Сборник научных работ юных археологов Новосибирска Новосибирск 2001 Печатается по решению экспертного совета нгцту «Юниор», при поддержке дизайнцентра корпорации «Красный проспект»

Вид материала

Содержание

Историко-археологический клуб «Арго»
Галямина Г.И.
Лук и стрелы племен Новосибирского Приобья нач. II тыс. н. э. (по материалам могильника Санаторный 1).

Подобный материал:

1 2 3 4

Историко-археологический клуб «Арго»

Научный руководитель – ПДО Сумин В. А.

В полевой сезон 2000 года было начато исследование поселения Крохалёвка-7А. Памятник открыт В.И. Молодиным в 1975 г. и по материалам шурфовки отнесен к еловско-ирменской археологической культуре (Троицкая, Молодин, Соболев, 1980).

Основным информационным материалом, полученным в ходе раскопок, явилась керамика. Преобладающая часть обнаруженной керамики относилась к эпохе поздней бронзы. Всего к этому времени относятся фрагменты керамики не менее чем от 48 сосудов (счет велся по венчикам). Кроме того, при раскопках на поселении, было обнаружено несколько фрагментов стенок сосудов, орнаментация которых, способ изготовления и состав глиняного теста явно отличается от найденных венчиков.

Преобладающим элементом орнамента является сеточка, выполненная гребенчатым, гладким штампом или прочерченными линиями. Довольно часто встречаются оконтуренные сетчатые пояса. Следующим, по частоте встречаемости, элементом орнамента является ёлочка, которая так же выполнена гребенчатым, гладким штампом и прочерченными линиями. В большинстве случаев зоны орнамента, на встреченных фрагментах, разделены ямочными вдавлениями. К другим встреченным элементам орнамента относятся ряды движущейся гребенки, ряды наклонных косых линий, прочерченные линии, заштрихованные треугольники, ряды семечковидных вдавлений и другие. В трех случаях на венчиках сосудов встречен валик. Большая часть керамики эпохи поздней бронзы найдена в заполненьях котлованов жилищ и около жилищном пространстве.

В процессе раскопок котлована жилища № 6, кроме единичных фрагментов керамики, были обнаружены развалы двух сосудов, которые практически полностью реконструируются графически. У обоих сосудов отсутствуют фрагменты дна. Первый сосуд хорошо профилированной горшковидной формы, по всей видимости, орнамент покрывал всю поверхность сосуда. Сосуд орнаментирован сеточкой и ёлочкой, выполненными гладким и гребенчатым штампом. Зоны орнамента разделены ямочными вдавлениями. Второй сосуд так же хорошо профилированной горшковидной формы, орнаментом покрыта половина сосуда. Вся орнаментация сосуда выполнена в гребенчатой технике. На венчике имеются валик и жемчужины, разделенные ямочными вдавлениями. При исследовании котлована жилища № 1, в заполнении хозяйственной ямы, обнаружено дно и придонная часть сосуда, орнаментированная наклонными линиями, выполненными гладким штампом. Ряды наклонных линий разделяют ямочные вдавления. Крупные фрагменты сосудов были обнаружены отдельными скоплениями в межжилищном пространстве.

Обнаруженная во время раскопок керамика эпохи поздней бронзы характерна для быстровского этапа ирменской культуры. Подобная керамика встречена на целом ряде поселений Новосибирского Приобья, таких как Быстровка-4, Милованово-3, Усть-Алеус-6, Заречное-3 и другие (Зах, 1997). Сравнивая керамику поселения Крохалёвка-7А с керамикой поселений эпохи поздней бронзы сопредельных территорий, можно сказать, что она находит близкие аналогии в керамических комплексах поселений еловской культуры Томского Приобья. Так же, подобная керамика встречается на поселениях иткульского этапа корчажкинской культуры, известной в Барнаульском Приобье. На наш взгляд керамический комплекс исследуемого поселения является исключительно быстровским и не содержит более позднюю ирменскую керамику, что само по себе является редкостью для подобных поселений Новосибирского Приобья. Конечно, окончательно говорить о чистоте быстровского комплекса можно будет лишь после полного исследования памятника.

В научной литературе абсолютная датировка раннего этапа ирменской культуры в лесостепном Приобье разными авторами трактуется неоднозначно. На наш взгляд, керамический комплекс поселения Крохалёвка-7А можно предварительно датировать началом I тыс. до н.э. или рубежом II-I тыс. до н.э.

