Последние дни агента 008 и первый арест Штирлица
| Вид материала | Документы |
СодержаниеГЛАВА 8 Футбольные баталии с печальным исходом. |
- Сторожева Татьяна Юрьевна, учитель русского языка и литературы моу сош №6 Г. Петровска, 394.07kb.
- Подготовили и провели: Мосина, 121.08kb.
- Первый арест, 2492.23kb.
- Записки (дневник) юного начальника лагеря, 29.15kb.
- Проект «Милосердие», 29.29kb.
- Загадка Шестой симфонии Чайковского Анализ содержательного аспекта Шестой симфонии, 54.77kb.
- В последние дни перед запуском Большого адронного коллайдера многие решили узнать,, 9.69kb.
- Защита состоится 11 октября 2007 года в часов на заседании Диссертационного совета, 367.8kb.
- Удк 616. 36-008. 5: 616-008. 6 Синдром холестаза, 228.59kb.
- Северо-западный филиал, 140.85kb.
ГЛАВА 8 Футбольные баталии с печальным исходом.
Они прогромыхали по лестнице и сели на мотоцикл Айсмана, отличающийся отсутствием глушителя и смрадным выхлопным дымом. Айсман заправлял его ворованным авиационным бензином и постоянно ругался с полицией. Полиция не любила Айсмана.
С треском они промчались по улицам. Штирлиц размахивал флагом и орал, вспоминая детство:
Я не люблю тех дураков, Которые не любят «Львов»!
В Берлине нет спокон веков Команды лучше «Морских львов»!
Через пятнадцать минут они подкатили к разукрашенным воротам центрального стадиона имени речи Фюрера на пятом съезде НСДАП.
Тут же подскочил чернявый мужичок с пачкой билетов.
— Господа офицеры! Могу уступить два билета по двадцать пять марок.
— Спекулянт что ли! — подозрительно прищуря глаза, спросил Штирлиц. — Айсман, дай ему по чайнику.
Айсман махнул цепью, спекулянт рухнул на мостовую с разбитой головой.
Расталкивая толпу, приятели прорвались к проходной.
— Ваши билеты! — потребовал контролер с перебитым носом и фигурой боксёра.
— Какие билеты! Не видишь, мы с флагом! Айсман, дай ему по чайнику!
— Проходите, не задерживайте! — вовремя сориентировался боксёр.
— Дяденька, — подергал Штирлица за штанину мальчуган с перепачканным сажей лицом и в клетчатой рубашке. — Проведите па матч...
— Этот шкет со мной, — обронил Штирлиц. К Айсману подскочили эсэсовцы.
— Слушай Айсман, мы с тобой старые друзья. Драка будет?
— Штирлиц кастет взял, — доверительно сообщил Айсман. Я тоже.— А за какую команду он будет болеть'2
— Флаг видишь?
— «Морские львы»? Ну, спасибо тебе, Айсман.
Эсэсовцы побежали на свои места, оповещая своих приятелей о полученной информации.
Штирлиц зашёл на трибуну и выбрал самые лучшие места.
— Еврей? — спросил он у сидящего толстячка, который вдруг отчего-то оживленно замотал головой. — А почему не в концлагере? Айсман, непорядок!
— Айсвайс! — заорал Айсман, замахиваясь цепью.
— Я, я... — залепетал толстячок. — Садитесь, господин штандартенфюрер.
— Один, — проговорил Штирлиц, усаживаясь на освободившуюся лавку, а занимает три места! Садись, Айсман. Разложив цепи, Айсман сел.
— Пить хочется, — сказал он, поворачивая голову то вправо, то влево и как бы кого-то высматривая в толпе. — Эй, шкет, сгоняй за пивом!
Паренёк, которого Штирлиц провёл через проходную, лихо козырнул и помчался в буфет.
— Быстро бегает, а — Айсман пощелкал пальцами. — О, началось!
Штирлиц зорко смотрел, как на поле выбегают футболисты. Капитаны пожали друг другу руки. Штирлиц засвистел. На противоположной трибуне забеспокоились эсэсовцы.
— «Морские львы»! — скандировали они, предано глядя в сторону Штирлица.
На трибуне Штирлица моряки стали переругиваться с лётчиками.
— «Морские львы» — самая лучшая команда!
— Для уборки сортиров, отвечали лётчики.
— Господа, вы все свиньи! И «Эдельвейсы» ваши тоже! Прибежал шкет и доложил, что без денег пива не дают.
— А ты сказал, что ты 'от меня? — рассердился Айсман.
— Да, господин офицер.
— У, скоты! Пойду разберусь!
— Айсман, сиди. Сейчас начнется самое интересное. Айсман выделил мальчику пять марок.
— Если хоть одну разобьёшь, будешь иметь дело с гестапо! Гестаповцы постепенно занявшие места вокруг и разогнавшие штатских, подобострастно захохотали. Айсман победно приосанился, взял цепь, в очередной раз проверил её на прочность и сказал Штирлицу:
— Хороша! Как девушка!
