Geum.ru

Лонгфелло (вольный перевод, припев А. Леонкина)

Вид материалаДокументы

Содержание


Вчерашний вальс
Байдарочнaя № 1
Байдарочная № 2
Горькие сны
Из дневника девочки
Баллада о вечной любви
Подобный материал:
1   2   3

ВЧЕРАШНИЙ ВАЛЬС


Кивок сквозь снег, сквозь мокрый снег,

Свеча в зрачках

В изгибе губ улыбки след

И тень смычка.

Сняла перчатки - лунный свет

Озябших рук.

"Я Вас нашел" - простой сюжет,

Чудесный звук.

С ума сойти, но лишь для нас

Цветной бульвар

И Старый Цирк, и шум у касс,

И этот март,

Вечерний вальс, как эхо сна,

Приносит дрожь,

Он еле слышен из окна,

Но так хорош.

Рука к руке, легки шаги,

Как дым костра.

Мы не друзья, мы не враги,

Мы из вчера

И будто вновь почти пожар,

Почти побег...

Ты видишь? Тот же сенбернар

Лакает снег,

И две старушки у афиш

Глядят на нас,

Сейчас ты так же замолчишь,

Как в прошлый раз,

А на афише ты и я,

Потешный грим.

Остановись, печаль моя,

Поговорим...


Но шепчешь ты: "С ума сойти,

Я не хочу

Вчерашний март, вчерашний стиль,

Вчерашних чувств.

Не удержать и не сберечь

Печальный звук,

Вчерашний вальс был вальсом встреч,

А стал – разлук..."

Январь 1988 г.

***


Ты понимаешь, очень больно

Срывать присохшую повязку.

Мы посреди Первопрестольной

Нашли и потеряли сказку.


Колокола любови нашей

Мы переплавили на пушки.

Ты понимаешь, очень страшно

Играть в подобные игрушки.


Наш храм уже не белоснежен,

Пустые окна смотрят слепо.

Ты понимаешь, наша нежность

Осталась там, где наше лето.


Но мы спокойны, мы смеемся

И хорохоримся устало,

Что, слава Богу, нет потомства.

Вот только счастья в этом мало.


Ты понимаешь?..

1988


БАЙДАРОЧНAЯ № 1


Наша старая байдарка

Третий день как не течет.

Завтра будет очень жарко,

Перестало ныть плечо

Мах налево, мах направо.

Время стать, костер разжечь.

А река ползет удавом,

Не желает быстро течь.


Как русалочии груди,

Над водою валуны.

Третий день вокруг безлюдье,

Даже жуть от тишины.

Довоенная двухверстка

Нам сулит деревню Шиш,

Да пристать совсем непросто:

Берега - сплошной камыш.


Мах направо, мах налево,

Поворот - и вдруг мостки

И неясный запах хлеба,

И домишки у реки.

Сушим весла, здесь ночуем.

Там - палатка, тут - костер.

Ничего еще не чуя,

Лезем тропкой на бугор.


Звездопад вершился молча.

Август - щедрый звездочет.

За околицей по-волчьи

Выл соседский дурачок.


По стогам трещали юбки,

Лезли мыши в закрома.

Словно фарш из мясорубки,

По оврагу тек туман.


А за ним вослед, вдогонку

Теплый дым и сладкий дым.

В кузне гнали самогонку.

В баньках парились деды.

Некрасивые девчата

Пели жалобно, до слез

Возле клуба пахла мята,

Возле хлева пах навоз.


Мерный храп у сельсовета

- Всем неспящим, как укор,-

Под своим большим портретом

Спал почетный комбайнер

А в коровьем общежитьи

Звон цепей, копытный стук.

Бык, по прозвищу Сожитель,

Возжелал своих подруг.


Мы стояли на тропинке

Посреди родной земли.

Эти шалые картинки,

Как волна, по нам прошли.

Огороды под крапивой,

Заколочены дома.

Серый, мокрый, несчастливый

Полз по улице туман.


Ни дымка, ни огонечка.

Снова боль вошла в плечо

Звездопад вершился молча.

Август - щедрый звездочет.

Я прислушивался чутко,

И сквозь шелест камыша

За околицей рассудка

Тихо всхлипнула душа.

Октябрь 1988 г.


БАЙДАРОЧНАЯ № 2


Собран рюкзак, куплен билет,

Днище байдарки в новых заплатках.

