М. Ю. Данков «артиллерия генриха бутенанта»

Вид материала

Документы

Содержание Васильевский А.П. Меньшенин Д.С. Струмилин С.Г. Коваленко Г.М. Коваленко Г.М. Сорокин П.Е

Подобный материал:

• Історія бібліотеки пов'язана з іменем графа Станіслава-Генриха Бадені, юриста та мецената, 36.99kb.
• Вкниге рассказывается о жизни знаменитого немецкого археолога Генриха Шлимана, о раскопках, 3460.11kb.
• Приказ Генриха Гиммлера от 5 июля 1943 года и ответ Освальда Поля от 15 июля 1943 года, 9071.04kb.
• Приказ Генриха Гиммлера от 5 июля 1943 года и ответ Освальда Поля от 15 июля 1943 года, 9071.2kb.
• Советская артиллерия в боях за остров Даманский, 332.37kb.
• Тарифы комиссионного и иных видов вознаграждения за выполнение операций по поручению, 16.13kb.
• Посмотреть: Данков А. Н, 665.95kb.
• Липецкая область Данковский район Совет депутатов города Данкова тринадцатая, очередная, 136.16kb.
• Михаил Ю. Данков, 293.5kb.
• Контрапункт в историко-теоретических воззрениях генриха манна и томаса манна, 314.18kb.

М. Ю. Данков

«АРТИЛЛЕРИЯ ГЕНРИХА БУТЕНАНТА»

Фантастический коммерческий взлет в России на переломе XVII–ХVIII столетий, датского промышленника Генриха Бутенанта фон Розенбуша¹, и не менее загадочное падение, завораживает драматизмом и запутанной коллизией. Владелец Устьрецкого металлургического завода в Заонежье поставил к июлю 1702 г. в русскую армию, «припасы» и сто артиллерийских двенадцатифунтовых стволов². «Олонецкие» пушки, скорее всего, попали в обоз петровской экспедиции преодолевшей легендарную «Осудареву дорогу» к Балтике³. Тем самым, карельская артиллерия, способствовала грандиозным успехам царских войск под стенами Нотебурга и Ниеншанца. Но правительственный заказ «надорвал» славную биографию иноземного металлурга и негоцианта, создавшего в неимоверно тяжелых условиях, на северо-западном берегу Онежского озера железные заводы⁴.

В год основания Питербурха, новой имперской столицы России, имя Бутенанта исчезает из отечественной истории. Московский истеблишмент, в начале XVIII столетия по невнятным причинам отторгнул из своей среды, одного из самых удачливых заводчиков и коммерсантов. Сейчас трудно с определенностью утверждать, когда и в каком датском (германском) городе родился Генрих Бутман (он же в русских документах и бытовом обращении Андрей Иванович Бутенант) ⁵.

До сих пор, непонятны обстоятельства появления купца в землях Московии. Не всегда полно и последовательно отмечаются этапы биографии «голштинца». Последние годы жизни, «торгового иноземца», комиссара датского короля, монополиста по продаже мачтового леса, основателя и владельца Олонецких железоделательных заводов, вообще имеют глухую природу и представляют историческую загадку. Точно неизвестно, когда, где и как завершил земной путь деятельный промышленник. Считается, это произошло, «на Москве», после 1710 г.⁶ Со слов Ю. Юля датского дипломата, можно утверждать, что А. Бутенант скончался в жуткой бедности и одиночестве⁷.

А как начиналась карьера «иноземца галанской земли»⁸, предпринимателя «со сметкой», на новой родине? В письменных источниках разрозненная информация о Бутенанте появляется с середины 70-х гг. XVII столетия, времени приезда исправного негоцианта в Архангельск. Верткий торговец служил у известного при царском дворе иноземного концессионера П.Г. Марселиса. На откупе Бутенант проводил коммерческие сделки с купеческим сообществом северогерманских городов, предлагая на западный рынок русское сало, лосося, ворвань и корабельный лес.

Я. Котилайне отмечая значение Гамбурга в русской внешней торговле во второй половине XVII столетия, подчеркнул разнообразие торговых и менеджерских интересов представителя «анбурской земли»⁹ (Гамбурга) Генриха Бутенанта¹⁰. Тот вместе с купцами Филиппом Ферпортеном и Арнольдом Белтгенсой, превратился в ведущего скупщика: «…икры…лосося» и «…принимал участие в монополии по продаже корабельных мачт»¹¹. Привязанность Бутенанта к русскому корабельному лесу также подтверждается в исследовании Я.В. Велувенкампа, полагающего, что после кончины П.Г. Марселиса, через амстердамского купца Вернера Мюллера в руки Генриха Бутенанта переходит «Контракт о мачтах из Московии»¹². На протяжении двух десятилетий, вплоть до начала XVIII столетия «гамбуржинин» вместе с Даниэлем Гартманом владеет монопольным правом на все торговые операции с русским мачтовым лесом, отправляемым в Амстердам с Северной Двины¹³.

