Человеческий капитал, неравенство доходов и экономическое развитие: экономическая теория и социальная реальность
| Вид материала | Документы |
- Постиндустриальный вектор мирового социально-экономического развития вызвал к жизни, 169.98kb.
- Курсовая работа дисциплина: Экономическая теория Тема: Бедность в России: масштабы, 370.21kb.
- Изменение человеческого капитала России под воздействием миграционных процессов Лисовская, 41kb.
- Институционально-экономическое развитие механизмов ценовой конкуренции, 427.47kb.
- Спариша Дениса Константиновича Человеческий капитал в современной экономике курсовая, 394.78kb.
- Программа вступительного экзамена по дисциплине «Экономическая теория» для поступающих, 405.04kb.
- Концепция разработки когнитивной системы социально-экономического управления тенденция, 150.55kb.
- Человеческий капитал и человеческий фактор производительности труда: психологические, 134.03kb.
- Проект «Социальное неравенство и публичная политика» (СНиПП) «Неравенство доходов как, 804.89kb.
- Еляются правильным выбором стратегических ориентиров, позволяющих наилучшим образом, 88.17kb.
Человеческий капитал, неравенство доходов и экономическое развитие: экономическая теория и социальная реальность
Диденко Д.В.
Институт социологии РАН
Теория человеческого капитала о причинах неравенства распределения доходов экономически активного населения
Основанная на неоклассических подходах теория человеческого капитала, сформулированная на рубеже 1950-1960-х гг. Т.Шульцем, Г.Беккером, Дж.Минцером, определяет в качестве дохода на человеческий капитал ту его часть, которая является премией за более высокую квалификацию работника, полученную им в результате обучения в течение предшествующей жизни. Таким образом, эта теория рассматривает неравенство доходов экономически активного населения как следствие неравенства в производительности человеческого капитала, накопленного ими в результате различных образовательных практик.
В то же время известно, что неравенство доходов в той или иной степени может детерминироваться факторами, не связанными с производительностью работников. Такими факторами могут быть климатические, демографические различия; неформальные, но относительно устойчивые социальные барьеры на рынках образования и труда (например, национальные, возрастные, гендерные), а также фактические ограничения в возможностях социальной мобильности. Наконец, различия в доходах могут вызываться просто случайными обстоятельствами (как, например, следствие несовершенной конкуренции). Теория человеческого капитала пренебрегает указанными факторами в силу наличия долгосрочного глобального тренда к их ослаблению. Это, в частности, эмпирически проявляется в повышении интенсивности социальной и профессиональной мобильности экономически активного населения и снижении относительных издержек такой мобильности.
В зарубежной и отечественной литературе осуществлялась проверка гипотезы относительно того, что распределение доходов соответствует распределению образовательного уровня населения.
Проведенные межстрановые сопоставления продемонстрировали положительную связь дифференциации образовательного уровня населения и дифференциации доходов [A. Castelló, R. Doménech. Human Capital Inequality and Economic Growth: Some New Evidence // The Economic Journal. 2002. Vol. 112. Issue 478. – P. 187-200; J. De Gregorio, J.-W. Lee. Education and Income Inequality: New Evidence from Cross-country Data // Review of Income and Wealth. 2002. Series 48. № 3. – P. 395-416; A.-S.K. Lim, K.K. Tang. Education Inequality, Human Capital Inequality and the Kuznets Curve. The Australian National University. Center for Applied Macroeconomic Analysis Working Paper 8/2006. February, 2006]. В то же время, они показали, что страны с наибольшим и наименьшим неравенством в образовательном уровне населения не совпадают со странами с соответствующими показателями неравенства доходов. В значительной степени это может объясняться тем, что эффективность использования человеческого капитала во многом зависит от его качественных характеристик и состояния институциональной среды.
Особое место в этом отношении занимает российский эмпирический материал. А.Л. Лукьянова на основе анализа данных крупнейшего панельного обследования «Российский мониторинг экономического положения и здоровья» [Russia Longitudinal Monitoring Survey - nc.edu/projects/rlms/] за 1998-2005 гг. пришла к выводу, что значительная составляющая дифференциации доходов в России объясняется не неравенством в человеческом капитале, а иными факторами. [Заработная плата в России: эволюция и дифференциация /Под ред. В.Е. Гимпельсона, Р.И. Капелюшникова. 2-е изд. – М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008. – C. 513-515, 518-519, 537]. Другие исследователи также обратили внимание, что в России высокое значение коэффициента Джини определяется более сильной дифференциацией доходов в низкоквалифицированном сегменте [Заработная плата в России. С. 301-304; О.А. Кислицына. Неравенство в распределении доходов и здоровья в современной России. – М.: РИЦ ИСЭПН, 2005. – С. 109], а не в высококвалифицированном, как это следовало бы ожидать исходя из положений теории человеческого капитала.