Ночь на исходе, снова рассвет,

Время квартиру менять на палатку.


В каждой тоске ощущенье беды,

Вот от чего я сегодня тоскую,

Время стряхнуть шелуху городскую,

Пыль недомолвок и накипь вражды.


Год, как мальчишка, по лужам промчал,

Щедро обрызгав случайных прохожих.

Холодно, мокро, гусиная кожа,

Все промолчали, а ты не молчал.


Мне бы добраться до быстрой воды,

Там я только собою рискую,

Время стряхнуть шелуху городскую,

Пыль недомолвок и накипь вражды.


Чистая песня и ветхая ночь,

Белый костер и судьба человечья...

Время беспечности так быстротечно,

Но лишь оно нам сумеет помочь.


Кровь и слова оставляют следы,

Так не пропустим дорогу такую,

Время стряхнуть шелуху городскую,

Пыль недомолвок и накипь вражды.

Июнь 1989 г.


***

Кончаются каникулы души,

Я сердце ощущаю полной чашей,

И руки так нежны и так бесстрашны,

И ты мне шепчешь: "Милый, не спеши..."

Кончаются каникулы души,

В твоих глазах созвездия и луны,

И волосы под пальцами, как струны,

Еще ты шепчешь: "Милый, не спеши..."


И не нужны нам клятвы и обеты,

Мы завтра будем думать о своем.

Глоток любви на донышке рассвета -

Последнее безумие вдвоем.


Кончаются каникулы души,

Ты сердце ощущаешь звездным камнем,

Еще чуть-чуть, и оба в бездну канем,

И ты мне шепчешь: "Милый не спеши..."

Кончаются каникулы души,

В моих глазах соцветия и травы,

И губы с теплым привкусом отравы.

Еще ты шепчешь: "Милый, не спеши..."


Кончаются каникулы души,

Совпавшие с каникулами тела,

И, если сердце билось ошалело,

То лишь от слов: "Мой милый, не спеши..."

От тех ночей останутся гроши,

Мы станем нетерпимей и капризней...

Последние, наверно, в этой жизни

Кончаются каникулы души...


И не нужны нам клятвы и обеты,

Мы завтра будем думать о своем.

Глоток любви на донышке рассвета -

Последнее безумие вдвоем...

Август 1989 г.


ГОРЬКИЕ СНЫ


Был приговор не в бровь, а в глаз.

Глашатай огласил указ.

Читал с похмелья, мучила икота.

Я понял только миг спустя,

Мою Любовь казнить хотят,

А я стою в толпе у эшафота.

Меня теснят литым плечом

И в спину дышат первачом -

В воскресный день до зрелищ все охочи,

Не чую ног, не чую рук,

А на помосте лучший друг

Стоит с кнутом и весело хохочет

Сколько мук и последняя - эта.

Я себя заставляю смотреть.

А по снегу разута, раздета

Шла Любовь моя, шла на смерть...

И, боясь ощутить пустоту,

Просыпаюсь в холодном поту...

Пусть в окошко стучит воронье,

Лишь бы слышать дыханье твое...


Шипел наркозный аппарат,

Витал как ангел, Гиппократ,

А я стоял бессильный, как невежда.

Текла, как реквием латынь,

Я сам себе шептал: Остынь,

Ты видишь - шьют, а, значит, есть надежда.

Который день, который час,

Который год идет для нас,

Но мне лица не видно под бинтами.

Вот нитка, вдетая в иглу,

Вот кровь на кафельном полу,

А вот душа, почти уже как камень...

Сколько мук и последняя - эта.

Тут, как я, каменел бы любой...

А в потоке стерильного света

Умирала моя Любовь...

И боясь ощутить пустоту,

Просыпаюсь в холодном поту...

Пусть наветы вокруг и вранье,

Лишь бы слышать дыханье твое...


Мы в лес вошли, и вздрогнул лес,

И слезы капнули с небес,

И тропы зарастали вслед за нами,

И Чародей - Лесной Божок -

Нам у ручья костер разжег

И у костра зеленым было пламя...

Мы пили липкие меды,

И не предчувствуя беды,

Мы расплескали все свое везенье...

И Чародей исчез, а мы

Остались глухи и немы

И ты шагнула в огненную зелень...

