Правительство рассмотрело

• Крыма Сергей Цеков: «Мы, крымчане, полностью поддерживаем заявление Юрия Михайловича, 595.68kb.
• И. Б. Липкину Уважаемый Игорь Борисович! Некоммерческое партнерство «Сибирская гильдия, 14.61kb.
• С изменениями от 26 февраля 2002, 90kb.
• В ред. Протокола от 26., 101.28kb.
• В ред. Протокола от 26., 250.64kb.
• Соглашение, 33.79kb.
• Правительство Республики Казахстан и Правительство Российской Федерации, именуемые, 50.18kb.
• Правительство Республики Казахстан и Правительство Российской Федерации, именуемые, 281.42kb.
• Статья Общие положения, 201.03kb.
• Соглашени е о единых мерах нетарифного регулирования в отношении третьих стран, 132.37kb.

В психушку — за "странную" улыбку a.ru/society/family/life/16-03-2012/1111421-oxanen-0/# 16.03.2012 Россиянку Анну Оксанен, у которой финские власти угрожали отнять ребенка сразу после родов, все-таки выписали из больницы вместе с дочерью. Произошло это после того, как история женщины получила широкий резонанс в российских СМИ, в частности, после публикации истории женщины в "Правде.Ру". До этого ее насильно держали четыре месяца в психиатрической лечебнице, утверждая, что она серьезно больна, и поэтому у нее нужно забрать ребенка. Теперь неожиданно выяснилось, что Анна совершенно здорова, а ее история болезни была сфабрикована. На основании фальшивого диагноза беременной женщине давали сильнодействующие лекарства, которые могли отразиться на здоровье новорожденного. В начале марта в редакцию "Правда.Ру" обратился финский правозащитник Йохан Бекман, рассказавший о драматической ситуации с россиянкой Анной Оксанен. До 27 лет она вполне благополучно жила в Хельсинки, куда переехала вместе со своей матерью 15 лет назад. Проблемы у молодой женщины начались, когда она забеременела. После этого ее незаконно уволили, точнее, не продлили рабочий контракт в поликлинике, где она работала стоматологом. У Анны, по ее словам, началась депрессия, и она обратилась за медицинской помощью. После этого начались странности: врачи, узнав, что у нее российское гражданство и, сделав вывод, что она может уехать рожать на свою родину, отправили ее в психиатрическое отделение больницы Хельсинкского университета. Там женщину продержали четыре месяца — вплоть до рождения дочки. На все просьбы Анны отпустить ее домой врачи отвечали отказом, ссылаясь на то, что ее ситуация очень серьезная, и она сама не понимает, что для нее лучше. Между тем правозащитнику Йохану Бекману, за помощью к которому обратились сама Анна и ее мать, удалось ознакомиться с историей болезни женщины. "Диагноз, который там указан, — неопределенная депрессия. Но это не может быть основанием для того, чтобы держать беременную женщину столько времени в психиатрической больнице", — говорит Йохан. Более того, по его словам, лечение назначалось ей на основании рапортов медсестры, которая, по убеждению Йохана, преднамеренно сгущала краски, описывая состояние пациентки. "Там были такие, например, фразы: "Она улыбалась странно" или "Она вдруг ненормально засмеялась". После того, как Анна пожаловалась, что к ней в палату заходят другие пациенты и начинают навязчиво делиться своими фантазиями, медсестра написала в рапорте, что Анна не может отличить свои фантазии от фантазий других пациентов", — рассказывает Йохан Бекман. На основании подобных "заключений" беременную женщину пичкали сильнодействующими лекарствами, которые вполне могли отразиться на здоровье ее новорожденной дочки. При этом в истории болезни указывается не только на отсутствие попыток самоубийства, но даже на отсутствие подобной угрозы. И тем не менее за четыре дня до родов местные врачи составили заключение, что женщина психически больна. И значит, ее необходимо вернуть в психиатрическую лечебницу сразу после родов, а ребенка отдать местной социальной службе. Но после того, как история Анны Оксанен стала широко известна в России, благодаря резонансу в СМИ, врачи резко поменяли свое мнение. Как сказала "Правде.Ру" сама Анна: "Я внезапно выздоровела". Ее признали полностью здоровой и выписали из больницы вместе с ребенком. Но это не значит, что финские власти оставили ее в покое. Местная служба опеки уже предупредила женщину, что ее сотрудники будут регулярно приходить к ней домой, чтобы следить, как она справляется с ребенком. О том, какую власть имеет опека в Финляндии, можно судить по эпизоду, рассказанному другой россиянкой — Ингой Рантала. Ее история в свое время широко освещалась в СМИ: финские власти хотели отнять у нее сына по совершенно надуманному поводу. Однажды старшая дочь Инги не пошла в школу. Учителя вместо того, чтобы позвонить родителям и выяснить, в чем дело, сразу заявили в опеку, а те — в полицию. В тот момент, когда Инга находилась дома, дверь ее квартиры неожиданно распахнулась, и туда ворвались