Сергей Ермаков
| Вид материала | Документы |
- Поцелуй змеи (Сергей Ермаков), 2108.49kb.
- Сергей Ермаков – «Москву ничем не удивишь», 3232.5kb.
- Сергей Ермаков Нож вместо микрофона, 3383.57kb.
- Ермаков С. М. Метод Монте-Карло и смежные вопросы 1971, 256.95kb.
- Публикуется по изданию: Н. А. Корнетов, А. В. Ермаков Исторические тенденции и современные, 1961.2kb.
- Евгений Иванович Ермаков внес огромный вклад в решение, 23.98kb.
- Учетная политика и план счетов бэк-офиса брокера Алексей Ермаков, 144.25kb.
- «студия квартал-95», 631.17kb.
- Сергей Мельников: Точность распознавания речи доходит до 90%, 86.38kb.
- Музыкально-исполнительское творчество, 214.16kb.
Глава 17
***
Петровский ничего не ответил на это, а с размаху грохнул толстой папкой с золотой надписью «На подпись» по столу. Рваный понял жест правильно, выскочил в приемную и затолкал в кабинет к олигарху сконфуженного продюсера.
- Ты… ты… ублюдок! Недоносок! - негодовал Петровский. – Я поручил тебе дело, а ты его провалил, ты меня подставил, тварь!!!
- Игорь Евгеньевич, - взмолился Тоцкий, рухнув на колени, - план победы Султаны в конкурсе изначально был идеальный. Мы сожгли студию, уничтожили материал, фонограммы привезли вам. Им некуда было бы деваться и мы думали, что Татьяна просто сойдет с дистанции в конкурсе. Никто же не думал, что к Татьяне приедет ее отец – уголовный авторитет по кличке Краб.
- Какой Краб? - возмутился олигарх. - Ты же мне сказал, что достаточно приплатить и Краба этого посадят снова за решетку! Я же дал тебе на это мероприятие достаточно денег! Так я не пойму, его посадили или нет?
- Его в этот же день выкупили люди Сквозняка, - ответил Тоцкий, - капитан Шрымза нас подвел и выпустил его на свободу!
- Как подвел? – не понял Петровский. – Они что, заплатили ему больше?
Тоцкий, который в основном всегда брал пятьдесят процентов с той суммы, которую ему выдавал олигарх на «гонорары», а людям платил остаток, сконфузился. Ведь Шрымзе за Краба через руки Серого Тоцкий выплатил только треть суммы данной олигархом на подкуп. А наверняка еще и Серый на этом наварился. Надо думать Шрымзе достались крохи.
Но тогда Тоцкому казалось, что и этих крох малых будет достаточно продажному менту, а вот оно как все повернулось. Не дай бог возникнут разборки и Петровский узнает сколько денег у него Тоцкий за период работы с Султаной уворовал, тогда ему точно не жить. Тоцкий понял, что если сейчас не сделает «ход конем», то возможно он не доживет и до вечера. Но Тоцкий был хитер, чертовски хитер, поэтому истошно завопил:
- Игорь Евгеньевич, я знаю как нам выкрутится из этой ситуации и оказаться снова на коне!
- На каком «коне», ты придурок? – закричал на продюсера олигарх. – Серый сидит в милиции, не дай бог он заговорит! Блатные того и гляди нам предъявят! Из какой-то говенной ситуации, какого-то тухлого конкурса ты раздул мировую войну!
- Капитан Шрымза перед нами виноват, - затараторил Тоцкий, - я с ним поговорю, он возьмется за это дело и устранит Серого.
Тоцкий подумал о том, что сейчас ему лучше не жалеть наворованных у Петровского денег, купить всех продажных милиционеров, которых еще пока что достаточно кормится с руки, покрывая маленькую зарплату, чтобы Серого замочили прямо в камере. Чтобы он не смог им больше мешать! И почему только ОМОНовцы не убили Серого при штурме кафе?
- Я уже тебе не верю, ты свинья, понял? – сквозь зубы процедил олигарх. – Ты все, что тебе поручено было, развалил! И теперь на меня по телевизору прямо в прямом эфире льют грязь!
- Игорь Евгеньевич, ведь мы можем обратить всю эту грязь в «отбеливатель», - предложил Тоцкий
- Какой «отбеливатель»? – нахмурился еще больше Петровский. – Что ты болтаешь?
- Это я образно сказал, - пояснил испуганный продюсер, - грязь превратим в «отбеливатель»...
- Ты давай мне тут без образов, а то я устрою тебе «Тайд» или кипячение, - приказал олигарх.
- У меня есть план… - начал было излагать Тоцкий.
- Еще один «план»? – со злобной усмешкой спросил Петровский. – Ты делал ошибку за ошибкой, потратил уйму денег. Ты конченый болван!!! Какой еще план у тебя может возникнуть в твоих куриных мозгах?
- Игорь Евгеньевич, выслушайте меня, пожалуйста, – взмолился продюсер. – Как говорили в одном известном фильме: «Тот кто нам мешает, тот нам поможет!».
И тут же испугался. Опять он начал говорить с образами – цитировать фильмы. Но Петровский хоть нахмурил брови, но ничего на это не ответил, а только буркнул:
- Ну?
- Сейчас, Игорь Евгеньевич, к вам несомненно набежит пресса, - начал торопливо говорить Тоцкий, - и вы дадите ответное интервью. Вы расскажете народу о том, что на самом деле Татьяна никакая не мученица и ее поддерживают блатные уголовники в лице Сквозняка. Именно они толкают ее на сцену, не брезгуя даже стрельбой посреди города. Мы расскажем все об ее отце и, поверьте, народ отвернется от Татьяны, потому что Краб этот на самом деле омерзительная личность.
- Гм, - сказал олигарх, - я об этом сам уже думал. Это не ты мне подсказал.
- Конечно, вы придумали, - согласился Тоцкий.
- Я не знаю ничего о Сквозняке и об этом Крабе тоже…
- Я все для вас подготовил!!! – обрадовано возопил Тоцкий, чувствуя, что свою жизнь ему удалось сохранить. – У меня уже лежит в кармане приблизительный текст вашего интервью и журналисты уже толпятся у входа.
- Дай-ка мне почитать, - сказал Тоцкому олигарх и протянул за листком свою вспотевшую было ладонь, - а-то я знаю что ты там напишешь со своими куриными мозгами какую-нибудь ерунду.
