Geum.ru

Введение историческое значение античной литературы

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
1   ...   21   22   23   24   25   26   27   28   ...   36
3. Цицерон

Синтез римской и греческой культуры, подготовлявшийся длительным процессом эллинизации Рима, получил литературное воплощение в многостороннем творчестве Марка Туллия Цицерона (106 — 43). Адвокат, политический деятель и блестящий писатель, последний значительный идеолог римского республиканского строя, обосновывавший его с помощью греческих политических теорий, Цицерон является вместе с тем крупнейшим мастером красноречия, и его деятельность стала основоположной для всего последующего развития латинской прозы. Значение Цицерона как стилистического образца, как признанного в потомстве классика ораторской речи, способствовало относительной сохранности его богатого литературного наследия даже в те периоды, когда идейная сторона цицеронианизма не вызывала к себе интереса. Пятьдесят восемъ речей, серия трактатов по реторике и философии, наконец, около 800 писем — таков состав дошедших до нас произведений Цицерона, превосходящий по своему объему все, что сохранилось от какого-либо римского писателя (если не считать христианских авторов, находящихся уже на грани Средних веков). Это импозантное наследие далеко не является полным, — античность знала до 150 речей, не дошедшие до нас философские произведения и письма, — тем не менее, благодаря многочисленным автобиографическим высказываниям и обилию писем, в том числе писем к близким друзьям, Цицерон представляет собой одну из лучше всего известных нам фигур древности.

Будущий лидер сенатской партии был «новым человеком» для римской знати. Марк Туллий Цицерон, родившийся 3 января 106 г. до н. э., происходил из всаднического сословия и был уроженцем. латинского городка Арпина. У родителей имелись, однако, столичные связи, открывавшие им доступ к влиятельным деятелям] из круга оптиматов, в том числе к известнейшим ораторам начала I в. Крассу и Антонию. Желая подготовить своих сыновей, старшего Марка и младшего Квинта к государственной деятельности, родители переселились в Рим; по совету столичных покровителей мальчики получили образование у греческих учителей. Из этой школы Цицерон вынес хорошее знакомство с классической литературой греков, с Гомером, драмой и ораторами.

По римскому обычаю, молодой человек, готовившийся к политической или адвокатской карьере, проходил практическую «выучку на форуме», т. е. слушал ораторов и знакомился с правом, присутствуя при юридических консультациях какого-либо известного специалиста. Руководителем Цицерона в этой области был престарелый Сцевола, один из младших членов сципионовского кружка; после его смерти Цицерон примкнул к другому Сцеволе, племянникпредыдущего, знаменитейшему юристу своего времени. И тот и другой Сцевола находились под влиянием философии Панэтия (стр. 320 сл.). Интерес к философии пробудился и у Цицерона. В 88 г., во время войны с Митридатом, романофильски настроенные руководители афинских философских школ бежали в Рим, и Цицерон имел возможность слушать Филона, главу так называемой «новой Академии»; скептическая позиция Филона в теоретических вопросах философии и его склонность к эклектике пришлись по душе молодому римлянину, которого в философии интересовала преимущественно этика, а также «диалектика», т. е. искусство спора и аргументации. Одновременно с этим Цицерон упражнялся в составлении фиктивных речей («декламаций») по-гречески и по-латыни, сочинял поэмы, переводил с греческого в прозе и в стихах; перевел он, между прочим, астрономическую поэму Арата (стр. 212). Практическим красноречием заниматься не приходилось, так как во время междоусобий начала 80-х гг. суды бездействовали.

Свою адвокатскую деятельность Цицерон начал в конце 80-х гг., при диктатуре Суллы. В предшествующие годы гражданской войны погибло много известных ораторов, и на римском форуме блистал молодой оптимат Гортенсий, который был только на 8 лет старше Цицерона, представитель «азианского» стиля в красноречии. Этого же стиля придерживается в своих первых речах и Цицерон, соперник и — в эти годы — политический противник Гортенсия. Аристократическая диктатура ущемляла интересы и политическое влияние «всадничества», с которым Цицерон был тесно связан; он находился, таким образом, в некоторой оппозиции к нобилитету и склонен был заигрывать с демократической партией. Уже в первой, дошедшей до нас речи (за Квинкция, 81 г)., произнесенной в гражданском процессе по имущественному спору, мы встречаем выпады против нобилитета, злоупотребляющего своими правами и влиянием. Крупным успехом Цицерона была защитительная речь за Секста Росция (80 г.). Во время сулланских «проскрипций» (объявлений противников вне закона) был убит богатый гражданин Росций. Родственники, бывшие во вражде с ним, воспользовались смутной обстановкой для того, чтобы с помощью фаворита Суллы, вольноотпущенника Хрисогона, внести задним числом имя убитого в проскрипционные списки и завладеть его имуществом. Против несколько придурковатого сына Росция, который был его законным наследником, они возбудили обвинение в отцеубийстве. Дело было нелегким. Нормальные уголовные суды были только что восстановлены, и общественное мнение требовало строгих приговоров; кроме того, в исходе процесса было заинтересовано столь влиятельное лицо, как Хрисогон. Ни один из известных ораторов не брал на себя защиты обвиняемого. Для молодого Цицерона представился удобный случай приобрести адвокатскую известность. Он разоблачил темные махинации Хрисогона и показал, что убийство, вероятнее всего, было совершено теми самыми людьми, которые затем извлекли из этого выгоду. Вместе с тем, не затрагивая лично Суллы, он дал сдержанную, но сильную критику сулланского режима. Обвиняемый был оправдан.

