Америка 1922 — 1923 10. VII. 22 Понедельник

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 32

12.VII.29

<...> Утром Н.К. беседовал со мной — как ввести долг Логвану в кампанию. Невозможно собирать для него! С другой стороны, невозможно писать на каталоге «временная экспозиция». Значит, Н.К. не сможет никогда, никому продать своих картин. Все отдал, теперь приехал помочь всему, что могло бы развалиться, а Логван никакого дара не давал и хочет получить обратно деньги!

Затем Н.К. велел мне пойти смотреть квартиры. <...> Н.К. рассказал, что завтракал с Логваном и сказал ему, что директора занимают такие дорогие комнаты в Доме, люди будут говорить об этом, лучше нам всем выбраться из Дома. Луис ему сказал на это: «Да, вы правы, ибо люди спросят, а где живет профессор Рерих? А на 22-м этаже! Значит, он выбрал себе лучшую квартиру! Вы все видите, он — великий человек!» Н.К., услышав это, сказал: «Да, нам всем причитается по две комнаты, вот мы будем жить в другом доме и за нас, за квартиры, будут платить. Наши квартиры будут сданы, и, вычтя из этой суммы на уплату за нас [наши квартиры], для Дома еще останется прибыль». Логван согласился с восторгом. <...>

Мама позвонила в 12 ночи — видела два видения. Первое — Е.И. говорила Н.К.: «Папочка, что дети болтают!» Второе — Дедушка держал в руках конспект, составленный Юрием о научной станции, и обвел карандашом слово «estate»*.

13.VII.29

<...> Н.К. говорил утром, что если у людей настолько забыто понимание Учения, что они должны начать с самого начала, с азбуки, тогда нам нужно обязательно выбраться и не жить в Доме. <...>

Днем приехала Порума, Н.К. ее тем же начал охаживать, она казалась очень подавленной, не могла поднять глаз на Н.К., ибо он все время говорил про дурные мысли, с которыми мы живем и которые опаснее фактов и действий. <...>

Вечером мы с Франсис <...> зашли к Н.К., и он рассказал, что Лунсбери была у него, впала в транс, описала Сестру Ориолу, и что у нее было испытание, и что она его прошла сама. Она хочет остаться, и Н.К. ее оставил на наших условиях: сорок пять в неделю, быть только библиотекаршей, потом быть, по предложению Порумы, коммивояжером, разъезжать, устроить комитет, привлекать людей. Затем Пор[ума] просила Н.К. остаться в Доме, а он сказал, что если до пятнадцатого сентября Холл не сдаст квартир, то мы увидим. Н.К. говорил, что у Франсис больше тонкости сознания, чувства и за это надо ей простить все: и забывчивость, и ненаписание статей, и взятие денег из кассы — и быть с ней друзьями. Ибо надо усилить наш фронт, как в битве, подвести к нам войска, дать им провианту и тем самым укрепить нас. А про Енточку он сказал, что такая дружба: «Какая вы чудесная и какой дивный у вас ребенок» — может привести к тому, что она может стать приживалкой Пор[умы]. Так что Н.К. сказал Нуце направить ее на правильный путь. Затем он сказал про Поруму, что она много [бывает] одна, ничего не делает, с детьми и может и поглупеть. Вспомнил, что Е.И. говорила, что все няни — это вообще святые.

14.VII.29

Утром пришел Н.К. и сказал, что эпизод с нашими квартирами забыт нами до 15-го сентября. Мы не должны о нем говорить, но хорошо, что нарыв вскрыт, ибо лучше, чем [когда] он гноится, а потом [приходится] отрезать руку. Одно лишь надо помнить: когда вскрывается нарыв — иметь наготове перевязку. На время пока все хорошо. Про Ригу Н.К. говорит, что они в приготовительном классе, когда читал письмо Лукина ко мне. Главное — сделать 17-ое октября [днем] огромной важности, очень большим должен быть этот день.