Заметив Штирлица, подбежал репортёр в кожаной куртке, увешанный фотоаппаратами с длинными объективами, отчего
он был похож на кактус.
— Господин Штирлиц, — он протянул микрофон, — как
вы считаете, чем окончится матч? Штирлиц повернулся к Айсману.
— Тут чем-то запахло! По-моему, вот от этого, в кожаном. Штирлиц не любил репортёров после того, как они не упомянули, когда брали интервью у Фюрера, что легендарный труд «Майн кампф» был написан в соавторстве со
Штирлицем.
Айсман отпихнул репортёра, тот поскользнулся на арбузной корке и упал в первый ряд.
Раздался пронзительный свисток судьи. Футболисты начали пинать ногами мяч и друг друга. Моряки и лётчики продолжали ругаться, переходя ко все более замысловатым эпитетам. Гестаповцы осмеивали и тех и других, эсэсовцы обидно свистели,- На матч никто внимания не обращал. Но перейти от оскорблений к делу никто не решался, пока молчал
Штирлиц. Айсмановский паренёк принес пива и пять марок.
— Они сказали, что извиняются. Они не знали, что господин Айсман просит пива для господина Штирлица.
— Молодец, — похлопал по зардевшейся от восторга щеке Айсман. — Вырастешь, гестаповцем станешь! Штирлиц, пиво пришло!
Штирлиц открыл о край лавки первую бутылку и запрокинул голову. Пока он пил, царило томительное молчание. Гестаповцы жадным взглядом следили, как бутыль опорожняется.
— Угощайтесь, друзья, — сказал подобревший Штирлиц,
оторвавшись от бутылки. Гестаповцы потянулись к ящику. Репортёр, выбравшись из первого ряда, пронзительно
закричал, взвизгивая на каждой гласной:
— На стадионе пить спиртные напитки запрещено!
Полиция! Тут распивают алкоголь! Гестаповцы щёлкнули зубами, как затворами. Штирлиц снова отнял бутылку ото рта, отёр губы и проговорил:
— Он меня утомил.
— У, гад! — заорал Айсман и, размахивая цепью, бросился к репортёру, сигая через ступеньки. За ним летели негодующие гестаповцы.
Штирлиц встал на трибуне и начал размахивать флагом. Это был сигнал.
Началась всеобщая драка. Моряки месили летчиков, те — моряков, эсэсовцы и гестаповцы — и тех и других, и ещё штатских. Каждый занимался своим делом.
Душа Штирлица ликовала.
Он схватил цепь, закрутил её над головой, уподобляясь вертолёту, и в несколько прыжков спрыгнул на поле.
Под руководством капитанов команды молотили по ненавистным рожам соперников и судьи.
Штирлиц пробрался к судье, поднял его за майку и прохрипел:
— Ты почему плохо судишь? И почему один? Должно быть три судьи! Где ещё два?
—_ Их забрали на фронт! — страдал бедный судья, — не бейте меня по лицу, у меня дети и плоскостопие!
— Тоже мне, дальтоник! — воскликнул Штирлиц и, подхватив мяч, понесся к вражеским воротам. Долбанул вратаря по голове цепью, Штирлиц мастерски забил гол.
— Гол! — заревел он.
— Гол!!! — отозвался стадион.
На табло загорелась огромная цифра «I».
Среди дерущихся футболистов замелькала полицейская форма.
— Руки! — орал капрал. — За голову! Куда?!!! Штирлиц полез на ворота. Четверо полицейских повисли у него на ногах, как кокосовые орехи. Штирлиц отбрыкивался и кричал:
— Скоты! Легавые морды! Ненавижу!
Со Штирлица стащили сапог, но он с ловкостью орангутанга залез на перекладину и стал бить цепью всех, кто к нему приближался.
На поле въехали ещё четыре полицейские машины. На трибуне Айсман орал в рупор отборнейшие ругательства и, если бы не перевязанный глаз, сошел бы за Геббельса. К воротам Штирлица дюжие полицейские тащили брансбойт.
Неожиданно Штирлиц заметил на своём носке дырку, сквозь которую просвечивалась грязная пятка.
— Отдайте сапог, и вам ничего не будет! — крикнул он. Десятка три полицейских окружили ворота.
— Слезай, хулиган!
Штирлиц спрыгнул и начал крушить цепью по наглым
полицейским. Побоище продолжалось минут пять. Штирлиц, к великому
облегчению полицейских, споткнулся, его повалили на траву,
отобрали цепь и связали.
Перевёрнутого вверх ногами Штирлица понесли в машину. но он смотрел как на трибуне Айсман выламывает со своей бригадой скамьи и устраивает настоящую баррикаду. «Часов пять продержится», — с надеждой подумал Штирлиц. Его бросили в машину вместе с десятком других правонарушителей. Через, минуту машина отъехала с поля, так как майор, руководящий операцией небезосновательно боялся, что пленных могут освободить.