Диденко Б. А. «История с антропологией»

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3

И тот испытает ПОТРЯСЕНИЕ!

Такое же потрясение, видимо, и испытал однажды хищный палеоантроп-адельфофаг, когда на его приказ не двигаться, молодой «кормилец» неожиданно (абсурдно, «не по правилам») ответил чем-то типа передразнивания и, в свою очередь, гипнотически неодолимым страшным приказом. «Знаковый бумеранг» вернулся к метнувшему и поразил его самого. В результате, парадоксальное, абсурдное свойство «и и» («и то и не то») становится высочайшей спецификой суггестии в её окончательном виде.

Полная зрелость суггестии отвечает завершению дивергенции человека с палеоантропами (троглодитами). К этому времени среди самих Homo sapiens уже распространилось взаимное обособление общностей по принципу «кодирования» своей общности от чужих побуждений, т.е. возникла самозащита «непониманием» от повелений и поведенческих норм, действительных лишь среди соседей.

Но «уйти чисто» из животного мира, совсем «не замазавшись», «человеку разумному» не удалось. В составе человечества остались прямые потомки тех самых первоубийц (предельно близких к биологическим палеоантропам — троглодитам), а также и потомки их подражателей — суггесторов-манипуляторов. В результате всех этих процессов антропогенеза (точнее, антропоморфоза) в неустойчивом, переходном мире становления раннего человечества образовалось весьма и весьма специфическое, очень недружественно настроенное по отношению друг к другу семейство рассудочных существ, состоящее из четырёх видов.

В дальнейшем эти виды всё более и более расходились по своим поведенческим характеристикам, т.е. дивергенция видов продолжилась, и длится она и по сей день. Эти виды имеют различную морфологию коры головного мозга. Два из них являются видами хищными, причём — с ориентацией на людей!

Человечество, таким образом, представляет собой не единый вид, но уже — семейство, состоящее из четырёх видов, два из которых необходимо признать хищными, причём с ориентацией этой хищности (предельной агрессивности) на других людей, в том числе — противоестественно — и на представителей собственных же видов.

Хищность определяется здесь, как врождённое стремление к предельной или же чудовищно сублимированной агрессивности по отношению к другим человеческим существам. Именно эта противоестественная направленность (на всех подряд) и не позволила — из-за внешней неразличимости — образовать видовые ареалы проживания, а привела к возникновению трагического симбиоза, трансформировавшегося с течением времени в нынешнюю социальность.

Первый вид (хищный!) — это человекообразные существа, предельно близкие к своему дорассудочному предшественнику, «зоологическому прототипу» — палеоантропу, подавлявшему с помощью интердикции волю сородичей и убивавшему их. Это мрачные злобные существа, зафиксированные в людской памяти с самых ранних времён, в частности, в дошедших до нас преданиях о злых колдунах-людоедах. Им больше всего подходит название суперанималы (сверхживотные).

Второй вид (также хищный) — это суггесторы, успешно имитирующие интердиктивные действия суперанималов, но сами всё же не способные противостоять психическому давлению последних.

Третий вид (уже нехищный) — диффузный. Это те самые суггеренды, не имеющие средств психологической защиты от воздействия жутких для них, парализующих волю к сопротивлению импульсов интердикции. Это — «человек разумный».

Четвёртый вид — это неоантропы, непосредственно смыкающиеся с диффузным видом, но сформировавшиеся несколько позднее. Они более продвинуты в направлении сапиентации, оразумления, и способны - уже осознанно - не поддаваться магнетизирующему психологическому воздействию интердикции. «Неоантропов» следует считать естественным развитием диффузного вида в плане разумности.

Именно эта классификация, на наш взгляд, является кардинальной, видовой типологией людей (Рис. 1). Все остальные систематизации человеческих типов, начиная от Гиппократа, Платона и до Юнга, Кречмера, Адорно классифицируют людей лишь по второстепенным и опосредованным характеристикам. Все они как бы с разных позиций «очерчивают» внешние, поверхностные признаки человеческого «головоломного кубика» или же выделяют и описывают его отдельные «рёбра». Кардинальная же типология, или видизм сравнима с разъединением «человеческой головоломки» на свои составные части, после чего её загадочность полностью исчезает.

