Права человека в России в контексте современного либерального этического дискурса

Вид материала

Документы

Содержание I.Российский опыт II.Краткий исторический экскурс III. Поиск альтернатив Homo oeconomicus

Подобный материал:

• Комитете Министров Совета Европы «Права человека и верховенство права в контексте демократии, 197.86kb.
• Конституция России. Права и свободы человека и гражданина, 1156.04kb.
• Медицинский дискурс как динамический процесс. Вербальные и невербальные стратегии, 39.34kb.
• Аутопсихологическая компетентность как основа технологии саморазвития в контексте жизненного, 96.3kb.
• Особенности современного международно-политического дискурса в сфере энергетического, 293.49kb.
• Как зарождались и развивались права человека, 89.57kb.
• Концепция, истоки и цель этического кодекса Глава Введение, 75.53kb.
• Права человека в современном мире, 59.81kb.
• Анализ состояния и проектов инновационного развития России (в контексте средового подхода), 229.81kb.
• Об утверждении кодекса этического поведения государственных, 149.81kb.

Права человека в России в контексте современного либерального этического дискурса.

Е.В.Попова

Московский государственный социальный университет, Москва

Исследования проведены при поддержке РГНФ (проект №03-03-00059а)

Оглавление


Права человека стали одним из основных понятий современной политической культуры, даже новой секулярной религией современности. Поэтому принципиальное значение приобретает вопрос: что такое права человека (в их современном либеральном понимании) – универсальная ценность, к уважению которой должны стремиться все народы, или исторический артефакт, который возник при определенных общественных условиях (и, следовательно, может исчезнуть, когда эти условия перестанут существовать)?

Большая часть населения России, как известно, ставит заботу об общем благе выше индивидуальных прав и свобод человека, т.е., в современной терминологии, придерживается коммунитаристских принципов (от «community» — «сообщество»). Это – и те, кто голосует за коммунистов, и большая часть электората Путина, увидевшая в нем человека, способного возродить великую державу. Последовательными сторонниками либеральных ценностей являются, по существу, только избиратели, поддерживающие «Союз правых сил» и «Яблоко», т.е. абсолютное меньшинство населения. Особо следует подчеркнуть, что в либеральных ценностях все больше разочаровывается интеллигенция, в том числе – многие ведущие ученые-гуманитарии. Вместе с тем, либерализм – официальная доктрина России, закрепленная в официальных документах и проводимая в жизнь государственными органами.

Парадоксальность ситуации очень наглядно проявилась на пленарном заседании конференции «Россия: тенденции и перспективы развития», прошедшей в ИНИОН РАН в конце 2002 года. Практически все ведущие российские ученые - директора академических институтов в своих выступлениях говорили о противоречиях либерализма, необходимости взвешенного и дифференцированного подхода к различным «общечеловеческим ценностям» и правам человека. Представители же государственных органов, Конституционного суда и т.д. говорили о том, какие недочеты в соблюдении этих самых прав по западным стандартам еще сохранились и как их искоренить, как быстрее продвигаться к внедрению «общечеловеческих ценностей» западного образца. Складывалось такое мнение, что эти чиновники живут в каком-то другом мире, где совсем другие проблемы.

I.Российский опыт

Десять лет назад Россия провозгласила своей целью построение демократии современного западного образца, обязалась соблюдать права человека, подписав соответствующие международные соглашения. К чему это привело? Во-первых, выяснилось, что никому на Западе процветающая Россия оказалась не нужна, и в отличие от стран Восточной Европы, она получила не экономическую помощь, а жесткие дискриминационные меры. А во-вторых, при существующем уровне экономического развития России догматическое следование «всеобщим человеческим ценностям» ведет к быстрой деградации социума.

Правящая элита (политическая, финансовая и мафиозная) отгородилась высокими заборами с вооруженной охраной, привилегированными системами здравоохранения и образования, а всех остальных цинично провозгласила равными – пусть проработавший десятки лет законопослушный гражданин живет в одном доме (а часто и в одной общей квартире) с алкоголиками, получает с ними равную пенсию, лечится в одной больнице с бомжами, пусть его дети во дворе играют рядом с этими «элементами», не только опасными социально, но и являющимися источниками серьезных инфекций. Ведь согласно либеральной концепции бомж, алкоголик, наркоман обладают всеми правами человека, их свободу нельзя ограничивать, им надо помогать. Таким образом, неприкрыто цинично реализуется принцип, описанный в 1970-х годах французским социологом П. Бурдье (исследовавшим пространственное развитие столичных городов как поле борьбы за пространственные “прибыли”): “Капитал позволяет держать на расстоянии нежелательных людей и нежелательные предметы и в то же время сближаться с желательными людьми и предметами, минимизируя таким образом затраты (особенно - времени) на их присвоение. Напротив, тех, кто лишен капитала, держат на расстоянии (физически или символически) от более дефицитных в обществе социальных благ и обрекают соприкасаться с людьми или вещами, наиболее нежелательными и менее дефицитными” [¹ С. 140].

Социальная помощь приобретает изощренную несправедливость – на содержание детей алкоголиков, попавших под опеку государства или своих родственников, выделяется в несколько раз больше средств, чем может позволить себе потратить на ребенка учительница, врач или профессор. Разрушается система общедоступного образования, особенно для способных детей «бюджетников» (т.е. большинства интеллигенции). Законопослушный гражданин беспомощен перед любым преступником, так как правоохранительные органы почти бездействуют, а права на реальную самозащиту (и защиту своей собственности) с помощью оружия у него нет. И в таком положении оказалось подавляющее большинство населения – среднего класса у нас в стране почти нет, особенно за пределами московского Садового кольца.

