H. Leahey a history of modern psychology
| Вид материала | Документы |
- Е. В. Воевода английский язык великобритания: история и культура Great Britain: Culture, 1412.89kb.
- Е. В. Воевода английский язык великобритания: история и культура Great Britain: Culture, 365.14kb.
- Gottsdanker experimenting in psychology, 7474.16kb.
- Capital punishment: history, 52.09kb.
- «Modern dance congress», 118.39kb.
- Modern seismic methods for oil and gas prospecting in complex structures “ Seismo-2011, 16.95kb.
- А. Р. Лурия «Развитие научного наследия А. Р. Лурия в отечественной и мировой психологии», 50.97kb.
- This article deals with the basic trends of modern education development in the conditions, 72.24kb.
- N. M. Rayevska modern english, 2231.09kb.
- Семинара Тема доклада, 24.57kb.
Для Конта и его последователей-позитивистов наука работала, поскольку нью-тонианский стиль держался как можно ближе к наблюдаемым фактам и как можно дальше от гипотетических объяснений. По мнению позитивистов, основная задача науки — не объяснение, а описание. Предполагалось, что ученые должны пристально наблюдать за природой, ища закономерные события и надежные корреляции. На основании наблюдений ученые должны предлагать научные законы, наподобие закона тяготения Ньютона. Следуя нежеланию Ньютона формулировать гипотезы, позитивисты считали, что научные законы должны быть математическим выражением наблюдений.
Из первой задачи науки, описания, в идеальном случае обобщенного в виде закона, проистекает вторая — предсказание. Используя закон тяготения Ньютона и три его закона движения, ученые смогли предсказать такие будущие явления, как затмения и появление комет. Используя законы Ньютона, инженеры смогли вычислить импульс, необходимый для запуска спутника на точную орбиту вокруг Земли, и послать зонды к далеким планетам. Знание — сила, как говорил Фрэнсис Бэкон, и конечной целью науки, согласно философии позитивистов, было осуществление контроля. Конт мечтал об обществе, которым управляет наука, и важную роль в формировании психологии XX в. сыграло желание применить научные психологические знания к проектам Конта.
Объяснение
Номологический подход. Описание, предсказание и контроль были, по мнению позитивистов, тремя единственными задачами науки. Они считали желание людей получить объяснения — ответы на вопрос «Почему?» — опасной поблажкой
Глава 1, Психология, наука и история 15
метафизике и даже теологическим спекуляциям. Позитивисты утверждали, что наука должна избегать объяснений и руководствоваться исключительно фактами. Однако в 1948 г. началась эпоха, когда философия науки признала необходимость объяснений. Ее отправной точкой стала публикация работы «Исследование логики объяснений» (Studies in the Logic of Explanation), принадлежащей перу двух логических позитивистов, Карла Гемпеля и Пола Оппенгейма. В их статье был предложен способ, с помощью которого в функции науки можно было включить объяснение, не выходя при этом за рамки позитивизма. Несмотря на свой возраст и недочеты, модель объяснения Гемпеля-Оппенгейма остается основой для понимания научного объяснения.
Гемпель и Оппенгейм высказали предположение, что научные объяснения можно рассматривать как логические аргументы, в которых событие, подлежащее объяснению (explanandum), может быть выведено из explanans, соответствующих научных законов и исходных наблюдаемых условий. Так, физик может объяснить солнечное затмение, показав, что при данном расположении Солнца, Луны и Земли, используя законы движения и тяготения Ньютона, с помощью дедукции можно предсказать образование ими соединения, порождающего затмение. Поскольку Гемпель и Оппенгейм говорили, что объяснения представляют собой следствия научных законов, их схема получила название дедуктивно-номологической (от греч. nomos — закон) модели объяснения. Ее также называют моделью объяснения, относящейся к закону, поскольку объяснение показывает, как событие подчиняется определенным научным законам.
