Размышления о чужой ностальгии
| Вид материала | Документы |
- Курс читается на осеннем семестре на фэу и фавт. Разделы дисциплины, 112.84kb.
- Однажды утром ты проснешься в чужой постели, с ощущением того, что ты живешь чужой, 452.95kb.
- «Международные отношения», 1980, 6448.95kb.
- Методические рекомендации изучению повести И. Пантелеева «Чужой», 159.19kb.
- Ответы и размышления на вопросы и размышления по поводу моего доклада, 41.89kb.
- 1. Объективный взгляд, 152.04kb.
- Аврелий Марк Размышления/ Марк Аврелий Антонин. Размышления. Отв ред. А. И. Доватур., 241.83kb.
- Гуссерль логические иследования картезианские размышления, 7876.69kb.
- Проект «я не Чужой» Программа фестиваля «Шире круг друзей», 97.94kb.
- А. П. Давыдов Трудный путь к себе другому Размышления о литературном герое и сущности, 417.86kb.
Размышления о чужой ностальгии
Президент Латвии Вайра Вике-Фрейберге знает о возможностях российских гигантов, но уступать не намерена
Анатолий Ходоровский
12.01.2000, №3 (85)
Президент Латвии Вайра Вике-Фрейберге — единственный на постсоветском пространстве руководитель-женщина. Ее приход политику был не менее стремительным, чем у и. о. президента России Владимира Путина. Доктор философии, психолог и филолог Вике-Фрейберге из Канады владеет семью языками, но не знает русского, ибо никогда не жила СССР и всегда была очень далека от политики. В наследство ей досталась страна, где почти половина жителей не имеют гражданства, а на обложке их паспорта написано название популярного фильма «Alien» («чужой»), что, впрочем, к массовой миграции Россию не привело. За девять лет независимости Латвии основном усилиями именно этой категории жителей создана банковская система и происходит переориентация бизнеса с Востока на Запад, но Новый год встречают все равно по московскому времени. По словам окружения президента, нормализация отношений с Россией во многом зависит от личной встречи Вике-Фрейберге с Владимиром Путиным. Политические события 31 декабря 1999 г. России заставили президента и ее канцелярию трудиться до позднего вечера, а сразу же после окончания новогодних праздников госпожа Вике-Фрейберге ответила на вопросы корреспондента «Ведомостей».
— Какие надежды вы связываете со сменой руководства в России?
— Мне кажется, что поступок господина Ельцина с точки зрения личной карьеры был очень удачным способом ее завершения. Это очень символично, что он ушел вместе со старым годом, старым веком, тысячелетием и новогодними салютами. Надо считать его уход политически удачным потому, что ему удалось поставить на свое место человека, которого он выбрал. Я считаю, что это даст господину Путину преимущество потому, что он будет исполнять обязанности президента до будущих выборов. С одной стороны, можно считать, что если на них победит господин Путин, то он будет продолжать те наработки, которые были сделаны во времена господина Ельцина, с другой стороны, трудно сказать, как это будет, потому что это все-таки совсем другой человек. Если будет избран кто-нибудь другой, ситуация будет еще менее прогнозируемой.
— Хотелось бы вам встретиться Владимиром Путиным и о чем в первую очередь вы стали бы ним говорить?
— Да, конечно. А говорить я бы хотела хотя бы об улучшении отношений между нашими странами.
— Между вами и Владимиром Путиным, несмотря на различия в биографиях, есть нечто общее — до последнего времени вы оба были далеки от политики. Может ли это стать объединяющим фактором для двух руководителей?
— Да. Я это тоже отметила.
— У экономики Латвии весьма высока зависимость от России. Нормально ли это или нужны усилия по уменьшению этой зависимости?
— Я думаю, что говорить о какой-то зависимости нельзя. Это время прошло. В то же время Россия остается очень важным партнером Латвии в хозяйственном отношении. В интересах Латвии, чтобы в цифровом выражении объемы нашего сотрудничества были больше. Но говорить о какой-то зависимости нельзя.
— Но ведь основу ВВП Латвии дает Вентспилсский порт, специализирующийся на транзите российских грузов. Мэр Вентспилса Айвар Лембергс в начале этого года привел данные о том, что доля ВВП на жителя этого портового города выше, чем в среднем по Латвии, в 2,5 раза. Может ли Россия использовать этот участок экономики Латвии в качестве рычага?
— Со стороны России уже пробуют это делать.
Задача Латвии — сделать так, чтобы экономика не зависела ни от каких рычагов и чтобы она была достаточно диверсифицирована. Это уже произошло с нашим экспортом в Россию, который упал с 18% до 6%. Очень сильно пострадала наша рыбная промышленность. Многие производители, которые сильно ориентировались на российские рынки, и даже те, кто на 100% работал с Россией, сегодня сумели переориентироваться на западные и мировые рынки. Конечно, российский кризис повлиял на нашу экономику, так что последствия мы чувствуем еще и сегодня. Но у этого кризиса была и положительная черта: он заставил нас переориентироваться на западные рынки быстрее, чем мы бы сделали это в нормальных условиях. Конечно, если говорить о транзите, то это значительная статья нашей экономики. Географическое положение Латвии делает нас очень важной транзитной страной. Конечно, если нефтяной кран перекрывается по политическим причинам, то это наносит ущерб латвийской экономике. Но это можно охарактеризовать таким высказыванием: «отрезать себе нос, чтобы наказать лицо». Это навредит и экономике России.