Приведу некоторые данные опубликованные в электронной версии бюллетеня Население и общество [²]. По данным Госкомстата в прошлом году месячная зарплата более миллиона человек на момент обследования не превышала 400 рублей. Еще 2,5 миллиона работников получали от 400 до 800 рублей, а 1,5 миллиона - от 800 до 1000. На такие деньги, как ни экономь, физически прожить невозможно. Средняя зарплата в стране в период проведения обследований составляла 1408 рублей, а прожиточный минимум трудоспособного человека - 1960. Иными словами, работающие люди были обречены на голодное существование. Чтобы не протянуть ноги, они должны были устраиваться на вторую, третью работу (нередко в теневом секторе), горбатиться по вечерам и в выходные дни на огородном участке... Сегодня, по оценкам экспертов (ежегодного обследования в 2003-м пока не проводилось), зарплату до 800 рублей получают не менее 3 миллионов россиян, и еще у 1,2 миллиона граждан она составляет от 800 до 1000.

По данным Госкомстата в первом полугодии 2003 года численность россиян, доходы которых ниже официального прожиточного минимума составила 35 миллионов человек или 24,6% от общей численности населения. И это при том, что сам этот официальный прожиточный минимум по мировым меркам очень низок – 2328 рублей в месяц для трудоспособного населения (меньше 80$), 2119 (70$) для детей и 1629 рублей (чуть больше 50$) - для пенсионеров. Средняя пенсия составляет менее трети от средней зарплаты и находится чуть ниже прожиточного минимума[³].

Зона застойной бедности, а точнее, крайней нищеты, являет собой как бы иной, параллельный мир, в котором пытается удержаться на плаву, не утонуть немалая часть населения страны. В целом зарплату ниже прожиточного минимума, который в четвертом квартале прошлого года составлял 2065 рублей для трудоспособного, получают, по мнению независимых экспертов, порядка 10 миллионов россиян. Разительным контрастом нищенским "подачкам" стали зарплаты высокодоходных групп населения. По данным прошлогоднего обследования, два миллиона россиян имели легальную зарплату от 10600 до 50000 рублей в месяц. И еще 55 тысяч человек зарабатывали свыше 50000 в месяц. Верхний предел не ограничен - у нас, как известно, становится все больше долларовых миллионеров и даже миллиардеров. Наибольший удельный вес высокооплачиваемых работников отмечен в топливной промышленности и банковской сфере. Средняя зарплата 10 процентов работающих россиян, относящихся к высокодоходной группе, превышает зарплату 10 процентов граждан на другом полюсе в 30,5 раза. В странах с развитой экономикой этот разрыв составляет 5-7 раз. Россия в этом отношении идет "особым" путем. Впрочем, в ряде отсталых, коррумпированных стран похожая ситуация.

Особую тревогу вызывает взрывной рост заболеваемости "болезнями социального неблагополучия". Неуклонно возрастает число заболевших туберкулезом, причем у многих обратившихся за врачебной помощью он уже запущен [⁴].

В России доходы самых богатых в 20 раз превышают доходы самых бедных Таковы выводы Института комплексных социальных исследований Российской академии наук, опросившего свыше 2 тысяч жителей страны. Согласно данным исследования, почти каждый четвертый россиянин (23,5 процента) - бедный. При этом "черту бедности" участники опроса проводят там, где доходы на одного члена семьи чуть выше полутора тысяч рублей в месяц. У половины жителей нашей страны, по их словам, ежемесячный доход на одного члена семьи не превышает 2 тысяч руб. В то же время, к категории богатых, по представлению россиян, может быть отнесено не более 5 процентов населения страны. Очевидным признаком нищеты, по мнению россиян, является также отсутствие хотя бы двух из общепризнанных имущественных благ. Так, холодильника нет у 1,3 процента жителей страны, а цветного телевизора - у 5,4 процента. Стиральную машину, пылесос, мягкую и кухонную мебель не могут позволить себе от 14,9 до 17,9 процента россиян. Наиболее часто россияне называют в качестве причин бедности хроническую невыплату зарплат, задержку пенсий, длительную безработицу, скудность социальных пособий, болезни и инвалидность [⁵].

В последнее время наблюдается некоторое повышение жизненного уровня россиян, но оно слишком незначительно, чтобы действительно исправить картину.

Процесс разрушения моральных и культурных ценностей приобретает катастрофический характер. Моральная преемственность поколений, пережившая (хоть и не без существенных потерь) революции, большевистский террор и застой последних лет советской власти, распадается на глазах. В нашей стране традиционные религиозные ценности практически искоренены за годы коммунистического режима, а старшее поколение слишком растерянно из-за крушения своей страны и унижено своим экономическим положением, чтобы быть способным противостоять внедряемому в головы молодежи примитивному культу наживы (лишенному религиозной протестантской подоплеки) и вседозволенности. В последние десять-пятнадцать лет именно люди с наиболее развитым моральным чувством оказались в положении "убогих чудаков", «невписавшихся в рынок». Они оказались неготовыми к захвату экономических рычагов в эти смутные времена, так как такие люди стремятся поступать не просто "корректно" (то есть не подпасть под действие уголовной нормы), но "благородно", "порядочно". Как точно отмечает Н.А. Нарочницкая, «одним из трагических для нации следствий такого явления стала утрата образованным слоем с моральными табу всякого общественного статуса, неизбежная потеря им социальной энергии, что уже привело к резкому снижению культурного уровня общества в целом» [⁶].

Резко снижается статус честно работающего человека, профессионала. Обман, преступление, предательство перестают быть чем-то постыдным. Большой вклад в этот деструктивный процесс вносит такое порождение современной западной демократии как массовая культура, активно распространяемая средствами массовой информации. Идет агрессивная пропаганда сексуальной свободы для подростков, еще не сформировавшихся психологически и морально.

Состояние дел в нашей стране сейчас может служить классическим примером для демонстрации справедливости теории социальной аномии Мертона [⁷]: рассогласование социальных ценностей и возможностей их реализации большинством населения, в том числе молодежью, огромно, и вследствие этого обостряется аномия, которая заявляет о себе в форме разнообразного и постоянно расширяющегося спектра социальных девиаций. Последствия – налицо: рост преступности (особенно детской), проституция, наркомания, распад семей, низкая рождаемость, миллионы брошенных детей, вымирание населения.