Тоцкий на коленях подполз к Петровскому и протянул ему листок.
- Встань уж, - милостиво разрешил олигарх, читая бумажку.
Тоцкий медленно поднялся с колен, но плечи разогнуть не рискнул, так и стоял, как конек-горбунок, жалко, что хвоста у него не было, иначе он бы им преданно вилял. Петровский вдумчиво читал, лицо его становилось все более просветленным. Наконец он закончил вникать в смысл и спросил:
- И что все это правда?
- С некоторым преувеличением, - ответил Тоцкий, - незначительным для пущей убедительности.
- Смотри мне, - погрозил ему пальцем олигарх, - чтобы никто не мог зацепить нас за откровенную неправду.
- И еще, Игорь Евгеньевич, - кланяясь, как дьякон, добавил Тоцкий, - люди Серого Циркуль и Клоп действовали неосторожно, я бы сказал глупо. Они засветились, их видели свидетели возле студии. Еще они оставили в живых жену звукооператора и теперь она может их опознать. Ниточка тонкая, но если органы за нее потянут, то могут размотать весь клубок.
- Мне вообще непонятно зачем понадобилось убивать эту «мошку», этого ничтожного звукооператора? – спросил Петровский. – Достаточно было сжечь студию и все!
- Он был не совсем «мошкой», Игорь Евгеньевич, - ответил Тоцкий, - этот Игорь был очень умным парнем. Он своими руками делал такие приборы, которые на западе стоят бешеные деньги, а продавал их за бесценок местным музыкантишкам. Если бы так и дальше дело пошло, то он бы поставил производство этой аппаратуры на поток и вся «музыкальная голытьба» поимела бы возможность в своих домашних студиях делать по настоящему фирменный звук. И тогда мы все, продюсеры высшего эшелона, лишились бы главного своего преимущества – финансового, ведь хорошее качество записи стало бы доступно всем. Лидерство Татьяны – тому пример.
- Ну переманил бы его к нам в команду, - сказал Петровский, - пусть бы он работал на нас! Зачем было его убивать?
- Он не пошел к нам в команду, потому что мы ему были не нужны, - ответил Тоцкий, - он и сам по себе был состоявшаяся личность. Я ведь ему ни раз предлагал бросить Татьяну и заняться Султаной. Он не согласился, выгнал меня из студии. Вообще, Игорь Евгеньевич, с гениями трудно работать, они непредсказуемы. Поэтому лучше работать с посредственностями – они, по крайней мере, послушны и не взбрыкнут. А такой человек, как Игорь мог бы «поднять» одну звезду, другую, третью и я остался бы без работы.
- И ты решил его убить, - сказал олигарх.
- Мне ничего не оставалось делать, он сильно мешал, - ответил Тоцкий, - и потом, когда он меня выгнал из студии, он этим меня сильно обидел.
- Так я не пойму что ты теперь предлагаешь?
- Пока еще остались в живых бойцы из бригады Серого Циркуль и Клоп, они убили Игоря и сожгли студию, - пояснил Тоцкий, - они могут проболтаться, тем более, что теперь когда бригада Серого разгромлена подчистую, неизвестно куда они попадут.
- Ладно, не загружай меня лишними деталями, - сказал Петровский, - я снова даю тебе «карт-бланш». Вот стоит Рваный, расскажи ему все, что ты хочешь сделать и он тебе поможет.
Тоцкий кивнул и спросил:
- Ну что, звать прессу?
- Валяй, - махнул рукой олигарх и развалился в широком кресле.
****
Сквозняк и Краб отвезли сержанта Сашу в клинику, положили в отдельную палату и Сквозняк приставил к нему одного из своих «бойцов», вооруженного пистолетом.
- На всякий случай пусть стоит мой парень, - сказал он, когда они вышли на улицу.
Краб согласно кивнул. В это время мобильный Сквозняка зазвонил. Сквозняк ответил, выслушал все что ему сказали, что-то переспросил и повернулся к Крабу.
- Вот и Татьяна нашлась, - сказал он.
- Где?
- Она только что выступала по телевизору с интервью, - ответил он, - я же сказал всей братве, что если кто ее увидит в городе или где еще, тогда чтобы мне сообщали. Так вот она возле Новогиреево в кафе, которое захватил только что какой-то придурок.
- А что она там делает? – спросил Краб.
- Она была в этом кафе, когда его захватили, - ответил Сквозняк, - сразу видно, что Татьяна это точно твоя дочь – ни дня не живет без неприятностей. Знаешь, что она в интервью на Петровского наехала, не побоялась?
- А чего ей бояться, я же с ней, - ответил Краб, - я за нее порву и Петровского и всю его банду.
Сквозняк ничего не ответил на это, а только сказал:
- Сейчас бери мою машину с Жигой и гони к этому кафе, а я поеду с братвой на джипе Серого искать. Всю братву подниму в городе, найдем его!
- А как же твой загородный дом? – спросил Краб. - Там же Карина и Больной остались, и еще мертвяки Серого везде валяются?
- Туда нам дороги больше нет, - ответил Сквозняк, - там менты уже наверняка «шарятся». Но ничего не найдут – ни оружия, никаких следов не найдут. Я, уезжая, подвал поджег, где у меня бензин стоит. Дом сгорит в пепел за полчаса. Жалко, конечно, два года я его строил. Но дом не на меня записан, а на другого человечка, поэтому нам на «хвост» за эту перестрелку вряд ли кто сядет.
- Так что получается Больной и Карина вместе с домом сгорят? – спросил Краб.
- А что же делать, братан? - грустно ответил Сквозняк. – Доля наша такая босяцкая. Мы же уже с тобой говорили об этом. Не всегда нам удается родных как надо похоронить. А в Индии, я знаю, мертвых всегда сжигают, так у них принято. Пусть лучше и Карина с Больным сгорят. Все не в земле быть закопанными и червями съеденными.
Сквозняк говорил эти слова спокойно, но все же Краб заметил, что сказав, он сглотнул в своем горле комок, потом быстро отвернулся и зашагал к джипу. У машины оглянулся и крикнул:
- Поторопись, а то Татьяна уедет от кафе, ждать тебя не будет. А потом вас Жига на мою квартиру отвезет. Он знает куда.
- А где это кафе находится?