Июсский кинжал и вопросы интерпретации кладов второй половины I тыс. до н. э. На юге Западной Сибири

Бородовский П.

Объединение «ИКАР» Дома детского и юношеского творчества им. В. Дубинина

Научный руководитель - к.и.н., с.н.с. ИАиЭ СО РАН Бородовский А.П.

В середине 70-х гг. XX века на севере Хакасии при обработке поля около озера Сарат крестьянами был обнаружен кинжал, изготовленный из высокого качества золотистой бронзы. Поблизости от пашни, где был обнаружен кинжал, находится небольшое святилище, огражденное земляным валом. В тех же местах был открыт так называемый «Июсский клад»: бронзовый котел, наполненный предметами искусства и ритуально-культовыми изделиями тагарской эпохи, переданный в последствии В.Е. Ларичеву*. В районе находки за озером, на восточной окраине горы, размещается одно из эффективных скальных святилищ, известное у местного населения под названием «Саратский Сундук». Оно является одним из крупнейших культово-религиозных центров тагарской эпохи на севере Хакасии.

Общая длина июссского кинжала составляет 25,5 см, длина клинка 15см, ширина лезвия у перекрестья 3,3 см, сечение режущей части у основания 0,7 см. С обеих сторон лезвия вдоль центральной оси расположено ребро жесткости, в виде рельефного валика в сечении 0,2 х 0,1 см. Перекрестье в виде объемных, двусторонних протом голов кабана имеет ширину 4,4 см и высоту 1,7 см. Размеры рукояти с тремя параллельными желобками на плоских гранях составляют в длину 6 см и 0,7 см в сечении. Боковые желобки на рукояти имеют ширину до 0,3 см, центральный желобок - 0,2 см. Навершие кинжала выполнено в виде двух объемных фигур кошачьих хищников, заслоняющих друг друга наполовину с одной из сторон. Отливки кошачьих хищников, в отличие от кабаньих голов, более нечеткие. Общий зооморфный декор на кинжале выполнен таким образом, что для его демонстрации клинок должен быть расположен вверх. Эта особенность достаточно редка для колющего вооружения скифского времени. Основная масса кинжалов, декорированных в скифо-сибирском зверином стиле, рассчитана на восприятие клинком вниз, т.е. при расположении в ножнах на поясе. На территории юга Западной Сибири известны всего две подобные рода находки. Один из кинжалов хранится в коллекции, собранной И.А. Лопатиным в конце XIX века, и происходит из случайных сборов у с. Каменка Енисейской губернии (Радлов, 1891, с.72). Датируется этот кинжал неоднозначно. Так, М.И. Артамонов отнес время отливки его к V в. до н.э. (Артамонов, 1973, с.110). М. П. Завитухина удревнила дату кинжала - VI-V вв. до н.э. (Завитухина, 1983, с.129). Второй кинжал такого типа оказался среди изделий бурбинского клада (найден в 1958 г.; передан в Томский областной краеведческий музей Р.А. Ураевым). Н.Л. Членова, отметила, что бурбинский кинжал «абсолютно идентичен кинжалу с кабаньими головами из Каменки (Членова, 1967, с.132). Позднее, при полной публикации бурбинских находок, кинжал был датирован в пределах V-IV вв. до н.э. (Бородовский, Троицкая, 1992, с.61) Еще один аналогичный, но не опубликованный кинжал был приобретен Н.П. Макаровым* для Красноярского краеведческого музея в 1996 г. Он происходит из случайных находок в Минусинской котловине.

Анализируя особенности художественной структуры июсского кинжала и его аналогий, следует обратить внимание на целый ряд особенностей.

1. Фигуры противоборствующих животных не составляют единой композиции смертельной схватки извечных соперников, типичной для сцен ''терзания'' скифо-сибирского звериного стиля. Они четко отделены друг от друга, как бы разведены рукоятью, размещаясь на разных уровнях изделия: в «золотом сечении» (кабаны) и нижнем (пантеры) отделах кинжала.

2. Облик персонажей различен: головы кабанов воинственно подняты, а у пантер – опущены, что не совсем обычно для хищников. Но такое положение головы может соответствовать моменту выслеживания добычи и подготовки к нападению.

