Geum.ru

М. М. Аксиров сущность новой теории эволюции земли в свете разрешения актуальных проблем геологии и палеонтологии

Вид материалаДокументы

Содержание


2. Катастрофы в палеозое
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   20

2. Катастрофы в палеозое


Неблагоприятные изменения в абиотической среде обитания, которые приводили к катастрофам в древние периоды геологической истории Земли, оставили наглядные свидетельства в платформенном чехле через реакцию на них органического мира (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1997, 1999; Алексеев, 1989; Барсков и др., 1996; Гулд, 1986; Степанов, 1988; Фишер, 1986). Здесь убедимся в том, что главной причиной многочисленных катастроф палеозоя, которые прерывали развитие жизни в пределах локальных территорий, служили периодические наступления неблагоприятной для жизнедеятельности инсоляции в условиях длинных суток. Биота Земли чутко реагировала на особенности климатических и физико-географических условий, которые сменяли друг друга в течение (одного) продолжительного дня на локальных территориях, в зависимости от положения Солнца над горизонтом. Дело в том, что, как уже упомянуто, внешние условия находились в сильной зависимости от инсоляции, т.е. от положения Солнца на небе относительно конкретных ареалов групп организмов. Поэтому параметры абиотической среды на каждой ограниченной территории в течение дня претерпевали изменения в очень широких пределах в соответствии с движением светила по небосводу, изменением плотности потока солнечной радиации. Реакция биоценоза на эти перемены находила четкое отражение в осадконакоплении.

В соответствии с нашими расчетами в течение всей палеозойской эры имели место довольно продолжительные сутки, которые постепенно сокращались, начиная с конца кембрийского периода. В эти времена, когда сутки были довольно продолжительными, максимальная температура на Земле проявлялась примерно в подсолнечной точке и понижалась во всех направлениях по мере удаления от нее. Самая низкая температура имела место где-то в области антисолнечной точки, которая находилась на неосвещенной стороне Земли, прямо напротив подсолнечной. При этом, как уже сказано выше, основные термические контрасты, которые создавали циркуляцию атмосферы, должны были возникать между освещенной и неосвещенной сторонами планеты. На антисолнечной стороне в ходе длинной ночи должны были возникать весьма неблагоприятные абиотические условия для жизнедеятельности, а на солнечной стороне вокруг ПТ - появиться обширная зона выжженной Солнцем земли, которая опоясывала земной шар в течение суток. Подходящая для жизни инсоляция имела место на освещенном полушарии вне этой зоны. Перемещение ПТ определялось видимым движением Солнца на небе, и в течение суток она совершала один оборот вокруг земного шара. Особенности инсоляции были такими, что способствовали формированию благоприятных условий для жизни на освещенной стороне Земли вокруг выжженной зоны. Если Землю рассматривать как шар, то выжженная Солнцем зона представляла собой сферический сегмент с центром в ПТ, а благоприятно освещенная область – сферический пояс. Сегмент и сферический пояс, постепенно смещаясь в соответствии с движением ПТ по земной поверхности, каждые сутки опоясывали весь земной шар. В таких условиях инсоляции выживали только те группы организмов, которые постоянно пребывали в пределах области Земли с благоприятным для жизнедеятельности освещением. Поскольку эта область – сферический пояс – постоянно смещалась вдоль земной поверхности в соответствии с суточным ритмом, выживание видов в первую очередь определялось их возможностями естественной непрерывной миграции. Успех выживания главным образом определялся способностями, позволявшими распространяться и занимать благоприятные для жизнедеятельности пространства. Живые организмы, постепенно смещаясь в направлении перемещения благоприятной инсоляции, понемногу, зигзагами обходили вокруг земного шара. Другими словами, для того чтобы выжить, группы организмов были вынуждены каждые сутки совершать «кругосветное путешествие» по мере смещения благоприятно освещенных территорий. И это оставило убедительные свидетельства в осадочном чехле, о которых говорится ниже.