Концептуальный аппарат теории человеческого капитала способствовал лучшему пониманию механизмов экономического роста в индустриальную и постиндустриальную эпохи. К настоящему времени распространенным в научной литературе стало положение о том, что если в XIX в. важнейшим фактором экономического роста явилось накопление физического капитала, то в ХХ в. заметно возросла роль человеческого капитала. В этом контексте изучение долгосрочных тенденций показателей частной отдачи на человеческий капитала во взаимосвязи с темпами и характером экономического развития является актуальной проблемой в мировой научной литературе.
Кривая Кузнеца: долгосрочные тенденции неравенства распределения доходов в индустриальную и постиндустриальную эпохи
В 1955 г. будущий лауреат Нобелевской премии по экономике С.Кузнец заметил, что страны, находившиеся на ранних этапах индустриальной модернизации, имели относительно сильную дифференциацию доходов, однако в странах с высоким уровнем индустриального развития наблюдалась тенденция к ее снижению при поддержании высоких темпов экономического роста [S. Kuznets. Economic Growth and Income Inequality // American Economic Review. 1955. Vol. 45. № 1. – P. 3-8, 18-26]. Таким образом, согласно его предположению, кривая внутристрановой динамики дифференциации доходов имела вид перевернутой английской буквы U [Рисунок 1]. При этом С.Кузнец оставлял открытым вопрос, к улучшению какого из традиционных факторов производства (капитала или рабочей силы) следует относить процессы, которые рассматривались им в качестве основных источников современного экономического роста: развитие науки и образования, а также накопление технологически применимых знаний [S. Kusnets. Modern Economic Growth: Rate, Structure, and Spread. – New Heaven London, 1966. – P. 81-82, 183-185, 228-229, 286-293].
П
оставленная С.Кузнецем проблема взаимосвязи неравенства и уровня экономического развития вызвала активнейший интерес последующих поколений ученых. Их эмпирические исследования не подтвердили универсальный характер «кривой Кузнеца», при этом особенно сильному сомнению подверглась обоснованность ее восходящей части [T.P. Moran. Kuznets’s Inverted U-Curve Hypothesis: The Rise, Demise, and Continued Relevance of a Socioeconomic Law // Sociological Forum. 2005. Vol. 20. № 2. – P. 209-244].Однако историко-экономические исследования последних трех десятилетий показали, что тренд в форме перевернутой буквы U проявлялся на примерах динамики дифференциации доходов в странах, которые в разное время являлись локомотивами мирового социально-экономического развития: Голландии [Я.Л. Ван Занден. Где начало «кривой Кузнеца»? Западная Европа в период раннего Нового времени // Экономическая история. Ежегодник. 2004. – М., 2004. – С. 537-562], Британии (Англии и Уэльсе) [J.G. Williamson. Did British Capitalism Breed Inequality? – Winchester, Mass., 1985], США [J.G. Williamson, P.H. Lindert. American Inequality: a Macroeconomic History. – N.Y., 1980]. Возрастание дифференциации доходов в указанных странах происходило в периоды первоначального накопления капитала, урбанизации и инновационной индустриальной модернизации. В то же время, почти на всем протяжении двадцатого столетия в большинстве экономически развитых стран имел место процесс снижения неравенства доходов [B. Milanovic. Income Convergence during the Disintegration of the World Economy, 1919-39. The World Bank. Policy Research Working Paper 2941. January 2003].
Та же форма долгосрочного тренда неравенства доходов (в виде перевернутой U) характерна для крупных экономик XX в., осуществлявших догоняющие индустриальные модернизации: СССР [Диденко Д.В. Динамика оплаты работников интеллектуального труда как характеристика роли «индустрии знания» в СССР // Россия в контексте мирового экономического развития во второй половине XX века. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2006. – С. 276-288], Японии и Китая [UNU-WIDER World Income Inequality Database, Version 2.0c, May 2008. - .unu.edu/research/Database/].
