Xii петербургский международный экономический форум конференция «экономика знаний и интеллекта, образование и ключевые компетенции. Конкуренция за трудовые ресурсы»
| Вид материала | Документы |
- Xii петербургский международный экономический форум, 681.15kb.
- Хп петербургский международный экономический форум конференция №5 «новые глобальные, 383.41kb.
- Мурманский международный экономический форум, 216.45kb.
- Петербургский международный энергетический форум – одно из основных событий в жизни, 24.71kb.
- Состоится II межвузовская научно-практическая конференция «пиар, бизнес, сми партнерство, 62.59kb.
- Xii международная научная конференция "Модернизация России: ключевые проблемы и решения"., 240.11kb.
- Xii международная научная конференция "Модернизация России: ключевые проблемы и решения"., 239.2kb.
- Xii международная научная конференция "Модернизация России: ключевые проблемы и решения"., 228.31kb.
- Xii международная научная конференция "Модернизация России: ключевые проблемы и решения"., 239.06kb.
- Xii международная научная конференция "Модернизация России: ключевые проблемы и решения"., 228.52kb.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо большое за содержательное видение проблемы. И, как раз, цепляясь за последнее слово «кампусы», хотел бы обратиться с вопросом к декану Московской школы управления «Сколково» господину Вилфриду Ванхонакеру рассказать о своем проекте школы управления «Сколково», что такое деловое образование и, насколько я понимаю, отличительная особенность этой бизнес-школы будет та, что она будет находиться в кампусе и что это будет чуть ли не первый кампус, похожий на лучшие международные кампусы при престижных учебных заведениях. Пожалуйста.
Вилфрид ВАНХОНАКЕР (по-английски). Перевод:
Хорошо, я постараюсь вам ответить на этот вопрос как можно подробнее. За последние 22 года, до того как я приехал в Россию, я работал в Китае. На Рождество 1985 года я приехал в Китай, и тогда образовательная система Китая была в полном хаосе. В стране начиналось только развитие, все хорошие преподаватели ушли из системы образования и студенты самые блестящие уезжали из страны, и никто не хотел возвращаться.
Если посмотреть на то, что произошло сегодня, за эти последние 20 лет, когда я слышу о том, что же мы сделаем, как заставить российских студентов, уезжающих из страны учиться, вернуться в страну, могу вам сказать - не волнуйтесь, все меняется, все изменится. Я видел как это происходит, своими собственными глазами. Я бы частью той команды, которая построила бизнес-школу в Китае, которая стала одной из лидеров в этой области в мире. Поверьте, нет причин считать, что Россия не может повторить этот опыт.
Я только шесть месяцев в России и я полностью уверен, что именно здесь надо это делать, потому что я вижу, что я здесь очень много того могу сделать, чего в Китае я сделать не мог. И я думаю, что еще долго в Китае нельзя будет сделать многое из того, что можно сделать в России.
«Сколково» - прекрасный пример того, что можно сделать в России в глобальном плане. Я считаю, что российская система образования и таланты, которые нужны России. Перед ними стоит двойная задача, двойной вызов. Первый вызов - это изменения, которые требуются, чтобы изменить старую советскую систему на новую систему, адаптированную к новому изменившемуся миру. И второе, не забудьте о том, что весь мир меняется одновременно с Россией. Посмотрите на все руководящие кадры, руководящие таланты и как их можно применить применительно к бизнес-школе. Вы видите, что глобализация и в этой сфере происходит особенно быстро. И та глобализация, которую мы видим сегодня, и в ближайшие 10 лет увидим, она везде очень разная, разная по содержанию, по масштабу, по- всему. И мы это видим уже 20 лет. Поэтому перед нами стоит вызов, и перед «Сколково» тоже стоит вызов развивать талант новых управленцев для России и для нового мира, потому что, учитывая какую роль могут сыграть молодые россияне в мире, я считаю, это непростая задача. Но мы меняемся не только в местном плане, но и глобальном.