- Любой прохожий в Новогиреево вам его покажет, - ответил Сквозняк, - потому что такого шороха в том районе давно не было. Я знаю только, что это кафе недалеко от метро где-то.
С этими словами он залез в джип, хлопнул дверью и уехал. Краб сел в машину к Жиге и они поехали. В Новогиреево возле метро сразу же увидели скопление народу. Краб вылез из машины и заметил дочь рядом с милиционером, которому Татьяна что-то возбужденно рассказывала. Света сидела недалеко прямо на ограждении дороги. Татьяна, заметив отца, бросилась к нему на шею.
- Я так и знала, что ты приедешь, я не уходила, потому что думала, что ты увидишь меня и приедешь сюда! – сказала она. – Я специально рядом с милицией все время была, чтобы бандиты Петровского меня опять не украли.
- Поехали отсюда, - предложил Краб, - вон машина стоит.
- А где ты взял машину и почему ты весь избитый? – спросила Татьяна.
- Мне помогли друзья, - ответил отец, - а избили недруги.
- А куда мы поедем, в Лесной? – спросила Татьяна.
- Нет, мы поедем на квартиру моего друга, - ответил отец, - там мы будем в безопасности.
- Папа, а меня спас от бандитов твой сержант Саша, - выпалила Татьяна, - он мне рассказал, что ты его тоже спас от смерти в Чечне, что ты сломал челюсть какому-то плохому полковнику. Саша хороший был, но его наверное убили. Я не знаю…
- Саша жив, - ответил отец, - мы нашли его в подвале в клубе у Серого. Состояние у него плохое, но, я думаю, выкарабкается. У него раны после Чечни были и похуже.
- Саша живой! – обрадовалась Татьяна. – Я хочу его увидеть!
- Потом, позже, - сказал отец, - пока лучше его не беспокоить, он в клинике.
Краб усадил Татьяну и Свету в машину, в которой сидел за рулем Жига и тот повез их домой. По дороге Татьяна искоса поглядывала на татуированные руки водителя, но ничего у отца не решилась спросить. Вскоре и Света, и Татьяна заснули от перенесенных переживаний или же от успокаивающего укола, который их все-таки убедили сделать врачи. Жига их привез в шикарную трехкомнатную квартиру в центре Москвы.
- Располагайтесь, - сказал он, - холодильник полный, белье в шкафу. Если чего нет, магазин внизу, деньги в стенке в баре.
- Чья квартира? – спросил Краб.
- Это квартира Сквозняка, которую он держит для гостей, - ответил Жига и вышел в коридор.
Его догнал отец и они о чем-то там недолго вполголоса договорились. Отец Татьяны вернулся в комнату, а Жига ушел, хлопнув входной дверью.
- Ничего себе, - сказала Светлана, рассматривая обстановку квартиры, в которую их привезли, - если это квартира для гостей, то в какой этот Сквозняк сам живет?
Татьяна ничего не спросила, она уже ничему не удивлялась, просто взяла пульт и включила огромный почти во всю стену телевизор. На экране что-то вещал господин Петровский и Татьяна сразу же прибавила звук.
- Эти грязные инсинуации являются выпадами моих противников, которые хотят пошатнуть мой на сегодняшний день прочный политический статус, - стал вещать замысловатыми речевыми оборотами олигарх, - мои враги не брезгуют никакими методами, беспочвенно обвиняя меня в каких-то преступлениях и связях с мафией. Я, конечно, не оправдываюсь, и мне, при моем социальном положении и доверии общества, было бы глупо оправдываться перед обвинениями какой-то начинающей певицы Татьяны. Но суть заключается в том, что ведь лгала на меня с телеэкрана не какая-то обычная девушка-певица, а те, кто в данный момент стоят за ней. Так кто же стоит за Татьяной? Этот вопрос волнует многих и я готов на него ответить.
Тут Петровский замолчал, выдержал театральную паузу, интригуя приникших к телеэкранам телезрителей.
- Родным отцом певицы Татьяны, - с торжеством продолжил олигарх, - является известный в определенных кругах рецидивист-уголовник по кличке Краб. Когда-то он был офицером морской пехоты, воевал в Чечне. На его счету несметное количество случаев мародерства и гибели безвинных людей, его рота была грозой местных жителей, по правде говоря просто бандой, которая терроризировало местное население. Вот из-за таких командиров, как Краб, чеченцы и стали оказывать активное сопротивление российским солдатам и мы не могли навести порядок в этой независимой республике. А все потому что целью таких вот «командиров», а я бы лучше сказал «атаманов» были только грабежи, насилия и незаконное обогащение. Кончилась карьера этого «командира» бесславно. Будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения Краб нанес тяжкие телесные повреждения своему непосредственному начальнику, честнейшему человеку, гордости российской армии полковнику Собакину, который попытался навести порядок в подразделении Краба.
- А мне Саша не так все рассказывал, - произнесла ошарашенная Татьяна, - совсем по другому.
- Погоди, послушаем, - сжал ее руку отец.
- Краба посадили в колонию, - продолжил Петровский, - но, как вы понимаете, грабителю, мародеру и насильнику зона как дом родной. Он немедленно примкнул к блатным и стал в их ряды. За восемь лет Краб не раз вступал в конфликт с администрацией, провел в общей сложности около года в одиночке за нарушения дисциплины и постоянные драки с осужденными. В преступном мире отец певицы Татьяны Краб имеет непререкаемый авторитет, а в Москве его поддерживает одна из самых мощных преступных группировок. Об этом говорит тот факт, что недавно Краба арестовали за грабеж с нанесением тяжких телесных повреждений и в этот же день отпустили на свободу. Крабу и тем, кто стоит за ним очень хочется, чтобы его дочь стала знаменитой певицей и он прикладывает все усилия, чтобы достичь своей цели. По правде говоря, я отговаривал свою дочь от участия в конкурсе, я подозревал, что будут инсинуации, будут гнусные извращения фактов. Но я никогда не думал, что дело дойдет до такого накала. Уголовники рвутся не только во власть, но и в шоу-бизнес. Я не призываю вас голосовать за свою дочь, но я прошу вас голосовать сердцем и не допустить на музыкальный Олимп ставленницу воров и грабителей!
*****
Петровский пропал с экрана. Татьяна и Света переглянулись. Отец отошел в сторону и присел на диван.
- А я не верю ему, - сказала Светлана, - я хоть вас и мало знаю, но на бандита вы не похожи!