С 1970-х годов в странах с развитой экономикой наблюдается новая волна усиления внутристрановой дифференциации доходов [M. Corley, Y. Perardel, K. Popova. Wage inequality by gender and occupation: A cross-country analysis. Employment Strategy Paper 2005/20. – Geneva: International Labour Office, 2005. – P. 1-14, 25-26; Income Inequalities in the Age of Financial Globalization. World of Work Report 2008. International Labour Office, International Institute for Labour Studies. – Geneva: ILO, 2008. – P. 8-20; Minimum wages and collective bargaining: Towards policy coherence. Global Wage Report 2008/09. International Labour Office. – Geneva: ILO, 2008. – P. 23-31]. Особенно это касается возрастания внутриотраслевой дифференциации оплаты интеллектуального труда [В.Л. Иноземцев. Расколотая цивилизация. – М.: "Academia" - "Наука", 1999. – С. 478, 512]. Данная тенденция характерна не для большинства стран, но именно тех из них (прежде всего англоязычного мира), которые по крайней мере в последние три десятилетия определяли основные тенденции мирового социально-экономического и культурно-идеологического развития.
Таким образом, произошел разворот отмеченной С.Кузнецем тенденции к снижению дифференциации доходов. И он произошел в период, который многие социологи и экономисты связывали с переходом к основанному на знаниях постиндустриальному (или информационному) обществу с глобализирующейся экономикой [Д. Белл. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. – М.: Academia, 1999; М. Кастельс. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. – М.: ГУ ВШЭ, 2000; Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология /Под ред. В.Л. Иноземцева. – М.: Academia, 1999; Ф. Уэбстер. Теории информационного общества. – М.: Аспект Пресс, 2004].
Ряд исследователей связывают разворот тенденции к сокращению дифференциации доходов с новой волной технического прогресса и возросшим спросом на высококвалифицированный труд [Глобализация и неравенство. Перспективы развития мировой экономики. Октябрь 2007. – Washington D.C.: Международный Валютный Фонд, 2007. – С. 156-164; D. Acemoglu. Technical Change, Inequality and the Labor Market // Journal of Economic Literature. 2002. Vol. 40. – P. 31-46, 64]. Другие исследователи связывают рост дифференциации доходов в последние десятилетия с повышением социальной мобильности в обществе [M. Higgins, J.G. Williamson. Explaining Inequality the World Round: Cohort Size, Kuznets Curves, and Openness. NBER Working Paper No. 7224. July 1999].
Это, пожалуй, в наибольшей степени справедливо для стран с переходной экономикой и России как наиболее крупной из них.
В процессе и после распада СССР в России был отмечен сильный рост дифференциации доходов населения [Таблица 1]. Эта же тенденция, хотя и в меньшей степени, проявилась в других странах с переходной экономикой [G. Grimalda, E. Meschi. Accounting for Inequality in Transition Economies: an Empirical Assessment of Globalisation, Institutional Reforms and Regionalisation. University of Warwick. Centre for the Study of Globalisation and Regionalisation Working Paper No. 243/08. April 2008].
Многие эмпирические исследования приходят к выводу, что в России фактор накопленного человеческого капитала имеет положительное воздействие на дифференциацию доходов [P. Mitra, R. Yemtsov. Increasing Inequality in Transition Economies: Is There More to Come? World Bank. Policy Research Working Paper 4007, September 2006; K.Z. Sabirianova. The Great Human Capital Reallocation: A Study of Occupational Mobility in Transitional Russia. Journal of Comparative Economics. 2002. Vol. 30. No. 1. – P. 191-217]. Стимулирующее воздействие дифференциации доходов на уровень инвестиций в человеческий капитал подтверждается наличием тенденций к повышению таких социально-экономических индикаторов российской системы образования, как количество студентов и взрослых учащихся на душу населения, объем расходов населения и работодателей на образование [Образование в Российской Федерации: 2007. Статистический ежегодник. – М.: ГУ-ВШЭ, 2007. – С. 81, 86-87, 95, 108, 127-130, 363, 420-421, 438-439, 455-456; Образование в Российской Федерации: 2006. Статистический ежегодник. – М.: ГУ-ВШЭ, 2006. – С. 130-131, 461]. Также различные источники отмечают разворот тенденции к усилению дифференциации доходов в постсоветской России после того, как был пройден наиболее острый и деструктивный этап переходного периода [Таблица 1].
