Казанская история
| Вид материала | Документы |
- Положение о проведении II -го открытого конкурса по рыбной ловле на поплавочную удочку, 18.23kb.
- Божьей Матери Владимирская и Казанская. Разработала и провела учитель православной, 108.02kb.
- История кафедры исторической геологии и палеонтологии и ее истоки, 879.7kb.
- В период с 10 – 13 августа 2010г в Казани на территории ОАО «Казанская ярмарка» проводится, 52.02kb.
- Образец оформления материалов, 44.32kb.
- Рабочая программа дисциплины «история востоковедения в россии», 460.24kb.
- Проект выполнили учащиеся 8 класса, 172.85kb.
- Ладовая система китайской музыки и её претворение в творчестве композиторов ХХ века, 576.94kb.
- Пресс-релиз -я специализированная выставка рекламных технологий, 61.29kb.
- Пресс-релиз -я специализированная выставка рекламных технологий, 51.44kb.
Царь же и Великий Князь, совершив со священниками молебен, пошел из Благовещенской церкви в большую соборную церковь Успения Богородицы и повелел отслужить там молебен самому святейшему митрополиту Макарию, человеку, совершенному в добродетелях, управлявшему тогда Московской митрополией русской церкви, и всем епископам, оказавшимся тогда с ним в царствующем городе и по каким-то духовным делам, со всеми пресвитерами и дьяконами.
Сам же, Христолюбивый Царь, громко застонав из глубины сердца своего и проливая слезы ко всемогущему Богу и Спасителю всех людей, промолвил: «Господи Боже, «Всемогущий Небесный Царь, Крепкий, Сильный и Непобедимый в битвах Христос! Помилуй нас ради молитв Пречистой Твоей Матери и не оставь нас до конца пребывать в скорбях и печалях наших. Ибо ты — наш Бог, и мы, грешные Твои рабы, на Тебя надеемся и всегда у Тебя милости просим. Протяни же к нам с высоты крепкую Твою руку и помилуй нас, убогих, и пошли нам на помощь, и дай силу против всегдашних врагов наших казанцев, и посрами их, обижающих нас и борющихся с нами, и разрушь замыслы их, и воздай им по делам их и за лукавство их деяний, ибо силен Ты, Господи, и кто может противиться Тебе?!»
И после этих слов упал он перед образом Владычицы нашей Богородицы, который написан был евангелистом Лукой, мысленно произнося такую молитву: «Владычица наша, Пречистая Богородица, молись Сыну своему Христу, Богу нашему, рожденному Тобой ради нашего спасения! Простри, Госпожа, к нему Пречистые свои руки, прося о нас, и не оставь нас, грешных рабов своих, молящихся тебе с верою, испроси нам помощь и победу над всеми врагами нашими и будь нам всегда твердой стеной перед лицом супостатов наших, и крепким столпом, и оружием непобедимым, и ополчением крепким, и сильным воеводой, и непобедимым предводителем против наших врагов. Вспомни, Владычица, о милосердии своем к христианскому роду, ибо Ты — пособница нашему спасению, а мы все — недостойные Твои рабы и Тобою избавляемся от всяких бед и злых напастей. Прославь же, Госпожа, и возвеличь христианское имя над всеми погаными, дабы уразумели и уверовали они, что сын Твой и Бог наш — Царь и Владыка над всеми народами; воистину ведь можешь Ты, Богородица, на небе и на земле творить все, что пожелаешь,— ничто Тебе невозбранно!»
Молился он и небесным силам, и всем святым, и новым нашим русским чудотворцам Петру, и Алексею, и Ионе, целуя мощи их с верою и со многими слезами. И дал он обет Богу, стоя в церкви перед иконой Спаса, говоря так: «О Владыка, Царь-Человеколюбец, если погубишь Ты теперь врагов моих казанцев и передашь мне город Казань, то воздвигну я в нем святые церкви во славу и похвалу Пречистому Твоему Имени. Хочу я утвердить Православие, да воспоется вновь и прославится на века Пресвятое и Великое Имя Твое — Отца и Сына и Святого Духа, басурманство же и веру их — истребить и до конца искоренить мечом их жертвенники».
Когда же окончилось в великой церкви молебное пение, вышел он из великой пречистой церкви. Рядом с ней стояла церковь великого чиноначальника архистратига христова Михаила — в том храме лежат умершие его родители и прародители. Там он тоже пел молебен Небесному Христову Воеводе. И простился он с могилами родителей своих и прадедов.
Молились и все ходившие с ним князья и воеводы, раздавая нищим много милостыни. Разослана была тогда и от Самодержца большая милостыня по всей Русской земле: и по городам, и по селам, иереям и святителям, и по всем монастырям — черноризцам и отшельникам и всем нищим.
О БЛАГОСЛОВЕНИИ МИТРОПОЛИТОМ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ И ВСЕГО ЕГО ВОИНСТВА И О ПРЕДСКАЗАНИИ ЕГО О КАЗАНИ.
ГЛАВА 54
После же молитвы своей благоверный Царь-Самодержец благословляется отцом своим — преосвященным митрополитом Макарием и прочими епископами. Святейший же митрополит Макарий благословил Самодержца Животворящим Крестом, и покропил его святою водой, и молитвою вооружил, и дал наказ победить.
И говорит он ему на ухо пророчество: «О пресветлый Царь и предобрый Пастырь, отдавай душу свою за словесных овец своих, которых Бог поручил тебе пасти. Горячо заботишься ты о Боге своем и хочешь, не медля, пострадать за благочестие. И всемогущий Бог молитвами Пречистой Своей Матери подаст тебе ныне помощь и окончательное одоление супостатов твоих: возвратишься ты на свой престол Российского царства с победою, здоров и радостен, со всем твоим Христолюбивым воинством. И будешь много лет жить на земле с Царицею своею. А мы, смиренные, непрестанно должны Бога молить и Пречистую Богородицу, и всех святых о твоем Богом хранимом царстве».
И отпускает его, как ангел Божий, Гедеона на царей мадиамских и как Самсон кроткого Давида на могучего исполина Голиафа, и дает ему вместо видимого оружия невидимое — Крест Христов. Благословляет он крестом и вооружает также и брата его, благородного князя Владимира, и всех благоверных князей, и вельмож, и главных воевод. Епископы же и попы стояли в дверях церкви, и благословляли, и кропили святою водой все Христолюбивое воинство. И получили благословение от святителей все воины от мала до велика.
Царь же и Великий Князь принимает святительское благословение, как от Десницы Небесного Вседержителя, а вместе с ним — храбрость и мужество Александра, царя Македонского. И, отпустив с миром всех святителей, поклонился он до земли на четыре стороны всему бесчисленному множеству великого московского народа и наказал прилежно молить о себе Бога в церквах и, особо, по своим домам и посильно придерживаться поста с женами своими и детьми.