- Тем не менее, Света, я сидел в тюрьме восемь лет, - ответил отец Татьяны, - и я общался с бандитами, с отморозками и матерыми убийцами. Я не хотел тебе, Татьяна, говорить, что твой отец уголовник со стажем. Я не хотел, чтобы ты это знала…
- Но ты ведь попал в тюрьму за то, что заступился за погибших солдат и наказал подонка полковника, - воскликнула Татьяна, - я тебя совсем не осуждаю ничуть. Просто мне теперь понятно, почему ты мне не писал. Ты не хотел, чтобы я знала, что ты сидишь в тюрьме! Правда?
- Не совсем, - сказал отец, - ведь я писал тебе, но на это письмо мне ответила не ты, а твоя мама. Она написала, что меня у тебя нет и не было никогда, и что тебе не нужен отец, который сидит в колонии.
- А оказалось что нужен, - тихо произнесла Света.
- Я подумал, что твоя мать наверное права, что так написала мне, - продолжил Краб, - ведь у меня жизнь совсем другая, она непохожа на вашу. Я всю жизнь воевал, у меня не было своего дома. Меня могли убить каждую секунду и раньше, когда я был морпехом и потом, когда я сидел в зоне. А у вас была своя жизнь – музыка, семья, уютный домик в центре Киева. Я никак не вписывался в эту жизнь.
- Теперь ты вписался как надо, - сказала Татьяна, - если бы не ты, меня бы уже и на свете бы не было, наверное. Ведь этот гад Петровский ни перед какой гнусностью не остановится!
- Петровский намеренно переврал все, - сказал Краб, - я никакой не уголовный авторитет. Просто я спуску никому не давал, пока сидел и за это меня уважали и блатные, и беспредельщики, и администрация. Но в речи Петровского меня более всего он не мою персону задел. Он, когда говорил, что мы, морпехи мародеры и насильники оскорбил не меня лично, он оскорбил память всех ребят из моей роты, которые полегли в Чечне. Никогда никто из моей роты не мародерствовал, не грабил и никого не насиловал. Мы были морскими пехотинцами, элитой российских войск и Петровский плюнул в лицо всем, кто носил и носит черные береты.
- Да, - воскликнула Татьяна, - мне и Саша рассказывал, что вы на более трудных участках всегда…
- Что он тебе еще рассказывал? – спросил отец.
Татьяна, сбиваясь, слово в слово передала отцу рассказ Александра о том как ее отец спас его в Чечне и обо всех неприятностях с полковником Собакиным.
- Все так и было, как Санек рассказал, - кивнул отец, - это очень плохо, когда людьми командуют балбесы. Но если это происходит на гражданке, это не так страшно, как на войне. Одно дело когда директор школы тупой осел или главврач больницы дурак – это очень плохо, потому что в первом случае из школы выходят такие же тупые ослы, как директор этой школы, а во втором от неправильного лечения умирают люди. Но когда в армии солдата на смерть посылает человек в погонах, который совсем ничего не смыслит в военном деле и гибнут двадцатилетние пацаны, этого я никак понять и оправдать не мог. Я все время думал – кто его только на эту должность назначил? А потом как-то случайно узнал, что Собакин был родственником какой-то «шишки» из правительства и они вместе с этой «шишкой» что-то «мутили» в Чечне, зарабатывали деньги на крови солдат. Я был простой командир роты, я видел как зазря гибнут те, кого мне поручили сберечь и поэтому сделал то, что мог. Я просто подошел к Собакину и надавал ему по физиономии.
- И тогда тебя посадили? – спросила Таня.
- На восемь лет, - ответил отец, - а когда я уже очутился на зоне, полковник и его «шишка» родственник все никак не могли оставить меня в покое. Однажды они наняли людей из «отморозков», чтобы они меня в бане «опустили». Это я еще первый год сидел тогда. Я им троим переломал ребра и челюсти, а еще трое убежали.
- Ого! – одновременно воскликнули Света и Татьяна.
- Но это было только началом, - сказал отец, - дальше было больше. Поняв, что нахрапом меня не взять, они стали действовать хитро. На меня давила администрация, я сидел безвылазно в одиночке, два раза меня чуть не зарезали ночью. Я, хоть и был всегда настороже, но понимал, что когда-нибудь засну и не проснусь. Полсрока я был в постоянном напряжении. Вот это была тренировка на выживаемость, я слышал во сне и научился видеть ушами. Я не хотел проиграть полковнику этой дуэли и не проиграл. Вернее это у него не получилось довести дело до конца.
- Почему? – с интересом спросила Татьяна.
- Как-то неожиданно на пятый год моей отсидки все покушения на меня вдруг прекратились, - ответил отец, - оказалось, что полковника Собакина вместе с его высокопоставленным родственником все-таки арестовали и тоже посадили за их грязные махинации. После этого пару лет я жил спокойно, работал, ждал освобождения. Но вдруг однажды в зоне случился конфликт между ворами и беспредельщиками. Как-то так получилось, что беспредельщики задели меня, хотя я держал нейтралитет. Мне пришлось тогда влезть в драку и я спас от ножа «приближенца» от воров Сквозняка.
- А кто это «приближенец»? – спросила Татьяна.
- Человек приближенный к ворам, но не вор, - ответил отец, - он может впоследствии стать вором в законе, а может и отойти от дел, заняться чем-то другим. Тогда ночью я к Сквозняку ездил, это он нам помогал. А сегодня утром его невесту Серый убил в перестрелке.
- Убил? – в один голос воскликнули Татьяна и Света.
- Она так хотела с тобой Таня познакомится, она твоя поклонница, меня о тебе расспрашивала. Но не получилось, убили ее. Сколько смертей в жизни видел, девчонки, а привыкнуть никак не могу.
- Гады, - прошептала Татьяна, - а сколько ей лет было, невесте Сквозняка?
- Ненамного старше тебя, - ответил отец.
Света всхлипнула, очевидно вспомнила Игоря и Татьяна обняла ее.
- Мне нужно найти Серого и во что б это ни стало отдать его Сквозняку, - добавил отец, - только не знаю где его искать, но я костьми лягу и из-под земли его достану.
Татьяна ничего не ответила. Она бы, если бы знала Серого в лицо, сказала бы отцу, что это именно он захватил сегодня их со Светой в кафе. И тогда, возле подъезда, когда Саша отстреливался от бандитов Серого, она не выглядывала на улицу, его самого не видела, слышала только: «Серый-Серый». Поэтому Татьяна ничего и не сказала.
