Задачи: Выявить особенности русского национального характера и обсудить вопросы предназначение человека, поднятые в романе «Обломов»

Вид материала

Материалы для подготовки

Содержание Время работы Схема дебатов. Команда «России нужны Штольцы» Команда «Россия обойдется без Штольцев» 3. Открытая трибуна (для всех участников) Иван александрович гончаров Что такое обломовщина? «обломов», роман и. а. гончарова Гончаров и его обломов Д.С. Лихачев (1906-1999) «О национальном характере русских». Дополнительный материал к уроку К. Д. Кавелин (1818-1885) «Наш умственный строй» Из кн.: Я. Платек Под сенью дружных муз.

Подобный материал:

• Вопросы для подготовки к экзамену по дисциплине «История русской литературы и искусства», 13.42kb.
• Урок литературы в 10 классе Тема Историко-философский смысл романа «Обломов», 60.32kb.
• Роман И. А. Гончарова "Обломов" является социально-психологическим произведением, описывающим, 3610.15kb.
• Темы сочинений На «3» Комическое в романе «Обломов», 27.59kb.
• Реферат по литературе на тему: «Илья Ильич Обломов «коренной народный наш тип», 134.15kb.
• Вопросы к экзамену и темы контрольных работ для студентов заочного отделения специальностей, 36.68kb.
• Тема Вопросы и задания, 70.07kb.
• И. С. Тургенева «Отцы и дети» Цель урок, 54.88kb.
• Любовь в жизни Обломова (По роману И. А. Гончарова «Обломов»), 409.17kb.
• Задачи урока : раскрытие смысла названия повести. По завершении урока учащиеся должны:, 146.55kb.

МОУ Парабельская гимназия


Дебаты

«России нужны Штольцы»

11 класс


Автор: Дилян В.И.,

учитель русского языка и литературы

высшей квалификационной категории


Парабель 2009г.

Дебаты: «России нужны Штольцы».


Цель: помочь учащимся осмыслить роман И.А.Гончарова «Обломов» и образы героев романа с точки зрения социальной, общечеловеческой, нравственной.

Задачи:

1. Выявить особенности русского национального характера и обсудить вопросы предназначение человека, поднятые в романе «Обломов».
   
2. Формировать навыки устной речи, риторики, манеры публичного выступления.
   
3. Развивать аналитические способности учащихся.
   
4. Воспитывать партнерское общение, эмпатию и толерантность.
   
5. Способствовать формированию гражданского мировоззрения и становлению личности учащихся через материал классической литературы.
   

Время работы: 2 урока.

Тип урока: урок обобщения знаний.

Материалы для подготовки команд: учебник «Русская литература ХIХ века» 10 класс, часть 1; раздаточный материал (фрагменты критических статей по теме); ресурсы Интернет.

Технология: дебаты (в дебатах участвуют не 3, а 5 спикеров с обеих сторон с целью привлечения большего числа обучающихся к процессу обучения аргументировано отстаивать свою точку зрения, применив знания идейного содержания романа «Обломов», критических статей).


1. Вступительное слово. Без имени Гончарова история русского романа была бы неполной. Через призму романа "Обломов", этого умного, очень русского романа мы лучше понимаем и наш сегодняшний день, и нашу историю, т. к. в Обломове писатель воплотил русский национальный тип, осмыслив его национальные (в традициях, фольклоре, нравах, идеалах) и социальные корни. Роман «Обломов» - размышление о русском характере, о России, о её судьбе.

В критике XIX века мнения о романе Гончарова разделились на два лагеря в решении вопроса, что важнее: "художественность" или "социальная значимость" произведения. Критики революционно-демократического лагеря видели в Обломове апофеоз "лишнего человека", менее радикальная критика пыталась заметить в нем и положительные черты русского национального характера. В оценках исследователей конца XX века образ Обломова трактуется в диалектике "временного" и "вечного", социального и общечеловеческого, сатирического и лирического начал.

Антиподы ли Штольц и Обломов? Можно ли считать положительным героем Штольца?


Краткий инструктаж команд. Задача команд в дебатах - склонить судей и зрителей к своей точке зрения. Этого команды добиваются, предоставляя аргументы в поддержку своей точки зрения и выдвигая контраргументы на высказывание противников.

Аргументы - это высказывания, истинность которых ни у кого не вызывает сомнения, и при этом уверенность в их истинности имеет какое-то рациональное основание. В каждом аспекте может быть несколько аргументов, но их не должно быть много. Из всех аргументов нужно выбрать те, которые вам наиболее понятны и которые вы можете доказать и объяснить. Аргумент должен быть таким, чтобы члены команды могли его развивать.

Доказательства - это логическая связь между аргументом и тезисом. Структура речи должна быть такой, чтобы показать, что тезис логически следует из принятых аргументов.

Примеры (цитирование текста в том числе) - к доказательствам.

В процессе игры каждая команда постоянно поддерживает и усиливает свой кейс - систему

доказательств.

Быть готовыми задавать перекрестные вопросы с целью принизить значение утверждающей или отрицающей стороны.

Судьи : Савочка Е., Майкова Е., Мельникова Н.- фиксируют сильные стороны, аргументы выступающих и выносят вердикт, чья команда доказала или опровергла заданный тезис; следят за регламентом; при сомнении в силе аргументов могут задавать уточняющие вопросы; решение принимается путем голосования - большинством голосов.


2. Дебаты. Тема: «России нужны Штольцы"

Схема дебатов.

спикер	время	роль
У1	3 мин.	Аргументы, доказательства
0	2 мин. '	Перекрестные вопросы
01	3 мин.	Аргументы, доказательства
У	2 мин.	Перекрестные вопросы
У2	3 мин.	Усиливает утверждение аргументами, доказ - ми
0	2 мин.	Перекрестные вопросы
02	3 мин.	Усиливает отрицание аргументами, доказ - ми
У	2 мин.	Перекрестные вопросы
УЗ	3 мин.	Усиливает утверждение аргументами, доказ - ми
0	2 мин.	Перекрестные вопросы
03	3 мин.	Усиливает отрицание аргументами, доказ - ми
У	2 мин.	Перекрестные вопросы
У4	3 мин.	Усиливает отрицание аргументами, доказ - ми
0	2 мин.	Перекрестные вопросы
04	3 мин.	Усиливает отрицание аргументами, доказ - ми
У	2 мин.	Перекрестные вопросы
У5	3 мин.	Усиливает отрицание аргументами, доказ - ми
0	2 мин.	Перекрестные вопросы
05	3 мин.	Усиливает отрицание аргументами, доказ - ми
У	2 мин.	Перекрестные вопросы
Тайм-аут
	4 мин. (по 2 мин.)	Высказывания команд, представляющее финальный контраст вопросов для усиления линии утверждения и отрицания.
	2 мин.	Вопросы судей к командам (если есть)
	5 мин.	Совещание судей и подготовка вердикта.
	2-3 мин.	Выносится вердикт.