И какова роль «Сколково» в данном случае? Тут и господин министр, и Владимир Мау говорили о всем, что внутри вводится на данный момент в общих чертах. Но в «Сколково» у нас есть одна четкая цель - мы хотим развить то, что мы назвали предпринимателями, лидерами для быстро растущих экономик. Это уже, мне кажется, вызов достаточно непростой. В мире нет таких бизнес-школ, которые готовят лидеров менеджеров для таких стран, как Россия или Китай, например. Там где не хватает инфраструктуры, инфраструктура юридически развивается, там где не хватает, может быть, талантов или неравномерное распределение талантов. Но при этом страны, как Россия и Китай, там где огромные темпы роста. Нет таких бизнес-школ, которые готовят такие таланты. А мы это будем, мы постараемся подготовить таких молодых лидеров. И именно на этом мы и сконцентрировали наши условия - лидерство, мы хотим развивать лидерство молодежи.
В России народ очень образованный, здесь огромные, глубокие знания, но при этом то что мы называем мягкими; мягких умений здесь не хватает, потому что, понимаете, развитие лидерства - это не конкретный талант, это очень непростой талант, который развить непросто. Мы верим, что лидерство, которое требуется в такой стране как Россия, вы знаете, оно должно быть лидерством, но с предпринимательским чутьем. Это может относиться как к лидерам, работающим в сфере правительственных организаций, или в бизнесе, не важно. Вы должны верить в себя, вы не имеете права быть боязливым в такой стране как Россия, Китай, Индия. Нельзя быть такими, вы должны быть смелым, вы должны искать проблемы и если вы их будете искать, вы их увидите.
Вызов в том, чтобы найти не только проблемы и видеть не только проблемы, но видеть возможности, хвататься за эти возможности для того, чтобы вы могли развивать и натаскивать таланты вокруг вас, потому что идей очень много. Но для того, чтобы хорошие идеи воплотить в жизнь, нужна очень хорошая команда из очень хороших людей. Вот в чем непростой вызов. Таких людей надо вырастить.
Что для этого нужно сделать? Их надо полностью вытащить из той обстановки, которая сегодня царит в учебных классах. Для того, чтобы вырастить молодых менеджеров, лидеров, мы должны этих детей увести из классов, из помещений и окунуть их в реальную жизнь. Вот как мы делали с молодыми китайскими студентами. Мы их возили в Америку, чтобы они увидели как обстоит дело в других частях мира, чтобы они увидели эту реальность своими глазами, чтобы они ее пощупали, чтобы они поняли, осознали и правильно истолковали то знание, которое они получили, чтобы они росли вместе с этой реальностью, развиваясь в процессе. И это также очень важно в плане ролевых моделей. Для таких стран как Россия и Китай нужны хорошие ролевые модели. И мы в этом тоже должны сыграть свою роль. Мы, правда, очень верим в то, что надо развивать, воспитывать молодых лидеров, предпринимателей путем обучения их в процессе работы, на практике, в реальной жизни, новаторскими методами, не в традиционном обучении в школьном классе, не в традиционном контексте работы с преподавателями, с учебниками. Должны быть профессора, которые будут воспитывать молодежь, молодых лидеров. И не просто профессора университетские. Это должны быть и люди из правительства, и известные предприниматели - они все должны вместе работать, чтобы вырастить таких лидеров. И именно в этом контексте наша школа хочет внести свой вклад. И мы верим, что сможем. Спасибо.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо, Ванхонакер. Я хотел только одно уточнение сделать. Ваш аспект на предпринимательском знании, управленческом. Слово «предпринимательский», нет ли здесь как бы другого измерения потребности, скажем, крупных корпораций в менеджменте, в менеджере, которого пошлют к вам на образование. Вы научите его предпринимательству, а он уйдет создавать свой собственный бизнес, насытившись этим предпринимательским духом. А нужен, допустим, человек, который обладает, я не знаю, повышенными управленческими знаниями в финансовом или стратегическом планировании секторе.
Вилфрид ВАНХОНАКЕР
Мне кажется, есть неправильное понимание под словом «предпринимательство». Я же не говорил, что мы предпринимателей хотим воспитывать. Нет. Лидеров предпринимателей, предприимчивых лидеров, если хотите. Посмотрите на российский конгломерат, на финансовые учреждения, на правительственные структуры. Нам нужно корпоративное предпринимательство, те, которые могут отвлечься от существующей коробочки, от тех рамок, в которых они существуют, и посмотреть широким взглядом. Поэтому предпринимательское лидерство, это не значит, что они должны открыть свой собственный бизнес. Например, это имеется в виду, что люди, которые работают в организациях они просто меняют свой менталитет, они приобретают какую-то предприимчивость что ли в своей работе, и у них должен быть талант.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо. Очень интересны эти нюансы использования одних и тех же терминов. Мне кажется, Владимир Мау хотел что-то сказать.