- Я знаю что нужно делать, - сказала Светлана, - нужно найти всех ваших сослуживцев, которые в живых остались. Пусть они всю правду о вас расскажут по телевизору! Про Собакина, про то как вы в окружение из-за него попали!
- Да, папа, точно, Света права, это выход, - поддержала ее Татьяна, - у меня же есть блокнот, который мне твой сержант Александр оставил. А я совсем о нем позабыла. Света где он?
- У меня в сумочке, ты же сама его мне в кафе отдала, - ответила Света.
Татьяна достала блокнот и протянула отцу. Тот взял его и стал листать его потертые страницы, покачивая головой, узнавая своих солдат.
- Зайцев Антон, - вполголоса произнес он, читая записи, - ему обе ноги на мине оторвало. Саня вот записал, что он теперь в Обнинске живет, нужно навестить, когда все дела разгребем. Это же недалеко. О-о, вот и Иван Петров, чисто русский мужик, богатырь из Сибири. Кличка была у него Муромец. Здоровый, как бык. Смотри-ка, он теперь тоже в Москве, работает в охране банка. В том последнем бою он тоже много наших ребят из-под огня вытащил…
Отец листал дальше маленький блокнотик и разговаривал, рассказывал о каждом из своих бойцов так, словно они расстались только вчера, а не восемь лет назад.
- Ладно, утро вечера мудренее девчонки, - сказал отец, отложив блокнот и вставая с дивана, - вы пока располагайтесь здесь, как дома, а мне нужно ехать по тому делу, о котором я вам говорил.
- Ты что вообще никогда не спишь? – спросила Татьяна.
- Привык еще в зоне спать по пятнадцать секунд в течение всего дня раз по десять, - ответил отец, - мне хватало.
- Как это по пятнадцать секунд? – не поняла Татьяна.
- Очень просто, - ответил отец, - присядешь, заснул, проснулся, пошел. Я же вам говорил, что мне приходилось постоянно быть настороже.
- Остался бы и выспался как человек, - предложила Татьяна.
- Успею, - ответил он, - вот когда все дела сделаем, завалюсь и просплю не просыпаясь две недели, как медведь в берлоге. А пока некогда.
Он быстро попрощался и так же быстро ушел. Татьяна и Света молча сидели друг напротив друга.
- Ну а мы с тобой будем спать что ли? – спросила наконец Татьяна. – Когда мой отец пошел неизвестно куда, рисковать жизнью?
- Мы спать не будем, - ответила Светлана, - тебе журналисты, которые у нас брали интервью возле кафе дали свои визитки?
- Да, целую пачку, - кивнула Татьяна, - ты же видела.
- Тогда давай возьмем блокнотик и будем звонить сослуживцам твоего отца, - предложила Светлана, - а потом сведем их с журналистами. Пусть они расскажут о том, что на самом деле произошло в Чечне. И еще Спичкина можно подключить.
- Спичкина нельзя, - ответила Татьяна, - я ему звонила на мобильный, узнать как его здоровье. Поняла, что после того, что случилось, он впал в отчаяние и укатил к себе на родину в Петрозаводск вместе с мамой. Сказал мне, что вообще из журналистики уйдет, будет лучше на рынке пиратскими дисками торговать.
- Жаль, хороший был журналист, - сказала Светлана.
- Может быть еще вернется, - выразила надежду Таня и предложила, - ну что, давай будем звонить по Сашиному блокноту.
Светлана согласно кивнула.
Глава 18
***
Тоцкий встречался с капитаном Шрымзой на выезде из Москвы за кольцевой дорогой в маленьком кафе. Обычно переговорами с продажным ментом занимался непосредственно Серый, а Тоцкий вовсе не ездил на «стрелку». Но теперь пришла и его очередь вступить в игру по полной. Выхода у него не было, потому что в этой игре ставкой была его жизнь.
Шрымза был осторожен, место встречи выбрал сам, зная из своих источников где их могут «накрыть», а где нет. Тоцкий вез в пухлом конверте кругленькую сумму для передачи Шрымзе. Он готовился к разговору и решил не упоминать в их беседе, что капитан выпустил на свободу Краба, за которого ему было заплачено, чтобы тот снова сел в тюрьму.
Сейчас Краб отошел на второй план, ведь когда сыщики начнут давить на Серого, он обязательно расколется, потому что, как волк, окружен красными флажками и знает, что ему все равно подыхать. Если не люди Петровского до него доберутся, то тогда от Сквозняка «расписные» блатари воткнут ему в сердце заточку. Но все равно нужно было спешить, потому что Серый мог начать говорить из-за своей гнусной натуры – сам тону и вас за собой утяну.
Тоцкий приехал, расположился в маленьком кафе, переоборудованном из старого вагончика, где обычно перекусывали шофера-дальнобойщики, заказал себе крепкий чай без сахара и бутерброд и стал ждать. Шрымза запаздывал, Тоцкого это злило – ведь как-никак это он был «великим» продюсером, а Шрымза всего-навсего продажным ментом, которому, как говорится «сколько веревочке не виться, а кончику быть». Рано или поздно Шрымзу накроют и посадят, а Тоцкий будет всегда.
Так думая продюсер выпил весь чай и схрумкал бутерброд. Одет он был неброско – джинсы, свитерок дешевый, китайские кроссовки, приехал сюда на «Жигулях», чтобы не привлекать излишнего внимания. Шрымзы все не было и продюсер стал нервно теребить на коленях шуршащий пакет, в котором лежали плотно перевязанные в пачки долларовые банкноты.
Три громкоголосых дальнобойщика поели борща, пельменей, выпили компот и ушли, а Шрымза все не появлялся. Тоцкий не знал что ему делать, привстал, чтобы заказать еще чаю и тут дверь отворилась и вошел тип в синем спортивном костюме «Nike», белоснежных кроссовках и темных, как южная летняя ночь, очках. На обнаженной шее его сверкала толстенная золотая цепь с огромным, как у церковного батюшки крестом. Тоцкий не сразу узнал капитана, ведь он видал его только один раз и то в форме. Зато Шрымза сразу же узнал продюсера, который нервно стирал с потного подбородка остатки трапезы.