Следует отметить определенные черты модели Гемпеля-Оппенгейма. Во-первых, она помогает лучше понять характерную особенность объяснения, подмеченную еще в античные времена. Я называю эту особенность Железным законом объяснения: событие, нуждающееся в объяснениях (explanandum), не может явно или неявно содержаться в законах и обстоятельствах, привлекаемых для разъяснения (explanans). Нарушение этого правила приводит к тому, что объяснение теряет законную силу и аннулируется из-за замкнутого рассуждения, не выходящего за пределы логического круга. Вообразите себе вопрос: «Почему сомитол меня усыпляет?» и ответ «Потому что он обладает наркотическим действием». На первый взгляд, это кажется объяснением некоторого явления (сна) за счет другого (наркотического действия). Но когда мы узнаём, что «наркотический» означает «вызывающий сон», то видим, что предлагаемое объяснение ничего в себе не содержит, поскольку, по сути дела, утверждает, что сомитол усыпляет вас потому, что он вас усыпляет. То, что подлежит объяснению (explanandum), причина сна, в неявной форме содержится в разъяснении (explanans), поэтому объяснение становится замкнутым (circular).
Хотя Железный закон объяснения может показаться слишком прямолинейным, ему не так-то легко следовать. Постоянно существует искушение дать явлению какое-либо заманчивое название, например «наркотический эффект», и считать, что этим дается объяснение. Античные доктора, наблюдая снотворные свойства различных веществ, могли сделать вывод о присутствии снотворной силы, заставляющей людей засыпать. Это могло быть первым шагом к понима-
16 Часть I. Введение
нию фармакологии сна, но это не является объяснением. По большей части предубеждение позитивистов к объяснениям проистекает из'того исторического факта, что люди зачастую обманывали себя, принимая объяснения такого сорта, подразумевающие наличие неких сил (а также демонов, ангелов и богов) в событиях, которые они затем считали объясненными. Жестко разделяя то, что подлежит объяснению (explanandum), с одной стороны, и привлекаемые научные законы и наблюдаемые обстоятельства (explanans) — с другой, модель объяснения Гемпеля-Оппенгейма делает Железный закон более ясным и, возможно, более выполнимым.
Самая противоречивая черта дедуктивно-номологической модели — уподобление объяснения предсказанию. С точки зрения Гемпеля и Оппенгейма, объяснение события состоит из демонстрации того, как оно могло быть предсказано. Так, астроном предсказывает затмение в 2010 г., но объясняет его в 1010 г. В каждом случае процедура одна и та же: применение законов движения к положению Солнца, Луны и Земли и демонстрация неизбежности затмения. Но тезис о симметричности объяснения и предсказания наталкивается на серьезные проблемы. Рассмотрим, например, то, что можно так же хорошо логически вывести факт затмения из законов движения, примененных к Солнцу, Луне и Земле месяц спустя после затмения, как и из условий за месяц до этого события. Или рассмотрим флагшток и его тень: если знать высоту флагштока и положение солнца, можно логически вывести или предсказать длину тени, исходя из законов, управляющих светом, и правил геометрии; и, следовательно, кажется вполне резонным сказать, что мы объяснили длину тени. К тому же, если мы знаем длину тени, мы можем логически вывести и, таким образом, предсказать высоту флагштока, но, конечно, длина тени не объясняет высоту флагштока. Падение давления в барометре предсказывает шторм, но не вызывает его.
Последняя важная особенность модели объяснения Гемпеля-Оппенгейма состоит в том, что она рассматривает объяснения в качестве логических аргументов: ученый логически выводит (или предсказывает) событие из совокупности предпосылок. Поскольку позитивисты рассматривают научные законы всего лишь как человеческие изобретения — обобщение прошлых событий, то они считают, что эти законы не управляют природой и, следовательно, не служат причиной происходящего. Строго говоря, для позитивиста законы движения и тяготения Ньютона не являются причиной и не вызывают затмений; они просто позволяют нам логически вывести существование затмений в будущем.
Каузальный подход. Сторонники подхода Гемпеля-Оппенгейма тщательно обходили вопрос о реальной каузальной структуре природы, предпочитая вместо этого сосредоточиваться на том, как мы можем предсказывать и контролировать природу. Полезным знаниям не надо притворяться фундаментальными или истинными. Хотя только сейчас начинают понимать, как действует аспирин, врачи долгое время прописывали его для облегчения боли, при ушибах и лихорадке. Начиная с Ньютона, которого не беспокоил вопрос о том, почему истинны его законы движения, позитивисты требовали от научных объяснений только того, чтобы они работали, не задаваясь вопросом, почему же они работают. Пребывая в замешательстве из-за недостатков позитивистского подхода,
Глава 1. Психология, наука и история 17
некоторые философы хотели, чтобы наука копнула глубже и поведала бы нам не только о том, как функционирует природа, но и почему она функционирует именно так.