Команда «России нужны Штольцы»

Спикер 1 - Платица 3. (Отношение к Обломову: Н. А. Добролюбов рассматривал характер Обломова с позиций революционеров-демократов. Он видит его последним в ряду "лишних людей" и обличает "обломовщину" как общественный порок… - по статье Н.А.Добролюбова «Что такое обломовщина?»)

Спикер 2 - Шернин А. (отношение к жизни - жизненная позиция, принципы, образ жизни Штольца в сравнении с Обломовым: Андрей Иванович Штольц, друг Обломова, является вполне мужчиною, таким человеком, каких еще очень мало в современном обществе. Он не избалован домашним воспитанием, он с молодых лет начал пользоваться разумною свободою, рано узнал жизнь и умел внести в практическую деятельность прочные теоретические знания. Выработанность убеждений, твердость воли, критический взгляд на людей и на жизнь и рядом с этим критическим взглядом вера в истину и в добро, уважение ко всему прекрасному и возвышенному — вот главные черты характера Штольца. Он не дает воли страстям, отличая их от чувства; он наблюдает за собою и сознает, что человек есть существо мыслящее и что рассудок должен управлять его действиями. Господство разума не исключает чувства, но осмысливает его и предохраняет от увлечений. Штольц не принадлежит к числу тех холодных, флегматических людей, которые подчиняют свои поступки расчету, потому что в них нет жизненной теплоты, потому что они не способны ни горячо любить, ни жертвовать собою во имя идеи. Штольц не мечтатель, потому что мечтательность составляет свойство людей, больных телом или душою, не умевших устроить себе жизнь по своему вкусу; у Штольца здоровая и крепкая природа; он сознает свои силы, не слабеет перед неблагоприятными обстоятельствами и, не напрашиваясь насильно на борьбу, никогда не отступает от нее, когда того требуют убеждения; жизненные силы бьют в нем живым ключом, и он употребляет их на полезную деятельность, живет умом, сдерживая порывы воображения, но воспитывая в себе правильное эстетическое чувство. Характер его может с первого взгляда показаться жестким и холодным. Спокойный, часто шутливый тон, с которым он говорит и о своих и о чужих интересах, может быть принят за неспособность глубоко чувствовать, за нежелание вдуматься, вникнуть в дело; но это спокойствие происходит не от холодности: в чем должно видеть доказательство самостоятельности, привычки думать про себя и делиться с другими своими впечатлениями только тогда, когда это может доставить им пользу или удовольствие...)

Спикер 3 - Серяков Н. - усиливает утверждающую линию: любовь в жизни Штольца и Обломова. (Ольга Ильинская стремится к любви, ищет ее. Сначала она ошибается в своем выборе, но все же находит человека, который подходит ей. Деятельные Штольц и Ольга живут, чтобы что-то делать. Обломов живет просто так. С их точки зрения, Обломов — мертв. У них идеальная семья. …)

Спикер 4 - Хадкевич И. (Для Добролюбова Илья Ильич – «противен в своей ничтожности». В статье «Что такое обломовщина?» он пишет: «Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы – наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам. В каждом из нас сидит значительная часть Обломова…». Обломовщина – это практическая никчемность, пустая мечтательность, «барство», взращенное столетиями владычества крепостного права…

Где эти самые штольцы, которые объяснят нам всю опасность подобного существования?

Гончаров показывает Штольца, как настоящего "немца", "железного" человека, то есть идеального физически, но чёрствого душевно. Повседневной труд для Штольца был частью его жизни, удовольствием. Он не гнушался даже самой чёрной работы Штольц ведёт деятельную, активную жизнь. Благодаря своему труду, силе воли, терпению, предприимчивости, он стал богатым и известным человеком В настоящее время России необходимо преодолеть кризис и развиваться, не стоять на месте. Из романа видно, что Штольц, по своим убеждениям - либерал, он понимает необходимость перемен, без которых любое развитие невозможно. России нужен современник, больше похожий на Штольца, развитый физически, обладающий созидательным умом, творческой энергией и душевной добротой ( вспомним его отношение к Обломову)

Спикер 5 - Семенова В. (Андрей Штольц, думается, был введен в роман не только для контраста с
Обломовым. Штольц – это еще и решение, и выход. Он как бы живой пример, как
Библия обыденной жизни, как эталон к которому должен стремиться каждый. Но ведь
и современное общество делиться вот так же на штольцев и обломовых. Современные
штольцы – это целеустремленные люди, которые постоянно учатся, работают на
нескольких работах, успевают посвятить приятные минуты отдыха своим любимым
делам, и их не раздирают мелкие страсти. Они знают, что если каждый день делать
один шаг, то через год это уже будет триста шестьдесят пять шагов. Они не
мечтают, они действуют. И Обломов, в какой-то мере, был счастливым человеком,
если рядом с ним находился такой как Штольц, способный дать дельный совет или
помочь другу: «Ты сбрось с себя прежде жир, тяжесть тела, тогда отлетит и сон души. Нужна и
телесная и душевная гимнастика». Общество всегда будет делиться на обломовых и штольцев, и наверное, общество всегда будет косным. Однако, пока существует такие как Андрей Штольц, у этого общества всегда будет надежда на «выздоровление», хотя все это утопические идеи.)

Команда «Россия обойдется без Штольцев»

Спикер 1 -Дубровина А. - отвергает тезис, аргументирует, подтверждает примерами ("Наше имя легион!" -- так Обломов говорит о своей похожести на окружающих его людей. Но в то же время он разительно не похож на других. Чтобы познакомить читателей с героем, автор устраивает парад второстепенных персонажей, каждый из которых описан по рецептам модной тогда натуральной школы. Светский человек Волков, карьерист Судьбинский, литератор Пенкин. Гончарову эта популярная в середине прошлого века галерея типов нужна постольку, поскольку ему надо показать, что ради их смехотворных занятий Обломову не стоит вставать с дивана. (В самом деле, стоит ли подниматься, чтобы прочесть поэму „Любовь взяточника к падшей женщине", которую ему горячо рекомендует Пенкин?).


Спикер 2 -Глик Л.- усиливает отвергающую линию: доказывает жизненность образа Обломова, его внутреннюю сложность, ведущую к неоднозначным оценкам. (Сам Гончаров рисует образ Обломова более многозначным: вневременным, "вечным", лиричным, общечеловеческим. Подлинный смысл его жизни — не гнаться за Штольцем в тщетной попытке быть современным, а наоборот, в том, чтобы избежать движения времени. В свете этого мистического ужаса — потерять себя в толпе — совсем иначе звучат якобы пустые восклицания Обломова: «Где ж тут человек? Где его цельность? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?»

