Пастернак Борис Леонидович (1890-1960) радиопередача
| Вид материала | Документы |
- Пастернак, борис леонидович, 252.76kb.
- Борис Леонидович Пастернак, 3111.46kb.
- Осип Эмильевич Мандельштам Стихотворения Алексей Николаевич Толстой «Пётр Первый» Борис, 24.1kb.
- Борис Пастернак и его влияние на развитие и становление русской литературы, 1078.66kb.
- План I введение. Борис Леонидович Пастернак поэтов всей литературы. II краткая биографическая, 313.33kb.
- Пастернак Борис Леонидович у времени в плену?, 187.24kb.
- Борис Леонидович Пастернак Доктор Живаго вторая книга, 3401.37kb.
- А. А. Фадеев (1901-1959) И. Э. Бабель (1894-1940) Б. Л. Пастернак (1890-1960), 27.83kb.
- Борис Пастернак. Сочинения в двух томах, 5.69kb.
- Спасибо, «за имя Борис Пастернак»!, 344.67kb.
Пастернак Борис Леонидович (1890-1960) радиопередача.
Борис Пастернак был щедро одарен от природы с самого детства его основными увлечениями были музыка, поэзии и рисование. Он воспитывался в известной московской семье. Отец поэта Леонид Пастернак, был академиком живописи, преподавателем Училища живописи, ваяния и зодчества.
Мать поэта ,урождённая Роза Кауфман, известная пианистка, отказалась от музыкальной карьеры ради детей. В семье было два сына и две дочери. Не смотря на скромный достаток, она устроила у себя дома своеобразный литературно-художественный салон, где бывали. Л.Н.Толстой, Серов, Скрябин, Рахманинов.
Один из таких вечеров, посвященный памяти композитора Антона Рубенштейна ,стал первым отчетливым детским впечатлением четырёхлетнего Бори: мальчик спал в детской, и проснулся от музыки Чайковского. Плачущего его вынесла няня к гостям, чтобы успокоить. Но мальчик плакал .Впервые музыка встревожила его. В дальнейшем в автобиографическом очерке он вспоминал этот эпизод. Поскольку с того момента для него открылось то, что музыка может волновать, потрясать, а редкая впечатлительность вообще была в натуре будущего писателя.
Летом Пастернаки обычно снимали дачу. Когда Борису исполнилось 13 лет он был одержим мыслью самому съездить в ночное, проскакать на коне в бешеном галопе по селу. Однако попытка закончилась трагически: он не удержался на лошади, на всем скаку упал под копыта несущегося табуна. С переломом бедра он вынужден был полтора месяца пролежать в гипсе. Через десять лет после этого события, Борис Пастернак в своем раннем произведении передал свое тогдашнее состояние.
Настоящим потрясением для впечатлительного юноши стали московские события осени 1905 года. Мирные манифестации и столкновения с жандармами, похороны революционера Баумана и строительство баррикад на Пресне- все это надолго запечатлелось в его памяти. В один из вечеров Борис, рвавшийся в эпицентр событий, оказался в группе спасавшихся от конного патруля людей и даже получил несколько ударов нагайкой. События этой осени впоследствии преломились в поэме Бориса Пастернака «1905год».
Опасаясь за детей Пастернаки уехали на время в Германию, в Берлин. Здесь Борис в совершенстве овладел немецким языком в берлинском диалекте. Он продолжает занятия музыкой с Юлией Энгелем и, даже сочинил две прелюдии.
Когда Борису исполнилось 18 лет ,он с золотой медалью окончил полный курс гимназии и без экзаменов поступил на первый курс юридического факультета Московского университета. Однако сам Пастернак не был уверен в выбранном пути, сомнения возникли при сравнении собственной музыкальной техники с исполнительским мастерством матери и у него не было абсолютного слуха ,который был необходим музыканту. Было ёще одно обстоятельство, отдалившие Пастернака от музыки, осенью 1909 года он был принят в кружок «Сердарда», который возглавлял поэт и художник Юлиан Анисимов. К этому же году относится первое стихотворение Бориса Пастернака «Сумерки»
Весной 1912 он поехал продолжать учебу в немецкий город Марбург. Глава марбургской школы философов-неокантианцев Герман Коген предложил Пастернаку остаться в Германии для получения докторской степени Однако и этому не суждено было осуществиться. Молодой человек влюбился в бывшую свою ученицу Иду Высоцкую, заехавшую вместе с сестрой в Марбург, чтобы навестить Пастернака. Он сделал Иде предложение руки и сердца, но получил отказ. Именно с этого времени Пастернак и начал писать стихи.