Значение Г. Бутмана (А.И. Бутенанта) подтверждает текст «Переписной книги Архангельска 1678 года»¹⁴ являющейся ценным источником для персонифицированного изучения посадского населения. Так в описании иноземных дворов, документ упоминает торговый дом Бутенанта: «У Архангельского города…: двор иноземца Андрея Бутмана, в нем дворник Алешка Тойнокур»¹⁵.

В 1673 г, умирает П.Г. Марселис, «патрон» и очевидно компаньон Бутенанта по торговле с Ганзой. Наследником российских мануфактур, в том числе правопреемником на разработку рудных месторождений в Обонежье, становится его сын П.П. Марселис и пока малоизвестный голландский купец Е. Ван дер Гатен¹⁶ (в документах встречается правописание имени «Еремей фон дер Гартен»)¹⁷. Специалисты владеют скупыми представлениями о «московском» периоде биографии П.П. Марселиса. Считается, он появился в России в 1669 г, в чине капитана датского королевского флота¹⁸. Вскоре, после кончины отца, Марселис младший в 1675 г, также уходит из жизни.

Рудокопный проект в Олонецком крае по жалованной грамоте 1677 г переходит в руки Бутенанта, который по завещанию являлся опекуном малолетнего Крестьяна (Христиана), сына П.П. Марселиса¹⁹. Торгуя в «Архангельском городе» с Гамбургом и Бременом «датцкий фактор»²⁰ он безусловно, знал о дальнем «заонежском железе», время от времени появлявшемся на Северной Двине. Скорее всего, он реально представлял гигантский масштаб солеварения Соловецкого монастыря на Карельском берегу, и осознавал острую необходимость варниц Поморья в «Лопском укладе». В этом смысле, Бутенант «проворачивавщий» беспроигрышные сделки с Северной Европой, оценил выгоду торговли карельским металлом, и проникся страстью к развитию горнорудного проекта на «краю света». Тяга к «демиурговским тайнам» вскоре изменила дальнейшую судьбу иноземца, и существенно скорректировала уклад его жизни.

В 1679 г упорный коммерсант добился статуса российского приказчика датского короля. Затем, в 1688 г., незадолго до ввода в строй третьего Олонецкого металлургического завода в Заонежье, из рук короля Христиана V, получил дворянский титул – «Бутенант фон Розенбуш». Однако, помимо дипломатических, торговых и горнозаводских действий, на рубеже 90-х гг., XVII столетия «дацкий фактор» неожиданно увлекся судостроением. Сначала на Переславском озере, А.И. Бутенант воплощал мечту Петра и активно строил боевые корабли²¹. Затем, в 1697–1698 гг. по наряду Иверской Святозерской обители²² возвел для кумпанства Саввино-Сторожевского монастыря несколько галер²³. Исходя из «рядных записей», предприниматель вместе со своим сыном А.А. Бутенантом, стал ведущим подрядчиком строительства гребных кораблей²⁴. Удачливый иностранец в числе видных англичан и голландцев: А. Стейльса, Х. Бранда, И. Любса, А. Виниуса, П. Марселиса и Ф. Тиммермана хозяйничавших на Русском Севере, завоевал монаршую благосклонность и получил «правительственный» бонус с персональным покровительством в Кремле.

Тогда же «гамбурчинин», как и многие иноземные коммерсанты, по мнению князя Б.И. Куракина приобрел у «…его величества крайнюю милость и конфиденцию», и завоевал «свой свободный вход»²⁵. Помимо старшего А. Бутенанта в российскую жизнь с этого времени настойчиво вовлекается и его сын Андрей Бутенант.

Составитель политической истории с «запасом сведений»²⁶ Б.И. Куракин в тексте «Гистории о царе Петре Алексеевиче…» отмечал: «А для екзерцицей на шпагах и лошадях», монарх регулярно в качестве учителя привлекал «датчанина, сына Андрея Бутенанта»²⁷. Сообщение определенно свидетельствует о высоком положении фамилии Бутенант при Московском дворе.

Более того, с 1684 г, имя «сына Андрея Бутенанта», постоянно упоминается в «Книге расходной денежной казны великого государя царя», находящейся в «столпцах дворцовых приказов». В выписке от «июля 9-го» находим «четыреста рублев…заплачены Королевского величества датцкого фактору Андрею Бутенанту» за приобретенные «у него запасы золотые алмазные, орлами, которые нашиты на верхний кафтан…нового дела»²⁸.

Вскоре, «Роспись» от мая 1690 г, «стоялым и подъемным лошадям…в селе Преображенском на корму», отмечает и лошадей иноземца. Документ, наряду с поставками в «потешные конюшни» от Нарышкиных, упоминает «…Бутенанских» лошадей²⁹.