Основная альтернатива позитивистскому подходу к объяснению — каузальный подход (W. S. Salmon, 1984). Он был вызван к жизни неудачами в применении модели Гемпеля-Оппенгейма, особенно уже упоминавшимися различиями между объяснением и предсказанием. С каузальной точки зрения, ключевой недостаток любой гносеологической обработки понимания — рассмотрение объяснения в качестве аргумента, логически выводящего заключение из предпосылок (P. Railton, 1989). Довод о том, что последующая дедукция затмения из условий не является объяснением, состоит в том, что следствия не могут опережать причины, и поэтому модель Солнечной системы может давать объяснения только тому, что происходит после, а не до. Сходным образом, хотя мы можем вывести высоту флагштока из длины тени, тени не являются причинами чего-либо, и поэтому их нельзя считать объяснениями; напротив, объекты, препятствующие солнечным лучам, каузально отбрасывают тени. Наконец, хотя мы никогда не предсказываем и не ожидаем редкого события, исходя из законов квантовой физики, квантовая физика наверняка может объяснить причины редкого события после того, как оно произойдет. Простое существование предсказывающих закономерностей не то же самое, что закон природы, независимо от того, насколько надежна и полезна эта закономерность.
Еще важнее в отношении объяснений человеческого поведения то, что мы интуитивно принимаем объяснения, которые вообще не привлекают никаких законов. Когда в последней главе загадочного убийства детектив раскрывает преступление, объясняя, кто совершил его, как и почему, он или она не привлекают законов природы. Вместо этого детектив показывает, как серии частных, уникальных событий привели, одно за другим, к совершению убийства. Мы чувствуем удовлетворение, узнав, что лорд Пубах был убит своим сыном для того, чтобы оплатить карточные долги, но не существует закона природы, гласящего, что все или большинство сыновей, имеющих карточные долги, убьют своих отцов. Большинство объяснений в повседневной жизни и в истории принадлежат к этому типу, соединяя события в причинные цепочки без упоминания каких-либо законов. Даже если предположить, что существуют законы истории, мы не знаем, каковы они, но тем не менее можем объяснить исторические события. Таким образом, не все объяснения соответствуют включающей закон модели.
С каузальной позиции, страх позитивистов впасть в метафизику и их последующее нежелание выходить за пределы фактов привели их к отказу от смысла науки и к игнорированию важных догадок о природе объяснения. Вместо того чтобы этого избегать, каузалисты принимают метафизику, утверждая, что цель науки — проникновение в каузальную структуру реальности и открытие (а не изобретение) законов природы. Они говорят, что наука достигает успеха, поскольку более или менее права относительно того, как функционирует природа, и обретает предсказательную силу и контроль благодаря своей истинности, а не логической структурированности. Наука защищается от суеверия — «пугала» позитивистов, жестко проверяя каждую гипотезу и сомневаясь в каждой теории.
18 Часть I. Введение
Тем не менее у каузального подхода есть слабость, которую быстро заметили критики (P. Kitcher, 1989). Как, спрашивают они, мы можем быть уверены в том, что постигли причинную структуру мира, если она лежит (и каждый согласится с этим) за пределами наблюдений? Поскольку мы не в состоянии прямо проверить наши подозрения о реальных причинах, они — метафизическая роскошь, которую недопустимо позволять себе, как бы этого ни хотелось. Более серьезным толкованием является само понятие причины. Казуалисты взывают к интуитивным догадкам относительно причин, но, по их собственному признанию (W. S. Salmon, 1989), не располагают теорией о том, что служит причинами, как они действуют и каким образом мы можем законно судить о них, исходя из очевидности. Критики утверждают, что при отсутствии обобщений в сложной концепции каузальный взгляд на объяснение остается психологически привлекательным, но философски непреодолимым. Спор между каузальным и гносеологическим подходами к объяснению еще не закончен.