Тем временем глобализация, принимающая уже откровенно тоталитарный и агрессивный характер, оставляет России все меньше времени и шансов на восстановление, которое позволило бы ей избежать статуса колонии в неоколониальном устройстве мира.

Многие отрицательные последствия внедрения либеральных ценностей в России можно объяснить российской спецификой, особенностями менталитета россиян (как это делают отечественные либералы-западники), но имеет смысл проанализировать исторический опыт старейших либеральных демократий, чтобы выяснить, нет ли других, более общих причин возникающих в России проблем.

II.Краткий исторический экскурс

Современная концепция прав человека – составная часть «проекта модерна», имеющего два источника: в Реформации и Просвещении. Обе эти системы можно считать порождением Ренессанса, они исходят из гуманистического идеала свободного индивида, примата прав человеческой личности над правами общества и государства и практически одинаковы на словах. Между ними нет четкой границы, многие их последователи взаимодействовали друг с другом.

Но по своей сути эти концепции в своих наиболее последовательных проявлениях принципиально различаются.

Для протестантов права человека всегда уравновешиваются его обязанностями перед Богом, четко прописанными в Библии, моральные устои имеют религиозное обоснование и первостепенную важность, а успех в делах – критерий праведности человека, его угодности Богу.

В концепции призвания у Лютера выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека. Мирская деятельность характеризуется им как проявление христианской любви к ближнему. Отрицание превосходства аскетического долга над мирскими обязанностями сочеталось у Лютера с проповедью послушания властям и примирением со своим местом в мире. Протестантизму свойственно стоическое по су­ти начало, на основе которого и строился буржуазный строй. По мнению М.Вебера, особенно сильно оно проявилось в кальвинизме, пиетизме, методизме, вышедших из анабаптистского движения сектах, которые он называет носителями мирского протестантского аскетизма.

Для вольнодумцев-просветителей – индивидуальный моральный субъект, освобожденный от теократии и телеологии, воспринимает себя и воспринимается моральными философами как суверен в своем моральном авторитете. Права человека абсолютны, ограничение их правами других людей носит несколько абстрактный характер, так как оно не содержит четкого механизма действий в ситуации конфликта прав. При этом возникают серьезные проблемы с обоснованием моральных ценностей (не даром Дидро так и не смог написать в Энциклопедии статьи о морали и нравственности). Созданный воображением просветителей гражданин “царства разума” проповедовал философию “естественного права”, допускавшую произвольные интерпретации. Свобода обернулась вседозволенностью. Как признавал Гельвеций в трактате “О человеке...”[⁸] «Опыт показывает, что всякий поступок, не влекущий для нас наказания по закону и не наказываемый бесчестием, вообще совершается всегда без угрызений совести... Угрызения совести начинаются там, где кончается безнаказанность». Так что приходится согласиться с В.Ерофеевым, что «в некоторых положениях просветителей оказывалось — разумеется, против воли самих просветителей — нечто созвучное философским построениям Сада, этому воспаленному “аппендиксу” западноевропейского просветительства.» [⁹]. Тезис Гольбаха "любые наши поступки необходимы" служит у Сада обоснованием своего рода сексуального фатализма: "жалкие смертные, вы воображаете, что способны спра­виться со страстями, которыми наделила вас природа!". То, от чего просветители отмахивались, у Сада было названо своим именем. Этот довольно последовательный философ-моралист с интеллектуальной честностью и смелостью исследовал свободного человека, лишенного всяческих предрассудков, того самого естественного человека, которому даны знания и за которым закреплено право выбора, словом, того человека, о котором так долго говорили просветители. Естественное никак не связано с моралью; разум не имеет границ, и он может доходить до самого изощренного извращения. “Другие” перестают иметь самостоятельное значение, садический герой рассматривает их лишь как возможный инструмент для наслаждения. Для либертена Сада (словом " либертен " в XVII-XVIII вв. называли непокорных королю аристократов, отличавшихся свободой нравов) извращения и мучительство по отношению к жертвам оправданы, поскольку если подобные вожделения могут возникнуть в человеческом сознании, то, значит, и они санкционированы “природой”, этим верховным арбитром просветительской этики. Впрочем, это означает, что и сам «либертен» может стать жертвой другого «либертена» покруче, так что безопасности в мире де Сада нет ни для кого – «естественное состояние» весьма жестоко. Особо подчеркнем, что де Сад вполне в современном духе провозглашал свободу (в своем понимании слова) и для женщин и детей, на это решались не все просветители.

Идею абсолютной свободы, выросшую на дрожжах Просвещения, де Сад стремился поначалу реализовать в качестве принципа вседозволенности в обыденной жизни. Общество со своей стороны активно противодействовало свободе этого индивидуума. Современники маркиза не пожелали узнать себя в нарисованном им портрете и усадили его сначала в тюрьму (где он провел при всех сменявшихся в это бурное для Франции режимах в общей сложности 27 лет с небольшим перерывом на революцию, которая освободила его вместе со всеми из Бастилии), а потом – в психиатрическую лечебницу (где он и умер в 1814 году).

Но XX век реабилитировал бунтаря, реализовал многие его положения на практике и сделал его работы объектом научного изучения. А.Бретон отмеча­л "интегральность мысли и жизни" С., чья воля к мо­ральному и сексуальному освобождению безупречна, — интегральность, без которой сюрреализм не может обойтись, Камю, назвал его первым бунтарем в интервале от гности­цизма до Ницше и Достоевского.