Какую бы форму деятельности ни предлагал окружающий мир Обломову, тот всегда находит способ увидеть в ней пустую суету, разменивающую душа на пустяки. Мир требует от человека быть не полноценной личностью, а только частью ее — мужем, чиновником, героем. И Штольцу тут нечего возразить Обломову, кроме: «Ты рассуждаешь точно древний». Образ Штольца «ходульный».

Спикер 3 -Ибрагимов Р. - усиливает отвергающую линию (Любовь есть смысл жизни для Обломова и - шире - для каждого человека. Но она не должна перерастать в диктат одного над другим, сохраняя самоценность духовного мира каждого человека. Ольга миссионерка умеренная, уравновешенная. В ней не желание пострадать, а чувство долга. Для нее любовь есть жизнь, а жизнь есть долг.

Миссия у нее скромная — разбудить спящую душу. Влюбилась она не в Обломова, а в свою мечту. Трагический финал любви Обломова объясняется как раз тем, что он видел их союз скульптурной группой, объединением двух статуй, замерших в вечности.

Но Ольга — не статуя. Для нее, для Штольца, да и для всех остальных героев книги Гончаров находит другую аналогию — машина.

Конфликт романа — это столкновение статуи с машиной. Первая — прекрасна, вторая — функциональна. Одна стоит, другая движется. Переход от статичного в динамичное состояние — любовь Обломова к Ольге — ставит и главного героя в положение машины. Любовь — заводной ключ, который приводит в действие роман. Завод кончается и Обломов замирает — и умирает — у себя, на Выборгской стороне.

„Ты — огонь и сила этой машины",— говорит Обломов Ольге, называя машиной себя и уже догадываясь, что на самом деле в нем просто нет места для двигателя, что он цельный, как мраморное изваяние.

Деятельные Штольц и Ольга живут, чтобы что-то делать. Обломов живет просто так. С их точки зрения, Обломов — мертв. С его — смерть и жизнь сливаются воедино, между ними нет строгой границы — скорее промежуточное состояние: сон, мечта, Обломовка.

При этом Обломов — единственнейший подлинный человек в романе, единственный, чье существование не исчерпывается принятой на себя ролью. В предстоящей свадьбе его больше всего пугает то, что он. Обломов, превратится в „жениха", приобретет конкретный, определенный статус. (Ольгу, наоборот, это радует: „Я — невеста" — с гордым трепетом думает она.)

Потому Обломов и не может включиться в окружающую жизнь, что ее делают люди-машины, люди-роли. У каждого своя цель, своя шестеренка, которыми они сцепляются для удобства с другими. Гладкому, «мраморному» Обломову ничем зацепиться за других. Он не способен расщепить свою личность на роль мужа, помещика, чиновника. Он — просто человек.

А верите ли вы в «вечность» счастья Ольги и Штольца? Почему ей все чаще становится скучно в своем ухоженном доме и размеренной жизни?

Спикер 4 - Куйбасова Ю. - усиливает отвергающую линию (Я, опираясь на мнение Д.С.Лихачева по поводу национального характера русских, не советую все подводить под «обломовщину» и копировать «европейский путь развития» в образе Штольца. Бессмысленно спорить о том, принадлежит ли Россия Европе или Азии. К сожалению, этот вопрос изредка поднимается западными соседями России. Русская культура распространяется на огромную территорию... Она всегда в своей глубочайшей основе предана идее сво­боды личности. Она «взрастила» Штольца.

Большинство людей на Западе до сих пор убеждены, что русским свой­ственна не только терпимость, но и терпение, а вместе с тем — покорность, безличность, низкий уровень духовных запросов. Нет! Русским свойственно стремление к воле.

Одна черта, замеченная давно, действительно, составляет несчастье русских: это во всем доходить до крайностей, до пределов возможного.

Черт русского национального характера очень много: щедрость— скупость, доброта — злость, любовь к свободе— стремле­ние к деспотизму...

Надо понять черты русского характера. Правильно направленные, эти черты — бесценное свойство русского человека. А.В.Дружинин в статье «Обломов», роман И.А.Гончарова» утверждает, что Обломов любезен всем нам (русским) и стоит беспредельной любви: «…нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков вроде Обломова».

Критик называет его чудаком, потому что он в ущерб своему человеческому достоинству не хочет стать дельцом, потерять свое золотое сердце, которое никого не обмануло, не научило "ни одного человека ничему скверному". Штольц как нарицательный образ — всегда «новый» человек для России. Особенно сегодня, когда деловые и предпринимательские качества более не объявляются изначально порочными. С другой стороны, не теряет ли что-то созерцательный русский человек, становясь совсем уж деловитым «немцем»?

Спикер 5 - Буньков И. - усиливает отвергающую линию ("Лежание" Обломова" не просто лень и апатия как черты характера, а позиция, убеждение в том, что "жизнь есть поэзия", отдых, покой: "Жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать ее!" Гончаров конструирует свой роман таким образом, что провоцирует читателя на сравнение Штольца с Обломовым. Все преимущества вроде бы на стороне Штольца. Ведь он — гомункул — создан не естественным путем, а по рецепту идеальной личности. Это — этнографический немецко-русский коктейль, который должен привести в движение неповоротливую российскую махину.

Однако прославление Штольца похоже на его самооправдание. Все публицистические куски текста, где голос рассказчика обращается прямо к читателю, построены в том же рациональном ключе, с той же рассудительной интонацией, с которой говорит сам Штольц. В этом голосе ощущается чужеземный синтаксис слишком правильной русской речи («мой несравненный, но  неповоротливый Обломов»).

Как скажет много позже того, как был написан «Обломов», поэт Маяковский: «Если звезды зажигаются, значит это кому-нибудь нужно». Так и в случае с обломовыми, если они существуют, значит это необходимо для чего-то. Может быть, для равновесия, ибо тогда для чего нужны бы были штольцы? Но каждый человек, как во времена Гончарова, так и в современном обществе имеет право выбора, кем ему быть. О чем мечтает Обломов? А вот о чем: гармония, любовь, искренность. На самом деле мы все к этому стремимся, но по странному пути - по пути прогресса. Утопия Обломова - утопия человека возможна только тогда, когда не надо будет биться за кусок хлеба, когда перестанет действовать естественный отбор, где выживает самый хитрый, извилистый…

Русский народ – прежде всего народ чувства, и главный его творческий акт – акт сердца… «Русский народ должен воспитывать свой национальный характер на основе свободного созерцания сердцем и созерцания совестью».