Капитан небрежно прошел и присел к продюсеру за столик. Чтобы не привлекать внимания заказал себе у белокурой буфетчицы, которые покинувшие кафе дальнобойщики называли Люськой, порцию жареного цыпленка с картошкой и бутылку пива.
- А разве вы не за рулем? – удивился Тоцкий.
- А разве я не мент? – вопросом на вопрос с усмешкой ответил Шрымза.
Тоцкий заметил, что ему – «великому продюсеру» пришлось самому идти за своим чаем и бутербродом к стойке, а Шрымзе Люся все принесла на подносике.
- Вас здесь знают? – испугался Тоцкий. – Нас могут вычислить!
- Успокойтесь, никто меня не знает, - ответил милиционер, - я сам тут в первый раз. Просто вы выглядите сегодня как задрот, а я как обеспеченный человек.
Тоцкий пропустил даже мимо ушей замечание, что он выглядит как «задрот», настолько он волновался и боялся, что в кафе сейчас ворвется спецназ. Он, конечно, и раньше давал взятки и сам их получал, но всегда неприятное чувство страха крутило его живот. Вроде как давно пора уже было привыкнуть, а никак не мог.
- Ну что там у вас? – деловито спросил Шрымза, вгрызаясь в аппетитную жареную курицу желтыми зубами.
Тоцкий перешел на шепот:
- В милицию попал Серый, он захватил…
- Не надо подробностей, - перебил его Шрымза, - про Серого я все знаю. Что ты конкретно хочешь?
- Мне нужно, чтобы Серый умер, - выпалил свистящим шепотом Тоцкий.
За их диалогом поглядывала белокурая буфетчица, поглядывала незаметно, занимаясь своими делами. Она была хорошим психологом и сразу определила, что в ее кафе происходит «стрелка» и этот с золотой цепью или бандит, или мент, а второй – толстяк или «кролик», или «бобер». То есть, говоря простым языком или с которого «снимают» бабки или который дает какую-то сумму для выполнения какого-то дела. Рассудив по запуганному и потному лицу толстячка, буфетчица Люська определила его к разряду «кроликов». Она четко помнила, что где-то видела этого толстяка, но не могла вспомнить где.
Шрымза, когда Тоцкий ему сказал о цели их встречи, перестал жевать и нахмурился. Он даже сделал попытку как бы уйти, привстал со своего стула, но продюсер вцепился ему в рукав и тогда милиционер снова присел за столик.
- Ну что, неужели это так невозможно сделать? – взмолился Тоцкий.
- Ты знаешь где находится сейчас Серый и как его охраняют? – перешел на зловещий шепот Шрымза, одновременно перейдя и на «ты» в отношении Тоцкого.
- Я не знаю, - признался продюсер, - но зато я знаю, что у меня на коленях лежит...
Тут он нагнулся к самому уху мента и произнес некую цифру, заканчивающуюся четырьмя нолями. Лицо Шрымзы, надо отдать ему должное, никак не среагировало на такую большую сумму, хотя внутри приятный холодок скрутил его внутренности. Чтобы скрыть охватившее его волнение, капитан откусил пол ляжки у курицы и стал медленно жевать, ничего не отвечая.
- Ну? – спросил Тоцкий. – Что вы на это скажете?
- Что я скажу? Что в камере для ментов, которая находится в Бутырке, мне эти деньги будут ни к чему!
Тоцкий не стал бы «великим продюсером», если бы был этаким простачком. Он постучал холеными, пухленькими, как сосиски пальчиками по краю блюдца выпитого им чая и сказал уже спокойно:
- Ну что ж, мне придется поискать другие каналы…
****
Настала очередь Шрымзы испугаться. Из его липких рук уплывали хорошие деньги. Да, конечно, он очень сильно рисковал в этом мероприятии. Могло случиться даже так, что его могли «накрыть» и отправить в ту самую камеру, о которой он упомянул. Но если все по умному сделать, то никто не узнает, что капитан Шрымза причастен к этому делу. Ведь он не сам будет душить Серого в его одиночной камере тюремной больнички, а подкупит людей, которые это сделают без шума и пыли.
- Ладно-ладно, - остановил продюсера капитан, - не спешите, я же еще окончательно не отказался. Мне же нужно продумать степень риска и возможность стопроцентно гарантированного успешного исхода.
Тоцкий остолбенел, не ожидая услышать из уст Шрымзы такую вычурную тираду изысканной словесности. В это время капитан закатил глаза за веки как бы высчитывая ту самую «возможность стопроцентно гарантированного успешного исхода» и видимо дебит с кредитом в его голове свелся к положительному балансу, потому что он выдал следующее:
- Та сумма, которую вы мне назвали, будет первым взносом. После выполнения работы еще столько же заплатите.
- Ну знаете! – искренне возмутился Тоцкий. – Я за такие деньги найду себе людей, которые все сделают и по своим каналам!
- Да погодите вы со своими «каналами», - грубо прервал его Шрымза. – Это же вам не воробья кастрировать, тут дело тонкое! Знаете каких людей мне придется подключить, чтобы достать человека в тюремной больничке!
- Доставать его не надо! – прошипел Тоцкий. – Его наоборот нужно «закопать»! И я не собираюсь переплачивать! Мне кажется, что той суммы, что я вам предлагаю, достаточно!
- А я считаю, что не достаточно!!! – громким шепотом ответил Шрымза.
- А я считаю достаточно! – не мудрствовал лукавыми аргументами Тоцкий.
Кроме них в кафе никого не было, а буфетчица за стойкой была на первый взгляд погружена в разгадывание сканвордов, а на самом деле она, навострив ушки, прислушивалась к разговору двух необычных посетителей своего кафе. Патологическая жадность Тоцкого боролась со страхом смерти.
- Тогда я по своим каналам… - начал уже повторяться продюсер.
- Засуньте себе в жопу свои каналы, - перебил его Шрымза, - надоел уже со своими каналами! Какие у вас на хер каналы? Пока вы будете искать свои каналы, Серого прижмут и он начнет говорить. Вот тогда точно тебя вместе с твоим хозяином запрут за решетку!
Сказано это было настолько убедительно, что Тоцкий вздрогнул. А Шрымза продолжил:
- Хозяину твоему вообще надо суетиться, потому что у него под жопой уже не тлеет, а горит. Наворовал в свое время немерено, скоро придет время и ответ держать. И если он сам не отдаст все, что у народа украл, то ему оторвут вместе с руками!