За лошадей, отправленных «на потешный двор», а также за «немецкие платья» и «седла с конскою сбрую», приобретенных коммерсантом для «великих государей», мастерские палаты возместили фартовому «иноземцу Андрею Андреевичу Бутенанту…», солидную сумму в размере «300 р. 17 а. 2 д.»³⁰.

Примерно с этого времени судьба А.А. Бутенанта, в том числе его возможное участие в событиях Северной войны (1700–1721), в политическом процессе и в дворцовых интригах, исследователям неизвестна³¹. Мы не можем подтвердить факт посещений молодым Бутенантом металлургических заводов отца в Фоймогубской волости. Его имя к началу XVIII столетия исчезает из реляций, корреспонденций и жалованных грамот.

Между тем, обустройство железоделательных «заводиков» в Кижском погосте Обонежского ряда, строительство рабочих слободок, поиск близлежащих месторождений руды, так называемых «волчьих ям»³² и сам рудокопный процесс, очевидно, стартовал в 1676 г. Тогда к месту работ стали прибывать «мастеровые люди» с Ярославо–Тульско–Каширских железных заводов³³, ранее принадлежавших семье Марселисов. Возможно, среди волонтеров находились специалисты из Европы³⁴. Во всяком случае, место первого шихмейстера³⁵ Устьрецкого завода занял шведский мастер Венедикт Беэр, основавший одну из самых ярких династий на российских горных заводах³⁶.

Таким образом, в Олонецкой глухомани, усилиями А.И. Бутенанта и его партнеров был отстроен Устьрецкий молотовый завод. Мануфактура располагалась на Усть-реке, впадающей в Онежское озеро. Тогда же начал строится Фоймогубский молотовый завод на Спировском (Спиридоновском) ручье между Ковшезером и Путкозером. Мастера возводили усовершенствованные плотины, кузницы, хозяйственные «анбары», позже большую и малую плавильные печи³⁷.

Вопрос о первых мануфактурах края проясняет текст жалованной грамоты А. Бутенанту. В 1696 г, царь Петр Алексеевич указывал: «…и заводу для того железного и укладного дела завели и построили в Фоймогубской волости меж Ковш Пудко озер на Спиридоновском ручье, да в Кижском погосте подле Онеги озера, на Усть речки…»³⁸.

После кончины в 1690 г.³⁹ бездетного К. Марселиса по экономической причине, прикрывается филиальный «заводишко» в Фоймогубской волости у Верхозера на Устьматке, невдалеке от Устьрецкого завода⁴⁰. Одновременно А. Бутенант вкладывает значительные средства в новое производство и возводит два водо-действующих завода. Это Лижемский (по названию реки) молотовый впадающей в Чорга-губу Онежского озера⁴¹, вскоре перестроенный в доменный⁴². И в 25 километрах от Устьрецкого, еще один молотовый завод – Кедрозерский⁴³.

Железоделательные предприятия строились «…в местах, коими (ранее) ведал гость Семен Гаврилов»⁴⁴ и датский авантюрист Иорис⁴⁵. Здесь издавна заводились «лопские заводцы», следы, от которых «ямы и насыпи» сохранялись до начала ХХ столетия⁴⁶. Крестьянские мастера выделывали железо из руды в «так называемых сыродутных горнах»⁴⁷.

Жители Заонежья по наследству передавали секреты превращения «крицы» в «карельский уклад» – железо, по качеству близкое к образцам современной стали⁴⁸. До прихода команды иностранцев, новгородский купец получил от правительства кредит в сумме 500 рублей на жалованье и техническое оснащение медеплавильного завода на «Спировском ручье»⁴⁹. Вместе с тем, развить промысел не удалось. Именно поэтому «датцкому фактору» пришлось возводить строения горных фабрик по существу вновь. Серьезную поддержку коммерсанту оказали здешние сметливые от природы рудознатцы и взятые в наем талантливые кузнецы, литейщики и «угольные мастера».

До середины 90-х гг. XVII столетия, наемный труд местных крестьян являлся основной формой производственной организации. В 1694 г., из-за дефицита рабочей силы, к «заводишкам» Бутенанта по «наказу» отписали черносошных крестьян Кижского погоста. Эта акция внешнеэкономического принуждения, считается первой и показательной в Карелии⁵⁰.

Силовая приписка «тутошних» жителей к личной зависимости добавляла мануфактурные обязанности будущих «мастеровых». В этом смысле появление в крае «чудных» иноземцев происходило в крайне не благоприятных для заводчиков условиях. Несмотря, на то, что «охудалые» крестьяне получали дополнительный доход, отношение к западным промышленникам складывалось не однозначно. Привлечение «работного люда» к процессу обработки железа вызывало постоянные конфликты, порой доходившие до открытого противостояния владельцам концессии.