3. Открытая трибуна (для всех участников):

«Я считаю, что ...» (Этот заключительный элемент важен, чтобы учащиеся высказали собственное мнение, независимо от роли, которую выполняли в дебатах, а также среди зрителей всегда много желающих высказаться.)

4. Итог: Обломов и Штольц в широком смысле есть как бы две крайности национального русского характера, в котором сочетаются чудовищная лень, мечтательная созерцательность и деловитость, талант, любовь к ближнему.


Материалы для подготовки команд.


А. Ф. Кони
ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОНЧАРОВ

Ему было свойственно страдальчески переживать тяжелые муки рождения своих произведений. Он часто сомневался в себе, падал духом, бросал написанное и принимался за то же произведение снова, то не доверяя своим силам, то пугаясь разгара своей фантазии...

К условиям творчества Гончарова, кроме его медлительности, относилась и тяжесть самого труда, как орудия творчества. Сомнения автора касались не только существа его произведений, но и самой формы в ее мельчайших подробностях. Это доказывают его авторские корректуры, которые составляли, подобно корректурам Толстого, истинную муку редакторов. В них вставлялись и исключались обширные места, по нескольку раз переделывалось какое-либо выражение, переставлялись слова, и уже подписанная к печати корректура внезапно требовалась обратно для новой переработки. Поэтому рабочая сторона творчества доставалась ему тяжело. «Я служу искусству, как запряженный вол», — писал он Тургеневу. Вспоминая свою литературную деятельность, он сказал мне в 1880 году: «Помните, что говорит у Пушкина старый цыган Алеко: «Ты любишь горестно и трудно, а сердце женское — шутя»; вот так и я пишу — горестно и трудно, а другим оно дается шутя». Эта «горестная и трудная» работа для успеха своего нуждалась и в особой обстановке. С одной стороны, он — русский человек до мозга костей — не был способен к размеренному, распределенному на порции труду — по стольку-то страниц в день, как это делал, например, Золя; а с другой стороны, когда внешние обстоятельства и личное настроение складывались гармонически, он был способен работать запоем...

Н. А. Добролюбов
ЧТО ТАКОЕ ОБЛОМОВЩИНА?

Он вам не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов. Жизнь, им изображаемая, служит для него не средством к отвлеченной философии, а прямою целью сама по себе. Ему нет дела до читателя и до выводов, какие вы сделаете из романа: это уж ваше дело. Ошибетесь — пеняйте на свою близорукость, а никак не на автора. Он представляет вам живое изображение и ручается только за его сходство с действительностью; а там уж ваше дело определить степень достоинства изображенных предметов: он к этому совершенно равнодушен. У него нет и той горячности чувства, которая иным талантам придает наибольшую силу и прелесть...

В этом уменье охватить полный образ предмета, отчеканить, изваять его заключается сильнейшая сторона таланта Гончарова. И ею он особенно отличается среди современных русских писателей. Из нее легко объясняются все остальные свойства его таланта. У него есть изумительная способность — во всякий данный момент остановить летучее явление жизни, во всей его полноте и свежести, и держать его перед собою до тех пор, пока оно не сделается полной принадлежностью художника...

По-видимому, не обширную сферу избрал Гончаров для своих воображений. История о том, как лежит и спит добряк-ленивец Обломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, — не бог весть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадною строгостью и правильностью; в ней сказалось новое слово нашего общественного развития, произнесенное ясно и твердо, без отчаяния и без ребяческих надежд, но с полным сознанием истины. Слово это — обломовщина; оно служит ключом к разгадке многих явлений русской жизни, и оно придает роману Гончарова гораздо более общественного значения, нежели сколько имеют его все наши обличительные повести. В типе Обломова и во всей этой обломовщине мы видим нечто более, нежели просто удачное создание сильного таланта; .мы находим в нем произведение русской жизни, знамение времени.

Обломов есть лицо не совсем новое в нашей литературе; но прежде оно не выставлялось пред нами так просто и естественно, как в романе Гончарова. Чтобы не заходить слишком далеко в старину, скажем, что родовые черты обломовского типа мы находим еще в Онегине и затем несколько раз встречаем их повторение в лучших наших литературных произведениях. Дело в том, что это коренной, народный наш тип, от которого не мог отделаться ни один из наших серьезных художников. Но с течением времени, по мере сознательного развития общества, тип этот изменял свои формы, становился в другие отношения к жизни, получал новое значение. Подметить эти новые фазы его существования, определить сущность его нового смысла — это всегда составляло громадную задачу, и талант, умевший сделать это, всегда делал существенный шаг вперед в истории нашей литературы. Такой шаг сделал и Гончаров своим «Обломовым»...

В чем заключаются главные черты обломовского характера? В совершенной инертности, происходящей от его апатии ко всему, что делается на свете. Причина же апатии заключается отчасти в его внешнем положении, отчасти же в образе его умственного и нравственного развития. По внешнему своему положению — он барин; «у него есть Захар и еще триста Захаров», по выражению авторов...

Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий. Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливается, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-нибудь границу. Это нравственное рабство Обломова составляет едва ли не самую любопытную сторону его личности и всей его истории...

Обломов не есть существо, от природы совершенно лишенное способности произвольного движения, его лейь и апатия есть создание воспитания и окружающих обстоятельств. Главное здесь не Обломов, а обломовщина. Он бы, может быть, стал даже и работать, если бы нашел дело по себе; но для этого, конечно, ему надо было развиться несколько под другими условиями, нежели под какими он развился. В настоящем же своем положении он не мог нигде найти себе дела по душе, потому что вообще не понимал смысла жизни и не мог дойти до разумного воззрения на свои отношения к другим...

Общее у всех этих людей то, что в жизни нет им дела, которое бы для них было жизненной необходимостью, сердечной святыней, религией, которое бы органически срослось с ними, так что отнять его у них значило бы лишить их жизни. Все у них внешнее, ничего не имеет корня в их натуре. Они, пожалуй, и делают что-то такое, когда принуждает внешняя необходимость, так как Обломов ездил в гости, куда тащил его Штольц, покупал ноты и книги для Ольги, читал то, что она заставляла его читать. Но душа их не лежит к тому делу, которое наложено на них случаем.

Д. И. Писарев
ОБЛОМОВ
Роман И. А. Гончарова

Мысль г. Гончарова, проведенная в его романе, принадлежит всем векам и народам, но имеет особенное значение в наше время, для нашего русского общества. Автор задумал проследить мертвящее, губительное влияние, которое оказывают на человека умственная апатия, усыпление, овладевающее мало-помалу всеми силами души, охватывающее и сковывающее собою все лучшие, человеческие, разумные движения и чувства. Эта апатия составляет явление общечеловеческое, она выражается в самых разнообразных формах и порождается самыми разнородными причинами; но везде в ней играет главную роль страшный вопрос: «Зачем жить? К чему трудиться?» — вопрос, на который человек часто не может найти себе удовлетворительного ответа. Этот неразрешенный вопрос, это неудовлетворенное сомнение истощают силы, губят деятельность; у человека опускаются руки, и он бросает труд, не видя ему цели...