Характерно, что Сад – почти культовая фигура у постмодернистов. Классики постмодерна интерпретируют его творчест­во как реализованное в эротической грамматике (порно­грамматике) кодирование самых разнообразных феноме­нов: феноменологии и внутренних механизмов террора как экспликации скрытого импульса революционных масс, умертвивших Монарха, Бога и Человека во имя общественного блага и во имя суверенитета Народа (Клоссовски); деструктивной теологии революции как "режима без закона" и конструктивной теологии суве­ренного сознания, недоступного в своей суверенности террору насилия (Бланшо); дискурса принципиально не­дискурсивных практик, наделяющий языком те сферы, которые до С. были зоной молчания: телесности, на­слаждения и насилия (Батай), сексуальности (Фуко), извращения (С.де Бовуар). Фуко причисляет Сада к авторам, обозначаемым им как находя­щиеся в "транс-дискурсивной ситуации", т.е. не просто создающих апологетическую традицию, но задающих новый тип дискурса.

Ситуация на рынке проще и циничнее – огромная индустрия обслуживает последователей маркиза (книги, фильмы, комиксы, аксессуары, услуги …) Интернет изобилует платными сайтами, предлагающими соответствующий «товар» прямо в Сети или с доставкой на дом.

Задолго до Сада проблема моральной деградации свободной личности - гуманистического идеала Ренессанса была исследована Уильямом Шекспиром - представителем протестантской Англии, намного обогнавшей Францию на пути прогресса и демократии. Его Макбет, Ричард III и многие другие герои – реальный пример реализации идеала ренессансного гуманизма на практике. У Шекспира все эти герои погибают, доказывая, что безнравственность, преступление приносят лишь сиюминутные плоды, в стратегическом плане они не выгодны, так как ведут к разрушению личности и гибели. Но гибнет и Гамлет - средоточие всех положительных черт героя Ренессанса, он так и не сумел соединить обрывки распавшейся «времен связующей нити», найти решение тех моральных проблем, которые поставило начинавшееся Новое Время. Окончательные выводы Шекспира прямо противоположны выводам Сада. В его последних пьесах («Буря», «Зимняя сказка») – гимн любви, доброте и прощению, которые являются ценностями сами по себе и приносят подлинное счастье своим обладателям, даже если следование этим ценностям и ведет к проигрышу в борьбе за власть и богатство (в этих пьесах – временному).

Обе концепции прав человека были реализованы на практике почти одновременно в 1789г.: первая - в США (Билль о правах), вторая - Великой французской революцией (Декларация прав человека). Документы очень близки по содержанию, при их подготовке авторы - Лафайет и Джефферсон тесно сотрудничали.

Последствия, вызванные внедрением в жизнь этих концепций, как известно, весьма различны. В США был создан режим, стабильно существующий более 200 лет. Франция пережила ужасающий террор, унесший жизни не только врагов - аристократов, но и большинства революционеров. Революция осуществила невиданное давление на религиозное большинство, абсолютно не организованное и не способное отстаивать свои права [¹⁰]. Духовенство было перебито или изгнано (несмотря на принятый революционерами закон о свободе совести), юг страны (Вандея) восстал и был буквально залит кровью - погибли десятки тысяч человек, в том числе женщин и детей, сельское хозяйство было разрушено. В конце концов, все кончилось воцарением Наполеона, а потом и реставрацией монархии. В общей сложности почти сто лет страну периодически потрясали революции, пока после кровавого подавления Парижской коммуны не установилась относительно стабильная буржуазная республика, переживающая регулярные кризисы без больших кровопролитий (по крайней мере – в метрополии).

Большую роль в таких различиях, безусловно, сыграл религиозный аспект и отношение к традициям. В США религия и базирующаяся на ней мораль придавали социуму стабильность.

Американские законодатели опирались на многовековые традиции английских национальных свобод, в том числе и на и соответствующую духу протестантизма английскую конституцию 1688 г., которая ограничивает монархию, ограничивает вмешательство государства, защищает свободу, или, скорее, свободы личности.

Атеистическая французская Декларация прав человека и гражданина была попыткой реализовать универсальный просветительский проект идеального общественного строя, т.е. практически лишенной исторических корней искусственной конструкцией, созданной разумом склонных к простым решениям теоретиков-механицистов.

Характерно различие в лозунгах в англо-американской и французской борьбе за права человека. Тройственная формула Локка - "свобода, жизнь, собственность". Для Локка свобода "представляет собою свободу человека располагать и распоряжаться как угодно своей личностью, своими действиями... и всей своей собственностью" [¹¹]. Равенство в английской концепции существует только в области морали - все обязаны исполнять свой долг. Англичане основывали свои претензии не на абстрактных принципах вроде прав человека, но на правах англичанина, как «наследие, доставшееся от предков» [¹²] Основные претензии американских колонистов к английским властям, приведшие к войне за независимость – ущемление их прав, протекционистские меры английского правительства.

В протестантской Англии бедность ненавиделась как симптом отверженности. Кальвин строго запретил подавать милостыню. Крестьянство в процессе развития капитализма в массовом порядке сгонялось с земли («огораживание» земли под пастбища для овец) и обращалось в бродяг, изгоев. Принятые в Англии Законы о бедных поражают своей жестокостью. Английские пуритане, полагавшие деловой успех показателем богоизбранности, идеологически обосновывали эти жестокие законы против бродяжничества, порку, клеймение раскаленным железом, социальные репрессии против людей, единственным преступлением который была не достаточная удачливость (не умение «приспособится к новым условиям», говоря языком современных отечественных либералов).

Главный лозунг французской революции, зафиксированный в "Декларации прав человека и гражданина" - "свобода, равенство и братство". Французская революция на деле выдвинула на первый план идею равенства, подчинив ей идею свободы, что нанесло огромный ущерб как самому понятию свободы, так и реальным свободам граждан, привело их к узурпации прерогатив "природы" и усугублению естественного неравенства.