Прагматические соображения. Существует третья, прагматическая, точка зрения на объяснения, которая иногда выглядит конкурирующей с первыми двумя, но которую лучше рассматривать в качестве важного дополнения к ним. Объяснения представляют собой общественные события, речевые акты, которые имеют место в определенном социальном контексте. Следовательно, природу приемлемого ответа обусловливают как факторы общественные и личные, так и логические и научные. Например, на вопрос «Почему небо синее?» существует целый ряд приемлемых ответов, зависящих от контекста, в котором задан этот вопрос, социальных взаимоотношений спрашивающего и объясняющего и первичного уровня понимания обоих. Маленький ребенок будет счастлив услышать объяснение типа: «Потому что это самый приятный цвет для неба». Ребенку постарше родители могут в общих чертах рассказать об отклонении света, сославшись на призму. Тому же самому ребенку на уроке природоведения будет дано более детальное объяснение, с привлечением понятий частоты световых волн и их рефракции при проходе через атмосферу. В колледже на занятиях по физике студенты узнают точные математические правила, связанные с рефракцией. Ни одно из этих объяснений, за исключением самого первого, нельзя назвать неправильным; различными их делает контекст, в котором задан вопрос, ожидания вопрошающего и мнение объясняющего относительно того, каким следует быть самому подходящему ответу.
То, что является истиной для этого примера, справедливо и для всей истории науки. По мере того как развивается научное понимание проблемы, меняются и объяснения. Понимание СПИДа менялось от идентификации синдрома, установления того факта, что это заболевание передается половым путем, открытия того, что оно передается посредством вирусов, до детального объяснения, каким именно образом ретровирусы ВИЧ ингибируют и разрушают лимфатические клетки человека. Что считать объяснением — зависит от исторического, социального и личного контекста, и любая общая теория объяснения должна считаться с этим фактом.
Глава 1. Психология, наука и история 19
Теории: как ученые объясняют явления
Реализм: истинны ли научные теории или они просто полезны?
Различия между номологическим и каузальным подходами к объяснению очень глубоки, поскольку они покоятся на принципиально различных идеях относительно того, чего может достичь наука. Номологические теории уверяют, что мы можем надеяться описать мир таким, каким мы видим его в нашем опыте; каузальные теории полагают, что мы можем пойти глубже и постичь тайную причинную структуру Вселенной. В философии науки этот спор известен как дебаты о реализме в науке.
Этот диспут можно исторически проиллюстрировать спорами атомистов и антиатомистов, имевшими место в конце XIX века. Начиная с конца XVIII века широкое признание получила теория, согласно которой различные наблюдаемые явления, такие как поведение газов и правила комбинаций химических элементов, лучше всего можно объяснить, предположив, что объекты состоят из бесконечно малых частиц, называемых атомами. Но оставалось неясным, как интерпретировать концепцию атомов. Один лагерь составляли позитивисты, которых «вел в бой» выдающийся физик Эрнст Мах (1838-1916), утверждавший, что, поскольку атомы невозможно увидеть, мнение об их существовании является верой, а не наукой. Он говорил, что атомы следует, в лучшем случае, считать гипотетическим вымыслом, постулат об их существовании придает фактам смысл, но само их существование нельзя подтвердить. Лагерь атомистов возглавлял русский химик Дмитрий Менделеев (1834-1907), считавший, что атомы реально существуют, а их свойства и взаимодействия объясняют закономерности периодической таблицы, изобретенной им.
Точка зрения Менделеева представляла собой реалистический взгляд на скрытые сущности и процессы: за пределами наблюдений лежит царство невидимых, но реальных вещей, о которых наука строит теории; наблюдения рассматриваются как свидетельства глубинной причинной структуры Вселенной. Позитивистская точка зрения Э. Маха представляла антиреалистический взгляд, согласно которому единственная вещь, которую должна объяснять наука, — это сами наблюдения. Антиреалисты получили клеймо агностиков и атеистов (W. H. Newton-Smith, 1981; W. S. Salmon, 1989). Самая обычная форма антиреализма — инструментализм, согласно которому научные теории представляют собой всего лишь орудия — инструменты, чье назначение — помочь людям постигать природу. Если теория предсказывает и объясняет события, мы считаем ее полезной; если ей не удается этого сделать, мы отметаем ее. Нам не следует стремиться к как можно большему количеству теорий. На карту поставлена возможность достижения истины посредством науки. По мнению Б. К. ван Фрассена (В. С. van Frassen, 1980), реалисты говорят, что «наука стремится поведать нам, благодаря своим теориям, буквальную правдивую историю о том, что представляет собой этот мир; а принятие научной теории подразумевает веру в ее истинность». С другой стороны, согласно взглядам антиреалистов, «наука старается дать нам эмпирически адекватные теории (т. е. законы, описывающие явления), и принятие этих теорий подразумевает веру в то, что они эмпирически адекватны».