Таким образом, благоприятно освещенные для жизнедеятельности ареалы постепенно смещались в направлении движения Солнца в соответствии с суточным ритмом Земли. Соответственно непрерывно перемещалась биота, совершая постепенное «кругосветное путешествие» вокруг земного шара в течение суток. Процесс непрерывного «кругосветного путешествия» сопутствовал тому, что осадочные толщи, содержавшие палеонтологические остатки, послойно обматывали Землю. Имеющиеся фактические данные говорят о том, что эти слои, содержащие органические остатки, отделены друг от друга пластами, которые не содержат следов жизнедеятельности живых организмов. В соответствии с основными положениями нашей концепции формирование этих немых пластов в основном происходило либо под покровом ночи, либо в условиях дневного зноя, несовместимого с жизнедеятельностью. Поскольку пласты, не содержащие органических остатков, тоже послойно обматывали Землю, то катастрофисты воспринимали соответствующие им катастрофы как синхронно глобальные (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Степанов, 1988). Однако, если рассматривать геологическую летопись не локально, а глобально, то она свидетельствует о том, что в палеозое катастрофы происходили в полном соответствии с излагаемым здесь представлением. На это указывает, например, тот факт, что в пределах локальных разрезов осадочные толщи содержат только разрозненные части единой палеонтологической летописи. Такие фрагменты напоминают куски единой обмотки катушки, разделенные изолентами (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1997, 1999; Аксиров, Иванов, 2006а). На ограниченных территориях возникали перерывы в развитии жизни, именно поэтому исследователи говорят о «прерывистости развития» (Гулд, 1986). Однако развитие органического мира не прерывалось в глобальном масштабе. Группы организмов, которые раз за разом благополучно «обходили» вокруг земного шара, каждый раз вновь заселяли места катастроф, опустошенные ранее. Но на это требовалось довольно продолжительное время, в течение которого биота Земли претерпевала весьма существенные изменения. Об этом свидетельствует то, что новая фауна, появлявшаяся на локальных территориях, не имела с предыдущей фауной заметной преемственной связи. Трудно ныне обнаружить через останки организмов, что новые флора и фауна являются результатом эволюционного развития всех предыдущих, которые обитали на земном шаре раньше. Именно поэтому катастрофисты полагали, что в древние эпохи за новым возникновением жизни следовало ее полное уничтожение, причем это происходило многократно (Степанов, 1988). Они также считали, что каждый ярус характеризуется самостоятельными флорой и фауной, отличными как от предшествующих, так и последующих (Степанов, 1988), не игнорируя при этом факт существования отдельных форм, переходящих из одного яруса в другой. Они считали, что эти различные флора и фауна не имели никакой преемственной связи, возникали независимо друг от друга (Степанов, 1988). Флора и фауна одного яруса, по их мнению, исчезают в кровле, а в основании следующего яруса появляется уже совершенно иной комплекс растений, животных и других организмов.