Сколько мук и последняя - эта

Я смотрю, все на свете кляня.

Словно лед среди жаркого лета,

Таешь ты на глазах у меня...

И, боясь ощутить пустоту,

Просыпаюсь в холодном поту...

Пусть во сне мы сгораем живьем,

Лишь бы слышать дыханье твое...

Октябрь 1989 г.


ИЗ ДНЕВНИКА ДЕВОЧКИ
1985 ГОДА РОЖДЕНИЯ


Мама достала полбанки сгущенки.

Папа принес плавники от трески.

Братик надел после школы носки,

Значит встречается с новой девчонкой.

Дедушка в гневе. Не скоро потухнет.

Дали работу - листовки срывать.

Бабушка встала и вышла на кухню,

Выпила бражки и снова в кровать.

А у нас в детсаду никаких перемен.

Дни на дни, как матрешки, похожи.

Мы играли в путан, провели КВН

И как шизики корчили рожи.


Мама достала нам всем по котлете.

Папа по яблоку - белый налив.

Братик полночи читал детектив,

Значит сидел при свече в туалете.

Дедушка в гневе. Никак не потухнет.

Что-то кому-то грозил оторвать.

Бабушка встала и вышла на кухню,

Скушала тюрю и снова в кровать.

А у нас в детсаду без особых проблем.

Дни на дни, как матрешки, похожи.

Правда, Вовка из дому принес АКМ

И пугал сквозь решетку прохожих.

Мама достала по карточкам килек.

Папа принес лишь под глазом синяк.

Братик пришел, а в портфеле коньяк.

Папа сказал: Подрастает кормилец.

Дедушка в гневе. Уже не потухнет:

Время чумное, а вы пировать!

Бабушка встала и вышла на кухню,

Матом ругнулась, и снова в кровать.


А у нас в детсаду все спокойно пока.

Дни на дни, как матрешки, похожи.

Хоть бы сказку прочли про Конька- горбунка

Чтоб мороз, чтоб мурашки по коже.

27.12.90


***


Помнишь, в сумерках губы алели,

И смешинки в глазах, просто чудо,

И колечки волос цвета меди

Чуть дрожали на фоне заката,

В зоопарке на дальней аллее,

Где и в полдень не очень-то людно,

У вольера с печальным медведем

Мы с тобою встречались когда-то...


Ты как первая строчка романса,

В ней и грусть, и на завтра подсказка,

Ты - последняя ночь карнавала,

Ждать которую горько и сладко.

По субботам на детском сеансе,

Сочиняя недетскую сказку,

В самом темном углу кинозала

Мы с тобой целовались украдкой...


Рук твоих приглашение к тайне,

Лабиринт непослушных застежек,

Тихий плач, словно флейта на тризне,

Но ни ночью. ни утром ни слова...

В дачный домик с дешевым дизайном,

Где диванчик без спинки и ножек,

На экзамен единственный в жизни

Мы сбежали с тобой с "выпускного"...


...Эта медь, Это те же смешинки...

Бьет озноб, и никак не согреться...

Твой джинсовый красавец бодрее,

Да судьба ненадежная сводня...

В павильончике Рижского рынка,

Где ни тряпки из нашего детства,

У прилавка с веселым евреем

Мы с тобой разминулись сегодня.

03.1991


***

Неужели все бедные Золушки,

Повзрослев, забывают о том,

Как будили проспавшее солнышко

И поили его молоком,

Как сестрицам в каморке под лестницей

Шили платья для выхода в свет,

Как отчаянно спорили с месяцем

О живительных свойствах конфет?..

Неужель ощущение чуда

Принадлежность лишь детской души?

Ведь с годами подобной причуды

Мы не можем себе разрешить...

...Та же стирка, белье и посуда,

Всем хватает побед и обид...

Только нет ощущения чуда...

Почему же никто не скорбит?

1975 г.

***

Дед Афоня умирал,

Не стонал, не звал, не бредил,

Лишь собравшихся соседей

Пожалел, что так собрал.

- Эх, сюда бы мне коня

Да дорогу - жизнь, как скатерть,

Не сидела б у кровати

Коммунальная родня

Его родители

Убиты в Питере,

И он был зрителем

В тот судный миг.

Вот мать с иконкою,

Отец с сестренкою,

И пули звонкие летят на них


Я в пятнадцатом, мальцом

Два годка себе прибавил

И ушел к солдатской славе,

И не падал в грязь лицом.