«Кто бы говорил!!! - подумал Тоцкий, - сам оборотень, скотина жадная! И этот взяточник еще смеет мне говорить о том, что кто-то что-то где-то украл! Взяточник первый во всем МВД!».
Шрымза как будто догадался о чем подумал продюсер и сказал:
- Ты на меня глазками не стреляй, потому что я только таких как ты, да хозяин твой «дою», как жирных коров, а народ я защищаю! Да я за народ кого хочешь порву!
Тоцкий не стал спорить за народ. Ему было важно договориться о том, чтобы Серго уже сегодня, а в крайнем случае завтра уже не было в живых. Он устал уже говорить со Шрымзой, вспотел и захотел писать. Но в разговоре необходимо было поставить точку.
- Хорошо, - сказал продюсер, - если я приму ваши условия, то когда работа будет выполнена?
- Через пару дней, - ответил Шрымза.
- Не пойдет, - сказал Тоцкий, - нужно выполнить работу сегодня или в крайнем случае завтра.
- За срочность двойной тариф! – продолжал наглеть жадный мент.
- А в ухо вам не пописать? – начал заводиться уже и Тоцкий, еще больше потея от этого. – Вы итак хотите взять двойной тариф!
- Пописайте себе в ухо, - ответил Шрымза, - если достанете! Я свои условия сказал и прогибаться больше не намерен!
С этими словами он отвернулся от продюсера и стал с остервенением глодать куриную косточку. Тоцкий в это время теребил под столом мешок, где лежали доллары и не знал что же ему предпринять. Соглашаться на грабительские условия Шрымзы или же послать его ко всем чертям?
«В конце концов, - подумал наконец продюсер, - я сейчас отдам ему предоплату, а когда он сделает свою работу, то пусть тогда им займется Рваный. Я сумею убедить Петровского, что этот наглый мент нам больше не нужен». Сразу «ломаться» и соглашаться было бы непрофессионально, поэтому Тоцкий задал побочный вопрос, этакий экскурс в сторону.
- А что вы там говорили про моего шефа? – спросил он как бы безразлично. – Что у него как будто где-то не тлеет, а горит?
- Под жопой уже горит у твоего Петровского! – гаркнул Шрымза. – А скоро начнет полыхать!
- Тс-тс!!! – зашипел продюсер. – Не нужно фамилий, я вас прошу. Здесь же везде уши!
- Какие уши? – усмехнулся милиционер. – Эти что ли?
Он кивнул на Люсенцию, которая копошилась за стойкой. На «уши» буфетчица была совсем не похожа.
- А нельзя ли поконкретнее про «полыхать»? – заинтересованно спросил Тоцкий.
- Копают под него сейчас, - ковыряясь в зубах зубочисткой, ответил Шрымза, - у меня свои люди в определенных кругах. И копают конкретно – связи, источники доходов, знакомства. Поднимают все документы за прошедшие десять лет. Теперь еще и Серый заговорит, представляешь сколько материала на него будет? Почему я и не хочу с вами работать даже за бабки, понял? Это я вам делаю одолжение, а не вы мне.
- Хорошо, - сломался Тоцкий, - я согласен на ваши условия! Сейчас передаю вам первую часть денег и вы начинаете работу. По результатам работы я плачу вам всю оставшуюся часть, о которой мы говорили.
- Смотри, не мечтай даже меня обмануть, - пригрозил Шрымза, - я тебя из-под земли достану!
- Не надо угроз, - устало сказал Тоцкий, - я свое слово держу. Сделаешь все вовремя и чисто, получишь все деньги.
И с этими словами он положил перед капитаном на стол пакет с деньгами. Тот схватил пакет, развернул его, засунул руку внутрь и слюнявыми пальцами приблизительно посчитал денежки. Буфетчица увидела что хотела, поставила на стойку вывеску «Технический перерыв» и скрылась за дверью служебного входа.
*****
Шрымза, довольный собой, положил доллары во внутренний карман куртки, похлопал продюсера по плечу и вышел из здания кафе. Он прошел к своей машине – новенькой «Ауди», сел за руль и посмотрел по сторонам. Ничего подозрительного он не увидел – только два дальнобойщика что-то обсуждали, копаясь в моторе большегруза, да продюсер Тоцкий, тряся толстым задом, пробежал в туалет типа сортир. На крыльце служебного входа курила сложив руки на груди белокурая буфетчица Люська - королева обочины автострады. Шрымзе показалось, что она как будто на него смотрит, но он приписал это исключительно своей мужской привлекательности.
Капитан завел машину и врезал по газам, обдумывая как же ему подобраться к Серому, который был заперт в тюремной больничке. По правде говоря, мыслей на этот счет у Шрымзы не было никаких. «Своих» людей в тюрьме у него не было, а соваться в такое место нахрапом было чревато тем, что Шрымзу за этими стенами и оставили бы. Одна мысль, которая зародилась в его голове маленьким пузырьком, стала вдруг разрастаться, нагло распихивая все другие мысли, превратилась в воздушный шар, размером в дирижабль. А была эта мысль простой – ничего не делать по умерщвлению Серого, а «кинуть» Тоцкого, вместе с его слабеющим на глазах шефом, забрав себе аванс.
- А что? – вслух рассуждал Шрымза под легкий шум мотора и болтовню радиоведущего. – Я же «кинул» их с Крабом! Хотя Серый мне заплатил, чтобы я его засадил в СИЗО, я его выпустил и ничего не случилось же! Тоцкий мне сегодня даже не напомнил об этом случае! Значит, я еще раз могу их кинуть. А мне и аванса хватит для поддержания штанов.
Он ехал по направлению к Москве, но, не проехав и километра, почувствовал, что машину болтает и ведет вправо. Он свернул на обочину, притормозил, вылез из машины и увидел, что переднее правое колесо пробито и стало похоже на разжеванную младенцем баранку.
- … твою мать! – громко выругался Шрымза.
Теперь ему в новом спортивном костюме придется битый час возиться с запаской, мазаться грязью и материться, потому что ставить запаску Шрымза не умел. На счастье его беду заметили два парня на потрепанном «Москвиче», подъехали сзади, остановились и вышли из машины.
- Что, мужик, сел? – спросил один. – Теперь это надолго. Запаска-то есть?
- А вам какое дело? – настороженно спросил Шрымза.
