Geum.ru

Перстень с сапфиром (из серии «Похождения профессора Мюнстерлендера»)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   15
Глава 30

Проснулся профессор в самом прекрасном настроении, хотя у него немного побаливала голова. Он совершенно ничего не помнил с того момента, когда вдруг увидел в своём доме Матильду, которая, казалось, возникла из воздуха. Противная старуха сняла с него повязку, а потом что-то говорила, скандалила, чего-то требовала, пыталась целоваться, но Вадим Ильич воспринимал это как сквозь слой тумана, как нечто нереальное, а вскоре и вообще отключился. Такого с ним никогда не было. Неужели Стелла подсыпала ему в вино снотворное? Да, видимо, так оно и было, потому что другого объяснения не находилось. Сейчас же он был освобождён от наручников и заботливо прикрыт одеялом. Вытащив руки из-под одеяла, Вадим Ильич с удивлением обнаружил на среднем пальце правой руки перстень дивной красоты – из платины, с сапфиром в форме морской звезды. Камень был по цвету таким же, каким был цвет глаз Стеллы. Поднявшись на локте, профессор увидел, что рядом, на тумбочке лежит DVD в маленьком бумажном пакетике, а под ним записка, в которой было написано: «Срочно посмотри этот диск, чтобы не теряться в догадках. Прощай, дорогой. Вечно твоя, Стелла».

Ничего пока не понимая, Вадим Ильич включил видеоплейер, вставил в него диск и увидел свою любимую женщину, которая сначала ничего не говорила, только таинственно улыбалась. Потом она открыла рот и стала рассказывать свою историю:

-Вадик, дорогой мой, любимый. Я очень не хочу тебя покидать, но жизнь заставляет, обстоятельства. Ты должен знать, что я тебя люблю давно, с пятнадцати лет, и с возрастом эта любовь только усиливается. Ты ведь обо мне почти ничего не знаешь, а у меня была очень насыщенная жизнь. Кое-что о себе я рассказала, но только кое-что, далеко не всё. Сейчас мне тридцать два года, а в семнадцать я вместе с родителями действительно уехала в Израиль. Там они не нашли работу по специальности, и мы переехали в Соединенные Штаты, к тётке матери, которая первое время нас поддерживала. Тогда я выглядела как серая мышка: нескладная, угловатая, болезненно-стеснительная, в очках, брекетах и прыщах на серой коже, но через год меня было не узнать: из гадкого утенка я сразу превратилась в девушку с идеальной фигурой и потрясающей внешностью. Мои зубы поражали всех ровностью и белизной, кожа стала нежная, персикового цвета, очки я носить перестала, и мои сапфировые глаза лучились и завораживали окружающих. Никто из моих родных и предположить не мог, что я неожиданно стану такой красавицей. Мама потом сказала, что я стала очень похожа на прапрабабку по её линии, по имени Стелла, которая в своё время была авантюристкой, легко входила в высшее общество, объездила весь мир и крутила особами королевских кровей, как хотела. Они осыпали её золотом, бриллиантами, дарили дворцы, поместья, породистых скакунов, а она ни от чего не отказывалась. Замуж она вышла поздно, по любви, за обедневшего русского дворянина и родила сына. Через него, моего прадеда, и продолжился наш род.

У моей американской тётки был любовник, владелец модельного агентства и школы моделей. Я пошла туда, чтобы немного подучиться: надо было убрать зажатость и научиться красиво двигаться по сцене. Я оказалась способной ученицей: быстро всему научилась и стала настоящей звездой на подиуме. Там я выбрала себе псевдоним «Stella di mare», что в переводе с итальянского означает «морская звезда». Кстати, так же называется наша с Марио яхта. Кто такой Марио – скоро узнаешь. В общем, это прапрабабкино имя мне понравилось больше, чем моё настоящее, и оно приклеилось ко мне навечно. Через год мне сделал предложение пожилой миллионер, и я в первый раз вышла замуж. Брак этот длился недолго: у мужа был рак печени, и он быстро сгорел, оставив мне огромное состояние, поскольку я была его единственной наследницей. Мне стало скучно без работы, и я опять вернулась на подиум, а вскоре познакомилась с симпатичным крепким мужчиной средних лет, техасцем, миллиардером, настоящим мачо, который влюбился до безумия и сразу сделал мне предложение. Второй мой брак тоже продолжался недолго: около двух лет, мы не сошлись характерами, всё время ссорились и полюбовно разошлись, но по брачному контракту я получила часть его огромного состояния. Так я стала миллионершей, но меня это не то, чтобы не радовало: деньги позволяют вести независимую жизнь и ни в чём себе не отказывать. Дело было в другом: мне хотелось настоящей любви и детей, а пока у меня не было ни то, ни другого. Всё время я мечтала о тебе и представляла себе нашу встречу. Я всегда хотела от тебя ребёнка, такого же красивого и умного. Ты заинтригован и думаешь сейчас о том, когда же мы познакомились в первый раз? Подожди немного – скоро всё узнаешь, мой любимый.

