1. Проблема №1 при обсуждении законов движения оказывается вопрос: в какой системе отсчета это движение происходит

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1. Проблема №1 при обсуждении законов движения оказывается вопрос:

"В какой системе отсчета это движение происходит?

В какой системе отсчета формулируются законы движения?"

И этот вопрос является самым неприятным для любителей абстрактных рассуждений и домыслов.

Бог учит человека думать просто, конкретно и логично.

А Дьявол говорит с человеком красивыми, общими и абстрактными фразами.

Таким методом он легко скрывает правду от людей.

Первичной проблемой в толкованиях законов движения встает вопрос:

«Каким образом осуществляется это движение?

Каким образом строятся законы движения?»

И этот вопрос – самый проблематичный для тех, кто любит отвлеченные разглагольствования и толки.

Бог наставляет человек мыслить прямо, ясно и точно.

А Дьявол обращается к человеку изящными, размытыми и отстраненными словами.

Такой способ позволяет ловко упрятать истину от человечества.


2. Жил как-то в славном французском городе Лионе один славный парень по имени Луи. И была у него

славная немецкая овчарка по кличке Бисмарк. Пошли они как-то раз на охоту, и Луи метким

выстрелом подстрелил славного уткозада. Бисмарк первым поспел к трофею и до подхода хозяина

успел славно позавтракать: от славного уткозада остался, извините, лишь его славный зад. Увидел

такое дело славный Луи, бросил в сердцах дорогое фамильное ружье в чуткий камыш, крикнул на

славного пса: "Жри, жри всё, бурш проклятый!", закрыл ладонями лицо и побежал прочь...


В чудесном городке Лионе когда-то проживал хороший парень, которого звали Луи. У него имелась добрая немецкая овчарка, которую кликали Бисмарком. Однажды они решили пойти поохотиться, и Луи удачным выстрелом убил хорошего уткозада. Бисмарк первым бросился к трофею и, пока подоспел хозяин, успел устроить себе прекрасный завтрак: от доброго уткозада теперь был, прошу прощения, лишь его добрый зад.

Оценил ситуацию сердечный Луи, кинул в порыве недешевое семейное ружьецо в тонкие камыши, заорал на доброго пса: «Ешь, ешь все, треклятая псина!», спрятал под ладонями лицо и кинулся с этого места…


3. Маленькая девочка рвала ромашки на лугу. Протянула руку и тут же: "Ай!" - отдернула: на зеленом стебле слегка покачивалась огромная саранча.

- Саранча, ты чья? - спросила девочка.

Саранча повела туда-сюда своими телескопами, ничего не сказала, а просто взяла да и улетела.

- Ничья, - вздохнула девочка.


Как-то раз одна малышка собирала ромашки на полянке. Потянула ручку и вдруг: «Ой!» отдернула назад: на зеленом стебельке легонько качалась громадная саранча.

- Чья ты, саранча? – обратилась к ней девчушка.

Саранча поводила взад-вперед своими глазищами, не ответив ни слова, и попросту улетела прочь.

- Ничейная, - произнесла девчонка.


4. Она полюбила и словно очутилась в сказке. Счастье сопутствовало ей, и она вышла за него замуж. Один за другим у неё родилось трое детей: два мальчика и девочка. Муж стал сильно выпивать, но пил по-тихому незлобно. И сказка продолжалась. Потом он закономерно умер от цирроза печени, дети выросли и разъехались, и их осталось всего двое: она и её сказка.


Она влюбилась и будто попала в сказку. Фортуна улыбалась ей, и она стала его женой. Трое детишек появилось у нее поочередно: одна девочка и два мальчика. Муж взялся неслабо прикладываться к бутылке, но делал это осторожно и незлобно. Сказка все длилась. Потом он, соответственно, помер от рака печени, дети подросли и покинули родное гнездо, и теперь их было только двое: сказка и она.


5. Жила-была Грусть. И было ей грустно. И часто забивалась она под диван и жалко плакала. И с каждым днем все больше дурнела лицом. И никто не хотел жениться на ней. Так, найдется какой-нибудь молодой и шустрый, проведет с ней две-три грустные ночи, а потом наскучат ему эти заплаканные глаза - пожмет плечами и уйдет к какой-нибудь веселой вдове. А Грусть всё больше грустила и худела.

Однажды её вызвали в милицию: что-то там с документами уладить. Пожилой безусый майор долго сличал фотографию в паспорте с самой Грустью, наконец неопределенно хмыкнул и промолвил: "Какая же ты Грусть? Скорее уж Тоска..." Грусть опустила заплаканные очи долу и согласилась. С тех пор она стала называться Тоской.


Жила себе поживала Печаль. Ей было печально. Временами она заползала под диван и лила там слезы. С течением времени лицо ее утрачивало былую красоту. Ни один человек не желал взять ее в жены. Мало ли, сыщется какой-то неоперившийся и юркий, подарит ей пару-тройку печальных ночей, а потом надоедят ему эти вечно красные от слез очи – хмыкнет и отправится к какой-то развеселой вдовушке. А Печаль с каждым днем печалилась все более и сохла.

Как-то раз ее призвала полиция: навести порядок с документами. Старый майор без усов длительное время сверял снимок в удостоверении с самой Печалью, в конце концов неясно усмехнулся и сказал: «Да разве ты Печаль? Ты больше Меланхолия». Печаль уставилась глазами в пол и признала это. С тех времен ее имя стало звучать как Меланхолия.