О ВЫХОДЕ НА КАЗАНЬ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ, И О ПРИХОДЕ К РУССКИМ ГРАНИЦАМ КРЫМСКОГО ЦАРЯ, И О ИЗГНАНИИ ЕГО.
ГЛАВА 55
И повелевает он привести к себе могучего коня своего, сев на него, произносит пророческие слова: «Ревностный ревнует о Господе Боге Вседержителе».
Садятся на своих сильных коней и все князья, и воеводы, и храбрые воины. И, вскочив на коней, вскоре, словно высоко парящие орлы, скрылись с глаз бесчисленного множества московского народа, стремительно двигаясь, опережая друг друга и настигая, шли они, радуясь, словно Царем позванные на царский пир.
Выезжает тот же Царь и Великий Князь из великого своего стольного города, славной Москвы, в год 7060 (1552) месяца июня в девятнадцатый день, в первую неделю Петрова поста, в десятом часу дня на двадцать втором году своей жизни. И пошел он из Москвы в Коломну. И услышал он там, что тайно, словно вор в ночи, пришел на Русь, к Туле, неистовый варвар — нечестивый царь крымский Давлет-Гирей со многими своими сарацинами, намереваясь пограбить православных.
Словно два льва-кровопийцы, выскочившие из дубравы, или две горящие головни, сжигающие и спаляющие христианство, как терн и траву, порешили единодушно крымский царь с казанским царем, что каждый из них со своей стороны нападет на Стадо Христово, ибо надеялись они, что Московский Самодержец со всеми воинами русскими уже на пути к Казани. И думал окаянный крымский царь, что нашел он благоприятное время, чтобы беспрепятственно исполнить свое желание, ибо некому будет оказать ему сопротивление, и что смирят они тем самым Царя и Великого Князя и устрашат, так что не будет он в этом году брать Казань, а казанцы с крымцами объединятся и смогут сражаться с ним. И не допустил Бог, чтобы было по их желанию.
Царь же и Великий Князь, придя в Коломну, направляется в соборную коломенскую церковь Успения Богородицы. И повелел он находившемуся там епископу Феодосию со всем его собором петь молебны. Сам же подходит к образу Пречистой Богородицы, тому, который был на Дону с прославленным Великим Князем Дмитрием, и припадает к нему, и молит милосердно владыку Господа нашего Иисуса Христа и родившую его Богоматерь со многими слезами и сердечными воздыханиями о пособлении, и о помощи, и о победе над непокорными агарянами. И, помолившись, выходит он из церкви, во второй раз получив благословение — от епископа Феодосия и от всего священного собора.
И посылает он против крымского царя великих своих воевод — князя Петра Щенятева и князя Ивана Пронского Турунтая со многими иными воинами. Они же, отправившись, нашли царя стоящим у города Тулы и едва в ту ночь не взявшим города, ибо перебил он уже всех городских бойцов и проломил городские ворота. Но когда уже приспел вечер, женщины, расхрабрившись, словно мужчины, с малыми детьми заделали городские ворота камнями.
Когда же царь узнал о приходе московских воевод, напал на него страх и трепет и, свернув лагерь, побежал он ночью в большом испуге от города Тулы, позорно побросав у города все воинское свое снаряжение, гонимый Божьим гневом, едва душу в теле унося, оставив в станах шалаши свои, и шатры, и верблюдов, и в колесницы, где была вся их утварь, серебряная и золотая,— одежда и посуда. И бежали они, бросая по пути различное свое оружие и облачение.
Воеводы же гнались за царем, и одержали победу над многими силами его, и вернули всех русских, взятых ими в плен. Самого же царя прогнали в большое поле, за Дон; едва не взяв его живым. И много пленных крымцев привели они в город Коломну, чтобы Самодержец уверился в их победе и чтобы показать их всему народу. Он же за это прославил Бога, посрамившего лютого врага его, крымского царя, и в течение семи дней пировал в большом веселье со всеми своими князьями и воеводами, воздавая победителям великие почести — каждому по его заслугам. Пленных же крымцев по его повелению всех живыми побросали в реку.
О ВЫХОДЕ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ИЗ КОЛОМНЫ И О ПОСТРОЕНИИ ЕГО ПОЛКОВ.
ГЛАВА 56
Царь же и Великий Князь не пришел в смятение из-за прихода на Русь нечестивого царя, не устрашился его и не испугался. И не повернул он назад со своего пути, как пугливый воин, но, с Божьей помощью прогнав врага своего, укрепляемый Верою Христовой и надеждой, в высоком порыве бесстрашно шел на злых казанцев, не на силу свою большую надеясь, но на Бога своего, вспоминая сказанное им: «Не спасет царя большое его войско, а исполина не спасет великая сила его».
И пришел он из Коломны в славный город Владимир и отдыхал в нем одну лишь неделю, молясь по церквам Богу и раздавая милостыню пищим. Из Владимира же пришел он в город Муром и стоял в нем десять дней, собирая понемногу воинство, поджидая царя Шигалея.
Через десять же дней пришел в город Муром царь Шигалей из земли своей, из Касимова, а с ним сила его тридцать тысяч иноверцев, и два царевича из Астраханской Орды пришли сюда с ним: одного звали Кайбула, другого же Дербыш-Алей, сообщившие через Шигалея Царю и Великому Князю, что поступают они по своей воле к нему на службу, а с ними — двадцать тысяч их татар. Он же радостно принял их, одарив царскими дарами, и определил их под начало царя Шигалея.
И, собрав все русские силы, отправился Царь Великий Князь из Мурома, и вышел он в большое чистое поле, и начал там мудро устраивать полки, и искуснейших воевод назначает, и распределяет начальников.
В ертаульном полку ставит он воеводами над всеми благородными юношами: царского своего двора князя Дмитрия Микулинского, и князя Давыда Палецкого, и князя Андрея Телятевского, добавив к ним пять тысяч черкас, искуснейших бойцов, и ружейных стрелков три тысячи.
В передовом же полку назначил он главными воеводами над своими воинами: татарского крымского царевича Тохтамыша, и шибанского царевича Кудаита, и князя Михаилу Воротынского, и князя Василия Оболенского Помяса, и князя Богдана Трубецкого.
В правой руке главными воеводами назначил: касимовского царя Шигалея и с ними князя Ивана Мстиславского, и князя Юрия Булгакова, и князя Александра Воротынского, и князя Василия Оболенского Серебряного, князя Андрея Суздальского и князя Ивана Куракина.
В большой же матице главными воеводами были: сам Благоверный Царь и брат его — князь Владимир, и князь Иван Вельский, и князь Александр Суздальский, по прозвищу Горбатый, и Андрей Ростовский Красный, и князь Дмитрий Палецкий, и князь Дмитрий Курлятев, и князь Семен Трубецкой, и князь Федор Куракин, и брат его князь Петр, тоже Куракин, и князь Юрий Куракин, и князь Иван Ногтев и многие князья и бояре.