Поскольку у меня обнаружился незаурядный талант, то я стала ходить на курсы актёрского мастерства, а заодно осваивать профессию гримёра: мне это очень нравилось. Я в это играла, как маленькая девочка играет в куклы, причём, с упоением. Мои преподаватели пророчили мне звёздную карьеру, но не учли моего характера: я не привыкла никому подчиняться и выполнять чужие приказы, а ведь в театре и в кино актёр должен слушать режиссёра, иначе нельзя. Я попробовала играть в театре, потом снялась в Голливуде, в роли второго плана, меня заметили и стали предлагать другие, более серьёзные роли, но я наотрез отказалась. Потом я поехала путешествовать по Европе, где встретила своего третьего мужа – итальянского графа, очень благородного человека, настоящего аристократа. За Марио я вышла по любви. Конечно, его я люблю намного меньше, чем тебя, но, тем не менее, решила построить с ним семью. Но... мой Марио – отпрыск древнего рода, к сожалению, не способен иметь детей: он бесплоден. Поэтому я решила на какое-то время вернуться в Россию, встретиться с тобой и зачать ребёнка, что мне и удалось. Марио об этом уже знает и ждёт меня в Риме.

Теперь о самом главном: в прошлой жизни меня звали Сашей Степановой, и я год проучилась в училище по классу фортепиано. В твою группу я ходила заниматься сольфеджио и теорией музыки. Ты меня, конечно, не помнишь, потому что в то время я была прыщавым, нескладным подростком, в очках и со скобками на кривых зубах. Я была в тебя влюблена, молча страдала и плакала по ночам. Ты тогда ещё не был женат во второй раз, ваш роман с Мариной только начинался, и это тоже доставляло мне массу переживаний, потому что обсуждалось в училище на каждом шагу. Ну, ладно об этом – всё осталось в прошлом. Итак, слушай продолжение моей истинной, а не придуманной «Тысячи и одной ночи» и постарайся меня понять.

-Очень интересно, - пробормотал Вадим Ильич, приподнимаясь на кровати и не отрываясь от экрана телевизора. – Но дело в том, что я не помню никакой Саши Степановой. У меня училась Галя Степанова, Вера Степанова, но Саша? Кто это такая?.. Честно, не помню.

Между тем, Стелла продолжала:

-Ты не обращал на меня никакого внимания. Красивые девочки-однокурсницы с тобой кокетничали, ты им отвечал и в шутку обнимал, а я, злясь на свою стеснительность и неказистую внешность, старалась лишний раз не попадаться тебе на глаза. Мне даже поздороваться с тобой в коридоре или на улице было неловко. По этой причине я чуть ли не бежала мимо тебя, опустив глаза. Не думаю, что ты меня запомнил, тем более что я тогда прилагала массу усилий, чтобы оставаться в тени. Но именно тогда я дала себе слово, что обязательно стану красивой, раскованной и закручу с тобой роман, а родить от тебя ребёнка стало моей навязчивой идеей. Ты скажешь, мой любимый, что так не бывает, а вернее, бывает только в сентиментальных романах, придуманных замшелыми старыми девами, не знающими жизни. Но, как видишь, у меня всё получилось: я стала красивой и богатой, легко с тобой сошлась, влюбила в себя и через полгода рожу нашего ребёнка. Мы с Марио мечтаем о большой и дружной семье. Сам понимаешь, что рождённый мною ребёнок будет считаться нашим с Марио и по праву получит титул итальянского графа или графини. Я знаю, что поступила с тобой не очень порядочно, но что мне оставалось делать?..

