К. С. Станиславский

Вид материалаДокументы

Содержание


К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
260*. Н. А. Семашко
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
К. Станиславский
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   56
256*. С. П. Успенскому

   Москва, 22 ноября 1932 г.

22 ноября 1932

Дорогой Сергей Петрович!

   Поздравляя сегодня всех участников спектакля "Дядюшкин сон" с сотым представлением, я хочу сказать лично Вам несколько слов,-- мне хочется поблагодарить Вас за Ваше отношение к этому спектаклю, за ту справедливую и спокойную требовательность ко всему, что составляет спектакль, которая помогает созданию подлинно творческой атмосферы за кулисами и на сцене и составляет основное качество великолепного, помощника режиссера.

   Надеюсь, что каждый спектакль, поручаемый Вам в дальнейшем, будет Вас так же, как и "Дядюшкин сон", привязывать к себе, а через это -- к театру.

К. Станиславский

  

257*. Председателю комиссии по руководству

ГАБТ и МХАТ А. С. Енукидзе

Декабрь (после 26-го) 1932

Москва

Глубокоуважаемый Авель Софронович.

   После просмотра "Слуги двух господ" 26-го декабря 1932 г. В. Г. Сахновский сообщил мне Ваше решение допустить спектакль к публичному исполнению, а также просьбу И. Я. Судакова -- согласно его договоренности с Вами -- о том, чтобы я ему дал визу на публичные спектакли этой пьесы после моего вторичного просмотра1. Тем не менее я считаю своей обязанностью со всей прямотой еще раз сообщить Вам мое личное мнение о спектакле, которое во мне крепко сложилось.

   Я считаю, что этот спектакль опасен для искусства МХАТ, так как актеры театра наживают в нем профессиональные штампы, которые они затем, неминуемо, перенесут в другие пьесы. Я считаю, что этот спектакль поверхностен, лишен "сквозного действия" и потому внутренно бессмысленен. Избавиться от этих коренных недостатков можно было лишь путем углубленной работы, внимательно и глубоко распахав пьесу и проработав как ее, так и каждую роль по линии сквозного действия. Для этого недостаточно нескольких репетиций, проведенных И. Я. Судаковым и коллективом актеров. 5. XII сего года, после моего просмотра этой пьесы, я сообщил И. Я. Судакову и актерам мой совет о необходимости длительной и глубокой работы над спектаклем, так как играть в той внешней манере, в которой был сыгран "Слуга", -- значит противоречить самой системе театра; да и самая "внешняя манера" требует такой техники в смысле овладения речью, голосом, движением, умением носить костюм, которой исполнители "Слуги" отнюдь не обладают.

   Поэтому я считаю, что с художественной точки зрения спектакль "Слуги" в том виде, как он был показан мне, не может иметь места в МХАТ СССР имени М. Горького.

   Я уверен в своей точке зрения, особенно ввиду тех директив, которые я получил от Вас, которые я всецело принимаю и которые определяют проводимую мною в театре линию. Я имею от Вас указания о необходимости образования Театра-Академии, о ненужности спешки в выпуске пьес за счет их качества, об углубленном содержании спектаклей, о воспитании больших, внутренно богатых актеров-мастеров. Я согласен с Вами, что только таким путем и может создаться театр, нужный нашей стране в наше время. Всем этим принципам спектакль "Слуги" в полной мере противоречит, и, не соглашаясь с ним, я только придерживаюсь установленной Вами линии театра.

   Я не могу рассматривать спектакль "Слуги" вне общего вопроса о Театре. Он является лишь образцом той ненормальной обстановки, которая нарушает линию театра и которая выражается в отходе от правильного актерского воспитания, признанного Правительством.

   Принятый в мое отсутствие производственный план, по существу, несбыточен. Он выдвигает мнимое накопление продукции вместо действительного художественного роста театра. Пьесы {К. С. Станиславский имеет в виду спектакли. -- Ред.}, создающиеся в течение 2--4 месяцев, не могут жить как произведения искусства, так как они скользят по поверхности и наносят актеру непоправимый вред, приучая его к легкомысленному отношению к творчеству и навязывая ему ремесленный, штампованный подход к роли. Актер, одновременно работая 2-3 роли, разбрасывается и, без творческой сосредоточенности, дает набор штампованных приемов, уводящих его от жизни к самой дурной бутафории, и чем дальше, тем больше актер будет неспособен к передаче больших тем. Поэтому предложенный план неминуемо снижает актерское искусство и чужд идее Художественного театра.