После смелого выступления в деле Росция, пребывание в Риме могло казаться для Цицерона небезопасным. В следующем году он отправляется вместе с братом Квинтом в длительное путешествие по Греции и Малой Азии, используя это время для пополнения своего реторического и философского образования. Огромное впечатление произвели на него Афины, город, в котором «куда ни ступишь, попадешь на историческое место»; он слушал здесь Антиоха Аскалонского, преемника Филона по руководству «новой Академией». Большое значение для формирования Цицерона как стилиста имело пребывание на Родосе и занятия у известного родосского учителя красноречия Аполлония Молона, с которым Цицерон имел возможность познакомиться еще в Риме. Демократический Родос был единственным из эллинистических государств, где сохранялось политическое красноречие, и родосская ораторская школа занимала срединное место между «азианцами» и «аттикистами» (стр. 230 — 231). Цицерону пришлось здесь переучиваться для того, чтобы отойти от «азианских» привычек в стиле и ораторской манере. «После двух лет, — пишет он впоследствии в трактате «Брут», — я вернулся не только более изощренным, но почти совершенно изменившимся».

Адвокатская деятельность Цицерона по возвращении в Рим (79 г.) сделала его имя широко известным, и, по мере того как он достигал минимального возраста, предписываемого законом для занятия государственных должностей, его на эти должности избирали. Избранный в 76 г. на должность квестора (по финансовому ведомству), он провел 75 г. в провинции Сицилии и оставил своим личным бескорыстием хорошую память у провинциалов. Когда сицилийцы в конце 71 г. пожелали возбудить судебный процесс против наместника Верреса, разграбившего их провинцию, они обратились к Цицерону с просьбой выступить обвинителем. Здесь опять предстояло громкое политическое дело, которое должно было разбираться в двух сессиях в начале 70 г. Хотя судьи принадлежали к сенаторскому сословию, и защитником Верреса был знаменитый Гортенсий, обвинительный материал, собранный Цицероном, оказался настолько внушительным, что Веррес уже после первой сессии предпочел не доводить дела до окончательного судоговорения и воспользовался правом римского гражданина уйти в добровольное изгнание. Цицерон, однако, опубликовал свой материал в форме пяти речей против Верреса, как бы предназначенных для второй (в действительности не состоявшейся) сессии, и издал их вместе с двумя речами, произнесенными во время предварительной стадии процесса. Обращенные своим острием против олигархии оптиматов, речи эти дают исключительно яркую картину хищнического управления провинциями, произвола всесильных наместников, круговой поруки внутри римской знати. Разложившемуся нобилитету Цицерон противопоставляет талантливых и энергичных «новых людей». В усиленном подчеркивании этого последнего момента ясно видны и личные мотивы, руководившие честолюбивым автором. Ко времени опубликования речей против Верреса демократической партии удалось провести некоторые реформы, восстанавливавшие до-сулланский государственный строй, но Цицерон отнюдь не был демократом, и в господстве сената его больше всего тревожила замкнутость нобилитета, уже в течение нескольких десятилетий не допускавшего ни одного «нового человека» к высшим должностям. Против оптиматов направлена и первая политическая речь Цицерона, произнесенная уже не на суде, а в народном собрании в 66 г., когда автор занимал должность претора (руководителя судебного ведомства). Дело шло о предоставлении Помпею чрезвычайных полномочий для войны в Малой Азии. Аристократия опасалась подобных полномочий, но они соответствовали пожеланиям «всадничества», заинтересованного в финансовых операциях на Востоке. В речи о назначении Гнея Помпея полководцем Цицерон поддерживал, таким образом, финансовых дельцов, но это уже один из последних актов его оппозиции по отношению к нобилитету. Радикализация масс, которые выдвинули требование новых земельных наделов и отмены долговых обязательств, толкала его в консервативный лагерь, целью его политики становится создание блока между сенатом и всадниками, «согласие сословий». В этой обстановке популярная фигура Цицерона оказывается подходящей ширмой для знати. При поддержке нобилитета он избирается консулом на неспокойный 63 г., неуклонно защищает интересы собственников и за подавление так называемого «заговора Катилины» получает прозвание «отца отечества». Личная роль Цицерона в событиях его консулата безмерно преувеличена им самим; в последующих произведениях он постоянно возвращается к своим «заслугам» 63 г. с самохвальством, необычным даже для весьма либеральных на этот счет античных нравов; он ищет историков и поэтов, которые описывали бы его «деяния», а затем, не найдя для себя достойных прославителей, сам сочиняет поэмы «О своем консульстве» и «О своем времени». Поэмы эти до нас не дошли, и их почти никто не цитирует, кроме самого автора. Из речей, произнесенных Цицероном в должности консула, наибольшей известностью пользуются 4 речи против Катилины.