В 10 часов дня поехали к Нетти в Scarborough. По дороге Н.К. рассказал, как он применял тактику адверза* уже давно. Когда Боткин ему сказал, что он не позволит читать лекции в музее, а закроет его, Н.К. ему ничего не ответил, а, уйдя от него, устроил собрание учителей, и вынесли резолюцию, по которой закрытый музей — не музей, а склад и поэтому им нужно строить свой. Эту резолюцию Н.К. на общем собрании прочел Боткину, и при этом Боткина начали прозывать хранителем склада. Тому поневоле пришлось взять назад свое решение.

Пропал день у Порумы — серо, скучно, они немного лучше, но все же натянуты. Приехали домой, стали на Беседу — получили серьезное Послание. Затем поехали в кинотеатр смотреть звуковое кино. <...> Н.К. находит, что очень полезно знать, кто живет у нас в Доме, ибо он [может быть] от спецслужб. Звуковое кино ему не нравится — это примитивно, но восторгаться первым граммофоном, первым аэропланом — это просто глупо. Потом Н.К. отметил, насколько картина Японии, их музыка, голоса, танцы — вообще Восток — тоньше Запада.

13.VII.29

<...> Из личного письма Е.И. к Н.К. от 8.VI.29.

«Прилагаю совет. Новую страницу надо начать. Чую, придется Ф[уяме] быть судьей среди сотрудников. Желаю начало устойчивое. Желаю изъятие легкомыслия. Желаю полного сознания приказа М. Бывает лучше замена полевыми цветами увядших роз. Работа процветает, когда применяется максимум желания. Сознание утончается явлением вмещения. Не годно больше быть школьниками в деле Моем. Не годно растить сад обид. Не годно себя в престол Гуру вмещать. Истинно говорю: родоначальники Моих дел — У[русвати] и Ф[уяма]. Знаю, кто не замечает. Знаю, кто горит. Знаю, кто даст, потому запомните: школьничество уже прошло. Хочу видеть сотрудников. Явите родоначальникам утверждение полностью. Судья Ф[уяма] поможет. Обиды много являют задержек. Явлю меч, явлю мощь и победу!»

«Радночке скажи, что О[яна] — для Америки, но Радна — для Звенигорода. Очень много думаю о ней. Хочется помочь ей в переходе к новому сознанию. Пусть твердо и радостно помнит, что каждый незаменим на своем месте.»

15.VII.29

<...> Мы должны быть очень осторожны с нашим бюджетом, так что Н.К. просит цифры за все прошлые годы — прибыли и убытка. Ибо ведь видел Н.К. прибыль на тех бюджетах, которые мы ему привозили. Я говорила с миссис Рубенофф и убеждала ее в открытии Ассоциации Общества Друзей Музея Рериха в Нью-Джерси. Затем мы поехали днем смотреть стулья и столы для чайной внизу. Н.К., по-моему, нельзя нам таскать для таких мелочей, тем более что я с ним уже ездила туда и выбрала стулья и столы.

Получили очень серьезные письма, говорящие о воспалении нервов Е.И. из-за огорчений. Ей прислано правительственное письмо, что ввиду того, что они не заплатили пока еще всей суммы за свое поместье, им нельзя продавать фрукты и собирать урожай и их считают арендаторами. Придирка Англии и желание их вытурить оттуда. Н.К. очень огорчен и думает заплатить отсюда все деньги, чтобы поместье считалось вполне их. Надо спросить Ловенстейна, как поступить. Н.К. посетила [миссис] Букман и устраивает комитет. Вечером у нас было собрание, говорили о делах, что готовить для открытия. <...> Н.К. больше слушает на собраниях, собирая все мнения, затем дает совет. Все мы видим, что Дом ему не нравится, а на Музей он смотрит так: уже построили, и ничего не поделаешь.