— Во всем мире давно опробован путь решения политических проблем — иметь экономических лоббистов. Крупный российский капитал, который имеет интересы в Латвии, мог бы стать проводником определенной политики, что уже произошло в СНГ. Почему в Латвию не идет крупный российский капитал? Почему, например, «ЛУКОЙЛ» не сумел поучаствовать в приватизации судоходной компании «Латвийское пароходство»?
— Насколько я знаю, «ЛУКОЙЛ» не поинтересовался, как проходит оформление документов для удовлетворения этой их просьбы. Они не связывались с нашим агентством по приватизации и не подали пакет документов в правильном варианте. У нас нет никаких ограничений на иностранные инвестиции. Латвия открыта для иностранных инвестиций с любой стороны.
— Одним из ближайших приватизационных проектов станет продажа части акций «Латгаза». Хотели бы вы как президент страны видеть в числе инвесторов российский «Газпром»?
— Мне все равно. У меня нет таких личных желаний, чтобы это покупал кто-то конкретный.
Я только желаю, чтобы Латвией это предприятие было приватизировано по более высокой цене и государство получило эти деньги.
— У ваших соседей в Литве прошла приватизация Мажейкского нефтеперерабатывающего завода, в результате которой был вытеснен российский инвестор, и Литва осталась фактически без нефти. Не пугают ли вас подобные перспективы?
— Причины могли быть двоякими. Там могли быть и российские инвесторы, но нефть и так могли перекрыть. Конечно, Россия, может быть, в этом случае больше потеряла бы в денежном выражении, но возможность контроля, безусловно, существует.
— То есть вы не верите в возможности крупного экономического лоббиста своих интересов в России?
— Я в этом особенно не уверена.
— В Латвии очень много говорилось о том, что кроме промышленности и транзита грузов существует развитый туризм. Однако по сравнению 1993 г. сегодня Латвию ежегодно посещает почти на 600 000 человек меньше. С чем вы это связываете?
— Одна из причин в том, что у нас теперь уменьшилось количество туристов с Востока, особенно в Юрмале, где раньше было много больших санаториев и гостиниц. Туда приезжало много людей по путевкам профсоюзов со всего Советского Союза. Мы потеряли катастрофическое число туристов, которые не приезжают больше к нам.
— Недалеко от вашей резиденции в Юрмале есть множество заброшенных санаториев и просто домов. Могли бы российские предприниматели получить часть этой собственности, что способствовало бы притоку российских туристов, и можно ли реально рассчитывать на помощь в этом со стороны латвийского государства?
— В принципе, почему бы и нет.
— И для этого может быть создан даже особый режим?
— Да. В думе Юрмалы на этот счет существуют разные и противоречивые мнения. С экономической точки зрения мы потеряли очень много, но с экологической — в Юрмале стало чище. Теперь Юрмале нужно разработать свою инвестиционную политику на 20 — 30 лет, чтобы они могли работать над привлечением туристов как с Востока, так и с Запада. На побережье Средиземного моря в Италии полно людей, которые лежат, как сардины в банке. В прошлом году у нас вода была даже теплей, чем в Италии, но людей не было. Конечно, тут надо работать, чтобы люди были информированы, что Юрмала у нас существует. И, конечно, для западных туристов мы должны создать еще и хорошую инфраструктуру.
— Препятствием на пути в Европейский союз, куда активно стремится ваша страна, могут стать вопросы прав человека. С вашим приходом к власти ситуация несколько изменилась. Но все же в России ее оценивают весьма негативно, в частности в вопросах о статусе неграждан и русского языка. Считаете ли вы, что в этом году возможны позитивные изменения в этих областях?
— Политика Латвии в этих вопросах уже сформировалась. Она стабильная и неизменяемая. Я думаю, что Европейский союз от нас больше ничего требовать не будет. За девять лет мы очень много сделали, чтобы привести ситуацию в Латвии в соответствие с требованиями ЕС. 9 декабря прошлого года мы приняли закон о государственном языке, который полностью соответствует требованиям ЕС, комиссара по правам человека Макса Ван-дер-Стула и ОБСЕ. Мы считаем, что по этим вопросам мы свою работу закончили.
В докладе Европейской комиссии ситуация с правами человека в нашей стране оценена как полностью соответствующая их требованиям.
— И все же слово «чужой» на обложке паспортов неграждан для вас как для филолога должно выглядеть странным. Вам так не кажется?