Ты шкатулочку открой,

Перед смертью похвалюся.

Был герой, прости, Иисусе,

Не чета иным, герой.

Шкатулка с ключиком,

Работа штучная,

Продал по случаю

Соседский гость.

Там три Георгия

- награды гордые

Да с разных органов

Осколков горсть.

Врать не буду, первый чин

При Керенском был получен.

Самый юный подпоручик

"... В силу доблестных причин..."


Но пришла другая власть,

И простому человеку

Не понять, не раскумекать,

На какую ставить масть.

За меня решил народ.

Помню митинг в нашей части -

Если против новой власти,

Значит, чуть ли не в расход.

Мне погоны не в вину -

Кавалер, каких немного,-

И наладилась дорога

На гражданскую войну

Ах, годы бранные,

Лоскутно-рванные.

Не только шрамами

Он помнит вас.

Конина с мухами,

Часы от Блюхера

Да Тани Суховой

Предсмертный час.

Сколько лет провоевал.

Настрелялся, намахался,

Но серьезно не сломался,

Потому, что сам ломал.

Старый мир крушил да жег,

Как велел великий Ленин,

Дважды контрой был подстрелен,

А достал меня ... Ежов.

Часы от маршала,

Улика страшная.

Ну, что допрашивать?

Вина ясна.

Забыть бы, вычеркнуть

Барак на Вычегде...

Салют опричнине!..

Ликуй страна!


В сорок первом был грешок -

Убежал, а так бы помер.

Слава Богу, что из Коми,

Из Сибири б не дошел.

Процедить бы эту муть,

Вот бы пища для соседок.

Ничего, помру к обеду.

Потерпите как-нибудь.

Жил я с именем чужим.

С ним и стал опять солдатом,

Снова голову не прятал,

Воевал, а не служил

То ли радость, то ль беда?

Рядовым я был с талантом.

Самым старым лейтенантом

Стал, наверно, я тогда.

Могилы братские

Всегда солдатские.

Ему вписаться бы

Под звезды те.

А он в разведчиках,

Свинцом не меченный,

Дополз в Неметчину

На животе.


Не судьба, а винегрет.

Журналистов я бы - дустом.

Там один излишне шустрый

Пропечатал мой портрет.

Гром победы - знатный гром.

В кружке спирта - новый орден.

Вдруг приходят и - по морде.

И - вперед, в казенный дом.

За побег, за все - про - все,

Срок почти до коммунизма.

Выжил, вышел, но для жизни

Был уже не новосел.


Двадцать лет я здесь прожил,

Нянчил вас и ваших деток,

И, надеюсь, напоследок

Стал не очень-то чужим.

Эх! Сюда бы мне коня!..

Да дорогу - жизнь как скатерть,

Не сидела б у кровати

Коммунальная родня...


Бывший красный командир

Афанасий Силыч Тишкин,

Словно в тыл врага, неслышно

Уходил в загробный мир...

Вот мать с иконкою...

Отец с сестренкою...

Часы от Блюхера...

Танюха Сухова...

Барак на Вычегде...

Салют опричнине...

Могила штатская...

Судьба солдатская...

1987 г.

***

Был замок построен.

Он так был устроен,

Что в нашем дыхании чуть колыхался,

И стражник на башенке нам улыбался,

Был замок построен.


Был замок построен.

Он был столь воздушен,

Что если стрелял неприятель из пушек,

Чугунные ядра сквозь стены летели -

Мы мира хотели.


Был замок построен,

Чтоб ты не скучала.

В нем каждая дверь, словно скрипка, звучала,

А мост под ногами играл клавесином.

Тогда я был сильным.

Был замок построен.

Он был эфемерен,

Но с легкостью счастье ему я доверил.

Так кто же тебе подсказал столь беспечно,

Что сказка не вечна?


Был замок построен.

Но ты постепенно,

За вечным стремясь, перестроила стены.

Гранитные башни, железные крыши,

А скрипок не слышно.


Был замок построен.

Что ж, твой он отныне,

Но счастье в гранитной оправе остынет.

Уже неприятель стреляет поспешно,

И множатся бреши.


Был замок построен...

Мы мира хотели...

Тогда я был сильным...

Но сказка не вечна...

И скрипок не слышно...