3. В фигурах животных отражаются различные характеристики пространства. В горизонтальной плоскости: ориентация голов и тел (левая и правая стороны), парциальность изображений кабанов (протом) с одним (общим на двоих) ухом; перекрытие одной из пантер тела другого хищника примерно 2/3. Эта особенность изображения пантер, при их объемно-скульптурной моделировке вполне возможно отражала круговое бесконечное движение хищников друг за другом. При переворачивании кинжала на противоположную сторону фигурки хищников как бы двигались друг за другом. Образы, расположенные вверху (кабаны) – статичны, тогда как персонажи (пантеры) внизу подвижны.

4. Кинжал оформлен так, что для нормального восприятия его отделки лезвие должно быть вознесенным вверх, вместе с кабаньими протомами на перекрестье. Тогда, на спины пантер налегает тяжелым грузом трубчатая втулка, гнездо для рукояти и сама рукоятка кинжала. Близкое этому композиционное оформление характерно для оснований колонн храмовых и административных комплексов хеттов и ассирийцев.

5. Образ кошачьего хищника задает определенную смысловую нагрузку расположению кабана. Он сочетает в себе как стилистически, так и физиологически признаки плотоядного и копытного животного. Этот персонаж является своеобразным посредником между нижним и верхним миром.

Возможно в трехчленной схеме мирозданья - перекрестье (головы кабанов) определит земное пространство, «обитель жизни» людей и животных, а фигурное навершие (тела пантер) – зону «Мира иного», Преисподней, обители душ умерших, потусторонних богов и злых сил. Не исключено, что Верхний мир олицетворяло главное в оружии - клинок кинжала, его устремленное вверх треугольное лезвие.

В целом к настоящему времени известно четыре бронзовых кинжала (каменский, бурбинский, июсский и минусинский), которые, возможно, связаны с культовыми местами эпохи раннего железа на юге Западной Сибири. Основанием для такого предположения может служить несколько фактов из археологических и письменных источников скифской эпохи. На Алтае, в культурном слое поселения скифского времени Чепош-2, в среднем течении р. Катунь, был зафиксирован жертвенник из сланцевых плиток в виде круга диаметром около метра (Шульга, 1996, с.109). Пространство между плитами было заполнено гумусом, насыщенным мелкими обломками кальцинированных косточек. В северо-восточной части жертвенника в слое костей находился бронзовый кинжал с обломанным в древности острием. Типологически этот кинжал близок к июсскому и его аналогиям. Другой бронзовый кинжал входил в состав ритуального комплекса V-III вв. до н.э. в устье р. Малой Киргизки в Томском Приобье (Плетнева, Мец, 1999, с.45). На самом высоком участке гривы на площадке размером 1,3 х 1,8 м. в ямке был установлен бронзовый котел. При расчистке фиксировались мелкие жженые косточки. Котел, как и яма вокруг него, была заполнена углистой землей. Вокруг котла зафиксировано 18 вертикальных ямок. Наличие бронзового кинжала и пережженных костей, по мнению Л.М. Плетневой и Ф.И. Мец, возможно свидетельствует о жертвоприношении на ритуальном комплексе с шестами. Как и в алтайских жертвенниках (Чепош-2) средней Катуни оно связанно с огнем. На этих ритуальных площадках совпадает целый ряд деталей: наиболее возвышенный участок местности, размеры культовой площадки, расположение бронзовых предметов в северо-восточной части жертвенника, заполнение из жженых костей. В описаниях Геродота скифских святилищах северного Причерноморья можно найти сходные черты. “ В каждой скифской области по округам воздвигнуты такие святилища Аресу: горы хвороста нагромождены одна на другую на пространстве длиной и шириной почти в 3 стадии, в высоту же меньше. Наверху устроена четырехугольная площадка, три стороны ее отвесны, а с четвертой есть доступ. От непогоды сооружение постоянно оседает, и потому приходится ежегодно наваливать сюда до полтораста возов хвороста. На каждом таком холме водружен древний железный меч. Это и есть кумир Аресу ” (Геродот, 1972, с. 202). Все эти жертвенники имеют целый ряд общих черт. Кроме того, для индоиранской мифологии, характерной для скифо-сибирского мира (Раевский, 1985, с.154-159) расположение ритуального комплекса на самом высоком месте окружающей территории олицетворяет связь с Мировой горой. Июсский и чепошский кинжалы были обнаружены близко к горным возвышенностям – реальным образам мироздания. Медный или бронзовый нож (кинжал) являлся одним из неотъемлемых средств (атрибутов) принесения жертвы божеству.