Сам термин «видизм» («speciesism») впервые использовал биолог Ричард Райдер, обозначив им особую этику поведения в отношении представителей собственного вида. Но вот, оказалось, что наиболее подходящее место этому понятию не в эволюционной биологии, а в антропологии, социологии, истории и прочих науках о человеке и обществе.

Конечно же, типология эта имеет некий «светофорный» характер, как бы «красно-жёлто-зелёный», во всяком случае «блок-схемный». В «полутонах» же, или на «принципиальной схеме», со всеми подробностями, дело обстоит гораздо сложнее. На человеческое поведение влияют такие факторы, как воспитание, социальная среда и жизненные обстоятельства. Причём, влияют они в самой разной степени, в зависимости от вида и от психофизиологии индивидов. Но определённо можно сказать, что на нехищные виды внешнее воздействие оказывает неизмеримо большее влияние (воспитующее или же деструктивное), нежели любая дрессировка хищных гоминид (этих действительно, лишь «могила исправит»).

Путём специального тестирования, с учётом нравственных параметров, психологам удалось выявить и описать 144 человеческих типа (Светлана Меджидова, Баку, Азербайджан). Однако все они разбиваются именно на три этических класса, или социально-биологических вида. Эта систематизация по структуре очень похожа на таблицу Менделеева, и кроме того в ней абсолютно всё совпадает с выводами видизма.

Первая немногочисленная (~ 2 %) хищная группа — предельно жестокие и бессовестные субъекты. Это, вне сомнения, суперанималы.

Вторая тоже хищная, более обширная (~ 8 %) группа — индивиды коварные, хитро имитирующие наличие у себя совести. Это, понятно, суггесторы.

И, наконец, абсолютное большинство нехищных людей, разбитых по уровню совести и различным второстепенным признакам на более или менее многочисленные группы. Это, естественно, диффузный вид и неоантропы.

Кроме того, в дополнение к «таблице Меджидовой», существуют ещё и дегенераты — это межвидовые гибриды, несущие в себе признаки психопатологии. Это некое «обрамление» видов, смазывающее, делающее не совсем чётким общую картину видовых различий. Они совмещают в себе диаметрально противоположные психологические линии поведения — агрессивности и неприятия таковой. Естественно, что мозг часто не выдерживает подобного противоречивого расщепления сознания. Это можно сравнивать со сплавами или растворами (иногда устойчивыми) и микстами — композициями несмешивающихся веществ.

Таким образом, можно предполагать, что хищных гоминид в мире насчитывается около 10 % (2+8), и примерно столько же межвидовых гибридов. Но это — в среднем, в различных же популяциях и этносах их количество может колебаться в весьма широких диапазонах.

Как из теории естественного отбора Чарлза Дарвина «торчат уши» происхождения человека из животного мира (кстати, тезис о том, что «человек произошёл от обезьяны» принадлежит не Дарвину, а его последователям: Фохту, Геккелю и Гексли, почти одновременно пришедшим к этой мысли), так и из концепции Бориса Поршнева следует непреложный вывод о видовой неоднородности человечества.

Профессор Поршнев работал над своей монографией более четверти века, и последние годы (конец 1960-х) совпали с всемирным истерическим бумом поисков «снежного человека». Это обстоятельство не могло не сказаться на позиции учёного. Он был настолько уверен в правильности собственной концепции, что посчитал окончательным её доказательством поимку «снежного человека», а по его мнению, «реликтового палеоантропа». Всё это отвлекло внимание великого учёного, и он не заострил своего внимания на возможности нахождения этих «йети», «мизгё» в составе рода человеческого.

Вернее, Поршнев предполагал именно такую возможность. Так, в своей работе «Социальная психология и история» он прямо указывает на существование в человечестве среди «мы» неких замаскированных и опасных «они». Это явное указание на человеческих хищников, «подозрение о нелюдях». И, конечно же, преждевременная смерть учёного явилась огромной утратой для всей мировой науки в деле исследования «вопроса всех вопросов».