Итак, весьма существенное различие - в том, кто понимался в американском и французском варианте концепции прав человека под словом "человек". Для французских революционеров - это абстрактное понятие, права человека распространялись на всех граждан, т.е. жителей страны, и, в результате, как вскоре выяснилось – ни на кого, что испытали на себе «враги» - сначала - аристократия и духовенство, а потом – и большинство самих революционеров, а также, что характерно, многие рабочие и крестьяне (они составляли две трети всех казненных по приговору революционных комитетов в годы французской революции). Ограничений "снизу" не было, и революция захлебнулась в тупой жестокости городской черни, которой терять было нечего.

Для американцев под человеком - субъектом прав подразумевался вполне конкретный колонист-американец - белый взрослый мужчина-протестант, обладающий собственностью, т.е., говоря сегодняшним языком, - средний класс, всегда заинтересованный в стабильности. Поэтому слова о свободе и правах человека долго благополучно уживались с расизмом, уничтожением индейцев и рабством.

Основатель теории гражданского общества философ Б.Локк помогал составлять конституции рабовладельческих штатов и вложил все свои сбережения в работорговлю. Призывая к веротерпимости, Локк признавал, что существуют ограничения, эти принципы не применимы к католикам, мусульманам и атеистам [¹³], т.е. веротерпимость относилась только к различным течениям протестантизма.

Верховный суд США до 1860 г. был оплотом рабовладения, защищая право плантаторов на рабов как "имущество". Позднее американская демократия породила законы, запрещающие межрасовые браки и предписывающие насильственную стерилизацию «неполноценных», а также Ку-клукс-клан, суды Линча.

В конституции США записана гарантия личной свободы, никто не может быть спрошен о его религии, мировоззрении и партийной принадлежности. Однако, как известно, это не помешало Маккарти “поспрашивать”. Бертольд Брехт, который в то время как раз был рядом, прокомментировал: “Моих американских коллег охраняла конституция, но вот конституция не охранялась.” [¹⁴,С. 311]. Дело же, на мой взгляд, обстояло еще проще – просто Маккарти и его сторонники искренне не считали «коммуняк» за полноценных людей и, следовательно, не рассматривали их как субъект прав. Уже на моей памяти существовали расовая сегрегация, дискриминация женщин и детей.

Характерно, что при утверждении первой статьи Декларации ООН, построенной по образцу Американской декларации независимости, возникли проблемы. Первоначальная ее формулировка “Все люди (men - мужчины) сотворены равными”, вызвала возражения: Ханса Мехта из Индии возражала, так как такая формулировка может исключить права женщин. И хотя Элеонора Рузвельт утверждала, что В США женщины никогда не чувствовали себя исключенными из Декларации (что было, на мой взгляд, не отнюдь не так, американские феминистки с ней бы не согласились), поправка была принята.

Под натиском со стороны тех, чьи права ущемлялись, а также либеральных интеллектуалов, искренне стремившихся к полной реализации гуманистических идеалов, и политиков, которым нужны были новые голоса, англо-американская система все больше приближалась к просветительской модели. В последней трети ХХ века субъектом прав человека стали считать всех, включая бродяг, преступников, потомственных безработных и умалишенных. Некритичное распространение концепции прав человека на детей привело к серьезным проблемам с воспитанием подрастающего поколения.

Доведение до логического конца принципа свободы религии размывает религиозные устои общества. Реально государственной религией США стал либерализм, занесенный под названием «секулярный гуманизм» в список официально зарегистрированных религий [¹⁵,с 219-228] и воинственно относящийся ко всем традиционным религиям и прочим идеологиям, не разделяющим либеральный подход к жизненным ценностям (а также к их носителям). Ведь, как отмечал более двух веков назад один из столпов современного либерализма выдающийся английский философ, экономист и теоретик права, основатель утилитаризма И.Бентам в своем первом опубликованном труде «Принципы морали и законодательства» (1789): «Все эти разговоры о природе, естественном праве, естественной справедливости и несправедливости... суть не что иное, как та же нетерпимость, облеченная в новые имена; если ваши взгляды отличаются от общепринятых, вас объявляют не еретиком, а тираном».

Доведенная до абсурда свобода слова привела к открытой пропаганде насилия и вседозволенности, засилью порнографии в СМИ. Непропорционально большим влиянием пользуются различные меньшинства, захватившие ключевые позиции сначала в культуре, а теперь уже и в политике.

Богатая Америка, население которой преимущественно принадлежит к среднему классу и традиционно уважает демократические и религиозные ценности, обладает определенным запасом устойчивости и может некоторое время просуществовать в таком состоянии. Согласно результатам всех социологических исследований, проведенных в США за последние 70 лет, не менее 90% опрошенных заявляют о своей вере в Бога. 61% американцев считают, что роль религии в жизни человека "исключительно важна", 24% - "достаточно важна". Только 14% считают, что религия не оказывает влияния на жизнь. У 1% нет определенного мнения [¹⁶]. Религиозность в США по-прежнему считается одним из необходимых компонентов для совершения политической карьеры. Согласно опросам, проведенным в 2000 году перед президентскими выборами, 70% опрошенных заявили, что кандидат в президенты обязан быть строго религиозным человеком [там же]. Недавние исследования службы Гэллапа показали, что 93% жителей США считают морально недопустимым, когда женатый мужчина и замужняя женщина вступают в связь. В перечне наиболее морально неприемлемых явлений второе место заняло многоженство (92%). На третьем месте — клонирование человека (90%). Далее в списке: самоубийство (его категорически не приемлют 81% опрошенных), аборт (53%), гомосексуализм (52%), самоубийство с помощью доктора (49%), рождение ребенка вне брака (45%), сексуальные связи между мужчинами и женщинами, не состоящими в браке (41%), покупка или ношение одежды, изготовленной из меха (36%), азартные игры (34%), медицинские эксперименты на животных (33%), смертная казнь (31%). Меньше всего американцев склонны осуждать развод — 27%. ( данные приведены в июне 2003г. на сайте [¹⁷]).