- Просто помочь хотели, - ответил второй подходя поближе к пробитому колесу и присаживаясь на корточки, - не бесплатно, конечно.
Шрымза облегченно вздохнул – бескорыстная помощь его настораживала и пугала. А тут – обычное дело – увидели мужики, что он крутится вокруг, не зная с чего начать демонтаж колеса и решили подзаработать себе на жизнь.
- Ну если не надо… - сказал тот, что сидел у колеса, вставая.
- Сколько денег хотите? – напрямую спросил Шрымза.
- На пару бутылок водки дашь, нам и хватит, - ответил тот, что остался возле своего «Москвича».
- Договорились, - кивнул Шрымза.
Тот, что сидел у колеса подошел к капитану и протянул ему свою руку.
- Вася, - представился он, - автослесарь.
Шрымза не без брезгливости пожал ее, но пролетарий масла и кардана, похоже, не заметил этого. Свое имя говорить случайным знакомым капитан милиции не стал.
- Монтировка-то есть? – спросил Вася.
- Есть, в багажнике, - ответил Шрымза.
Он открыл багажник, достал монтировку и отдал ее Васе. В это время друг Васи, который не представился, громко сказал Шрымзе, нагнувшись над пробитым колесом:
- О, мужик, да у тебя ступица полетела, погляди! Тут ремонту на триста баксов!
Услышав про триста баксов, жадный до посинения Шрымза полез под колесо, поглядеть на неведомую ему «ступицу», которая стоила триста баксов. Как только он нагнулся, Вася со всего маху как даст ему по горбу монтировкой так, что у Шрымзы вылетел из наплечной кобуры его пистолет. Шрымза слишком поздно понял свою ошибку. И зачем он вообще полез под машину, если он свечу от кардана не мог отличить, не говоря уж о ступице? Только получив по горбу, он вспомнил странное чувство, которое возникло у него после пожатия руки автослесаря Васи – у того на ладони не было ни одной мозоли, как у самого Шрымзы. Какой он к черту автослесарь?
Но было уже поздно. Шрымза упал на дорогу под колеса, едва не потеряв сознание от боли после костоломного удара, но все-таки он был милиционер и имел определенную подготовку, которую, правда, последнее время сильно подутратил. Он попытался схватить свой выпавший пистолет, но тот из бандитов, который был не Вася пинком ноги отправил оружие в кювет и крикнул напарнику:
- Мочи его!!!
Шрымза не стал ждать второго удара, перевернулся и ударил ногой Васю с занесенной над головой монтировкой под колено. От этого Вася промахнулся и попал не по лбу Шрымзы, а ему по ключице. Адская боль пронзила все тело капитана. Особенно ему было обидно, что мимо мчались машины и никто, никто не попытался даже остановиться, чтобы ему помочь.
- Я капитан особого отдела милиции! – прохрипел Шрымза, но, похоже, особой любви к представителям закона нападавшие не испытывали.
Судя по всему, не ведали они и страха перед стражами порядка, особенно валяющимися на грязном асфальте с повреждениями от монтировки.
- Заткнись, мусор, где-то «бабло», что тебе «бобер» дал? – прокричал тот, что был не Вася.
Шрымза сразу и не понял что его спросили, оттого и промолчал. А получилось, как будто он мужественно переносит боль и не желает открыть тайну бандитам. Вася в то время нагло рылся в машине капитана и, открыв бардачок, крикнул:
- Фига, бабки тут в машине, бросай его, поехали!
Но Фига не спешил, потянулся, растопырив корявые пальцы, к гордости Шрымзы к его толстенной золотой цепи.
- Погодь, Ерема, я «перевес» у мусора сдерну! – ответил, нагло ухмыляясь, Фига. – Не по рангу менту такая «веснушка»!
И тут Шрымза вспомнил сводку – конечно же, Фига и Ерема – наглые грабители, залетные откуда-то из Воркуты. Сам Шрымза за ними охотился и встретился в такой вот «неформальной» обстановке. Фига схватился за цепь своей пятерней, чтобы оторвать ее и тогда Шрымза с силой пнул его в пах носком ноги. На большее его не хватило – и из-за этого резкого движения боль сломанной ключицы и поврежденного позвоночника стрельнула по всему телу. Фиге здорово не попало, зато сам Шрымза завыл от боли.
- Ах, ты, мусор, поганец! – возмутился Фига. – Ерема, дай-ка мне железку, я менту рыло подрихтую! Он мне чуть шары не расплющил!
Ерема протянул, вылезая из салона «Ауди» Фиге монтировку, но Шрымза вскочил и сам попытался впрыгнуть мимо Еремы в свою машину, чтобы завести ее и скрыться от преступников. Ничего у него не получилось. Разъяренный Ерема ударил его в челюсть, Шрымза полетел в сторону Фиги, который резко замахнулся монтировкой и коротким тычком опустил железяку на темечко милиционеру.
И тогда капитан Шрымза услышал как затрещала, разрываясь, кожа на голове и хрустнул череп. Это был последний звук, который он вообще слышал в жизни. Шрымза упал, оросив кровью асфальтовое покрытие шоссе и замер без движения. Бандиты спешно закинули безжизненное тело капитана милиции в багажник его же автомобиля, отъехали в лесок и через минут десять как ни в чем ни бывало, вышли назад.
- Шедевральное «кадило» я себе оторвал у мусора? – с гордостью спросил Фига у Еремы, поправляя на шее золотую цепь Шрымзы.
- В натуре, не дешевое, - ответил Ерема и добавил, - жирного «бобра» нам с тобой сегодня Люсенция подкинула. Нужно ей оттопырить пару сотен за такую наводку.
- И сотней обкумарится, шалава, - махнул рукой Фига.
- Надо было хорошенько этого «бобра» облапать, - сказал Ерема, - «коры» ментовские забрать, они бы нам пригодились.
- Охота тебя возиться с «мясом», - брезгливо ответил Фига, - он же весь был в юшке перемазан. Хер с ними с корами, они в метро на каждом углу продаются. Поехали в ресторан, куш обмоем.
Они залезли в свой потрепанный «Москвич», завелись и поехали в сторону Москвы. Еще минут через десять над лесом, из того места откуда вышли бандиты, стал валить черный-черный дым. Это горел «Ауди» покойного Шрымзы, а в нем, горел запертый в багажнике и сам хозяин.