В описанных выше условиях длительных суток продолжение рода удавалось только тем группам организмов, которые за счет постепенной миграции все время оставались в пределах благоприятно освещенной области Земли. То есть выживание видов было результатом естественной непрерывной миграции – распространения ареала на новые и новые благоприятно освещенные места обитания. В процессе этой непрерывной динамики группы организмов совершали каждые сутки «кругосветное путешествие» вместе с благоприятно освещенной областью земного шара, что оставило убедительные свидетельства в осадочном чехле. В результате этого «вечного движения» осадочные толщи, которые содержат палеонтологические остатки, как уже упомянуто, оказались обмотанными вокруг земного шара слоями. Такие слои разделены не содержащими следов жизни пластами, формирование которых протекало либо под покровом ночи, либо в условиях нестерпимого дневного зноя. То, что и эти пласты, не содержащие органических остатков, тоже обматывались вокруг земного шара, вводило в заблуждение катастрофистов, которые воспринимали соответствующие им катастрофы как синхронно глобальные. Геологическая летопись содержит многочисленные и неопровержимые свидетельства того, что органический эволюционный процесс протекал в более древние периоды геологической истории, когда сутки были большой продолжительности, в том числе и в палеозое, в полном соответствии с описанным выше сценарием. Об этом говорит в первую очередь то, что в пределах локальных разрезов осадочные толщи содержат только разрозненные части единой палеонтологической летописи. Такие разрозненные фрагменты напоминают куски единой обмотки катушки, разделенные изолентами (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Гулд, 1986; Степанов, 1988). Поэтому исследователи говорят о «прерывистости развития». А на самом деле последнее явление – следствие того, что в пределах ограниченных территорий развитие жизни прерывалось наступлениями неблагоприятных этапов инсоляции в условиях длинных суток. При этом развитие органического мира, естественно, не прерывалось в глобальном масштабе в результате этих катастроф. Благодаря этому после каждой катастрофы группы организмов, которые благополучно «обходили» вокруг земного шара, вновь и вновь заселяли прежде опустошенные территории. Естественно, новая фауна, которая появлялась таким путем на какой-то локальной территории после опустошения, не являлась результатом эволюционного развития предыдущей, не имела с ней заметной преемственной связи. Именно поэтому еще А.д’Орбиньи писал следующее: «Первое творение относится к cилурийскому ярусу. После уничтожения этой фауны по той или иной геологической причине, по истечении значительного промежутка времени имело место новое творение в девонском ярусе. Двадцать семь раз один за другим подобные отдельные акты творения заселяли всю Землю, всякий раз после геологической катастрофы, которая совершенно истребляла всю живую природу. Таков факт, достоверный, но и непостижимый, который мы можем только констатировать, не пытаясь проникнуть в окружающую его сверхчеловеческую тайну» (цитировано по: Степанов, 1988). «Одновременное творение новой фауны и флоры после быстрого и полного уничтожения предшествующих не вызывает у него сомнений, хотя механизм этого явления остается непостижимым. Каждый из 27 ярусов, по А.д’Орбиньи, характеризуется самостоятельной фауной и флорой, отличными как от предшествующих, так и последующих. Эти различные флора и фауна не связаны между собой переходными формами. Фауна и флора одного яруса исчезают в кровле, а в основании следующего яруса появляется уже новый, совершенно иной комплекс животных и растений» (Степанов, 1988). Другой видный представитель катастрофизма Луи Агассиц считал, что общее число катастроф и творческих актов достигает 80. Именно из-за четкого отражения этих весьма специфических событий в осадочном чехле в настоящее время С. Дж. Гулд пишет: «В локальных разрезах старые виды замещаются новыми резко; при своем первом появлении новые виды имеют практически тот же облик, как в течение всего дальнейшего существования» (Гулд, 1986). Отсюда уже следует, что группы организмов пребывали в пределах ограниченных территорий только в течение незначительного промежутка времени по сравнению со сроком, необходимым для видообразования. Следовательно, виды претерпевали изменение где-то в других местах. И это касается всех видов всего палеозоя без исключения постольку, поскольку «прерывистое развитие» отмеченного выше типа наблюдается во всех локальных разрезах палеозойских отложений. А такое весьма специфическое явление могло быть реализовано только в результате систематического «кругосветного путешествия» биоты Земли, подгоняемой наступлениями ночи и нестерпимой жары дневного времени весьма продолжительных суток. Таким образом, палеонтологические данные говорят о том, что в палеозое группы организмов «обходили» вокруг земного шара каждые сутки и в ходе этого процесса претерпевали изменения, которые проявляются в локальных разрезах в виде «прерывистого развития».