Упомянем челобитную А. Бутенанта в Пушкарский приказ от 17 февраля 1684 г. В «отписке» повествуется о неожиданном нападении «Костянтина Семенова сына Попова», на заводы промышленника. «Голштинец» сообщает, якобы «сын Попов»: «…воровским вымыслом» пришел «на наши Олонецкие заводишки на Усть реку многолюдством с пищальми, и з бербыши, и с рогатинами, и с кистенями». «Жалоба» сообщает: «…прикащика нашего, иноземца же Андрея Кастропа, рогатиною поколол, и за мастеровыми, и работными людьми з бердыши и с копьями гонялся и похваляетца смертным убийством». К тому же «гулящий» атаман: «…наемного нашего угольного извощика Ивашка Венедиева на дороге бил смертным боем…»⁵¹. Представляет интерес также текст «Челобитной» отправленной не позднее 30 апреля 1684 г. о наказании «…крестьян Толвуйского погоста Стефана Карпова с товарищами» за срыв договора «по поставке дров и угля на железные заводы»⁵². В документе на имя государей Иоанна и Петра Алексеевичей: «…бьют челом дацкого королевского величества фактор Андрюшка Бутенант да Крестьянко Марселис». В жалобе перечисляются имена местных жителей «за непоставку дров и угля», так как «…сроки…давно минули, а оне не платят». Крестьяне обвинялись: «…в воровстве угля», от которого «учинились убытки великие и рудосыскным делам простой болшой»⁵³.

Кроме того, любопытен текст «Жалованной грамоты Петра Алексеевича» 1696 г., адресованной «заводовладельцам Андрею Бутенанту и его сыну». Документ суммирует меры правительства в борьбе с крестьянами Кижского погоста приписанными к Олонецкой мануфактуре. Народное сопротивление получило название первого Кижского восстания⁵⁴. Царская грамота поименно называет руководителей карательного отряда: «…посыланы из Преображенского…стольник Афанасий Брянчанинов да Новгородского приказу подьячий Петр Курбатов». Одновременно уточняется численность войск – «да с ними московских, и вологодских, и двинских стрельцов 335 человек». Стольник имел предписание, несмотря на народный гнев: «…тот Кижский погост с селы, и деревнями, и со всякими угодьи, и со крестьяны, и с бобыли…переписать», все для того, чтобы жителей закрепить «к работам к железным заводам Андрея ж Бутенанта». Царский текст сообщает о сопротивлении «ослушных» крестьян Заонежья, которые «учинили бунт, и у церкви Преображения господня били в колокола в сполох», а затем «собрались из деревень с дубьем и с кольем»⁵⁵.

И все-таки, несмотря на социальную напряженность, географическую удаленность от метрополии, отсутствие надежных транспортных коммуникаций и, безусловно, тяжелые для «приписного люда» условия труда, производство на заводах А. Бутенанта успешно развивалось. Технология плавки «железа всякого», совершенствовалась. Крестьяне, с навыками «где уклад промышляют»⁵⁶, под началом иноземных мастеров быстро осваивали выпуск конкурентного металла и продукции для «марсовых потех». Уже в 1681 г. горные фабрики датчанина, регулярно поставляли на российский и западный рынок не только «полицы железа дощатого»⁵⁷, необходимые для беломорского солеварения, но также готовые изделия из металла, в том числе фурнитуру для собственных «пильных» мельниц на Северной Двине у Холмогор.

Чуть позже, металлургические рецепты Бутенанта по использованию «лопского железа», пригодились в машинном производстве на Петровском заводе. Практика оказалась столь прогрессивной, что даже шотландец К. Гаскойн в конце XVIII столетия возродил на Александровском заводе (бывшем Петровском) опыт датчанина и применил «карельский уклад» при изготовлении пушечных сверл.

Оценивая технологический цикл «заводишков» датчанина, согласимся, все железоделательное производство изначально было молотовым. К плавке железа мастера приступили лишь с 1681 г., после строительства доменных печей. Жалованная грамота 1696 г., выданная: «…Андрею и Крестьяну и детям и наследникам их…», подтверждает этот факт. Текст документа перечисляет услуги Бутенанта и семьи Марселисов, за которые «факторам» предоставлялось право на владение Олонецкими укладными заводами. Но главное, «грамота» уточняет год возведения в Фоймогубе доменных печей. Государь указывает: «…а урочные годы считать велено со 189 году (с 1681 г. – М.Д.) генваря с 25 числа», так как «…у них о том заводе челобитье началось быть и железо из руд плавить начато…»⁵⁸.

«Отбив» в 1701 г. солидный заказ правительства на отливку 100 двенадцатифунтовых орудий, умелый «голштинц» Бутенант фон Розенбуш, возводит на Устьрецком заводе двойную вторую домну.