В левой же руке главными воеводами были: астраханский царевич Кайбула, и князь Иван Пенков Ярославский, и князь Иван Пронский Турунтай, и князь Юрий Ростовский Темкин, и князь Михайло Репнин.
В сторожевом же полку главные воеводы: царевич Дербыш-Алей, и князь Петр Щенятев, и князь Андрей Курбский, и князь Юрий Пронский Шемяка, и князь Никита Одоевский.
И всех вместе великих воевод было более девяноста, все — знатные и благородные князья, первые на царских советах; им же подчинялись иные воеводы, средние и меньшие. Всего же во всех полках было тогда русской силы — благородных князей, и бояр, и великих воевод, и храбрых отроков, и крепких конников, и хорошо обученных стрелков, и сильных бойцов, облаченных в твердые панцири и доспехи,— триста тысяч, и пищальников — тридцать тысяч; судового войска — сто тысяч; и с касимовским царем Шигалеем, и с царевичами иноязычной татарской силы — служащих русскому царству князей и мурз, и казаков — шестьдесят тысяч; к этим же и черкас — десять тысяч, и мордвы — десять тысяч, и немцев, и фрягов, и ляхов тоже десять тысяч, помимо обычных воинов, конных и пеших, перевозящих снаряжение.
И было тех людей бесчисленное множество, что уподобить можно приходу вавилонского царя к Иерусалиму, о котором пророчествовал Иеремия. «От грохота,— говорит он,— двигающихся колесниц его и топота коней и слонов его потрясается вся земля». Так же и здесь было.
И пошел Царь и Великий Князь по большому чистому полю к Казани с русскими и со многими иноязычными воинами, служащими ему; с татарами, и с черкасами, и с мордвой, и с фрягами, с немцами и с ляхами — с огромной и очень грозной силой — тремя путями, на колесницах и на конях, четвертым же путем — реками в ладьях, ведя с собой войско шире Казанской земли.
О НЕОБЪЯТНОСТИ СТЕПИ, И О НЕХВАТКЕ ВОДЫ ДЛЯ ВОИНОВ, И О ПРИХОДЕ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ В СВИЯЖСК.
ГЛАВА 57
Степь же та — большая-пребольшая: края ее едва не доходят до двух морей — на востоке до Хвалисского, а на юге — до Черного. В давние времена стояло по ней множество русских городов, сел и деревень, и жило в них множество людей, селившихся и обосновавшихся даже за Куликовым полем по Мечу-реку. На другой же стороне той же реки жили в вежах своих многочисленные сарацины-половцы, кочующие по тому полю.
Но разорили друг друга частыми войнами русские и варвары и удалились друг от друга, как пишут русские летописцы. Окончательно же все погибло от страшного Батыева нашествия и от иных царей, бывших после него. И была теперь степь пустынная и труднопроходимая. Местами по той степи и разрослись большие дубравы, дававшие пищу диким зверям и разнообразной живности, обитавшей в степи.
Царь же и Великий Князь прошел часть той степи, прилежащую к казанским улусам, до нового Свияжского города за пять недель. И тяжким оказался тот путь для него и всего его воинства: от конских ног поднимался песок, так что не видно было ни солнца, ни неба, ни самого движущегося войска. И охватила все воинство глубокая печаль.
Много же людей поумирало от солнечного жара и от безводья, ибо все овраги и болота пересохли и не текли обычным путем небольшие степные речки, лишь в больших реках и глубоких омутах сохранилось немного воды, но и ту за один час досуха вычерпали: кто сосудами, кто ковшами, кто котлами, а кто и пригоршнями, отталкивая друг друга, побивая и давя, ни жалея ни отец сына, ни сын отца, ни брат брата. Другие же лизали росу и таким образом с трудом утоляли жажду.
Придя же в Свияжск, простоял там Царь неделю, опочивая и отдыхая от долгого пути, и от солнцепека, и от сильного летнего тепла, поджидая многих воинов.
Казанцы же, узнав о приходе самого Царя, пожгли свои посады и укрылись со всем своим имуществом в городе. И собрались все русские воины с того большого поля до единого человека, пришла прежде Царя и вся посланная вперед в ладьях рать, цела и невредима. И отдохнули немного и сами они и их кони.
О ПОВЕЛЕНИИ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВОЕВОДАМ ПЕРЕПРАВЛЯТЬСЯ ЧЕРЕЗ ВОЛГУ И О БИТВЕ С КАЗАНЦАМИ.
ГЛАВА 58
И тогда, отпев много молебнов, повелевает Царь и Великий Князь ертаулыюму полку переправляться через Волгу в боевых ладьях, специально для этого приготовленных, одевшись в панцири и доспехи, за ними же приготовиться, идти передовому полку — царевичам с татарами. Также и сам Царь и Великий Князь приготовился и в калантырь пред всеми облекся, словно исполин, и золотой шлем возложил на голову свою, и препоясался мечом своим. Также и все воеводы его, и полководцы, и все воины одеваются в крепкие доспехи, и наглухо закрываются бронями и шлемами, и берут в руки копья, и щиты, и мечи, и луки, и стрелы. И начали переправляться все полки через великую реку Волгу от Свияжска с нагорной стороны на луговую месяца августа в пятнадцатый день.
И когда услышал казанский царь Едигер Касаевич, что русские воины переправляются через реку, вышел он навстречу им из Казани на большой свой луг, к Волге, с пятьюдесятью тысячами избранных казанских бойцов. И расставил он полки свои по берегу той реки, а сам встал напротив ертаульного и передового полков и всей большой матицы, в которой шел сам Царь и Великий Князь, желая устрашить русских воинов и не дать переправляющимся выйти на берег.
И сошлись оба полка на три часа, сражаясь на большом поле — Царевом лугу, у Гостина острова. И, прежде всего, впускают казанцы на берег ертаульный полк и отбивают его прочь от берега. И удержал его, и укрепил передовой полк, поспешив придвинуться к берегу.
И закричали царевичи, воеводы передового полка, всей силе варварской, подбадривая их и понуждая, чтобы не слабели. И вновь начинается брань немалая и мрачная: вооружаются бойцы яростью, и высоко поднимается страшный шум битвы. II многие с обеих сторон падали, словно цветы прекрасные, ибо лишь некоторым удавалось стройно биться и на суше и на воде, так что один удерживал сто, а два — тысячу; другим же тяжело было и неудобно, и тесно сражаться на воде, в судах. Но помогает Бог всем, надеющимся на Него, и может Он искони превращать воду в сушу.
И вскоре обтекло казанцев русское воинство, правая рука и левая, и бросились казанцы вспять от ружейной стрельбы, и были стерты русскими. И побежал царь казанский к городу, не разбирая дороги, со всем своим войском, не в состоянии дольше стоять и сдерживать русских, не пуская их на берег, видя изнеможение своих воинов и храбрость и мужество русских бойцов. И целых семь дней переправлялись русские полки, не боясь казанцев.