После отъезда Пор[умы] мы говорили с Учителем. Очень сильные манифестации — стол поднялся на воздух, повел нас к статуе Учителя, затем очень ритмично и сильно взлетал много раз на воздух. Было Сказано серьезно, но с затемненным смыслом. Н.К. говорит об удивительной технике Учителя. Когда все благополучно — тогда идет Учение, длиннее Указания, плавно, а в серьезное время идут короткие фразы, часто неясные, чтоб не нарушить кармы, и сопровождаемы сильными вибрациями, насыщенные психической энергией. Н.К. говорил вчера о собственности — это мое сегодняшнее платье, а завтра и нет его, ибо как коротка жизнь, когда человек пользуется тем, что имеет. И человеку пора понять это и отучиться от мысли, что это его состояние. <...>

16.VII.29

Н.К. мне утром говорил, что он в России, когда был директором школы, всегда пользовался следующей тактикой. Он предлагал на собрании свой хороший план, за который стоял, но уж не так отстаивал, а затем предлагал очень нелепый план, трудный. Конечно, все стояли за первый, и тогда он добивался, чего хотел. Так и Н.К. мне советовал.

Затем мы пошли в здание смотреть Hall of the East [Восточный Зал] и как его устроить. Н.К. очень решительно сказал: «Мы поставим статую Будды, и пусть все спрашивают и говорят что угодно. А мы скажем: “У нас и Мадонна, и Христос, и Будда — всех чтим, всех возносим”». Он был очень серьезен, когда сказал это. Н.К. на днях сказал, что Воган признался Юрию о главной причине его ухода от нас — то, что он не имел возможности слова сказать. Очень характерно, ибо Пор[ума] и Франсис учили его. Джоунс был у Н.К. утром, был счастлив его видеть, даст в октябре первую лекцию.

Днем Н.К. был у доктора Кеппеля и в разговоре с ним увидел, что тот заинтересован в публикации. Это его направило на мысль дать привет Азии от Америки в форме книг на монгольском и английском языках. Кеппель был очень заинтересован этим, просил смету на стоимость таких изданий и сказал, что лично представит эту мысль. <...> Вечером, собравшись у Н.К., беседовали об устройстве общего бюджета всех Учреждений, чтобы мы шли по линии жизненности и того, что можем сделать сами своими силами.

Затем имели Беседу с Учителем. Опять изумительные манифестации, столик подымался в воздух с необычайной легкостью, взлетал, вел нас к статуе св. Роха, и были чудесные видения. Говорили о Штрауссе — Н.К. озабочен многим происходящим: молчанием из Вашингтона, событиями в Кулу и опять сказал сегодня утром: «Я вообще не вижу, как я смогу уехать».

Сон С[офьи] Ш[афран]. Она видела, как Яруя собирался уезжать из Кулу.

17.VII.29

<...> Затем Н.К. завтракал с Ловенстейном. <...> Он дал ему совет заплатить сполна за Hall Estate* в Кулу. <...>

Н.К. удивительно ровен, не перехваливает людей, не затрагивает их дурных сторон, берет все спокойно и с достоинством.

18.VII.29

<...> План Н.К., что мы не можем проводить кампании, а должны рефинансироваться, заняв три миллиона на 4% вместо 6%, как мы теперь платим. Логв[ану] должны мы платить 4%, а не 6%. Иначе как мы достанем у банка деньги на 4%? Эту проблему представить нашему Финансовому комитету. Тут Штраусс сможет быть полезным, найдя человека, который нам поможет рефинансироваться.

Затем мы уехали с Франсис на ланч к Рубенофф в East Orange, приобрели многих друзей, помогли основать Отделение Общества Друзей Музея Рериха в Нью-Джерси. Приехали, но Н.К. и Юрий уже уехали к Ч.Крейну в Вудшелл на уик-энд. <...>

21.VII.29

Утром неожиданно приехал Н.К. — очень радостно его опять видеть. У него было очень удачное посещение Ч.Крейна и его семьи в Вудшелле. Он горит и зажигается именно на идеи о Махатмах и Учителях. Любит и ценит картины Н.К. Между прочим, Н.К. отметил, как один четырехлетний внук Ч.К[рейна] плавал и нырял в океане, а другой, тринадцати лет, на лошади с ружьем был отправлен на ранчо без копейки денег, на год, чтоб жить и зарабатывать самостоятельно. Наловил рыбы, получил за это деньги и так далее. Н.К. ценит такой труд с раннего детства и награду за него.