Но и Америку все чаще сотрясают крупнейшие финансовые и коррупционные скандалы, ставящие под сомнение жизнеспособность в новых условиях основных принципов, на которых базируется ее экономика. Периодически обостряются расовые, этнические, религиозные противоречия и пр. Серьезный кризис переживает и система образования – при самых больших затратах она дает более слабые результаты, чем, например, значительно более бедная система образования Южной Кореи. США не воспроизводят интеллектуальную (в первую очередь, научную) элиту и зависят от импорта «мозгов», что в современном мире представляет серьезную угрозу безопасности страны, ведь в сверхсекретных лабораториях работают представители потенциальных противников – китайцы, индусы, выходцы из мусульманских стран, русские. Уже был шпионский скандал, связанный с передачей ядерных секретов Китаю. В случае военного конфликта у части эмигрантов возникнет серьезная моральная проблема выбора между США и страной, где они родились, и нельзя утверждать, что все они выберут США, особенно в новых условиях, когда американцы начинают проигрывать на информационном фронте и их действия осуждаются даже большинством населения Европы и частью собственной интеллектуальной элиты.

Немаловажен и другой аспект. Сейчас в США и в Западной Европе понятие "человек" расширилось, по существу, до всего населения «цивилизованного мира», т.е. пресловутого "золотого миллиарда", причем с упором на права всевозможных меньшинств и уголовников. Для обеспечения всевозрастающего уровня жизни этого миллиарда, его права на потребление всевозможных благ неизбежно приходится отказать в праве на сытую жизнь (и, часто, просто на жизнь) всем остальным 5 миллиардам, как в свое время отказали в этом индейцам и неграм в США и населению колоний европейских держав. Весь мир просто не может жить, потребляя, как жители США и Западной Европы, – не хватит природных ресурсов Земли (не только нефти, но и воздуха и воды). И поэтому западных гуманистов, в сущности, мало заботит голод в цинично эксплуатируемых странах «третьего мира» и те десятки миллионов детей, которые ежегодно там умирают по причинам, которые можно было бы предотвратить при очень низких затратах. Им, в сущности, предназначена роль пауперов времен начала реализации англосаксонского либерального проекта.

Как это не печально, но и русские (как и сербы) также реально не входят в понятие субъекта прав человека для большинства американцев и европейцев (о чем свидетельствует хотя бы на облик России в западных учебниках или в книге рекордов Гиннеса). Поэтому никто и не беспокоится об участи русских жителей Чечни, мало реальной помощи видят и дискриминируемые "русскоязычные" в Прибалтике. И сербским беженцам из демократической Хорватии помогли "гуманитарными" бомбардировками приютившей их Югославии.

В целом, позицию современных либералов можно сравнить с недавней историей строительства в Европе все более высоких заводских труб. Чем выше труба, тем меньше загрязнение окружающей среды в ближайшей округе, меньше проблем с местным населением. Постепенно трубы стали очень высокими, но в результате по всей Европе пошли «кислотные дожди», начали гибнуть леса и страдать люди. Глобальное загрязнение атмосферы привело к росту парникового эффекта и глобальному же потеплению (весьма опасному для Европы, где преобладают равнины, расположенные невысоко над уровнем моря). В результате часть европейцев поняла, что надо не трубы повышать, а строить очистные сооружения и развивать альтернативные, более экологичные технологии. Но продолжается и движение в старом направлении, экологически вредные предприятия выносят подальше – теперь уже от всей Западной Европы (в Африку, а теперь – и в Россию), забывая, что Земля – одна и биосфера – одна.

Также и с социальными проблемами – их стараются отнести подальше от своего дома («в третий мир», по старой терминологии), осуществляя социальную защиту большинства своих граждан, что обеспечивает сравнительный социальный мир. Но из стран третьего мира на Запад идут нелегальная эмиграция, новые грозные болезни, терроризм, наркотики. Там обостряются экологические проблемы, так как нищие не способны охранять экологию. В результате загрязняются водоемы, сокращается площадь лесов, особенно тропических (это грозит изменением состава атмосферы), исчезают многие виды растений и животных. От этого не отсидишься в Европе, которая давно почти уничтожила свои леса и дышит за счет чужих.

В конце прошлого века возникла концепция “Третьего поколения прав человека”, под которыми понимаются право на развитие, мир, защиту окружающей среды, пользование общим мировым наследием (океанское дно, космос, естественные и культурные богатства планеты), что окажется возможным, если будут соблюдены права природы. Стали раздаваться призывы выработать планетарное правовое сознание, опирающееся на принципы планетарного этоса на основе межконфессиального межкультурного диалога, включая опыт всех религий и культур.[Error: Reference source not found,с.52]. Реальные попытки выработать другой подход к глобализации с учетом интересов всего человечества, предложить решение острых экологических и социальных проблем современности, нашедшие отражение в начале 90-х гг. в концепции устойчивого развития [¹⁸], с самого начала были недостаточно смелыми, чтобы быть осуществимыми. Несмотря на популярность среди политиков и экономистов, концепция устойчивого развития не получила однозначной оценки в научных кругах. Академик Н.Н. Моисеев даже назвал ее одним из опаснейших заблуждений современности [¹⁹, с.338].

Действительно, решения, предлагаемые в рамках концепции, слишком просты, эволюционны. Рассматриваемые в ней тактические локальные меры очень важны, но вряд ли достаточны для предотвращения экологического апокалипсиса. В концепции заметны элементы патернализма, она целиком основана на системе ценностей современного западного мира, вера в универсальность которых сильно поколебалась в последние десятилетия [²⁰, с.15-17].Возникали опасения, что под красивой риторикой о консенсусе и помощи скрывается стремление нескольких стран диктовать свою волю всему миру, создать новый вид колониализма. Как показали последующие события, наиболее социально ориентированные и важные с экологической точки зрения положения концепции не были восприняты всерьез мировой политической и финансовой элитой и постепенно практически исчезли из политической действительности. Это делает проблему поиска альтернативных путей развития очень актуальной в мировом масштабе.