В течение каждых палеосуток в палеозое откладывался один карбонатный цикл, на котором отражен весь ход изменения плотности потока солнечной радиации от восхода и до захода (Аксиров, 1999), о чем уже говорилось выше. На этом ритме находило четкое отражение и соответствующее изменение биоты Земли. И это глобальное явление нашло отражение в осадконакоплении на каждой конкретной локальной территории в виде «прерывистости развития». Возвращение организмов на каждую локальную территорию, например, после опустошительной ночной тьмы, начиналось с одного и того же события - трансгрессии. При этом проявление трансгрессии, которая вызывалась восходом Солнца и таянием льда, накопленного на теневой стороне Земли в течение длинной ночи, четко обнаруживается по ее последствиям, в том числе возникновению морской обстановки после нее. Далее события развивались в полном соответствии с постепенным изменением инсоляции в течение продолжительного дня. После разворачивания трансгрессии сначала устанавливались подходящие для жизнедеятельности внешние условия, и организмы постепенно возвращались на территорию, где наступил новый день. Это событие находило четкое отражение в осадконакоплении – в осадочных толщах появлялись соответствующие останки организмов. Например, в циклах карбона вновь появлялись палеонтологические останки, которые всегда обнаруживаются выше угольного пласта. В дальнейшем, вместе с возвышением Солнца над горизонтом, в результате непрерывного повышения интенсивности инсоляции и температуры экологические условия непрерывно улучшались, что находило четкое отражение на состоянии биоты. Со временем постепенно наступал оптимальный режим инсоляции, в результате чего устанавливались чрезвычайно благоприятные абиотические условия. Как правило, организмы здесь достигали успеха в своем развитии (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Страхов, 1962). Порой достигали необычайно большого расцвета, резко возрастала скорость их эволюционного развития, таксономическое разнообразие и структуры экосистем обогащались. Далее понемногу наступал предел отмеченному ходу событий – постепенному улучшению абиотических условий. Последующее повышение интенсивности инсоляции, температуры на территории осадконакопления приводило не к улучшению условий жизни, а, наоборот, к их ухудшению. В результате интенсивного испарения возрастала соленость (минерализация) воды, сопровождаемая прогрессирующим обеднением органического мира по мере увеличения доломитности. В доломитовых породах органические остатки скудны и фауна однообразна (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Страхов, 1962). Вместе с процессом садки доломитов происходило соответствующее резкое угнетение фауны и появление специфического биоценоза, а затем и полное вымирание организмов. В дальнейшем в условиях невыносимой жары дневного времени суток в осадконакоплении формировался слой песчаника. На связь формирования этого слоя с высыханием территории из-за сравнительно высокой интенсивности инсоляции и температуры исследователи до сих пор не обращают должного внимания. Это же касается и того, что вслед за песчаником формировался слой породы, который свидетельствует о спаде невыносимой полуденной жары, понижении температуры и возвращении жизни на территорию осадконакопления. В случае циклов карбона чаще всего это был почвенный (глинистый) метровый слой, который четко выражен во многих местах. Вместе с возникновением этого слоя возвращалась жизнь. Об этом уже говорилось выше при рассмотрении угольных циклов карбона. На этом слое постепенно появлялась и развивалась лесная растительность. Все элементы циклов данного периода, как правило, достаточно четко выражены. Поэтому, как убедились выше, легко обнаружить их корреляцию с возможными различными положениями Солнца на суточной параллели в течение одних суток (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Аксиров, Иванов, 2006, 2006а; Aksirov, 1995). Корреляция имеет место как по литологическим свойствам элементов, так и по порядку их напластования в цикле, что свидетельствует об их образовании в условиях значительных суток. Как уже подчеркнуто, дело в том, что эти элементы формировались в разных климатических, физико-географических и геологических условиях, которые возникали при различных положениях Солнца на небе относительно бассейна осадконакопления в течение значительных суток. В пределах конкретных разрезов переслаиваются десятки таких циклов, что связано с величиной суток в карбоне. Описанная выше картина изменения фауны в течение длительного дня на циклах палеозоя нашла соответствующее отражение и на элементах этих циклотем. В работах (Аксиров, 1988, 1989, 1997, 1999; Aksirov, 1995; Снигиревская, 1986; Смит, 1968) и здесь выше исследованы особенности отмирания лесной растительности, которая развивалась на слое глины в карбоне. Развитие, отмирание и накопление лесной растительности разных типов и сообществ явно протекали постепенно в ходе изменения климата из-за весьма медленного движения Солнца к закату, постепенного наступления ночи, далее в условиях глубокой ночной тьмы, а затем и при непрерывном и медленном переходе территории осадконакопления на освещенную сторону.

Катастрофы в палеозое на локальных территориях разворачивались по двум сценариям, которые свидетельствуют об их генезисе: либо в результате постепенного наступления похолодания, либо вследствие непрерывного иссушения, наступления невыносимой жары. Именно по свидетельству фактов генезис катастроф в основном выходит либо на похолодание (оледенение), либо на осушение, нарастание невыносимой жары. О происхождении катастроф свидетельствуют и общие черты реализации этих двух сценариев, которые нашли четкое отражение в платформенном чехле. Речь о том, что данные, относящиеся к эволюции катастроф в палеозое (Гулд, 1986; Степанов, 1988), находятся в полном согласии с нашими представлениями о медленном наступлении периодов инсоляции, неблагоприятных для жизнедеятельности, в условиях продолжительных суток (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999). В том и другом случае опустошение биотопов происходило постепенно, в соответствии с таким же постепенным изменением внешних условий, которые обусловливались медленным движением Солнца по суточной параллели. Области у подстилающей поверхности опустошались постепенно и медленно в соответствии с медленным наступлением палеоночи или невыносимой дневной жары в условиях длительных суток. Об этом говорит, например, то, что особенностью течения этого процесса было постепенное и последовательное обеднение биологического разнообразия, которое вызывалось ухудшением условий абиотической среды. Вымирание крупных филумов наступало только после реликтовой стадии их развития, во время которой темпы эволюции были очень низкими. За систематическими опустошениями вновь и вновь следовало возвращение жизни вместе с наступлением новой благоприятной инсоляции территории осадконакопления. При этом новые таксономические группы занимали экологические позиции не путем прямой борьбы за существование между группами, занимавшими эти зоны. Преобладающие группы вымирали и оставляли соответствующие пространства раньше, чем другие их занимали. Биотопы как бы ожидали группы организмов «пустыми». А организмы расселялись на новые области пространства, осваивая новые экологические позиции. Возвращение, развитие и новое исчезновение очередной фауны на локальных территориях каждый раз протекали по описанному выше сценарию.