С хронологической точки зрения во всем собрании июсского клада кинжал относится к наиболее древним изделиям, вместе с зооморфным трубчатым навершием с кольцом, аналогичным находке у с. Штабка в Барнаульском Приобье (Уманский, 1970, с.170). Возможно, именно с кинжала (наряду с его особой семантикой) начался процесс накопления вещей в культовых целях, составивших в дальнейшем так называемый июсский клад. Как и другие клады Причулымья они формировались в качестве комплекта ритуальных атрибутов культовых мест во второй половине 1 тыс. до н.э., накануне опустошительного гуннского нашествия в южные пределы Сибири.

______________

* Автор искренне признателен В.Е. Ларичеву и Н.П. Макарову за возможность ознакомления с находками июсского и минусинского кинжалов.

Фрагмент наскального рисунка тюркского времени

Горбачев Е.

Историко-краеведческий клуб «Исток-39»

ДДиЮТ Центрального района

Научный руководитель - Галямина Г.И.

Несколько лет назад историко-краеведческий клуб ДДиЮТ Центрального района получил от пенсионера - бывшего геолога два камня с изображениями животных и орнамента. К сожалению, он не смог вспомнить когда, где и при каких обстоятельствах были найдены эти два камня. Перед нами встала задача определения культурно-хронологической принадлежности этой случайной находки.

Оба камня, судя по всему, являются фрагментами одного расколотого на две части. Поэтому оба камня мы будем рассматривать как одно целое. Камень представляет собой песчаник темно-коричневого цвета. Общая длина камня 69 см. ширина – 20 – 22 см. На поверхность камня нанесен рисунок контуром, выбитым, скорее всего, металлическим предметом, ширина линии в среднем 2мм., глубина не превышает 1 мм. Линии ровные. Рисунок выполнен четко, уверенной рукой.

На камне три изображения сохранились полностью, четвертое – частично. В левой нижней части камня находится рисунок лошади под седлом. Контуры фигуры животного выполнены достаточно схематично. Голова маленькая, глаза, рот, ноздри не изображены. Грива также не нарисована. Туловище показано очень схематично. Хорошо представлен хвост: длинный, пушистый. Ноги лошади показаны только две, копыта не прорисованы. Лошадь спокойно стоит на месте, повернувшись к зрителю правым боком. На спине лошади изображено седло, свисающий ниже брюха чепрак трапециевидной формы. На правом бедре лошади изображен знак в виде печатной буквы «Г».

Центральную часть занимает достаточно крупное изображение еще одной лошади. У этого животного не пропорционально длинная шея. Животное также повернуто к зрителям правым боком. Голова высоко поднята на длинной шее. Детали на морде не показаны. Грива также не изображена. Ноги у животного показаны все четыре. Передняя пара ног как бы делает шаг, задняя пара плотно сомкнута. Хорошо прорисованы копыта и длинный пушистый хвост. Детали конской упряжи не изображены. Передние и задние ноги лошади пересекают поперечные полосы. На правом бедре и плече лошади выгравированы знаки в виде печатной буквы «Н».

Над рисунком находится изображение какого-то орнаментального мотива.

Техника, в которой выполнены рисунки, была распространена практически на всем протяжении средневековья. Принимая во внимание, что в средине I тыс. н. э. рисунки часто выполнялись сплошным заполнением контура можно предположить, что наши рисунки выполнены не ранее конца I тыс.

Более надежным критерием является стиль изображения, который менялся в сторону усиления схематизации контуров фигур животных. На наших камнях контуры туловища в обоих изображениях показаны очень упрощенно, с прямыми спинами, круп круто обрезан сзади, прямая шея резко поднята вверх. Все это характерно для рисунков позднего времени, т.е. начиная с IX века, но завышать датировку изображений нельзя, так как наши рисунки все-таки не достаточно схематичны.

Уточнить дату наших изображений могут помочь некоторые детали лошадиного убранства. В середине I тыс. н.э. большое внимание в рисунке уделялось пышному убору верхового коня: султанам, подшейным кистям и т.д. На наших рисунках лошади изображены в будничном виде. Показано седло. Основываясь на изменении формы луки седла, в его развитии исследователи выделяют четыре стадии. С течением времени лука становилась более высокой и массивной. Такие устойчивые высокие луки появляются не ранее X века. (Гаврилова А.А., 1965; 86) На рисунке изображено такое седло с высокой лукой.