О ПРИХОДЕ ЦАРЯ И ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ К КАЗАНИ, И О ВЕЛИЧИНЕ ЕГО ВОЙСКА, И О КРЕПОСТИ ГОРОДА КАЗАНИ, И ОБ ОСМОТРЕ ЕГО.
ГЛАВА 59
Сам же Царь и Великий Князь переправился через Волгу августа в семнадцатый день, с веселым сердцем пройдя по чистому пути. И подошел он близко к самому городу Казани и стал на Арском поле со всею большой матицей прямо против города, за одну версту напротив трех арских ворот. И повелел он защитить себя оградой, дабы не быть убиту из пушки, и разделил он между полками ворота и места для штурма — кому из них против какого места стоять и с выезжающими из города казанцами биться.
И поставил он полк правой руки во главе с царем Шигалеем напротив двух Ногайских ворот; а передовой полк царевичей с татарами — за Булаком, напротив двух ворот Елбугииых и Кебековых; а ертаульный полк — тоже за Булаком, напротив Муралиевых ворот; а полк левой руки — за рекой Казанью, напротив Водяных ворот; а сторожевой полк — за Казанью же рекой, напротив Царских ворот.
И окружили русские воины город Казань. И напоминало большое их войско море, волнующееся около Казани, или большую вешнюю воду, разлившуюся по лугам. Все же воины: избранные стрелки, и копьеносцы, и тулоносцы, и добрые конники,— все, словно огнем, дышали на Казань боевой дерзостью и гневом, и блистало оружие на храбрых воинах, как пламя, иначе сказать — как солнце, слепя людям глаза, и, словно звезды, сверкали золотые шлемы на головах их и щиты, и видны были копья в руках.
И от страха пришли в смятение все находившиеся в городе. Да и кто не испугается таких полков, хотя бы и из храбрых людей — будь то казанцы или древние воины-богатыри? Но даже и те бы про себя подивились или пришли бы в изумление, увидев такое скопление людей.
И был он не хуже самого Антиоха, когда пришел тот покорить Иерусалим. Но тот был неверным и поганым и хотел истребить жидовской закон и осквернить и разорить Церковь Божию. Этот же — правоверный — на неверных пришел погубить их за беззакония их, чинимые ему, и за злодеяния.
И наполнил он всю Казанскую землю воинами своими, конными и пешими. И покрыли ратники его и поля, и горы, и долины, и разлетелись они, словно птицы, по всей той земле, и разоряли ее, и забирали в плен жителей, беспрепятственно ходя везде, во все стороны от Казани до самых ее окраин. И много было убито людей, и залита была кровью варварская земля, болота же и овраги, озера и реки вымощены были черемисскими костями.
Наводнена ведь Казанская земля многими реками и озерами и болотами. За согрешения же казанцев перед Богом ни одна капля дождя не упала в том году с неба на землю. От солнечного жара непроходимые места те — овраги, и болота, и реки — все пересохли. И разъезжали беспрепятственно русские полки по всей земле непроходимыми теми путями, кто куда хотел, гоня перед собой стада скота.
Царь же и Великий Князь, окружив Казань и объехав вокруг города, осмотрел высоту стен и места, подходящие для приступа. И, осмотрев все, подивился он необычной красоте стен и крепости города. Прежде ведь приходил он в зимнее время, поэтому и не рассмотрел хорошенько города, каков он есть.
Прилегает к нему с востока поле, называемое Арским, большое и красивое, по которому течет под город Казань-река. На том же поле, за три версты от города, разлилось озеро, именуемое Кабан, имеющее в себе много рыбы на пропитание людям, из которого вытекает река Булак и под городом впадает в реку Казань, весьма грязная и топкая, но не очень глубокая. С юга же от города, между Булаком и Волгою, на семь верст простирается прекрасный луг Царев, зеленея густой травой и цветами красуясь.
Город же Казань очень-очень крепок: стоит он на высоком месте между двух рек, Казани и Булака, и огражден семью стенами из длинных и толстых дубовых бревен. Промежутки же между стенами засыпаны хрящом, и песком, и мелким камнем. Толщина стен со стороны рек Казани и Булака достигает трех саженей, и места эти неприступны. И, быстро двумя реками обтекши город с обеих сторон, сливаются воды у стен города в одну реку — Казань, и та река двумя устьями впадает в Волгу за три версты выше города — по реке той и назван город Казанью. Словно крепкими стенами, окружен был водами город тот, только с одной стороны — со стороны Арского поля, было небольшое место для приступа. Но в том месте городская стена была толщиною в семь сажень, и возле нее был выкопан глубокий ров.
Поэтому и обрели казанцы немалую силу и ничего не боялись, хотя бы и все окрестные царства, соединившись, поднялись и выступили против них, ибо крепок был их город. Но еще крепче, чем город их, были они сами, ибо хорошо владели искусством боя. И никем не были они побеждаемы, и трудно было отыскать таких мужественных злых людей во всей вселенной!
О ПОСЛАНИИ ЦАРЕМ И ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ С ЛЮБОВИЮ ПОСЛОВ К КАЗАНСКОМУ ЦАРЮ.
ГЛАВА 60
И посылает Царь и Великий Князь послов своих к казанскому царю на второй день после своего прихода, чтобы, подъехав к стенам, с любовию передали они верное его слово всем казанским его вельможам — знатных-то немного осталось в живых после царя Шигалея, вместо них были новые — и всем жителям Казани.
«Пожалей себя,— говорил он,— казанский царь, устрашись меня, видя разорение земли своей и гибель многих своих людей, сдайся мне добровольно, и верно служи мне, как служат мне прочие цари, и будь мне братом и верным другом, а не рабом и слугою, тогда посажен будешь ты мною царствовать в Казани до самой своей смерти.
Также и вы все, казанцы, одумайтесь, и пощадите жизнь свою, и сдайте мне город ваш добровольно, по любви и без боя и без пролития крови — вашей и нашей. Присоединитесь к нашему царству и присягайте нам, как и прежде, без страха, ничего не опасаясь, и прощу вам все прежние злые дела и тяжелые напасти, которые терпел от вас и отец мой, и сам я после него. Получите вы от меня помилование и почести всякие, и избавитесь теперь от горькой и скорой смерти, и будете мне любимыми друзьями и верными слугами.
И дам я вам за вашу любовь большую льготу — жить по своей воле, по вашему обычаю, и законов и веры вашей не лишу вас, и из земли вашей никуда не разведу вас по моим землям, чего вы боитесь. И только оставлю у вас двух или трех воевод моих, а сам пойду прочь. Вы же сами лучше знаете, как вам быть, и если не захотите повиноваться мне, и служить, и быть под моею властью, под именем моим, тогда оставьте пустым этот город ваш и землю вашу и со всеми людьми невредимыми разойдитесь на все четыре стороны, в какую хотите страну, с женами своими и детьми и со всем вашим имуществом, без боязни и без страха, и не упадет с головы вашей ни один волос от воинов моих.