В ходе фанерозойского эона специфические особенности катастроф претерпевали изменения в полном соответствии с приведенными выше расчетами сокращения суток. Так, с каждым более поздним периодом палеозоя опустошения наступали все чаще и чаще, а характер катастроф при переходе от палеозоя к мезозою тоже изменился в соответствии с сокращением длины суток. Если в палеозое во время катастроф полностью погибали флора и фауна охватываемых ими территорий, то в мезозое они становятся менее суровыми, избирательными (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Алексеев, 1989; Барсков и др., 1996).

Таким образом, в полном соответствии с многочисленными и представительными фактическими данными, которые накоплены к настоящему времени в геологии и палеонтологии, грозные катастрофы в палеозое, многократно опустошавшие локальные территории земного шара, вызывались наступлениями ночи или невыносимой жары дневного времени в условиях длительных, но непрерывно сокращающихся суток. В течение всего фанерозоя катастрофы эволюционировали, приобретая новые специфические особенности (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999) в полном соответствии с приведенным выше уменьшением продолжительности суток. Во времена палеозоя с наступлением все более поздних эпох геологического времени опустошения наступали все чаще и чаще (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Алексеев, 1989; Барсков и др., 1996). При переходе от палеозоя к мезозою характер катастроф также изменился (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Алексеев, 1989; Барсков и др., 1996) в соответствии с уменьшением продолжительности суток. Если в палеозое катастрофы характеризовались полным вымиранием фауны на территориях, где они разворачивались, то в мезозое их проявление было менее суровым, избирательным (Аксиров, 1988, 1989, 1996, 1999; Алексеев, 1989; Барсков и др., 1996).

Здесь коснемся точки зрения самого Ч. Дарвина на перерывы в палеонтологической летописи, которые имеют место в пределах конкретных локальных территорий. Многие палеонтологи "настойчиво указывали на внезапное появление в разных формациях целых групп видов как роковое возражение, опровергающее мнение об изменяемости видов" (Дарвин, 1952). Интересно опровержение Ч.Дарвиным этой точки зрения, поэтому приведем его здесь целиком. "Если бы многочисленные виды, принадлежащие одним и тем же родам или семействам, действительно сразу начинали свое существование, то этот факт был бы роковым для теории эволюции путем естественного отбора, т.к. развитие этим путем групп форм, которые не происходят от некоторого общего прародителя, должно было представлять процесс крайне медленный, и прародители должны были жить задолго до своих измененных потомков. Но мы всегда преувеличиваем степень полноты геологической летописи, и из того факта, что некоторые роды или семейства не были найдены ниже известного яруса, неправильно заключаем, что они и не существовали ранее этого яруса. Во всяком случае положительным указаниям полеонтологии можно вполне доверять, тогда как отрицательные данные не имеют значения, как это часто подтверждалось на опыте. Мы постоянно забываем, насколько велик мир в сравнении с той областью, в которой наши геологические формации были тщательно исследованы; мы забываем, что группы видов могли долгое время существовать и медленно размножаться где-нибудь в другом месте, прежде чем они появились в древних архипелагах Европы и Соединенных Штатов. Мы недостаточно оцениваем те промежутки времени, которые отделяют наши последовательные формации одну от другой и которые во многих случаях были, быть может, более продолжительны, чем время, необходимое для отложения каждой формации. Этих промежутков времени было достаточно для размножения видов, произошедших от одной родоначальной формы, и в последующей формации такие группы видов могут появиться вдруг, как бы созданные внезапно" (Дарвин 1952).