Цицерон на некоторое время сделался одним из влиятельнейших людей Рима, но это продолжалось недолго. Фактическое господство вскоре перешло к «триумвирам», Помпею, Цезарю и Крассу, и Цицерону стало грозить опасное обвинение в незаконной казни некоторых сторонников Катилины. Он растерялся и, не получив достаточной поддержки от своих новых друзей из стана оптиматов, отправился в 58 г. в изгнание. Письма этого времени свидетельствуют о полном упадке духа. Правда, уже в 57 г. последовало возвращение в Рим, но триумвиры дали на это свое согласие лишь при условии, что Цицерон не будет противодействовать их планам. Речь за Сестия (начало 56 г.) еще была своего рода политическим манифестом, в котором автор изъяснял свои симпатии к уверенным оптиматам и к традиционному государственному устройству, но эта речь вызвала неудовольствие Помпея и Цезаря. Свобода Цицерона оказалась стесненной. «Если я говорю о государственных делах то, что должно, — пишет он в апреле 56 г. своему другу Аттику, — меня считают помешанным, если то, что нужно, — раболепным, если молчу — пригнетенным и пленником». В интимных письмах Цицерон открыто признает полное крушение своих политических планов. В адвокатской деятельности ближайших лет он оказывается, по существу, орудием в руках триумвиров, защитником их агентов на судебных процессах, и с жаром отдается литературной работе, которая предоставляла ему больше свободы и давала возможность хоть несколько оправдаться перед общественным мнением. Так, в большом, диалоге «Об ораторе» (55 г.), несмотря на сравнительную отдаленность темы от современных вопросов, политические установки автора дают себя чувствовать на каждом шагу. В 54 г. Цицерон начинает работать над трактатом «О государстве», в котором прославляется римский государственный строй; причину его упадка автор видит в моральном разложении знати и рисует не без элементов автопортрета образ идеального деятеля аристократической республики. Выпустить этот трактат в свет Цицерон решился только в 51 г., когда окончательно наметился союз Помпея с нобилитетом.

В 51 г. Цицерон был отправлен проконсулом в провинцию Киликию (в Малой Азии). На этом посту он проявил такое же бескорыстие, как в свое время в Сицилии, и сумел приобрести известную популярность в войске; после победы над несколькими горными племенами воины провозгласили его «императором» (почетный титул, присуждавшийся римскому полководцу после крупного военного успеха). В Италию он вернулся в конце 50 г., накануне разрыва между Цезарем и Помпеем и гражданской войны. И та и другая сторона желала привлечь его в свои ряды; Цицерон долго колебался и, после неудачных попыток посредничества между враждующими партиями, присоединился к оптиматам и уехал в Грецию к Помпею, хотя лично не доверял ему и не верил в успех его дела. Поражение Помпея при Фарсале (9 августа 48 г.) побудило Цицерона отказаться от дальнейшей борьбы. Он отплыл обратно в Италию, и Цезарь легко примирился с ним. Однако в годы диктатуры Цезаря политическая деятельность была для Цицерона закрыта; он лишь изредка выступал с речами перед Цезарем в пользу бывших помлеянцев. Очень велика зато литературная продуктивность этих лет. В римской прозе, стал распространяться так называемый «аттикистический» стиль, и к новому направлению принадлежали многие молодые друзья Цицерона, в том числе Брут, будущий убийца Цезаря. Полемике с «аттикистами» посвящены реторические трактаты «Брут», излагающий историю римского красноречия, и «Оратор» — о совершенстве стиля. За реторическими произведениями последовал ряд философских трактатов. Римская литература почти не имела еще художественной философской прозы, и Цицерон поставил себе целью заполнить этот пробел. В короткий срок он выпускает целую серию произведений, охватывающих различные вопросы теории познания, метафизики и этики и знакомящих римскую публику с важнейшими направлениями эллинистической философии.