сотрудники полиции вместе с опекой. Дело в том, что каждый гражданин Финляндии обязан сдавать дубликат ключей от своей квартиры в местное самоуправление — для того, чтобы туда могли войти в случае необходимости представители полиции и других служб. Так что для финской опеки не существует замков и закрытых дверей. История Анны Оксанен еще не закончена. Ей придется доказывать, что она является хорошей матерью для своего ребенка. Хотя оснований сомневаться в этом у опеки никаких, кроме подозрений в психической болезни Анны, оказавшихся фальшивыми. Впрочем, как говорит правозащитник Йохан Бекман, для них достаточно другого "диагноза" — российского гражданства Анны и подозрений, что она может увезти ребенка в Россию. Поэтому Анне придется быть очень осторожной и каждый раз думать — не выглядят ли ее улыбка или смех "ненормальными", с точки зрения опеки. Светлана Сметанина Убить Майкла ссылка скрыта 12.03.2012 «Московский Комсомолец» № 25888 Сторонники ювенальной юстиции получили в руки очередной аргумент: в минувшую субботу полиция Лос-Анджелеса арестовала голливудскую знаменитость Майкла Мэдсена (фильмы «Убить Билла», «Бешеные псы» и др.) «по подозрению в насилии в отношении несовершеннолетнего сына». Говоря человеческим языком, произошло вот что: актер, будучи в подпитии, пришел домой и застукал дитятко за курением марихуаны. Папа, естественно, рассвирепел и навалял сынуле по шее. Он, видимо, потерял бдительность — не подумал, что в его отечестве такой поступок считается тяжким уголовным преступлением. А вот соседи держали ухо востро — услышав крики, они вызвали полицию. Приехавший наряд обнаружил гневного родителя, обиженного подростка и пару синяков на теле последнего. Стражи порядка немедленно арестовали актера и увезли в окружную тюрьму. Теперь Майкл с помощью адвоката добивается освобождения под залог в $100 000, но вряд ли ему удастся избежать суда. С одной стороны, все правильно и справедливо: пьяный отец побил ребенка и понесет за это наказание, несмотря на свой звездный статус. Бить детей очень плохо. А тех, кто издевается над детьми, надо карать со всей строгостью. Но... Я на всю жизнь запомнила случай из собственного детства. В возрасте 9–10 лет, будучи за что-то обиженной на своего деда (между прочим, горячо любимого), я обозвала его дураком. Сказать, что для нашей семьи такое выражение, тем более в отношении старших, было нонсенсом, — значит не сказать ничего. Дед пришел в ярость, схватил ремень и бросился за мной. Он гонял меня ремнем по всему саду (дело было на даче) и пару раз таки заехал по ноге — на ней остались следы. Но в тот момент я не чувствовала боли. Я чувствовала лишь ужас — но не от расправы, а от содеянного мной. Расправа казалась мне совершенно справедливым возмездием, и, сидя на дереве, куда залезла, спасаясь от ремня, я думала лишь о том, что же я натворила. Меня ни разу в жизни никто не ударил — ни до, ни после этого случая. Наверное, поэтому он так врезался мне в память. Может быть, поэтому я больше никогда не позволяла себе малейшей грубости в отношении старших. ...Сегодня я вспоминаю деда, которого, увы, давно нет в живых, с благодарностью и уважением — он сделал много добра, многому меня научил. А теперь попытаюсь представить, что испытала бы, если б тогда за ним приехал наряд милиции — спасать меня, малолетнюю хамку, от «насилия в отношении несовершеннолетнего». Наверное, быстро бы поверила — во всем виновата вовсе не я, а мой «жестокий» родственник. И того деда, который у меня был, потеряла бы навсегда. Думаю, Майкла Мэдсена вчера убили — как отца. Сможет ли он чему-нибудь теперь учить своего сына? Станет ли тот его слушать — его, человека, которого судили за неправильное воспитание? И кто из них кого с этого дня будет воспитывать? От чего более пострадал сын Майкла — от нескольких отцовских затрещин (которые, по данным полицейских, никак не сказались на его самочувствии) или от потери отца? Будет ли он уважать папеньку в старости? Но бог с ними, с американцами. У них в плане детско-родительских взаимоотношений все гораздо проще: стукнуло ребенку 18, оперился — и лети из гнезда, живи своей жизнью. Мама с папой сами по себе, встречаются с детьми в лучшем случае по большим праздникам за общим столом — и никто особо не задумывается, уважают ли отпрыски старость или нет. У них о престарелых гражданах в основном заботится государство. У нас же, где материнская пуповина не рвется до конца жизни, где принято нянчить внуков, где жизнь стариков без поддержки детей превращается в убогое прозябание, — совсем другое дело. Нравится это кому-то или нет, но традиции со счетов не скинешь, у нас семья остается основой основ, поэтому в данном случае что американцу смех, русскому — смерть. Поэтому и с ювенальной юстицией нам надо быть куда осторожней. Ирина Финякина