Таблица 1
Неравенство распределения доходов в России (1988-2008 гг.): (альтернативные оценки индекса Джини).
| | ЮНИСЕФ | Всемирный банк | Росстат | Капелюшников Р.И. | Белоконная Л.А., Жихарева О.Б., Капелюшников Р.И. | Лукьянова А.Л., Капелюшников Р.И. |
| 1988 | | 23,80% | | | | |
| 1989 | 27,07% | | | | | |
| 1990 | 26,92% | | | | | |
| 1991 | 32,45% | | | 26,00% | 32,50% | |
| 1992 | 37,09% | | | 28,90% | 37,10% | |
| 1993 | 46,13% | 48,34% | | 39,80% | 46,10% | |
| 1994 | 44,58% | | | 40,90% | 43,90% | |
| 1995 | 47,07% | | 38,70% | 38,70% | 45,40% | |
| 1996 | 48,25% | 46,15% | | 40,10% | 44,50% | |
| 1997 | 49,02% | | | 38,10% | 44,70% | |
| 1998 | 49,80% | | | 39,90% | | 41,00% |
| 1999 | 50,57% | 37,48% | | 40,00% | 48,20% | |
| 2000 | 51,34% | | 39,50% | 39,50% | 48,30% | 44,00% |
| 2001 | 52,12% | 39,60% | 39,70% | 39,70% | 50,80% | 44,00% |
| 2002 | 49,12% | 35,70% | 39,70% | 39,70% | 47,70% | 40,00% |
| 2003 | 48,01% | | 40,30% | 40,30% | 48,10% | 41,00% |
| 2004 | 46,90% | | 40,90% | 40,90% | 46,70% | 39,00% |
| 2005 | 44,50% | 37,51% | 40,90% | 40,50% | 45,60% | 39,00% |
| 2006 | 45,10% | | 41,60% | | 45,90% | |
| 2007 | | | 42,20% | | 44,70% | |
| Примечание | По индивидуальным заработным платам до налогов, без социальных пособий. | По расходам (за 1988 - по доходам) на основе РМЭЗ и Росстата. | По общему объему денежных доходов. | По общему объему доходов на основе данных Росстата. | По заработной плате на основе данных Росстата. | По месячной заработной плате на основе данных РМЭЗ. |
| Источник | TransMONEE 2009 database. -monee.org/russian/index_ru.php. | PovcalNet database. -ank.org/NT2A1XUWP0 | Российский статистический ежегодник. 2008: Стат.сб. /Росстат. М., 2008. С. 169, 186. | Заработная плата в России: эволюция и дифференциация /Под ред. В.Е. Гимпельсона, Р.И. Капелюшникова. 2-е изд. М., 2008. C. 119. | Заработная плата в России. C. 119, 574. | Заработная плата в России. C. 503. |
С точки зрения динамики общемирового неравенства доходов, в пользу эвристической ценности «кривой Кузнеца» (который сконцентрировал свой интерес на его внутристрановом измерении) свидетельствует обозначившийся в последние несколько десятилетий разворот долгосрочной (более чем вековой) тенденции к расширению глобальной неравномерности распределения доходов. При наблюдаемом расширении внутристрановой дифференциации доходов, их межстрановая дифференциация сужается по мере развертывания догоняющих модернизаций (прежде всего, в таких крупных странах, как Китай и Индия) и вовлечения все более широких групп мирового населения в орбиту современного экономического роста [Ю. Шишков. Глобальная дивергенция доходов: некоторые вопросы методологии // Мировая экономика и международные отношения. 2006. № 3. – С. 3-12; F. H.-G. Ferreira, M. Ravallion. Global Poverty and Inequality: A Review of the Evidence. The World Bank. Policy Research Working Paper 4623. May 2008; X. Sala-i-Martin. The Disturbing “Rise” of Global Income Inequality. NBER Working Paper No. 8904. April 2002]. Тем не менее, говорить об устойчивости происходящего разворота, по-видимому, пока преждевременно.