На другой лошади изображена еще одна деталь конского убранства. Верхняя часть ног лошади отделена от туловища горизонтальной чертой. Судя по реконструкциям Ю.С. Худякова, боевые кони кочевников могли быть покрыты защитной попоной «покрывавшей его корпус от брюха до ног». (Худяков Ю.С. 1980; 135). Вполне допустимо интерпретировать горизонтальные полосы на ногах лошади как упрощенное изображение защитной попоны.

Большой интерес представляют знаки в виде букв «Г» и «Н», нанесенные на туловища лошадей. Подобные знаки можно считать тамгами. Такие тамги были как бы подписью для современников. К сожалению, уточнить датировку они нам не помогают.

Сложнее обстоит дело с этнической привязкой рисунков. Наскальные рисунки Южной Сибири в эпоху средневековья очень близки по стилю, технике изображения и сюжету на громадной территории у различных народов. Это связано с общностью происхождения, хозяйства и культурных традиций тюркоязычных народов Сибири. Не многим могут помочь в определении этнической принадлежности и орнаментальные мотивы. Здесь мы видим в качестве основного компонента трилистник, который был широко распространен как элемент древнего растительного орнамента в течение очень длительного времени у многих народов Сибири. С.В. Иванов определяет этот тип орнамента как южносибирский, характерный для тюркских народов (Иванов С.В. 1963). Интересно, что орнамент, напоминающий наш рисунок, можно встретить на современной хакасской вышивке. Л.Р. Кызласов относит этот орнамент к южно-сибирскому по классификации С.В. Иванова. Поэтому можно предположить, что наши рисунки были сделаны на территории Хакасско – Минусинской котловины.

Таким образом, можно считать, что наши рисунки были сделаны не ранее VIII и не позднее XII веков, и мы можем рассматривать их как фрагменты наскальных рисунков тюркского времени и по технике нанесения рисунков, и по сюжету. Всадник и конь были излюбленными персонажами тюркских рисунков. Это было связано с той огромной ролью, которую играли кони в жизни тюрков.

Средневековый костюм женщины – кочевницы Новосибирского Приобья эпохи средневековья.

Шатова Мария, Созыкина Екатерина

Клуб юных археологов НГЦТУ «Юниор»

Научный руководитель – Росляков С. Г.

В результате многолетних исследований на могильнике Санаторный 1 нач. II тыс. в погребениях выявлено большее количество украшений и деталей одежды: подвески и бусы из камня, стекла, кости, раковин и бронзы, бронзовые и железные пряжки, бляшки, нашивки, поножи, перстни, браслеты, височные кольца и кольчатые серьги. Антропологические определения, проведенные в Институте археологии (Д. Поздняков), позволили выявить среди этих погребений женские. Подобные, часто идентичные вещи встречаются в погребениях нач. II тыс. на Северном Алтае (могильники Осинки, Бичикту-Бом, Малый Гньбинский Кордон), в Томском Приобье (Басандайка, курганный могильник в устье Малой Киргизки) и в Восточной Европе (у с. Каменка), а также изображены на половецких каменных изваяниях. Определенное расположение всех этих вещей в могиле и на изваяниях позволяет восстановить порядок их в женском костюме в Приобье в столь отдаленное время.

Судя по изображениям на половецких каменных изваяниях, женщины носили различные головные уборы, кафтаны, рубахи, штаны и сапоги.

Судя по находкам в погребениях на могильнике Санаторный 1, головной убор представлял из себя прилегающую к голове шелковую шапочку, украшенную бронзовыми полусферическими бронзовыми бляшками и бусинами из стекла, раковин и камня. Ниже к плечам спускалась накидка вышитая черным бисером. С двух сторон к шапочке, часто на лентах крепились бронзовые или серебряные проволочные кольца, иногда с подвесками из синего или многоцветного стекла в виде дисков или из лазурита в виде овала. В ушах - простые кольчатые серьги.

Одежда шилась из различных тканей. В погребениях могильников Приобья встречены фрагменты тонкой шелковой и грубой ткани и кожи.