   "Слуга" является лишь примером и следствием этого плана. Он поддерживается и проводится определенной группировкой внутри театра. Поскольку между мною и сторонниками этого плана возникают столь большие принципиальные расхождения, которые касаются самого существа искусства МХАТ, я предлагаю как единственный выход следующие мероприятия, изложенные в прилагаемом к этому письму обращении в Комиссию по управлению ГАБТ и МХАТ СССР им. М. Горького.

   Если, несмотря на мои объяснения (которые я обязан был изложить), Вам угодно будет, чтобы спектакль "Слуга" шел на сцене театра МХАТ СССР имени М. Горького, я подчинюсь Вашему приказу, но позвольте мне снять с себя ответственность за эту неудавшуюся работу театра 2.

К. Станиславский

  

258. А. М. Горькому

   Москва, 6 января 1933 года

6 января 1933

Дорогой Алексей Максимович.

   Я приступаю к работе над "Булычовым". В этой пьесе я вижу лучший предлог для того, чтобы раскрыть свое отношение к театру и современности. Мне хочется проработать пьесу серьезно, в плане нашего искусства, не спеша, так как ее значение -- в глубине выдвигаемых проблем, а не в хроникальном изображении фактов. К Вашему приезду надеюсь иметь материал для обсуждения с Вами нашего подхода к пьесе, так как к тому времени будут с актерами сработаны многие сцены из "Булычова"1.

   Я очень сожалею, что мне не удалось встретиться с Вами во время Вашего последнего пребывания в Москве, так как я вернулся из-за границы уже после Вашего отъезда. Между тем мне хотелось обсудить с Вами ряд вопросов, имеющих первостепенное принципиальное значение для театра. В настоящий момент они обострились до такой степени, что требуют очень ясного, определенного и категорического решения. В их основе лежит один самый существенный вопрос о понимании роли МХАТ в современности, о понимании его особенного, специфического искусства, непохожего на искусство других театров. Внутри театра мы его формулируем как вопрос "вширь" или "вглубь". То есть: должны ли мы направить все силы на понимание, углубление и развитие нашего искусства, не гоняясь за количеством постановок, или -- по примеру других театров -- стараться дать быстрые и потому преходящие отклики на злободневные вопросы, не думая об углублении искусства.

   Было бы наивностью думать, что, ставя так вопрос, я отгораживаюсь от потребностей современности: напротив, я думаю, что МХАТ обязан глубоко, а не поверхностно отвечать современности; смотреть в существо вещей, а не на их поверхностную оболочку. Я хочу театра мысли, а не театра протокольных фактов. Со всей искренностью я хочу сказать, что иной роли для себя в наши дни я не вижу -- остаток своей жизни я хочу потратить на воспитание актера и углубление актерского мастерства, способного передать самые глубокие и сильные чувства и мысли человека наших дней.

   Мне казалось, что и Ваша позиция по отношению к МХАТ совпадает с моими взглядами. Вы не напрасно формулировали положение МХАТ как театральной Академии.

   Этому росту "вглубь" есть, однако, много препятствий. За последние годы театр очень раздался "вширь" -- в нем более 120 человек актерского состава, из которых многие претендуют на работу, которой мы не можем им дать и которой они в МХАТ нести не могут; проходили постановки, в которых искусство МХАТ не стояло на должной высоте,-- возникала неудовлетворенность и тоска. В результате образовалась группа, которая лозунгу "вглубь" противопоставила стремление "вширь" -- к быстрому и многочисленному выпуску пьес, к иному пониманию актера. Я не вижу иного выхода, как разделение театра, чтобы основной МХАТ мог со всей последовательностью проводить принятую линию. Я считаю необходимым сосредоточить все силы внутри единого театра без всяких добавочных сцен, и с этой единой, одинаково понимающей искусство труппой я надеюсь добиться нужных результатов. Мне кажется, что во вне театра недооценивают всей серьезности и остроты положения, грозящего гибелью МХАТ, если немедленно не будут приняты предлагаемые мною меры. Я направил А. С. Енукидзе две бумаги (копии которых я посылаю Вам) с просьбой дать решение. Я надеюсь, что Вы поможете нам в этот ответственный для жизни театра момент.

   Крепко жму Вашу руку и шлю привет всей Вашей семье.