Говорю вам истинную правду для вашей же пользы, щадя вас и оберегая, ибо не кровопийца я и не сыроядец, как вы, поганые бусурмане, и не рад я пролитию вашей крови, но за великую неправду вашу пришел я, посланный Богом, оружием наказать вас. И если не послушаете слов моих, то с помощью Бога моего возьму город ваш на щит, вас же всех, и жен ваших, и детей без пощады склоню под меч. И падете вы и будете, как пыль, попраны нашими ногами.
И не думайте, что шучу я, или стращаю вас, или попусту говорю вам это: не намерен я отступать от вас и до десяти лет, пока не возьму город, ради которого сам пришел я, не доверяя посылаемым мною царям, и князьям, и воеводам».
Не хотел ведь Царь и Великий Князь, чтобы кровь их проливалась бессмысленно и без его предупреждения к ним, но хотел сам сначала показать им свое смирение по Заповеди Спасовой: «Всякий возносящийся смирится, смиряющийся же вознесется».
О СТРАХЕ КАЗАНСКОГО ЦАРЯ И О ЖЕСТОКОМ ОТВЕТЕ КАЗАНЦЕВ ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ.
ГЛАВА 61
Царь же казанский, услышав сладостные и грозные слова Московского Самодержца, сильно устрашился и испугался и хотел отворить город и добровольно сдаться, но не смог он умолить и переубедить казанцев ни добром, ни страшными угрозами, ибо не приобрел еще над ними большой власти, как царь Шигалей, но был новичком и не знал еще обычаев их.
И не послушали казанцы доброго царского совета и не вняли словам его. Он же просился у них один уйти из города с пришедшими с ним людьми, чтобы, по своей воле приехав к Самодержцу, снискать у него прощения. И не выпустили его. И во всем больше царя слушались они князя Чапкуна и подчинялись ему, как царю.
Послов же Самодержца с позором прогнали они от города, облаяв их жестокими словами. И, вознесясь в гордости своей и высокомерии, раня и раздражая сердце его, говорили они так: «Узнай же, Царь Московский, что отвечают тебе царь и все казанцы: лучше умрем мы все до единого с женами нашими и с детьми за законы, и веру, и обычаи отцов своих здесь, в отечестве нашем, в котором родились, и в городе нашем, в котором выросли и живем теперь, и в котором царствуют цари, которыми управляют уланы, и князья, и мурзы! Ты же и так богат и много имеешь городов и земель, а у нас один только стольный город Казань, и тот, придя на нас, хочешь ты у нас отобрать, почувствовав свою силу над нами.
Не мечтай же и не надейся, обманывая нас угрозами, что возьмешь царство наше. Уже ведь познали мы лукавство ваше и не хотим ни за что по доброй воле сдать город наш, пока все не умрем. И не видеть бы нам и не слышать того, что русскими твоими людьми, погаными свиноядцами, населен и управляем стольный город наш Казань, и добрые наши законы вашими ногами попраны и осмеяны, и установлены в нем русские обычаи».
О ТОЛКОВАНИИ ВОЛХВАМИ СНОВ ЦАРЯ И СЕИТА, И О СТРАХЕ ЦАРЯ И КАЗАНЦЕВ, И О ВЫЕЗЖАЮЩИХ ИЗ ГОРОДА БИТЬСЯ С РУССКИМИ.
ГЛАВА 62
В первую же ночь, когда Царь и Великий Князь пришел к Казани и окружил город, увидел страшный сон сам про себя казанский царь, когда лег он в печали немного поспать: будто бы взошел с востока месяц, мал и темен, тонок и мрачен, и встал над Казанью. Другой же месяц будто бы взошел с запада, очень светлый и огромный, и, подойдя к городу, встал выше темного месяца. Темный же месяц перед светлым задрожал и пустился в бегство. Большой месяц долго стоял, потом, словно крылатый, полетел от своего места, и, догнав, ударил темный месяц, и, как будто проглотив его, принял в себя, и тот в нем засветился. Большой же светлый месяц выпустил из себя с неба вниз, на город, огненные искры, подобные звездам, и сжег всех казанцев. И вновь повис над городом большой месяц, и еще больше вырос он, и ярче прежнего сиял неописуемым светом, словно солнце.
В ту же ночь видел сон и казанский сеит: будто бы стекались многочисленные большие стаи разнообразных зверей, свирепо рычащих: львов, и гепардов, и медведей, и волков, и рысей. И наполнились ими все луга и поля казанские. Навстречу же им выскакивали из города небольшие стада единошерстных зверей — волков воющих. И когда начали они грызться и бороться с различными теми зверями, то все пали. И в один час выбежали все из города, ибо были изъедены лютыми теми зверями.
Сеит же наутро приехал к царю и рассказал ему свой сон, а царь свой сон поведал сеиту, и подивились они о снах своих. И созвал царь к себе всех казанских вельмож и премудрых волхвов, и поведали им царь и сеит оба свои сна. Правители же казанские умолкли все, и ни один из них не дал ответа.
Волхвы же ясно растолковали и объяснили оба сна царю и всем вельможам: «Темный месяц, плохой — это ты, царь, а светлый месяц — Московский Царь и Великий Князь, которым будешь ты схвачен и сведен в плен. А различные звери толкуются как многие народы, русская сила, а единошерстные волки — это казанцы единоверные, и расплачиваются они за свое царство своими же головами, и заботятся они воистину сами о себе. А то, что съели серых пестрые звери, означает, что одолеют ныне русские казанцев. И больше ни о чем нас не спрашивай. И если не хочешь ты этого, уговори поскорее казанцев помириться с ним, о чем и прежде мы им много говорили, до призвания твоего сюда, дабы и сами они остались живы и царства своего не погубили».
И хотя царь и все вельможи пришли в ужас, и затрепетали, и сокрушались сердцем, но помутился у них разум, и не вняли они сказанному ими, и ни в чем не дали воли царю, и мудрых своих волхвов не послушали, надеясь на послов своих, отправившихся звать на помощь ногайских сарацин.
И бились они с русскими, выезжая в течение семи дней из города, не позволяя русским делать приступов. Силы же у русских были большие, и всегда они, сражаясь, прогоняли казанцев, ибо на одного казанца приходилось сто русских, а на двух — двести. И пока дожидались казанцы помощи от ногаев, обессилели они и уже не в состоянии были помешать русским штурмовать город.
О ПОБЕДЕ НАД ЧЕРЕМИСОЙ.
ГЛАВА 63
Но больше, чем горожане, досаждала русским полкам, нападая с тыла, черемиса, выезжавшая из лесных острогов: обрушивались они на станы, ночью приводя русских в смятение, а днем убивая их, и хватая воинов живыми, и угоняя конские стада. Когда же нападали на них русские воины, те убегали от них в лесные чащи и горные ущелья и, прячась в тех недоступных местах, спасались.