Женщины носили длинные распашные платья, рукава и подол которых расшивались несколькими рядами бусинами из цветного стекла, сердолика и лазуритовыми подвесками. Обязательным элементом убранства женщины – кочевницы был нагрудник. Нагрудник в форме полумесяца украшался наиболее богато. Середина его, как у нагрудника с могильника Осинки, была зашита бусами, треугольными и ромбическими пластинками из лазурита и перламутра. К нижнему краю нагрудника, подвешивались крупные перламутровые пластины с точечным орнаментом. С груди до живота на узкой ленте свисала крупная лазуритовая или бронзовая овальная подвеска.

Овальное, свободно ниспадающее ожерелье являлось главным украшением костюма. Оно было составлено из различных по цвету и форме бус: бипирамидальных шестигранных и восьмигранных, призматических уплощенных, эллипсовидных, шаровидных сердоликовых, эллипсовидных агатовых, опаловых, гагатовых, шаровидных хрустальных, бесформенных янтарных. Дополняют ожерелье, а иногда являются его основой подвески из лазурита и янтаря. Судя по находкам на могильнике Осинки на Алтае от ожерелья по плечам, наподобие эполет, спускалось несколько коротких низок из сердоликовых бус. Ожерелья, очевидно, набирали постепенно, но всегда симметрично: правая и левая стороны подобраны из одинаковых бус.

Верхняя одежда представляла собой кафтан. Кафтан украшался бусинами из стекла, разноцветной яшмы, сердолика, агата и подвесками из лазурита от груди до пояса, у подола и на обшлагах.

Кафтан подпоясывался поясом, от которого сохранились круглые железные рамчатые пряжки и застежки. Возможно, что поясов было два. Пояс украшался железными сердцевидными бляшками, а так же бусами и подвесками. К поясу подвешивались украшения и предметы быта: нож, вилка, ложка, гребень, сумочка. В сумочке мог помещаться железный или костяной футляр для игл. Так же к поясу подвешивалось бронзовое зеркало. Украшался пояс спускающимся к низу шнуром с прикрепленной у пояса бронзовой пронизой. На нижнем конце крепилась четырехлепестковая бляха и кисть.

Руки украшали серебряные пластинчатые браслеты и овальные щитковые перстни. К поясу с помощью железных и бронзовых крюков крепились голенища мягких кожаных сапог. Сапоги в области щиколотки украшались серебряными пластинами с елочным орнаментом.

Таким образом, результаты наших раскопок дают богатый материал для реконструкции убранства средневековой женщины эпохи развитого средневековья Верхнего Приобья. Новые находки и более подробный анализ имеющихся материалов с других памятников позволят уточнить детали предложенной реконструкции одежды и украшений.

Лук и стрелы племен Новосибирского Приобья нач. II тыс. н. э. (по материалам могильника Санаторный 1).

Шандаров Александр

Новосибирский городской центр творчества учащихся «Юниор»

Научный руководитель – Росляков С. Г.

В 1993 – 2000 гг. отрядом юных археологов НГЦТУ «Юниор» полностью исследован могильник нач. II тыс. н. э. Санаторный 1. Комплекс сопроводительного погребального инвентаря наряду с другими предметами включает различные виды предметов вооружения. Оружие дистанционного боя на могильнике представлено роговыми деталями лука и наконечниками стрел. В данной работе делается первая попытка систематизации и классификации материалов по оружию дистанционного боя с могильника Санаторный 1.