Владимир МАУ
Если можно, одна реплика. Господин Ремчуков поймал очень точный вопрос. Когда мы еще разрабатывали проекты «Сколково» и мечтали о них, когда еще не было совсем денег для этого, базовая идея - мы положили для себя такой критерий: лучшие западные бизнес-школы гордятся количеством выпускников, которые идут в Макензи, в Прайсвотохаус, вот этот опыт. Мы хотим построить школу, в которой худшие идут в Макензи, а лучшие создают свой собственный бизнес. И в этом смысле вы задали очень точный вопрос.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо. Тем не менее, кого бы ни готовили, люди идут на рынок.
И в этой связи у меня вопрос к Максиму Топилину - руководителю Федеральной службы по труду и занятости, главному инспектору труда. Каковы приоритетные направления деятельности государства по формированию и развитию современного гибкого рынка труда в России?
Максим ТОПИЛИН
Спасибо за вопрос. Я бы хотел немножко в другом ключе затронуть тему, связанную с конкуренцией за трудовые ресурсы, развитием компетенции. Мы сейчас действительно находимся в такой ситуации, когда очень часто ставится проблема дефицита трудовых ресурсов и, в том числе, в этой связи государство предпринимает достаточно серьезные усилия для разработки стратегических проектов, как например, Программы демографического развития на долгосрочную перспективу.
Оценивая то, что будет происходить на протяжении 10-15 лет, мы видим, что около 10 миллионов человек уйдут с рынка труда. То есть, если сегодня мы имеем порядка 70 миллионов занятых, то через 10 лет - это будет 60 миллионов занятых. С другой стороны, мы имеем достаточно серьезные темпы роста и надеемся на их, по крайней мере, сохранение. И сегодня мы предпринимаем массу усилий для того, что развивать и особые экономические зоны, и различные национальные проекты. И инвестиции в Российскую Федерацию приобретают серьезное значение, и дают надежды на то. что мы будем развиваться достаточно высокими темпами. И вот это противоречие между тем, что происходит в секторе экономики, и тем, что происходит у нас с трудовыми ресурсами, часто заставляет говорить о неком дефиците.
На мой взгляд, об этом говорить не приходится и, как мне кажется, мы немножко забыли ту ситуацию, когда сталкивались с дефицитами товаров в конце 80 - начале 90-х годов, когда мы имели дело просто с некачественным товаром. Качественного товара не хватало. Кроме всего прочего, государство в той экономике очень серьезным образом регулировало цены. Практически на все товары цены регулировались. На самом деле, как мне представляется, дефицита нет, а есть лишь очень неэффективное, некачественное использование тех трудовых ресурсов, которыми страна владеет, которыми страна обладает. И нам нужно сделать очень серьезный выбор: мы идем по интенсивному пути или мы идем по экстенсивному пути, решая, в том числе, и проблемы, как вы знаете, привлекая достаточно большое количество иностранных работников, мигрантов на низкоквалифицированные работы.
Здесь, как мне представляется, очень важно заняться тремя аспектами и, прежде всего, это связано со стандартами, которые задает государство на рынке рабочей силы. Когда я сказал про те цены, которые регулировались государством раньше, в начале 90-х - конце 80-х годов, то это и создавало во многом дефицит товаров.
Сегодня на рынке труда государство регулирует такой сектор, как заработную плату работников бюджетной сферы. Казалось бы, как это связано с качеством подготовки работников? На мой взгляд, связь существует непосредственная. Если мы устанавливаем, как государство, 15 миллионам работников (это практически четверть рынка труда) заработные платы, которые на 30-40% остаются ниже, чем в реальном секторе экономики (и в реальном секторе экономики зарплата еще недостаточно высокая), то мы очень серьезным образом деформируем то поведение, которое потом выстраивается в цепочки принятия решений вуза, профессии и т.д. Сегодня, к сожалению, устанавливая такие заработные платы, мы не даем стимулов людям и отталкиваем их от тех профессий, которые они выбирают - это педагоги, это врачи. Тем самым государство достаточно серьезным образом деформируем все поведенческие настроения, если можно так сказать, и мы получаем замкнутый круг. И это мы будем иметь и через 10 лет, и через 15 лет и т.д.