Эмпирические исследования взаимосвязи неравенства доходов и экономического роста в современной научной литературе
На основе анализа рядов статистических данных во внутристрановом и межстрановом измерениях в современной научной литературе продемонстрированы различные варианты воздействия дифференциации доходов на экономический рост и развитие. Также было отмечено наличие обратных связей между этими процессами. В качестве универсального показателя неравенства доходов наиболее широко используется индекс Джини. Соответствующими показателями уровня развития и темпов экономического роста административно-географических единиц признаются размер их ВВП на душу населения (логарифм данного показателя используется в эконометрических моделях для его приведения к нормальному распределению) и темпы его изменения.
Некоторые исследователи пришли к выводу об отсутствии значимой межстрановой корреляции между изменениями неравенства доходов и экономическим ростом [F. H. G. Ferreira, M. Ravallion. Op. cit.]. В то же время, характерный для ряда публикаций дифференцированный подход позволил выявить закономерности и различные типы зависимостей между уровнем неравенства доходов и темпами экономического роста разных групп стран. Так, Р. Барро установил, что критическое значение имеет базовый уровень ВВП на душу населения. В странах с изначально более высоким уровнем доходов возрастание их неравенства, как правило, ведет к повышению темпов роста ВВП. В то же время в странах с более низким уровнем доходов чаще наблюдается обратная зависимость. В первую группу попадают как экономически развитые страны, так и многие развивающиеся страны и страны с переходной экономикой [R.J. Barro. Inequality and Growth in a Panel of Countries // Journal of Economic Growth. 2000. Vol. 5. № 1. – P. 5-32].
Следует отметить, что применяемые многими исследователями математические модели, основанные на использовании межстрановых данных, рассматривают различные страны как разнозначные. Положенный в основу группировки административно-географический признак не учитывает их различия в объеме ВВП и количестве населения. Для получения адекватных результатов целесообразна соответствующая корректировка значений переменных. Также для изменения ВВП в качестве реакции на изменение премий за квалификацию необходим больший или меньший временной интервал. Это обстоятельство требует введения в соответствующие модели лаговых объясняющих переменных.
Также в литературе обращается внимание на факторы отрицательного воздействия на экономическое развитие высоких уровней неравенства доходов. Они не только создают стимулы к мотивации работников (через премии за квалификацию), но также являются социальными барьерами для накопления ими человеческого капитала. При этом ограничиваются фактические возможности относительно бедной части населения получить качественное образование при недоступности кредитных инструментов на несовершенных рынках капитала. Другим аспектом отрицательного влияния дифференциации доходов на темпы экономического роста отмечается их меньшая стабильность в странах с высоким базовым уровнем неравенства.
Среди негативных последствий сильной дифференциации доходов указываются повышенная степень социальной напряженности и вытекающие из нее негативные политические и экономические последствия: преступность, социально-политические конфликты, частое неблагоприятное для инвестиционного климата изменение законодательства и практики правоприменения [О.А. Кислицына. Указ. соч. – С. 158-160; R.J. Barro. Op. cit. – P. 5-7; R. Bénabou. Inequality and Growth // NBER Macroeconomics Annual. Vol. 11. / Ed. by B. Bernanke, J.J. Rotemberg. – Cambridge (Mass.), 1996. – P. 11-73; K. Deininger, L. Squire: Economic Growth and Income Inequality: Reexamining the Links // Finance & Development. March 1997. – P. 40-41].
В основе повышения неравенства доходов могут лежать как опережающий рост абсолютного размера доходов верхних слоев населения, так и его снижение у нижних слоев, а также размывание среднего сегмента с нарастающей поляризацией доходов населения [Minimum wages and collective bargaining. – P. 25-26]. Два последних варианта при всех прочих равных ведут к повышению абсолютного уровня бедности. Сильную школу эмпирических исследований и прикладного анализа взаимосвязи социально-экономических неравенств, бедности и экономического роста имеет Всемирный банк. В последние годы эмпирические исследования, в том числе проводимые его исследователями [D. Dollar. Globalization, Poverty, and Inequality since 1980. The World Bank. Policy Research Working Paper 3333. June 2004; F. H.-G. Ferreira, M. Ravallion. Op. cit.], стали все больше подтверждать наличие позитивных фактических результатов экономического роста и сокращение масштабов бедности как в мире в целом, так и в странах с возрастающим уровнем общего неравенства доходов [Inequality and Growth: Theory and Policy Implications /Ed. by T.S. Eicher, S.J. Turnovsky. – Cambridge (Mass.), 2003. – P. 27-58].