Вместе с тем, размеры печей и производительность заводов до сих пор остаются не ясными. Исследователи до сих пор не владеют реальной статистикой. Известно, что в 1683 г. с Олонецких и Пустозерских укладных заводов Бутенанта «…привезено к Архангельскому городу 6449 пуд. 25 гривенок», из которых 3488 пуд. 25 гривенок отправлено «за море…». Сверх того: «…Да к нынешнему ко 193 году (1685 г. – М.Д.) изготовлено 6903 пуда 5 гривенок»⁵⁹. Но утверждать, что «6903 пуда 5 гривенок» составляет суммарный годовой объем бутенантовских заводов, дело рискованное. Кроме экспорта железа к «Архангельскому городу», администрация выгодно реализовывала металл в округе, в Поморье, а также на континентальных ярмарках, в том числе Тихвинской, Белозерской и Макарьевской, вблизи Нижнего Новгорода. Значительный объем Заонежского железа попадал на торговые ряды Великого Новгорода и Старой Руссы⁶⁰.

Экстраполируя данные начала и конца XVIII в., попытаемся реконструировать потенциал молотово-доменных заводов А. Бутенанта. По указу Петра 1 от декабря 1701 г.⁶¹ заводам вменялось не позднее марта 1702 г. поставить «ко двору» 100 пушек, а также многие железные «припасы». Исходя из «доношения» новгородского генерал-губернатора «Иакова сына Брюса», составленного по показаниям А. Бутенанта, на «Фоймогубском» заводе к июлю 1702 г. было изготовлено: 100 орудий двенадцатифунтового калибра, 75590 ядер 12-ти фунтовых, 5160 ядер 10-ти фунтовых и 1244 бомб 4-х пудовых. А также более 2039 пудов прутового железа, 200 ломов большой руки, 99 ломов малой руки, 100 ломов средней руки, а также 2288 лопаток железных⁶². Правительственный заказ поражает объемом и сжатыми сроками исполнения⁶³.

Взяв за основу данные об артиллерийских стволах и ядрах, по «Ведомости» Александровского завода 1774 г., и приняв во внимание незначительную коррекцию веса 12 фунтового орудия, можно смоделировать предполагаемую цифру годовой мощности заводов Андрея Бутенанта. Двенадцатифунтовое орудие, отлитое при А.С. Ярцове⁶⁴, весило 91 пуд. Учитывая «прибыля» в пределах 10% от веса пушки, болванка артиллерийского ствола в 1774 г. достигала 100 пудов. В свою очередь вес ядра подобного орудия равнялся 13 фунтам⁶⁵. Таким образом, общий вес армейской продукции доменных заводов А. Бутенанта с декабря 1701 г. по июль 1702 г. не считая «прибылей», шедших в переплавку, мог определяться цифрой в 34012 пудов⁶⁶. Отметим, домны тульско-каширских заводов в 1690 г. выпускали 100–120 пудов «чугунова железа» в сутки⁶⁷. Исходя из 200 суточного цикла работы, можно представить приблизительный годовой вес продукции, равный 20–24 тыс. пудов. Значит домна «заводцев» Бутенанта, за один выпуск могла дать 100–110 пудов чугуна⁶⁸.

Если довериться цифре в 150 000 пудов, представленной И.В. Германом равной всей продукции доменных печей России в конце XVII в.⁶⁹, можно определить примерную производительность Олонецких мануфактур. Потенциал заводов, как считает А.П. Васильевский, с поправками составлял 22,6% металлургической промышленности всего государства⁷⁰. Выкладка поражает своим индустриальным масштабом. К тому же металл датского предпринимателя вне сомнения отличался высоким качеством. Этот факт подтверждает вице-адмирал К.И. Крюйс, позже сообщавший, коменданту горного округа «на Олонце» И.Я. Яковлеву: «Я такое бутенантово железо возил на кораблях в дальние государства, и то железо было и пробу свою держало против доброго шведского…»⁷¹.

Продукция фоймогубских частных заводов к 1703 г. являлась конкурентоспособной, и обладала высокой репутацией не только в России, но и на европейском рынке. Развитая промышленная инфраструктура, обученный иноземцами персонал, система комплектования «горных мастеров», серьезные правительственные заказы, создавали ощущение стабильности производства датского коммерсанта. Однако позитивное развитие горного дела в Заонежье неожиданно прервалось. Московское правительство в сжатые сроки, осуществило немотивированную и парадоксальную «отписку» производства А. Бутенанта, во владение администрации Олонецкого горного округа. Документальное подтверждение акции содержится в депеше А.Д. Меншикова от 14 июля 1703 г И.Я. Яковлеву. «Губернатор Шлютенбурха»⁷² указывает олонецкому коменданту: «Известую тебя, что которые в Олонецком уезде железные заводы за Андреем Бутенантом были, те заводы со всеми к ним принадлежностями и строением и с крестьяны велено ведать к новозавоеванным крепостям к Шлиссельбургу и Шлотбургу и ведать их во всем попрежнему»⁷³.