Они приходили и раньше, но лишь теперь их стихия нахлынула на него. Позже в автобиографической повести «Охранная грамота»поэт попытался обосновать свой выбор, а заодно дать определение этой овладевшей им стихии: «Мы перестаем узнавать действительность. Она предстает в какой-то новой категории. Категория эта кажется нам ее собственным, а не нашим состоянием. Помимо этого состояния все на свете названо. Не названо и ново только оно. Мы пробуем его назвать. Получается искусство».
В 1914 вышла первая книга стихов « Близнец в туча»х. Многие стихотворения этой, а также следующей «Поверх барьеров», книг он впоследствии значительно переработал, другие никогда не переиздавал.
В том же 1914 он познакомился с Владимиром Маяковским, которому суждено было сыграть огромную роль в судьбе и творчестве Пастернака: «Искусство называлось трагедией, – писал он в «Охранной грамоте». – Трагедия называлась Владимир Маяковский. Заглавье скрывало гениально простое открытие, что поэт не автор, но – предмет лирики, от первого лица обращающейся к миру».
Марина Цветаева, посвятившая Пастернаку и Маяковскому статью « Эпос и лирика современной России» , определяла разницу их поэтик строчкой из Тютчева: «Все во мне и я во всем». Если Владимир Маяковский, писала она, – это «я во всем», то Борис Пастернак, безусловно – «все во мне».
Действительное «лица необщее выраженье» было обретено в третьей по счету книге Пастернака « Сестра моя – жизнь» Именно с нее он повел отсчет своему поэтическому творчеству.
«Действие Пастернака равно действию сна, – писала Цветаева. – Мы его не понимаем. Мы в него попадаем. Под него попадаем. В него – впадаем... Мы Пастернака понимаем так, как нас понимают животные». Любой мелочи сообщается мощный поэтический заряд, всякий сторонний предмет испытывает на себе притяжение пастернаковской орбиты. Это и есть «все во мне».
В это время происходят и перемены в личной жизни: его родители и сестры эмигрируют в Европу, а сам он женится на художнице Евгении Лурье,и у него рождается сын.
Прожив в браке 9 лет, Пастернак влюбился в жену своего друга Генриха Нейгауза. Не умея скрывать свои чувства, он признался во всем Генриху и своей жене. В письме С.Спасскому он писал: « Я оставил семью, жил одно время у друзей. Я ничего не могу сказать, потому что человек, которого я люблю, не свободен ,и это жена друга, которого я никогда не смогу разлюбить. И все-таки это не драма, потому что радости тут больше, чем вины и стыда».Зинаида Нейгауз уходит от мужа и выходит замуж за Пастернака. От этого брака у Пастернака рождается ещё один сын.
В 1930-е Пастернака почти не печатают. Поселившись в 1936 на даче в Переделкине, он вынужден заниматься переводами. Трагедии Шекспира, Фауст Гете, Мария Стюарт Шиллера, стихи Верлена, Байрона, Китса, Рильке, грузинские поэты. Эти работы вошли в литературу на равных с его оригинальным творчеством
В военные годы, помимо переводов, Пастернак создает цикл « Стихи о войне», включенный в книгу «На ранних поездах» После войны он опубликовал еще две книги стихов: «Земной простор»и «Избранные стихи и поэмы»
Пастернак мечтает о настоящей большой прозе, о книге, которая «есть кубический кусок горячей, дымящейся совести». Еще в конце 1910-х он начал писать роман, который, не будучи завершенным, стал повестью «Детство Люверс» – историей взросления девочки-подростка.
И вот с 1945 по 1955 в муках рождается роман « Доктор Живаго», во многом автобиографическое повествование о судьбе русской интеллигенции в первой половине 20 в., особенно в годы Гражданской войны. Главный персонаж, Юрий Живаго, – лирический герой поэта Бориса Пастернака; он врач, но после его смерти остается тонкая книжка стихов, составившая заключительную часть романа. Роман не был принят советскими критиками, посчитав его антисоветским. Поэтому сестры в эмиграции помогли Пастернаку напечатать роман в Италии.
Публикация этого романа на Западе и присуждение за него Нобелевской премии в 1958 «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы» вызвали резкую критику в советской печати. С этого момента началась травля писателя на государственном уровне. Вердикт гласил: «Присуждение награды за художественно убогое, злобное, исполненное ненависти к социализму произведение – это враждебный политический акт, направленный против Советского государства».
