любовью, ностальгией по «ушедшей» России и наслаждением, огромным наслаждением поэзией великого Пушкина. Черно – белые работы настолько выразительны, что дают ощущение цветоносности, а манера столь свободна, что ритм и строй изображения воспринимаются как «музыкальные». Предположительно, серия Гельмерсена, репрессированного и погибшего в сталинских лагерях, была не завершена. Возможно, по этому работы неравномерно располагаются по тексту романа.

В заключении подводятся итоги исследования и даются некоторые выводы автора.

Историческая судьба изобразительных версий к «Онегину» за XIX и XX века была различной. Сложный по своей структуре роман в стихах оказался сложным и для иллюстрирования. На протяжении всей истории его изданий многие из них появлялись вообще без графического сопровождения, или с одной – двумя «картинками». Это легкое украшение призвано было выполнять занимательно – эстетическую роль, что и преобладало в отдельных иллюстрациях к роману созданных в XIX веке.

Самые первые попытки иллюстрирования «Онегина» отмечены однолинейностью истолкования пушкинского произведения. Авторы рисунков просто шли вслед за фабулой, раскрывая, в основном, события через редко появляющиеся в книге отдельные сцены. Долгое время в русской иллюстрации преобладало «жанрово–бытовое» направление. Интерпретация художественной литературы не были его сильной стороной. Определенная близость к такому направлению замечается в работах иллюстраторов, которые условно можно отнести к «просветительскому» направлению. Художественное качество иллюстрации заслоняется в нем такой элементарностью образов, которую многие связывают с приобщением к классической литературе самого широкого читательского круга. Механическое воспроизведение сюжетной канвы, как правило, дополняется здесь показом деталей быта разных эпох.

Иной подход к иллюстрированию «Евгения Онегина» прослеживается в других графических интерпретациях романа, созданных художниками XX века. В одних случаях на первое место выходит выявление художественного подтекста романа. Одновременно в творческие разработки образов героев и пейзажа включаются мифологемы отечественной культуры. Рисовальщики в таких изданиях выступают как комментаторы пушкинского романа, как собеседники с автором. Эти признаки преобладают чаще всего в «историко – культуроведческом» направлении.

Другие акценты содержит в себе «исследовательско – аналитическое» направление. Художники пытаются показать незримый мир Пушкина, прикрытый различными масками героев. Часто поэт и его Муза преподносятся как основные персонажи романа. Погружаясь в смысловое, художественное и фонетическое значение текста, рисовальщик пытается создать ассоциативный аналог слову.

Особое место в изобразительных интерпретациях «Евгения Онегина» принадлежит иллюстрациям поэтико – философского плана. Чуждые штампам соцреализма и примитивно понятой достоверности большинства иллюстраций XIX века, они оказались глубоким сцеплением с поэтикой Пушкина. Смелые и оригинальные по изобразительному языку, эти графические работы открыли новые горизонты в иллюстрировании пушкинского романа.


По теме диссертации опубликованы следующие работы:


1. Зотова, И.В.Иллюстративные интерпретации романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» в изданиях России // Искусство в школе. Общественно-педагогический и научно-методический журнал. № 2, глав. ред. А.А.Мелик-Пашаев.- М., 2007.С. 48 – 51., ил. (0,7п.л.).

2. Зотова, И.В.Книжная иллюстрация: Учебное пособие для вузов (рекомендовано УМО за № 329/06 от 28 февраля 2007 г.) – Коломна: КГПИ, 2006. – 92 с., 122 ил. (5,75 п.л. + цв.вкл. 3,66).

3. Зотова, И.В. Проблемы книжной иллюстрации//Научн.-метод. сб. Вып. 4. – Коломна, КГПИ, 2004. С. 36 – 41 (0,56 п.л.).


Лицензия ИД 06079 от 19.10.2001 г. Сдано в набор 10 декабря 2007 г. Подписано в печать 12.12.07.

Формат 60 Х 84 1/16. Бумага офсетная. Усл. печ. л. 1,8. Тираж 100 экз.


Отпечатано в отделе множительной техники КГПИ.

140410, МО, Коломна, ул.Зеленая, 30.