И был Царь и Великий Князь и все воеводы его из-за этого в печали, ибо очень трудно было добраться до них. Но, уподобившись искренне верующему праведнику и положась на Бога, послал он на них своих воевод: князя Александра Суздальского Горбатого и князя Андрея Курбского со множеством воинов. И пробирались они с большим трудом три дня по плохим дорогам до мест, где обитала черемиса, а затем, двигаясь на юг, обошли кругом овраги те, стремнины и горы и таким образом окружили со всех сторон черемисские укрепления.
И застигла их ночь. Те же, не зная, что окружены, побежали от передовых полков и наскочили на тех, что были| позади. И вскоре победили русские, остроги их разрушили и пожгли, и взяли живыми пятерых черемисских воевод да с ними привели пятьсот добрых черемисинов и жен и детей взяли в плен, сами же воеводы здравы возвратились назад. И перестала черемиса выезжать из лесов.
Пятнадцать тысяч конников черемисских оставили казанцы для нападения на русских воинов и десять тысяч на Волге, в судах. Но от этой судовой черемисы не было русским воинам, ходившим в ладьях разорять казанские села, стоящие по берегам реки, никаких неприятностей: те лишь пытались нападать на запасные ладьи, но безуспешно, ибо были окружены все ладьи по берегу Волги крепким и большим острогом и двое воевод с пищальниками и многими воинами охраняли их от окрестной черемисы, опасаясь нового внезапного ее нападения и смятения в рядах своих воинов. А судовой черемисы не остерегались, ибо не умеет она воевать с русскими на воде. И после тех упомянутых воевод пришел из похода князь Семен другими воеводами, разорявшими казанские земли и за один поход в течение десяти дней взявшими тридцать острогов, больших и малых, в которые убегала черемиса во время боя и, отсиживалась там, спасалась. И много в них перебили черемисы с женами их и детьми, и захватили бесчисленное множество всяких пожитков их и скота. И не потерпели поражения воины русские ни у одного города, ни у одного острога: крепкие остроги сами открывались перед ними и сдавались им — ни луков не приходилось натягивать, ни стрел пускать, ли камней метать, разве что у первого большого острога три дня постояли воины, но и здесь без потери людей.
Острог тот старый, называемый Арским, построен словно укрепленный город: и с башнями, и с бойницами, и людей живет в нем много, и хорошо его охраняют. И не был он ни разу взят — ни в одном бою. Стоит же он от Казани в шестидесяти верстах в труднодоступных местах — непроходимых оврагах и болотах, и можно лишь одним путем подойти к нему и вернуться назад.
Главный же воевода князь Семен понял, что не взять его просто, поскольку много в нем людей — одних бойцов пятнадцать тысяч, и, прикатив к нему пушки и пищали, начал бить по острогу. Князья же арские и вся черемиса, сидящая в нем, возопили и отворили ворота и руки им протянули, ибо Бог вложил страх в сердца их. И взяли их в плен русские. И привели они двенадцать арских князей, и семь черемисских воевод, и лучших земских людей, отобрав триста сотников и старейшин; всех же до пяти тысяч человек.
Царь же и Великий Князь очень обрадовался, и возблагодарил Бога, и воздал почести воеводам, и всех своих воинов похвалил. Пленных до времени повелел беречь и много раз приводить к городу, чтобы они призывали царя и казанцев сдаться ему без пролития крови. Те же плачу и молениям пленных своих не внимали. И прегорько ранило сердца казанцев пленение их, князь же Семен привел их в сильный страх.
Также привел он с собой и многочисленных русских пленников, иные же сами убегали из казанских улусов в русские станы, ибо никто не стерег их. Царь же и Князь Великий повелел всех пленных собирать в свои станы, и держал он их долгое время в шатрах своих, раздавая им пищу и одежду, словно отец чадолюбивый детей своих веселя. И в Русскую землю отослал их в ладьях своих до Василя-города, и оттуда распустил их по своим землям. Страдальцы же те, видя к себе такое милосердие и расположение его — что освободил он их от плена и такой покой и утешение дал им, много слез и молений к господу о нем воссылали за эту заботу его, говоря со слезами так: «О всемилостивый Господь Иисус Христос, Бог наш, услышь нас, молящихся Пресвятому Имени Твоему! Помилуй, Господь, спаси и сохрани раба твоего, Христолюбивого Благоверного Царя нашего, и все его Христолюбивое воинство, и даруй ему победу над врагами его, и увидь его благое милосердие, которое проявил он к нам, нищим пленникам. Воздай же ему, Господи, милостью своей за нас, убогих и нищих, в этой жизни и в будущей!»
О ПЕЧАЛИ КАЗАНЦЕВ И ОБ ОТПРАВЛЕННЫХ ИМИ ПОСЛАХ, ХОДИВШИХ ЗА ЛЮДЬМИ К НОГАЯМ.
ГЛАВА 64
Царь же и казанцы, узнав, что остроги их взяты и многие, находившиеся в них, побеждены и взяты в плен, а Царь и Великий Князь, словно лев, вышедший на охоту, в сильной ярости свирепо бросается на них, угрожая им и не желая помиловать их за нанесенную ему обиду, за их обман и лицемерие, если по-настоящему не помирятся они с ним и истинно не покорятся ему, — зная все это, пребывали в недоумении, ибо покориться ему не хотели и не осмеливались. Противиться же ему царь и все казанцы не могли, поскольку мало в городе было людей — всего лишь сорок тысяч держащих оружие крепких бойцов а вместе со слабыми — до пятидесяти тысяч, и еще потому, что уже не могли они обмануть его лживыми словами, ни хитростью прельстить, ибо хорошо узнал он хитрость их и лукавство и во всем был искушен.
И уже предвидели и поджидали казанцы окончательную свою погибель, и не надеялись ни из какой орды получить помощь из-за большой дальности от них тех земель. И наливалось им горькое питье — печаль с тоскою — и чаша их была наполнена несчастьями, и растворены в ней были уныние и скорбь, и никак невозможно было миновать этой чаши или уклониться от нее.
Посылали они в том году, еще до прихода русской силы, своих послов к ногаям с богатыми дарами для мурз, чтобы те взяли с них любую плату за найм воинов, какую сами захотят, и послали бы их к ним на помощь, и помогли бы им, поскольку была у них нужда в воинах.
Начальники же ногайские, мурзы, дары у послов взяли, а воинов своих к ним не отпустили, говоря так: «Не смеем мы отпустить к вам наших воинов против Московского Царя, ибо много раз, когда отпускали мы их, все они у вас погибали от русских, и ни один не вернулся от вас живым. Да и Бог не позволяет нам этого сделать за истинную любовь к нам Московского Самодержца: нельзя нам вместе с вами воевать против него, ибо всегда мы от него много добра получали, живя с ним в мире и любви; более того, собираемся мы помогать ему против вас, лукавых и неверных людей. Вы ведь, живя с ним по соседству, всегда несправедливо обижали его, много раз преступая свою клятву. И убоги вы и бедны, а такого Сильного и Великого Царя хотите одолеть не силой, а хитростью, но будете вы сами побеждены им, нежели одолеете его, если добром не помиритесь с ним, предавшись ему».