Пастернака исключили из Союза советских писателей за «действия, несовместимые со званием советского писателя», что означало его литературную и общественную смерть. От Нобелевской премии он вынужден был отказаться. После первой благодарственной телеграммы в адрес Шведской академии, Пастернак отправил вторую: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не примите за оскорбление мой добровольный отказ». Пастернак написал письмо Н.С.Хрущеву: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью и работой».
В СССР Доктор Живаго был напечатан уже после его смерти в 1988. Поставив точку в романе, Пастернак подвел и итог своей жизни: «Все распутано, все названо, просто, прозрачно, печально. Еще раз... даны определения самому дорогому и важному, земле и небу, большому горячему чувству, духу творчества, жизни и смерти...».
.
Начало формы
ПАСТЕРНАК, БОРИС ЛЕОНИДОВИЧ
(1890–1960), советский поэт, прозаик,
переводчик. Родился 10 февраля 1890 в Москве.
Мать была пианисткой, отец – художник. Дух творчества постоянно жил в квартире Пастернаков. Здесь часто устраивались домашние концерты. «Больше всего на свете я любил музыку, больше всех в ней – Скрябина», – вспоминал Пастернак впоследствии. Ему прочили карьеру музыканта. Еще в пору учебы в гимназии он прошел 6-летний курс композиторского факультета консерватории, но в 1908 оставил музыку: у него не было абсолютного музыкального слуха.
Поступил на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Весной 1912 он поехал продолжать учебу в немецкий город Марбург. Глава марбургской школы философов-неокантианцев Герман Коген предложил Пастернаку остаться в Германии для получения докторской степени Однако и этому не суждено было осуществиться. Молодой человек влюбился в бывшую свою ученицу Иду Высоцкую, заехавшую вместе с сестрой в Марбург, чтобы навестить Пастернака. Он начал писать стихи.
Они приходили и раньше, но лишь теперь их стихия нахлынула на него. Позже в автобиографической повести Охранная грамота (1930) поэт попытался обосновать свой выбор, а заодно дать определение этой овладевшей им стихии: «Мы перестаем узнавать действительность. Она предстает в какой-то новой категории. Категория эта кажется нам ее собственным, а не нашим состоянием. Помимо этого состояния все на свете названо. Не названо и ново только оно. Мы пробуем его назвать. Получается искусство».
По возвращении в Москву он входит в литературные круги. В альманахе «Лирика» впервые печатаются несколько не переиздававшихся им впоследствии стихотворений. Вместе с Н.Асеевым и С.Бобровым он организовывает группу новых или «умеренных» футуристов – «Центрифуга».
В 1914 вышла первая книга стихов Близнец в тучах. Многие стихотворения этой, а также следующей (Поверх барьеров, 1917) книг он впоследствии значительно переработал, другие никогда не переиздавал.
В том же 1914 он познакомился с Владимиром Маяковским, которому суждено было сыграть огромную роль в судьбе и творчестве Пастернака: «Искусство называлось трагедией, – писал он в Охранной грамоте. – Трагедия называлась Владимир Маяковский. Заглавье скрывало гениально простое открытие, что поэт не автор, но – предмет лирики, от первого лица обращающейся к миру».
Марина Цветаева, посвятившая Пастернаку и Маяковскому статью Эпос и лирика современной России (1933), определяла разницу их поэтик строчкой из Тютчева: «Все во мне и я во всем». Если Владимир Маяковский, писала она, – это «я во всем», то Борис Пастернак, безусловно – «все во мне».
Действительное «лица необщее выраженье» было обретено в третьей по счету книге Пастернака Сестра моя – жизнь (1922). Именно с нее он повел отсчет своему поэтическому творчеству. Книга включила стихи и циклы 1917.
Это – круто налившийся свист, ne Это – щёлканье сдавленных льдинок, neЭто – ночь, леденящая лист, neЭто – двух соловьёв поединок.
(Определение поэзии)
Явления природы наделены в творчестве Пастернака не свойственными им качествами: гроза, рассвет, ветер очеловечиваются; трюмо, зеркало, рукомойник оживают – миром правит «всесильный бог деталей»:
«Действие Пастернака равно действию сна, – писала Цветаева. – Мы его не понимаем. Мы в него попадаем. Под него попадаем. В него – впадаем... Мы Пастернака понимаем так, как нас понимают животные». Любой мелочи сообщается мощный поэтический заряд, всякий сторонний предмет испытывает на себе притяжение пастернаковской орбиты. Это и есть «все во мне».
Эмоциональную струю Сестры моей – жизни подхватила следующая книга Пастернака Темы и вариации (1923):
Я не держу. Иди, благотвори. neСтупай к другим. Уже написан Вертер, neА в наши дни и воздух пахнет смертью: neОткрыть окно, что жилы отворить.