Поэтому я бы хотел сказать, что крайне важно для того, какую хотим мы ситуацию иметь с тем, чтобы наши граждане, чтобы молодые люди выбирали те или иные профессии, чтобы это в дальнейшем приносило соответствующий уровень знаний и соответствующую заработную плату в дальнейшем, естественно, мы должны очень четко понять, что, устанавливая, как государство (так как я государственный служащий, я говорю с этой стороны), крайне низкие заработные платы на серьезном рынке труда, мы не достигнем результатов в сфере нормальной образовательной среды.
Вторая тема, которая как мне представляется крайне важной, это то, что мы предпримем по линии выстраивания систем страхования - медицинского страхования, прежде всего, как мне кажется, пенсионного страхования и социального страхования. На мой взгляд, это тоже очень серьезное влияние оказывает на все, что связано с качеством рабочей силы и теми процессами, которые у нас сегодня на рынке труда происходят. Когда мы проводили соответствующие исследования, мы выяснили, что фактически такой системы сегодня нет. Если мы возьмем рынок труда, мы зачастую апеллируем совершенно различными цифрами - есть экспертные заключения, есть цифры оценки Росстата, есть оценки Федеральной службы на труду и занятости, других ведомств по поводу того, сколько у нас работников работает легально, сколько нелегально, сколько находится в тени, сколько имеет вторичную занятость. И цифры совершенно разные. На мой взгляд, есть те инструменты, которые нам позволяют оценить, насколько люди трудятся эффективно, насколько неэффективно. И здесь как раз отсутствие реальных зависимостей между отчислениями в страховые фонды, медицинские фонды, пенсионные фонды и той отдачей, которую дает система здравоохранения и пенсионная системы (реальной отдачи); так как этой зависимости сейчас нет, нам крайне сложно будет выстраивать нормальную политику, стимулирующую людей нормально трудиться, нормально легализовывать свои трудовые отношения, соответственно, повышать свое образование, повышать свои компетенции и т.д., и т.д.
Все эти факторы очень взаимосвязаны друг с другом и, мне представляется, что, выстроив нормальную систему страхования медицинскую и пенсионную, прежде всего, мы сможем очень серьезным образом в определенной степени и повысить качество рабочих мест. И то с чего я начинал, говоря о том, что у нас не хватает трудовых ресурсов (а такой миф присутствует), как мне представляется, очень важной задачей является именно повышение качества рабочих мест, которое поведет за собой и будет в свою очередь стимулировать наших граждан и наших молодых людей для того, чтобы получать то образование на протяжении всей жизни, о котором говорил министр образования. Ведь просто так человека заставить или объяснить ему, что нужно повышать свои знания, нужно учиться постоянно на протяжении всей жизни, практически невозможно. Только тогда, когда мы сможем создать экономические стимулы для постоянного улучшения качества рабочих мест и за это должны соответствующим образом отвечать, экономически отвечать, работодатели, параллельно будут создаваться стимулы для того, чтобы работники обучались на протяжении всей жизни. Это очень взаимосвязанные процессы. Спасибо.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо большое, господин Топилин, за ваше сообщение.
Сейчас я хочу предоставить слово Майклу Бэру, вице-президенту компании «Боинг» и хотел бы, чтобы он рассказал нам о том, как «Боинг», который производит, безусловно, инновационный продукт, использует высококвалифицированную рабочую силу в России и что это использование дает как России, так и такой международной корпорации как «Боинг».
Майкл БЭР (по-английски). Перевод:
Спасибо. Насколько вы знаете, мы строим самолеты и очень многие смотрят на самолеты и рассматривают их как продукты. На самом деле, самолет - это результат интеллектуального капитала. Например, 5-10 миллиардов долларов уходит на то, чтобы ввести новый самолет на рынок и где-то 80% от этой суммы - это то, что мы расходуем на зарплаты наших инженеров. Вот тот интеллектуальный капитал, который перерабатывается в продукт. Другими словами, все это знания и использование знания.