III. Поиск альтернатив

В России после распада СССР у власти оказались даже не либералы, а либертианцы – ортодоксальные либералы, настаивающие на концепции государства, как ночного сторожа, роль которого сводится только к защите фундаментальных прав человека, прежде всего политических и гражданских прав. От этой концепции в чистом виде страны Запада давно отошли, в них большое внимание уделяется государственному регулированию и государственной социальной политике. Наши «западники» вслед за наиболее радикальными утилитаристами считают (в традициях протестантской этики), что единственный критерий оценки ценностей - экономическая эффективность исповедующего их общества. Это дает им основание негативно относиться к России и к таким ее традиционным ценностям, как коммунитаризм (он же «соборность» или «симфония» для славянофилов, «коллективизм» для коммунистов), стремление к поиску надличностных идеалов.

Однако следует напомнить, что по критерию экономической эффективности фашистская Германия и сталинский СССР были в свое время в ряду наиболее успешных режимов. Им удалось быстро восстановить и модернизировать сравнительно отсталые, разрушенные войной и революцией экономики. Сейчас же весьма слабо демократичный Китай по темпам роста превосходит все демократии. И, в отличие от США, Китай выступает скорее донором, чем реципиентом «мозгов», ученые китайского происхождения в США давно не редкость.

Да и в США наиболее динамичный рост приходился на то время, когда еще не считали субъектом прав человека большую часть населения (индейцев, негров, женщин, детей, коммунистов и пр.). Сейчас американцы в основном проедают капитал, заработанный в те времена. Надо учесть и факт, что в превращении США в лидера не последнюю роль сыграло и за выгодное географического положение страны, позволившее отсидеться за океаном, пока европейские конкуренты уничтожали друг друга в двух мировых войнах, а заодно и разжиться европейскими «мозгами» («утекшими» в США от ужасов этих войн или вывезенными туда в качестве «трофея»).

Сейчас даже с сугубо прагматической точки зрения становится очевидно, что вид “ Homo oeconomicus ” - тупиковая ветвь эволюции, так как он не способен жить в равновесии с природой, его стремление к неограниченно возрастающему потреблению привело к жесточайшему глобальному экологическому кризису. Решающее значение сейчас приобретает критерий экологической оптимальности, а по этому критерию многие традиционные культуры, тысячелетиями успешно существующие в равновесии с природой, значительно эффективнее молодой западной цивилизации, развивавшейся экстенсивно (во многом, за счет эксплуатации колоний), и, особенно, американской ее разновидности. Для достижения мира с окружающей средой, сохранения планеты необходимо пересмотреть индивидуалистическую ограниченность и антропоцентризм ортодоксального либерализма.

Анализ современного морального либерального дискурса на Западе показывает, что невозможно выделить какие-либо общепринятые теории, которые можно было бы рассматривать как обоснование современной концепции прав человека.

Крайний либерализм (либертианство), к сторонникам которого которым принадлежат Ф.А.Хайек, С.Куказес, Р.Нозик - отнюдь не единственное течение на Западе (как можно подумать, читая наших «западников»).

Идеи неолиберализма подвергаются критике с различных позиций. Попытку реформирования либерализма с неокантианской позиции производит Дж. Ролз в его знаменитой книге «Теории справедливости» - «Theory of Justice», 1971) [²¹]. Ролз, приверженец либеральных свобод, пытается выстроить антиутилитаристскую схему функционирования демократического общества на основе понятия справедливости, понимаемой как честность, возвращаясь во многом к теории общественного договора просветителей.

Его положения развивали (подвергая при этом критике за непоследовательность и недостаточную решительность) многие авторы (Р.Дворкин, У. Кимлика и др.).

Так же к неокантианцам можно отнести «франкфуртцев» второй волны К-О.Апеля и Ю.Хабермаса с их моделью коммуникативной рациональности и дискурсивной этикой. Суть этой концепции составляет обоснование принципа универсализации путем выведения его из тех неявных предположений, которые всегда должны делать участники дискурса для того, чтобы состоялась такая «языковая игра», как аргументированное обсуждение [²² С. 194]

Влиятельны и англо-американские неоаристотелианцы - коммунитаристы (Ч. Тейлор, А. Макинтайр, М. Сэндел, М.Валзер), также выступающие с антиутилитаристских позиций. Они склонны рассматривать общество не как простую совокупность индивидов, а как целостный социальный организм, признавая, таким образом, значимость надличностных ценностей, настаивают на важности традиций. Макинтаир утверждает, что проект Просвещения (он применяет это слово в широком смысле слова – ко всей новой истории Запада) был обречен на неудачу из—за его внутренней противоречивости, неспособности обосновать мораль, освобожденную от религии [²³].

Нельзя списывать со счетов и позиции левых философов, близких к нео- или постмарксизму (например, недавно скончавшегося П.Бурдье, который называл неолиберализм с его экономическим фатализмом оружием захвата и уподоблял его СПИДу, который поражает иммунную систему своих жертв)[²⁴]. Эти идеи близки неоглобалистам, что позволило Бурдье уже в XXI веке предсказать их новый ренессанс (как во время прошлой волны молодежных протестов в 60-х гг.).

Критика раздается и с религиозной точки зрения (светские католики - П.Козловски, тот же А.Макинтайр), религиозные деятели (позиция, нередко критическая, ряда священнослужителей всех «авраамических» религий, кроме православия, представлена в книге [Error: Reference source not found]).

В западноевропейских национально-консервативных кругах, многие обеспокоены утратой Европы роли самостоятельного субъекта мировой истории и культуры, диктатом США и НАТО, демографическими проблемами и ростом количества некоренного населения в Европе и пр. Это выражается и в скандальном успехе крайне правых на последних выборах в ряде европейских стран.