Затем говорили о займе, как собирать деньги. <...> Составляли меморандум для Кеппеля, собирали материал для памфлета о Музее, по совету Ловенстейна. Нам очень нужен такой памфлет. <...>

Вечером беседовали — чудное Послание и видения. Истинно, «сидя с Учителем, и наши мозги шевелятся», как сказал Дедушка. <...>

22.VII.29

Н.К. пришел утром с мыслью предложить Штрауссу [осуществить] все идеи по кампании и выпуску облигаций. <...>

Вечером собрались вместе. Н.К. дал идею избрать двенадцать вечных попечителей (одиннадцать нас и двенадцатого — Учителя), чтоб они при жизни назначили преемников. А преемники, когда вступят в должность, назначили своих преемников. Это очень ценно для нас и людей. Затем Н.К. избран Почетным президентом в отставке для людей, а в делах — председателем правления. Это крайне важно. Эту идею дал Нуця. Затем мы торжественно решили постановить: Музей Рериха — дар нации, а мы вечные его стражи, также и наши преемники. Это будет запечатлено на пергаменте, упомянуто в нашем письме президенту страны в связи с 40-летним юбилеем деятельности Н.К.

Чудный вечер провели вместе. Вчера и сегодня — какие-то особые дни.

Сон С[офьи] Ш[афран]. Мы все были вместе. Е.И. сказала: «Это преждевременно — отказываться от кампании, ибо деньги нам нужны. Но нужно собирать их не путем благотворительности, а найти другие выходы».

23.VII.29

Н.К. говорил, что он, когда увидит Енточку, скажет ей, что у нас одно дело, хозяев нет, а есть работники. И каждый растет и может расти по мере роста сознания. Культа быть не может, ибо он опасен. <...> Затем Н.К. говорил, что лучше пусть один ученик придет с улицы и не заплатит, посещая класс, нежели десять учеников вообще не придут. Не идти по мертвой букве закона, а жизненно. <...> Н.К. дал чудную идею предоставить Federation of Arts [Федерации художников] комнату у нас в здании. Ведь мы чуть было не дали жулику и вору Босвеллю комнату на год, а тут не думаем, что через Federation of Arts, которая имеет виднейших представителей, мы получаем связи, ничуть не мешая их работе. И на конференции мы должны ехать, если приглашены, и не отбрасывать истинные возможности и новых друзей. Ибо ведь очень худо, если мы двадцать лет обхаживаем Треболда, пока не надоедаем ему до смерти. Нам было сказано, что мы ждем помощи, упираясь в одну сторону и забывая искать со всех концов.

Поехали с Н.К. выбрать матрац и кровать для Е.И. — самую простую. <...> Днем Н.К. видел отца Лазариса, Фреди и сказал ей, чтоб она усиленно организовывала греческую группу. <...> Затем к Н.К. пришли мистер Ричард и Шлосс. Ричард пришел говорить об основании им Школы философии и как Н.К. будет ему помогать. Н.К. ответил: «В духе». Но тот сказал, это требует материальных работ, а он этим тяготится. Н.К. посоветовал ему нанять хорошего секретаря. Тот говорил, что хотел бы иметь уже готовую организацию, а Н.К. ответил ему: «Но у вас уже есть последователи!» Одним словом, по всем пунктам!

Вечером встретились — чудесные видения, Беседа. Радостно видеть свои недостатки под руководством Н.К.

Видение С[офьи] Ш[афран]: Гувер хотел подойти к Н.К., уже приближался к нему, но на него смотрело такое количество глаз со всех сторон, что он испугался подойти.