Илья Ильич Обломов, герой романа, олицетворяет в себе ту умственную апатию, которой г. Гончаров придал имя обломовщины. Слово обломовщина не умрет в нашей литературе: оно составлено так удачно, оно так осязательно характеризует один из существенных пороков нашей русской жизни, что, по всей вероятности, из литературы оно проникнет в язык и войдет во всеобщее употребление...

Рядом с Обломовым выведен в романе г. Гончарова другой характер, соединяющий в себе те результаты, к которым должно вести гармоническое развитие. Андрей Иванович Штольц, друг Обломова, является вполне мужчиною, таким человеком, каких еще очень мало в современном обществе. Он не избалован домашним воспитанием, он с молодых лет начал пользоваться разумною свободою, рано узнал жизнь и умел внести в практическую деятельность прочные теоретические знания. Выработанность убеждений, твердость воли, критический взгляд на людей и на жизнь и рядом с этим критическим взглядом вера в истину и в добро, уважение ко всему прекрасному и возвышенному — вот главные черты характера Штольца. Он не дает воли страстям, отличая их от чувства; он наблюдает за собою и сознает, что человек есть существо мыслящее и что рассудок должен управлять его действиями. Господство разума не исключает чувства, но осмысливает его и предохраняет от увлечений. Штольц не принадлежит к числу тех холодных, флегматических людей, которые подчиняют свои поступки расчету, потому что в них нет жизненной теплоты, потому что они не способны ни горячо любить, ни жертвовать собою во имя идеи. Штольц не мечтатель, потому что мечтательность составляет свойство людей, больных телом или душою, не умевших устроить себе жизнь по своему вкусу; у Штольца здоровая и крепкая природа; он сознает свои силы, не слабеет перед неблагоприятными обстоятельствами и, не напрашиваясь насильно на борьбу, никогда не отступает от нее, когда того требуют убеждения; жизненные силы бьют в нем живым ключом, и он употребляет их на полезную деятельность, живет умом, сдерживая порывы воображения, но воспитывая в себе правильное эстетическое чувство. Характер его может с первого взгляда показаться жестким и холодным. Спокойный, часто шутливый тон, с которым он говорит и о своих и о чужих интересах, может быть принят за неспособность глубоко чувствовать, за нежелание вдуматься, вникнуть в дело; но это спокойствие происходит не от холодности: в чем должно видеть доказательство самостоятельности, привычки думать про себя и делиться с другими своими впечатлениями только тогда, когда это может доставить им пользу или удовольствие...

Третья замечательная личность, выведенная в романе г. Гончарова, — Ольга Сергеевна Ильинская — представляет тип будущей женщины, как сформируют ее впоследствии те идеи, которые в наше время стараются ввести в женское воспитание. В этой личности, привлекающей к себе невыразимою прелестию, но не поражающей никакими резко выдающимися достоинствами, особенно замечательны два свойства, бросающие оригинальный колорит на все ее действия, слова и движения. Эти два свойства редки в современных женщинах и потому особенно дороги в Ольге; они представлены в романе г. Гончарова с такою художественною верностию, что им трудно не верить, трудно принять Ольгу за невозможный идеал, созданный творческою фантазиею автора. Естественность и присутствие сознания — вот что отличает Ольгу от обыкновенных женщин. Из этих двух качеств вытекают правдивость в словах и в поступках, отсутствие кокетства, стремление к развитию, уменье любить просто и серьезно, без хитростей и уловок, уменье жертвовать собою своему чувству настолько, насколько позволяют не законы этикета, а голос совести и рассудка.

А. В. Дружинин
«ОБЛОМОВ», РОМАН И. А. ГОНЧАРОВА

Он реалист, но его реализм постоянно согрет глубокой поэзией; по своей наблюдательности и манере творчества, он достоин быть представителем самой натуральной школы, между тем как его литературное воспитание и влияние поэзии Пушкина — любимейшего из его учителей — навеки отдаляют от г. Гончарова самую возможность бесплодной и сухой натуральности... Напрасно и до сей поры многие нежные дамы смотрят на Илью Ильича как на существо, достойное посмеяния, — напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви — это факт, и против него спорить невозможно. Сам его творец беспредельно предан Обломову, и в этом вся причина глубины его создания. Обвинить Обломова за его обломовские качества не значит ли то же, что сердиться на то, аачем добрые и пухлые лица фламандских бургомистров, на фламандских картинах, не украшены черными глазами неаполитанских рыбаков или римлян из Трастевере? Метать громы на общество, рождающее Обломовых, по нашему мнению, то же самое, что сердиться за недостаток снеговых гор в картинах Рюйздаля...

«Сон Обломова» — это великолепнейший эпизод, который останется в нашей словесности на вечные времена, — был первым, могущественным шагом к уяснению Обломова с его обломовщиной. Романист, жаждущий разгадки вопросам, занесенным в его душу его же созданием, потребовал ответа на эти вопросы; за ответами обратился он к тому источнику, к которому ни один человек с истинным дарованием не обращался напрасно. Ему надобно было, наконец, узнать, из-за какой же причины Обломов владеет его помыслами, отчего ему мил Обломов, из-за чего он недоволен первоначальным объективно-верным, но неполным, не высказывающим его помыслов Обломовым...

Ольга поняла Обломова ближе, чем понял его Штольц, ближе, чем все лица, ему преданные. Она разглядела в нем и нежность врожденную, и чистоту нрава, и русскую незлобивость, и рыцарскую способность к преданности, и решительную неспособность на какое-нибудь нечистое дело, и наконец — чего забывать не должно — разглядела в нем человека оригинального, забавного, но чистого и нисколько не презренного в своей оригинальности. Раз ставши на эту точку, художник дошел до такой занимательности действия, до такой прелести во всем ходе событий, что неудавшаяся, печально кончившаяся любовь Ольги и Обломова стала и навсегда останется одним из обворожительнейших эпизодов во всей русской литературе.

И. Анненский
ГОНЧАРОВ И ЕГО ОБЛОМОВ

Гончаров жил и творил главным образом в сфере зрительных впечатлений: его впечатляли и привлекали больше всего картины, позы, лица; сам себя называет он рисовальщиком, а Белинский чрезвычайно тонко отметил, что он увлекается своим уменьем рисовать. Интенсивность зрительных впечатлений, по собственным признаниям, доходила у него до художественных галлюцинаций. Вот отчего описание преобладает у него над повествованием, материальный момент над отвлеченным, краски над звуками, типичность лиц над типичностью речей...