Как видим, опровержение Ч.Дарвина весьма обстоятельное, отличается всесторонним и тщательным анализом проблемы, что вообще характерно для его подхода к любому вопросу. Хотя это высказывание исходит из теории приливной эволюции вращения Земли, оно все равно, в общем-то, верно. Наша теория уточняет, где, в каких местах «группы видов могли долгое время существовать и медленно размножаться». Однако то, что при этом он исходит из гипотезы приливного замедления вращения Земли, оставляет свой отпечаток. Нужно полагать, именно поэтому в данном случае Ч.Дарвин не дает объяснение тому факту, что перерывы между горизонтами, содержащими палеонтологические останки, не являются какими-то исключениями, а многочисленны и имеют систематический характер. Однако справедливости ради еще раз нужно подчеркнуть здесь, что этот факт вообще не находит никакого удовлетворительного истолкования в рамках теории приливной эволюции Земли.

Из изложенного ранее ясно, почему из перерывов органического развития, которые наблюдаются в пределах ограниченных территорий, ни в коей мере не следует, что не было непрерывной общей эволюции в соответствии с теорией Ч.Дарвина. Просто слои, содержащие органические остатки, которые чаще всего содержат очень скудную и сильно трансформированную информацию, кроме того, еще "обмотаны" вокруг земного шара, как это сказано выше относительно палеозойской эры. Причем эти слои разделены пластами, которые не содержат органических остатков и откладывались под покровом ночи или невыносимой дневной жары. Поэтому, хотя органическая эволюция сама по себе непрерывна в глобальном масштабе, звенья зашифрованной в осадочном чехле палеонтологической летописи разбросаны по всему миру в разных местах и на разных глубинах. В результате получается, что в каждом ограниченном участке могут быть локализованы только какие-то фрагменты, обрывки палеонтологической летописи.

Таким образом, в любом локальном месте сосредоточены только отдельные фрагменты этой летописи, которые коррелируют с некоторыми изолированными отрезками геологического времени и которые напоминают куски единой обмотки катушки. Знание этого факта в существенной степени может облегчить и ускорить поиски, обнаружения и сопоставления различных звеньев единой палеонтологической летописи, которая служит отражением биологической эволюции в платформенном чехле.

Из рассмотренного выше истолкования проблемы с позиции изменения суток во времени следует, что периодические перемены интенсивности инсоляции на локальных территориях Земли, которые имели место в условиях сравнительно большой величины палеосуток, есть первопричина перерывов в палеонтологической летописи. По мнению автора, отмеченные здесь основные особенности распределения в толщах осадочных пород останков живых организмов необходимо иметь в виду при их поиске и истолковании (Аксиров, 1988, 1989, 1999, 1999).

"Скачки" в остатках фауны двух смежных горизонтов - один аспект проблемы дефицита палеонтологических данных, который, как показано выше, находит естественное истолкование в рамках излагаемой здесь новой геологической теории. Другой весьма важный аспект вопроса - неполнота палеонтологических данных в геологической летописи вообще, которая сама по себе действительно является весьма неполной. Вот что по этому поводу писал сам Ч.Дарвин: "Что же касается меня, то, следуя метафоре Лайеля, я смотрю на геологическую летопись, как на историю мира, не вполне сохранившуюся, написанную на изменяющемся наречии, - историю, из которой у нас имеется только один последний том, относящийся к двум или трем странам; от этого тома сохранилась лишь там и сям краткая глава, и от каждой страницы уцелело местами только по несколько строчек. Каждое слово медленно изменявшегося наречия, более или менее различного в последовательных главах, представляет собой формы жизни, которые погребены в наших последовательных формациях и которые мы ошибочно считаем появившимися внезапно" (Дарвин, 1952).

С тех пор, когда эти строки были написаны, конечно, полнота геологических и палеонтологических данных претерпела существенные изменения. В арсенале ученых появились "умные" приборы, физические и химические методы, но расшифровка многих важнейших аспектов истории биологической эволюции, зашифрованной в осадочном чехле, все еще остается нерешенной проблемой науки. И именно здесь в первую очередь проявляется роль неполноты геологической летописи, которая так образно и точно описана в приведенной выше цитате. Однако скромность успехов в расшифровке палеонтологической летописи в немалой степени связана и с тем, что геологи и палеонтологи ведут исследования в рамках гипотезы приливного торможения И. Канта.