И множатся бреши...

1977 г.


***


Звезда Надежды не взошла на небесах

И колесо Фортуны мимо прокатилось,

И Муза с возмущеньем удалилась,

Застав меня небритым и в трусах.

Мои закаты сквозь табачный чад,

Мои рассветы с привкусом рассола...

Дуэт разлук и встреч звучит, как соло,

А струны сердца больше не звучат.

Уже не жду, что в жизни повезет,

Я лишь другим дорогу освещаю,

Но одного себе я не прощаю,

Что все друзья ушли за горизонт.

Но, все равно, мой дом открыт всегда,

Стакан вина озябшему найдется,

А если вдруг утешить вас придется,

То станет ясно, горе - не беда.

1983 г.


БАЛЛАДА О ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ


У Весны три мужа было -

Март, Апрель и Май.

Всех троих она любила -

Вот, где бабий рай.


Молодым был Март, да ранним,

Прям и очень резв.

На сосулечном органе

Шпарил полонез.

Лед и солнце - все в нем настежь,

Не успеть за ним.

Пусть неопытен, но страстен

И неутомим.


А Апрель - поэт и клоун,

Пересмешник, враль,

То смешным, то нежным словом

Вел свою спираль.

Пел ей томные романсы,

Подносил цветы,

Но в постели, словно в танце,

Был без суеты.


Третий - Май - красив, что надо,

Строен и умен.

Ей последняя отрада,

Все, что хочешь в нем.

Набесилась под завязку,

Но была, как шелк.

Для него любая ласка,

Лишь бы не ушел.


Девять месяцев в природе -

Всем известный срок.

Родила. Поет и ходит

С первых дней сынок.

Дождик, дождик, чья ты радость?

Чей ты сорванец?

Стройный, резвый, то, что надо,

Обожает клоунаду.

Кто же твой отец?


Круг замкнулся, вновь три мужа,

Снова бабий рай.

Снова трое, каждый нужен -

Март, Апрель и Май.

Ах, любовь - святое бремя,

Сладостный недуг.

Никогда не постареет

Ставший в этот круг.

1986 г.

***


Давай поднимем чарочку

За Шуру - санитарочку.

Была совсем девчонка ты, а я совсем пацан.

Зима была холодная.

Война была народная.

Ты к нам пришла, когда войне не виделось конца.

Тебя прислали в первый взвод.

Ах, первый взвод - лихой народ,

Почти одни детдомовцы без жен и без невест.

Шинелька, как с иголочки,

Из под ушанки - челочка,

Сапожки офицерские, на сумке - красный крест

Ты помнишь, Шура: речка Мста,

Декабрь, сорок первый год,

Мальчишки, нет на них креста,

И крик: "За Родину, вперед!"

И шел за Сталиным народ.


Ну что мы в жизни видели,

Без ласки, без родителей?

Мы с малолетства верили, что Сталин - это все.

Нет ничего манерного,

Что выпуск сорок первого

Сурово клялся, что "Умрем, но Родину спасем!"

Война гремела пушками,

И вдруг - лицо с веснушками,

И вдруг приходит женщина - не мать и не сестра.

Ах, первый взвод - лихой народ,

В тебя влюбился первый взвод,

Краснели, мялись, маялись и так стыдились ран


Ты помнишь, Шура, эти дни,

Последний стон, последний смех?

Ты помнишь, где легли они,

И сколько было этих вех?

И сколько было этих вех...

Последний - взводный, - лучше всех.


Когда война закончилась,

И жили мы в вагончиках.

Привычка. не отвяжешься, наркомовских сто грамм...

Но вот мальчишку сделали,

И стали ночи белыми.

И вдруг дошло, что жизнь моя с погибшим пополам.

История без вымысла:

Меня ты первым вынесла,

А взводного, Андрюшеньку, вторым не донесла.

Я ни о чем не спрашивал,

Но мы сыночку нашему

Андреич дали отчество, и память нас спасла.

Ты помнишь, Шура, было так -

Был бой, венчавший нас судьбой,

А над окопом ерзал танк,

А в том окопе мы с тобой.

А в том окопе мы с тобой,

Был взводный наш - любимый твой.


Давай поднимем чарочку

За Шуру - санитарочку...

Август 1987 г.


***

Поехали в Орехово, в Орехово-Борисово,

Друзьям всегда желанные в любые времена.