Гончаров был разборчив на впечатления. Душа его точно свертывалась от прикосновения к темным сторонам жизни. Зато упорно и прочно нарастали в ней приятные впечатления, и из них медленно и грузно слагались его скульптурные образы. Это была осторожная, флегматичная и консервативная натура. Созерцатель по преимуществу, Гончаров и дорожил особенно обстановкой созерцания: к новой жизни он не спешил, не ввязывался в мир непривычных, ощущений, но зато держался цепко за любимые впечатления; он бережно выбирал их из наплывающей отовсюду жизни, созидал из них приятную для себя обстановку и углублял свой поэтический запас новыми наслоениями. Под экватором и в светской гостиной — все равно — Гончаров ищет не новых ощущений: он лишь соглашает свои привычные впечатления с новыми и смотрит, как это старое выглядит под новым солнцем...

Как в лирике поэта мы ищем центра, преобладающего мотива, так в романическом творчестве среди массы типических изображений мы ищем типа центрального. У большей части крупных поэтов есть такие типы-ключи: они выясняют нам многое в мировоззрении автора, в них частично заключаются элементы других типов того же поэта. У Гоголя таким типом-ключом был Чичиков, у Достоевского — Раскольников и Иван Карамазов, у Толстого — Левин, у Тургенева — Рудин и Павел Кирсанов. Тут дело не в автобиографических элементах, конечно, а в интенсивности душевной работы, отразившейся в данном образе.

У Гончарова был один такой тип — Обломов.

Обломов служит нам ключом и к Райскому, и к бабушке, и к Марфиньке, и к Захару.

В Обломове поэт открыл нам свою связь с родиной и со вчерашним днем, здесь и грезы будущего, и горечь самосознания, и радость бытия, и поэзия, и проза жизни; здесь душа Гончарова в ее личных, национальных и мировых элементах...

Илья Ильич Обломов не обсевок в поле. Это человек породистый: он красив и чистоплотен, у него мягкие манеры и немножко тягучая речь. Он умен, но не цепким, хищным, практическим умом, а скорее тонким, мысль его склонна к расплывчатости.

Хитрости в нем нет, еще менее расчетливости. Если он начинает хитрить, у него это выходит неловко. Лгать он не умеет или лжет наивно.

В нем ни жадности, ни распутства, ни жестокости: с сердцем более нежным, чем страстным, он получил от ряда рабовладельческих поколений здоровую, чистую и спокойно текущую кровь — источник душевного целомудрия. Обломов эгоист. Не то, чтобы он никого не любил, — вспомните эту жаркую слезу, когда во сне вспомнилась мать, он любил Штольца, любил Ольгу, но он эгоист по наивному убеждению, что он человек особой породы и на него должны работать принадлежащие ему люди. Люди должны его беречь, уважать, любить и все за него делать; это право его рождения, которое он наивно смешивает с правом личности...

Обломова любят. Он умеет внушить любовь, даже обожание в Агафье Матвеевне. Припомните конец романа и воспоминание о нем Захара. Он, этот слабый, капризный, неумелый и изнеженный человек, требующий ухода, — он мог дать счастье людям, потому что сам имел сердце.

Обломов не дает нам впечатления пошлости. В нем нет самодовольства, этого главного признака пошлости. Он смутится в постороннем обществе, наделает глупостей, неловко солжет даже; но не будет ломаться, ни позировать. В самом деле, отчего его жизнь, такая пустая, не дает впечатления пошлости? Посмотрите, в чем его опасения: в мнительности, в страхе, что кто-нибудь нарушит его покой; радости — в хорошем обеде, в довольных лицах вокруг, в тишине, порой — в поэтической мечте...

В своих романических приключениях Обломов жалок; жалостно в нем это чередование юного задора со старческим утомлением. Но весь роман с его стороны со всеми блестками поэзии и густым слоем прозы, весь от первого признания — «я чувствую не музыку, а любовь» — и до горячки в развязке проникнут какою-то трогательной искренностью и чистотой чувства. Ольга — это одна из русских миссионерок.

Долгое рабство русских заключенниц, материнство с болезнями, но без радости и в виде единственного утешения церковь — вот на такой почве выросли русские Елены, Лизы, Марианны: их девиз — пострадать, послужить, пожертвовать собой!..

Ольга миссионерка умеренная, уравновешенная. В ней не желание пострадать, а чувство долга. Для нее любовь есть жизнь, а жизнь есть долг.

Миссия у нее скромная — разбудить спящую душу. Влюбилась она не в Обломова, а в свою мечту.


И.А. Ильин (1883-1954) «Творческая идея России»1

«Россию с ее цивилизацией веками разрушали, потрясали, превращали в руины, тормозили, сдерживали и потому русский народ заботился о внут­ренней культуре».

«Путь исторического становления... принес русскому народу стра­дания, научил спокойно их воспринимать, с достоинством переживать и терпеливо с помощью смирения, молитвы, любви, созерцания, юмора пре­вращать их в победу...

История научила русского творчески переносить страдание и пре­одолевать его; однако о страдании русский знает очень много, так как яв­ляется человеком чувств и идет навстречу всем превратностям судьбы с открытым сердцем...

У русской культуры одна-единственная проблема: в ней сердце.ищет преображения в страдании посредством свободного созерцания. Вот ключ к русской религии, поэзии, музыке, живописи — к русской душе».

«В истории известны народы волевые, с трезвым, целенаправленным устремлением, установкой на извлечение выгоды и господство...

Знает история народы, склонные к чувственному созерцанию; народы, склонные к сверхчувственным мечтаниям; народы с религиозной одержи­мостью; народы с яркой сверкающей мыслью и народы с бессмысленным глубокомыслием; легкомысленные народы, склонные к удовольствиям; и твердолобые народы, склонные к вечным заговорам.

У каждого из них свой, присущий им... путь в истории и идеал.

Русский народ — прежде всего народ чувства, и главный его твор­ческий акт— акт сердца...

Вот почему тот, кто собирается воспитывать русский народ, должен на­чинать с его сердца, обратиться к силе его созерцания — если он не спосо­бен к этому (из-за собственного бессердечия и мелочного рассудка), ни­чтожно мало поймет он в русском народе...»

«Русский народ должен воспитывать свой национальный характер на основе свободного созерцания сердцем и созерцания совестью».


Д.С. Лихачев (1906-1999) «О национальном характере русских».