Я хотел бы сейчас привести несколько примеров относительно того, как мы используем ряд исключительных возможностей и способностей, которые существуют в России для того, чтобы запустить наш самолет на рынок (наш лайнер мечты). Так, 10 лет мы мечтали о том, чтобы создать дизайн самолета здесь. Мы начали с работы 12 инженеров. 14 или 15 тысяч у нас работают сейчас в единицу времени. Я думаю, что действительно очень важным фактором являлось то, что мы не приехали в Россию для того, чтобы нанять здесь российских инженеров и вывезти их как работников в США. Мы создали дизайнеров здесь в России, для того чтобы они могли оставаться в России, быть частью национальной экономики, чтобы они могли работать там, где они живут и где они учатся. А экспорт, который мы получаем, это тот дизайн, те идеи, которые они создают, живя внутри своей же страны. Иными словами, мы не пытаемся вывезти их и их идеи из страны, а хотим взять их идеи, их предложения и превратить их в продукт. Это экономия для нас огромного количества энергии и, в частности, у нас была очень трудная ситуация. Однажды с «Боингом-787», по созданию самолета, когда крыло надо было прикрепить к корпусу самолета. Мы искали знания в США, для того чтобы нам предложили инновационное решение, и мы также задали точно же такую задачу дизайнерскому бюро здесь в России. И именно потому, что инженеры жили в России, и потому что у них были очень широкие, разветвленные сети контактов, они смогли обратиться к своим коллегам, которые не были связаны с дизайнерскими бюро. И, таким образом, те, в свою очередь, привнесли новые интересные идеи. В результате мы смогли объединить идеи российских инженеров и их коллег из широкого круга профессиональных областей, и тех, кто работал в США. Иными словами, мы не наняли россиян, мы не перевезти их в Сиэтл и не заставили работать их на нашу дизайнерскую команду. Вот то исключительное решение, которое основано на исключительных знаниях и опыте, которые есть у России, потому что мы знаем, что у России есть наследие в аэронавтике, которое, я думаю, не знает себе равных. Это, действительно, исключительно принципиальный ресурс, приносящий нас огромную выгоду и пользу. Также такая работа чрезвычайно большую пользу приносит и российской аэрокосмонавтике, потому что эти инженеры не остаются просто закрытыми в своих дизайнерских бюро, они идут к нам, они работают на рынке, они приезжают работать к нам, они приезжают на стажировки к нам. Часть наших инженеров работает на с… «Сухой». Огромное количество знаний передается через границу и возвращается в Россию именно потому, что они не теряют своего проживания в России.
Титан - это еще более тонкая тема, потому что для большинства людей это сырьевой ресурс. Это совершенно верно, так и есть. Однако мы не приехали в Россию с целью использовать ее титан, а мы приехали в Россию для того, чтобы получить доступ к тем уникальным знаниям, которые имеют российские металлурги по превращению титана в специальные формы металла, которые далее идут на экспорт. Мы приобретаем титан из России и мы сливаем его с тем интеллектуальным капиталом, который удивительно уникален здесь для того, чтобы создавать те сплавы, которые не знают себе равных в мире.
Иными словами, нам необходимо, чтобы приток осуществлялся посредством большого количества людей, чтобы они привносили свои идеи, но чтобы они при этом могли оставаться здесь со своими семьями, и чтобы они могли функционировать как часть именно российской экономики вместо того, чтобы, скажем, искать себе альтернативную занятость типа торговли мебелью, торговли еще чем-нибудь, какими-то потребительскими товарами, а заниматься своей профессиональной деятельностью и развивать аэронавтику во всем мире.
Таким образом, на пленарном заседании сегодня утром звучало несколько комментарий и высказывалась озабоченность, возможно, относительно того, что российская система образования сегодня может быть не показывает тех результатов, которых хотелось бы. Это для нас очень важно, потому что мы партнеры с Россией и ее образовательный капитал очень важен для нас в нашем партнерстве. И мне очень важно, что огромное внимание уделялось этой теме здесь. Мне хотелось бы призвать россиян и российское правительство к тому, чтобы они продолжали делать то, что Россия всегда делала очень хорошо, а именно, чтобы она продолжала давать своим людям образование, которое одно из самых лучших в мире. Спасибо.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо. Вы не могли бы сказать, сколько всего россиян в той или иной степени задействованы в бизнесе «Боинга» на нашей территории?
Майкл БЭР (по-английски). Перевод:
Я думаю, если посмотреть на количество инженеров, работающих в нашем дизайнерском центре и, вообще, наших сотрудников, и, скажем, в центрах БСНПО - это завод по переработке титана, и также у нас есть люди, которые работают по информационным технологиям, я думаю, что это где-то 2500 человек плюс-минус.