Неопровержимым эмпирическим доказательством существования видового разделения человечества является «асоциальное моделирование». Именно так будет правомерно поименовать тот общеизвестный факт, что при всякого рода крупных катаклизмах (стихийных, революционных, милитаристских), разрушающих государственные структуры, человеческие сообщества распадаются на «малые группы» — на враждующие между собой банды, «феоды», построенные по принципу «тюремно-камерного социума» — этой постоянно действующей асоциальной модели, ставшей уже классической в своей невесёлой популярности. Главарь («пахан»), «свита приближённых» (несколько прихлебателей: «шестёрок») и, наконец, более-менее многочисленная послушная «исполнительная группа». Такое самопостроение, стихийная самоорганизация, при снятии уз официальной социальности, предельно точно вскрывает и демонстрирует кардинальный (видовой!) состав человечества.

Собственно, врождённая этическая неоднородность человечества была замечена людьми давным-давно, но не было объяснения причин этого ужаса. Единый вид не может иметь в своём составе диаметрально противоположные врождённые поведенческие модели — хищной и нехищной. И лишь концепция Поршнева даёт ответ и на этот вопрос.

Это — лежащее на самом виду, и удивительно, подобно кунсткамерному слону из басни Крылова, не замечаемое — доказательство этической неоднородности человечества по своей сути есть не что иное, как проявление непроизвольного, естественного возврата к прежнему состоянию при предоставлении возможности нестеснённого, не ограниченного социальными рамками поведения. Собственно говоря, и большинство официальных общественных структур в той или иной мере приближаются к указанному «классическому» построению, и в первую очередь это относится к властным структурам: государственным, церковным, партийным и др.

Действительно, столь сильное поведенческое различие, возникшее при переходе к хищному внутривидовому поведению, с учётом продолжавшихся и во времена дивергенции промискуитетных отношений, не могло дать в итоге однородную до какой бы то ни было степени популяцию.

Иллюстративно сравнение человечества с семейством Canis (Псовые), в котором примерно так же соотносятся между собой волки, шакалы и собаки разнообразнейших пород — этих последних абсолютное большинство. И в нашем контексте понимания хищности карликовая такса гораздо ближе и роднее огромному сенбернару, нежели волк — по отношению к овчарке. Т.е. хотя этих последних и отличить-то внешне друг от друга затруднительно, тем не менее, самое важное различие между ними состоит в том, что такой «серый братец по крови» может запросто и с превеликим удовольствием сожрать зазевавшуюся «сестричку».

Использование здесь ставшего столь знаменитым, благодаря Дарвину, понятия «вид», возможно, вызовет некоторое недоумение у лиц, чрезмерно обеспокоенных видовой чистотой человечества и потому способных усмотреть в этом несомненное покушение на постулат о биологическом единстве людей. Но так как описываемые человеческие различия относятся к морфологии коры головного мозга, имеющего всё же некоторую специфику и ряд существенных отличий от соответствующего органа у животных, то поэтому и проявления этих различий имеют свои особенности. И относятся они главным образом к мыслительной деятельности, к нравственности, т.е. к параметрам, не имевшим до сих пор иной классификации кроме эмоционального к себе отношения и предвзятых оценок в русле субъективных трактовок понятий «добра» и «зла».

В связи с этим, таксономическое определение «вид», как совокупность особей, дающих репродуктивное потомство, непременно должно учитывать и чисто человеческую специфику — пресловутую сапиентность, т.е. наличие рассудка и разума. И только при таком расширительном подходе становится совершенно понятным, что значительная часть процессов вырождения и вымирания (дегенерации) межвидовых гибридных потомков должна проходить в более сложных, уже в «социально-обставленных» формах.

Поэтому определённая и значительная часть случаев шизофрении, психопатии, параноидальных синдромов, неадекватных суицидов и т.д. объясняются именно видовой гибридизацией, при которой происходит наложение абсолютно несовместимых поведенческих ориентаций: хищной агрессивности и нехищного неприятия таковой.

Самое же главное здесь то, что указываемые различия между нехищными людьми и хищными гоминидами столь существенны и значимы по своим социальным следствиям, что именно они оказываются ныне решающим фактором в вопросе выживания человечества. К хищным видам не применимы основные человеческие качества: нравственность, совесть, сострадание. Эти существа привносят в мир бесчеловечную жестокость, бесчестность и бессовестность. Поэтому с гуманистической позиции их нельзя, в принципе, называть людьми. Это жестокие и коварные животные, хотя подчас и весьма сообразительные.