-Ну и ну, как же так? – поразился профессор. – У меня на стороне родится ребёнок, которого я никогда не увижу? Стелла, что ты наделала? Ой-ой-ой. Как это нехорошо.

-Не расстраивайся, мой дорогой. Может быть, я поступила не очень красиво, но выбора у меня не было. Я не хотела выходить за тебя замуж и оставаться в России: мне тут нечего делать, я птица иного полёта. Мне тесно в этом огромном, нескладном мегаполисе, нечем дышать, да и климат не нравится. Мои богатые мужья приучили меня к роскоши, к дорогим ресторанам и к морским путешествиям на собственной яхте, к вольной жизни на просторе, - как бы отвечая профессору, произнесла Стелла. – Скучная жизнь, роль домохозяйки и профессорской жены мне бы очень скоро наскучила – я слишком хорошо себя знаю. Я бы тебя тихо возненавидела и всё равно сбежала, а выходить за тебя замуж я и вовсе не планировала: ведь я уже замужем за Марио, люблю его и терять не хочу. Но это ещё не вся история, готовься выслушать самое интересное. Ты в курсе, что я очень хорошо знакома с бомжихой Матильдой? Что ты на это скажешь, мой дорогой? Она ведь тоже была страстно в тебя влюблена, а ты не ответил на её чувство.

-Что-что? Матильда? – прошептал профессор. – Значит, это был не ночной мираж. Значит, эти две бабы сговорились? Но зачем? А причём тут бандит Гришка?

-Подожди немного, моё сокровище, и внимательно следи за моими действиями. – Стелла повернулась к камере спиной и начала гримироваться. Через несколько минут она повернулась к профессору лицом, и тот с ужасов узнал Матильду, которая долгое время его терроризировала.

-Как видишь, Вадик, я и Матильда – одно и то же лицо. Этот образ я придумала, лёжа несколько лет назад на пляже, на побережье Средиземного моря, от нечего делать. Потом заказала маску с париком и соответствующий грим, а подобрать лохмотья и «духи», точно воспроизводящие помойные запахи, мне не составило особого труда. Я же тебе говорила, что очень артистична, могу сыграть любую роль, и что училась искусству грима у лучших мастеров западного мира. Конечно, это стоило денег, но я довольна, поскольку розыгрыш удался на все сто процентов. Что касается моего «сожителя» Гришки, то это актёр, которого я наняла за хороший гонорар. В общем, оцени меня, милый друг, как сценариста, режиссёра и исполнителя. Марио, который участвовал в разработке проекта, в шутку посоветовал мне начать снимать авантюрные фильмы. Кстати, сюжет для первого уже есть. Очень может быть, что я попробую себя в новой роли, а может, и нет, поскольку для меня сейчас важнее успеть родить и воспитать ребёнка. Скорее всего, мы вместе напишем сценарий – у Марио филологическое образование и степень бакалавра, – и продадим его в Голливуд. Мне кажется, что такой сюжет будет пользоваться успехом. На главные роли можно пригласить Ричарда Гира и Джулию Робертс, а может, Брэда Пита и Анджелину Джоли или ещё кого-то. Но вернёмся к нашим баранам: время идёт, ребёнка я рожу в тридцать три, а это довольно поздно. Думаю, что мы с мужем, который старше меня на шесть лет, сможем поставить наследника или наследницу на ноги, дать ему соответствующее образование и воспитание. Денег у нас для этого достаточно...

-Как это подло, - сказал Вадим Ильич, и его лицо исказила болезненная гримаса. – Так надо мной издеваться, приставать на улице, позорить перед прохожими, украсть кошелёк с деньгами. Гадость-то какая... я разочарован...