Более поздняя, 1720 г., опись имущества Устьрецкого завода, позволяет сделать вывод о значительном свертывании «дацкой» мануфактуры, пребывающей под давлением «государева ока». В документе отмечены уцелевшие сооружения: «…две домны каменные, а поверх отруб деревянный». Однако «и иные домны обветшали и распалися одна молотовая деревянная, и в ней 1 молот кричный, 2 молота дощатых»⁷⁴. Царский указ бескомпромиссно вынес приговор «…Устьрецкий завод оставить»⁷⁵.

Чем можно объяснить «политико-административный произвол» в Фоймогубской волости? В чем заключены скрытые пружины коммерческого слома прекрасно функционирующей частной «металлургической машины» в Карелии? Вопросы требуют реальных ответов. Исследователи, часто несправедливо ссылаются на туманную формулировку, связанную с передачей заводов государству, «как оставленных на произвол судьбы их владельцем», не выполнившим заказа правительства⁷⁶. Подобная оценка, по крайней мере, представляется неточной. Помимо экономических притязаний, вероятно, существовали более веские основания для «рейдерской» акции против иноземца. Исполнителем воли Москвы был избран подполковник⁷⁷ Селиверст Незнанов «со товарищи». Именно ему, после «отписки» вменялось ведать мануфактурой «впредь до указу»⁷⁸.

Прислушаемся к решительному мнению датского дипломата петровской эпохи Ю. Юля⁷⁹. По существу посланник в «Записках», подобных хронике, предложил политизированную гипотезу захвата князем А.Д. Меншиковым собственности А.И. Бутенанта⁸⁰. Аналогичный взгляд также высказывался Г. Грундом чрезвычайным и полномочным послом датского короля Фредерика IV, и шведом Л.Ю. Эренмальманом⁸¹.

Мы же заметим, что личностный конфликт и последующий «развал» производства, в силу пока малопонятных причин, по времени соотносится с преодолением царской гвардией «Осударевой дороги», и основанием Санкт Петербурга.

Тем временем, посланник Ю.Юль с нескрываемой симпатией к герою, сообщает: «…Boutenant de Rosenbusk» пожалованный датским королем Христианом V в дворяне в чине королевского комиссара, вскоре «…стал жертвой жесткого насилия». Обнаружив у «города, называемого Олонецком…чугунную и медную руду» промышленник имея царские привилегии основал «…на собственный счет, с большими затратами, два завода чугунный и медный». Вскоре, по мнению Ю. Юля коммерсант получил: «…значительные барыши» потому что «заложенные под Олонецуом…заводы давали хороший доход». Датский дипломат сообщает: «…алчный князь Меншиков решил завладеть ими», так как заводы: «…находились в подведомственной ему губернии», и у «…Розенбуска не хватало средств на их содержание». К тому же Меншиков отказался «…даже уплатить бедному Бутенанту де Розенбуску те 20 000 рублей за поставки с заводов»⁸². Очевидно, посол имел в виду правительственный контракт на отливку 100 орудий, более 80 тысяч ядер и 1200 бомб, необходимых для атаки в Ингрии шведских крепостей Нотебург и Ниеншанц. Тогда же Петр I: «…осведомленный о великой несправедливости, которой подвергся этот человек…обнадеживал», как считает посол «… добрыми обещаниями». Хотя, по мнению Юля, государь «в сущности, не знал, как ему извернуться и к какой уловке прибегнуть»⁸³.

Дело в том что, якобы царь: «…не находил возражений против…законных требований», и не захотел «…лишить князя Меншикова приобретенных…выгод»⁸⁴. В итоге: «Розенбуск никогда не получил обратно ни заводов, ни денег», лишь «…генерал-адмирал Апраксин (Ф.М. Апраксин) из сострадания оказал ему незначительную денежную помощь»⁸⁵. В завершении дипломат с прискорбием сообщал о смерти «удрученного» соотечественника. Так, по мнению посла, завершилась жизнь видного коммерсанта, оказавшегося на чужбине без средств к существованию и без политической благосклонности.

Однако острые, но порой путаные сведения посланника из Копенгагена требуют уточняющей коррекции. Представитель датского короля Фредерика IV жил в России с октября 1709 г. по март 1711 г. Наблюдения о крахе Бутенанта и скором возвышении А.Д. Меншикова относятся именно к этому времени. У дипломата тогда сформировался взгляд на «имперского князя», как на «самого надменного человека»⁸⁶. Однако железоделательные заводы в Фоймогубе никогда не принадлежали А.Д. Меншикову.

Разумеется, можно допустить, что мануфактура престарелого А.И. Бутенанта, оказалась, отписана в «государеву казну» не без интриг влиятельного Ингерманландского (Ижорского)⁸⁷ губернатора. Во всяком случае, именно А.Д. Меншиков «отсель» с Олонецкой верфи: «В 29-й день (августа 1703. – М.Д.)…поехал на заводы»⁸⁸. Здесь, в Шуйском погосте любимец Петра I заложил альтернативное А. Бутенанту казенное металлургическое предприятие, вскоре названное Петровскими заводами.