После убийства Цезаря (15 марта 44 г.) для Цицерона снова наступил период политической активности. Став во главе сенатской партии, он вел активную и одно время успешную борьбу против Антония, считавшего себя преемником Цезаря, и поддерживал в противовес ему племянника Цезаря Октавиана. Литературным памятником этой борьбы остались «Филиппики» против Антония, получившие свое заглавие от речей Демосфена против Филиппа (стр. 181), четырнадцать речей, написанных с большой силой и страстностью и представляющих собой последний значительный документ римского республиканизма. Когда Октавиан примирился с Антонием и вступил с ним в союз (так называемый «второй триумвират»), Цицерон, по категорическому требованию Антония, был внесен в первый же проскрипционный список. 7 декабря 43 г. агенты Антония настигли Цицерона и убили его; Антоний распорядился выставить отрубленную голову Цицерона на ораторской трибуне римского форума.

В своей государственной деятельности Цицерон был неудачлив и недальновиден. К исторической обреченности его промежуточной «соглашательской» позиции в гражданской войне Рима присоединялась и личная непригодность к руководящей политической роли, на которую он всегда претендовал. Нерешительный в самые ответственные моменты, безмерно тщеславный и легко поддающийся временным настроениям, он часто терял чувство политической реальности и плохо разбирался в людях. Налет отвлеченного доктринерства характерен для всего его мировоззрения. В своих теоретических трудах Цицерон выступает как последний представитель идеологии лучших. времен античного общества: он оптимистически расценивает возможности человеческой «природы» и считает всестороннее развитие индивида благодетельным для общества. По убеждению Цицерона, полисная гражданственность вполне совместима с широкой самостоятельностью отдельного гражданина, и именно это убеждение, несколько несвоевременное для его эпохи, вызывало огромный интерес к взглядам Цицерона у идеологов Ренессанса и Просвещения.

Цицерон был одним из образованнейших людей своего времени, но он не был самостоятельным мыслителем, да и сам не приписывал себе философской оригинальности; он признавал свои трактаты компиляциями, в которых ему принадлежит только стилистическое оформление. Философские и реторические произведения его чаще всего имеют диалогическую форму и построены по типу аристотелевских диалогов (стр. 185). Инсценировке диалога обычно предшествует авторское введение, разъясняющее задачи трактата; изложение противоположных точек зрения дается в форме больших связных речей. Действие перенесено в римскую обстановку; персонажи диалога — либо фигуры сципионовского круга, либо деятели начала I в., иногда, наконец, сам Цицерон и его друзья. В философских трактатах нередко излагаются взгляды различных школ. Выступает эпикуреец, стоик, наконец, приверженец Академии, к которой причислял себя сам автор. Впрочем, Цицерон не является последовательным сторонником какой-либо философской системы. Он — эклектик. Эклектические тенденции, свойственные многим направлениям греческой философии II — I вв., проявляются у Цицерона в еще более сильной степени, чем у его греческих учителей. Следуя «новой» Академии в теоретических вопросах, он приближается к стоикам, особенно к Панэтию, в области практической этики. Резко отрицательная позиция наблюдается только по отношению к философии Эпикура, которая отталкивает римского государственного деятеля своей аполитичностью. Поскольку оригинальные произведения эллинистических мыслителей почти все утеряны, подробные пересказы Цицерона во многих случаях являются основным или даже единственным источником для ознакомления с трактовкой различных философских проблем в отдельных школах, а по легкости изложения и изяществу стиля он, разумеется, далеко оставляет за собой профессиональных философов эллинизма. Немаловажной заслугой Цицерона является также создание философской терминологии на латинском языке, и для римской философской прозы было чрезвычайно благоприятным, что у колыбели ее стоял такой стилист, как Цицерон.