Казанские же послы, придя от ногаев, хотели сквозь русские полки прокрасться в город, но дозорные схватили их и привели в стан к Самодержцу. Он же грамоты их прочитал, и отпустил их живыми в Казань, и не причинил им никакого зла. Они же удивились незлобивости его. И, придя в город, передали они грамоты царю и казанцам и пересказали им речи ногайских мурз. Сами же собрались — тысячи три с родственниками своими, с жонами, детьми и слугами — и ночью убежали из Казани в русские полки на имя Самодержца. После них и многие другие люди убегали из города, пока его не заперли, ибо по всему догадывались, что не отстоять его от взятия, и получили помилование от Самодержца.
О ПРЕКРАЩЕНИИ БОЯ, И О ЗАТВОРИВШИХСЯ В ГОРОДЕ КАЗАНЦАХ, И О ГНЕВЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ НА КАЗАНЦЕВ.
ГЛАВА 65
Казанцы же, выслушав послов своих, все поняли и с того часа перестали выезжать из города и биться с русскими, ибо познали стремительность их и храбрость, и затворились в городе, и сидели осажденные, надеясь на крепость своего города и на большие запасы еды.
И вместе с собой заперли они насильно пять тысяч иноземных купцов: бухарцев, шемаханцев, турок, армян и других; до прихода русских сил не выпустили они их из города, чтобы вернулись те в свои страны, ибо знали, что турки и армяне искусны в огневом бою, и принуждали их биться с русскими. Те же не хотели и отказывались,
как будто не умели этого делать. И приковывали их железными цепями к пушкам, и стояли возле них, держа над головами у них обнаженные мечи и угрожая им смертью. И таким образом принудили их против их воли бить из пушек по русским полкам. Они же нарочно плохо стреляли и не попадали в цель, как будто не умели стрелять, и ядра у них то перелетали через воинов, то не долетали до них, так что мало кого убивали они во время взятия Казани. За это Царь и Великий Князь помиловал их — всех живыми отпустил по своим странам.
И оставили казанцы надежду получить от кого-либо помощь и на место убитых и сбежавших из города подбирали они рослых женщин и сильных девиц, и пополняли ими свои ряды, и обучали их копейному бою, и стрельбе, и биться со стены, и надевали на них панцири и доспехи. Те же словно юноши, бились отважно. Но пугливо женское естество, и сердца у них, хоть и варварские, мягкие не выдерживали вида кровавых ран.
И начали казанцы укреплять город, и заложили все городские ворота камнями и землею, и заперлись со всеми людьми в городе. А в доступных для штурма местах поставили они охранять город надежных воевод с пушками и пищалями, чтобы каждый воевода наблюдал за своей стороной, и крепко ее стерег, и устраивал, и приготовлял все необходимо для ведения боя, и надеялись они таким образом выстоять, как и до этого спасались они много раз.
Царь же и Великий Князь, видя, что казанцы непреклонны к его увещаниям, и поносят его, и гордятся, и не хотят мириться с ним, и готовятся к бою, преисполнился сильным гневом, и разжегся великою яростью, и прежнее свое милосердие к ним обратил в гнев. И осудил он на смерть всю взятую в острогах черемису — до семи тысяч человек: одних около города посадили на колья, других подвесили вниз головой за одну ногу, некоторых — за шею, а иных застрелили на устрашение казанцам, чтобы те, увидев злогорькую смерть своих людей, испугались и сдали ему город и смирились. Черемиса же, умирая, проклинала казанцев: «Чтобы вам после нас принять такую же горькую смерть, и женам вашим, и детям!»
И повелел Царь и Великий Князь вооружиться воинам, и подступать к городу, и сооружать разные боевые приспособления и устройства для взятия города: ставить предназначенные для штурма городки и многочисленные большие туры, насыпать их землей и готовить большой стенобитный наряд. И когда вскоре построены были многочисленные туры и приготовлен весь огневой наряд, повелел он городки те, и большие туры, и пушки близко подкатить к городским стенам, а другие расставить по Казани-реке по берегу, и за Булаком, и вдоль рвов около города и бить со всех сторон по городским стенам из больших пушек, ядра у которых были высотой по колено и по пояс человеку, кроме того, стрелять день и ночь из многочисленных больших огненных пищалей и из бесчисленных луков внутрь города. И сам объезжал он ночью и днем полки свои, понуждая воинов к приступу и наставляя их, обещая им дары и почести.
Стенобитные же бойцы и пищальники с большим старанием и, не ленясь, исполняли приказанное им и беспрестанно отовсюду били по стенам. Также и все конные и пешие бойцы вооружались и каждый день приступали к городу и вели яростные бои, что и подобает делать воинам. Пытались они и на стены подняться, но не подпускали их казанцы и крепко бились с конными и с пешими. Из-за пушечной стрельбы не могли они стоять на стенах, но сбегали с городских степ и прятались за ними и попусту из своего наряда не стреляли, но держали его наготове заряженным, дожидаясь большого штурма города всеми русскими воинами. И когда подступали к городу все русские воины для большого штурма, конные и пешные, тогда они все вскакивали на стены, и били с них из своих пушек и из пищалей, и стреляли из луков, и бросали в них заостренные колья и камни, и выливали из котлов кипящую смолу и воду на воинов, близко подскакавших к стене, и завязывали жестокие бои, и крепко стояли, не боясь смерти. И, сколько могли, сопротивлялись они, и отгоняли прочь, и отбивали от города все московское воинство, но немногих убивали благодаря Заступничеству Всемилостивого нашего Бога.
И от пушечных и пищальных залпов, и от скрежета и бряцания многочисленного оружия, и от плача и рыдания горожан — женщин и детей, — и от громких криков, вопля и свиста, и от ржания и топота коней тех и других воинов далеко слышен был по русским пограничным землям, за триста верст, словно сильный гром, страшный шум, и нельзя было тут ничего расслышать, что друг другу говорили. И дымная пелена от пороха поднималась вверх и покрывала город и всех русских воинов. И ночь, словно ясный день, светлела от огня, и не видно было ночной тьмы, а летний день от дымных воскурений и мрака становился подобен темной осенней ночи.
И двенадцать раз подступали к городу все русские воины, конные и пешие, штурмуя его, и в течение сорока дней били по городским стенам день и ночь, ежедневно досаждая казанцам, не давая им поспать после ратного труда, замышляя многочисленные стенобитные козни и много трудясь, иногда так, иногда иначе, но ничем не смогли они повредить городу. И стоял он твердо и непоколебимо, словно большая каменная гора, ни в каком месте от сильной пушечной стрельбы не шатаясь, не колеблясь. И не могли придумать стенобитные бойцы, что сделать с городом.
СЛОВО ВОЕВОД К ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ О КАЗАНИ И ЕГО ПРИЗЫВ К НИМ.