Луки. В погребениях, не потревоженных кладоискателями, обнаружены две роговые срединные накладки: маленький прямоугольный вкладыш размерами 4,8 х 2,8 см сегментовидный в сечении и фронтальная срединная накладка в виде бруска прямоугольной формы со слегка расширяющимися концами трапециевидная в сечении. В четырех погребениях разрушенных кладоискателями сохранились 2 концевые и 2 плечевые фронтальные накладки. Концевые изогнутой формы, треугольные в сечении имеют по одному арочному вырезу для крепления тетивы. Плечевые накладки длинные (19 см), прямоугольные, в сечении – сегментовидные. Все накладки с обратной стороны имеют продольные или косые насечки для лучшего крепления к деревянной основе лука. Таким образом, можно предположить существование различных типов луков у населения оставившего могильник Санаторный 1. Однако четко фиксируется только лук со срединной фронтальной накладкой в виде небольшой пластины или бруска. Вероятно, существовали луки с одной концевой фронтальной накладкой или только с плечевыми фронтальными накладками. В трех погребениях XIII – XIY вв. в Новосибирском Приобье найдены по одной концевой фронтальной накладке, в разрушенном погребении на р. Ине – две плечевые фронтальные (Адамов, 2000). Луки, в крепление рукояти которых наряду с боковыми накладками входили прямоугольные вкладыши или срединные фронтальные накладки в виде прямоугольного бруска, известны в материалах кимаков Прииртышья и Алтая IX – X вв. (Савинов,1981). По мнению Ю. С. Худякова кимаками подобные луки были заимствованы у монголоязычных племен, переселившихся в Прииртышье (Худяков, 1993). Кроме могильника Санаторный 1 луки со срединной накладкой в виде бруска с расширяющимися концами известны на могильнике Осинки (Северный Алтай) нач. II тыс. (Савинов, 1981). Луки с концевой фронтальной накладкой получили широкое распространение на Северном Алтае с нач. II тыс. (Худяков, 1993). Одна такая накладка известна по материалам Еловского могильника в Томском Приобье. Луки с плечевыми фронтальными накладками начали входить в употребление в конце I тыс., но наибольшее распространение получили в первой половине II тыс. у кыргызов Минусы и на Северном Алтае. В целом можно говорить о некотором своеобразии развития луков племен Верхнего Приобья в нач. II тыс. Здесь наряду с общей тенденцией эволюции луков со срединной накладкой шло развитие луков с фронтальной концевой накладкой.

Стрелы. В погребениях обнаружены 94 наконечника стрел. Для классификации использованы 89 экземпляров поддающихся определению по всем значимым для систематизации признакам. В основу классификации положены единицы, предложенные Ю. С. Худяковым (Худяков, 1980). Класс определяет материал, отдел – способ насада, группу – форма сечения пера, тип – форма пера.

Наконечники стрел делятся на два класса – железные и костяные. Все наконечники относятся к одному отделу – черешковых (Рис. 1).

Класс 1. Железные наконечники стрел. Включает 6 групп, которые подразделяются на 20 типов: трехгранные (вытянуто-пятиугольные, боеголовковые), четырехгранные (вытянуто-пятиугольные, боеголовковые, удлиненно-ромбические, томары), ромбические (вытянуто-пятиугольные, боеголовковые, удлиненно-ромбические), линзовидные (вытянуто-пятиугольные, боеголовковые), круглые, плоские (ромбические, ассимитрично-ромбические, удлиненно-ромбические, секторовидные, томары, эллипсовидные). Мерные характеристики наконечников приводятся по схеме: длина пера (длина шейки), ширина пера, длина черешка.

Таким образом, на могильнике Санаторный 1 представлены наконечники практически всех групп и типов железных наконечников стрел, известных у лучников Южной Сибири, Казахстана, Западной Сибири и Приуралья в10 – 14 вв. Исключение составляют трехлопастные наконечники, отсутствующие в материалах могильника, а также на других памятниках юга Западной Сибири и Казахстана. По-видимому, в западных районах степной и лесостепной полосы Евразии эти наконечники вышли из употребления к нач. II тыс. Достаточно разнообразен набор бронебойных наконечников, составляющих одну третью часть всех железных наконечников стрел. С учетом материалов всего Верхнего Приобья можно предположить, что борьба с защищенными доспехами воинами была актуальна для лучников этой территории в предмонгольское время. Плоские наконечники представленных типов бытовали у тюрков, кыргызов, кимаков и населения оставившего памятники сросткинской культуры в 8 – 10 вв. В нач. II тыс. плоские наконечники практически всех известных форм стали ведущими типами оружия дистанционного боя предназначенного для поражения незащищенного панцирем противника повсеместно. Количественно на могильнике Санаторный 1 преобладают наконечники асимметрично – ромбической формы и томары. Оригинальными наконечниками, видимо, характерными в нач. II тыс. только для лучников Верхнего Приобья можно считать удлиненно – треугольные, килевидные, боеголовковые томары и эллипсовидные с шейкой. Аналоги известны в материалах Восточной Европы с 9 по 13 вв.

Класс 2. Костяные наконечники стрел. Выделены 3 группы, включающие 4 типа: трехгранные (удлиненно-ромбичекие, удлиненно-треугольные), трапециевидные (эллипсовидные), круглые (вытянуто-пятиугольные). Мерные характеристики приводятся по схеме: длина наконечника, длина пера, ширина.