В теории познания Цицерон принимает скептические взгляды Академии, отвергая достоверность знания и считая, что приходится довольствоваться только вероятными решениями вопросов (так называемый «пробабилизм»; probabilis — «вероятный»). Эта установка освобождает от необходимости строго следовать какому-нибудь учению и открывает широкие эклектические возможности. На практике скептицизм обращается в консерватизм. Так, например, в вопросе о богах (трактат «О природе богов»): Цицерон опровергает доказательства существования богов, приводившиеся эпикурейцами и стоиками, но дает своим выводам не атеистическую, а только агностическую формулировку, — существуют ли боги, неизвестно, но государственную религию необходимо охранять. Характерно, что представителем скептической точки зрения является у Цицерона член верховной жреческой коллегии понтификов; для идеологических основ рабовладельческого общества теоретическое сомнение не представляет ни малейшей опасности. Один практический вывод все же вытекает отсюда: добродетель не от богов, она — собственность человека. Более решительную позицию занимает Цицерон по отношению к сверхъестественному: он начисто отвергает всевозможные чудеса, предзнаменования, гадания («О гадании»), самую идею предопределения («О роке»). В противовес абсолютному детерминизму стоиков он защищает принцип свободы воли и полной ответственности человека за его действия. Добродетель врождена нам как задаток, который нуждается в развитии и усовершенствовании с помощью разума. Человеческая природа не испорчена, и добродетель состоит в разумном и незаинтересованном развертывании природных влечений («О высшем благе и высшем зле»). Вопросы практической этики Цицерон рассматривает во многих произведениях {«Тускуланские беседы», «Катон старший», «Лелий» и др.), полнее всего в трактате «Об обязанностях». Трактат этот, составленный в древнеримской форме поучения сыну, излагает этику Панэтия (стр. 320 сл.); она иллюстрируется многочисленными примерами из римской современности и государственного опыта самого Цицерона.

С особенной интенсивностью подчеркнут принцип неприкосновенности частной собственности: «государства основаны, главным образом, с той целью, чтобы охранять частную собственность»; демократы, проектирующие передел земли или снятие долгов, «потрясают основы государства», уничтожая согласие между гражданами и нарушая их естественные права. Философия становится, таким образом, теоретической базой для политики. Цицерон ощущает себя наследником традиций сципионовского кружка, взглядов Полибия и средней Стои. В диалоге «О государстве» воспроизводится теория Полибия о совершенстве римского «смешанного» строя с поправками, основанными на учении Панэтия; главным действующим лицом, носителем взглядов автора, является Сципион Младший. Диалог этот, сохранившийся далеко не полностью, имеет развернутое художественное обрамление и заканчивается, по образцу «Государства» Платона, своего рода «мифом», так называемым «сновидением Сцишиона», с картиной блаженства в космических просторах, которое ожидает идеального государственного деятеля. Стоическая теория естественного права лежит в основе незаконченного диалога «О законах»; он служит как бы продолжением трактата «О государстве» и представляет собой попытку систематического изложения различных отраслей римского права. Не все философские произведения Цицерона сохранились. Большое впечатление производил в древности не дошедший до нас «Гортенсий», которым открывалась серия философских трактатов, задуманных Цицероном в последние годы жизни: это был призыв. к изучению философии по типу аристотелевского «Протрептика» (стр. 185), составленный с большой силой убеждения и в яркой художественной форме.

Как теоретик красноречия Цицерон не удовлетворяется школьными правилами реторики. В молодости он начал было составлять реторическое руководство в обычном стиле греческих учебников, но оставил этот труд незаконченным. В диалоге «Об ораторе» мы находим гораздо более широкое понимание задач красноречия. Беседа о красноречии имеет политическое обрамление. Она отнесена к 91 г., ко времени, непосредственно предшествующему вспышке гражданских войн. С точки зрения Цицерона, это — последние дни лучших времен республики. Действующие лица — лидеры сенатской партии, собравшиеся обсудить политическое положение в предвидении грядущих «несчастий государства». Такая связь красноречия и политики не случайна, ибо «у всякого свободного народа, особенно в мирных и спокойных государствах, всегда процветало и властвовало красноречие». Для Цицерона оратор — прежде всего государственный деятель, а не судебный крючкотвор или школьный декламатор; в программу подготовки оратора входит поэтому, сверх школьной реторики, вся та сумма знаний, которая необходима для политической деятельности. В определении объема этих знаний Цицерон противопоставляет две точки зрения, носителями которых являются у него главные участники диалога, знаменитые римские ораторы предыдущего поколения, Красс и Антоний; Антоний, представитель традиционной точки зрения, ограничивает задачи оратора искусством публичной речи на судебные и политические темы; Красс, устами которого говорит сам Цицерон, ставит более высокие цели и намечает программу ораторского образования, основанную на изучении философии. Совершенные речи — те, которые подымают частный вопрос до уровня общих принципов. Для того чтобы разбираться в проблемах поведения, — а это постоянно приходится делать оратору даже в узкой сфере судебно-политических вопросов, — для того чтобы овладеть искусством диспута и всестороннего развития каждой мысли, для того, наконец, чтобы приспособлять речь к условиям аудитории и момента, для всего этого нужна этика, логика, психология, т. е. философское образование. Для того чтобы уметь иллюстрировать речь подходящими примерами, нужно знакомство с историей и поэтической литературой. Совершенный оратор — человек высокой культуры и обширных знаний. В этих условиях теряет смысл ограничение красноречия судебно-политической тематикой, и оно становится универсальным искусством прозаической речи. Участники диалога, отнесенного к 91 г., все время оговариваются, что они рисуют идеал, которого еще никто не достиг, но который вполне достижим, и читатель легко догадывается по весьма прозрачным намекам, что идеал уже достигнут и получил воплощение в лице автора трактата.