(Разрыв)
Но «заумная», «маловразумительная» лирика Пастернака оказалась не в чести у читателей. Пытаясь осмыслить ход истории с точки зрения социалистической революции, Пастернак обращается к эпосу. В 1920-х он создает поэмы Высокая болезнь (1923–1928), Девятьсот пятый год (1925–1926), Лейтенант Шмидт (1926–1927), роман в стихах Спекторский (1925–1931).
Наряду с Маяковским, Асеевым, Каменским, Пастернак входил в эти годы в Леф («Левый фронт искусств»), провозгласивший создание нового революционного искусства, «искусства-жизнестроения», должного выполнять «социальный заказ», нести литературу в массы. Отсюда обращение к теме первой русской революции в поэмах Лейтенант Шмидт, Девятьсот пятый год, отсюда же обращение к фигуре современника, обыкновенного «человека без заслуг», ставшего поневоле свидетелем последней русской революции, участником большой Истории – в романе Спекторский. Впрочем, и там, где поэт берет на себя роль повествователя, ощущается свободное, не стесненное никакими формами дыхание лирика.
В начале 1930-х его поэзия переживает «второе рождение». Книга с таким названием вышла в 1932. Пастернак вновь воспевает простые и земные вещи: «огромность квартиры, наводящей грусть», «зимний день в сквозном проеме незадернутых гардин», «пронзительных иволог крик», «вседневное наше бессмертье». Однако и язык его становится иным: упрощается синтаксис, мысль кристаллизуется, находя поддержку в простых и емких формулах, как правило, совпадающих с границами стихотворной строки. Поэт в корне пересматривает раннее творчество, считая его «странной мешаниной из отжившей метафизики и неоперившегося просвещенства». Под конец своей жизни он делил все, что было им сделано, на период «до 1940 года» и – после. Характеризуя первый в очерке Люди и положения (1956–1957), Пастернак писал: «Слух у меня тогда был испорчен выкрутасами и ломкою всего привычного, царившими кругом. Все нормально сказанное отскакивало от меня. Я забывал, что слова сами по себе могут что-то заключать и значить, помимо побрякушек, которыми их увешали... Я во всем искал не сущности, а посторонней остроты».
В 1930-е Пастернака почти не печатают. Поселившись в 1936 на даче в Переделкине, он вынужден заниматься переводами. Трагедии Шекспира, Фауст Гете, Мария Стюарт Шиллера, стихи Верлена, Байрона, Китса, Рильке, грузинские поэты. Эти работы вошли в литературу на равных с его оригинальным творчеством.
В военные годы, помимо переводов, Пастернак создает цикл Стихи о войне, включенный в книгу На ранних поездах (1943). После войны он опубликовал еще две книги стихов: Земной простор (1945) и Избранные стихи и поэмы (1945).
В 1930–1940 Пастернак мечтает о настоящей большой прозе, о книге, которая «есть кубический кусок горячей, дымящейся совести». Еще в конце 1910-х он начал писать роман, который, не будучи завершенным, стал повестью Детство Люверс – историей взросления девочки-подростка.
И вот с 1945 по 1955 в муках рождается роман Доктор Живаго, во многом автобиографическое повествование о судьбе русской интеллигенции в первой половине 20 в., особенно в годы Гражданской войны. Главный персонаж, Юрий Живаго, – лирический герой поэта Бориса Пастернака; он врач, но после его смерти остается тонкая книжка стихов, составившая заключительную часть романа.
Стихотворения Юрия Живаго, наряду с поздними стихотворениями из цикла Когда разгуляется (1956–1959) – венец творчества Пастернака, его завет. Слог их прост и прозрачен, но от этого нисколько не бедней, чем язык ранних книг:
Снег на ресницах влажен, neВ твоих глазах тоска, neИ весь твой облик слажен neИз одного куска.
Как будто бы железом, neОбмокнутым в сурьму, neТебя вели нарезом neПо сердцу моему.
(Свидание)
К этой чеканной ясности поэт стремился всю жизнь. Теми же поисками в искусстве озабочен и его герой, Юрий Живаго: «Всю жизнь мечтал он об оригинальности сглаженной и приглушенной, внешне неузнаваемой и скрытой под покровом общеупотребительной и привычной формы, всю жизнь стремился к выработке того сдержанного, непритязательного слога, при котором читатель и слушатель овладевают содержанием, сами не замечая, каким способом они его усваивают. Всю жизнь он заботился о незаметном стиле, не привлекающем ничьего внимания, и приходил в ужас от того, как он еще далек от этого идеала».