-Кстати, мой милый, твой кошелёк из крокодиловой кожи вместе с деньгами лежит на кухонном столе. Не думай, что я украла твои деньги, мне это совершенно не нужно, - как бы отвечая профессору, сказала Стелла. – А кража была нужна для большей достоверности: ведь пьяница Матильда в жизни должна быть воровкой, иначе нельзя. Я должна была сыграть свою роль реалистично, чтобы поймать тебя на крючок. Кроме того, мне хотелось после долгих лет разлуки увидеть тебя поближе и в другом обличье. Не сбрасывай со счетов и женскую месть за то, что много лет назад ты меня просто не замечал и этим причинил мне много боли, хотя я и понимаю, что тогда наш контакт был невозможен. Ты ведь всегда любил красивых девушек и, по слухам, крутил романы со многими своими студентками. Мне не хотелось быть одной из многих, я хотела стать единственной, что мне и удалось, хотя и через много-много лет. Считай, что я насладилась местью в полной мере и сейчас в моём сердце осталась только любовь к тебе и твоим неоспоримым достоинствам. А сейчас я с тобой прощаюсь, чао, мой дорогой. Не пытайся меня разыскивать. Сейчас я уже сижу в самолёте, а завтра мы с мужем будем очень далеко от Европы. Квартиру я продала своему дизайнеру, который обо мне практически ничего не знает. Желаю тебе встретить, наконец, ту женщину, которая станет твоей женой, родит детей и принесёт в твой дом семейное счастье. Надеюсь, что у тебя всё получится. В память обо мне у тебя останется перстень, который стоит очень дорого, и сделан на заказ у известного голландского ювелира. Другого такого во всем мире больше нет, это эксклюзив. Храни его и помни обо мне. Это всё, мой любимый, я тебя никогда не забуду, и всегда буду любить и помнить. Твоя Стелла.


Глава 31

Какое-то время профессор находился в полном оцепенении. Он никак не мог понять, что его просто кинули, развели как лоха, воспользовались им, как донором, как генетическим материалом, причём, без его ведома. То есть, он очень хотел иметь детей от Стеллы и активно работал в этом направлении, но никак не мог предположить, что ситуация примет такие извращённые формы. До сегодняшнего дня он был переполнен нежностью, любовью и желанием создать семью. Но во что это вылилось? Почему с ним поступили так жестоко? Разве он это заслужил? В душе стала закипать злоба и ненависть к женщине, которая так подло с ним обошлась. А эта её игра с переодеваниями в бомжиху и постоянным прессингом. Неужели нельзя было разыграть эту карту более изящно и более гуманно по отношению к нему? Наверное, Стелла в душе была садисткой, которой доставляло удовольствие мучить и преследовать человека, который в далёком прошлом не ответил ей взаимностью. Да, видимо она была одержима идеей мщения, Немезида хренова, и отомстила жестоко, желая раздавить его, сравнять с землёй. Но за что? Разве он так важен в её нынешней жизни, в которой присутствовал богатый аристократ – итальянский муж, яхты, отдых на островах и безбедная, беззаботная жизнь? Наверное, сейчас она злорадно хихикает и поздравляет себя с успешным окончанием спектакля. Для неё это наверняка было развлечением, комедией, а для него? Драмой? Трагедией? Триллером? Страшным сном, когда кажется, что ты скоро проснёшься и все ужасы и кошмары тут же забудутся. Но ужасы не закончились, увы... они легко и непринуждённо воплотились в реальность.

Неужели он опять один? Без всякой надежды построить, наконец, счастливую семейную жизнь с любимой женщиной? Как это больно, как вдруг стало пусто, невыносимо пусто. Хуже, чем в холодном и безмолвном космосе. Как жить дальше? И вообще: стоит ли жить, когда у тебя отняли надежду, любовь, веру в человека? Ведь он вручил Стелле всего себя, без остатка, а с ним поиграли и выбросили, как сломанную игрушку. Поимели, так сказать, по полной программе. Это обстоятельство никак не укладывалось в его голове, и Вадим Ильич заплакал.