24.VII.29

<...> Пришел Воган встретиться с Н.К. Он очень может быть полезным, говорил, что хочет устроить статьи Юрия в «Tribune» по 100 $ за статью. Затем, что нужна обязательно книга о Н.К., ибо люди хотят знать о нем, а материала в энциклопедиях и в «Who is Who [in America]» нет, как, например, мистер и миссис Дэйл, которые очень заинтересованы Н.К. и наняли человека собрать о нем материал, а тот ничего не нашел. А Воган — друг Дэйлов, очень культурный человек и имеет хорошие идеи. Днем мы подписали бумагу о даре Музея нации и его вечном состоянии как Музей Рериха. У меня целый день было очень тяжелое состояние, которое усилилось к вечеру. Вечером была Указана крайняя осторожность из-за серых мышей кругом. Н.К. сказал, что и у него тяжелое состояние с полудня. <...>

25.VII.29

Н.К. утром говорил, что капитал, собираемый для Учреждений, является общим для всех дел и делится сообразно. Также, что мы должны назначить цены на картины из временной экспозиции, ибо многие пожелают подписаться на пожертвование и дать в дар картину Музею. <...>

Настроение серьезное и подавленное у всех нас. Но Н.К. говорит, что нельзя поддаваться ему и думать именно о беде. Иногда [нарастает] напряжение перед серьезным событием, иногда дающим хорошие результаты.

Письмо из Кулу [полученное] сегодня говорит о жаре [стоящей] там и не особенно хорошем состоянии здоровья Е.И.: трудно ей из-за жары. Как замечательно, что, именно когда мы писали, чтоб Музей не был никогда распущен, могут появляться [такие] мысли, как было у Н.К. в Петрограде. Григорович, хранитель Музея, предложил сделать выставку костюмов в Музее, а потом вообще его продать. Потому Н.К. хочет развесить картины в классах Школы, директорских комнатах, библиотеке. Чтоб не осталось много неповешенных картин и не заниматься развеской каждые три месяца, ибо будут неприятности. В Музее Н.К. других выставок никогда не может быть.

Затем Н.К. говорил мне не обращать внимания на Поруму, когда она нудит, а думать о своем, сочинять письма, прикрыть рот, если хочется зевнуть, но не возражать ей, не стоит. Или же, как сделал Н.К., когда после революции собрался совет всех художников, хороших и плохих, он им всем предоставил право высказываться сколько угодно. Говорили до часу ночи, никакого толку, его просят: «Нельзя ли прекратить?» А он: «Ни за что! Исторической важности!» В 2 часа заседание так ничего и не решило, а он все продолжал, а когда в 5 часов утра он предложил составить комиссию, все согласились. Комиссия, предложенная им, была выбрана, и все пошли, шатаясь, домой. Так он их и извел! <...>

Как бы нам достать деньги и обеспечить все будущие затраты! Н.К. хочет, чтоб выдача жалования всем обязательно началась с октября, как в бюджете! По 100 $ в месяц каждому в начале года! <...>

26.VII.29

<...> Н.К. хочет повидать мать Франсис и сделать из нее приятного человека, именно потому, что та неприятная. Не велика штука видать только приятных людей. <...> Н.К. вспомнил, как сказал Рамбовой, чтобы она приближалась к Дому физически и духовно, дал ей монетку, а она ему ответила, что будет исполнять все, что он ей скажет. А сегодня уже решила жить у нас в Доме, просила дать ей две комнаты за 1800 $ — что Н.К. посоветовал сделать, ибо она привлечет в Дом людей.

Н.К. говорит, что Штраусс прямо цинично относится к нам и ему нужно писать письма, спрашивая его советы и идеи проведения кампании, мы должны иметь копии того, что мы пишем. Советовал Луису выйти из комитета Штраусса, ибо там затевается нечистое дело образования нового банка. Также Н.К. говорил о Ловенстейне: нужно ему написать, что он пропускает все нужные для нас сроки с налогами и другие. Что нам с того, что он хороший адвокат, если он ничего для нас не делает. Н.К. видит его в таком положении, что [он] не может ничего ни указать в здании, ни дать совета, ибо его обвинят во всем уродливом и скверном, скажут: он посоветовал. Поэтому он реже бывает в здании и даже сегодня, когда Луис его спросил: «Какого цвета должен быть потолок театра?», ответил: «Белого», ибо услышал от Луиса, что разные цвета вместе удорожат плату. Что же тут советовать! А если бы Н.К. не приехал теперь, что бы было! Страшно подумать! Ибо он ведь учит нас, как действовать, говорить с людьми, а сколько полезных людей он уже привлек!