В целом же результаты проведенного исследователями эмпирического анализа и межстрановых сопоставлений подводят к выводу, что сама по себе дифференциация доходов имеет как положительные, так и отрицательные следствия для экономического развития. Поскольку оно имеет многофакторный и нелинейный характер, изменение дифференциации доходов является одним из важных воздействующих факторов, но который сам по себе не является ни необходимым, ни достаточным. Возрастание дифференциации доходов за счет расширения премии за квалифицированный труд и предпринимательских риск-премий создает возможности для повышения темпов экономического роста, и при определенных условиях неравенство доходов может выступать стимулом экономического развития. Однако при переходе определенного критического уровня его углубление ведет к росту напряженности, создает угрозу стабильности, общественного порядка и выступает тормозом для развития, в том числе экономического.
Приведенные нами примеры наиболее репрезентативных национальных экономик, осуществлявших системные трансформации, в целом свидетельствуют в пользу положительной реакции темпов экономического роста на возрастание дифференциации доходов, в основе которой лежат различия в человеческом капитале экономически активного населения. При этом нами установлено, что в большинстве случаев статистически эта связь (выраженная линейным коэффициентом корреляции Пирсона и регрессионной моделью распределенных лагов) не является сильной и значимой [D. Didenko. Human Capital Based Income Inequality and Systemic Transformations: Reexamining the Kuznets Curve. Paper presented at the XVth International Economic History Congress. Utrecht, The Netherlands. August 3-7, 2009. Session D5 “Human capital formation and economic growth since the 19th century” - 009.org/programme.asp?find=didenko].
К
роме того, результаты наших исследований показывают, что тенденция к возрастанию неравенства доходов отчетливо наблюдается в периоды крупных (системных) социально-экономических трансформаций, таких как инновационные и догоняющие, индустриальные и постиндустриальные модернизации, а также при переходе от централизованной к открытой рыночной экономике с соответствующим изменением политической системы [Д.В. Диденко Интеллектуальная экономика, дифференциация доходов и системные трансформации: переосмысливая «кривую Кузнеца» // Информационный бюллетень Ассоциации «История и компьютер». №35. Декабрь 2008 г. – Москва Барнаул: Азбука, 2008. – С. 85-86]. То есть, с точки зрения долгосрочных тенденций, динамика зависимости неравенства доходов и уровня социально-экономического развития представляет собой циклический процесс [Рисунок 2], в основе которого лежит повторяющаяся совокупность факторов спроса и предложения на рынках образования, труда и капитала.Современная социально-экономическая ситуация: актуальные вопросы в контексте проблемы «неравенство – развитие».
В текущей ситуации продолжающихся трансформационных процессов в современном российском обществе важно понять, в каких аспектах обозначившаяся тенденция к снижению неравенства доходов может рассматриваться как важный стимул для накопления человеческого капитала при переходе к эволюционному развитию. Также можно предположить, что одним из последствий текущего финансово-экономического кризиса станет циклическое возобновление тенденции к снижению неравенства доходов в экономически развитых странах.
Таким образом, вопросы, ответ на которые может быть предложен на основе выкристаллизовывающейся в мировой научной литературе исследовательской программы, формулируются нами следующим образом:
- При каких условиях социально-экономические неравенства обеспечивают эффективное накопление, перераспределение и использование человеческого капитала, выступая стимулом общественного развития, а при каких – превращаются в его препятствия?
- Как существующие в России институты системы непрерывного образования, воспроизводящие социально-экономические неравенства, влияют на развитие страны и как социально-экономическое развитие способно повлиять на эволюцию этих институтов?
- Какие социальные технологии (включая экономические, политические, правовые меры) с целью снижения негативных последствий социально-экономических неравенств могут быть применены в России без подрыва стимулов экономически активного населения к накоплению человеческого и иного капитала?
- Какие направления совершенствования экономических институтов и социальной политики использовались в мировой практике и применимы в настоящее время в России для снижения той части неравенства доходов, которая детерминирована иными причинами, нежели различиями в накопленном населением человеческом капитале?
Поиск ответов на указанные вопросы предполагает всесторонний анализ российской ситуации в контексте межстрановых сопоставлений индикаторов социально-экономических неравенств и анализа международного опыта по снижению их неблагоприятных последствий.