-Как же так, - всё время повторял он, всхлипывая. – Нет, этого не может быть, это невозможно, это розыгрыш. Мы же собирались пожениться. Так подло со мной поступить только потому, что много лет назад, практически, в прошлом тысячелетии я не замечал дурнушки с первого курса и не влюбился в неё. Этого я не могу себе представить, тем более что в то время начался наш роман с Маринкой. Разве я мог заметить нескладного подростка, который, к тому же, всячески меня избегал? Какой пассаж! И как это пережить? И за что мне это? Я ведь искренне хочу создать семью, жениться на любимой женщине, которая родит мне детей, и что я получаю на выходе? – то, что женщины меня используют и бросают. Исчезают в неизвестном направлении. А кольцо-то какое красивое, и камень необыкновенный красоты. Надо его снять с пальца и убрать подальше, а лучше отвезти в банк и положить в ячейку. Чтобы он мне об этой мерзавке не напоминал. Эх, как же она меня обидела!

Не переставая всхлипывать, профессор поднялся с постели и медленно направился в ванную. Под прохладным душем в его голову пришла чудовищная мысль: перерезать себе вены и заснуть навсегда, чтобы больше не мучиться и покончить со всем разом. Без Стеллы он не представлял себе жизни. Всё сразу потеряло смысл: зачем нужна работа, ученики, учебники, все его творческие замыслы, если рядом не будет любимой женщины? Кому нужна такая жизнь? Пустая и бессмысленная? Как пережить предательство любимого человека, с которым он планировал прожить всю жизнь, до самого её конца?..

Чёрная мысль о самоубийстве заполнила профессора всего, до предела. Он, как зомби, выключил душ и стал набирать в ванну горячую воду, чтобы лечь и быстро перерезать вены. Где-то он читал, что это очень действенный способ и довольно безболезненный, когда человек с потерей крови теряет жизненные силы. Это даже приятно, если можно так выразиться.

Ванна быстро наполнялась водой и профессор, из глаз которого постоянно текли слёзы, взял с полки коробочку с бритвами, но тут его взгляд упал на кольцо, которое он забыл снять с пальца. Глядя на сапфир, Вадим Ильич вдруг понял, что поступает неправильно, что самоубийство считается одним из самых страшных грехов, что человек не имеет права досрочно уходить из этого мира, что Бог его не простит.

-Ах, не всё ли равно, - прошептал Вадим Ильич и снял кольцо с пальца, засунув его в одну из полочек, висевших на стене. – Не смогу я жить без неё, не смогу – и всё, не смогу, - и он уже поставил правую ногу в ванну, держа в руке бритву.

-Мя-я-я-яу, мя-я-я-яу, - вдруг услышал он душераздирающие вопли в коридоре. Это отрезвило профессора: как же он мог забыть о своих кошках? Как они будут жить без него? Кто их будет кормить и ласкать? Они без него погибнут или окажутся на улице, где их или растерзают собаки, или они попадут под машину. Эта мысль была нестерпимой. А его единственный сын Андрюша, которого он так любит? Как он мог забыть о мальчике, который нуждается в его помощи? Как можно было подвести Мишку Орловского, который доверил ему своё имущество – движимое и недвижимое? Нет, он явно потерял рассудок, когда решился на самоубийство. Хорошо, что кошки вернули его в реальный мир. У него масса обязательств перед людьми, в том числе, и перед учениками, которых он по-отечески любил и вкладывал в них все свои знания и всю свою душу.

Выключив воду и положив бритву на полочку, профессор открыл дверь и увидел Мендельсона и Мендельсоню, которые смотрели на него с паническим ужасом и отчаянно мяукали. Выйдя в коридор, Вадим Ильич, с которого ручьями текла вода, уселся на полу, рядом с кошками, гладил их и приговаривал: «Не бойтесь, мои дорогие, я раздумал раньше времени покидать этот неблагодарный мир. И как я мог о вас забыть? Наверное, я по жизни эгоист. Пора бы мне в моём возрасте поумнеть, а пережить измену любимой женщины можно: я это неоднократно проходил. Это очень больно, невыносимо больно, но проходит время и всё забывается. Правда, это так и есть».