Константин РЕМЧУКОВ
Спасибо. Сейчас я предлагаю выступить Ярославу Кузьминову - ректору Высшей школы экономики. Хотелось бы услышать - какова, на его взгляд, роль вузов в формировании нового взгляда на человеческий капитал в условиях перехода к экономике знаний и какими вы видите основные пути развития системы подготовки кадров.
Ярослав КУЗЬМИНОВ
Спасибо, Константин. Я с вашего позволения, коллеги, не буду говорить о том, о чем уже говорили Андрей Александрович, Владимир Александрович и другие коллеги, т.е. о верхушке наших университетов. Я абсолютно согласен, что нам нужно, пусть с запозданием на 20 лет, последовать примеру Китая и спасти те 25-30 исследовательских университетов, которые еще сохранили школы. Но я привлеку ваше внимание к тому, что в России на сегодняшний день имеет место неосознанная нами и по-разному трактуемое солидное преимущество в области человеческого капитала.
В России на сегодняшний день 510 студентов на 10 тысяч человек населения, это в три раза больше, чем в Советском Союзе. Мы по этому показателю делим 1-3 места с Соединенными Штатами и Финляндией. Но в Соединенных Штатах статистики студентами считаются также студенты, так называемых, двухгодичных колледжей. Логично и нам также посчитать туда студентов техникумов, по крайней мере, тех, которые имеют уже полное среднее образование, тогда мы получим 630 человек на 10 тысяч населения. Это колоссальная когорта людей. Причем учтите, что это в период демографического спада цифры, т.е. это доля в возрастной когорте, которая явно, заведомо превышает тот спрос на профессионалов с высшим образованием, которая дает и будет в течение ближайших 10 лет давать экономика. Я подчеркиваю - на профессионалов в высшем образовании.
Что в связи с этим предлагается делать? Можно слышать разные рецепты. Самый простой рецепт - давайте ограничим прием в вузы, давайте предложим тем людям, которые не показывают достаточных знаний, которые не показывают достаточных компетенций на освоении школьных предметов, все-таки, продолжить свое образование в профессионально-технических училищах, стать квалифицированными рабочими, тем более, что их крайне не хватает и в сервисе, и в материальном производстве. Мы вынуждены их импортировать. Это очень заманчивый рецепт. Но, к сожалению, если мы предлагаем такой рецепт, мы не оглядываемся на недавнюю историю. А недавняя история говорит о том, что после отмены крепостного права мы не можем с вами на государственном уровне распорядиться поведением человека по поводу его образования и его карьеры. Это удавалось при товарище Сталине, но издержки человеческие были таковы, что вряд ли мы всерьез будем предлагать вернуться к этой модели государственного дирижизма. Лучше ходить по тем дорожкам, которые протоптаны другими. А протоптанные дорожки таковы. Мы по заданию Андрея Александровича уже шестой год ведем массовые социологические обследования настроения семей, настроения участников образования. У нас 88% семей твердо уверены, что они должны дать ребенку высшее образование. Такого показателя нет нигде в мире.
Мы можем долго обсуждать почему это сложилось? Опять же это сложилось не сегодня. Это сложилось на рубеже 70-80-х годов, когда еще в Советском Союзе карьера через ФЗУ, карьера через техникум перестала быть престижной, и в этих учебных заведениях стали скапливаться те учащиеся, кто просто не хотел учиться. Через несколько итераций такой игры у нас возникло стойкое отношение к ПТУ и техникумам, по крайней мере, в городах, как учебным заведениям с пониженными карьерными возможностями, с пониженным социальным капиталом. И бороться с этим возможно и нужно, но вряд ли в коротком периоде мы сможем одолеть это общественное предубеждение.
Поэтому, может быть, имеет смысл поставить на другую альтернативу, поставить на альтернативу всеобщую или, по крайней мере, широко доступную, высшего образования, расширить сами рамки понимания высшего образования. Ведь люди идут в вузы за социальным капиталом и только во вторую очередь за профессиональными компетенциями. Это совершенно нормально. Более того, это совершенно нормально для России, где мы имеем школы 10-11 лет, на два года в среднем меньше, чем имеют другие страны. Мы можем видеть это на учебных планах наших вузов и техникумов, где есть в большом количестве иностранный язык, которому недоучили в школе, где есть высшая математика, которой мы недоучили в школе, где мы вынуждены восстанавливать историю и основы русского языка в последнее время, потому что школа недодает базовых социальных компетенций нашему населению и, естественно, потому что в школе нет ни экономики, ни права. То есть российская школа до сих пор в качестве обязательных предметов эти предметы социальные и инструментальные не дает.