Цицерон лишь в ограниченной мере является сторонником фиксированных реторических «правил». Тип речи зависит, по его мнению, от обстановки, в которой она произносится, и допускает поэтому самые разнообразные оттенки. В этом пункте Цицерону под конец жизни пришлось столкнуться с резкой оппозицией, исходившей от римских «аттикистов». Они требовали от оратора стилистического постоянства, которое отражало бы моральную личность (так называемый «этос») говорящего, рекомендовали простоту, ясность и твердость речи. Полемизируя с аттикистами в трактатах «Брут» и <0ратор», Цицерон выставляет противоположное требование: совершенное красноречие состоит в искусстве одинаково владеть всеми типами речи, установленными традиционной реторической теорией. Перед оратором стоят три задачи — доказать свои положения, доставить наслаждение слушателю, воздействовать на его волю, и каждой из этих задач соответствует один из основных трех «стилей»: спокойный «тонкий» («низкий») стиль пригоден для убеждения; «средний» стиль, созданный софистическим красноречием, отличается наибольшим изяществом; патетическая сила «величавого» стиля увлекает и волнует слушателя. Дело ораторского такта — пользоваться по мере надобности всеми тремя стилями, но самое ценное качество оратора — владение «высоким» стилем, и Цицерон парирует доводы аттикистов ссылкой на Демосфена: величайший представитель аттического красноречия был как раз мастером взволнованной, «мощной» речи. Против тех же «аттикистов» направлен и другой стилистический постулат Цицерона, требование «обилия» (copia). С точки зрения содержания «обилие» состоит, во всестороннем, исчерпывающем развертывании мысли. Сопоставляя Демосфена и Цицерона, известный римской ретор I в. н. э. Квинтилиан указывает, что у первого «ничего нельзя сократить», ко второму «нельзя ничего прибавить». Широко разливающееся изложение требует, со своей стороны, богатства и разнообразия выразительных средств. Очень большое значение придает Цицерон отвергавшемуся «аттикистами» ораторскому ритму; в трактате «Оратор» мы находим подробнейшее изложение теории прозаического ритма, в частности ритмической концовки (клаузулы) предложения и его отдельных частей (колонов).

Ораторская практика Цицерона не расходилась с его стилистическими теориями. Принцип «обилия» речи получал реальное воплощение в ритмико-синтаксическом единстве периода. Цицерон — лучший мастер периодической речи в Риме. Его период строга сбалансирован: колоны взаимно уравновешены по синтаксическому и ритмическому построению. В то время как «азианцы» стремились к богатой орнаментировке деталей, у Цицерона выразительная энергия части никогда не развивается в ущерб ясности и силе целого. Желая возможно полнее развернуть мысль и связать ее с принципиальными мировоззренческими установками, он постоянно прибегает к использованию «общих мест» морально-философского или политического характера. Рассуждения такого рода неоднократно встречаются даже в судебных речах, свидетельствуя тем самым об освобождении римского права от былого формализма. Так, в речи за греческого поэта Архия (63 г.), обвинявшегося в незаконном присвоении прав римского гражданства, центральное место занимает не юридическая аргументация, а обширное «отступление» о значении поэзии. Вся система стилистических приемов Цицерона находится в полном соответствии с его мировоззрением, для которого она создает вполне адекватное выражение. Вместе с тем в ней прекрасно отражен тот доктринерский момент, который отличает позицию Цицерона в социальной борьбе его времени. Особенно заметно это в политических речах; за пышно расцвеченными «общими местами» нередко скрывается скудость конкретного содержания, отсутствие определенной политической линии. Движение мысли подменяется привычной для античного красноречия «амплификацией» («увеличением», т. е. раздуванием) в сторону восхваления или поругания, речь становится панегириком или «инвективой» (нападками).