Историки XIX столетия, изучавшие «благодеяния» иноземцев в России, лишь вскользь касались эпизода прекращения деятельности заморских заводов в Заонежье⁸⁹. Исследователь горного дела И. Гамель предпочел также не обсуждать дальнейшую судьбу «голштинца». Он лишь заметил: «…сии заводы не могли удовлетворить требованиям для войны артиллерийских снарядов, а по сему в 1703 году заложены выше упомянутые Петровские заводы…»⁹⁰.

Бесспорно, мощность мануфактур А. Бутенанта ограничивалась рудной базой. Свою роль играло отсутствие дорог, относительная оторванность «дацких» заводов от рынков сбыта метрополии и от театра боевых действий. Но видимо главный довод оказался точен. Количество пушек, ядер, бомб, якорей и лопат не могло удовлетворить возросшие боевые потребности русской армии в разгорающейся войне со шведами.

В этом смысле закладка 29 августа 1703 г. в устье реки Лососиница Петровских заводов, на которых отливались стволы 3-х и 6-ти фунтового калибра и корабельные якоря, явилась не только символом военного времени, но и реальной экономической необходимостью страны.

Петр I стремился развивать современное отечественное железоделательное производство. Отчаявшись закупать за границей пушки, «дельные вещи», крепежные детали для кораблей, государь в начале XVIII столетия устроил Ухтусский, Алапаевский и Шуйский (с 1713 г. Петровский) заводы⁹¹.

Разумеется, отмеченные причины не в состоянии всецело объяснить переход частных предприятий А.И. Бутенанта под управление созданной администрации Олонецкого горного округа. К тому же, ликвидационная акция, и пуск нового предприятия осуществлялись в условиях ведения военных действий. Мероприятия нуждались в серьезном финансовом обеспечении и требовали полной мобилизации экономических резервов.

Почти все оборудование, технологические заготовки и металлические детали для обустройства Шуйского казенного завода, производились на мануфактурах А.И. Бутенанта. Более того, руководство в сжатые сроки насильственно переместило в район государевых построек «работный люд», в том числе авторитетных горных мастеров И. Матвеева и Я. Бланка. Проект по сооружению водопроводящей системы с водными механизмами на новом месте возглавил опытный мастер Устьрецкого завода И. Меншак⁹².

Похоже, А.И. Бутенант, не ожидал явной «отписки» своих предприятий в казну. Иначе, коммерсант не командировал бы саксонского приказчика П. Магнуса в Слуцк, для вывоза в Карелию литейных мастеров, Юрия Депрея и Антона Фраевина⁹³. Инициатива деятельного инженера свидетельствует о нежелании «дарить» кому бы то ни было заводы и участвовать в сомнительных сделках с центром.

Наш взгляд подтверждает текст «доношения» от июля 1702 г. новгородского воеводы Я.В. Брюса. В документе даже не просматривается идея возможной ликвидации производства А. Бутенанта⁹⁴. А ведь текст «отписки» уточнял контрольные цифры московского заказа на отливку пушек, необходимых в битве со шведами за Балтийский плацдарм.

Тем не менее, спустя месяцы, заводы переходят под контроль Кремля. Тогда же Бутенант фон Розенбуш исчезает из числа иноземных фаворитов царя. Вместе с тем, судьба приказчиков Бутенанта – иноземцев Герасима Тределя (в документах встречается «Еремей Традел»⁹⁵) и Лаврентия Неторта (Нейдгарта), строивших заводы «под Олонецуом»⁹⁶, имеют более очевидные биографические ориентиры.

Упоминаемый в источниках с января 1676 г.⁹⁷, деятельный сотрудник своего патрона Г. Традел, после прикрытия Заонежской мануфактуры в числе лучших мастеров принят на государеву службу, и возводит Шуйский завод. При начальнике Петровских заводов, коменданте Олонца В.И. де Геннине (после 1713 г.), приказчик получает должность начальника пушечного Повенецкого (Алексеевского ?) завода. Его сослуживец Л. Нейдгарт, ранее, в 1697 г., отправлен в Казань для строительства медных заводов⁹⁸.

В деле «разгрома» мануфактуры в Фоймогубе, кое-что проясняет недавно обнаруженная депеша генерал-фельдцейхмейстера Я.В. Брюса. В корреспонденции дьяку Приказа артиллерии Н.П. Павлову, от 18 июня 1705 г. сообщается: «…По отъезде своем приказывал я тебе выдать деньги Андрею Бутенанту за взятые припасы…». Далее на грани сожаления и сарказма: «Ведаешь ты…какой он ныне недостаточный человек. А ко мне от него непрестанная докука». В конце письма, ближайший сподвижник государя умоляет подчиненного: «И ты буде никаких денег в приказе нет, выдай из продажи колокольных денег, чтоб мне от него впредь докуки не было»⁹⁹. Удивительно, Я.В. Брюс требуя защиты от «недостаточного человека», благородно подтверждает право датчанина с «русской физиономией» иметь заслуженное вознаграждение за «взятые припасы».