Профессор ещё долго сидел в коридоре, плакал и ласкал кошек, которые легли рядом с ним и постепенно успокоились. Зазвонил телефон, и Вадиму Ильичу пришлось пойти в спальню. «Может, это Стелла? – подумал он. – Может быть, это розыгрыш, жестокий розыгрыш и она сейчас вернётся в его объятия с извинениями?..» Но звонила ученица, которая ждала профессора около класса. Посмотрев на часы, Мюнстерелендер понял, что должен был приехать на работу сорок минут назад. Обзвонив всех своих учеников, Вадим Ильич отменил все уроки под предлогом плохого самочувствия. И на самом деле, ему нужно время, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства, чтобы настроиться на ту жизнь, которая у него была до Стеллы. Надо обдумать план нового учебника, который он давно собирался написать. Правильно: необходимо занять голову, потому что творческая работа всегда его спасала от душевных терзаний и неудач в личной жизни.

-Отлично, - сказал себе профессор. Он опять пошёл в ванную, принял душ, насухо вытер тело полотенцем и пошёл на кухню, чтобы покормить животных и позавтракать. Вадим Ильич сварил себе своего фирменного кофе и съел два бутерброда с сыром, хотя есть ему совершенно не хотелось.

Вскоре позвонила Марита Андреевна, которая узнала от учеников, что профессор заболел.

-Спасибо тебе, Мара, за заботу, - ответил профессор. – Ничего серьёзного, просто давление подскочило – хочу денёк полежать. Нет, помощь мне не требуется. Спасибо тебе, дорогая. Думаю, что завтра буду как огурец. А уроки детям я потом отдам – можешь не волноваться. Я не хочу тебя подводить. Пока, до завтра. Да, обязательно к тебе зайду – не сомневайся.

Повесив трубку, Мюнстерлендер подумал о том, что Альпенгольд, несмотря на некоторые неприятные подробности, очень заботливый и верный друг. А таких людей в его жизни не так уж и много. На самом деле. Она единственная, кто ему позвонил и предложил помощь. А много ли таких людей в его окружении? Если подумать, то она одна такая. Надо выпить валерьянки и лечь в постель. Сегодня я имею право на постельный режим – решил профессор и отправился на кухню, к холодильнику, в котором хранились лекарства. Позаботившись о кошках, наполнив их мисочки кормом и вымыв кошачий туалет, Вадим Ильич налил в стакан воды, потом добавил изрядное количество валерьянки и с трудом дошёл до постели, потому что голова его закружилась от слабости. Накрывшись одеялом, профессор положил голову на подушку и вскоре заснул.


----------


На следующий день Вадим Ильич встал по звонку будильника, выполнил все гигиенические процедуры и позавтракал. Посмотрев на себя в зеркало, в восторг он не пришёл: глаза изрядно покраснели, веки распухли, а кожа на лице приобрела мертвенно- бледный оттенок. Это его старило, но что оставалось делать? Одно было хорошо: слёзы закончились. Плакать совершенно не хотелось, но внутри у него всё застыло, замёрзло, как самой лютой зимой. Мысль о самоубийстве исчезла: видимо, это было минутное умопомрачение, мгновение безумия, когда негативные эмоции заглушают голос рассудка. Хорошо, что кошки это уловили на своём мистическом уровне и прибежали его спасать. Именно им профессор обязан тем, что остался жить, не совершив ужасного поступка.

Одевшись и надев тёмные очки, профессор вышел из дома. До работы он доехал довольно быстро: маршрутка, казалось, ждала только его и сразу тронулась с места, когда он удобно устроился на мягком сидении. Пробок на дороге не наблюдалось, что было удивительно для этого времени суток, и машина неслась как птица. Светофоры тоже не препятствовали поездке, и минут через десять, перекрыв все рекорды, Вадим Ильич уже шёл к школе.

-Ильич, зайди к Андреевне, - крикнула ему тётя Поля, отрываясь от очередного макулатурного издания в мягкой пёстрой обложке. – Просила срочно к ней подняться, прямо сейчас.

-Спасибо, обязательно зайду, - ответил профессор.

Марита Андреевна сидела в кабинете одна, старательно роясь в кипе бумаг. Вадиму Ильичу она искренне обрадовалась.

-Заходи, Вадик, дорогой. Я вижу, что ты в плохом настроении, но хочу тебя обрадовать. Садись и слушай: наконец мне удалось пробить в министерстве разрешение на открытии издательского центра, на школьной базе. Сам понимаешь, что наша школа считается самой передовой в стране по методике преподавания. Недаром в прежние времена к нам постоянно приезжали педагоги из других городов и из разных стран.