«Бессмысленно спорить о том, принадлежит ли Россия Европе или Азии. К сожалению, этот вопрос изредка поднимается в Германии, Польше или других ближайших к нам странах, в которых наблюдалась определен­ная склонность изобразить себя пограничными стражами Европы. Русская культура распространяется на огромную территорию. Эта культура едина.

Русская культура — культура универсальная и терпимая к культурам других народов. Она всегда в своей глубочайшей основе предана идее сво­боды личности.

Большинство людей на Западе до сих пор убеждены, что русским свой­ственна не только терпимость, но и терпение, а вместе с тем — покорность, безличность, низкий уровень духовных запросов. Нет, нет и нет! Русским свойственно стремление к воле.

Одна черта, замеченная давно, действительно, составляет несчастье русских: это во всем доходить до крайностей, до пределов возможного.

...Петр Великий перенес столицу государства на самый опасный ру­беж— к морю. Столица — на самой границе огромной страны — думаю, это единственный случай в мировой истории. А что говорить о мно­гочисленных монастырях, которые все время двигались дальше и дальше в леса и на острова к студеному морю.

Хорошо это или плохо? Не берусь судить. Но что Россия из-за этой своей черты всегда находилась на грани чрезвычайной опасности — это вне всякого сомнения, как и то, что в России не было счастливого настоящего, а только заменяющая его мечта о счастливом будущем.

Черт русского национального характера очень много. Существование их непросто доказать, особенно если каждой черте противостоят как некие противовесы и другие черты: щедрости— скупость (часто неоправданная), доброте — злость (опять-таки неоправданная), любви к свободе— стремле­ние к деспотизму...

Надо понять черты русского характера. Правильно направленные, эти черты — бесценное свойство русского человека».


Дополнительный материал к уроку К. Д. Кавелин (1818-1885) «Наш умственный строй»¹

«В основание,европейской культуры легла сильно развитая личность. Личная независимость, личная свобода всегда были исходной точкой и идеалом в Европе. Весь ее гражданский и политический быт, сверху дони­зу, был построен на договорах, на системе взаимного уравновешения прав.

Сильно поставленная индивидуальность тормозила дело политическо­го и гражданского объединения, поэтому европейская научная мысль обра­тилась на выработку объективного права. Об индивидуальном, личном не­чего было заботиться, оно и без того слишком заявляло себя всюду, и от­стаивать его теоретически не было никакой надобности.

Недоверчивость, подозрительность ко всему, что прямо или косвенно касалось внутреннего, психического мира, накопившиеся веками, придали критической стороне ума особую тонкость, чуткость и преимущественно отрицательный склад...

Чрезмерным развитием личной энергии, железной стойкостью лица, его необузданным стремлением к свободе, его щепетильным и ревнивым охранением своих прав мы никогда не имели повода хвалиться. Юридиче­ская личность у нас едва народилась и продолжает и теперь поражать %воею пассивностью, отсутствием почина и грубейшим, полудиким реализмом.

В нас аппетиты часто бывают развиты до болезненности, но нет ни охо­ты, ни способности трудиться с целью удовлетворить их, преодолеть пре­пятствия, отстаивать себя и свою мысль. Оггого в ходе общественных и частных наших дел нет ни обдуманной системы, ни последовательности, ни преемственности от поколения к поколению. Сменились люди, и дело пропадает; все идет совсем иначе до тех пор, пока случай не натолкнет опять на то же дело другого человека, который опять пустит его в ход, что­бы после него оно опять было брошено и забыто.

Мы вечно фантазируем, вечно отдаемся первой случайной прихоти, ме­няя их беспрестанно. Мы жалуемся на обстановку, на злую судьбу, а особен­но на всеобщее равнодушие и безучастие ко всему доброму и полезному делу. Но ведь и всем, подобно нам, желалось бы, чтоб дело делалось само собою, чтоб жизнь несла нам дары труда и образованности без всякого с нашей сто­роны участия в черной работе. И вот мы прячемся за ход вещей, за логику событий, которые должны работать за нас. Так и выходит на самом деле: все делается как-то само собою, помимо нас, но зато совсем не так, как бы нам хотелось. Стихийные силы, не управляемые человеком, приносят нам вместо того, о чем мы мечтаем, самые причудливые неожиданности.

Излишнею пытливостью и смелостью мысли, чрезмерным напря­жением и развитием умственной деятельности, переступающей границы возможного — этими недостатками мы тоже не страдаем. Напротив, мы слишком мало думаем, элемент мышления равен у нас нулю, не принимает почти никакого участия в наших делах, а потому не входит в наше миросо­зерцание и нашу практическую деятельность».

В нас аппетиты часто бывают развиты до болезненности, но нет ни охо­ты, ни способности трудиться с целью удовлетворить их, преодолеть пре­пятствия, отстаивать себя и свою мысль. Оггого в ходе общественных и частных наших дел нет ни обдуманной системы, ни последовательности, ни преемственности от поколения к поколению. Сменились люди, и дело пропадает; все идет совсем иначе до тех пор, пока случай не натолкнет опять на то же дело другого человека, который опять пустит его в ход, что­бы после него оно опять было брошено и забыто.

Мы вечно фантазируем, вечно отдаемся первой случайной прихоти, ме­няя их беспрестанно. Мы жалуемся на обстановку, на злую судьбу, а особен­но на всеобщее равнодушие и безучастие ко всему доброму и полезному делу. Но ведь и всем, подобно нам, желалось бы, чтоб дело делалось само собою, чтоб жизнь несла нам дары труда и образованности без всякого с нашей сто­роны участия в черной работе. И вот мы прячемся за ход вещей, за логику событий, которые должны работать за нас. Так и выходит на самом деле: все делается как-то само собою, помимо нас, но зато совсем не так, как бы нам хотелось. Стихийные силы, не управляемые человеком, приносят нам вместо того, о чем мы мечтаем, самые причудливые неожиданности.

Излишнею пытливостью и смелостью мысли, чрезмерным напря­жением и развитием умственной деятельности, переступающей границы возможного — этими недостатками мы тоже не страдаем. Напротив, мы слишком мало думаем, элемент мышления равен у нас нулю, не принимает почти никакого участия в наших делах, а потому не входит в наше миросо­зерцание и нашу практическую деятельность».


Из кн.: Я. Платек Под сенью дружных муз. — М., 1987

В отличие от Веры героиня «Обломова» не мыслит себя без музыки. Но музицирование Ольги Ильинской — не про­сто привычное для дворянской девушки развлечение, не мода, не «фортепиано вечерком». Тут..— .богатство ее.внут-реннего мира, открытость чувства, стремление к идеалу, к гармонии. В Ольге Добролюбов справедливо видел «намек на новую русскую жизнь». На исключительность ее харак­тера указывал и Д. Писарев: «Естественность и присут-ствие.сознания — вот что отличает Ольгу от обыкновенных женщин».