20 Часть I. Введение
Разногласия по поводу реализма лежат в самой сути спора номологистов и каузалистов об объяснении, и основные сложности его разрешения касаются не столько философии науки, сколько самой науки. Возможно, большинство людей в душе реалисты, но квантовая физика угрожает распространить антиреализм как верную теорию не только на мир, который мы наблюдаем, но и на всю Вселенную, как ни парадоксально это звучит. Как Вселенная может быть нереальной? Хорошо известно, что, согласно квантовой физике, нельзя определить точное положение и механический момент субатомных частиц. Большинство физиков полагают, что эти частицы не обладают реальным местоположением и количеством движения, поэтому, в соответствии с гносеологической моделью, физические теории всего лишь описывают наши измерения и не являются ничем большим. Как писал Нильс Бор: «Не существует квантового мира. Существует всего лишь абстрактное квантовое описание» (цит. по: N. Herbert, 1985, р. 17).
С другой стороны, можно последовать за реалистом Альбертом Эйнштейном и допустить, что частицы обладают истинным положением и механическим моментом и что наша неспособность определить оба этих параметра в одно и то же время — результат несовершенства наших измерений, а не свойство природы. Как говорил Эйнштейн: «Бог не играет в кости со Вселенной». При таком подходе современная квантовая теория фатально порочна и должна быть заменена (и будет заменена) теорией, раскрывающей глубинные скрытые переменные, лежащие за абстрактным квантовым описанием. В наши задачи не входит обзор соответствующих доказательств, но последние открытия подтверждают скорее взгляды Бора, а не Эйнштейна и позволяют предположить, что если за наблюдениями скрывается некая реальность, то она очень странная и потенциально каждое событие во Вселенной мгновенно связывается с любым другим событием (N. Herbert, 1985). Спор между реалистами и антиреалистами продолжается (P. Kitcher and W. S. Salmon, 1989).
Наука объясняет мир с помощью теорий, независимо от того, считаем ли мы их истинными (каузально-реалистическая точка зрения) или просто полезными (но-мологически-антиреалистическая точка зрения). Тем не менее изучение природы научных теорий — самая неустойчивая область философии (W. Savage, 1990). У. Сэведж выделяет три широких подхода к теориям, включающие в себя множество мелких ответвлений: 1) синтаксическая точка зрения, согласно которой теории являются аксиоматизированным собранием утверждений; 2) семантическая точка зрения, согласно которой теории представляют собой отвечающие фактам модели мира; и 3) точка зрения, которую мы называем натурализмом, утверждающая, что теории — это аморфные собрания идей, величин, практик и примеров. Из этой смеси я выбрал для обсуждения четыре проблемы, очевидно значимые для психологии. Прежде всего, я намерен обсудить «дедушку» синтаксической точки зрения — общепринятый взгляд на теории, который оказал огромное влияние на психологию. Во-вторых, я кратко рассмотрю семантическую точку зрения на теории как модели, что приведет нас к последней теме этого раздела, проверке теорий. Натуралистическая точка зрения будет рассмотрена в следующем разделе, посвященном рациональности.
Глава 1. Психология, наука и история 21
Теории о научных теориях
Синтаксический подход: теории как собрания утверждений. В конце XIX в. позитивизм О. Конта и Э. Маха, объединившись с достижениями логики и математики, породил движение, названное логическим позитивизмом и преобладавшее в философии науки на протяжении нескольких десятилетий. Его влияние было настолько велико, что оно получило известность как общепринятый взгляд на теории (F. Suppe, 1977). Атомисты победили в споре о существовании атомов. Наследники Конта и Маха, логические позитивисты, были вынуждены признать, что, несмотря на философские сомнения, наука может включать в свои теории неявные, гипотетические понятия. Они попытались показать, как это можно сделать, не прибегая