-Да, я в курсе, - глухо ответил Вадим Ильич, не снимая очков.

Марита Андреевна внимательно посмотрела на визави, но ничего не сказала из деликатности: она много раз утешала бывшего однокурсника, когда его бросала очередная девушка. Самой её тоже не везло в личной жизни: отношения с мужчинами не складывались, но она не теряла веры в то, что и на её пути встретится достойный человек, который сможет оценить её человеческие и душевные качества.

-Итак, мой дорогой, - тихо сказала Альпенгольд. – Финансирование нам обещали, все бумаги я подготовила, и министр на днях должен подписать соответствующий приказ. Так вот, - Марита Андреевна замолчала, делая эффектную паузу, - так вот, я предлагаю тебе пост главы издательского отдела, со всеми вытекающими из этого последствиями.

-Спасибо тебе конечно, Мара, но почему ты сама этим не займёшься?

-Объясняю: нет времени. У меня большая педагогическая нагрузка и очень много работы на коммерческом отделении, которое я планирую за ближайшие годы увеличить в разы. Мне нужен человек талантливый, порядочный и творческий. Если честно, то кроме тебя я никого на этом месте не вижу. И потом, насколько мне известно, у тебя несколько учебников лежат в столе, и напечатать их ты не можешь. А так – у тебя есть полная свобода творчества. И зарплата у тебя будет очень и очень приличная. Ты себе даже представить не можешь, насколько.

-Да, это верно, - оживился профессор. – Мне хотелось бы писать не в стол, а публиковаться, чтобы люди могли пользоваться. Рукописи помещать на сайте я не хочу, потому что украдут, а после публикации это можно сделать спокойно. Я согласен.

-Отлично, - обрадовалась Марита Андреевна. – Тогда я сегодня же доложу директору, а потом мы подготовим приказ. Должна тебе сказать, Вадик, что у многих наших педагогов есть интересные, уникальные наработки. Тебе надо будет их обойти и поговорить, а к старым преподавателям, которые ушли на пенсию, придётся съездить. Сначала дождёмся приказа, а потом я тебе дам информацию. Не волнуйся: моя поддержка тебе гарантирована.

-Спасибо, - проникновенно сказал Вадим Ильич. – Всё отлично складывается. Как говорится, не везёт в личной жизни, зато везёт в творчестве. Сколько раз я лечил сердечные раны работой, практически всю жизнь. Мне эта твоя идея очень нравится. Если честно, то я о таком и не мечтал.

-Отлично, друг мой, - ответила Альпергольд, которая не стала задавать старому другу ненужных вопросов. – А теперь иди: у меня много работы, да и тебе на урок пора.

Попрощавшись, Вадим Ильич вышел из кабинета в хорошем настроении, старательно думая о новых перспективах и о том, что пришло время просмотреть свои рукописи, внести в них изменения и отредактировать. Если скоро придётся отдавать их в печать, то работы впереди очень много. Профессор не привык публиковать сырой материал, он шлифовал всё до зеркального блеска. А личная жизнь?.. да что о ней думать, если ему пока никак не повезёт встретить свою судьбу. В конце концов, сын у него есть, сам он красив, умён, талантлив, в отличие от многих других. Может быть, ему в этой жизни не полагается личного счастья? По какой-нибудь высшей разнарядке? Не исключено, что счастливая личная жизнь даётся людям менее красивым и менее талантливым?..

Эти мудрые мысли Вадима Ильича немного отвлекли от грустных мыслей, и он бодрым шагом подошёл к своему классу, около которого его ждал ученик. В конце концов, он жив, здоров, хотя и не особенно счастлив. Главное, что он не совершил вчера глупости, не ушёл из этого мира по своей воле, а это очень важно. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Да, вечером надо зайти в церковь и попросить у Господа прощения за такой грех. А кольцо с сапфиром? Что делать с ним? Выбрасывать жалко: всё-таки память о неблагородной и неблагодарной женщине, которую он пока не перестал любить. Наверное, надо его спрятать подальше и постараться о нём забыть.


****************



1 Иннокентий Анненский. «Среди миров».