Искренно преданный

К. Станиславский

  

259*. Участникам юбилейного вечера

Середина января 1933

Москва

   Болезнь мешает мне сегодня быть со всеми, кто захотел почтить меня по случаю моего семидесятилетия. Я тем более ценю оказываемую мне честь и порывы добрых чувств, что сам по опыту знаю, как трудно и хлопотливо устройство юбилея. Одна из причин моего отказа от официального чествования -- в том, чтобы не переутомлять и без того измученных работой артистов новыми публичными выступлениями. Если же, несмотря на все, вам угодно было собраться сегодня, то сегодняшний праздник еще больше трогает меня и усугубляет чувство благодарности ко всем инициаторам и выполнителям праздника, ко всем, без исключения, его участникам и присутствующим на вечере гостям.

   Мой первый, низкий мой поклон всем им -- в знак глубоко искренней сердечной признательности.

   В коротком письме не высказать всего, что хотелось бы сказать при личном свидании с друзьями и товарищами по искусству в знаменательный день артистической жизни. Скажу лишь кое-что, что уместится на страницах письма.

   В переживаемое время, когда человеческое сердце и ум взбудоражены историческими событиями, трудно соединить большую группу людей на одной общей для всех связующей идее. Мы, артисты,-- счастливцы в этом случае, так как нас соединяет искусство, которое во все исторические моменты становится более необходимым для внутренней жизни людей. Однако нигде, как в искусстве, нет столько разных мнений, взглядов, путей, "систем", открытий, разногласия, вражды и ссор. Все это разъединяет людей. И, несмотря на это, мы связаны друг с другом. Скажут, что в сегодняшнем собрании моих друзей и товарищей по искусству, моих учеников и одинако мыслящих-- нас соединяет "система" Станиславского. Какая?

   Теперь эта система в каждом из театров, выросших из МХАТ, переродилась совсем в другую, новую, часто противоположную, и, несмотря на это, мы все же не чужие люди и связаны чем-то общим, что всех соединяет и ведет по пути искусства.

   Что же это за связь? Эта связь -- в системе, но только не Станиславского, а самой величайшей художницы, "творческой природы человека".

   Она и ее созидательные законы одни для всех людей, для всех направлений, толков подлинного искусства. Поскольку речь идет об этих творческих законах, мы все близки и родственны друг другу. Поскольку вопрос касается удаления от природы в область бесчисленных условностей, мы становимся чуждыми и перестаем понимать друг друга.

   Все это я пишу для того, чтобы сделать нашу связь более ясной, четкой и определенной. Всю мою артистическую деятельность я посвятил не созданию нового выдуманного мной искусства, а лишь самому подробному и тщательному изучению творческой природы артиста-человека в себе самом [и] в других артистах, в учениках, в любителях, в музыкантах и певцах. Мой труд -- не изобретателя, а исследователя. Он не пропал зря. Это доказывает сегодняшнее собрание моих друзей, товарищей по искусству, сотрудников и учеников, соединенных общей верой в "систему" величайшей художницы -- творческой природы человека. Только она вечна, всем понятна и необходима каждому, кто подходит к искусству.

   Мой второй поклон -- друзьям и единомышленникам, в знак признания общей для всех, связующей нас идеи в искусстве.

   Во всем мире кризис театра, и у нас в стране искусство не все еще благополучно, но тем не менее благодаря заботам правительства искусство идет вперед и не умирает. Когда думаешь о будущем и об опасном нашем сопернике кино, мы уже предчувствуем мрачное будущее для всех плохих театров всего мира. Они должны уступить место Великому немому, заговорившему слишком громко.

   Но, несмотря на это, будущее театров мне чудится в розовом свете. Их будет меньше, но зато те, которые уцелеют, будут прекрасны, от подлинного искусства, а подлинное искусство идет от законов творческой природы. Те, кто их изучает и кто следует этим законам, могут спать спокойно, им не грозит опасность, их ждет расцвет обновления. Но те, кто отошел от природы, пусть скорей возвращаются к ней.

   Человеческая природа бесконечно разнообразна, и потому на ее законах будут создаваться бесчисленные количества разновидностей, направлений искусств. Тем лучше. Это надо очень приветствовать, потому что если бы все виды искусства были похожи друг на друга как капли воды, то было бы скучно, а ничего нет хуже на свете, чем скучное искусство.

   Поэтому пусть все творят так, как хотят, как умеют, пусть делают то, что хотят, пусть рисуют себе несколько бровей и кругов на лицах, но только пусть всё, что они делают, оправдывается изнутри вечными, обязательными для всех законами творческой природы.

   Третий мой поклон -- тем из наших единомышленников, которым выпала огромная роль спасения гибнущего искусства актера через возврат к вечно юному и неувядающему искусству величайшей художницы--природы.