Затем он нам рассказал, что он говорил Джульет Шинази, — дал большой урок Поруме, которая стояла при этом. Он ей сказал, что она несчастна. А когда та спросила, откуда он это знает, то ответил, что у него глаза есть. Сказал ей, что ей не веры нужно искать, а знания. Знания законов будущей эволюции человечества, знания красоты. И что пора меньше думать о здоровье тела, а больше о здоровье духа. И что в будущем будут госпитали духа, в которых будут лечить дух и именно психической энергией. И что надо не сидеть в кресле, ибо завтра его может не стать вообще, а лучше сознавать себя хранителем собственности и научиться давать, а не только считать один цент, два цента и так далее. Также нужно иметь и развивать в себе энтузиазм. Это все было сказано в упор Поруме. Чему только не учишься возле нашего благого учителя! Такое счастье быть подле него.

27.VII.29

Н.К. пришел утром, опять говорил, что его беспокоит Порума: она «не в форме» и даже мешает делам, когда начинает входить в них. Она долгое время не была в делах и теперь из-за детей приезжает не часто, не в курсе многого, хочет что-то делать, а только тормозит. Действительно, трудно и нудно с ней работать, все останавливает, на все говорит «нет». Тяжелая она!

Утром работали над конвертами для отправки за границу. Писали телегр[амму] Шкляверу, заказывая медали. Днем составляли лист выступающих, проверяли гранки Элинова, вечером была Беседа. Изумительные вибрации стола, он взлетал к потолку, но не легкая атмосфера и не легко идет азбука. Логв[ан] и Порума все еще тяжелые. Н.К. очень ценит Вогана, тот обещал многое сделать для Юрия, поместить его статьи в «Asia» — очень полезные контакты через него. Дабо нравится Н.К. — культурный человек. Все же Н.К. отдает большое количество своей энергии из-за несогласованности нашей внутренней атмосферы.

28.VII.29

Утром Н.К. сказал мне и Нуце, что мама узнала, что Холл получил от прачечной взятку в 500 $. Лучше в такие дела не вмешиваться, а узнать, каковы у нас концессии, что они приносят, и посылать всех к Холлу. Что все управляющие берут, Н.К. знает, а вот не будут ли жаловаться жильцы на плохую еду и обслуживание? Ибо, как сказал Н.К., он предпочитает умного жулика честному дураку. Ибо умный жулик сам имеет доход и другим дает.

Затем говорили о Поруме — опять Н.К. говорил, что она волнуется, что она выброшена из дел и потому у нее с нами создается тягость. Я предложила Н.К. дать ей работу написать о «Женщинах в искусстве» — книгу для наших серий. Н.К. идея эта понравилась, и он днем нам всем говорил, что мы все должны писать — она на эту тему, а каждый из нас о чем-либо важном для серий. Дал нам чудесные идеи и огромную программу. <...> Но для всего мира мы должны показать энтузиазм и благополучие, ибо мы первые провели на практике идею искусства в жизни, и в этом мы успешны. Не дай Бог нам просить денег как в виде благотворительности — мы проиграем всё. Ведь мы уже 60% [квартир в Доме] сдали, мы успешны, но нам нужен лишь оборотный капитал. Это естественно, и все поймут. А собирать деньги внутренне — тоже не спеша, ибо мы желаем получить теперь 30 000 $ за комнату Музея, а в будущем сможем получить больше.

Потом Н.К. уже несколько дней чувствует, что должны прийти деньги из одного места. Завтра мы хотим звонить сэру Эсме Ховарду в Вашингтон, ибо от него еще нет ответа. Затем завтра нажать на Штраусса, добиться Ловенстейна. Сегодня Н.К. послал «Altai-Himalaya» миссис Рокфеллер с очень хорошим письмом.

Сегодня его навестила Колокольникова, он говорит, что она духовно выросла и славная душа. Мы с ней обедали. Говорил, как глупо, что Франсис не пользуется агентами, которые на известных условиях процентов помещают статьи, а идет домашними способами в 8 $ за статью. <...>

Blog

Америка 1922 — 1923 10. VII. 22 Понедельник