В книге "Происхождение видов" Ч.Дарвин, перечисляя главные возражения, которые с его точки зрения "вполне основательно могли бы быть сделаны против" его теории, подробно анализировал и разбирал их. "Одно из этих возражений, а именно указание на обособленность видовых форм и на отсутствие между ними бесчисленных связующих звеньев представляет, - писал он, - очевидные трудности. Я указал, почему такие связующие звенья обыкновенно не встречаются в настоящее время при обстоятельствах, видимо, весьма благоприятных для их существования, именно в обширной и непрерывной области с постепенно изменяющимися физическими условиями. Я старался показать, что жизнь каждого вида стоит в более тесной зависимости от присутствия других же установившихся органических форм, чем от климата, и что поэтому, собственно, управляющие условия жизни не изменяются вполне постепенно, подобно тому, как изменяется температура или влажность" (Дарвин, 1952). Трудности, связанные с указанием «на обособленность видовых форм и на отсутствие между ними бесчисленных связующих звеньев», очевидно, получают иное звучание, если иметь в виду сказанное выше относительно того, как обмотана палеонтологическая летопись вокруг земного шара. Ведь и бесчисленные связующие звенья тоже обмотаны вокруг Земли, поэтому в локальных местах сосредоточены только их фрагменты. И в соответствии с этим на конкретных ограниченных территориях новые виды появляются как бы внезапно.

Далее Ч.Дарвин пишет: "Я старался также показать, что промежуточные разновидности, существовавшие первоначально в меньшем числе сравнительно с теми формами, которые они связывают, мало-помалу вытесняются и истребляются, по мере того как идет дальнейшее изменение и усовершенствование. Однако же главная причина того, что бесчисленные промежуточные звенья не встречаются теперь повсеместно в природе, лежит в самом процессе естественного отбора, при котором новые разновидности постоянно вытесняют свои родоначальные формы и становятся на их место. Но ведь в таком случае количество существовавших когда-то промежуточных разновидностей должно быть поистине огромно и стоять в соответствии с тем огромным масштабом, в каком совершался процесс истребления. Почему же в таком случае каждая геологическая формация и каждый слой не переполнены такими промежуточными звеньями? Действительно, геология не открывает нам такой вполне непрерывной цепи организмов, и это, быть может, наиболее очевидное и серьезное возражение, которое может быть сделано против моей теории" (Дарвин, 1952).

Здесь необходимо различать два аспекта, относящихся к характеру распределения и сохранности палеонтологических останков в осадочном чехле. Первый - перерывы в отложениях на ограниченных территориях, не содержащие останков фауны между двумя горизонтами, где последние сосредоточены. Такие отложения, как уже говорилось выше, должны были формироваться в те отрезки времени длительных суток, когда в пределах данного бассейна жизнь прерывалась вследствие наступления невыносимой дневной жары или палеоночи, т.е. экстремальных абиотических условий. Здесь, очевидно, причиной отсутствия следов фауны служит не скудный характер геологической летописи, которая, наоборот, точно зафиксировала имевшую место обстановку осадконакопления в локальных бассейнах в конкретные отрезки времени истории Земли. Так обстоит дело в осадочном слое, отвечающем времени наступления палеоночи или невыносимой дневной жары. Такие перерывы между горизонтами, содержащими палеонтологические останки, - следствие полного отсутствия групп животных в пределах рассматриваемого бассейна в данную эпоху, а не результат плохой сохранности их останков.

Второй аспект распределения и сохранности палеонтологических останков, который здесь имеется в виду, касается вопроса, насколько вообще полны эти останки, если иметь в виду все осадочные формации, где они сосредоточены в глобальном масштабе, т.е. во всем платформенном чехле.

Останки флоры и фауны часто скудны и в тех слоях, формирование которых сопровождалось при нормальных условиях развития жизни. Здесь причина бедности следов жизни заключается уже в другом явлении - во время захоронения органической массы не было необходимых особых условий для их сохранения, биоминерализации. Но здесь, как уже подчеркнуто, нужно иметь в виду и то, что, например, в палеозойских отложениях палеонтологические останки обмотаны вокруг земного шара, и это относится к останкам переходных форм. Кроме того, слои, содержащие останки организмов, разделены пластами, не содержащими их. А все это, естественно, затрудняет поиски, обнаружение и сопоставление останков переходных форм на локальных территориях. Поэтому для того чтобы сделать правдивое заключение по данному вопросу, необходимо провести полное исследование всего осадочного чехла с учетом особенностей распределения останков жизни, в том числе переходных форм. А такое полное исчерпывающее исследование требует необходимого времени и соответствующего масштаба работы.