  

260*. Н. А. Семашко

  

19 января 1933

Москва

Дорогой, искренно любимый и многоуважаемый

Николай Александрович!

   Вы меня очень тронули Вашим хорошим и теплым письмом в день моего семидесятилетия.

   Благодарю Вас от всего сердца как за это приветствие, так и за Ваше всегдашнее доброе отношение ко мне. Верьте, что я очень дорожу им и высоко ценю его.

   Сердечно преданный и благодарный

К. Станиславский

   1933--19--1

  

261*. П. М. Керженцеву

20 января 1933

Москва

Дорогой Платон Михайлович.

   Вы очень тронули меня Вашим милым письмом в день моего семидесятилетнего юбилея. Спасибо Вам и за поощрение моего писания. Но я не обольщаю себя, не считаю себя призванным к этому делу и берусь за перо лишь для того, чтоб делиться своим опытом с молодым поколением. Надо и хочется скорее докончить уже начатые и в главных частях уже написанные книги. Но для этого нужно уединиться куда-то на год, так как среди текущих дел работы не окончишь. Теперь этого сделать невозможно, и потому рукописи лежат пока, до времени.

   Еще раз искренно благодарю Вас за память и внимание.

   Никто не сочувствует Вам так, как я, которому уже четвертый год суждено просиживать в комнате всю зиму.

   От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления.

К. Станиславский

   1933--20--1

  

262*. Н. В. Тихомировой

20 января 1933

Москва

   Долго жил. Много видел. Был богат. Потом обеднел. Видел свет. Имел хорошую семью, детей. Жизнь раскидала всех по миру. Искал славы. Нашел. Видел почести, был молод. Состарился. Скоро надо умирать.

   Теперь спросите меня: в чем счастье на земле?

   В познавании. В искусстве и в работе, в постигновении его.

   Познавая искусство в себе, познаешь природу, жизнь мира, смысл жизни, познаешь душу -- талант!

   Выше этого счастья нет.

   А успех?

   Бренность.

   Какая скука принимать поздравления, отвечать на приветствия, писать благодарственные письма, диктовать интервью.

   Нет, лучше сидеть дома и следить, как внутри создается новый художественный образ.

К. Станиславский

   1933 -- 20 -- 1

   70 л. жизни

  

263*. В Репертуарную Контору, помощникам режиссера

22 января 1933

Москва

Дорогие друзья.

   Обнимаю и люблю моих дорогих друзей и сотрудников. Знаю, какой огромный и важный, незаметный для других труд вы несете. Им держится текущая жизнь театра, строгая дисциплина за кулисами, где кипит и создается каждый спектакль.

   Мне особенно дорого ваше приветствие, и я от всего сердца благодарю вас.

Любящий вас

К. Станиславский

   1933--22--1

  

264*. Группе артистов МХАТ

  

22 января 1933

Москва

   Группа артистов -- моих друзей -- поднесла мне чудесную вазу с фруктами вместе с трогательным поздравлением.

   Во главе -- подписи: О. Л. Книппер, С. В. Халютина, Ф. В. Шевченко, Т. В. Красковская, H. H. Литовцева и другие, между которыми больше женщин. Если б я был стариком, то со спокойной совестью расцеловал бы всех. Но так как, по утверждению Василия Ивановича Качалова, мне лишь 22 года и у меня ни одного седого волоса1,-- то я смущен... но тем не менее целую всех -- женщин и мужчин -- и дружески благодарю за память, трогательное внимание, которым очень дорожу.

Любящий вас

К. Станиславский

   1933 -- 22-- I

  

265*. Государственному Академическому Малому Театру

  

22 января 1933

Дорогие друзья,

   Малый театр -- мой университет, он -- колыбель МХТ, поэтому Ваше приветствие в день моего семидесятилетия мне особенно ценно, и я от всего сердца благодарю всех, вспомнивших обо мне.

   Душой Вам преданный

почетный член Малого театра

К. Станиславский

   1933 -- 22 -- I

  

266*. Государственному Московскому Мюзик-холлу

22 января 1933

Москва

   В день моего семидесятилетия я получил ваше приветствие и от всего сердца благодарю вас за дорогие мне внимание и память.

   Кто же теперь сомневается в том, что в вашей области труд артиста может быть доведен до высот подлинного искусства. Недаром же знаменитый политический клоун1 собирал в своем цирке всех представителей правительства и разных партий. Недаром знаменитый Танти-Бедини2 является в моем представлении почти единственным представителем подлинного гротеска, одного из самых трудных видов искусства, в котором необходимо только существенное и ничего лишнего. Конечно, как в вашем деле, так и у нас существуют низы ремесла, с которыми надо бороться и которые надо беспощадно вытравлять.