В 1956 Пастернак передал роман нескольким журналам, в том числе журналам «Знамя» и «Новый мир», но роман не был принят. Тогда же Пастернак согласился переработать роман, учтя замечания «Нового мира».
В том же году он переправил в Италию в издательство Фельтринелли рукопись своего романа; спустя год вышел на итальянском языке. Одним из условий издателю было перевести Доктора Живаго на европейские языки: французский, немецкий и английский после выпуска его на итальянском. Публикация этого романа на Западе и присуждение за него Нобелевской премии в 1958 «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы» вызвали резкую критику в советской печати. С этого момента началась травля писателя на государственном уровне. Вердикт гласил: «Присуждение награды за художественно убогое, злобное, исполненное ненависти к социализму произведение – это враждебный политический акт, направленный против Советского государства». Пастернака исключили из Союза советских писателей за «действия, несовместимые со званием советского писателя», что означало его литературную и общественную смерть. От Нобелевской премии он вынужден был отказаться. После первой благодарственной телеграммы в адрес Шведской академии, Пастернак отправил вторую: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не примите за оскорбление мой добровольный отказ». Пастернак написал письмо Н.С.Хрущеву: «Покинуть Родину для меня равносильно смерти. Я связан с Россией рождением, жизнью и работой».
В СССР Доктор Живаго был напечатан уже после его смерти в 1988. Поставив точку в романе, Пастернак подвел и итог своей жизни: «Все распутано, все названо, просто, прозрачно, печально. Еще раз... даны определения самому дорогому и важному, земле и небу, большому горячему чувству, духу творчества, жизни и смерти...».
Умер Пастернак 30 мая 1960 от рака легких в Переделкине.
Издания: Пастернак Б. Собрание сочинений в 5 тт. М., Художественная литература, 1989–1992
См. также ФУТУРИЗМ.
Санджар Янышев
ЛЕОНАРД БЕРНСТАЙН И БОРИС ПАСТЕРНАКЛИТЕРАТУРА
Цветаева М. Эпос и лирика современной России // Сочинения в 2 тт. М., 1984
Якобсон Р. Заметки о прозе поэта Б.Пастернака // Работы по поэтике. М., 1987
Вильмонт Н. О Борисе Пастернаке. М., 1989
Воспоминания о Борисе Пастернаке. М., 1989
Пастернак Е. Борис Пастернак: Биография. М., 1997
ПРИЛОЖЕНИЕ Заявление ТАСС
В связи с публикуемым сегодня в печати письмом Б.Л.Пастернака товарищу Н.С.Хрущеву ТАСС уполномочен заявить, что со стороны советских государственных органов не будет никаких препятствий, если Б.Л.Пастернак выразит желание выехать за границу для получения присужденной ему премии. Распространяемые буржуазной прессой версии о том, что будто бы Б.Л.Пастернаку отказано в праве выезда за границу, являются грубым вымыслом.
Как стало известно, Б.Л.Пастернак до настоящего времени не обращался ни в какие советские государственные органы с просьбой о получении визы для выезда за границу и что со стороны этих органов не было и не будет впредь возражений против выдачи ему выездной визы.
В случае если Б.Л.Пастернак пожелает совсем выехать из Советского Союза, общественный строй и народ которого он оклеветал в своем антисоветском сочинении «Доктор Живаго», то официальные органы не будут чинить ему в этом никаких препятствий. Ему будет предоставлена возможность выехать за пределы Советского Союза и лично испытать все «прелести капиталистического рая»..
Опубл.: Газета «Правда». 1958, 2 ноября.
Письмо Б.Л.Пастернака Н.С. Хрущеву1
[31 октября 1958 г.]
Уважаемый Никита Сергеевич,
Я обращаюсь к Вам лично, ЦК КПСС и Советскому Правительству.
Из доклада т.Семичастного мне стало известно о том, что правительство «не чинило бы никаких препятствий моему выезду из СССР».
Для меня это невозможно. Я связан с Россией рождением, жизнью, работой.
Я не мыслю своей судьбы отдельно и вне ее. Каковы бы ни были мои ошибки и заблуждения, я не мог себе представить, что окажусь в центре такой политической кампании, которую стали раздувать вокруг моего имени на Западе.
Осознав это, я поставил в известность Шведскую Академию о своем добровольном отказе от Нобелевской премии.
Выезд за пределы моей Родины для меня равносилен смерти, и поэтому я прошу не принимать по отношению ко мне этой крайней меры.
Положа руку на сердце, я кое-что сделал для советской литературы и могу еще быть ей полезен.
Б. Пастернак
1 ноября 1958 г.