Подчеркивая в теоретических произведениях значение «величавого» стиля и эмоционального воздействия на слушателя, Цицерон указывал ту область, в которой его ораторский талант обнаруживается с наибольшей силой. Это признавали и современники. Когда Цицерону приходилось выступать в процессах совместно с Другими защитниками, роли обычно распределялись таким образом, что на его долю выпадала заключительная, патетическая часть. Восклицания, мольбы, сопровождаемые бурными жестами, обращения к богам, фиктивные речи, вкладываемые в уста аллегорических персонажей (например «родины» в первой речи против Катилины), — всем этим арсеналом античной ораторской патетики Цицерон владеет в совершенстве и облекает его в красивую ритмизованную форму. В дружеских письмах он даже немножко подсмеивается над своей способностью импровизировать в торжественном стиле. Однако искусство его отнюдь не ограничивается только этой сферой. Постулат владения разнообразными «стилями» у Цицерона осуществлен, и он умеет менять тон на протяжении одной речи, чередовать пафос с шуткой, страстность с простотой и спокойствием. Речи, или части речей, составленные в простом («низком») стиле, отличаются живостью рисунка, остроумием, язвительностью полемики. Оратор без труда набрасывает иронический портрет противника. В процессе Мурены (ноябрь 63 г.), избранного консулом на 62 г., обвинителями выступали провалившийся на этих выборах юрист Сульпиций и известный строгостью своих нравов Катон Младший, адепт стоической философии; Цицерон высмеивает педантизм юристов и отвлеченную суровость стоической этики. В остроумной и изящной речи за одаренного, но беспутного Цэлия (56 г.) дается убийственно-саркастическая характеристика виновника изгнания Цицерона, известного цезарианца Клодия, и его сестры Клодии, приобретшей в Риме не меньшую известность своими скандальными любовными похождениями. Вторая «Филиппика» (44 г.) — яркая инвектива, заклеймившая Антония.

Следует, однако, иметь в виду, что ораторские сочинения Цицерона в том виде, в каком мы их читаем, не являются точной записью действительно произнесенных речей. Методы стенографической записи уже были известны в Риме, но автор, выпуская свою речь, как художественное произведение или как публицистический памфлет, подвергал ее более или менее значительной обработке. Речь за Милона (52 г.), организатора банд для сенатской партии, была издана в совершенно измененном виде, и находившийся в изгнании Милон будто бы заметил, что он не был бы вынужден лакомиться устрицами в Массилии (Марсели), если бы Марк Туллий говорил на суде то же, что в опубликованном произведении. В некоторых случаях «речь» представляет собой только литературную форму: (речи для второй сессии в процессе Верреса или вторая «Филиппика» в действительности никогда не произносились.

Образцом стилистического искусства Цицерона являются также его письма. Он умеет разнообразить свой слог в зависимости от адресата, и личность корреспондента создает каждый раз новые стилистические оттенки. Цицерон писал легко и быстро, и, несмотря на то, что ему приходилось вести обширную корреспонденцию, многие письма достигают довольно внушительных размеров. Сохранившиеся 4 сборника его переписки («К брату Квинту», «К Аттику», «К Бруту» и смешанный сборник «Писем» к различным адресатам) содержат 774 письма, но это составляет не более половины того, что было издано в античности. Вся эта корреспонденция относится к последним 25 годам жизни Цицерона, т. е. к тому времени, когда он был уже известным человеком, и адресаты сохраняли его письма. Незаменимые как исторический источник для последних десятилетий римской республики, письма Цицерона ценны также и тем, что раскрывают личность автора с совершенно необычайной для античных условий полнотой. Особенно любопытны в этом отношении письма к Титу Помпонию Аттику. Этот крупный финансовый делец, ближайший друг Цицерона и издатель его произведений, был его неизменным советником во всех жизненных положениях, и Цицерон, имевший основания считать свое собственное чувство реальности недостаточным, всегда искал поддержки в трезвом и практическом суждении друга. Судя по откровенности, с которой он высказывается в письмах к Аттику, переписка эта не была рассчитана на опубликование, чего нельзя сказать о многих других письмах Цицерона. Письмо уже издавна укрепилось в античной литературе как специфический жанр, имевший особые стилевые законны, и форма письма является подчас только литературным приемом. Одно из писем, адресованных брату, представляет собой в сущности трактат об управлении провинциями. Сам Цицерон в 44 г. подготовил публикации небольшого сборника своих писем. В этом деле ему помогал его литературный секретарь, вольноотпущенник Тирон; после смерти Цицерона Тирон продолжал собирать его письма, и материалы Тирона частично легли в основу дошедших до нас сборников.