Там нам нальют по чарочке, возможно, по единственной,

Но теплоты душевной там больше, чем вина.


А можно на Остоженку, в начало Метростроевской

И там всегда желанны мы в любые день и ночь.

Там будем громко песни петь, а если мы расстроимся,

То нас пошлют по матушке, но не прогонят прочь.


Не долго и на Волгина, в общаге тоже весело.

В общаге тоже любят нас, и мы там любим всех.

Там будут танцы с топотом, объятия на лестнице.

Там будет все, что хочется, там будет смех и грех.


Бездомные влюбленные, куда бы вы поехали?

Музеи все осмотрены, а фильмов новых нет.

Спасибо, есть Остоженка, спасибо, есть Орехово,

Спасибо, что к друзьям у нас не требуют билет.


Поехали в Орехово, а можно на Остоженку,

Недолго и на Волгина в любые времена.

Там нам нальют по чарочке, там будем громко песни петь.

Там будет все, что хочется, там будет смех и грех.

1986 г.


***


Оза, роза ли, стервоза -

Как скучны метаморфозы.

(А. Вознесенский)

Любовь и водка - всё отрава.

Кому судьба, кому забава

(А. Леонкин)


Уже не кажется забавой

Фатальный, но блаженный яд.

Пусть я не прав, но кто же правый?

Моя любимая отрава,

Ты сверху, снизу, слева, справа,

Как в клетке, мечется мой взгляд.


Ты столь целебна в малых дозах,

Ты и спаситель и палач.

И не скучны метаморфозы,

Я верю им - они без позы.

Укол шипа и запах розы,

И горький смех, и сладкий плач.


Я не искал с тобою встречи

И не ищу теперь разлук.

Чудак, танцующий от печи,

Наивно ждет иной предтечи.

Любовь пока еще не лечат,

Она всегда приходит вдруг.


Ей нет замены равноценной.

В пустой душе лишь сквозняки.

И бритва просится на вены,

И монологи неизменны

Нам всем знакомы мизансцены

Печали, грусти и тоски.


Уже не кажется забавой

Фатальный, но блаженный яд.

Пусть я не прав, но кто же правый?

Моя любимая отрава,

Ты сверху, снизу, слева, справа,

Как в клетке, мечется мой взгляд.

1986 г.


***

Арбат сегодня - и застолье,

И галерея, и базар,

И столько лиц с привычной ролью

Нам смотрят ласково в глаза.

За рупь шашлык - один кусочек

И пол-получки за обед,

А если кушать не захочешь,

Гони червонец за портрет.

Наш товар не сунешь в сумку,

И ни грамма он не весит,

Но, гуляя в час вечерний,

Ты, прохожий, не спеши.

На Арбате продается

Что угодно, кроме песен,

И поэтому поется

На Арбате от души


Арбат не стоит перебранки.

В любой эпохе свой Арбат.

Когда-то здесь летели санки,

А в них счастливый первый бард.

Остался дом, и память свята,

Она жива и в наши дни.

Летели санки здесь когда-то

И до сих пор летят они.

Говорят, что пенье наше

Не участвует в прогрессе,

Не дает оно дохода,

Не приносит барыши.

На Арбате продается

Что угодно, кроме песен,

И поэтому поется

На Арбате от души.


Арбат Есенина и Блока,

Арбат крушений и побед.

Наверно, каждая эпоха

Тебе оставила свой след.

Пусть отзвенели здесь трамваи,

И не скрипит давно арба,

Другие песни напевая,

Живет сегодняшний Арбат.

Продается взгляд любимой,

Облака и тонкий месяц,

Соки-воды, самоцветы,

Беляши, карандаши.

На Арбате продается

Что угодно, кроме песен,

И поэтому поется

На Арбате от души.


Арбат - и символ, и подарок.

Арбат всегда со словом "Ах".

Он так похож на гриф гитары,

А мы - как пальцы на ладах.

Мы уважаем Окуджаву,

Но нам по-своему гореть.

Кому обидно за Державу,

Тому сегодня с нами петь.

Стало нам теперь понятно,

Отчего начальство в стрессе,

Отчего нас так старались

Выжить, выгнать, заглушить -

На Арбате продается

Что угодно, кроме песен,

И поэтому поется

На Арбате от души.

1988 г.