— Все слова, которые начинаются с приставки «не», на всех европейских языках несут в себе, конечно, отрицательную нагрузку. Если кто-нибудь из наших филологов смог бы придумать позитивный термин, это было бы намного лучше.
— Многие неграждане играют существенную роль в экономике Латвии, например в банковской сфере. Некоторые бизнесмены видят в этом даже позитивный элемент: мы не занимаемся политикой, а занимаемся своим бизнесом, таким образом помогая и Латвии. Насколько, по-вашему, такой подход имеет под собой основания?
— Каждый человек, который долго живет в какой-то стране, должен все-таки задуматься: какой стране он принадлежит? Он проживает в стране и не полностью использует те возможности, преимущества и блага, которые ему дает гражданство этой страны. Многие крупные иностранные фирмы посылают своих людей в разные страны, где они работают по нескольку лет. Они, конечно, оставляют за собой свое гражданство. Но если вы живете в этой стране всю свою жизнь, то надо было подумать, не лучше ли все-таки стать гражданином этой страны.
— Но в Латвии для неграждан это сделать достаточно сложно — есть определенные процедуры, лимиты, квоты и т. д.
— Это очень простые процедуры по сравнению с США, Швейцарией, Германией или Бермудскими островами. У нас очень простые требования.
— Вы считаете, что получить латвийское гражданство существенно проще, чем американское или канадское, от которого вы отказались, вступая в должность президента?
— Я думаю, что да, потому что в Америке, например, самое сложное — это попасть в страну. А в Латвию попасть просто.
— Российские граждане, которые проживают в Латвии, проголосовали на парламентских выборах в декабре 1999 г. совершенно иначе, чем в целом по России: 54% голосов набрала КПРФ. С чем вы это связываете?
— В Латвии остались жить люди, у которых самая сильная ностальгия по старой системе.
Возможно, что в свое время они приехали сюда как господа и пользовались здесь большими привилегиями, чем бы они пользовались у себя на родине. Об этом нужно спросить у них. Мне трудно что-либо сказать вместо них.
— А вас не тревожит такая ситуация?
— Я много думаю об этом.
— Вы никогда не жили в Советском Союзе. Как вы оцениваете влияние «советского наследия на процессы, происходящие сейчас в Латвии, и сколько времени понадобится для их преодоления?
— Можно сказать, что советское наследие пронизывает нашу жизнь во всех отношениях сверху донизу. А темп его преодоления в разных сферах будет разным. В политике это произошло очень быстро. Наши политические структуры очень быстро перестроились, и мы переключились на демократические основы. В хозяйственной сфере, конечно, перемены еще продолжаются. Например, в восточных регионах такая ситуация: раньше туда импортировалась рабочая сила из Советского Союза, а продукция экспортировалась в Советский Союз. Сегодня у нас экспорта туда больше нет, но остались безработные. Это наследие создает большие проблемы. Психологическое наследие, конечно, тоже очень глубокое. В структуре общества и в отношениях между людьми «советские» остатки очень сильно чувствуются. Способность перестроиться, поменять тип своего мышления сильно зависит от возраста человека. Старым людям это очень трудно, почти невозможно. Людям среднего возраста более или менее. Молодежь вырастет в новой ситуации, она старого не знает, и это будут люди совсем другого поколения, другого времени.
— В том числе и те, кого называют здесь русскоязычными?
— Думаю, что да.
— Насколько, по-вашему, имеют под собой основание претензии и санкции России к Латвии в связи правами человека?
— Я бы сказала, что больше это была политическая акция. С одной стороны, это можно истолковать как нежелание отказаться от Латвии как от сферы своего влияния и как желание вернуть Латвию себе обратно.
— Вы даже рассматриваете такой вариант как агрессию?
— Об агрессии со стороны России можно говорить до какой-то определенной грани. Но ряд претензий России, которые предъявляются Латвии, можно считать вмешательством во внутренние дела Латвии.
— Свое новогоднее обращение вы начали со слова «латыши». Это было обращение только к латышам?
— Я думала обо всех, потому что трудно сказать «граждане Латвии». Такой не особо удачный термин получается. Я говорила со всеми людьми, которые считают, что они принадлежат Латвии.
— Вы обещали выучить русский язык. О первой книжке, которую вы прочли, в России сообщали даже информационные агентства. Это была книга о Чебурашке…
— В этом сообщении была ошибка. Я еще только пытаюсь прочитать ее, а не прочла.
— Это очень показательно: русские учат латышский, президент учит русский.
Вам не хотелось устроить соревнование, которое бы сняло вопросы о дискриминации русского языка?
— Это было бы интересно. Взять какого-нибудь русского, который изучает латышский, и меня, изучающую русский. Нам бы вместе начать с одного уровня, и тогда мы бы могли соревноваться: кто быстрее до какого-то уровня дойдет и быстрее выучит язык. А дискриминации в данном случае никакой нет, потому что большинство латышей, в отличие от меня, русский знают. Хотя нельзя сказать, что большинство русских знает латышский.