   Но между вами много истинных артистов, которых я от всего сердца приветствую.

   Еще раз спасибо всем от поклонника вашего трудного искусства.

К. Станиславский

   1933 -- 22 -- 1

  

267*. С. Е. Валдаеву

  

23 января 1933

Дорогой Степа.

   Спасибо тебе, дорогой друг, старый товарищ и сотрудник по театру, что ты вспомнил меня в день моего семидесятилетия. Мы с тобой вместе старались на работе в нашем театре, создавали его и видели его славные дни. И тогда и теперь ты горой стоял за него и тем оказывал и оказываешь теперь огромную, неоценимую услугу делу и пример для молодежи. Только мы, актеры, знаем, что такое одевать взволнованных и нервных участников спектакля. Ты знаешь нашу природу и умеешь не только одеть, но и сказать нужное ободряющее слово, что чрезвычайно важно в нашем деле.

   Приветствую тебя и благодарю как друга и сотрудника, которого высоко ценю и искренно люблю.

Твой К. Станиславский

   1933 -- 23--1

  

268. Цеху гардеробщиков МХАТ

  

23 января 1933

Москва

Дорогие друзья!

   В день моего семидесятилетия вы вспомнили меня и прислали свои дорогие для меня приветствия. Я был ими искренно растроган. Вы -- наши сотрудники по созданию спектаклей. Наш Художественный театр отличается от многих других театров тем, что в нем спектакль начинается с момента входа в здание театра. Вы первые встречаете приходящих зрителей; вы можете подготовить их как в благоприятную, так и в неблагоприятную сторону для восприятия впечатлений, идущих со сцены. Если зритель рассержен, он не в силах отдаваться впечатлению и делается рассеянным и невосприимчивым; если же, войдя в театр, он сразу почувствовал к нему уважение, -- он смотрит спектакль совсем иначе.

   Вот почему я считаю вашу работу чрезвычайно важной, и приветствую, и благодарю вас за поздравление как своих сотрудников по созданию спектакля.

   Примите от меня самую искреннюю и теплую благодарность.

К. Станиславский

  

269*. Участникам 600-го представления спектакля "Вишневый сад"

25 января 1933

Москва

Дорогие друзья.

   Как мне жалко, что я не с вами сегодня, в нашем еще цветущем "Вишневом саду". Прошло уже четыре года с тех пор, как я в последний раз простился с ним, пролил слезы и, утирая глаза, ушел из него -- навсегда1.

   В свое время я был бдительным стражем и хранителем спектакля. По-видимому, кто-то успешно заменил меня и продолжает заботиться о "Саде", потому что он не увядает. Это приятно и важно, так как единственная оставшаяся на репертуаре чеховская пьеса свидетельствует о прошлой блестящей поре нашего театра и о выращенных нами основах искусства МХТ. Пусть этот доказательный спектакль стоит крепко, как маяк, и указывает правильный путь.

   Первый мой поклон нашей дорогой и неувядающей Раневской -- Ольге Леонардовне. Она пережила во всех странах мира шестьсот раз трагедию женского сердца и всегда жила ею от искреннего чувства и увлечения. Это -- пример и своего рода подвиг, за который я кланяюсь ей низко, восторженно приветствую и поздравляю.

   Остальными, но неполными юбилярами, как мне вспоминается, являются Борис Львович Изралевский и Сергей Александрович Мозалевский. Приветствую, поздравляю и их от всего сердца.

   И. М. Москвин, Л. М. Леонидов, В. Ф. Грибунин, В. И. Качалов, Н. А. Подгорный, Л. М. Коренева, С. В. Халютина -- хоть и неполные юбиляры шестисот спектаклей, но зато многие из них являются непревзойденными исполнителями и создателями спектакля и ролей. Это истинные, коренные обитатели "Сада". С благодарностью, восторгом и любовью думаю об ушедших от нас создателях спектакля -- о незабываемых А. Р. Артеме, В. В. Лужском, Н. Г. Александрове, Е. П. Муратовой 2.

   А сколько есть еще не шестисотенных, а сотенных юбиляров, очень важных, бессловесных исполнителей старушек и музыкантов -- в третьем акте, например: Т. В. Красковская, А. А. Шереметьева и многие другие. Шлю им тоже мой сердечный привет, благодарность и поздравление.

К. Станиславский

   1933 -- 25 -- I