Полная неожиданность: исключительная женщина влюб­ляется в заурядного Обломова. Заурядного? Нет, Ольга, как никто другой, сумела заглянуть в душу своего нового зна­комца, оценить его благородство, нравственную чистоту, наконец, непритязательную оригинальность взглядов. Ведь, выражаясь словами В. Пастернака, его «общая позиция очень независима и, кажется, не облегчена никаким подспорьем стадности». Не вина Ильинской, что ей пришлось стать же­ной ограниченного и скучноватого в своей деятельной пра­вильности Штольца. Логика обломовского характера вела ее к такому финалу.

Но у них, как принято говорить, была своя чудесная вес­на, овеянная любовью и музыкой. В таком сближении нет ни малейшего преувеличения. Начать хотя бы с того, что уже в первый день знакомства Ольга получила возможность оце­нить подкупающую непосредственность Обломова, его есте­ственность (вот почва взаимной симпатии!), нестандартность его отношения к искусству (а это, наверное, немаловажно для интеллектуальной девушки). Для Штольца любить му­зыку — просто-напросто один из атрибутов «порядочного че­ловека». Обломов далек от такого рода условностей. Он жи­вет по законам душевной искренности. Какая музыка ему нравится? — это интересует Ольгу. «Трудно отвечать на этот вопрос! всякая! Иногда я с удовольствием слушаю сиплую шарманку, какой-нибудь мотив, который заронился мне в память, в другой раз уйду на половине оперы; там Мейербер зашевелит меня; даже песня с барки: смотря по настроению! Иногда и от Моцарта уши зажмешь...» И на это следует кате­горичный вывод Ольги (равно автора): «Значит, вы истинно любите музыку».

Вся дальнейшая цепь их сложных отношений развивается под музыкальный аккомпанемент. Взлеты и спады чувства, надежды и разочарования, все, как сказал поэт, причуды сердца иллюстрируются, точнее, фиксируются своего рода музыкальной кардиограммой.'К такому выводу приходишь не в результате увлечения поставленной темой, но всего лишь при внимательном чтении романа. Вот некоторые «зубцы» этой кардиограммы.

...Вечер у Ильинских. Штольц знакомит Илью Ильича с Ольгой. «Засветили лампу, которая, как луна, сквозила в трельяже с плющом. Сумрак скрыл очертания лица и фигу­ры Ольги и набросил на нее как будто флеровое покрывало; лицо было в тени: слышался только мягкий, но сильный го­лос, с нервной дрожью чувства. Она пела много арий и романсов, по указанию Штольца; в одних выражалось страдание с неясным предчувствием счас­тья, в других радость, но в звуках этих таился уже зародыш грусти.

От слов, от звуков, от этого чистого, сильного, девичес­кого голоса билось сердце, дрожали нервы, глаза искри­лись и заплывали слезами. В один и тот же момент хоте­лось умереть, не пробуждаться от звуков, и сейчас же опять сердце жаждало жизни...

Обломов вспыхивал, изнемогал, с трудом сдерживал сле­зы, и еще труднее было душить ему радостный, готовый выр­ваться из души крик. Давно не чувствовал он такой бодрос­ти, такой силы, которая, казалось, вся поднялась со дна души, готовая на подвиг. <...> Он не спал всю ночь: грустный, задумчивый проходил он взад и вперед по комнате; на заре ушел из дома, ходил по Неве, по улицам, бог знает что чув­ствуя, о чем думая...»

Следующая, центральная кульминация романа — призна­ние. И вновь Ольга за роялем. Судьбоносные перспективы слышатся Обломову в этой музыке.

«Долго пела она, по временам оглядываясь к нему, детски спрашивая: "Довольно? Нет, вот еще это", — и пела опять.

Щеки и уши рдели у нее от волнения; иногда на свежем лице ее вдруг сверкала игра сердечных молний, вспыхивал луч такой зрелой страсти, как будто она сердцем переживала

далекую будущую пору жизни, и вдруг опять потухал этот мгновенный луч, опять голос звучал свежо и серебристо.

И в Обломове играла такая же жизнь; ему казалось, что он живет и чувствует все это — не час, не два, а целые годы...

<...> Она кончила долгим певучим аккордом, и голос ее пропал в нем. Она вдруг остановилась, положила руки на колени и сама растроганная, взволнованная, поглядела на Обломова: что он?

• У него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья; наполненный слезами взгляд устрем­лен был на нее. Теперь уж она, как он, также невольно взяла
  его за руку. — Что с вами? — спросила она. — Какое у вас лицо! Отчего? Но она знала, отчего у него такое лицо, и внут­ренне скромно торжествовала, любуясь этим выражением сво­ей, силы. Посмотрите в зеркало, — продолжала она, с улыбкой указывая ему его же лицо в зеркале, — глаза блестят, боже мой, слезы в них! Как глубоко вы чувствуете музыку!..
  
• Нет, я чувствую... не музыку... а... любовь! — тихо сказал Обломов».
  

Что произошло далее — известно всем. Обломова изо дня в день одолевали сомнения. Он то поддавался охватившему его чувству, то боролся с ним. По скачущей теперь «кардио­грамме» можно следить, как отношения героев движутся к печальной развязке.

«— Вы, кажется, не расположены сегодня петь? Я и про­сить боюсь, — спросил Обломов, ожидая, не кончится ли это принуждение, не возвратится ли к ней веселость, не мель­кнет ли хоть в едином слове, в улыбке, наконец в пении луч искренности, наивности и доверчивости.

— Жарко! — заметила тетка.

— Ничего, я попробую, — сказала Ольга и спела романс.
Он слушал и не верил ушам.

Это не она: где же прежний страстный звук?

Она пела так чисто, так правильно и вместе так... так... как поют все девицы, когда их просят спеть в обществе: без увлечения. Она вынула свою душу из пения, и в слушателе не шевельнулся ни один нерв».

«Он молча поцеловал у ней руку и простился с ней до воскресенья. Она уныло проводила его глазами, потом села за фортепьяно и вся погрузилась в звуки. Сердце у ней о чем-то плакало, плакали и звуки. Хотела петь — не поется!».

«Остальной день подбавил сумасшествия. Ольга была ве­села, пела, и потом еще пели в опере, потом он пил у них чай, и за чаем шел такой задушевный, искренний разговор между ним, теткой, бароном и Ольгой, что Обломов чувство­вал себя совершенно членом этого маленького семейства».

«— Что ваше пение? — говорил Штольц, продолжая изу­чать новую для него Ольгу.

— Давно не пела, месяца два, — сказала она небрежно».


Для подготовки могут быть использованы материалы с сайта ссылка скрыта; a.ru