ВЕЛИКОЕ РАССЕЛЕНИЕ НАРОДОВ

Факт дисперсии, расселения ранних Hоmo sapiens практически по всей пригодной к обитанию территории нашей планеты (незанятыми остались лишь несколько сотен островов) лишний раз подтверждает правильность поршневской концепции. Наши предки, бедолаги, сначала старались убежать куда глаза глядят от палеоантропов, которые биологически утилизировали (убивали и поедали) их, опираясь на мощный и неодолимый нейрофизиологический аппарат интердикции. Затем они бежали и от соседства с такими же популяциями Hоmo sapiens, которые принялись за то же самое, и стали наводившей ужас «грозой» окрестных популяций.

Палеоантропы так и остались животными, не преодолевшими анимального, зоологического уровня. Но суперанималы и суггесторы, заполучившие-таки рассудок (но не разум), вошли в состав практически всех таких групп беглецов-переселенцев.

Итак, биологический палеоантроп-убийца, адельфофаг стал как бы бичом популяции троглодитид, разбившим её на отдельные виды. И этим видам стало тесно в смысле сосуществования с себе подобными: людоедство стало неотъемлемой чертой вначале экологии популяций, а затем и быта сообществ. Человекоубийство стало нормой, оно «заразило» всех.

Да и сама Природа являла здесь ежедневно столь же «заразительные пример». Выживает лишь сильнейший, самый беспощадный и/или хитрый.

Появились и такие племена, для которых охота на людей была основным занятием. Таковой, например, была общность охотников-людоедов киломбо в Тропической Африке. Да и вообще практика охоты на иноплеменников стала обычной, будничной. Все взаимно боялись друг друга.

Деление на мы и они стало всеохватывающим. Только мы — люди. Все они — это не люди, а нелюди. Именно поэтому самоназвание всех реликтовых племён и народов означает именно «люди». К людям стали применимы жуткие нравы, бытующие среди серых крыс — «свои» это только своя стая, все не свои (пахнущие иначе) беспощадно уничтожаются.

Однако у «разумных» людей, в отличие от серых крыс, было гораздо больше «веских причин» для выделения «своих»: у чужаков явно идиотский язык, неприятный цвет кожи, уродливая внешность, жуткие обычаи и т.п.

Диффузный вид, и пока ещё очень немногочисленные неоантропы стремились отселиться любым путём от популяций биологических палеоантропов (со временем всё же выбитых) и суггесторов, «кулинарно» утилизировавших их в свою пользу. Убегающие, естественно, не замечали того, что в их сообществах находятся потомки хищных, так как те «своих» особо не трогали, а занимали позиции доминантных лидеров оформляющихся социальных групп. Таким образом, хищные гоминиды, к несчастью, влились в популяции людей, «протиснулись» в генофонд человечества, составляя в нём как бы некое размытое пятно, затемнение, «инфекционный инфильтрат».

Племенам приходилось бежать и от тех групп, которые перекладывали тяготы каннибальского бремени палеоантропов на своих соседей в виде дани трупами. Так, даже в недавнем прошлом жители Никобарских островов платили ежегодную дань определённым количеством людей острову Андаману, жители которого поедали их.

Популяции и демы бежали друг от друга до тех пор, пока можно были бежать, искали отрыва сразу на большие расстояния на плотах, на брёвнах по рекам и океанским течениям. Уровень Мирового Океана тогда был намного ниже. Нынешние узкие проливы были тогда сушей, а архипелаги — большими островами. Проблема питания в пути во многом разрешалась за счёт ослабевшей части групп.

Следующие за беглецами новые группы тоже чувствовали за спиной дыхание настигающих. За несколько тысячелетий были преодолены такие препятствия, «покорены» такие расстояния, которые не под силу никакому другому виду. За время последнего ледникового периода человечество распространилось по всей планете, в том числе во время интервала отступления Лаврентийского ледникового покрова - 2,5 тыс. лет назад - по коридору между ним и Кордильерским ледниковым щитом, человек проник в Северную Америку, затем в Центральную и, наконец, в Южную.

ИСТОЧНИКИ

Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии).

– М:, «Мысль», 1974.

Диденко Б.А. Этическая антропология. Видизм. – М:, 2003.
Диденко Б.А. Хищная власть. Алмааты, 1998.
Диденко Б.А. Сумма антропологии. – М:, 1992.
Диденко Б.А. Цивилизация каннибалов. – М:, 1996.
Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. – Л:, 1990.

Blog

Диденко Б. А. «История с антропологией»