В начале работы министра образования, который работал до Андрея Александровича, на этом посту Владимира Михайловича Филиппова, была вполне серьезная попытка правительства сделана - предложить обществу 12-летку. И общество практически единогласно (была бурная общественная дискуссия) отвергло 12-летку, потому что по разным причинам люди просто боялись ту школу, которая сложилась к тому времени, в то состояние школы, которое сложилось к тому времени продлить еще на год.
Поэтому нам надо четко представлять, что общее образование де-факто продолжается на уровне бакалавриата. И давая возможность людям обучаться на бакалаврском уровне, мы, тем самым, создаем реальную возможность опередить наших конкурентов по бриг на 100% и встать вровень к 2020 году с такими странами как Соединенные Штаты, скандинавские страны, где, предположительно, бакалавриат будут оканчивать 65-70% населения. Мы с вами можем выйти примерно на тот же самый уровень. Другое дело, что это должен быть бакалавриат только частично похожий на то, что могут предложить наши вузы сейчас. Это, в первую очередь, значительная часть его должна быть прикладным бакалавриатом, ученическим бакалавриатом, который существует во многих странах и который внутри университетов позволяет людям приобретать компетенции техникумов. Очень важно, что люди психологически воспринимают себя как студентов высших учебных заведений, у них нет этого отторжения что ли - вот кто-то пошел в вуз, а я вынужден пойти в техникум. И у них есть гораздо более легкая дорога - путем зачета кредитов вернуться на академическую дорогу, перейти в академический бакалавриат и магистратуру. И значительная часть может быть необычным для нас бакалавриатом - бакалавриатом на уровне свободных искусств, бакалавриатом, который человек получает просто для культурного развития, не имея в виду, что он не будет работать, а просто, может быть, его работа - он ее еще не нашел, но хочет поднять свой культурный уровень.
Вот такого рода вызов, мы можем на него ответить еще раз более ассиметрично путем существенного расширения рамок высшего образования, доступности высшего образования и. тем самым, нашу нынешнюю слабость, а то, что, к сожалению, у нас 630 человек на 10 тысяч населения, это слабость. Я могу сейчас привести примеры, если вы сами не убеждены. У нас 49% из них - это заочники. Такого нет ни в одной стране мира. В Мексике то ли 34, то ли 37%. В Советском Союзе было 25% заочников. Это, если кто скажет, что у нас страна огромная, но Советский Союз был еще больше.
У нас значительная доля людей, которые формально числятся студентами высших школ, они или на старших курсах перестают учиться, поскольку уже начинают работать, либо они не получают базовых компетенций - это псевдообразование. Я приведу один пример: у нас (я считал недавно, Андрей Александрович) порядка 300 тысяч человек в год выпускаются с дипломами экономиста и менеджера, из них меньше 10 тысяч человек в год владеют эконометрикой. Это примерно то же самое, кто не экономист, что выпускать инженера не владеющего сопроматом. Вряд ли кто-то захочет существовать в зданиях, которые этот инженер построил, или летать самолетами, которые он обслуживает. Но, извините, а вот экономисты нам такие очевидно нужны.
Совершенно очевидно, что общее высшее образование (не будем отрицать его эффект), но я абсолютно поддерживаю те усилия, подвергающиеся, кстати, атакам со стороны многих моих коллег сегодня, хотя Володя говорил - консенсус. Больше всего Фурсенко сейчас атакуют за то, что он хочет ликвидировать часть предметов, которые вместо четырех лет не вмещаются в пять.
Коллегам, которые искренне воюют, искренне болеют за инженерную, естественно-научную школы, полезно, честное слово, посмотреть на ту долю студентов у них, которые посещают занятия на 4-5 курсах, и на то долю студентов, которые потом идут на рынок труда с соответствующими компетенциями. Нынешний переход на 4 + 2 - это не реакция на болонский процесс, это естественный процесс адаптации нашей системы высшего образования к нашим реалиям собственным, к нашим собственным вызовам, попытка как-то реструктурировать средства, чтобы найти средства для развития. Спасибо.