Гораздо менее интересны поэтические опыты Цицерона, Как почти всякий образованный человек этого времени, он в известной мере владел стихом, но поэтического дарования у него не было, и его стихотворения, переводные и оригинальные, не подымаются выше уровня стилистических упражнений. В соответствии со своей общей мировоззренческой установкой Цицерон был «классицистом». К новым течениям в римской поэзии, ориентировавшимся на александрийскую школу, он относился враждебно и предпочитал старых поэтов, Энния, Пакувия, Акция.

Язык латинской прозы получает у Цицерона не только художественную полировку, но и небывалую еще гибкость, способность выражать разнообразные оттенки сложных мыслей. Литературной латыни II в. свойственны были многочисленные колебания грамматической системы, неуклюжесть синтаксиса, пестрота лексики, широкое употребление иностранных (главным образом греческих) слов. Язык Цицерона отличается тщательно дифференцированным лексическим отбором, строгостью грамматических норм, плавным и прозрачным построением периода.

Античная критика очень высоко расценивала роль Цицерона в создании стиля латинской прозы, и его язык в сущности составляет норму так называемой «классической» латыни.

Ни один древнеримский писатель не имел такого значения в истории европейской культуры, как Цицерон. Литературные деятели последних лет республики и начала империи относились к нему, правда, сдержанно: характер цицероновского красноречия был для современников неразрывно связан с его компромиссной политической позицией, и личность Цицерона со всеми ее недостатками еще слишком жива была в памяти. Но уже для следующего поколения эти моменты потеряли остроту, и Цицерон был признан величайшим мастером римской прозы, имя которого стало синонимом красноречия. Даже греческая критика, обычно игнорирующая римскую литературу, делала исключение для Цицерона. В ином свете воспринималась и самая личность знаменитого оратора, который представлялся теперь последним стойким защитником римской свободы. Реторическая школа обучала искусству стиля, исходя из Цицерона, — к его произведениям составлялись комментарии и школьные пособия. Это свое значение Цицерон в полной мере сохранил и после победы христианства. Произведения Цицерона дошли до нас поэтому в очень большом количестве рукописей. Наибольший расцвет цицеронианизма относится, однако, к эпохе Возрождения. Рост самостоятельности индивида, признание ценности личных переживаний, борьба со схоластикой, — все эти тенденции Возрождения получали теоретическую базу в произведениях того писателя, который одновременно признавался непревзойденным образцом индивидуально окрашенного стиля. Письма Цицерона, многосторонне раскрывавшие личность автора, представляли в этом отношении не меньший интерес, чем его философские сочинения. На основе языка Цицерона создается «новолатинская» гуманистическая проза, сыгравшая огромную роль в деле оформления национальных литератур народов Европы. Идейное влияние Цицерона в это время вряд ли поддается учету; его произведения, известные каждому образованному человеку, стимулировали мысль в самых различных областях литературы и науки. По свидетельству Коперника, его сомнения в правильности общепринятых космологических представлений о вращении небесных светил вокруг земли укрепились в тот момент, когда он нашел у Цицерона указание на существование противоположного взгляда, на учение античного астронома Гикета о неподвижности светил и подвижности земли. Разумеется, воздействие Цицерона на европейскую мысль приходится в очень значительной мере отнести за счет его идейных источников, не сохранившихся эллинистических философов, популяризатором которых он являлся, но известную роль играли при этом и те стороны их учения, которые были продиктованы идеологическими потребностями Рима. Так, идеологов подымающейся буржуазии привлекала социальная философия средней Стои (стр. 320 — 321), обосновывавшая сочетание личной и имущественной самостоятельности индивида с гражданскими обязанностями. Учение это было создано греческими философами в интересах того общества, к которому принадлежал Цицерон, и у Цицерона оно получило дальнейшее развитие и истолкование в применении к конкретной политической обстановке. Моральная философия английского, а отчасти и французского Просвещения очень многим обязана Цицерону. На его изложения эллинистических систем ссылаются представители самых различных философских направлений, и деисты и скептики, в особенности же теоретики автономной морали. Следы внимательного изучения Цицерона можно найти у Локка, Толанда, Юма, Шефтсбери, Вольтера, Дидро, Мабли и многих других европейских мыслителей XVII — XVIII вв. Буржуазные революции, воскресив политическое красноречие, выдвинули значение Цицерона как ораторского образца, и пользование Цицероном очень заметно в речах ораторов французской революции, например у Мирабо и Робеспьера.