Даже экономика – традиционная основа идей либерализма теряет свою веру в рационального «Homo oeconomicus», который все знает, все бесстрастно взвешивает и делает осознанный и объяснимый всем выбор. Так, одним из Нобелевских лауреатов по экономике 2002 г. стал основатель психологической экономики Д. Канеман, который показал, что люди не способны к полному анализу в сложных ситуациях, и объяснил, почему рынок иногда взрывается без какой бы то ни было причины. «Если люди не всегда способны принимать рациональные решения, тогда многое из того, что экономисты положили в основание своей науки, должно быть пересмотрено», — констатировала на чествовании Канемана в Принстоне декан Д. Прентис [²⁵].

Тотальная деструкция постмодернизма (Р.Барт, Батай, Бланшо, Бодрийяр, Делез, Деррида, Джеймисон, Гваттари, Клоссовски, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др.) вообще мало что оставляет от либеральных ценностей Запада – продуктов отвергаемого им «проекта модерна». В семантико-аксиологическом пространстве постмодернизма этика в традиционном ее по­нимании вообще не может быть конституирована как та­ковая. Постмодернизм провозглашает мозаичную организацию культурного целого, предполагающую принципиально внеоценочную рядоположенность и практическую реа­лизацию сосуществования различных (в том числе, взаимоисключающих) поведенческих стра­тегий, в его ментальном пространстве в принципе не­мыслимы дуализм или дихотомия, даже в фундаментальной форме дихотомии добра и зла. В свете этого «общечеловеческие ценности» либералов оказываются, по сути, уравнены в правах с верованиями какого-нибудь маленького племени или религиозными идеалами мусульманства.

Интерес представляет взгляд на проблему прав человека с гендерных позиций, сложившийся в рамках феминизма. Наиболее последовательна и плодотворна, на мой взгляд, позиция Кэрол Гиллиган [²⁶]. Она считает доминирующую в современном мире мораль справедливости (основанную на признании равенства всех людей в правах, которое фиксируется в универсальных принципах) свойственной преимущественно мужчинам. Этому маскулинному типу морали автор противопоставляет женскую мораль заботы, ответственности — мораль индивидуальных отношений, основанную на чувстве непосредственной связи между людьми, предшествующем моральной убежденности в правильном и неправильном, в моральных принципах. Маскулинная мораль прав отличается от морали ответственности акцентом на обособлении, автономии личности, а не на единении, интересом скорее к индивидуальному, чем к взаимосвязанному. В то время как концепция морали прав направлена на достижение объективной справедливости или справедливого разрешения моральных дилемм, с которыми могли бы согласиться все разумные люди, концепция ответственности подчеркивает ограниченность любого отдельного решения и описывает конфликты, которые при этом остаются.

Таким образом, обоснование существующей либеральной системы ценностей – не столь очевидная задача, как это представляется большинству наших либералов-западников.

Поэтому я считаю, что России следует не спешить отказываться от традиционных ценностей русского народа, а попытаться выработать разумный подход к демократии и правам человека, при котором мы не рабски следовали бы современной демократии, в лучшем случае пользуясь подачками ее сторонников, но могли бы анализировать ее и выбирать оптимальные решения проблем. Надеюсь, что в России будут приняты нормы, обязательные для общества, достойного нравственной лояльности разумных людей. Соответственно будут отвергнуты порядки, делающие общество недостойным такой лояльности.

Наработанные в рамках либерального дискурса подходы могут послужить методологическим основанием для самостоятельного анализа существующих гуманитарных проблем, не ограниченного жесткими рамками либеральной концепции прав человека. Этим заняты сейчас многие народы, обладающие древней традиционной культурой и не желающие разрушать ее, осуществляя «модернизацию» по-американски (вестернизацию). Одна из таких попыток - экономически успешная концепция неомодернизма, лежавшая в основе «экономического чуда» в ряде азиатских стран.

Необходимо пытаться соблюдать равновесие, гармонию интересов личности и общества, меньшинств и большинства - не подавляя чрезмерно личность, но и не абсолютизируя ее прав в ущерб интересам общества, не дискриминируя меньшинства без веских на то причин (так как все люди в каком-либо отношении принадлежат к меньшинству, хотя бы как жители своего дома, района, области или страны, абсолютное же меньшинство – сама личность), но и не давая активным меньшинствам наносить серьезный вред большинству.

В раздираемой Второй мировой войной Европе Симона Вейль писала: «Понятие обязанности первично по отношению к понятию права, подчиненному и относительному. Право действует не само по себе, а лишь через обязанность, которой оно соответствует…» [²⁷]. В секулярном мире, где права человека перестали уравновешиваться религиозными обязанностями, это очень важное напоминание, актуальность которого только возросла за шестьдесят прошедших с его написания лет.

Конечно, не следует отказываться от концепции прав человека полностью, в ней сосредоточен больший позитивный опыт западной цивилизации. Но необходима их десакрализация, их опасно абсолютизировать. Правами должны заниматься в основном юристы, разрабатывая конкретные механизмы защиты человека в конкретных ситуациях. Их обоснование должно строится на том, что Ролз назвал "рефлексивным равновесием" - на множестве взаимоподдерживающих соображений, увязываемых в одну согласованную систему, в которую входят нравственные суждения, принципы и теории (не только теории морали, но и более общие социальные теории)[Error: Reference source not found]. Я бы добавила в эту систему еще и эмпирические данные о социальной реальности, так без них трудно найти адекватный инструментарий для взвешивания различных предложенные концепции, которой предлагает осуществить Ролз.

В целом, это – комплексная задача, требующая усилий специалистов в весьма разных отраслях Социологам необходимо исследовать социальный процесс внедрения концепции прав человека в уникальных условиях в нашей стране, разработать методы оценки гуманитарных последствий различных решений в социальной сфере, составить непредвзятое мнение о реальных взглядах российских граждан на эти проблемы.

Литература