Костяные наконечники почти всех известных на могильнике Санаторный 1 типов широко представлены на памятниках верхнеобской культуры Северного Алтая и Новосибирского Приобья I тыс н.э., некоторые встречаются на памятниках сросткинской культуры Барабы и Верхнего Приобья конца I тыс. (Худяков, 1986). В первой половине II тыс. костяные наконечники различных типов входили наряду с железными в наборы стрел воинов Верхнего Приобья от Северного Алтая до Томи, а так же Барабы (Адамов, 2000; Плетнева, 1997; Худяков, 1997). Необходимо заметить, что соотношение железных и костяных наконечников стрел на могильнике Санаторный 1 ближе к соотношению этих наконечников на памятниках Алтайского Приобья, со значительным преобладанием первых. Кроме наконечников стрел найдены фрагменты древков стрел. Это короткие обломки круглой в сечении формы диаметром 6 – 9 см. На некоторых наконечниках стрел также сохранились фрагменты древков со следами берестяной обмотки. Обмотка намотана по спирали. Судя по расположению стрел в колчане наконечниками в разные стороны, длина стрел составляла 65 – 80 см. В целом, комплекс стрел лучников населения оставившего могильник Санаторный 1, характерен для наборов стрел воинов всего Верхнего Приобья и Казахстана 10 – 14 вв. и сопоставим с монгольским (Худяков, 1997).

Остатков колчанов в погребениях могильника Санаторный 1 не сохранилось. Судя по остаткам бересты на наконечниках стрел найденных in situ, колчаны изготавливались из бересты. В двух погребениях найдены крепежные принадлежности в виде пары целых и фрагментов от двух роговых пластинчатых

петель для продевания ремня портупеи. В одном случае петли узкие с прямой базой, фигурной спинкой. Вдоль спинки по поверхности одной из пластин нанесена прорезная линия, концы заострены. Другие две петли более массивные, сегментной формы. Вдоль прямой стороны просверлены узкие отверстия для крепления к планке колчана. В расширяющейся части пластины имеется широкое овальное отверстие для подвесного ремня. Видимо, колчаны крепились с помощью двух петель. Судя по расположению наконечников в погребении, стрелы хранились в колчанах наконечниками как вверх, так и в низ, а так же в обе стороны. Наборы состояли из наконечников различных групп и типов.

В целом набор предметов вооружения дистанционного боя с могильника Санаторный 1 характеризует высокий уровень развития метательного оружия у населения Новосибирского Приобья нач. II тыс. н. э., уровень, соответствующий развитию военного дела кочевого мира в этот период.

Класс	Группа	Тип (вариант)	Размеры	Кол.
1	1	1	4 х 0,9 х 2,1	1
	1	2		2
	2	1	4,6 х 0,75 х 4,5	2
		2	3,1 (1) х 2,8 х 1	2
		3		1
		4	3,4 – 5,6 х 1,3 – 1,5 (0,7) – 3,4	2
	3	1	2,7 х 1 х 1,9	1
		2	2 (1) – 7,1 (3) х 0,9 – 1,8 х 1 – 2,2	5
		3	4,2 х 1,2 х 1,5	2
	4	1	5,4 х 1,1 х ?	1
		2	3,6 (1) – 6 (2,5) х 1,3 х 1,5 – 3,5	5
		3	4,3 х 1,2 х 3,2	1
	5	1		2
	6	1	4,8 – 7 х 1,4 - 3,2 х 4,1	2
		2	4,8 – 7 х 1,4 – 3,7 х 0,7 – 1,5	26
		3	5 – 7 х 1,3 – 2 х 1,5 – 3	6
		4.1	4 – 6,2 х 2 – 2,7 х 1,7 – 3,7	2
		4.2	4 – 6,2 х 2 – 2,7 х 1,7 – 3,7	2
		5	6 – 7 х 3 х 4,5	2
		6.1	3,4 – 5 х 1,1 – 2,4 х 2,4 – 4,2	6
		6.2	5 – 5,8 (2,5) х 1,1 – 1,5 (0,5 – 1,2) х 2	2
		7	4,7 – 6,4 (2) х 3,5	2
2	1	1	12,5 - 21 х 10 х 1,7	2
	1	2	9,4 х 4,4 х 1,2	1
	2	1	6,6 х 2,5 х 1	1
	3	1	6 – 9 х 1,5 х 1,4	3

Рис. 1. Сводная таблица наконечников стрел из могильника Санаторный 1.

Blog

Содержание

Историко-археологический клуб «Арго»