ГЛАВА 66
Князья же и воеводы московские также видели, что не слабеют казанцы, и сильно затосковали. И говорили они Самодержцу, когда поутру съезжались к нему в стан на совет: «Видим мы, господин Царь, что лето уже подходит к концу и приближаются осень и зима, и путь нам с тобою на Русь далек и тяжек, а казанцы нисколько не ослабели, но еще крепче стоят и снова готовятся к бою, а все съестные припасы — твои и наши — потонули в Волге, когда ветром разбило ладьи. На что же мы надеемся и где возьмем пищу для людей своих? Ведь во всей Казанской земле посылаемые нами воины не находят никакого корма, ибо всюду в ней пусто, разорена она. Следует тебе теперь послушать нас и оставить в городе Свияжске немного воинов, а от Казани отступить и со всеми силами возвратиться на Русь, поскольку подходит неблагоприятное время, дабы все мы здесь понапрасну не умерли с голоду, а оставшихся в живых не перебили казанцы». И едва не отвели они его от Казани, смутив ему сердце, но Бог укрепил его, желая предать ему Казань.
И ответил он им: «Как же похвалят вас, о великие мои воеводы, все народы, досаждающие нам! Почему раньше времени стали вы боязливы, еще совсем мало тягот испытав? И что скажут о нас враги наши? И кто не посмеется над нами, часто приходящими сюда и привозящими такой тяжелый наряд и всегда великое дело начинающими, но не совершающими его, ничего доброго сделать не успевающими, только обременяющими себя тяжким трудом?! Говорите вы мне, словно неразумные: для себя ли одного так тружусь я и так страдаю, не общей ли ради пользы мирской? И разве не наша это и не моя держава — Русская земля? И я, стоящий над вами, единственный, у кого царское имя, венец и багряница — разве бессмертен я? И разве не ждет меня такой же гроб в три локтя, как вся кого человека? Но хочу исполнить я завет свой, ибо Бог помогает мне, и вместе с вами положить конец дерзости поганых. Или не помните вы слов своих, когда еще в палате моей, в Москве, советовался с вами и вы хорошо сказали мне: «Дерзай и не бойся! И царствовать с тобой и умереть готовимся?» И развеселили вы мне тогда сердце, теперь же опечалили.
А о хлебе что печетесь? Разве не сможет Бог прокормить нас малыми хлебами, как некогда в древние времена пятью хлебами напитал он пять тысяч иудеев? Или не распознали вы милость Божию: вспомните, как раньше, когда приходили мы сюда и многие наши люди и кони, поев и попив здешней воды из этих рек, умирали после долгой болезни; теперь же Бог усладил воды эти, сделав их вкуснее меда и молока, и ниспослал он крепкое здоровье воинам нашим и коням, даже лучшее, чем имели они в своей земле. И потому думаем мы, что за грехи казанцев хочет Бог предать город в наши руки.
И знаете вы лучше меня: кто вознаграждается без труда? Земледелец трудится с печалью и со слезами, зато жнет с веселием и радостью; также и купец оставляет дом, жену и детей, и переплывает моря, и доходит до дальних земель, ища богатства; когда же разбогатеет и возвратится, то все труды от радости забывает, обретая покой с домашними своими. Помня об этом, потерпим же еще немного, и узреете вы славу Божию. И потому молю вас, Господа мои: не требуйте этого от меня сейчас, да умру с вами здесь, на чужой земле, а в Москву с поношением и со стыдом не возвращусь! Лучше нам всем вместе умереть, и пострадать кровью за Христа, и прославиться в будущих поколениях или, победив, великие блага приобрести! Так возьмем же сладкую чашу с питием и либо выпьем ее, либо прольем — или одолеем, или будем побеждены!» И поклонился он им до земли.
Они же укрепились словом его и поучением и прекратили речи свои, дабы еще больше не разгневать его.
ПОХВАЛА ЦАРЮ ШИГАЛЕЮ И КНЯЗЮ СЕМЕНУ.
ГЛАВА 67
Только царь Шигалей и князь Семен тайно, когда были с ним наедине, поддерживали Самодержца, чтобы он не потрафлял воеводам, смущающим его и ленящимся служить, и не отступал бы от Казани, не взяв города. Он же слушался Шигалея, как отца, а князя Семена, как брата.
Был ведь царь Шигалей в ратном деле весьма искусен и храбр, как никто другой среди всех царей, служащих самодержцу, и вернее всех царей и правоверных наших князей и воевод служил он ему, и нелицемерно страдал он за христиан всю свою жизнь до самого конца. Да не осудит меня никто из вас за то, что единоверцев своих хулю, а поганых варваров восхваляю: таков он есть на самом деле, и все знают его, и дивятся мужеству его, и восхваляют. Он больше всех беспокоился о Казани по старой вражде своей с нею и непрестанно советовал Самодержцу взять город.
Также и достойный похвалы знатнейший воевода князь Семен превзошел всех воевод и полководцев храбростью и твердостью ума и был любим за мудрые советы Царем и Великим Князем. И отличался он, мужественный воевода, среди всех московских воевод, старых и новых, и всех русских воинов красотой и честью, сияя многими победами. И многие русские воины и вражеские бойцы видели издалека, когда сходились во время боя полки, как скачет он, словно огненный, на своем коне, и меч его и копье, словно пламень, во все стороны обрушиваются на врагов и посекают их, пробивая в них улицы, и конь его, казавшийся змеем крылатым, летает выше знамен. Враги же, видя это, вскоре все убегали от него, не в силах устоять против него, одержимые страхом, думая, что он не человек, а Ангел Божий или какой-нибудь святой, защитник русских.
Но — прегорькая, злая смерть, ни красоты человеческой не милующая, ни храброго мужа не щадящая, ни богатого не почитающая, ни Царя, над многими властвующего, не боящаяся, но всех равно из этой жизни забирающая и в темный гроб кладущая трехколотный, засыпаемый землей! И кто может избежать крепкой твоей хватки? И куда девается тогда красота, храбрость и слава — все мимо проходит, словно сон.
И в седьмой год после взятия Казани, мужественно сражаясь с ливонскими немцами, принес он оттуда на шее своей смертельную рану и скончался в Москве на пятидесятом году своей жизни, не достигнув настоящей старости, оставив Самодержца и всех воевод на много дней в большой печали, поскольку был он искусный и очень мужественный воин. И проводил его до могилы сам Самодержец с плачем и со слезами. И был он погребен на своей родине — в Никулине, в им самим построенной новой каменной церкви. Поведав о смерти его, закончу я рассказ и к началу вернусь, однако печаль душевная и нежная любовь его ко мне понуждают меня говорить о нем до самой моей смерти.
О ЧЕРНОРИЗЦАХ, ПОСЛАННЫХ ИЗ ОБИТЕЛИ ЖИВОНАЧАЛЬНОЙ ТРОИЦЫ СЕРГИЕВА МОНАСТЫРЯ.