Обстоятельства «утухания» металлургии Заонежья в начале XVIII столетия, с трудом объясняются не всегда позитивным отношением волонтеров к России. Долгое время считалось, что дружба А. Бутенанта и П. Марселиса с ближним боярином «неутомимым тружеником»¹⁰⁰ А.С. Матвеевым, и приобретенные привилегии, помогали «тянуть на сторону иностранных гостей во вред русским интересам»¹⁰¹. Однако подтверждений враждебных умыслов, и пренебрежения к «вздыбленной» стране от «жалованных» коммерсантов мы не находим. Подчеркнем, российская элита мстительно обошлась с одним из самых ярких но, к сожалению ныне малоизвестных западных легионеров вдохнувших жизнь в экономику Олонецкого края.

При внимательном анализе ситуации 1701–1702 гг., можно сделать еще один вывод. Видимо, А.И. Бутенант фон Розенбуш оказался причастным к акции национального масштаба. Похоже, фоймогубская артиллерия, влилась в армейский обоз «Осударевой дороги» и сыграла существенную роль в дни захвата шведских цитаделей Нотебурга и Ниеншанца. Тем самым карельская артиллерия, отлитая по датской технологии, помогла России прорваться к берегам Балтики.

Между тем, обстоятельства отправки «пушечной посылки» в войска, до конца не прояснены и требуют привлечения дополнительных источников. До сих пор не известно о транспортном маршруте готовых «припасов» к истоку Невы для разгрома сухопутных войск В. фон Шлиппенбаха и эскадры Г. фон Нуммерса.

Скорее всего, использовались плоскодонные барки, «ходившие» на Онежском озере с предполагаемым «перегрузом» ста пушек в истоке Свири на «обозные корабли» Петра I. К августу 1702 г., сержант М.И. Щепотев «со товарищи» собрал и подтянул к театру боевых действий более 85 судов¹⁰². Тем самым, появляется обоснованный шанс разрешить головоломку о целесообразности перемещения архангельского артиллерийского парка от Белого моря к Балтике¹⁰³. Оказывается, прямой необходимости оголять Двинский стратегический район, демонтировать и тащить пушки в походном обозе по «Осударевой дороге» не существовало¹⁰⁴. Заметим: «…всего у Архангелского города и на Малой Двинке у новой крепости, великого государя яхте и на Колмогорах», а также «взятых завоеванных свейских…и с торговых кораблей», числилось «медных и железных 100 пушек да монжер медной»¹⁰⁵.

«Росписной список…столника и воеводы Василия Ржевского» от 2 февраля 1702 г.¹⁰⁶ поразительно уравнивает весь боевой потенциал Архангельска, и разовый государственный заказ А.И. Бутенанту. В этой связи напомним, что участники НИЭ «Осударева дорога»¹⁰⁷ в последние годы обнаружили в тайге Карелии десятки фрагментов царского маршрута¹⁰⁸. Выявленные в ходе ландшафтных работ археологические объекты, однозначно свидетельствуют о конструктивной слабости «мостовой настилки», не позволявшей в скоростном режиме «волочить по-суху» не только морские фрегаты, но и боевую артиллерию¹⁰⁹. Таким образом, петровская лейб-гвардия, на подходе к землям Ингрии очевидно, лишь «подхватила» отлитые в Заонежье 12 фунтовые пушки А.И. Бутенанта и транспортировала орудия к Нотебургу, для атаки шведской войск.

Завершая работу, предложим еще одну неожиданную версию. Город-завод и слобода Петровских заводов (современный г. Петрозаводск), имели реальные предпосылки возникнуть не в Шуйском погосте, а на территории Фоймогубской волости. Там с 1676 г. стараниями энергичного «гамбуржинина» А.И. Бутенанта, формировалась новая промышленная среда и оригинальный для северной деревни, тип рабочего посада¹¹⁰.

Дефицит источников, недостаточная изученность темы, позволяет подчеркнуть целесообразность современной археологической разведки в зоне исторических промышленных объектов. Результаты инструментального поиска, могут по-новому оценить памятник рубежа XVII–ХVIII столетий, и существенно расширить представления о полузабытых «олонецких чугунных» мануфактурах.

В итоге подчеркнем, что частные заводы А.И. Бутенанта, явились не только экономическим чудом в малолюдных землях Заонежья, но без сомнения, сыграли весомую роль в успехах русского оружия в начале Северной войны. В этом смысле невозможно умалить персональное значение Андрея Бутенанта фон Розенбуша, крупного иностранного концессионера, владельца первых железоделательных заводов Карелии, чье имя постепенно возвращается к современникам.